trounin.ru

Жизнь прожита, краткие итоги подведены: осталось малое — показать, как некогда плохое обернулось благом для тебя и для общества в целом. С какой бы категоричностью читатель не подходил к творчеству Александры Бруштейн, она показала сугубо своё мировоззрение, если и содержавшее в себе отрицательные черты, то только в адрес царского правительства. И не стоит пытаться сравнивать её прошлое с настоящим днём читателя — это не будет правильным подходом к пониманию мыслей некогда жившего человека. Если кому-то не довелось хлебнуть горя определённой для других участи, то не его в том вина. А если бы и хлебнул, то не всякий человек станет с пессимизмом осуждать с ним случившееся. Сослагательные действия были и будут, они субъективны и каждый имеет личные представления о них. Поэтому вечерние огни загораются, а после гаснут, чтобы завтра загорелись такие же огни, но уже для других людей, которые станут их понимать иначе.

Бруштейн разбирает три момента. Первый — рост социального напряжения в 1905 году. Второй — история Шлиссельбургской крепости. Третий — успехи советских учёных в офтальмологии. Сразу становится понятным, первые два момента тесно связаны. Если в Шлиссельбурге отбывали заключение революционеры, то необходимо показать, кто сидел в данной тюрьме до них. А вот с офтальмологией всё проще. На склоне лет Бруштейн страдала от катаракты и много времени провела в одесской клинике, где видела примеры удачного лечения глазных заболеваний, вплоть до полного восстановления зрения у ослепших, но видела и неудачные медицинские вмешательства.

Стиль изложения у Бруштейн прежний. Рассказывая о чём-то, Александра не забывает о себе, помещая в текст истории, произошедшие непосредственно с ней. Не сказать, чтобы повествование становилось ближе к читателю, будто бы побуждая его оказаться причастным к излагаемому. Когда речь о событиях 1905 года, Бруштейн вправе поведать о том, чем она занималась в те роковые для страны дни. Говоря об узниках Шлиссельбурга, Александра позволяет осудить тот город, который она сама посещала, найдя его положение отвратным. С офтальмологической темой в прежней мере всё просто — будучи пациентом, Александра внимала страданиям других, радуясь, насколько продвинулись вперёд человеческие знания, позволяющие обречённым людям чувствовать причастность к возможности быть равными прочим.

Мир не без хороших людей. Пусть к таким испытывают неприятные чувства чем-то озлобленные люди, сами не испытавшие того, о чём пытаются судить по воспоминаниям других. Бруштейн права в собственном мировосприятии — остаётся за неё порадоваться. В конце жизни созерцать блеск страны, осознавая, насколько тебе повезло быть причастным к её судьбе, — это ли не радость? Гораздо хуже видеть развал государства, осознать ошибки находившихся у власти и умирать с осознанием этого. Любая страна входит в период разлада общества, становящегося перед необходимостью бороться за существование. Такое было в истории всех государств, будет и в истории нынешних. Значит, надо следовать образу мыслей Бруштейн — не искать отрицательных черт в настоящем времени и не проявлять излишнюю категоричность. Если человеку повезло жить в спокойное время — честь и хвала судьбе за такой подарок.

Вечерние огни загораются и гаснут. Кто видел их до нас, не знали, какими будем видеть их мы. И мы не знаем, как будут видеть вечерние огни следующие поколения, как огни наших дней, так и огни тех, о которых сейчас смеем судить. От горестных эпизодов истории не убежать. И не надо от них бежать. И не надо их осуждать. Прошлое даётся в качестве примера, жить же следует настоящим, дабы будущее не обратилось в прошлое, дабы будущее наступило, дабы было для кого в будущем загораться вечерним огням.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Человек умирает, об этом пишут, придают смысл тексту и считают то достаточным основанием для притязания на нечто большее, нежели на беллетристику. Но написанное останется изложением мыслей автора, ни на что другое не претендуя, какого бы внимания оно не удостаивалось. В таком духе следует говорить о литературе, содержащей элементы памяти писателя, на примере личного участия предлагающего другим пережить сходные ощущения.

Олег Павлов не сразу подводит речь к основному содержанию «Карагандинских девятин». Сперва он неспешно приоткрывает перед читателем будни больницы, уделяя основное внимание главным постояльцам сего заведения — мышам. Чем те питаются, чем испражняются, куда складывают отходы жизнедеятельности, как выглядят сии отходы. Жизнь людей где-то в стороне. Да и не о жизни рассказывает Павлов. Он готовится повествовать о прохождении девяти кругов обыденности.

Связала судьба золотой зуб с трупом, стоматологов со смертью, полигон с похоронной командой, а читателя с Павловым. Есть желание или оно отсутствует, предстоит наблюдать, далеко не сразу — всё равно от созерцания не отвернёшься, за перемещением, по представлениям отбывшего в мир иной, по направлению в сторону Москвы, где будет захоронено его тело. Человек умер — испытания на том для него не заканчиваются. Он не будет понимать, ибо отбыл, куда везут тело, ибо утратил с ним связь. Его не будет, ибо не должно быть осознающих себя мёртвыми. Павлов расскажет об оставшихся жить, кому везти тело, кому принимать гибель человека.

Что полагается делать с трупом, то будет сделано. Отправится труп из морга на вокзал, где быть ему погруженным для отправления к месту последнего пристанища. И быть трупу в Москве, не столкнись его сопровождающие с миром российской действительности, выраженной в затруднениях, возникающих на всех промежуточных узлах. Главным из затруднений являются люди, порой случайные, а чаще не до конца понимающие, кто они для уже умерших, продолжая оставаться среди живых. И важно ли этим людям отдавать почести умершим, покуда не знают они, будут ли отдавать почести после смерти их телам.

В пьяном угаре, словно пьяным легче справиться с чувством утраты, люди совершают ошибки, переставая отличать мир настоящего от мира иллюзорного, отражённого в гранях стакана. В том мире умерший человек — не человек. Умерший оживает и кажется живым, оставаясь в действительности мёртвым. Не будут взывать действующие лица к справедливости, ибо умирает человек в силу необходимости умереть, по своему выбору или в результате стечения обстоятельств. Его тело нужно захоронить — так принято. И будут грузить гроб с телом до прохождения последнего из кругов.

Что до творчества Павлова, то им был выпестован абсурд жизни в той степени, в какой он присутствует на самом деле. Препоны возникают на пути всегда, даже после смерти. И пусть всё начиналось с мышей, обкрадывающих людей при жизни, всё закончится на момент захоронения, без упоминания, кто обкрадывает людей после смерти.

Девять кругов прошёл читатель вслед за писателем, заглядывая вместе с ним всюду. Нового узнать не пришлось, если не вспоминать о мышиной возне в среде больничных лекарственных препаратов. Неожиданно возникло в сюжете тело, было решено отправить его к месту захоронения по железной дороге. И пусть одно не увязывается с другим, Павлов строил повествование, ни на кого не оглядываясь. Единый раз произошло непонимание, когда отец умершего оказался готовым за бутылку водки продать родного сына. И продал. И не сожалел о гибели. И тело сына отправилось в небытие, словно и не приходило тело в бытие, отбыв, так и не прибыв.

Автор: Константин Трунин

» Read more

«Казус Кукоцкого» продолжил линию премирования «Русским Букером» произведений модернистической направленности. Будь первым лауреатом не «Сундучок Милашевича» за авторством Марка Харитонова, то всё могло сложиться иначе. Редкие выпадения из награждённых премией лишь имели вид далёких от творческих изысканий, в действительности оставаясь в так называемом авангарде авторов, пребывающих в поисках необычных сюжетов. В их числе оказалась и Людмила Улицкая, рассказавшая историю человека-КТ и членов его семьи.

История начинается не сразу, а, как любит Улицкая, после создания приблизительного представления о предках основного действующего лица вплоть до времён Петра I. Какие они были — Кукоцкие? Как и в любой другой беллетристике — людьми они были выдающимися, внёсшими огромный вклад в жизнь страны. Их прямой потомок, с такой же фамилией, выбрал для себя такую же профессию, как и его предки, став специалистом по «бабским» болезням. Улицкая наделила его «внутривидением» — способностью визуально представлять, что происходит в организме человека. Это и есть модернистический уклон? Нет, уклон появится немного погодя, когда мир физический уступит свои позиции миру потустороннему.

Прежде всего нужно понять, «Казус Кукоцкого» — не является историей семьи. С помощью данного произведения Улицкая рассказала об отношении людей к беременности и её последствиям. И если борьба с криминальными абортами на первых страницах кажется прихотью главного героя, видевшего в государственном запрете на добровольное прерывание беременности основной просчёт в законодательной базе страны, подрывающей генофонд; то ближе к заключительным главам читатель поймёт другое — попустительство к деторождению приводит не к благоприятным последствиям, а напрямую приводит к вырождению той нации, взявшейся пестовать население в угоду его бесконтрольного роста.

Почему? Достаточно посмотреть на действующих лиц произведения Людмилы Улицкой. Если кто-то сумеет разглядеть в них адекватных людей, значит не так уж и хорошо обстоит дело в его собственной среде, коли наплевательское отношение к здоровью и неразборчивость в половых отношениях позволяет судить именно об адекватности. Не из простых побуждений Улицкая наделила Кукоцкого «внутривидением» — тем она показала слабость человека перед природой, словно люди способны понять, будто попытка исправить плачевное положение предупредит наступление неблагоприятного исхода. Скорее знаток будущего сопьётся, его пациенты постареют и впадут в маразм, а самые близкие люди погибнут по его личному недосмотру.

Всему требуется своё место, далее которого заходить не следует. Это касается и «Казуса Кукоцкого». Как главный герой стремился определить негатив, находил отклонение от нормы и радикально лечил, так и Улицкая должна была увидеть негативные стороны произведения, поняв, насколько черна вторая половина книга, скорее отдающая порнографическими включениями с нотками физиологических отходов. Но кто, начав, умеет вовремя остановиться? Не умел Кукоцкий оставить человеку надежду на дальнейшее полноценное существование, либо то не позволяла сделать ему Улицкая, чего не позволяла и себе самой.

Что поделать… стремление писать сравнимо с зудом. Голова переполняется от тяжести, если не включается в творческий процесс, отвлекаемая на другие дела. И писать хочется всегда, если человек считает себя писателем. И пишет человек чаще больше нужного, забывая о прекрасном инструменте, называемом внутренней редактурой. Хорош тот писатель, что стремится убрать лишнее, добившись плотности текста. В наше время доход писателя почти никогда не зависит от количества печатных знаков, так почему бы и не озаботиться сокращением произведений перед публикацией? Надо создавать поистине ценные труды, к коим вполне допустимо отнести и первую часть «Казуса Кукоцкого».

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Ругон-Маккары» | Книга №20

Затворнику Паскалю всю жизнь хотелось создать идеальных людей. Семнадцать лет он провёл в затворничестве, никого не допуская к своим размышлениям. Он истово трудился, проводил опыты на пациентах и собирал информацию о каждом потомке Аделаиды Фук, одним из которых являлся сам. Паскаль полностью отдавался работе, не оставляя времени на личную жизнь. К моменту заключительной книги о семействе Ругон-Маккары, он начнёт переживать, будет готов проклясть прежние годы и уподобится юнцу, влюбившись в родную племянницу.

Оказаться глубоко несчастным перед смертью — подлинная трагедия. Золя не упустил возможность воздать горестей последнему из представителей ветви Ругон, обходя его вниманием до последней книги цикла. «Доктор Паскаль» о том и повествует, как человек со светлой мечтой упирается в стену и буквально гибнет на глазах от душевного истощения. Все его устремления для него самого ничего не стоили, насколько ему о том на протяжении порядка сорока лет хотелось думать. Ныне ему уже почти шестьдесят, он впервые испытал подлинную тягу к представительнице противоположного пола, и приоритеты мгновенно изменились. Для возвращения всего на круги своя Паскалю требуется ещё несколько лет любви, чтобы он столкнулся с охлаждением прежних чувств. Но ему отпущен короткий срок — виноват в том склероз сердца.

Паскаль продолжает работать. Он вводит в курс дела Клотильду, дочь Аристида Саккара. Читатель тоже может присоединиться, ознакомившись с пятой главой. Там перечисляются все члены семейства Ругон-Маккары, их краткая характеристика и прочая любопытная информация, в том числе и ранее неизвестная. Пока за окном льёт дождь, Паскаль с Клотильдой поднимают всё описанное Золя в девятнадцати предыдущих произведениях. Выясняется, что ветви в основном пресекаются от стремления потомков к вырождению.

Читатель понимает, интерес Паскаля в действительности был загнан в слишком узкие рамки потомства одного человека, без упоминания связанных с ними сторонних включений, весьма важных для понимания закономерностей наследственности. Золя не сделал главного, не показал истоки прародительницы Аделаиды Фук. Это обедняет понимание родословной действующих лиц цикла.

Кроме занятий евгеникой, развитию которой в те годы способствовал Фрэнсис Гальтон, Паскаль старается внедрить в практику метод подкожного впрыскивания лекарственных средств. Причём опирается на гомеопатические принципы. Он испытывает их на себе и на добровольцах. Поскольку метод лишь внедрялся, смертельный исход всегда был вероятен. То Золя тоже наглядно продемонстрирует. Разве мог Эмиль не описать смерть от закупорки кровеносного сосуда грязью? Обязательно опишет, во всей присущей ему садисткой манере, теперь с налётом экзотики. Видимо, описание военных действий в «Разгроме» его утомили. Настала пора занимательных случаев Например, от самовозгорания погибнет пропитанный спиртом Антуан Маккар.

Семейная сага подошла к завершению. В последних главах Золя показал, как некоторые представители семейства старались оградить род от кривотолков. Они оказались готовы похоронить труд всей жизни Паскаля. Эмиль испортил их планы. Он сам написал так, что уже ничего не исправишь. Пытаться утаить историю семейства стало бессмысленным занятием. Можно попытаться вынести свои выводы из цикла произведений, не пользуясь авторскими подсказками. Они всё равно скорее всего совпадут с наблюдениями Паскаля.

Паскаль умер. Он трудился и не обрёл успеха. Его имя забыто. Оно есть в литературе, не фигурирует среди внёсших вклад в развитие науки. Но он жил, трудился и думал о благе для всех. Ему довелось познать счастье в самый последний момент, прочее для него уже не имело значения. Пусть так будет для каждого из нас — будем ценить всякий миг, не станем его растрачивать на пустые терзания.

Автор: Константин Трунин

» Read more

«Между разбойниками и врачами разница одна — первые действуют в горах, вторые — в городе»
(с) Гален, II век

В медицине XX века так прочно утвердилась фигура Гиппократа, что за нею не замечаешь ничего из медицины древности. Кто-то выудил из исторических источников обрывочные сведения об этом греке и стал их усиленно пропагандировать, трактуя в срезе гуманизма. Хотелось бы узнать фамилию того человека или группы людей, таким образом поставивших крест на медиках последующих поколений, сделав профессиональное призвание обязательным долгом обществу.

Алексей Стрельцов о Гиппократе ничего не говорит, ведь его интересует медицина Древнего Рима. Он собрал различные оригинальные свидетельства и старается их понять. Но источников мало, поэтому размышления автора являются примерным видением ситуации тех дней. Практически нет сведений о быте врачей до Цезаря. Единственное точное утверждение Стрельцова касается 46 года до н.э., когда Цезарь выселял иностранцев из Рима, то он не тронул врачей.

Скорее всего врачи не относились к свободным людям, то есть являлись рабами. Они могли состоять на государственной службе или при хозяине, их обязанностью становилась забота о здоровье определённого круга лиц. Встречались и врачи с собственной практикой. Может быть врачами были также женщины. Но чаще медики поступали в Рим из-за границы, что вызывало опасение у римлян, видевших в этом происки врагов.

Лучшее время для врачей пришло в годы правления Августа — их освободили от налогов. С этой поры положение улучшалось или ухудшалось, в зависимости от воли сменяющих друг друга императоров. Понимание власти над людьми привело к падению нравов среди врачей, если те вообще имели понятие о нравственности. Говорить о гуманности, сострадании и желании помочь больным людям в данном случае не требуется — до этого европейцы дойдут лишь полторы тысячи лет спустя.

Врачи по большей части были самоучками, некоторые из них после обучались в Риме. Но специализированную литературу они не читали и уровень знаний не повышали, если, опять же, у них имелись хоть какие-то знания. Так как Стрельцов трактует прошлое, часто опираясь на свидетельства Галена, то в части этих авторских размышлений читатель будет склонен поверить в действительность низкого уровня медицинской подготовки врачей в Древнем Риме.

Остаётся предполагать, были ли врачи в составе армии и флота? По обрывочным сведениям можно ответить положительно. В цирке они точно были — за гладиаторами требовался особый уход.

Алексей Стрельцов оставляет после себя много вопросов к прошлому. Нужно серьёзно разбираться, чтобы говорить о чём-то с твёрдой уверенностью. Увидеть положение врачей в Древнем Риме на основании этого труда не получится, но определённое мнение всё-таки будет выработано.

Разобравшись с проблематикой Древнего Рима, читатель задумывается о положении врачей в Древней Греции. Ведь на самом деле — как обстояло дело с медициной у эллинов? Были ли они настолько гуманны, как это принято думать? Пример Гиппократа доказательством быть не может — сведения о нём разнятся. Да и Стрельцов хотя бы воздал ему должное, обозначив его наработанные принципы среди древнегреческих врачей, осуществлявших деятельность на территории Римской Империи, но ничего подобного в монографии нет.

В нашем с вами мире надо, кроме обязательства соблюдать «клятву Гиппократа», даровать врачам освобождение от налогов, согласно делам прошлого. Это можно назвать «эдиктом императора Августа». А также, снова по законам Древнего Рима, максимально строго наказывать людей, совершающих противоправные действия против врачей, а не продолжать попустительствовать, требуя полной отдачи и абсолютно ничего не предлагая взамен искусственно навязанному альтруизму.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Айламазян с первых страниц говорит об основном назначении данного учебника — он желает заинтересовать студентов именно своим предметом. А сделать это можно только одним способом — подать информацию в лёгкой и увлекательной форме. С этим-то и связаны основные проблемы учебника. Многое упущено, а что-то занимает неоправданно большое количество страниц. Практически полностью выпадает физиология. Автор готовил учебник скорее для хирургов, поскольку треть содержания посвящена оперативным вмешательствам. В тексте имеются грамматические ошибки, особенно заметные в названии параграфов. Учебник кажется переполненным устаревшей информацией, заметной невооружённым глазом; для этого достаточно прочитать несколько разделов, чтобы понять противоречие одного другому.

Начинается учебник с обзорного знакомства с половыми органами женщины, знакомит читателя с менструальным циклом и фазами женского развития. Автор делает упор на отклонения, уподобляя гинекологов следователям, которым нужно досконально знать особенности человеческого организма, начиная с головного мозга, из-за нарушения процессов в котором начинаются будущие проблемы со здоровьем. Всё это нужно устанавливать ещё на ранних этапах развития, поэтому автор останавливает внимание читателя на менархе, телархе и пубархе. Первые страницы наполнены терминами, но каждый из них объясняется. Чем дальше, тем учебник всё больше принимает вид настоящего учебника, а не научно-популярной литературы. Автор начинает разговаривать с читателем как с коллегой-медиком.

Начальные главы «Гинекологии» Айламазяна очень пригодятся девочкам 11-12 лет. Текст легко понимается. Отклонения в развитии заставят их задуматься и обратить на это внимание родителей. Раннее обнаружение и посещение специалиста становятся необходимостью, о которой лучше озаботиться раньше наступления необратимых последствий.

Большое значение Айламазян отдаёт методам обследования. Читатель знакомится с медицинской аппаратурой, подготовительными мероприятиями для пациентов и ходом выполнения процедур. Объясняя способы обнаружения отклонений от нормы, автор постепенно переходит к разнообразным синдромам, вплоть до ПМС, разъясняя их происхождение и лекарственную терапию каждого в отдельности.

В учебнике упор делается на патологию, тогда как физиология составителя интересует редко. Считается, она должна быть понятной студенту ещё до того, как он начал изучать гинекологию. Разъяснив строение половых органов, Айламазян уже не возвращался к нормальным физиологическим процессам. Вместо естественной беременности, он сразу говорит об эктопической и способах её разрешения, оговаривая пограничный срок в 28 недель и единожды в 22 недели согласно ВОЗ. Учебник написан русским языком и надо понимать — для России. В России же стараются соблюдать предписания Всемирной Организации Здравоохранения, поэтому плод считается жизнеспособным, начиная с 22 недель и весом более 500 грамм. Любое разрешение до 22 недель принято называть абортом. Согласно Айламазяну под аборт может попадать беременность вплоть до 28 недель.

Айламазян оговаривает в тексте темы опухолей, туберкулёза, опущения и выпадения женских половых органов, ЗППП и понятие бесплодного брака, снова возвращаясь к эктопической беременности. Автор не показывает физиологические роды и не оговаривает методы родоразрешения, предпочитая наполнять параграфы примерами оперативных вмешательств. Надо понимать, операция на женских половых органах чаще всего является «калечащей». Автор не сторонник консервативного лечения, либо он старался отразить именно возможность вмешательств как таковых. Последовательно и очень подробно Айламазян описывает весь ход всевозможных операций, сопровождая текст наглядными иллюстрациями. Понимание того, что «Гинекология» Айламазяна рассчитана на хирургов приходит к читателю не из-за обилия операций, а благодаря особому старанию автора отразить особенности послеоперационного периода, о котором редко упоминается в учебниках по хирургии. Хоть тут им станет ясной важность наблюдения за пациентом после операций.

Медицинскую литературу следует читать всем пациентам. И не для поиска у себя заболеваний, а ради ранней диагностики.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Виктор Матвеевич Лащевкер — практикующий хирург и учёный. Он поставил себе задачу проанализировать такое заболевание, как острый панкреатит. Некогда казуистика, редко встречаемая — ныне одно из наиболее частых по хирургическому профилю. Чётко отработанных способов его лечения до сих пор нет, хотя острый панкреатит продолжает коварно уносить человеческие жизни. В одном сходятся врачи — употребление жирной пищи и алкоголя становится провоцирующим фактором для воспаления поджелудочной железы. Но как лучше помочь больному человеку? Исследования Лащевкера дают наглядную картину. Но и с его выводами часть врачей не согласится. Есть много неоднозначных моментов, над которыми будут думать следующие поколения хирургов.

Если верить Лащевкеру, острый панкреатит коварен. Его течение может быть таким, что обнаружить проблемы с поджелудочной железой не получится до заключения патологоанатома. Кажется, в наше время всё легко решается, если провести операцию. И тут для наглядности Виктор Матвеевич приводит статистику, согласно которой смертность становится выше среднего значения именно при проведении оперативного вмешательства, тогда как лечение без операции чаще всего приводит к благополучному исходу. Но как тогда обнаружить острый панкреатит, если не наглядно? Есть множество методов, и автор монографии их скрупулёзно рассматривает. Он сравнивает результаты анализов и обследований, делая те или иные выводы. Каждый раз Лащевкер приходит к мнению, что с острым панкреатитом бороться можно, но не всегда получается успешно.

В книге присутствуют истории болезней людей, лечащим врачом которых был непосредственно Лащевкер. Добрая часть пациентов после выписки отправилась домой, но есть и такие, в лечении которых были допущены ошибки со стороны хирургов, либо помочь больным не представлялось возможным. Виктор Матвеевич не скрывает информацию, разбирая случаи летальных исходов, стараясь понять, почему острый панкреатит не был вовремя диагностирован, или почему лечение оказалось неудачным. Часть материала, конечно, устарела, если смотреть на год издания монографии. С тех пор об остром панкреатите врачи знают больше и лечить пациентов они стали гораздо успешнее. Однако, не стоит недооценивать труд Лащевкера. Виктор Матвеевич отталкивался не только от собственной практики, но и от исследований тех врачей и учёных, которые занимались лечением острого панкреатита задолго до него.

Много места в монографии Лащевкер отводит дифференциальной диагностике, стараясь понять, почему острый панкреатит могут принять за другое заболевание, либо другое заболевание — за острый панкреатит. И если касательно заболеваний живота хирург определится сам, отличив холецистит и аппендицит от панкреатита, то в случае гинекологических проблем или патологии сердца — подключать к осмотру пациента приходится врачей соответствующих специальностей. Боль в животе вполне может оказаться абдоминальной формой инфаркта миокарда, либо за болью в области сердца врачи разглядят остеохондроз и межрёберную невралгию, упустив из внимания возможность воспаления поджелудочной железы. Не всегда подобные ошибки заканчиваются хорошо для пациента, если его проблемы со здоровьем врачи не смогут вовремя установить.

Остаётся пожелать людям быть более внимательными к самим себе. Не нужно паниковать там, где ничего нет. Но нужно быть активнее, если в организме возникли неполадки. Острый панкреатит может возникнуть не только вследствие обильного употребления жирной пищи или ударных доз алкоголя, но и по тем причинам, о которых врачи даже не подозревают. Главное помнить одно, смертность при осложнениях острого панкреатита продолжает оставаться очень высокой. Грубо говоря, каждый второй пациент обречён пополнить своим случаем колонку в статистике летальных исходов.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Овсянка, дамы и господа. Вы любите овсянку?

Если человек любит читать английскую классическую литературу, то ему нет необходимости прибегать к каким-либо дополнительным источникам информации. Ему достаточно тех многостраничных произведений, что оставили после себя некогда жившие писатели. Особенностью подобного рода книг является охват всех сфер жизни, начиная с рождения главного героя и заканчивая его очередным промежуточным состоянием в череде мириад смены социальных статусов. Главный герой может жить бесконечно, покуда у писателя будет присутствовать желание описывать его похождения. Совершенно неважно, чем живут персонажи сотню страниц назад — это будет полностью забыто, не оказав на их становление никакого значения. Получается, английская классика очень достоверно описывает жизнь человека, позволяя без подготовки начать вникать в происходящие события. Автор всё тщательно разжёвывает, для верности перетирая материал ещё на протяжении десяти глав, чтобы у читателя лучше отложилась полученная информация. По своей истинной сути, десять глав убористого почерка — это одно простое предложение, которым можно было ограничиться, и не тешить собственное писательское самолюбие, отправляя деньги в карман не за качество материала, и даже не за его содержание, а просто за количество страниц, строк, а то и букв.

Моэм был умным человеком, тонким психологом и внимательным наблюдателем. Мимо него не могла проскользнуть мельчайшая деталь, если её описание можно максимально раздуть. Те времена требовали именно такого подхода, поэтому современным издателям стоит серьёзно задуматься, поскольку краткое содержание подобных книг действительно может сообщить читателю больше, чем искусственно растянутое оригинальное произведение. Основной гнев английская классика заслуживает именно из-за своего неумения кратко излагать мысли. Не стоит забывать, что тогда читатель не был избалован количеством доступной литературы по нужной ему теме, поэтому и рождала земля английская дотошных до всего писателей.

Что такое «Бремя страстей человеческих»? Это объёмное произведение Моэма, отчасти автобиографическое, где автор решил донести до читателя простую истину. Чтобы её понять, совсем нет нужды читать произведение от корки до корки. Главный герой постоянно будет взлетать, потом падать и больно ударяться, а потом снова взлетать и падать. На одном из таких виражей Моэм решит остановиться, дав читателю возможность поразмышлять. Только есть ли нужда думать о чужой жизни, коли в ней нет ничего примечательного? Все эти страсти до Моэма с особой любовью описывал Чарльз Диккенс, чьи герои также на протяжении произведений взлетали и падали, пока им окончательно не приходилось смириться с мыслью, что они всё равно в конце жизненного пути упадут на землю, а потом взлетят на небеса. Круговорот страстей в английской классике однотипен и не подвергается изменениям, поскольку подобная литература давно зажата тесными рамками, за которые нельзя вырваться.

Взлёт и падение, взлёт и падение, снова взлёт и падение — такая карусель не утомит лишь очень увлечённого процессом читателя. Книга построена так, что заранее знаешь, к чему будет клонить Моэм новые десять глав, покуда в десяти последующих будет происходить прямо противоположное. Можно сказать иначе, в жизни попеременно сменяют себя белые и чёрные полосы, но человек никогда не знает, когда начнётся и закончится та или иная полоса; возможно — подобного развития не случится вообще, ибо белая будет преобладать, либо чёрная в прекрасный момент поставит крест на всём. Английские классики не бывают такими категоричными, всегда давая каждой полосе равные возможности.

Вы по-прежнему любите овсянку? Учтите, там ложка соли, горка сахара, и она сварена на воде из Темзы.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Человек никогда не сможет познать всех загадок природы, постоянно находя что-то новое. Одной из удивительнейших способностей живого организма является приспособляемость к изменениям. Чаще всего это случается постепенно, не имея выраженных проявлений. Иногда случается революция, взрывающая устойчивое течение дел изнутри. Достаточно сказать, что можно добиться снижения зрения простым желанием меньше видеть, что может быть порождено самыми разными причинами, начиная хотя бы с простейшего желания интроверта не натыкаться на чужие взгляды в толпе — если при этом объект виден смутно, то и дискомфорта не возникает. Иногда человеческая психика может творить невероятные вещи, находя защиту от окружающего мира в совершенно неожиданных формах. Ярким примером такого становится раздвоение личности, когда одна часть сознания умывает руки, передавая необходимость решения проблем кому-то другому. Если никого нет в окружении, то остаётся самому закрывать на всё глаза. Примерно таким образом рождались личности у Билли Миллигана, жизнь которого взялся донести до людей Дэниел Киз.

Жестокое отношение родителей к детям само по себе уничтожает в ребёнке гуманные человеческие начала, превращая его из законопослушного гражданина в отъявленного маньяка, что будет видеть мир через призму осуществления собственных желаний. Личность Билли Миллигана многогранна — она насчитывает минимум двадцать четыре грани, постепенно берущие контроль над ситуацией, стремясь решать возникающие проблемы. Пусковым механизмом ко всем бедам Миллигана стало проявление агрессивных личностей, часто выходящих из-под контроля, принося больше неприятностей, нежели действуя во благо. Когда Билли нужна была защита от чего-то, то он давал возможность проявить свои способности кому-то другому, чьи таланты были более полезны. Удивительно, но воспитанный в жестокой среде, он решает быть добропорядочным человеком, чьим уделом становится исполнение самых мирных функций. Не его беда, что всё в итоге завертелось в бешеном ритме, выбившем почву из-под ног, поставив личности Миллигана перед необходимостью более решительных мер. Когда разумность заснула, тогда вышла на свет брутальность, смявшая добрые побуждения в угоду нереализованным детским переживаниям.

Когда в жизни Билли случалась неприятность, тогда он обзаводился новой личностью. Если нужно было найти друга для игр с самим собой, то он находил, а когда требовался интеллигентный эрудированный англичанин с повадками Шерлока Холмса, в чьи обязанности входило встать во главе всего, то появлялся и он. Если нужно было принять боль — появлялся мальчик, принимавший всё на себе, если появлялась необходимость в порядочном сильном мужчине — формировалась личность воинственного югослава. И только с самим собой Билли не мог разобраться до конца, уничижение которого продолжилось в школьные годы, где он был главным объектом для издевательств. Важный слом психики произошёл в тот момент, кого Миллиган решил свести счёты с жизнью, спрыгнув со школьной крыши. Именно в этот момент он перестал существовать как самостоятельная личность, отдав своё тело на растерзание множественным умам.

Дэниел Киз не ставил целью художественно обработать полученный им материал. Более двух лет он собирал информацию, изредка беседуя с самим Миллиганом и личностями, что попеременно брали контроль над телом. Со стороны поведение Билли можно было признать за высшие проявления актёрского таланта, чья способность перевоплощаться не давала усомниться в реальности происходящего. С этого момента читатель получает возможность более подробно узнать историю рождения Миллигана, а также его становление, и самое главное — понять механизм осуществления перемены личностей. Поколение восьмидесятых может вспомнить «Голову Германа», когда чувства боролись друг с другом, заставляя тело принимать нужные им решения. Примерно такое же происходит и в голове Билли, где контроль над «пятном» управления телом достаётся той или иной личности, пока человек со стороны пытается понять, кто именно перед ним на этот раз.

Человек может адаптироваться к любым условиям, и не всегда это адекватно воспринимается другими людьми. Если кому-то повезёт найти в глубинах подсознания второго себя, то не стоит стараться от него избавиться. Всегда можно извлечь выгоду. У Билли это не получилось, но свою порцию славы он получил. А это уже само по себе хорошо. Другое дело — стали ли люди лучше понимать проблему раздвоения личности, или продолжают с недоверием смотреть на тех членов общества, чей защитный механизм восприятия действительности ведёт себя таким парадоксальным образом.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Одно изобретение позволяет совершить сотни новых изобретений. Человечество, осознав принцип работы электричества, моментально распространило это знание во всевозможные сферы жизни. Важное смогла извлечь и медицина. Большую пользу электричество принесло в понимание работы сердца, чья активность напрямую связана с физическим явлением, порождающим электрические импульсы, вызывающие сокращение мышцы, обеспечивая бесперебойное функционирование органа. Цепочка учёных из Габриэля Липпмана, Огастеса Уоллера и Виллема Эйнтховена позволила появиться на свет электрокардиографии, ныне являющейся одним из важнейших диагностических исследований пациента.

Андрей Струтынский предлагает ознакомиться с лаконичной монографией, дающей читателю наиболее полное понимание для интерпретации электрокардиограммы. Длинная лента из двенадцати отведений, содержащая на себе именно тот момент, который больше всего интересует медиков, чья прямая обязанность заключается в умении правильно понимать полученный результат. На первый взгляд кажется, что очень трудно запомнить все особенности отклонений от нормы, а при внимательном изучении и вовсе пропустить критические детали, от которых зависит возможность спасти человеку жизнь. Безусловно, с электрокардиограммой проще разобраться кардиологу, в обязанности которого входит понимание любого аспекта, связанного с записью работы сердца. Всем остальным медикам считается необходимым знать основы. А рядовой человек вполне может обойтись и без умения «читать плёнку». Определённое дело лучше получается у того, кто им занимается постоянно, так и с умением интерпретировать электрокардиограмму.

Верить или не верить лечащему доктору — личное дело каждое. Кардиологи тоже могут ошибаться, поскольку не всегда удаётся понять все особенности получившейся записи, ведь на конечный результат может повлиять многое, включая неучитываемые помехи. Монография Струтынского тем и хороша, что позволяет быстро понять принципы записи, а также даёт узконаправленное понимание природы каждого отклонения и тех изменений, что скрываются за патологически изменёнными зубцами. При этом Струтынский не даёт основ оказания необходимой медицинской помощи, полностью опуская данную информацию. И это правильно, изначально заявлен только анализ и интерпретация, а загружать книгу дополнительной информацией, которую можно легко оспорить, точно не стоило.

Если сердце человека бьётся, значит на записи электрокардиограммы будут присутствовать комплексы из зубцов, правильное понимание которых следует знать. Не всякое их положение является благоприятным, но их наличие уже хотя бы говорит, что пациент живой, а это облегчает работу медицинскому персоналу. Кроме остановки сердце может биться без определённого ритма, либо быстро или слишком медленно, а может биться через раз, через два, а то и через три раза — всё это относится к патологиям, выявить которые помогает именно кардиограмма. Отдельного внимания заслуживает описание угрожающих жизни состояний, к которым относится ишемия сердечной мышцы, то есть ограниченное питание кровью, а то и вне питания вовсе, в результате чего развивается некроз, то есть отмирание ткани, вследствие чего сердце уже никогда не будет работать в прежнем нормальном ритме, оставив в будущем на последующих записях электрокардиограммы напоминание о себе. Всё это надо уметь грамотно интерпретировать.

Приятно иметь при себе подобное пособие, над созданием которого действительно трудились, делая всё возможное для наиболее детального отображения и более доходчивого понимания даже тем медикам, которые с трудом могут понимать электрокардиографию и всё, что с ней связано. Очень тяжело «читать плёнку», если ты это делаешь крайне редко, а важные особенности улетучиваются из кратковременной памяти. Струтынский создал некое подобие шпаргалки, куда следует заглядывать периодически, чтобы освежить память.

Так много всего вокруг, так трудно всё усвоить, настолько всё усложняется. Электрокардиография будет продолжать развиваться, а может ей на смену придёт другая наука, более достоверная. Всё в руках учёных, им вечный почёт и уважение за труд.

Автор: Константин Трунин

» Read more