trounin.ru

Говорят, война Вторая Мировая началась сообща, когда немцы нападали, нападал и Союз, наживы ища. За Польши владение сошлись две стороны, вновь лишились земли паны, очередной раздел Речи Посполитой был совершён, если без предвзятости факт исторический этот прочтём. Но что до Польши советским людям было, что там власть советская забыла? Может тех, кто жил на границе порядка тысячи лет, в чьих глазах счастья не загорался свет? Чего хотел Союз от Польши отнять? Только то, что должно принадлежать. Нет, не земли чужого государства ему были нужны, не желали в Союзе с Польшей войны, нужен был народ, отобранный от Руси в очередной раз, потому пришлось пойти на скорый поступок в тот исторический час. Может и развязала Германия войну, воспользовавшись помощью Союза, выполнив задуманное, избавив самих поляков от вольной жизни груза. Наступала пора, когда освобождался белорусский род: самый светлый славянский народ. И сколько Союз не обвиняй, сперва поэму «Рыбакова хата» прочитай.

Вот читатель внимает описанию судьбы двух душ, как жене рассказывал о лучшей доле муж, как они обрести спокойствие собирались, новым жилищем беспрестанно восторгались, найдя приют в заброшенной лачуге, забыв о бедности недуге. Казалось, счастью длится вечно, так думали они беспечно, владения свои озирая, доводам рассудка не внимая, довольные наступившей тишиной, словно беды обходили стороной. Кто же даст человеку мирно существовать? Человека всегда надо в страхе держать! Должен человек понимать, насколько он обязан другим, пусть на пропитание не хватало самим. Постучался к паре семейной благородный пан, хоть и не был в дом тот зван, он желал возмещение получить, потому как за жильё должны платить. Неважно, имел на то право пан, либо не имел, таков уж человечества удел, постоянно кому-то обязанным быть, даже пустое должен оплатить. Как такую наглость могли белорусы терпеть? Будто загнанными стались во клеть. Оттого и радовался народ советских войск наступлению, радостный новой жизни мгновению, ведь станут в Союзе с белорусами как с братьями общаться, разделят общее богатство.

Как не пытайся говорить, прошлого не сможешь забыть, будешь только задумываться очень часто, понимая, что всё случается напрасно. Толковать былое возьмутся с разных сторон: сколько людей — столько и мнений найдём. Иначе прошлое сами белорусы воспримут, может даже былое низринут. Может станут попирать Россию, на всё наплевав, излишне гордыми став, но история рассудит, как Польшу рассуждала, настолько вольную, что чья нога по землям панским не ступала. Пока же, в момент описываемый в поэме, где действие развивалось словно на сцене, раздавался плач обиженных судьбой, кому не найти лада с жадной до денег рукой. Простых людей продолжали трясти, ради извлечения наживы, говоря им речи поучительные, пускай и были речи лживы. Вполне понятно, почему в белорусах явилось чувство убивать, иначе не получалось с душегубством панским совладать.

Какой бы не была рыбакова хата, сколько не плати панам за оную злата, всему в мире завершение приходит, и новое на горизонте солнце восходит. Как некогда белорус под паном страдал, на свободу он неволю променял. Но какие впереди его ждут берега, о том не скажешь никогда, если не стал свидетелем свершившихся перемен, не узнал насущных у белорусов проблем. Самая главная беда — которой никогда не избежать: не сможешь воле народной помешать. Ведь известно каждому, насколько жаждет свободы порабощённый народ, как и насколько свободный — порабощения с нетерпением ждёт.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Природа должна сохраняться в присущем ей многообразии. Вместе с тем, многообразие обречено на вымирание, так как в результате борьбы победителем должен остаться кто-то один, либо ничему не бывать. На уровне жизни поколения этого можно не заметить, тогда как за сотни, тысячи, десятки и сотни тысяч лет перемены обязательно случаются, коих нельзя избежать. И тогда одни уходят в прошлое, а другие начинают доминировать. Никто не говорит, будто победитель закрепляет за собой право сильного навсегда. Совсем нет, начинается процесс распада, в результате чего снова появляется многообразие. Рассуждая таким образом, приходишь к противоположному выводу, согласно которому никто не сумеет доказать право сильного, обязанный пасть под давлением распада изнутри. А ещё лучше будет сказать, что всё, происходящее с человеком, уже не раз было, и не раз повторится вновь. Но дабы далеко за примером не ходить, возьмём для внимания книгу Тихона Сёмушкина.

На страницах произведения широко представлена жизнь оленеводов Чукотки. Многие века они жили в отдалении от всего мира. К ним никто долгими годами не приходил извне, каждая семья имела собственный быт, над ними не было власти, они сами решали, по каким законам необходимо жить. Но иногда люди извне всё же приходили, вскоре спешно уходя. Однажды на Чукотку начали наведываться американцы, обменивавшие порох, ружья и огненную воду на бивни моржей. Иногда американцы брали местных жителей в услужение, милостиво дозволяя трудиться за еду. Да и торговля велась на бесчестных условиях, весьма выгодных для американцев. За подобное отношение потомки осуждают предков, но такова уж тогда была жизнь. И ничего с той поры не изменилось, только вместо диких племён точно такие же механизмы применяются к ныне живущим.

Сёмушкин хотел показать, насколько чукчи способны противостоять американцам. Действительно, среди них будет жить крепкий хозяйственник по имени Алитет, придумавший, каким способом выгодно торговать. Он подговорил соплеменников отдать весь товар ему, чтобы он сам выдвигал требования американцам. Только таким образом чукчи стали извлекать выгоду. Однако, должен заметить читатель, следовало показать иную модель социального устройства. И тогда на страницах произведения появились русские, шедшие со светлыми идеями всеобщего равенства и одинаково общей для всех справедливости. Начали они показывать, как можно без хитрости за товар получать соразмерную плату, причём такую, какой чукчи не имели в мечтах. Автором сразу ставился вопрос: смогут ли жители Чукотки принять советскую власть, отказавшись от вековых традиций незнания правления над собой?

Ради этого Сёмушкин примется за Алитета. Невзирая на его заслуги перед чукчами, в понимании советского человека он являлся кулаком. Только с Чукотки Алитета не изгонишь, придётся с ним разбираться в рамках советских законов. Для острастки ему укажут, насколько он обязан соблюдать права окружающих. Допустим, если жена не хочет продолжать с ним жить, он должен с нею развестись. Что тогда делать Алитету? Гордость не позволит принять власть пришлых людей. Не настолько он лишён силы, отказываться от добытого им в жизненных тяготах. Оставалось единственное — уходить в горы, куда не успела проникнуть советская власть. Но Сёмушкин предупредил, что и туда пробьётся идея всеобщего равенства, дай только срок.

Сразу скажем, произведение Сёмушкина отличалось от произведений, получавших Сталинскую премию после окончания Великой Отечественной войны. Если не обращать внимания на нотки соцреализма, то перед читателем увлекательное чтение о быте и нравах коренного народа Чукотки, некогда являвшегося самобытным. Впрочем, так и должно быть, внутренний уклад жизни тамошних жителей до нынешней поры претерпел незначительные изменения.

Автор: Константин Трунин

» Read more

С каким удовольствием должен был современник читать произведение Семёна Бабаевского? И читал ли его с удовольствием? Или всё сложилось по причине вручения Сталинской премии? Особенность данного вида прозы в том, что она по наполнению ничем не отличалась от большинства литературных произведений тех лет, на которые следовало обратить внимание. Писал Бабаевский об обычном для советской действительности — о том, как жизнь на селе с каждым годом становится краше. В послевоенное время столь ответственное дело могли делать только люди, вернувшиеся с войны, и лучше будучи увешанными наградами. От читателя требовалось единственное, научиться понимать пыл военных людей, кому трудно сменить манеру управления. В этом плане книга Бабаевского оказывалась поучительной: рассказывала про становление села под руководством бравого вояки, теперь вынужденного сменить поле боя на поле для сельскохозяйственных работ. А как это будет делаться, о том и повествовал Бабаевский на протяжении всего произведения.

Хорошо, когда отважный человек берётся помогать в быту. Но как его терпеть, ежели ему милее иные порядки? Пусть он воевал, так разве то даёт право превозносить себя над окружающими? Разве будет толк, если дать топор человеку, который прежде с ним мог идти в атаку, либо отбивался от врага? Теперь топором следует созидать. Конечно, придётся выстоять перед напором. Правда, в советской литературе был приём, благодаря которому можно обучить самого несговорчивого оппонента. Требовалось пристыдить, показав достойный пример. Да, вернувшийся с войны заслуживает уважения. Вопрос в том: чем он лучше других, продолжающих жить, кто ещё раньше него не менее прославился в других событиях, как в той же гражданской войне. Может и те некогда желали наводить железные порядки, сгоряча заставляя подчиняться. Вот и ретивый герой Отечественной войны вынужден будет смирить нрав, так как никто в нём не видит объект, заслуживающий безоговорочного почитания. Понимал то и читатель, особенно отстоящий от писателя на многие десятилетия, успевший повидать своими глазами уже другие войны, а то и наслушаться про них от очевидцев.

Несмотря на размер произведения, ни один из моментов повествования не выделяется. Действующие лица предстанут благодетельными людьми, которым желается покорение новых горизонтов. В них нет отрицательных черт, они одинаково достойны достижения высоких результатов в сборе урожая, в обретении счастья для себя и страны в целом. То есть Бабаевский показал стандартное для советской литературы стремление отображать надежду на достижение лучшего, нежели есть, невзирая на то, что и без того всё было хорошо. Из этого возникает осуждение для действующих лиц, призванное не укорять, а демонстрировать, насколько широки перспективы: всегда есть к чему стремиться. Из этого исходит и понимание такого принципа, как выполнить пятилетку, допустим, в четыре или три года. Читатель волен сам в том убедиться, читая лауреатов Сталинской премии.

Читатель вправе возразить, сославшись на очевидное обстоятельство, должное быть ясным каждому: ни одна из премий не должна создавать мнения, будто она была настолько значительным явлением, чтобы с результатами соглашалось большинство, прежде всего знакомясь именно с её лауреатами. Не стоит забывать про реалии советского государства, где политика правительства становилась очевидной для населения не по речам чиновников, она смотрела на людей со страниц художественных произведений и с экранов, отражавших схожие по содержанию художественные киноленты. В том было благо страны, и в том же заключалось её горе, но не нужно об этом судить категорически, особенно опираясь на реалии текущего дня, далёкие от некогда происходивших событий.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Произведение «Необыкновенное лето» стало логическим продолжением «Первых радостей». Федин переходил к событиям гражданской войны. В изложении Константин остался столь же сухим, малопонятным для читателя. Вероятно, в совокупности написанного материала, Федин и получил Сталинскую премию. Осталось определиться, как относиться к его литературному наследию, если повествование написано тяжёлым языком, сложным для восприятия. Константин нисколько не стался ближе, создавая текст в той же сложной манере, исключая равномерное раскрытие деталей, предпочитая наполнять произведение обрывочными свидетельствами. Глотком чистоты замысла станет только история отца, пожелавшего забрать сына из детского дома, поскольку был разделён с ребёнком не по своей причине, так как вёл противоправную деятельность против монархического правительства. Всё прочее, с чем читатель может ознакомится в тексте, авторская интерпретация прошлого.

Не стоит судить критика, взявшегося со своей колокольни судить о произведении Константина Федина. Прекрасно понимая, какие события могли происходить, он не до конца осведомлён о чувствах людей, те времена заставших. Не имеет толком и представления о мыслях таких людей, особенно в годы, когда говорить требовалось в определённых оттенках понимания былого, без допущения иного трактования. Впрочем, благодаря «Необыкновенному лету» можно выработать точку зрения о самом понимании цензурных рамок, возможных не только в обществе с признаками тиранической диктатуры, но и во вполне благостном для человека социуме, где само общество будет допускать право мысли на существование. При этом приходишь к мыслям, поражающим воображение, насколько свободное от цензуры общество является ограниченным в праве на выражение слова, поскольку возникают запреты от самого общества, что ставит идею дозволения любой мысли на уровень, сравнимый с самой беспринципной цензурой, возникающей по воле государства. Как итог, свобода превращается в добровольное рабство, но это должно казаться вовсе неуместным, если рассматривать сугубо произведение Федина. Однако, ежели говорить о творчестве Константина столь затруднительно, нужно продолжить рассуждение о насущном.

Вот описывает Федин Чапаева. Но как к сему историческому деятелю относиться? Сама его роль для гражданской войны — вопрос спорный. Так как Чапаев был идеализирован в советской культуре, не будешь находить предпосылки к иному его осмыслению. Достаточно того, что Чапаева следовало превозносить, его борьбу идеализировать, а смерть признавать мученической. Ведь умер Чапаев героически, пусть не встретив вражескую пулю грудью, так как утонул или был смертельно ранен при попытке спасения. Когда-нибудь деятельность Чапаева вновь подвергнется переосмыслению, если это будет хоть для кого-то интересным. На самом деле, прошлое не должно подвергаться интерпретации, осуществления чего добиться невозможно. Причина того в очевидном, люди в настоящем пытаются в суждениях опираться на некогда происходившее, так как не имеют иных инструментов для доказательства занимаемой позиции. При этом, само прошлое может быть иначе понимаемым, согласно текущего дня. Прекрасным примером является художественная литература по историческим мотивам, где былое трактуется согласно времени, в которое писатель создавал произведение. Соответственно и понимать описываемое надо не с позиции дня, когда происходило действие, или когда читатель взялся за его осмысление, а сугубо от времени написания.

Как тогда относиться к происходящему с человеком? Достаточно черпать мысли из доставшегося нам наследия. Каким бы произведение не казалось несносным, в нём всё равно содержатся умные мысли, до которых читатель должен додуматься самостоятельно. Нужно учесть и такое обстоятельство: мысль человека в любой момент остаётся эфемерной, должной быть разрушенной через мгновение, либо в ближайшее время, когда сменится иным осмыслением бытия.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Когда-то у детей были совсем другие заботы. И так было долгие тысячелетия существования человечества. С совсем юных лет детей готовили к тяжёлым условиям жизни, ни в чём не давая послабления. Только ребёнок вставал на ноги, начинал осмыслять происходящее, он тут же получал для выполнения определённые обязанности. Не со всеми детьми подобное случалось, но подавляющее большинство обязывалось нести строгую повинность. Кому-то приходилось познавать ремесло крестьянина, иные осваивали кустарные ремёсла, но для каждого ребёнка находилось занятие, которое с ним оставалось до конца его дней и передавалось уже его детям. И брались дети за тяжёлый труд не силой побуждения, а с огромным желанием, стараясь быть лучше прочих, а то и ради доброго слова родителей. Читатель имеет право усомниться в сказанном. Но нельзя сомневаться в том, что в годы Отечественной войны дети стремились помогать взрослым, вести себя подобно им и выполнять любые задачи, исполнять которые брались в самый короткий срок с наилучшим результатом. Собственно, таковым оказывается главный герой произведения Иосифа Ликстанова — юноша с золотыми руками.

Только нельзя повествовать про то, каким главный герой являлся превосходным умельцем. Вернее, таковым его следовало показать с первых страниц. У парня был талант — забивать гвозди. С этим талантом он успеет прославиться на весь Крайний Север. И читатель за него радовался, видя, какой отличный советский гражданин — этот паренёк. Надо же, с таким азартом выполняет столь важное для строительства дело — управляется с молотком. Ведь сколько гвоздей у него получается сэкономить, насколько выросла эффективность труда, каким быстрым он оказывается мастером. С таким умельцем Советский Союз быстро освоит весь Крайний Север. Но мало уметь самому, главный герой начнёт передавать знания другим. Очень быстро забивать гвозди с первого раза научатся многие, пройдя не столь уж суровую школу. О чём же повествовать дальше? Вот тут-то перед читателем возникает основной замысел советской литературы, показывать, насколько отличный специалист легко низводится до хорошего, чтобы снова бороться за звание лучшего.

Поняв, насколько главный герой — отличный специалист, теперь он ставился автором на позицию догоняющего. Неважно, каких успехов ему удалось достигнуть, теперь должен начать заниматься квалифицированным трудом. Забивать гвозди — ремесло полезное, но куда важнее работать на станке. Вот это-то у главного героя и не будет получаться. Более того, другом у него окажется не до конца сознательный парень, предпочитающий от работы отлынивать. Зато в качестве примера будут девушки, в чьих руках дело спорится. Тут бы главному герою обидеться, всё-таки у девчонок получается лучше. Только автор с подобным отношением к повествованию подходить не стал. Наоборот, следовало заставить главного героя бороться с неумением освоить важное дело, шаг за шагом осваивая возможности станка. И у него обязательно получится выполнять норму, после чего рекорды придут сами собой.

Читатель может не понять, каким образом хватало средств для производства во время войны, если некоторые станки простаивали, на которых доверяли трудиться подросткам без постоянного надзора наставника. Ребята перепортят множество материала, до всего доходя собственным умом и с помощью подсказок сверстников. Всё повествование они будут находиться в стороне от общего производства, сохраняя ощущение важности делаемого. Так ли это важно для читателя? На страницах показаны люди с разным характером, обязанные делать общее дело, невзирая на проявление личных качеств. В итоге все начнут трудиться с отличным результатом, поскольку иного не могло быть в советском государстве.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Как следует рассказать о романе Василия Ажаева? С одной стороны, он придерживался правильной позиции, поддерживая взятый государством курс на построение идеального общества. С другой, в чём его могли обвинять, он не говорил о том, что действительно происходит. Какое тогда выработать отношение? Впору вспомнить проблему литературы, возникшую на рубеже веков, когда писатели спорили, как именно доносить информацию до читателя. Часть стояла на позициях романтизма: литература — есть вымысел. Им противоречили реалисты: нужно говорить о насущном. Поэтому, следует навсегда с этим согласиться, писатель будет повествовать в том духе, каким образом сам того желает. И если он видит необходимость романтизировать действительность — осуждать его не следует. Так о чём же брался рассказывать Ажаев? Про то, как обстояли дела на Дальнем Востоке, где бравые советские граждане в годы Отечественной войны строили нефтепровод.

У Ажаева всё понятно — на стройку собрали лучших из лучших. Впрочем, лучших из лучших собирали на каждую стройку в каждом подобном произведении. И все они справлялись на отлично, всегда доводя начатое до успешного окончания. Главное при этом было показать, насколько трудно согласиться с условиями труда, особенно в годы войны. Чуть ли не с первых строк Ажаев заставляет людей преодолевать себя, не готовых соглашаться уезжать от войны в противоположную сторону. И пусть на Дальнем Востоке война имелась не менее опасная для государства, в понимании чувств людей то не имело значения. Их заставляли забыть о долге постоять за государство, сразиться с немцем на поле боя, вынуждая в относительно спокойной обстановке создать условия для прокладки нефтепровода. Они будут противиться, стремиться на войну и постоянно беспокоить начальство однотипными вопросами. Особенно тяготило это людей, для которых пока работы не находилось, так как они оказывались должными ожидать подходящих условий.

Ажаев только и мог, как бороться с героями своего же произведения. Он доносил до каждого важность борьбы не сколько с явно видимым врагом, но эффективность борьбы за счёт труда, направленность на эффективность войны. Нефтепровод обязательно нужно построить, без него победы может не случиться. Кто за это окажется в ответе? Понятно, значение борьбы в тылу мало кто оценит, но нужно знать, что легко быть героем на передовой, тогда как в тылу совершать подвиги труднее. Попробуй построить этот нефтепровод там, где не ступала нога человека, ещё и в предельно короткий срок. Построй там, где отказались строить лучшие специалисты, полные уверенности в невозможности осуществления этого. Опять же понятно, легко созидать на голом энтузиазме, осознавая обречённость начинаний. Однако, Ажаев рассказывал так, что всё возведённое обязательно устоит и принесёт победу государству в войне. Ежели так, то уже хорошо. В любом случае, автор имел на то право. Да ему бы иначе не позволили — всё-таки действовала самоцензура, подсказывавшая, чего именно от тебя ожидает читатель.

Теперь можно вернуться к вопросу о том, как следует писать произведения. Неужели, в самом деле, Ажаеву следовало писать про суровые будни строителей нефтепровода? Пусть их желания не спрашивали, не говорили им, будто они являются лучшими специалистами, им просто вменили в обязанность строить, может, к тому же, поместив в неотапливаемые бараки, не всегда вспоминая о необходимости покормить. И результат их труда — полный провал на всех этапах. Ажаеву нужно было писать именно об этом? Пусть правда горше редьки, важная для человека в любом виде, но никто не возьмётся утверждать, будто правда одних окажется столь же правдивой для других.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Хорошо романтизировать образ человека, не придавая значению тому, как он жил и о чём думал в действительности. К чему стремился Абай? Он только начинал вставать на ноги, совершил с отцом паломничество в Мекку, приступил к процессу чтения книг, особое значение отдавая трудам на русском языке. Абай постоянно стремился к идеалу, сочинял поэзию, распевал песни. Везде он видел образ той, к кому должен обязательно приблизиться. Правда, чего не скрывает сам Ауэзов, жена Абая обижалась, когда муж говорил о возвышенных чувствах, притом ни в одном слове её не подразумевая. Как же так получалось, что родная душа, если за таковую можно считать жену, сталась горше самой горькой редьки? Нет, конфликтов между женою и Абаем не было, но душа в душу они не жили. Скорее тут стоит говорить о другом. Да, у Абая была жена, родившая ему четырёх детей. Но почему пленительной пери для него должна быть она, а не некий образ, к постижению которого Абай и проявлял стремление? Потому и хорошо романтизировать самого человека, так как, попытайся разобраться в ходе его мыслей, окажешься камнем на пути потока горной реки.

Жизнь Абая — не повод для гордости, если стараться понимать его существование с человеческой точки зрения. Пусть он замечательно пел песни, видел мир с изъянами, проявлял стремление к странствиям, то в качестве человека для общества он выступал на позиции ратующего за свободу от обязательств, существуя желанием достичь далёкой цели, к которой всеми средствами стремится. Вот ездил Абай по городам и деревням, немалое количество дорог впитало отпечаток его следов, но совсем забывал Абай о для него важном — о родном доме. Куда он только не шёл, лишь бы подальше от края, где осталась семья. И тут уже следует говорить о совсем ином.

В чём-то Абай у Ауэзова прав. Не он выбирал себе жену, не ему было решать, каким образом он желает жить, поэтому теперь имеет обязательства, которые совсем не хочет выполнять. Оттого и не видит пери в жене, так как таковой не может быть человек доступный, уже не способный казаться пределом мечтаний. Где же искать создание из снов, ту самую пери, о которой поэтами сказано множество слов? Чьи взгляды для страждущего с неводом — лучший улов. Ради кого поэт на любые страданья готов? Такую пери попробуй отыскать, попробуй родным о такой деве сказать, сумей удар судьбы за такое принять. Смирись, пожелают тебя из родного дома изгнать. Но зачем продолжать романтизировать и оправдывать? Аэузов показывал Абая таким, каким он ему казался наиболее правдивым. Может и прав был Абай, гнавшийся за придуманной им мечтой, поскольку только так он мог творить, забывая про день насущный.

Если в рассуждениях касаться непосредственно второй книги, её содержание растянуто. Путь Абая, в оной описанный, теряется за желанием показать продолжение становления поэта. С авторской точки зрения — это оправданно. Особенно понимая, каких размеров Ауэзов задумал произведение. Две книги — ровно половина. И за эту половину Ауэзов удостоился Сталинской премии. За следующие труды Мухтар получит не менее значимую премию — Ленинскую, где будет воздано за заслуги перед социалистическим реализмом. Пока же, останавливаясь на двух первых книгах, не видишь предпосылок к осмыслению советской действительности, Абай продолжал жить в окружении традиций, основанных на мусульманской вере и казахском мировосприятии.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Вторая книга об Иване Грозном получила название «Море». Теперь не пушкарское ремесло станет предметом основного внимания, важнее разобраться с морской стихией, поскольку география интересов Руси расширялась, так как устанавливались крепкие связи с Англией. На страницах произведения появляется стремление царя найти дельного корсара, способного послужить на пользу государства Московского. Интерес возникал и в силу необходимости уберегать русские купеческие суда от разграбления. Вместе с тем, Костылев стремился отобразить, по какой именно причине Курбский перешёл на польскую сторону, никаких обоснованных доводов не приводя. Получалось так, что проиграв одну битву, когда тридцатитысячное войско уступило четырём тысячам поляков, Курбский убоялся расплаты, из-за чего спешно покинул Русь. Довод получался подлинно надуманным, либо прочие исторические источники стремятся находить иные объяснения.

Содержание произведения интересно ещё и тем, как со стороны Руси и Польши зрела мысль об унии. Поляки вполне были готовы, чтобы над ними стал королём русский владыка, в чём не было особенности, вспоминая, каким образом они привыкли овладевать землями, делая то под видом жеста доброй воли. Некогда соединение с Великим Княжеством Литовским породило Речь Посполитую. Теперь требовалось в очередной раз усилить позиции, понимая рост могущества Московского княжества, сумевшего завершить процесс объединения русских земель и воздав соседям за долгое терпение непотребного к себе отношения. Как знать, агрессия могла распространиться и на Польшу, особенно учитывая участившиеся взаимные выпады. Но до того момента произойдёт порядочное количество событий.

Вновь Костылев вернётся к Курбскому. Покинув Русь, этот политический деятель не встретил общего понимания. Шляхта противилась, чтобы постороннему человеку вручать привилегии. Таким уж было Польское королевство, где власть короля не распространялась на волю шляхты. Пока большинство не согласится с определённым суждением, одобрения оно не могло получить. Поэтому, как бы Курбский не надеялся на частицу земель Польши в личное владение, соглашаться на такое в Речи Посполитой не спешили, невзирая на желание короля укрепить связь с опальным русским подданным.

Пока Костылев представлял, как к купцам отнеслись на английских берегах, он же развивал мысль о происходивших на Руси процессах. Читатель может не знать, но ему нужно сообщить, что Иван Грозный стремился привести религиозные затруднения к единому пониманию. Проблему доставляли переписчики текстов, часто допускавшие неточности в документах. Иван Грозный планировал решить затруднение с помощью нового искусства — книгопечатания. Но повлиять на мнение людей в государстве он не мог, чему найдётся довольное количество объяснений: от представления о дьявольском вмешательстве в дела церкви и вплоть до нежелания утратить контроль над кому-то угодным внесением изменений в религиозные тексты. Вследствие этого на страницах произведения рассказывается об удачах и неудачах первопечатника Фёдорова.

Ближе к концу повествования Костылев показывает стремление Грозного к созданию опричнины, в государстве начинались разбирательства с последующими казнями, побуждающей причиной чего стал раскрытый заговор. Тогда же поляки начинают думать о возможности унии с Русью, а остальная Европа — о недопустимости такого развития событий. К чему всё это может привести — читателю неведомо, ежели он плохо осведомлён в исторических процессах. Да и Костылев продолжал повествовать по остаточному принципу, лишая читателя интереса к происходящим на страницах событиям. Уже нельзя думать определённым образом, так как портрет Грозного во второй книге трилогии не имел продолжения, имевшего место в первой книге, как не давал повода предположить, каким он станет в книге последующей.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Иван Козлов встретил агрессию Третьего Рейха, находясь на лечении. Будучи лишённым здоровья, он практически остался без зрения, вследствие чего пребывал на излечении. Как ему следовало поступать? С юных лет он не мыслил себя без борьбы, выступая за революционное движение с 1905 года. Он был хорошо знаком с образом сопротивления из подполья. А теперь его знания могли и не пригодиться, так как разве кто-нибудь будет надеяться на помощь больного человека? Иван Козлов имел твёрдую уверенность — от его помощи не откажутся. Ему предстояло вернуться в Крым, где он до того долгое время жил. Как раз через Крым ожидалось массированное продвижение немцев, отдавших полуостров на откуп румынам, кому Крым обещался в длительное владение. Обо всём этом Иван Козлов рассказал в книге воспоминаний, придав повествованию вид размышлений и художественной прозы.

Когда советские люди покидали Крым, кому-то следовало остаться. Иван Козлов убедил в необходимости создать для себя репутацию неблагонадёжного человека. Он обязывался устроиться в рыбное хозяйство, работать из рук вон плохо, ещё и открыто выражать симпатии немцам. Вполне очевидно, подобного работника коллектив люто возненавидит. Зато, ведь для того Иван Козлов такую деятельность вёл, агрессор может возложить на него некоторые обязанности, благодаря чему получится иметь большую осведомлённость об его намерениях.

Иван Козлов открыто рассказал, каким образом налаживалось сопротивление. Но особенно выделил крымских татар, оказывавших своеобразную помощь — они едва ли не в полном составе становились пособниками немцев, всегда выдавая места расположения партизан. Об иных случаях Иван Козлов не знал, поэтому обошёлся без оговорок. Имея подобного врага в своём стане, подполье оказалось обречено на поражение. После взятия немцами Севастополя, партизанское движение в лице Ивана Козлова расформировали. Сам Иван Козлов был отправлен в Бийск, где ему в течение года предстояло работать на заводе в числе партактива.

Как вернуться в состав подполья? Ивана Козлова не желали слушать, указывая на необходимость присутствия в тылу. И только при успехах Красной Армии, при должном вскоре последовать освобождении Крыма от оккупации, Ивану Козлову разрешили вернуться к подпольной деятельности. Теперь он находился среди партизан, более выполняя функции наставника, нежели участвуя в разведывательных мероприятиях или в проведении деструктивной деятельности. Сам Иван Козлов отметил, насколько он пригодился в качестве человека, отлично владевшим мастерством сапожника.

Ещё один момент, обязательный к упоминанию, рассказ про доброту партизанского движения, никогда не допускавшего зверств в отношении пленных. Наоборот, о людях проявляли заботу, сытно кормили и освобождали. Делали это ради желания показать, насколько немецкая пропаганда лжива, рассказывая про русских страшные истории, будто бы зверствующих над всяким, кто попадался им в руки. Тут если и можно о чём сообщить, то явно с немецкой стороны рассказывали схожие истории. Ничего с этим не поделаешь, всякая сторона старается показать себя лучше противной. Опять же, остаётся так думать, Иван Козлов видел лишь проявление доброты и никогда не становился свидетелем зверств, если верить его словам.

Примерно об этом и рассказывает Иван Козлов в книге воспоминаний. Нет смысла в критическом рассмотрении или в анализе текста, нужно принять повествование за данность. Для Ивана Козлова война была именно такой, и об этом он постарался рассказать. В любом случае, сообщать информацию другого содержания он не мог, по причине того, что не хотел, либо вовсе — со своей стороны он оказался максимально правдивым.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Чтобы твоё творчество оказалось востребованным у потомков, нужно смотреть наперёд. Например, Михаил Глинка решил внести в музыку русские мотивы. Но как это сделать? Учитывая, что в России не было почти никакой музыки, кроме приносимой из Европы. Борис Асафьев на этом особенно настаивал, утверждая: не было русской музыки до Глинки, да и после него к таковой интереса проявлять не стали. Как вывод — Глинка стался забытым. Так ли это? Асафьев не из простых побуждений брался описывать жизнь и творчество Михаила. Во-первых, он посчитал недопустимым отсутствие интереса к данному композитору. Особенно к такому, который в музыкальных произведениях отказывался воссоздавать быт дворянской среды, скорее тяготея к отражению жизни простого народа. Уже на основании этого, поскольку другое не приходит в голову, Асафьев возвышал творчество Глинки.

Является интересным и следующий момент — лучше писать о родной стране получается вне её. Почему-то Глинка не мог в России сочинять, остро испытывая необходимость уехать за пределы государства. Ему оказывалось проще творить во Франции и Испании, нежели в окружении так потребного ему народа. Хотя, не нужно этого исключать, советский музыкальный критик желал видеть в помыслах композитора свои собственные устремления. Так и должно всегда происходить, ведь человек склонен думать, будто всем вокруг должен быть свойственным именно его образ жизни. Ежели так, тогда вновь соглашаемся с наблюдениями Асафьева, находя точно такие же противоречия. Да, Глинка писал о народе, но сам народ не служил для него вдохновением. И ставил ли Глинка перед собою определённую цель? Всё-таки, согласно оставленных им писем и воспоминаний, Михаил критически относился к окружающему пространству, позволяя критиковать прочих деятелей от музыкального искусства.

У Асафьева не получилось с толком рассказать о жизни Глинки. Скорее Борис делился сетованиями Михаила на жизнь. Собственно, какое творчество оставил потомкам композитор? Две оперы, некоторые разнородные сочинения, ворох романсов и песен. Наследие получилось небогатым, поэтому Асафьев значительную часть повествования посвятил разбору работ. Для стороннего от музыки человека суждения Бориса ничего не будут значить. Вполне понятно, с увлечением можно рассказывать о чём угодно, всячески расхваливая и восторгаясь талантом, каковое мнение другие не станут поддерживать. Единственное точное определение творчества Глинки — стремление обособления от польского культурного влияния. Впрочем, добрая часть Польши в годы жизни Глинки являлась частью Российской Империи, к чему можно подойти под разным углом зрения. Асафьев предложил считать старания Михаила за создание преграды для полонизации русской музыки.

В заключении Борис сообщал о наблюдениях, вынесенных из рассуждений Глинки. Снова он говорил, насколько творчество композитора не интересовало современников, и поныне ситуация не изменилась. Но раз Глинка с уважением относился к простому народу, ситуацию с пониманием его музыкальных способностей нужно рассмотреть с более пристальным вниманием. Тем более, Глинка готов был воспевать не столько сам народ, сколько выводить на роль главных персонажей хоть тех же крестьян. Во многом, и это так, наблюдения делались по опере об Иване Сусанине. Однако, фигура Сусанина не всегда воспринималась однозначно, особенно в первые годы существования советского государства, когда низводилось всё, самую малость способствовавшее сохранению царской власти. Будем считать, переосмысление значения подвига времён Смутного времени способствовало и новому восприятию творчества Глинки.

Как не старайся творить во имя интереса потомков, надо понимать, схлынет и то поколение, кому ты покажешься интересен. Кажется очевидным, следует творить, тогда как трактовать тебя всё равно будут согласно повестке текущего дня.

Автор: Константин Трунин

» Read more