trounin.ru

Героизация поступка — дело замечательное. Мало кто думает, что стоит за проявлением героизма, и требовался ли он вообще, да и был ли этот героизм в действительности — тоже вопрос огромный. Допустим, был героизм. Группа людей, в разрез указанию начальства возвращаться самолётом, самовольно решает выполнить то, чего от них не требуют, ибо то без надобности и совершенно бессмысленно, вследствие чего никто не думал заботиться о состоянии техники — не залил топливо по сезону, не подправил детали. И когда идущие на подвиг понимают, как чрезмерно понадеялись на других, как сами не озаботились о возвращении, как только они будут повинны в собственной гибели, роль рассказчика берёт Владимир Санин. Писателю осталось сослаться на безалаберность непредусмотрительного обслуживающего персонала и показать, какими представленные им на страницах полярники были в прошлом замечательными людьми.

Работа на холоде ничем не лучше и не хуже прочих трудовых специальностей. Она нужна обществу — общество не может обойтись без людей, согласных работать в экстремально тяжёлом для существования климате. Техника на морозе всегда ведёт себя капризно, капризничают и люди: ломаются, заболевают и подводят на них надеющихся. В Советском Союзе полярники хорошо зарабатывали, вызывали уважение в глазах соотечественников, поэтому никто не жаловался на несоответствие обстоятельств человеческим потребностям. Об этом Санин не забывает рассказывать, но важнее для него всё-таки люди.

Люди, пошедшие за первым из них, Гавриловым, опытные и новички, знали, чем грозит предпринятое ими мероприятие. Они согласились, пошли по наитию, без подготовки, словно не мороз за бортом, словно не они погибнут. Не запаслись провиантом в соответствующем количестве, не заглянули в топливные баки. Их не грызёт совесть, что из-за них будет испорчена жизнь других, ответственных за них же. Зато, по словам Санина, совесть грызёт как раз ответственных, настаивавших на возвращении самолётом, ибо они повинны в плохом оснащении героев и не согласились пойти вместе с ними, дабы показать надуманную, опять же никому не нужную, заботу о полярной станции.

Для человека нет ничего ценнее человеческой жизни. Это понимают все, кроме героев. Они лягут на алтарь победы, о них будут помнить, рассказывать потомкам и додумывать детали произошедшего с ними. Но и они не желают умирать лютой смертью в безвестности. Кому нужен героизм, который не оценят? Участники похода всё понимают, они радируют, продвигаются, стремятся остаться в живых. Кто-то из них устал от всего, готовый принять неизбежное, а кто-то хранит надежду, зная, как часто в подобных условиях замерзали люди, не дойдя самую малость, порой считанные метры.

Сохранить технику не так важно, как людей — новая техника будет построена аналогично утраченной, аналогично утраченному человек новый не родится. И не родится уже потому, что человек — не бездушная машина, а личность с памятью о переживаниях. Если люди терпят беду, стоит уделить внимание их положению и самую малость показать, кем они были раньше, каким образом жили и через какие неприятности прошли. Санин рисует портреты всех героев, начиная порой с детских лет, вплоть до прихода их в полярники. Но далёк Владимир от истинного положение вещей, ему нужно показывать борьбу людей с обстоятельствами, он же отправился по волнам былого, благодаря чему расширил рассказ до размера повести, всего лишь.

Отчаянными не становятся нечаянно, героями не бывают без горести — нечаянно становятся героями, от горести бывают отчаянными. Относитесь к произведению «Семьдесят два градуса ниже нуля» так, как вам позволяет ваше мировосприятие.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Все хотят видеть человечество единым, каждый человек желает этого, умные головы приводят возможные варианты приближения такого будущего. Когда-нибудь, может после Третьей Мировой войны, наступит понимание гибельности человеческого стремления к лучшему. Но насколько надо быть далёкими от мира сего, чтобы верить в благие помыслы кого-то? Даниил Андреев верил в создание единой церкви, которой по силам духовно объединить людей, но и ей предстоит пасть под ударами диктатора-каннибала, а после всё вернётся на круги своя. Какой бы структура действительности не рисовалась воображению — разумной жизни нет места в космическом пространстве, ибо человек — уменьшенная копия хаоса.

Как относиться к «Розе Мира»? Данный трактат не является однородным, он состоит из разных частей, связанных общим пониманием реальности. Сущее для Андреева есть производное от монад, оно поделено между воюющими ангелами и демонами, где-то в структуре бытия располагается Земля — именно на её примере Андреев показывает миропонимание. Более подробно он останавливается на России, переписывая общеизвестную историю с отклонениями в сторону мистицизма. Заключительное понимание даётся читателю под видом церкви Роза Мира, утопической организации, способной устранить разобщённость и воплотить мечту об идеальном обществе.

Андреев не говорит, откуда к нему пришли знания. Он в них твёрдо уверен, даже смеет утверждать, что в необозримом будущем, рассказанное им, будет известно всем, наравне с представлением об объектах на географической карте. Даниил имеет полное право так считать, как прав в предположениях Бернар Вербер или Виктор Пелевин. Под Луной и не о таком думается. Умозрительное представление о происходящем оправдывается схожими чертами с реальностью, оно существует параллельно настоящему и доказывается существованием точек соприкосновения, через которые адепты учений могли получить озарившие их свидетельства. Проникновение через искажение допустимого — тонкий инструмент, излюбленный приём авторов фантастических произведений. Где Лавкрафт смел лишь пугать древним прошлым Земли, там Андреев решил говорить на полной серьёзности.

Как можно говорить о перерождениях, приписывая этому процессу важную составляющую? Андрееву тоже кажется, будто он уже жил триста лет назад, познал тогда много и вот родился снова. Редкий человек задумается о мотивах придуманной индусами системы, позволяющей держать основную часть населения в страхе перед меньшинством, заслуживающим права стоять над обществом. Ничего кроме обыденного стремления удерживать власть внутри ограниченного круга людей. Трепетные натуры видят в перерождениях сакральный смысл, путая объективность с вымыслом. Путает его и Андреев. Он измыслил специальные области в пространстве, назвав их затомисами, там обитают души между перерождениями.

Чем «Роза Мира» примечательна, так это поэтическими названиями и именами: Шаданакар, брамфатура, Энроф, Звента-Свентана, инфракосмос, метакультура, шельт, затомис, шрастр, синклит, уицраор, Гагтунгр, гаввах, сакуала. Андрееву удалось привлечь внимание читателя, представив не только видение мира, но и его продуманной составляющей. К сожалению, продуманной на уровне предположений. Влияния на происходящее это никак не могло оказать. Авторские мысли довели переложение прошлого до фэнтезийного сюжета с аналогичной правдивостью: Люцифер аки Мелькор изменил монаду аки песню бытия, а Гагтунгр аки Саурон помыслил мятеж в Шаданакаре аки Арде и далее в том же духе. Примечательно в творчестве Андреева то, что Даниил решил рассказывать о древнем прошлом и вплоть до падения Сталина.

Логично вопросить к автору — зачем было вносить конкретику? Игра в бисер — это игра в бисер. Она будет, её никто не способен из ныне живущих понять. Розы Мира никогда не будет, её можно понять, но не реализовать. Андреев сам разрушил последний оплот надежды человечества, для чего-то направляя стопы к нему, то есть провоцируя через отвержение зла достигнуть идеала, чтобы в итоге оказаться перед пропастью непонимания смысла жизни.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Тень Бехистунга» | Книга №1

Кто прошлого не видел, тому легко говорить о былом. Арсен Титов посчитал, что не погрешит против действительности, возьмись он отразить события Первой Мировой войны в пограничных с иностранными государствами кавказских территориях. И погрешил, представив на суд читателя нечто отдающее идеализированием. Над чем смеялся Гаршин, о чём рассказывал Куприн, всё оказалось опровергнуто Титовым, который увидел в расшатанном армейском аппарате Российской Империи нечто претендующее на звание высокоморального. Но Титов не хвалит: он ругает, обосновывает и говорит, почему в итоге всё рухнет.

Главный герой произведения «Одинокое моё счастье» — юный парень, сетующий на систему образования. К пятнадцати годам пора делать успехи в военных рядах, он же зубрит древнегреческий язык, не видя в том важной надобности. Перед его воображением стоит Наполеон, он будет на него постоянно равняться, будет близок к повторению судьбы, но, вследствие трепетности натуры, кроме командирского звания и боевых орденов ничего не получит. Читателю останется недоумевать, как рохля вообще чего-то добьётся в карьере артиллериста, боясь убивать и не перенося прочих форм насилия.

Что война для главного героя? Стрелять в мирный люд он отказывается. Предпочитает лишиться девственности с солдаткой, выстраивать с ней отношения, душевно из-за этого страдать. Пусть воюют другие. Если отдадут приказ, он откажется выполнять. Поставят за это к стенке? Отправят в заключение? Разжалуют в солдаты? Как можно… После хитро выстроенных похождений главного героя ждёт одна из высших наград, ему предоставят право лично определить, куда отправиться воевать дальше. Он предпочтёт Персию, туда манит любовь к покинувшей его сердце девице, а может манит и загадочный Бехистунг.

Рассказывая о Первой Мировой войне, автор должен был показать волнения в солдатской среде, их чаяния и рост недовольства. Мельком, практически игнорируя, дело идёт к революции. На фронте у Титова она ожидается, ибо её избежать не получится, но никто о ней не думает, словно людей всё устраивало, отсутствовало социальное напряжение в обществе и все были довольны происходящим, особенно участием России в ещё одной забаве королей. Либо это было, только главный герой не склонен о том думать, прописанный автором в чрезмерных красках мечтательной личности.

В виду постоянных упоминаний о 2005 году, до которого доживёт главный герой, описываемое на страницах — его воспоминания девяностолетней давности. Многое истёрлось, остались в памяти яркие переживания, оттого и думает он о солдатке, порывах души и казацких забавах. Не имеют важности для него исторические детали. Лучше приукрасить прошлое, показав способность к сострадательности и выдать себя за трепетного гуманиста, порицавшего проявления агрессии. На удивление хорошо главный герой запомнил ситуацию с геноцидом армян, что видимо сильно врезалось в его подсознание, учитывая последовавшие за тем обстоятельства его пленения, издевательств и счастливого избавления от опасности.

О том ли взялся рассказывать Арсен Титов читателю? Чуть-чуть полезной информации он сообщил, во всём остальном отдавшись на волю представления о том, как оно могло быть. Может и могло, но довольно сомнительно. Проще признать главного героя произведения грезящим наяву, плывущим по волнам некогда бурного периода молодости, приукрашивающим происходившие события, берущим на свою долю более того, чего он мог добиться. Тогда получится портрет человека, сыгравшего важную роль в вооружённом конфликте, случайно избежавшим участи провозгласить себя Императором своего народа, коим, подобно Наполеону, он обязан был стать. Титов решил оставить происходящее в рамках разумного, не доводя сюжет до абсурда.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Под пером Сергея Лукьяненко столкнулись представители сил света и тьмы. Кто из них прав и кому следует доминировать? Силы света легки на агрессию и для достижения победы готовы бороться любыми методами, вплоть до автогеноцида. Силы тьмы мирно охраняют свои обители, лишний раз не идут на контакт и согласны поддерживать равновесие. В обыденном представлении не так, поэтому автором предложена читателю Вселенная, где всё подчиняется именно таким закономерностям. Из этого вырастает философия сомнения в истинности сущего. Достаточно себя убедить в правдивости слов Лукьяненко, сразу придётся поверить. Но светлых и тёмных сил в действительности не существует, есть нарисованный Сергеем сумрак, с помощью которого свет считается добром, а тьма — злом.

Методы воплощения были выбраны оптимальные. Взят мальчик, придумана история с солнечным котёнком, предоставлено зеркало для перехода в другой мир, и вот сказание об освобождении угнетённых от плодов жадности начинается. Компанию главному герою составляет котёнок, появляются друзья, завязываются тонкие отношения, зреет возмущение, усиливается желание вернуться домой, возникает необходимость вернуть людям проданное ими Солнце. Конфликты внутри коллектива, недопонимание, поиски выхода из ситуации, смена локаций, юмор и неоднозначная борьба, подводящая черту между светом и тьмой. Событий для придирчивого читателя вполне достаточно. Сергей не тратит время на лишние разговоры, позволяя героям действовать и приближаться к разрешению проблемы.

Не стоит искать сходные истории. Искажение реальности и скрытые от привычного взора миры — это вотчина автора. Только автор волен изменять повествование на своё усмотрение. Сильно против физики Лукьяненко не грешил, он старался продумать детали и давал объяснения. Значит, фэнтези — не совсем уже фэнтези. Более верным было бы определение — фантастика. Но какая? Вместо пара Сергей задействует ветер, используемый действующими лицами для полётов. И на этом значение ветра кончается. Он вспомогательный элемент, обозначающий механизм борьбы.

Странным кажется то, что Лукьяненко бросает в пекло сражений именно детей, когда их противниками оказываются взрослые, сменившие свет на тьму. Сторонники света — не убелённые сединами старцы, а неоперившиеся подростки, чьи умственные способности ещё не приспособлены для понимания происходящих в обществе процессов. Они являют собой воплощение слепых устремлений, подчиняются негласным законам и не пытаются осознать происходящее. Оттого и трудно главному герою повлиять на их мировоззрение, отстаиваемое ими, ибо так полагается.

Не только Солнце было продано людьми, они лишили себя адекватности, уподобились пещерным троглодитам, не испытывающим необходимости в свете. Требовалось не свет им искать, а найти единственный луч света, пробивающийся через плотную завесу. И может тогда они поймут тщетность удовлетворения потребностей в несущественных желаниях. Пусть главный герой будет стремиться помочь, станет тем самым лучом света, найдёт способ вернуть Солнце и продолжит далее жить своей жизнью. Смогут ли люди по достоинству оценить поступок? А если оценят, то как скоро они предпочтут отдаться тьме, не умея иначе разбираться с мелкими затруднениями?

В качестве основного затруднения перед главным героем Лукьяненко поставил проблему, которую тот должен обязательно решить — ему предстоит понять, кто мешает одолеть тьму и так ли необходимо следовать советам света. Получилось так, что победителей в этой борьбе быть не может. Дети обязательно вырастут и задумаются. А кто-то из них даже решит, будто раньше тьма была светлее, а Солнце так не досаждало пеклом и яркостью. Решил бы, не будь представленный Сергеем мир вымышленным, там, как стало ясно читателю, иные понятия о добре и зле.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Счастье одного — это счастье многих. Уметь рассказать о собственном счастье, значит сделать счастливыми других. А если поделиться личными мыслями в позитивном ключе, тогда к ним потянутся, кому-то они обязательно понравятся. Не надо обладать широкими познаниями и богатой эрудицией, достаточно наделить прошлое светлыми оттенками увядающей грусти. Больно станет лишь от осознания потерянного безвозвратно. Уже нет рядом родных мест, сменились вокруг тебя люди, ты продолжаешь жить, изредка предаваясь воспоминаниям, что обостряют ностальгию, либо вдохновляют изложить события былых дней в письменной виде.

Юрий Нечипоренко представил себя так, чтобы читатель увидел его с детских лет и до институтской поры. Предложенные им истории будут близки каждому, так как многие из нас испытывали схожие ощущения. Не в точности одинаковые, но близкие по духу. И не обязательно, если речь будет идти о конкретной стране. Таковы дети во всём мире, покуда их не коснулась взрослая жизнь. С годами это понимаешь сильнее, хотя знаешь, будучи ребёнком всё воспринимал без нынешней идеализации. Рассказывай Юрий истории от лица себя юного, он был бы вынужден беллетризировать текст, придавая ему художественную форму. У него же получилось именно рассказать о своём становлении.

Сборник рассказов «Смеяться и свистеть» имеет четыре раздела: Двор, Род, Мир, Волнуемое море. Понятно, сперва читатель узнает об авторе, его взаимоотношениях внутри ограниченного круга людей. После ближе познакомится с ним и его родственниками. И уже потом автор приоткроет завесу над жизнью, периодически покидая маленький город для участия в школьных олимпиадах, проводимых в ещё не ставшей для него привычной обстановке. Последний раздел представляет Юрия студентом, не совсем старательным, но хранимым судьбой для чего-то большего, нежели быть верным сугубо физико-математическим наукам.

Обо всём Юрий рассказывает с теплотой. Он старается придерживаться наивного взгляда, дабы показываемый им период жизни воспринимался читателем действительно наполненным невинными представлениями о действительности. С первого рассказа становится понятно, если отсечь важную составляющую человеческого общения, то все друг на друга обозлятся и не бывать более прежним хорошим отношениям. Поэтому нет нужды настраивать читателя против содержания сборника. Юрий посчитал нужным придать описываемому налёт меланхоличной философии, призывая с осторожностью судить о происходящем и всегда смотреть хотя бы на несколько лет вперёд, стараясь уберечь близких и знакомых от потрясений.

Но как быть ребёнком и не приходить в ужас от происходящего в мире? Сущие нелепицы мерещатся детям, отчего взрослые с трудом скрывают от них улыбку. Кто не опасался есть мясо? Мало ли из чего оно сделано. Кто не боялся ходить под чистым небом? Вдруг тебя пронзят невидимые иголки или заразишься неведомой хворью. Конечно, детские страхи со временем вырастают во взрослые, принимают серьёзный вид и их реальность подтверждается соответствующими инстанциями. Но это выросшие страхи. И как не закрывай глаза, предпосылки к ним надо искать в детстве. Не так наглядно, как хотелось бы, Юрий раскрывает перед читателем свои юношеские заблуждения, которые теперь приятно вспомнить ему самому, даже с той самой усмешкой, невольно желаемую скрыть от окружающих.

Остаётся печалиться факту необходимости вступления в новый период жизни. Дети вырастают, получают профессию, заводят семью и очень редко оглядываются назад. Юрий Нечипоренко тоже вырос, стал доктором наук, попробовал себя на литературной ниве, обретя успех и на ней. Он посчитал нужным рассказать о волнительных моментах прошлого, сделал это лаконично и приятно для чтения.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Не может такого быть, чтобы прошлое не имело шероховатостей. Обязательно имелось то, о чём ныне замалчивают, либо не знают. Но как относиться к информации, если знаешь, авторы текста намеренно искажают действительность, будто не понимая, насколько нужно быть глупым, чтобы поверить в представленный ими на страницах радужный задор? Тем более, когда речь касается становления Советского государства. В пору подковёрной борьбы, лабильности населения, отсутствия твёрдого понимания происходящего, не может быть настолько твёрдых убеждений, чтобы чувствовать в своих действиях абсолютную правоту. И всё-таки имелись фанатично преданные делу люди, истово веровавшие в победу пролетариата над капиталистическим миром, согласные пользоваться методами диктатуры, тем подавляя очаги оставшегося сопротивления внутри страны.

Теодор Гладков и Николай Зайцев взялись рассказать читателю о деятельности Артура Артузова, сотрудника советских органов государственной безопасности. Ими был показан путь сына швейцарца итальянского происхождения Христиана Фраучи и Августы Дидрикиль до одного из влиятельных лиц государства, о котором Феликс Дзержинский заметил — И я ему не могу не верить. Именно Артузову принадлежала основная роль в обезвреживании контрреволюционеров Бориса Савинкова, Сиднея Рейли и атамана Анненкова. Устранив угрожавший стране «Национальный центр», Артузов в дальнейшем предпочитал заманивать враждебные элементы на территорию Советского государства путём создания фиктивных контрреволюционных организаций. Таковыми были «Трест» и «Синдикат-2″.

Защита интересов государства подразумевает устранение угрожающих его безопасности людей. Артузов предпочитал не просто обезвреживать, он добивался раскаяния. Не так важно наказать человека, как добиться от него признания в заблуждениях. Доказательством успешной работы Артузова стало осознание контрреволюционерами бесплотности борьбы с государством, чьё население не желало видеть над собой никого, кроме советского правительства. Письменные свидетельства об этом наглядно демонстрируют успешность борьбы органов государственной безопасности. Гладков и Зайцев действительно считают, что всё написанное — есть акт чистосердечного порыва откровенности?

Повествование лишено важной составляющей — не описан итог жизни Артузова. Авторы не сообщают о том, что его в 1937 году расстреляли. Артузов погиб за то, против чего боролся. Его обвинили в сочувствии к троцкизму, организации антисоветского заговора и в подготовке терактов. Будь в тесте соответствующая глава, читатель обязательно бы задумался, насколько оправдана борьба за идеалы, когда они легко разрушаются, стоит кому-то захотеть видеть иное о них представление. Нельзя предсказать будущее, но можно увидеть в сегодняшнем дне предвестники грядущих перемен, выражающихся изменением прежних устремлений. При таком понимании защита Артузовым молодого Советского государства привела к его собственной ликвидации, ибо он стал опасен для тех, кто оказался свободным от страхов и волен был далее строить политику по личному усмотрению.

Также повествование лишено самого Артузова. Гладков и Зайцев мало уделяют ему внимания. Более на страницах раскрывается осуществление его планов руками других и воссоздаются портреты оппонентов. Представленные перед читателем личности Савинкова и Рейли показываются в их желании бороться с советской властью. Упор авторами сделан на непоколебимость и отчего-то присущее им ощущение собственной незаменимости. Получилось так, что одиночки всерьёз считали возможным найти ниточки, способные привести к быстрому перевороту. Они, подобно мотылькам, летели на разведённый для них огонь, сгорали, тем очищаясь от заблуждений.

Стоит ли говорить, что аналогично позже сгорит сам Артузов. Его манило пламя счастья для всего человечества. Во имя этого он работал, устранял преграды и истинно верил в лучшее. Но не сбылись надежды, сожжены оказались почти все, кто помогал ему в приближении радостного дня. Артузов был одним из первых.

Автор: Константин Трунин

» Read more

К чему временные рамки? Прошлое — домыслы историков. Прошлого не существует. Прошлое изменяется по прихоти заинтересованных. Вчерашний день аналогично подвергается сомнению. Всё ли было так, как представляется? Посему предлагается забыть прошлое, перенестись в будущее, словно не существовало ничего, что произошло с человечеством. И само человечество подвергнуть сомнению. Пусть человечество станет проекцией пустоты, воплотив в себе тщету сущего, аки переработанный мусор, отбросив лишнее, обретя полезное. Человек завтрашнего дня — есть призрак, ставящий сомнения выше необходимости.

Должна была случиться летописная катастрофа, вымаравшая из памяти фрагменты истории, чтобы произведение Евгения Водолазкина могло восприниматься адекватно. Событийность на страницах «Лавра» насыщена деталями разных эпох, связанных в единое целое, словно выпал временной пласт. Пусть автор не согласится, но читатель понимает, произошло непоправимое, выразившееся в изменении понимания действительности. Возможные варианты: действует азимовская корпорация «Вечность», оставлен след для сотрудников андерсоновского «Патруля времени», давненько случился техногенный катаклизм ala «Страсти по Лейбовицу», либо нечто такое, что каждый читатель волен представить на своё усмотрение.

Учитывая тот факт, что Евгений Водолазкин — писатель начала XXI века, к тому же литературно ориентированный на Запад, приходится считаться с его желанием детально раскрывать проблематику интимной раскрепощённости (именуемую в узких кругах сексуальным реализмом) и приукрашивать текст отличным от гуманного пониманием жизни (так называемая альтернатива). Третьим аспектом, важным по состоянию на 2012 год, является ожидание автором конца света, дополнившим тяготы пациентов главного героя, массово страдающих половым бессилием.

Сам собой завязывается сюжет, проистекающий из необходимости рассказывать о тяготах понимания происходящего в лице даровитого парня, сходящего с ума от воздержания, готового броситься на первую доступную девушку (уже за то русское спасибо Водолазкину, что не дал волю рукам главного героя и не прельщал юнца мыслями о мужеложстве). И когда девушка зачала, оказал парень ей должное акушерское пособие. И пришлось принять ему страдания за содеянное (может быть по причине осознания неправомерности осуществления помощи без диплома хотя бы среднего медицинского образовательного учреждения). И подался парень, поставив сомнения выше необходимости (смотри первый абзац), бродить по моровой Руси. Отощал он, изменился до неузнаваемости. И вернулся после к родным Пенатам. И словно не жил, существовал во имя цели дожить до конца света.

Насколько поступки главного героя являются отражением его духовности? Тут ответ нужно искать в области психиатрии. Читатель это и сам понимает, видя, как главный герой принципиально отказывается от еды, то и дело считает себя обретшим новую телесную оболочку и постоянно беседует с только ему ведомым человеком, будто бы сопровождающим его всюду. Понятно, Водолазкин наградил главного героя душевной травмой, повлекшей отрешение от обыденности и атрофированное восприятие с ним происходящего. Не так опасно моровое поветрие, не страшит угроза оказаться повешенным: всё пустое (смотри первый абзац). Стремление быть, игнорируя необходимость страдать, аморфно подчиняясь судьбе — не причины для духовного роста. И если главный герой преобразится, значит случится чудо, либо будет задействован обыденный неумирающий всплеск романтизма, живущий в душе каждого писателя

Что до прочего, то «Лавр» — есть вольная фантазия, не требующая авторских объяснений. Водолазкин придумал мир для придуманного им же действия, наполнил придуманными событиями и даже попытался раскрыть суть изложенного перед читателем. Стараться понять, осмыслить и прочее — необходимость в малой мере осознать текст произведения. Осознания всё равно не наступит, так как нельзя осмыслить чужую фантазию.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Продукция на экспорт должна соответствовать ожиданию заграничного покупателя. Что люди знают о России? Вот примерно всё то они смогут найти в произведении Андрея Дмитриева «Крестьянин и тинейджер». Одно расстроит покупателя, не найдёт он в книге упоминания о медведях. Останется ему предполагать, будто дикая живность мигрировала в благоприятные для проживания соседние государства, подальше от суровых реалий российской природы. Остались жить на исконных землях лишь люди русские, горя не знающие, ибо не подозревают, насколько их положение можно считать горестным. Вот на нём-то Андрей Дмитриев беспрестанно акцентирует читательское внимание. Сразу становится ясно — продукция на экспорт. Иначе, зачем автору было говорить в отрицательном тоне о том, что скорее следует считать положительной чертой открытых миру душевных глубин?

Главного героя произведения зовут Герасимом. Это старинное греческое мужское имя некогда означало старшего, чтимого и уважаемого человека. Ныне же Герасима для краткости называют Герой, а порой и Герычем. Намекая на женственность в первом случае, во втором — на сходное обиходное название наркотического вещества. Всё так. Чтить в наше время осталось женоподобие и пристрастие к дурману. Другое в людях не рассматривается. Какой может быть разговор о внутреннем стержне? Когда разглядеть в человеке получается одну шляпку от гвоздя, наблюдаемую пониже спины.

Читатель сам разберётся в особенностях жизни главного героя. Поймёт, почему он прогуливал школу, по какой причине его отчислили из института, вследствие чего он оказался в глухой деревне, как там заново себя переосмысливал и почему в итоге согласился стать частью шведской семьи. Разбираться детально нет надобности — повествование прозрачно, в меру логично и в очередной раз приводит к мысли, что всё в мире возможно, люди идут по разным дорогам и вполне могут существовать такие индивидуумы, как представленный Дмитриевым персонаж.

Портит произведение неравномерное повествование. Андрей не рассказывает одну историю, он наполняет сюжет возвращениями к прошлому действующих лиц. Становится известно об отношениях главного героя с девушкой, о мытарствах его семьи, также читатель понимает, как тяжело жить людям в деревне от того, что они не понимают нужды себе подобных и не умеют вести подсобное хозяйство, в том числе и не представляют, каким образом следует содержать животных. Нет в «Крестьянине и тинейджере» крестьян и тинейджеров, вместо них стереотипы о крестьянах и тинейджерах — это тоже портит произведение. Ожидаемого преображения действующих лиц не происходит. Городские и деревенские жители не стремятся придти к компромиссу. Все продолжают жить теми же устремлениями, какими они жили до начала повествования и продолжат ими жить после. И это тоже портит произведение.

Вернёмся к первому абзацу. Произведение «Крестьянин и тинейджер» соответствует требованиям покупателя. Разве могут после такого утверждения звучать порицающие слова? О чём бы автор не говорил — он старался ради читателя. Важнее мнения читателя для писателя нет ничего, если он желает продавать свой труд. И если продажи пока не радуют, значит произведение не вышло за пределы страны, не получило должного общественного внимания и не удостоилось зарубежных премий. Всё это где-то там впереди. Либо причина в ином: заграничный покупатель не верит в представленную Дмитриевым Россию. Возникает вопрос — почему? Не было медведей, борща и таинственной русской души. Вместо этого суть свелась к традиционным европейским ценностям, какие имеют место быть в глухих уголках Европы. И даже там, случается, уж если не медведь, то белка-то забежит.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Понять поэта может каждый, стараний для того не надо никаких, а кто-то сам порадуется, однажды, свои мысли рифмой изложив. Но как же быть с поэтами, чьи речи полны от иностранных слов, для понимания которых не хватает знаний в области иностранных языков? Как оценить старания грузина, понять его грузинский слог? Как оценить его соседа армянина, армянский ежели понять не смог? Как должное отдать всем тем, слагает кто на непонятном языке? Как избежать читателю проблем? Или забыть, не создавать проблем уже себе? Всегда поможет подстрочный перевод, примерно доносящий суть стиха, вот только смысл в поэзии совсем не тот и форма подачи для поэзии совсем не та. Пускай возьмётся за обработку истинный поэт, пусть и без знания оригинала, не примет белый чёрный цвет, важнее отразить подобие душевного накала. И вот грузинский слог понятен нам, понятен слог у армянина, как будто поэт писал всё это сам, сия методика с трудом, но всё же применима.

Михаил Дудин выбрал тех, кто связан с Россией был духом, прошлое их объединило всех, разъединив национальным слухом. Николоз Бараташвили радел за русскую державу, в ней видел Грузии судьбу, предвидел возвышение и славу, чему слагал поэзию свою. Аветик Исаакян заботами мира преполнялся, он в образах искал всё то, чего, лишённый, по свету метался. Эдит Сёдергран, мелодичность её поэзии поймёт ценителей ценитель, там рифма редко проскользнёт, дочерью Санкт-Петербурга она была, писала же на радость шведам шведским языком.

Вот перед читателем Бараташвили, умерший рано, в двадцать восемь лет, его при жизни не ценили, а том как ценят ныне — сведений нет. Скорее нелюбим он в Грузии грузинам, любовь его к России им претит. Любил Россию он по тем причинам, которых теперь больше нет. Сменились годы, извелись враги, над Грузией, как прежде, реет гордый флаг, грузины, должно быть, оправиться смогли, преодолеть оранжевый, окутавший их, мрак. Нет дум о катастрофе пред страной, не разверзается пред нею вражеская пасть, Бараташвили — певец Грузии иной, той, что могла исчезнуть и пропасть. Он с грустью рифмовал, он дам пленительных любитель, он молод был и он того не знал, что быть ему когда-нибудь забытым. Меланхоличен Николоз, природу воспевал, её вершины, думал, будто понимал, что все они едины. Единство мнимо, на миг доступно пониманью, оно сегодня зримо, завтра приводит к расставанью.

А вот поэт Армении Аветик Исаакян, символистов знаки собиравший, объехал порядком стран. Писал из разных мест, был родиной томим, и рифмы в поэзии его передвигались вмести с ним. Кто из читателей вникать начнёт в красу его стихотворений, поймёт, какой Аветик в поэтическом деле гений. Не просто так переводить Исаакяна брался Блок, возможно находивший суть, возможно даже между строк. Писать в масштабе уровня Вселенной, о чём Аветик думал непременно, досталось кажется лишь Блоку одному, Дудин взялся отразить скучнейшую мирскую суету. Не повезло, бывает и такое, полезные свойства нашли и у Алоэ. Найдут полезное и в творчестве Исаакяна исследователи, допустим, из даосского храма.

Что скажет читатель о творчестве финской поэтессы Эдит Сёдергран? Мыслей извлечение. Влекомое желанием дать людям такое, над чем им предстоит долго, очень долго размышлять. Поэту под силу поэзии любой вид придать. Восхищение, дикий восторг, стакан полный, сапог с дыркой, эксперт к знатокам сего зван. Просто творение. Нет, не простое, поэзию следует лучше знать. Рифму необходимо искать. Удивление, дикое чувство, пол ровный, стакан с дыркой. Подсказка дана вам. Пропало сомнение. Мнение позволительно любое. Читателю решать, насколько он готов с этим схожему внимать. Охлаждение, дикая апатия, стих годный, рифма с дыркой.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Писать всю жизнь и после собрать всё воедино — это ли не счастье для человека? Писать обо всём, чаще о неустроенности жизни — это ли не горе для человека? Писать о себе самом — это ли не попытка осознания собственной сущности перед лицом всего человечества? Писать про счастье, горе и осознание себя — это ли не беда русских людей? Что-то определённо не так, что-то не даёт смириться с обыденностью, что-то гложет, заставляет сомневаться, побуждает вершить перемены и приводит к худшим из возможных результатов. Как не называй происходящее, суть от того не изменится. Справиться с настоящим получится не скоро. С ним будут бороться. Будут ломать хрупкое равновесие, снова дестабилизируя обстановку. От кризиса до кризиса: криворуко делокриво покривозывая кривошаго кривомудро кривоверно ко кривому благокриволепию.

Что об этом может сказать Евгений Касимов? Герой одного из его рассказов — мальчик Костя — живёт детскими забавами, рассекает на велосипеде, видит остатки некогда гремевшей в его родных местах войны. И не может он понять, отчего так ранее происходило. Не волнует то и Касимова, важнее другое — почему мальчика назвали Константином, тогда как хотели дать имя Христофора. Суета не так важна, как нет сути и у самого рассказа. Евгений делится чем-то личным, о чём можно судить при условии близкого знакомства с автором, иначе оценить широту детских воспоминаний не получится. Но именно детство формирует в человеке первые взгляды, создаёт из него творца будущего, чтобы он мог на свой манер воспринимать действительность.

И так получилось, важным для Евгения стало отражение людского стремления к личному благополучию, минуя интересы прочих. Человеку важно набить карман, обеспечить условия существования, озаботиться ростом престижа и не позволять произносить в свой адрес негативную критику, какой бы справедливой она не была. Не нужно вспоминать о совести, когда речь заходит о шкурных интересах. Позволительно обижать престарелого родственника, добропорядочного гражданина, сводить на нет заслуги профессионала. Чем больше обиды будет нанесено, тем скорее неугодного получится сломить. Это Евгением порицается, только ничего не поделаешь — таковы реалии наших уходящих дней.

Ныне реалии усугубляются. Человек начинает есть человека ради процесса поглощения. Процесс со смаком описывается. Со смаком читателем внимается. С жаром после обсуждается. Круг знакомых соглашается. Процесс поглощения человеческого естества получает подпитку. Журналисты раздувают пустые сенсации, зазывают кричащими пустыми заголовками, создают так называемое общественное мнение, к обществу не имеющее отношения. И в этой среде страдают честные люди, готовые, в силу присущей им наивности, показать иную точку зрения, озаботиться изменением ценностей и согласные приносить действительную пользу. Им верят, на них опираются, но их ненавидят и их обвиняют в том, с чем они же и пытаются бороться.

Можно найти цельное зерно в рассказах Касимова, если читатель с автором окажется солидарен. Большая масса предлагаемых текстов никак не потревожит мысли, пройдя перед глазами массивом из нагромождения букв. Некоторая часть историй всколыхнёт эмоции и спровоцирует на выражение личного мнения. Так всегда бывает — это закономерность литературы — для донесения нужной информации, необходимо окружить её чем угодно, дабы читатель сумел вычленить то самое цельное зерно, чего автор и добивался. Безусловно, читатель может придти к отличным от автора мыслям, но то не станет проблемой. Главное, выработать личное отношение к прочитанному, на прочем скажется иное.

Таково понимание творчества Евгения Касимова.

Автор: Константин Трунин

» Read more