trounin.ru

Нравы! Они хуже отравы! Они не достойны славы! Но, всё же, нами правят нравы! Беда в них, в нравах. Никак не справиться с кем-то когда-то заведёнными порядками. Вроде нельзя поступать определённым образом, согласно внутренних норм морали. А общество требует прямо противоположного. Это в священных писаниях написано о необходимости подставить другую щёку под удар, чего в реалиях общества на протяжении большей части XIX века не допускалось. Ежели был ударен, вызови обидчика на дуэль. Так гласил кодекс чести. И несмотря на возводимые запреты, преступить негласные установки не позволялось. Неважно, какого наказания удостоишься за проступок, важнее сохранить честь.

Опять ожил во строках скоморох Памфалон. Кажется, Лесков полюбил этого праздного праведника. Почему бы не наградить некоторыми его мыслями военного? Ведь и защитники Отечества удостаивались права изменять взглядам большинства, предпочитая стать священниками. Очередной персонаж из плеяды праведников нисколько не уступает предшественникам. И ему предстоит убеждать в своих взглядах сослуживцев, всё равно оставаясь для них сумасбродной личностью. На первом месте устав: как помнит читатель. Ещё важнее честь. Но отчего-то у истинного христианина важнее соблюдение высокой морали, без проявления индивидуальной обидчивости.

Лесков формировал старые забытые правила религии. В России, где православие полностью подчинилось воле монарха, оспаривать христианские нормы не допускалось. Тем более утверждать, словно всё остаётся на словах. Всего лишь необходимо почитать царя-батюшку, ибо он есть наместник Бога. Тогда почему тот, кто стремится соответствовать религиозным заповедям, воспринимается в качестве деструктивного элемента? Тут должен быть сокрыт подвох. Что же, суть всякого наместника — пользоваться данной ему властью на собственное усмотрение, соотносясь в малом с поставившим его в управление, допустим, непосредственно божественным волеизъявлением. Значит, придерживаться в общем требуется, тогда как существенной необходимости в том нет.

Вывод банален. Бог поставил над людьми наместника, и людям полагается вверять свои жизни уже ему. И поперёд наместника обращаться к Богу не следует. Герои Лескова этого не понимают, открыто действуя наперекор от них требуемому. Вполне достаточно общего установления, сообщающего о земном наместничестве. Ежели представлять больше этого, то приравнивается к бунту. Поэтому, когда в ответ на удар по щеке должна следовать дуэль: должна следовать дуэль! А вот на дуэли допустимо подставить под удар вторую щёку, сделав то не столь явно, зато согласно внутренней установке.

Грубость суждения очевидна. Отстаивание всякой точки зрения — плод дьявольского наущения. Не к такому ли результату суждений вёл читателя Лесков? Нельзя разглядеть черту между угодным Богу и приятным сатане. При особом старании получится сформировать требуемое умозаключение, придя к отличным от здесь высказанных мыслей.

Хотелось бы призвать к смирению, ибо это и есть основной постулат христианства, когда-то бывший свойственным ранним последователям Христа. Они не противились воле гонителей, с радостью принимая смерть в муках, тем обретая обещанную им жизнь в раю. Они подставляли вторую щёку не по требованию веры, а по личному на то желанию, и они не произносили жарких речей, заранее зная, как сложится их посмертное существование. Иногда Лесков о том вспоминал, но чаще позволял героям произведений высказываться, доказывать и не отступать от ими узнанных из священных писаний сведений. Однако, те книги писали люди, и может быть люди — далёкие по мировоззрению от ранних христиан, смевшие говорить уже тогда, когда сами стали гонителями сторонников прочих верований.

Пусть читатель ещё раз вспомнит скомороха Памфалона. Живи, не требуя ничего для себя, давая требуемое другим.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Среди рассказов за 1888 год стоит выделить два коротких произведения «Прекрасная Аза» и «Умершее сословие». Особым смысловым наполнением они не блещут, если читатель не желает видеть иного их понимания. Безусловно, внимать истории о древнем мире, выступая с защитительной речью в адрес будто бы того недостойной женщины — допустимо. Лесков и раньше позволял уживаться разным суждениям, находя одобрительные слова. Разве не выступил он год назад в защиту скомороха Памфалона? Тогда порочный образ жизни оказался угодным Богу, поскольку был преподнесён под видом самопожертвования. Другие герои Николая ничем не лучше и не хуже: всем им свойственна праведность. Нельзя не отметить контраст между персонажами первых произведений Лескова и теми, о которых он стал писать на склоне лет.

Но Николай всё-таки отводил былому место только в прошлом. В современные ему дни того повторить казалось невозможным. Если о чём-то говорить с исторической точки зрения, тогда соотносить с настоящим не требуется. Предметы мечтаний предков не должны распространяться на потомков. Взять хотя бы третье сословие, позволявшее части населения Франция претендовать на важное значение для общества. Разве допустимо таковое в России? Нужно правильно соотносить ушедшее с реалиями текущего дня. Лесков к тому, конечно, не побуждал. Он лишь позволил одному из действующих лиц рассказа выразить собственное суждение, имеющее столько же права на существование, как любое другое мнение.

Содержание ещё одного произведения за 1888 год отличается от «Прекрасной Азы» и «Умершего сословия». Тот пространный рассказ называется «Колыванский муж», в котором Николай позволил себе сообщить читателю о некоторых впечатлениях о происходивших в Ревеле событиях. Для описываемого Лесковым достаточно огласить краткое содержание, гласящее, какие процессы происходили в землях Российской Империи, расположенных на берегу Балтийского моря. Скорее с сожалением отмечается преобладание влияния немцев на местное население. Связано всё это с тем же, о чём Николай ранее писал в «Железной воле».

Следует напомнить про немецкий характер, разительно отличающийся от русского. Кажется, нет сходных черт. Вследствие чего население Ревеля делало желаемый им выбор. Осуждать за то бессмысленно. Должны быть понятны устремления каждого человека, воспитанного при определённых обстоятельствах. Так уж получилось, что исторически и географически Ревель ближе к немецким территориям, некогда являвшийся частью владений датчан. И по духу Россия далека от представлений жителей Ревеля от должного быть. Изменить подобное мировоззрение крайне затруднительно. Как показала история — для того не хватит и тысячи лет.

Как видно, Лесков погрузился в прошлое. Он обращался к древним временам, к событиям Великой Французской революции и даже вспомнил о Ревеле образца почти двадцатилетней давности. Всё это было напечатано в периодических изданиях по мере написания. Особых литературных изысканий за Николаем заметить не получилось. Не вступил ли он в мрачную полосу творчества? Излишне редко за Николаем стали отмечаться рассказы, написанные с присущим ему мастерством, пробуждающие в читателе желание переосмыслить до того казавшегося незыблемым.

Но к одному рассуждению Николай всё же побуждает. Разве так существенно важно, какая роль в настоящем отводится происходящему? Человек желает видеть будущее приятным для себя нынешнего, забывая о следующих поколениях. Может им приятнее окажется жить в условиях, к недопущению которых именно сейчас прилагаются значительные усилия? Придаётся огромное значение событиям, где полагается ослабить контроль и пожать неизбежное. Понятно, человек боится событий, которые перевернут его представления. Вместе с тем, такие страхи свойственны человеку в отношении его относительной идентификации в определённой группе общества, в остальном общество вольно вершить любые перемены.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Что есть отвага? А что есть жалость? И что есть честность? Кто определяет, каким образом судить про то или иное понятие? Прежде всего, речь о совести. Ежели человек оной обладает, он здраво рассудит, найдя значение для вышеозначенных слов. Важнее оставаться правдивым с самим собой, осознавая совершаемые поступки. Можно ограбить священника, не зная, какой человек пострадал от твоей руки. Но узнав настоящее положение дел, не будет ошибочным придти с повинной и сердечно выразиться о неблагоразумном поступке. Так оно и должны быть, за исключением очевидного обстоятельства — никому не нужны дополнительные проблемы. Хорошо, что герои рассказа «Грабёж» поняли ошибку, совершив требуемое их совестью действие по устранению свершившегося недоразумения.

Немного иначе Лесков подал рассказ «Инженеры-бессребреники». Николай показал людей особой закваски. Они находятся на военной службе, скорее делая то вследствие необходимости. Их духу ближе благочестие, выраженное стремлением служить не в действующей армии, а в церкви. И случись им уйти в мирное время, как к ним не могло возникнуть вопросов. Но уйти они решили аккурат в начале войны с Турцией. Понятно, какое отношение к ним возникло у сослуживцев и начальства. Подобный поступок не мог быть одобрен. Государь бы не стал удовлетворять такую просьбу.

Положение молодых людей ухудшалось кратким знакомством с царём Николаем Павловичем. Одного из них тот и вовсе желал приблизить к себе, умилённый его набожностью и хорошими манерами. Уволиться получилось лишь благодаря влиятельным связям, отчего из армии их отозвали уже на половине пройдённого пути. Вполне логично, что дальнейшая жизнь сложилась вне мирской суеты. Некогда приближенный к царю и вовсе занял высокое положение в церковной иерархии, зарекомендовав себя блюстителем чести и порядка, не допуская попустительства. Таким ревностным служителем оставалось восхваляться. Слова о появлении такого исполнительного человека дойдут и до Николая Павловича.

Теперь возникает необходимость понять, в какую сторону клонил Лесков. Он показал людей, вроде бы которых требуется осуждать, но за их благочестие — остаётся скорее похвалить. Нашедшие призвание, они сумели сладить с обстоятельствами и с чистым сердцем подошли к исполнению новых обязанностей. Потому не стоит искать иных слов — достаточно сказать, насколько необходимо позволять человеку самому вершить свою судьбу. Не всем такое можно позволить, но ответственным людям препятствий чинить точно нельзя. Какая же польза от солдата, если ему причинять вред живым существам вера не позволяет? Скорее будет сломана психика, нежели извлечена хоть какая-то польза.

В который уже раз Лесков пытается найти в людях человеческое. Николай боролся с представлениями, пытаясь разрушать шаблонные мнения: не всякий мясник жаден до крови, не каждый военный стремится убивать. Существуют люди с отличным от привычного образом мысли. Они сохраняют честность, тогда как то им не должно быть свойственным. Ежели в отношении одного они последовательны и предсказуемы, то в другом — нисколько не соответствуют сложившемуся о них образу. Из этого допустим единственный вывод: всякому по мыслям его воздать, ежели мысли те есть благо созидающие. Никакого позора и осуждения — нет нужды подтверждать скудоумие, свойственное массовому мышлению. Важна избирательность и множественные допущения, без чего жизнь превращается в череду из необходимости следовать стереотипам.

Ничего сложного в этом нет, Лесков то наглядно показал. И всё равно сомнительно, чтобы всему находилось простое разрешение. Пусть в баснях Льва Толстого допускается сказать спасибо за правду, тогда как в жизни предстоит столкнуться с заранее предсказуемой реакцией общества.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Быль времён царя Николая Павловича. Всем известно, какое важное значение тогда отдавалось муштре. За любой проступок следовало суровое наказание в виде прохождения сквозь строй с нанесением определённого количества ударов шпицрутенами. И неважно, имел оправдание проступок или нет. Лесков решил рассказать историю, преподнеся её под видом песни о человеческой несправедливости. Случилось как-то пьяному провалиться под лёд, то увидел часовой. Борясь с чувством необходимости помочь, часовой не мог не выполнить положенное ему по уставу. Вполне понятно, пьяный будет извлечён из воды. Но какая кара ожидает за то спасителя? Не всё так просто — слава найдёт своего героя. К сожалению, как и в жизни, низким по положению будет воздано шпицрутенами, а высоким — орденами.

Николай показал действительность без прикрас. Часовому не полагается покидать пост: ни при каких условиях. И ладно бы он прошёл сквозь строй, был сослан или по воле государя казнён. Спаситель был готов к такому исходу. Он всё понимал, протягивая руку помощи утопающему. Не стал для него неожиданностью и карцер, где он пробыл всё то время, за которое решалась его судьба. Но вот факт спасения требовал разрешения. Почему бы за благодетеля не выставить другого человека, какого-нибудь офицера? Молва разнесёт весть, и будет всем от того хорошо. Тем более важно и то обстоятельство, что тонувший был сильно пьян — не сумел запомнить лица часового.

Какое чувство у читателя пытался пробудить Лесков? Сомнительно, чтобы царь снизошёл до часового и отблагодарил его за поступок. Разве стоила жизнь пьяницы жизни его Императорского Величества? Может это враг придумал подобное представление, дабы через брешь в цепи часовых проникнуть внутрь царских палат. Вспоминая сюжет «Левши», снисхождение Николая Павловича было вполне возможным. Да Лесков рассказывал быль, услышанную от знакомого. Настоящий царь не мог поощрять отхождение от правил, особенно причастными к его личной охране.

Основное недовольство должна вызвать выдуманная история о спасении утопающего офицером. Не имея на то право, ничего не совершив, посторонний человек оказался обласкан милостью Николая Павловича, удостоился внимания высшего света и стал пользоваться уважением. Именно этим требовалось возмущаться. Какая честь в том, чтобы идти против истины? Можно отказаться от высокой чести, рассказав правду. Была бы правда кому-то нужна. Узнай царь о проступке часового, наказанными могли оказаться многие, нисколько того не желая. Лучшим способом избавления от проблем стала выдумка, позволившая избежать справедливой кары.

Как не смотри на ситуацию, часовой всё равно был бы наказан. Он не мог избежать прохождения сквозь строй: ни при каких условиях. Эту истину допустимо повторять бесконечное количество раз. Сумев спасти пьяного, не ценившего себя человека, часовой подставил под удар непосредственно себя, начальника караула и всех остальных, кто стоял выше. Вот как раз вокруг этого и следовало строить рассказ, о чём Николай предпочёл умолчать.

На всё нужно смотреть, сравнивая имеющееся с другими возможными вариантами. Как не оставит хирург умирать пациента, когда стало дурно от вида крови его ассистенту, так и часовой не бросит пост, поддавшись чьей-то слабости. Порученное дело нужно исполнять по требуемой для того форме, ни на шаг не отступая. На первом месте устав, после — всё остальное. На самом деле, двести ударов шпицрутенами — спасение для оступившегося. Будь известны все обстоятельства — не отделался бы и тысячью, равносильной смертной казни.

Тут нет призыва отказывать людям в помощи, тут есть призыв не вредить прежде всего себе, стараясь не причинять беспокойства ответственным за твои действия людям.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Давайте смотреть на веру иначе. Безусловно, хорошо заниматься самоотречением, отказываться от мирской жизни и истязать тело и душу испытаниями. За то мужей прошлых веков называли светильниками, достойными всяческого почитания. Вспомните, уходили те люди от общества, селились в пустынях и боролись с происками дьявола. Про то узнавали другие люди, решаясь приблизиться к святым мужам, хоть немного прикоснувшись к их существованию. И возводились после на месте пещер и лачуг величественные храмы. Но Лесков задумался. Так ли важно страдать во имя других, когда другие к тому остаются безучастными? И насколько правильно забывать о мире, не принося никакой пользы многим? Тут бы сказать про эгоизм, проистекающий от желания уподобиться Христу, принеся себя же в жертву, тем спасая человечество. И неважно, что Иисус не убоялся выступить против большинства, не утаивая своё слово в тиши пещер.

Николай дал представление о человеке, уставшем от разврата византийцев. Он не хотел видеть вокруг ложь, воровство и скудоумие соотечественников. Все они почитали святые книги, тогда как не собирались соответствовать в них написанному. Потому на тридцать лет тот человек удалится от мира, пока ему не укажут на Памфалона, более угодного Богу, нежели он. Тогда отправится человек на его поиски, покуда не найдёт его. А найдя, опечалится. Памфалоном окажется скоморох — кто не живёт во смирении, проводя все дни и ночи в увеселениях. Неужели такое возможно, чтобы праздный человек оказался достойнее почитания, а не пришедший к нему пустынник?

Живя в скромности, облачаясь в рубище, питаясь скудно, пребывающий в мольбах, человек пришёл к Памфалону, застыв от изумления. Лесков должен был испытывать восторг от подобного. Ему предстояло показать истинную сторону жизни, пусть и литературному персонажу. Чем же скоморох ближе к Богу? А тем, что он служит другим, не заботясь о себе. Памфалон готов отдать последнее, лишь бы выручить попавших в беду. Не раз он мог стать праведником, уподобившись пришедшему к нему пустыннику. И стал бы им обязательно, не будь вынужденным в очередной раз оказать помощь нуждающимся. Ему не позволяла совесть всё оставить, удалившись от мира. Не такой он человек, поскольку не способен отдалиться от людей, про них забыв, будто так поступает как раз ради достижения ими спасения.

Вновь и вновь удивлялся пустынник, долгое время отказывавшийся понимать скомороха. И не принять ему оправдания, не настаивай на том Николай. Да и как не согласиться, если Памфалон поступает на благо, нисколько не радуясь от доставшейся ему праздной жизни. Впору задуматься, насколько оправдано праведное существование, когда забываются другие, в сравнении с жизнью, наполненной избавлением людей от страданий. Ответить просто так не получится. Тому можно привести достаточное количество примеров.

Что поделаешь, когда действительность проистекает из очевидных фактов? Не тот помогает спасти душу, кто использует для того лишь слово. На самом деле помощь оказать сложнее. Нужно поддерживать не только духовно, но морально и материально. Иначе не получится достигнуть поставленной цели. В чём-то поступки пустынников оправданы, ежели они убеждены в правильности совершаемых ими действий, и не убегают от мира, не способные принять происходящего. Ведь порою случается странное! Те, кто взялся заботиться о человеческих душах, выступают в качестве заинтересованных в материальном обогащении. Стоит такому произойти, как не может быть и речи о духовности. Тут уже речь о памфалонах. Однако, согласно Лескова, иные скоморохи имеют много больше святости, а то и вовсе кроме них никто оной не обладает.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Вслед за удачей удачу не жди. Второй раз она приходит редко, заставляя томиться в ожидании. Но писателю необходимо творить, пускай и через силу. Читатель сам разберётся, готовый прощать едва ли не всё, ежели радуется каждой возможности найти нечто новое и до того бывшее неизвестным. Либо нужно быть очень въедливым человеком, способным переваривать всю предоставляемую информацию. Разобраться можно во всём — ставилась бы для того цель. 1885 год вообще оказывался скудным на творческие порывы, а потом и вовсе Лесков замолчит на недолгое время, вероятно по причине смерти матери. Пока же предлагается кратко рассмотреть рассказы «Пугало» и «Интересные мужчины».

«Пугало» — святочный рассказ. Николай погрузился в детские воспоминания, возможно свои. Основная мысль произносится на последних строчках. Её суть звучит примерно так: не то пугает нас, что страшно, а то, что бояться надо самих себя. Исходя из этого, Лесков создавал историю, смешав детские переживания с допустимостью невероятного, к чему всегда стремится юношеская фантазия. Кто не имел страхов в детстве, бывших в действительности необоснованными? Ни один человек в юные годы не избежал подобного. Как знать, то могло являться защитным фактором от неблагоразумных поступков. Николай не стал развивать мысль, остановившись на комплексах прошлого. Зато у него получилось изречь нравоучительное наставление.

Рассказ «Интересные мужчины» — любопытен по содержанию и сложен при непосредственном чтении. Лучше с ним удаётся ознакомиться через сторонние источники, на свой лад излагающие содержание. Дабы далеко не ходить, достаточно повторить вслед за другими, призвав читателя на несколько мгновений отложить знакомство с Лесковым, чтобы переключиться на Куприна. Получается подобие басни: кто-то когда-то сложил удачный сюжет, а потомки повторили, рассказав о том же, только приятнее для восприятия. Схожая ситуация и с рассказом «Интересные мужчины».

Собственно, Куприн имел слабость повторить произведение Николая. Сделал он то мастерски, разыграв трагическую сцену, смешав в едином повествовании честь и необходимость любым способом её сохранить. О том же писал Лесков, вполне возможно где-то и почерпнувший сведения о возможно имевшем место быть. Проще Николаю было и по причине описания былого, где честь стоила даже больше, нежели ей то позволительно. Обидчика всегда можно было вызвать на дуэль. Впрочем, пересказывать детали рассказа не следует. Читатель обязательно сам убедится в сказанных тут словах. Причём настолько хорошо изучит, сумев найти дополнительную информацию к размышлению.

Мужчины и в самом деле представлены интересные. Раздирает их не столько чувство чести, сколько межнациональная рознь. Мужчинам просто необходимо выяснять отношения, из-за чего не так важно, какой для того найти повод. Русские или поляки, гусары или к ним не относящиеся — всюду найдётся причина для выяснения отношений. Хоть обстоятельства надуманны, человеческая кровь всё-таки прольётся.

Вполне допустимо совместить смысловое содержание «Пугала» и «Интересных мужчин». Вывод очевиден: бойтесь тех, кто желает отстаивать какую угодно правду, непременно соглашайтесь и убеждайте оппонента именно в его правоте. Это позволит уберечься от неверных поступков. В самом деле, проще действовать от противного, нежели поступать прямолинейно. Гораздо эффективнее поддержать собеседника (или, называя иначе, противника), чем стараться его переубедить, когда достижение требуемого результата изначально кажется невозможным.

Чудес не бывает. Не стоит ожидать, будто человек обретёт способность здраво рассуждать, отказавшись от предрассудков. Отнюдь, с малых лет прививается свойство бояться возведённых преград. Страх начинает произрастать от сущей мелочи. Кажется, опасность исходит от старого развалившегося дома, покосившегося дерева, либо от чего-то другого, причём как в малом масштабе, так и в крупном.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Лукьяненко пошёл по пути фантазии ради фантазии. Он решил повергнуть вспять им прежде написанное, представив начало не имеющим значения для продолжения. Сергей сам опровергает предыдущий текст, представляя описанные ранее события под их иным пониманием. Всё это делалось, дабы позволить главному герою произведения добраться до центра галактики, где всё предыдущее растает окончательно. Как бы не хотелось этого признавать, но задумка Лукьяненко приняла вид, схожий с «Хрониками Амбера» Роджера Желязны. Куда теперь не отправляйся главный герой, он неизменно попадёт в требуемое ему место. Искажение пространства — для удобства — Сергей заменил порталами.

Отныне происходящее приобрело лишённое смысла содержание. Стало ясно, кто воспользовался порталом, тот отныне бессмертен. Ранее умершие действующие лица заново ожили. Окружающее пространство превратилось в подобие игры, где в каждом мире происходит то, что требуется его обитателям. Смысл действительно утратился. Само признание возможности бессмертия тому способствует. Более ничего не будет иметь значения.

Однако, начав, должен закончить. Читатель ещё не забыл — Земле грозит опасность уничтожения. Что же, Лукьяненко должен подвести повествование к недопустимости этого. Более того, ни к чему не обязывающее существование людей приобретает значение, без оправданных на то причин. Оставим слёзы умиления в стороне, признав, Земля имеет право на существование, а землянам полагается занять особое положение среди высших рас Вселенной.

Весь цикл, состоящий из романов «Звёзды — холодные игрушки» и «Звёздная тень», сам по себе ломает представление о космосе. Лукьяненко допустил примитивизм, отказавшись от многообразия. Всё различие свелось более к внешним проявлениям. Внутренние же различия не чувствуются. Инопланетяне, по своей сути, сходны с людьми, живущие по тем же принципам и исповедующие схожие представления о сущем. Пусть в действие втянуты роботоподобные ящеры от древних пращуров (привет от «Заповедника гоблинов» Клиффорда Саймака), мышеподобные существа (почти неуловимая отсылка к произведению Дугласа Адамса «Автостопом по галактике»), некая множественная субстанция, имеющая единый разум (какой-никакой, но чем не живой океан из «Соляриса» Станислава Лема) и ряд прочих рас, не имеющих для происходящего действительного значения, даже так называемые геометры, представленные вниманию сугубо для противопоставления их упорядоченного хаоса хаотичному порядку Звёздной тени. Все они похожи на людей, чего опровергать Сергей и не пытался, если под конец всё свёл под единое согласие всех, позволив каждой расе мыслить по-человечески.

Конечно, главный герой будет идти, реальность вокруг него постоянно изменяется, он участвует в различных событиях. Но почему ничего при этом не происходит? Сергей разве забыл о необходимости создать мир, чьё существование логически оправдано? Лукьяненко раз за разом опровергал ранее рассказанное, что остаётся занести произведение в продукт человеческой фантазии, и не более того. Искать внутреннюю философию оказалось бессмысленным, если не принять за факт авторскую позицию, выраженную отказом как раз от смысла.

Впрочем, не всему быть совершенным. И это является примечательной идеей. Куда не иди, к чему не проявляй интерес, то окажется временным явлением. Не об этом ли хотел сообщить Лукьяненко? Спасать текущее положение совершенно не требуется, ежели к тому не появится соответствующих обстоятельств. Не бывает такого, чтобы один человек вершил дела человечества. Но почему бы и нет? «Имею скафандр — готов путешествовать»: как некогда сообщил Роберт Хайнлайн. Землю продолжат раздираться конфликты, пока в космических высях не начнёт зреть конфликт вокруг Земли. Тогда уже никто не поможет, даже такой герой, какой добился невероятных результатов в данном цикле произведений.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Набором разнообразных фактов о жизни Гоголя решил поделиться с читателем Владислав Отрошенко. Непонятно, насколько они способствуют лучшему пониманию творчества Николая Васильевича, как и его самого. Может быть делалась попытка написания биографии, но дело так и не сдвинулось с мёртвой точки? Владислав честно пытался нащупать, с чего ему начать, всякий раз не находя возможности для развития повествования. А может всё так и было задумано изначально. Лишней биографией никого не удивишь, зато удивительными обстоятельствами жизни — вполне.

Оказывается №1, Гоголь не любил показывать за границей паспорт. Он находил всевозможные способы, лишь бы этого не делать. Почему? Непонятно. По хорошему быть ему за то под пристальным вниманием служителей правопорядка. В самой России за такое с ним могли обойтись довольно сурово, как оно и происходило с теми, у кого не имелось требуемых по форме документов. Быстро бы определили Николая Васильевича в беглые крепостные, отправив в тюрьму. В Европе, получается, допускалось заниматься ребячеством. Именно в таком духе повествует Отрошенко.

Оказывается №3, Гоголь имел особо чувствительный нос, способный различать мельчайшие особенности изменения воздуха. Опять же непонятно, откуда тогда проистекает Оказывается №2, согласно которому Гоголь сравнивал Италию с раем. В суждениях Владислав опирался на письма Николая Васильевича. Хватало авторского послания, содержание которого воспринималось полностью правдивым. Но читатель ведь знает, вспоминая сообщения русских путешественников прежних веков, отрицательно относившихся к особенностям европейского быта, одной из них являлась нестерпимая вонь, повсеместно встречаемая, как на узких улицах, так и в тесных помещениях.

В дальнейших Оказывается встречаются понятные и не очень доходчиво объяснённые факты из жизни Гоголя. Совершенно непонятно, к чему Отрошенко повествовал про ад. Этим он скорее напомнил Дмитрия Мережковского, бравшегося в 1903 году описать творчество, жизнь и отношение Николая Васильевича к религии. Тогда получилось подобие чертовщины. Владислав нисколько в подобном не отстал.

Есть среди Оказывается раздел под названием «Гоголь и точка», где сообщается о работе над вторым томом «Мёртвых душ». Самое основное — работа шла еле-еле, буквально по одному слову в день, если не в неделю. Ещё одно Оказывается — Гоголь и Гоголь — доставляет читателю своего рода дискомфорт, связанный с утаиваемой от внимания информацией, поскольку второй Гоголь окажется всего лишь Гогелем. К слову надо сказать, что фамилия Гогель известна читателю, имевшему удовольствие внимать переписке Якова Княжнина с Генрихом Гогелем. Надо ли тут ещё дополнительно раскрывать содержание Оказывается «Гоголь и элементарные частницы»?

Основное Оказывается, представляющее особый интерес — «Гоголь и смерть». До сих пор непонятно, отчего и как умер Николай Васильевич. Есть свидетельства, восходящие вплоть до Сергея Аксакова, знавшего Гоголя крепким человеком, способным поглощать пищу более всякого, при этом неизменно жалуясь на расстройство пищеварения. Отрошенко проявил солидарность со многими, в том числе и с Мережковским, утвердившись во мнении, будто Гоголь умер от самого желания умереть. Николай Васильевич внушил себе эту мысль, и вскоре после скончался. Ныне зная, как человек способен изводиться из-за дум о здоровье, что думая о чём-то, он то и обретает в итоге.

Для того, кому Гоголь прежде был подлинно неизвестен, труд Владислава Отрошенко позволит приблизиться к пониманию особенностей Николая Васильевича. А ежели кто имел хотя бы самое малое представление, тот ничему не удивится, не придав сообщённому значения. Но чего не хватает, так это большего количества Оказывается. Слишком поверхностно рассмотрен Гоголь, многое осталось без упоминания.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Материя способна растягиваться. Нельзя взирать на события, воспринимая их за данность. Нужно смотреть шире, для чего стараться находить возможность. От этого любой незыблемый авторитет окажется колоссом на глиняных ногах. Всему великому есть место в бесславии. Нужны примеры? Они есть у Владислава Отрошенко, написавшего «Тайную историю творений». К чему теперь не обращайся, всё кажется незначительным. Возвысить обратно не получится.

Взять для начала Овидия, величайшего поэта Древнего Рима. Но так ли это? Кем был Овидий? Певцом мифотворчества, чей успех обеспечили друзья, сумевшие сохранить «Метаморфозы», рукопись которых сам автор и сжёг. В последующем слава померкла, стоило против него выступить императору. Овидий отправился в ссылку, где и создал самые примечательные творения. И так оно и есть на самом деле. Владислав иным образом истолковал былое, вменив Овидию лизоблюдство. Поэт утратил силы для борьбы, поэт стенает из-за горести судьбы, поэт желает возвращенья, он собирает впечатленья, и быть ему среди гонимых ветром волн, да не пристанет боле к брегу его чёлн. Именно стремление угодить императору возвысило Овидия в глазах потомков, тогда как на самом деле он утратил былой задор, навсегда оставшись утратившим амбиции человеком.

Другой поэт Древнего Рима, Катулл, представлен Владиславом в виде циничного литературного деятеля, не брезговавшего писать скабрезные эпиграммы в адрес Цезаря. Для пущей правдоподобности, Отрошенко провёл исследование, выяснив, что Катулл был женат на женщине благородного происхождения, ведшей излишне развратную жизнь. В отличии от Овидия, Катулл оказался поданным читателю в окружении дурных обстоятельств. Владислав нисколько не порицал сего поэта, изначально соболезнуя печальному статусу, упомянув происхождение Катулла, долгое время не дававшее ему право называться римлянином.

Есть у Отрошенко обстоятельная история Дантеса, имевшего случай смертельно ранить «солнце русской поэзии». Как часто читатель задумывается о людях, бывших в окружении исторических личностей? Если многое можно упустить из внимания, то не следует проходить мимо непосредственно важного. Владислав выяснил интересное обстоятельство, согласно которому становится известным, как Дантес мог умереть сразу по прибытию в Россию, спасённый случайным человеком, давшим ему деньги на лекарство. Всё прочее — цепь событий, окончившаяся роковым выстрелом.

Другой деятель поэтического направления, Тютчев, был неизвестен современникам. Именно так получается, если верить Владиславу. И при этом его стихи пользовались популярностью, только никто не знал имени их автора.

Помимо вышеозначенных, Отрошенко проявил интерес к философу Шопенгауэру, писателю Платонову и ряду других деятелей, выяснив требуемые лично ему закономерности, одной из которых стала необходимость принятия факта человеческого умения придумывать в силу кажущейся для того необходимости. Допустим, отчего не создать ложную историческую реальность, представив прошлое на собственное усмотрение? Собственно, тем берётся заниматься каждый, кто соглашается воссоздавать былое заново, тем претендуя на достоверность.

В заключении Владислав решил убедить читателя во влиянии осознания пространства на человека. Если бы Япония занимала гораздо большую территорию, какими бы тогда были японцы? А если отвести России малый участок территории, тогда разве не было бы другим самосознание населяющих её людей? Утверждение спорное, хотя бы в силу того, что человек никогда не выходит за пределы доступного ему лично пространства. А с начала XXI века человек и вовсе не испытывает необходимости иметь более, нежели ему способен дать незначительный участок, отведённый под существование. Но если всё-таки придерживаться версии Владислава, то житель европейской части России воспринимает пространство далеко не так, как то делают жители Сибири и Дальнего Востока.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Прошло десять лет с момента реформы по отмене крепостного права. Настала пора подводить промежуточные итоги. Всё-таки десять лет — это срок, которого вполне достаточно, чтобы оценить эффективность и последствия произведённых Александром II изменений. На деле так ничего и не поменялось. Изменялась суть крепостничества, уступившая место едва ли не худшему в развитии человечества направлению мысли — капитализму. Теперь не существовало определённого человека, которому крепостной должен был служить с рождения. Отныне каждый сам волен оказывался выбирать, ради кого он будет продолжать существование. При этом зависимость осталась в той же мере неизменной — приходилось расплачиваться деньгами, либо трудом.

Но куда надо направить дальнейшее движение? Задумав реформу, осуществив её, требовалось продолжать развивать начинания. Александр II поступил иначе. Дав требуемое, он стал возвращаться к обратному, формируя устройство государства наподобие николаевского. Почувствовавшие волю, некоторые представители общества стали осуществлять террористическую деятельность, тем доказывая право на полное освобождение от абсолютно всех форм принуждения. Александр II не мог и не имел права с подобным мириться, вынужденный ограничивать право населения на волеизъявление, вводя поправки в уже осуществившуюся цензурную реформу. В создавшихся условиях формировалось новое общественное мышление, вновь обратившееся к опыту Франции.

Отгремевшая франко-прусская война открыла прежнее стремление части французов к созданию коммун. Не требовалось терпеть над собою власть правителей, избираемых или осуществляющих власть по праву рождения. Общество должно регулировать себя самостоятельно. Подобное политическое направление именуется анархией. Салтыков видел устремления населения Франции иначе, воспринимая неустойчивостью её общества. Сама анархия французов — это пережитки прошлого, постоянно возрождаемые из тлена. Подобного допускать не следовало. Каким бы общество не казалось угнетаемым, оно всё же обязано придерживаться определённых рамок, иначе вслед за анархией обязательно случится построение монархий, скорее всего деспотического плана. Так чаще всего и случалось в истории человечества.

Для примера Михаил приводит неразрешимый спор учёных мужей, суть которого идентична, но метод осуществления разнится. Ставится задача разом перевернуть мир. Одни утверждают, что этого сделать невозможно. Другие ратуют за осуществимость подобного замысла. Из предпосылок вторых Салтыков вывел наблюдение, трактуя его следующим образом. Если допустить, будто мир способен разом перевернуться, тогда он обязан принять прежнее положение. Из чего следует: неважно, каким способом проверять теории, на практике конечный результат окажется требуемым. Можно на свой лад трактовать предположения Михаила. Анархия допустима, но она не сможет долго существовать, уступив место если не монархии, то другой форме управления государством.

Подобное получается применить и к крепостничеству. Его действительно отменили. Только отменили ли? Уже стало понятно, что такого не случилось. В провинции помещики не желали уступать, некоторые крестьяне и вовсе не знали о реформе. Александр II решал регулировать ситуацию в меру собственных сил, усиливая административный контроль. В чём-то он всё равно оказывался прав. Требовалось проявлять власть, покуда само по себе ничего не наладится. Он мог мыслить об одном, тогда как на местах то понималось превратно, отчего и нарождались народники, желавшие смерти царя.

В России всегда так. И с этим ничего не поделаешь. Правитель страны чаще желает блага государству, тогда как исполнители предпочитают набивать мошну, действуя против интересов государя. В итоге гнев населения обращается именно на правителя, действовавшего из лучших побуждений, но всё-таки заслужив в свой адрес нелестные эпитеты. За всеми уследить невозможно. Нужны иные инструменты воздействия. Самый основной — безжалостно карать отступников. Ежели кто оступился, особенно из власть имущих, с того царская десница обязана снимать голову. В любом ином случае, предстоит готовиться к возмущению населения. Александр II должен был то понимать, ибо на себе испытал гнев граждан, готовых к совершению отчаянных мер.

Автор: Константин Трунин

» Read more