trounin.ru

Шарлотта Бронте писала прежде всего для женщин, поскольку мужчинам трудно читать литературу такого рода, где автор вкладывает в уста героев чувства, а движения наполняет различными способами выражения эмоций. В «Учителе» Бронте пробует перейти на другую сторону, предлагая читателю ознакомиться с образом мужчины, занимающегося преподаванием в чужой стране, концентрируя своё внимание на девушках. Читателю всегда было интересно, когда он внимал слезам и мольбам главных героинь других книг Бронте, когда те кляли свою жизнь и сложившиеся обстоятельства за то, что злая судьба навсегда лишила их возможности получить самое мизерное мужское внимание, обделяя тем, ради чего женщина по идее и живёт на этом свете, готовясь стать матерью и даруя право увидеть мир новому поколению людей. Редкие мужчины в книгах Бронте всегда предстают надменными созданиями, осознающими свою незаменимую важность, ловко играя на нервах у противоположного пола, имея от этого неограниченное количество положительных достижений.

И вот он — мужчина. В Бельгии всех учителей называют профессорами, что сразу вызвало недоумение у молодого человека, решившего зарабатывать себе на жизнь в другой стране, покуда родина готова была предложить только сан священника, что не очень вдохновляет неоперившихся юнцов, предпочитающих этому несколько иную жизнь. Главный герой изначально показывается Бронте с амбициями, высотой выше неба, с гонором, от которого тетради рвутся даже на задних партах, с идеальной дикцией, позволяющей ему говорить на иностранном языке лучше коренных жителей некоторых провинций, либо просто все боятся усомниться в своей правоте, отдавая такому учителю право главенствования в вопросах языкознания. Вновь Бронте сосредоточена на преподавательской должности, стараясь вложить в дела героя свои собственные мысли, которые хорошо отражают стремления женщин занять равное с мужчинами положение, получив все права и гарантии в мире, никак не желающим делиться с ними хоть долей заслуженного уважения в обществе.

Несмотря на то, что книга является первой во взрослой жизни и опубликованной уже после смерти, скорее по горячим следам на волне успеха предыдущих работ писательницы, а также в виду её скоропостижной неожиданной смерти от осложнений обычной простуды, после прогулки под дождём с наконец-то найденным мужем, Бронте старается отразить в книге все свои стремления и очень выразительно показывает свою жизненную позицию, чем-то предвосхитившую набирающий обороты феминизм на фоне борьбы за всеобщее равенство, когда подданные желали быть равными господам, а женщины быть равными мужчинам. Полюбившаяся главному герою девушка будет отстаивать свою позицию до самого конца, оставляя в своих речах налёт английской чопорности, с которой никому невозможно совладать — если уж что-то появилось в твоей голове, то нельзя уступать принципам ни одного миллиметра, как бы не было велико влияние на твою собственную жизнь. Уважать себя — это главное.

Повествование идёт неспешно, Бронте никуда не торопится. Эмоциональность отодвинута на задний план, покуда вперёд поставлен деловой фон. В форме переговоров и проходит вся книга, где «Учитель» делает карьеру, а его любимица… тоже делает карьеру. Основная задача героев не просто добиться собственного благополучия, но и быть полезными для общества, желая трудиться для его блага, а не сидеть дома, пересчитывая накопленный капитал. Но это где-то там, ближе к концу книги, где читатель и найдёт отражение основных взглядов Шарлотты Бронте, твёрдо уверенной в своём мнении. С ним трудно поспорить, поскольку оно не противоречит взглядам людей нашего времени, считающих, что жить надо именно так, а не иначе. Правда, не все стремятся быть полезными обществу, глядя на аморальное ответное поведение, но это уже «Учителя» не касается.

Читатель желает простую историю без лишней мистики и отпускных дебошей, коими позже будет грешить Бронте? Тогда выбирайте для чтения именно эту книгу.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Плоский мир» — книга №24 | Подцикл «Городская стража» — книга №5

Сорвавшийся с орбиты, Слон разносит Плоский мир к чертям, заново формируя весь ландшафт и наполняя недра первоклассными залежами жира — такое печальное описание судьбы Пятого Элефанта сообщает нам Терри Пратчетт. До этой книги читатель твёрдо был уверен в четырёх слонах и черепахе, но изначально всё было несколько иначе, чем и решил воспользоваться Пратчетт, заново перекраивая космогонию. После вступления, о Слоне можно смело забыть, поскольку на первое место выходит дипломатия, экшн, юмор и бесценное влияние Пратчетта на изменение фэнтезийных устоев.

Полюбившиеся читателю герои городской стражи всегда были самыми живыми и харизматичными, будто списанными с живых людей. Каждое из действующих лиц — драгоценная находка. Начиная от начальника стражи Ваймса — человека, желающего пребывать в спокойствии, плывущего по волнам жизни, но все неприятности встречая с поднятым забралом; заканчивая сержантом Колоном — чьи отсутствующие амбиции показывают всю мелочную сущность человека, добравшегося до управления людьми, да так, что тут применимо только определение самодура, исправляющего в поступках других свои собственные привычки, отнюдь не «новая метла метёт по новому», комплекс маленького тирана способен перерасти в кость, застрявшую на уровне голосовых связок, выдающую истинность с головой.

С каждой последующей книгой, Пратчетт всё больше уходит в описание экшн-сцен с краткими всплесками повышенной активности среди забродившего болота хождений персонажей, которым он уделяет очень много внимания, давая читателю непрерывный текст в десятки страниц, чем раньше Пратчетт никогда себя не утруждал, формируя момент за моментом, поддерживая читателя в тонусе, готового прерваться в любой момент, чтобы отойти по насущным делам. Теперь такого нет. Тенденция прослеживается с «Последнего континента», где набор героев был сильно ограничен, и они были задействованы по полной. От этого немного не по себе. Хочется большего разнообразия, но такого теперь нет. Хорошо это или плохо? Пусть об этом читатель судит самостоятельно.

Начав повествование с легенды о Пятом Элефанте, перейдя к быту Анк-Морпорка, мегаполиса-государства, этакого прообраза демократии под прикрытием твёрдой руки управленца Витинари, чей девиз быть нужным обществу человеком, не требующим устранить все старые традиции, насаждая для этого новые. Нет, этот человек предпочитает формировать свою политику с низов общества, создавая таким образом среду идеального города, в котором живут всевозможные создания, включая гномов, троллей, вампиров, зомби и прочих — все существуют спокойно, занимаясь своими личными делами под зорким присмотром гильдий. Продолжает Пратчетт книгу вестями о модернизации застоявшегося общества — штрафы за парковку и превышение скорости повозок, создание телеграфа по всему Плоскому миру, возникновение новой гильдии для стражников. Таким образом, скоро вода в Анке станет действительно водой, а не субстанцией — похожей на твёрдое несвежее желе. Только в книге про стражу хотелось именно видеть стражу, а не путешествие Ваймса в Убервальд, куда его послал Витинари с целью установления выгодных дипломатических отношений, попутно расследуя дело о пропавшей лепёшке, восседая на которой и правит король Убервальда. В водовороте происшествий будет уничтожена не одна человеческая жизнь, ведь Пратчетт активно задействует в книге вервольфов и вампиров, позволяя читателю ощутить весь потенциал сэра Терри, обладателя бесподобной способности создавать интересное из, казалось бы, самых обыденных вещей.

Читатель привык к гномам и троллям Пратчетта. Эти создания фэнтезийного мира всегда были на последних ролях, чья социальная сторона жизни никак не отражалась. Гномы у Пратчетта — однополые создания, где говорить о половой принадлежности не принято. Порой, отец не знает пол своего ребёнка. Что уж говорить про других гномов, живущих согласно старым традициям, мечтая о золоте и отправляясь на разведку новых месторождений. В «Пятом Элефанте» Пратчетт пробует перевернуть устоявшиеся стереотипы, открывая завесу тайны и внося революционные взгляды во многие аспекты. Троллей Пратчетт дальше менять не будет — они всё такие же, состоящие из разных пород, с полным набором драгоценных камней во рту, теряющие способность к мышлению с повышением температуры окружающей среды и абсолютно спокойные к солнечному свету.

Стоит ли говорить об остальном? Думаю, что можно обойтись без этого. В книге поразило наличие трёх чеховских сестёр, вишнёвого сада и штанов дяди Вани. Вот чего-чего, а этого совсем не ожидал.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Читая детективы Агаты Кристи, читатель твёрдо уверен в одном — с её героями лучше в одном месте не находиться, значит скоро тут кого-то убьют, а может даже и тебя, что имеет большую долю вероятности. Таковы уж главные герои Кристи — их можно назвать ангелами смерти, что сеют вокруг себя отрицательную ауру. Агата писала плодотворно, делая упор на деталях, но частенько забывая про сыщиков, которые ведут следствие. Будет проработан каждый персонаж, но главный герой больше напоминает нарратора, чьё поведение и поступки остаются для читателя настоящей загадкой. В «Восточном экспрессе» следствие ведёт Пуаро. Больше про него ничего неизвестно. В книге упоминается его любовь к серым клеточкам, но про них вспоминает не он, а кто-то за него. Пуаро спит, пока в его голове разворачивается картина сна; Пуаро просыпается в хорошем настроении, раскрыв преступление. На этот раз всё получилось очень хорошо и интересно, хотя по ходу сюжета возникают сомнения в адекватности происходящего, покуда не гремят последние аккорды следствия, где всё становится на свои места.

Условно книга делится на три части: само убийство и собирание улик, опрос всех причастных к делу лиц, логические выводы и объяснение преступления со всеми возможными поворотами сюжета. Такая схема действует во многих классических детективах, этот не станет исключением. Другой момент, единственный вызывающий нарекание, это мифическая увязка и танцы вокруг некоего процесса на американском континенте, откуда всё и пошло, позволив Пуаро ловко определиться с личностью убитого, из-за чего он смог твёрдо встать на ноги и раскрыть всю цепочку произошедших событий. Только одно единственное нарекание, на которое, впрочем, можно закрыть глаза.

«Убийство в восточном экспрессе» — герметичный детектив. Поезд плотно застрял в югославских снегах, отчего нарушены не только планы убийцы, но и многих людей, для которых данная поездка была частью продолжения пути в другие места. Все спешат, а Пуаро в предвкушении потирает руки, радуясь проведению, позволившему ему включить свои интеллектуальные способности, да вновь закрепить свой непререкаемый авторитет в глазах людей. Сборная солянка порадует читателя, желающего видеть в одном месте максимально разных персонажей: англичане, французы, бельгийцы, американцы, венгры, шведы и даже русская княгиня — подозрение падает на каждого, ведь все они хранят по одному секрету, о котором не желают распространяться вслух. Пуаро не раз, по мере продвижения сюжета, будет сталкиваться с откровенным подлогом, когда ему станут вставлять палки в колёса, старательно запутывая следы. А всё из-за одного… люди стали чаще читать детективы, из-за которых их разыгравшееся воображение и креативное мышление доставляют массу проблем.

Приятно видеть прогресс в творчестве Агаты Кристи. Уже не сводящее скулы дело, а действительно продуманное злодеяние, где финал следствия становится совершенно неожиданным. Всё в руках писателя — истина избитая и известная. Пожалуй, только авторы детективов начинают писать книгу с конца, чтобы потом всё перевернуть с ног на голову, переписывая книгу заново, но с планомерным раскрытием всевозможных вариантов, которые будут всплывать по мере продвижения вперёд. Но всё равно получается так, что начни перечитывать книгу, а того же удовольствия, как в первый раз, уже не получишь. Всё происходит настолько органично, что будешь заново подозревать каждое действующее лицо — благо, Кристи всё сделала так, что всё осталось до конца непонятным. Можно удивиться гуманности происходящих событий, когда Пуаро предоставляет всем возможность самостоятельно определиться со своей дальнейшей судьбой.

Пощекотать нервы можно. Даже нужно.

Автор: Константин Трунин

» Read more

«Уилт» Тома Шарпа — прекрасный образец чёрного юмора, где автор старается показать всю возможную абсурдность строго заданных ситуаций, от которых пробивает до слёз. Разумеется, для этого надо откинуть всю свою интеллигентность, никому не цитировать даже малейших отрезков из текста, сославшись на свои собственные мысли, никак не связанные с книгой, ибо придётся просто-напросто перечитать интересующемуся книгу с начала до конца. Сюжет летит вперёд, сметая всё на своём пути, заставляя смеяться над происходящим. Чёрный юмор — весьма специфическое понятие, где присутствует мат, издевательства над человеческими телами и здоровая порция сексуальных извращений. Это всё можно найти под одной обложкой, на которой крупными буквами, кроме фамилии автора, стоит фамилия главного героя. Знакомьтесь, Генри Уилт.

Не хочется говорить о герое ничего. Он преподаватель гуманитарных наук в техническом колледже. Что такое гуманитарные науки в таком колледже никто не представляет. Поэтому учитель всюду таскает с собой «Повелителя мух» Голдинга, заменяющего студентам единственную в жизни настольную книгу. В семье также не ладится, поскольку жена является форменной извращенкой, от которой был бы в полном восторге Владимир Набоков, если и он снисходил до чёрного юмора, то «Лолитой» и «Камерой обскура» дело просто так не смогло бы ограничиться. Энтомолога понесло бы куда дальше, чем просто посиделки вокруг чернушной темы, волновавшей Набокова на протяжении всего его творчества. Нет, Том Шарп — более тонкий человек, способный из любой ситуации выжать максимум возможного. Ему помогает владение английским юмором, который сам по себе специфическая вещь, выводящая из тумана все тайные стороны очевидности. Покуда читатель смеётся над «Тремя в лодке, не считая собаки» Джерома, он может превозносить английский юмор до небес, веселясь над тем, как герой книги рассуждает о любимой работе и о том, как ему нравится со стороны смотреть на кипы бумаг на столе. Покуда читатель пребывает в восторге от очередных похождений персонажей из цикла о Плоском мире Терри Пратчетта, ловя себя на мысли, что Генри Уилт — это скорее всего сержант Колон — непроходимо тупой, но знающий себе цену, которого ничто не может сломить, кроме мощного удара по голове. Таким предстаёт нам и Уилт, вобравший в себя всю отрицательную сущность английского гражданина. Не зря ведь говорят, что более отчаянных, нежели английские футбольные фанаты, людей не существует. Только тут нет футбола, а есть резиновая кукла, мысли об её уничтожении и страсти в изоляторе, от которых пребываешь в восторге.

Книга не сразу позволяет читателю ощутить всю свою прелесть. Она как хорошая комедия в нескольких актах, где от первого акта зеваешь, желая в антракте покинуть театр, но во втором акте все начальные события переворачиваются таким образом, что смеёшься над каждой репликой актёров. Так и в «Уилте» — сперва содрогаешься от скабрезного юмора, жены-нимфоманки, страстей в преподавательской аудитории, мыслей главного героя о лучшей попытке для пересечения железнодорожных путей, когда он просто выгуливает собаку и размышляет обо всём подряд, вплоть до того, как лучше отправить жену на тот свет. Не секрет, что Шарп писал книгу буквально с себя — а это лучший способ передать терзающие тебя чувства. Не знаю, насколько он подробно выложился в книге, но что-то он точно взял из головы, поскольку надо быть отчаянным психом, если такое будешь способен пережить. Автор также преподавал гуманитарные науки, поэтому максимально постарался отразить трудность предмета. Думаете, только у нас в стране ученики отбились от рук? Наши просто задержались в развитии… в Англии уже в семидесятых годах они спокойно могли дать учителю кулаком по носу, оставаясь правыми в своих действиях. Не только образование гложет Шарпа — он проедется по развращённым американским привычкам и предвзятости родных полицейских.

Пять минут смеха заменяют стакан сметаны… такое вполне можно допустить. Но если подавишься слюной во время смеха, то жизнь длиннее не станет. Впрочем, не жалко умереть в момент наивысшей точки счастья. Пускай даже, если в твоих руках на этот момент будет «Уилт» Тома Шарпа, где на обложке мужчина в форме заключённого тащит куда-то надувную женщину.

Автор: Константин Трунин

» Read more

«Князь света» Роджера Желязны вернулся. Нил Гейман специально постарался донести книгу маститого американского фантаста до простого американского читателя, что напрочь лишён последнего воображения и с трудом переваривает любые упоминания Индии в тексте. Такие слова можно отнести и на счёт российского читателя. Вся суматоха вокруг книги надуманная, что является моим категоричным и не требующим доказательств утверждением. «Американские боги» — это не только Желязны, но и Пратчетт, Каттнер, даже Кортасар. «Американские боги» — это больше современная литература, что гордо именуется контркультурой, попирающая нормы морали, крича всем своим естеством об окончательном упадке нравов и измельчании высоких чувств. Старые боги уходят, уступая место новым. Грядёт великая жатва, которую Гейман постарается представить особым способом в обсыпке из разноцветных блёсток, пропахших ароматом цитрусовых и ванилина. В этом сражении падёт чёткий слог мыслей Желязны, будет опошлен юмор Пратчетта, герои Каттнера всего лишь поменяют имена, а в остальном — чистый Кортасар, дарующий главному герою мысли о самосозерцании в разрезе неутомимых мыслей о собственном половом органе.

Мельчает литература — мельчает бог Литература, проигрывающий борьбу по всем фронтам таким богам, что гордо именуются Бестселлер и Мани. Эти два бога застилают глаза любому писателю, выжимая из него все соки, когда душа просит одного, а приходится делать совсем другое, извращая факты и извращая текст. Покуда, жадная до пошлостей, толпа не прильнёт к страницам и не начнёт с удовольствием смаковать каждый момент, подобно геймановскому диалогу о яйцах, просто выносящему мозг своей простотой и сомнительной полезностью, заполняющего всё свободное пространство в облаке бесед, заканчивающихся обязательным указанием на того, кто сказал. Причём, слово «сказал» присутствует всегда, изредка заменяясь на «ответил» и «подумал». Глаза умирают от каждой строчки в море таких речей. Персонажи книги постоянно разговаривают друг с другом, не имея цели донести что-то полезное. Отнюдь, Гейман не топчется на месте, пытаясь придать книге объём и хоть как-то грамотно наполнить сюжет. Вместо этого, Гейман часто уводит разговор в сторону, создавая события, которые не могут внести что-то определённое.

Боги в этой книге не представляют из себя ничего, они просто прожигают жизнь. Их существование никак не объясняется, даже введение новомодных богов с именами Город, Медиа и Мир не вносит ясности. Древние боги не назывались Гром, Любовь и Плодородие. Не будем рассуждать над фантазией Геймана, каждый видит мир по своему. Эти боги сбежали из культового фильма «Догма». И вот они бродят по Соединённым Штатам, преследуя разные цели. Не только богами наполнен сюжет, тут можно встретить любое мифическое создание, но не всякое, а только те, до которых смог добраться автор, выставляя их не в самом выгодном свете. В мире, где можно создать особую философию, давая читателю пищу для мозга, Гейман не пытается делиться даже граммом размышлений, нагружая страницы бесконечным роудмуви, двигаясь постоянно вперёд к одной очень важной цели, что тоже не внесёт ясность в сюжет.

Одна мечта есть в моей жизни — я хочу увидеть, что человечество даст миру в будущем, когда на смену контркультуре придёт что-то новое. Если придёт, конечно. Ведь всегда может повториться сценарий Уолтера Миллера, описанный им в «Страстях по Лейбовицу» —-> Fiat Homo.

Автор: Константин Трунин

» Read more

У Диккенса книги заканчиваются хорошо, зато начинаются с горестей, плавно переходя в описание английской клоаки. Избери Диккенс другую тему для творчества, но его интересовал только быт низов, из которого он и черпал вдохновение. Обнажить социальные проблемы — это пытался делать Диккенс, оставляя все другие темы для любовных романов иных писателей. Впрочем, если взять английских писателей середины XIX века, да тщательно проанализировать их творчество, то приходишь к крайне неутешительному выводу: человек окончательно стал для другого человека волком.

Что такое Диккенс? Именно что! Диккенс — это диктофонная запись всего происходящего вокруг с тщательной фиксацией любого действия во всевозможных действующих плоскостях. В жизни много скучных бессмысленных моментов, на которые не принято обращать внимание. Диккенс был выше этого — он тщательно всё переносил на бумагу, «радуя» читателей многостраничными томами, в которых есть интересные сюжеты, но попробуй их отыскать среди завалов посторонних бесед героев книги на любые темы, которые только можно себе представить. Возможно, это лучше позволяет понять мысли людей того времени, но всему надо знать предел… Диккенс не знал.

Книга «Жизнь и приключения Николаса Никльби» касается детских пансионов, куда родители отдают детей, лишь бы те не мешали им спокойно есть еду, купленную на честно заработанные деньги. Таких дармоедов ссылают в пансион подешевле, чтобы забыть о ребёнке до его совершеннолетия. Довольно жестокая система, которая была востребована, поэтому процветала. Такую же тему можно найти в романе Шарлотты Бронте «Джен Эйр», где главной героине пришлось хлебнуть много горестных неприятностей, принимая мир таким, каким он в то время являлся. Николас Никльби, к счастью, в детстве не горевал, поэтому не стал альтернативным продолжением похождений Оливера Твиста. Жизнь Николаса покатилась под откос уже в сознательном возрасте, когда, волей случая, он попал преподавателем в один из пансионов, где с ужасом увидел жестокие нравы, о которых можно говорить довольно долго, но лучше прочитать у Диккенса или, опять же, свериться с «Джен Эйр». Вполне понятно, когда читаешь про отвратную еду, чуть лучше земли, поглощаемую лишь для того, чтобы отбить чувство голода. Также понимаешь экономию на всём, включая спальные места, когда на одной кровати спят впятером.

Многие читатели отмечают для себя очень неприятным директора пансиона. Он, конечно, крутился как мог, считая каждого ребёнка не за человека, а за определённое количество получаемых денег. Критики особенно любят обсуждать его персону, хотя в сюжете она и выделяется, но не является определяющей. Никто не станет оправдывать такого скупердяя, да он ничем и не отличается от остальных людей, что тоже не задумываются о делах вокруг, также никогда никого не считая за людей, а просто за цифры в статистике. Эту книгу можно легко переписать, просто заменяя некоторые слова и слегка корректируя текст, получится отличная острая и жестокая книга о реальности, которая во все времена будет повторяться и никогда не изменится.

Диккенс не был бы Диккенсом, если ограничивался одной темой. Впрочем, лучше бы он только одной темой и ограничивался. Когда приключения Николаса продолжатся, опять возникает желание закрыть книгу и дальше не читать. Вновь Диккенс выдыхается, начиная давить читателя бытом другой жизни, которая, честно говоря, вообще неинтересна. Кому же будет нужен этот театр и его гастроли, куда Никльби будет пытаться внедрить свой талант.

Как бы не было тяжело, но человек всегда принимает нынешние условия особенно болезненно. Не пытаясь заглянуть назад. Гуманизм XIX века всё-таки гуманней отношения к людям в средневековье, ещё более гуманней, нежели во времена древние. И даже гуманнее, нежели между Первой и Второй Мировыми войнами. Сейчас каждый волен попирать свою несчастную долю, не задумываясь о прошлом. Если отказать себе в желании сравнивать, то всё покажется действительно ужасным.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Классическая фэнтези со сказочными созданиями, магией и драконами бывает нескольких видов: взрослая и детская, наполненная смыслом и смысла не содержащая. «Заклинание для хамелеона» Пирса Энтони не так просто классифицировать. За элементами детского сюжета кроется удивительный мир, тщательно продуманный автором. Не с первой страницы и даже не с десятой приходит осознание ценности этой книги для литературы. Понимание наступает ближе к середине, где Энтони позволяет себе выдвигать значимые теории, тщательно их обосновывая. Человек верит во всё мистическое — в нём по прежнему сильны пещерные предрассудки. С телеэкранов не сходят экстрасенсы и истории о магах. Не будем отмахиваться от фэнтези. Давайте просто понаблюдаем за автором и его попытками донести до читателей простые истины о расовой терпимости в мире, где расизм преподносится с детской наивностью.

В мире, созданном Энтони, все люди не имеют магических способностей, кроме одного района, пути к которому доступны из любой точки мира, что обуславливается магической природой этого куска земли. Местные жители отделились от всего мира щитом, пройдя через который все умирают. Назван микромир Ксанфом. Практически игрушка, имитирующая снегопад в сфере. Вместо снега — магия. Магией владеют все: люди, деревья, озёра, звери, мифические создания. Тех, кто не владеет магией, изгоняют. В школе ученикам тщательно промывают мозги историей о множестве нашествий извне, всегда приносящих страдания на эти земли. Но никто не задумывается о причинах, почему магия начала вырождаться, отчего становится всё больше невообразимых магических созданий, покуда Ксанф слабеет год от года. В такой атмосфере Энтони начинает книгу, чтобы потом всё разрушить и высыпать читателю гору фактов, объясняющих вред от отказа в притоке свежей крови. Отгородившись от Мандении (уж так называется!) щитом, создав легенды и мифы, удерживающие существующий порядок вещей, люди живут и не думают ни о чём. Покуда не случаются события, о которых и повествует данная книга.

Нет желания копаться в сюжете. Он очень детский и наивный. Всяко лучше «Последнего единорога» Питеря Бигля, где от розовых пони и прочих гламурных историй для малышей подкатывает к горлу комок тошноты, там рассказывается невнятная история для невнятного чтения. Энтони более концентрируется на фактах своего мира, объясняя всё на пальцах, давая не просто историю, а смотрит строго в будущее, внося в детскую книгу далеко не детские элементы, от которых можно покраснеть в общественном месте, если тебя попросят зачитать небольшой отрывок. В какой детской книге вы найдёте элементы инцеста, половых взаимоотношений гарпий и минотавров, а также главного героя, помешанного на скорейшем удовлетворении первичных потребностей? Только в подростковой литературе. Книгу смело относим к янг-адалтовой литературе, где ей будет самое место. Американские писатели любят раскрывать проблемы взрослеющего организма, только прикрываются они чаще надуманными невменяемыми историями, напрочь забывая о смысле сюжета. Энтони подготовился, даря читателю полноценное произведение, где скучать не приходится.

Так ли важен в книге сюжет, за который постоянно держатся некоторые люди? Кому-то действительно важен сюжет. Им подавай море подробностей: от цвета волос на пальцах ног тролля до химического состава огненной струи дракона. Другие читатели пребывают в поисках сути. Пожалуй, «Заклинание для хамелеона» подойдёт именно тем, кому важна суть. Не зря был упомянут расизм в первом абзаце. Прикрываясь темой хамелеона, меняющего красивый вид на уродливый при аналогичной смене тупоумия к высоким интеллектуальным способностям, Энтони прочно и дословно говорит о важности свежей воды в высыхающем озере. Сконцентрированная сама на себе природа, поставленная в замкнутые условия, начинает создавать противоестественные механизмы развития реальности, от которых происходит саморазрушение с последующим нивелированием самого бытия.

Любую теорию можно оспорить, если взять для примера историю человечества. Земля — это ведь тоже замкнутое пространство. Впрочем, предлагаю тему не развивать, иначе во всех нас проснётся Станислав Лем, отчего мысль уйдёт за все приличные рамки возможностей человеческого мозга.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Человек против жестокого мира — такой девиз этой книги. Шарлотта Бронте вновь создаёт историю гувернантки, страдающей от одиночества, раздираемой религиозными предрассудками, желающей любви и испытывающей большие надежды на прекрасное будущее. Сказки не получается. Слишком жестокий мир создаёт Бронте в «Городке». Причина такого только одна — «Городок» можно считать биографией писателя, имевшего в своей жизни много сходных моментов. И, как знать, может просто было добавлено немного искажающих факторов, либо всё было точно так. Такое будет интересно фанатам Шарлотты, остальные же поймают диссонанс, читая английского автора середины XIX века, идентичного собратьям и сёстрам по перу в желании расползаться мыслью по древу, что так ярко характеризует литературу этой страны и этого времени. Другое дело, что автор был женщиной, сумевшей добиться внимания к своей персоне. Пускай, это произошло крайне поздно, когда туберкулёз окончательно сломил пограничные жизненные пределы Шарлотты, печально скончавшейся от простуды в какие-то тридцать восемь лет. Грустно.

Достоинство художественного наследия Шарлотты Бронте заключается в создании образа гувернантки, кои были весьма востребованы и претерпевали от жизни мало приятного. Чувствовать себя подчинённой, выполнять чужие прихоти, не надеяться на мужское внимание, навсегда оставаться наедине со своими мыслями — такой героиня предстаёт читателю в «Городке». Но тут имеется гораздо больший простор, нежели, допустим, в «Джен Эйр», где, поступив на работу, не имеется никаких надежд. «Городок» даёт героине возможность чувствовать себя более свободной. Перед ней не хозяйский дом, а полноценная школа, где имеются преподаватели-мужчины. Дополнительной проблемой становится протестантизм главной героини окружённой католиками. Все посмеиваются над ней, говоря о тёплом местечке в аду для еретика. Впрочем, национальный состав участников событий настолько широк, что, если задуматься, то там были представители разных конфессий, объединённых только знанием французского языка. Главная героиня преподаёт родной английский язык. Ей трудно, она пытается найти контакт с иной средой. Только, отчего-то, всё благополучно заканчивается после первого года обучения, когда Шарлотта Бронте в описании дальнейших событий уходит в такой дремучий каникулярный лес иных действий, которые окончательно губят читательский интерес. Впрочем, не о школе ведь книга, а о Городке.

Героиня зацикливается на некоторых аспектах жизни, которые автор сильно преувеличивает всеми силами своего воображения. Чего только стоят страсти вокруг письма, которое спрятать негде, показывать никому нельзя, а уничтожать не позволяет собственная совесть. Героиню преследуют навязчивые мысли, ей кажется, что данное письмо прочитала вся школа. Осталось лишь ловить подозрительные взгляды из-за каждого угла. Хорошо, что Бронте на стала слишком разворачивать эту тему, хотя она не лишена присущей человеческой натуре подозрительности. Героиня постоянно чувствует себя в стану врага, что сильнее всего проявилось в разговорах со священником, когда она не нашла никого другого, кому можно было бы высказаться о наболевшем. Психотерапевты на исповедях, конечно, пожурят за неприятие взглядов католической церкви и будут усиленно звать отступников обратно. Широта взглядов протестантов велика: Бронте оговаривается о неприятии жития святых, сводя их к лишнему надумыванию и идеализированию. Принимая ситуацию со свой стороны в попытках найти жизненный путь, героиня не исповедует крайних мер.

Желание выглядеть красиво также наталкивается на суровую позицию мира, где порицается любая попытка выглядеть кем-то иным, если что-то сделано не тобой лично. Время для красивой дорогой одежды ещё не пришло — лучшей считалась только сшитая тобой лично из материала купленного тобой же лично. Героиня не слишком любит заниматься рукоделием, отыскав в душе нотки актёрской игры, что подталкивает её к участию в спектакле. И вот… Бронте снова и снова обращается к читателю, иной раз спрашивая и ища одобрения с его стороны. Читатель кивает, а то и просто пропускает такие отступления.

«Городок» интересен, но ему не помешала бы лаконичность изложения.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Агата Кристи вводит нового персонажа — мисс Марпл. Все сразу начинают вспоминать своих родственников, наделённых такими же чудесами дедукции и способностью видеть там, где другие ничего не замечают. Откуда же сама Кристи взяла такого персонажа? Всё предельно просто, ведь Кристи проговорилась уже в первой книге о похождениях мисс Марпл. Прототипом стал отец Браун (персонаж другого мастера детективов — Честертона). Прослеживается очень много сходных черт. Только Честертон в рассказах лаконичен, краток и очень точен, выводя вперёд простые бытовые мелочи. Кристи же берёт больше объёмом, попутными размышлениями и обязательным убийством. Только в очередной раз совершенно неинтересно к чему приведут поиски следователей. Они обязательно найдут, их логика будет железной — остальное не имеет значения. Таковы обязательства классического детектива перед читателем. Кристи тоже всё больше любит ссылаться на другие книги, кое-как создавая правдоподобную обстановку.

Важнее всего детали. Но не детали преступления, а авторские отступления и домыслы. В них вся прелесть любого писателя, что желает остаться не безликим массовым продуктом, а хотя бы малость чем-то стоящим и запоминающимся, а иначе смысла творить нет. У Кристи получается хорошо описывать людей. Кому-то запомнилась мисс Марпл, другие отдали предпочтение рассказчику викарию, а кто-то радовался появлению невозмутимого себе-на-уме инспектора. Недаром убийство происходит в доме рассказчика. Он, конечно, не отец Браун, но у читателя появляется новая возможности пожурить Кристи за использование чужой идеи. Пускай, на этот раз служителю церкви отводится не самая главная роль в раскрытии преступления, ведь он уступит логике наблюдательного садовода, знающего жизнь деревни.

Больше всего книга примечательна одним размышлением, за которое можно простить всё остальное. Агата Кристи делает предположение о наличии неких желёз в организме, отвечающих за склонность человека к совершению преступлений. Сомнительно, что Кристи до этого дошла сама. Спасибо психиатрам, активно и плодотворно работавшим на рубеже XIX и XX веков, создавая такие гипотезы — от которых люди не могут отбиться до сих пор. Мы не осуждаем больных туберкулёзом. Но мы осуждаем убийц. Осуждая, наказываем. Наказывая, осуществляем правосудие. Но, задумайтесь на минуту, что механизм возникновения желания убивать и заражения туберкулёзом идентичен. Можно ли винить за это человека? История рассудит, но желание убивать себе подобных никогда не будет восприниматься спокойно. Впрочем, нет гарантий, что в будущем человечество будет спокойно смотреть и на больных опасными заболеваниями, проводя моментальную чистку, возводя желание убивать в абсолют.

Другим моментом, очень портящим впечатление от чтения, стоит отметить постоянное упоминание о книгах, где вот всё обязательно так и происходит; что преступник — это тот, на кого меньше всего думаешь. Увязки на неувязках.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Плоский мир» — книга №23 | Подцикл «Ведьмы» — книга №6

У Терри Пратчетта кризис. Это отчётливо вырисовывается. Если предыдущие книги наводили на такие мысли, то «Хватай за горло!» уже не оставляет сомнений. Я не берусь вспомнить, когда последний раз Пратчетт решался в начале книги напомнить устройство Плоского Мира. Это было так давно, а устройство настолько знакомо, что лишнее упоминание уже не требуется, но Пратчетт решил иначе. Другим признаком кризиса является переосмысление ведьмовского цикла — эта книга отличается от всех предыдущих, хоть Пратчетт и решил взяться за издевательства над вампирами. Третий признак — наличие пошлого юмора, который до этого в книгах Пратчетта отсутствовал. Возможно, третий признак — это каверзы переводчиков, решивших, таким способом, довести смысл непереводимого английского юмора до российского читателя.

Наличие ведьм не играет никакой роли. Самое главное внимание на вампиров. Нет, это не арбузы-кровососы. И не те вампиры, что обитают в Анке. Перед читателем предстаёт образ классического вурдалака, жаждущего крови, способного левитировать, читать мысли и подчинять своей воли окружающих. Но Пратчетт не был бы Пратчеттом, а цикл про ведьм циклом про ведьм, если сэр Терри не засучил рукава и не начал преобразовывать закостеневшие понятия. Разве могут вампиры постоянно пребывать в статусе монстров — их пора выводит в высший свет, для чего их с рождения (да, вампиры рождаются от вампиров) приучают к солнцу, позволяя играть на свежем воздухе в полдень, им малыми порциями скармливают чеснок, доводя его до безграничных порций, чуть ли не набивают стигматы осиновыми кольями, в кровь всё в больших пропорциях подмешивают вино. Звериное чувство вампира идёт против такого кощунства к желаниям тела, но изменяться нужно — этого требует геополитическая обстановка.

Пратчетт — молодец. Как у него получается делать то, что вызывает неприятие у других авторов. Может, Пратчетт делает это дозировано, всё объясняя на пальцах, поэтому и не возникает чувства отторжения. Отношение к фэнтези надо менять, пусть современные авторы учатся у старины Терри, пока он в обойме и пока способен радовать мир плодами своей безудержной фантазии. Как так получается, что миришься с мыслью о влиянии солнца, о бесполезности чеснока и даже осиновый кол не имеет роли. Осиновым колом можно кого угодно убить. Пратчетт извлекает на свет другую важную информацию — отсечение головы, тоже не является гарантией. После любых попыток убить вампира, тот обязательно вернётся через двадцать и более лет. Просто вампир не может умереть… нет методов для его устранения.

Не забывает Пратчетт богов Плоского мира. Он тщательно по ним проехал в «Мелких богах», но всё равно продолжает извлекать очень интересные мысли. Например, Пратчетт нелестно отозвался о монотеизме, говоря словами одной из ведьм, что поклонение одному богу и принуждение к поклонению ему других, отрицая всех остальных богов — это не просто эгоизм, это свинство. Трудно с этим поспорить.

Автор: Константин Трунин

» Read more