trounin.ru

Человек может думать о свободе, но он всегда был и будет рабом. Нельзя выйти за рамки, обретя действительную свободу, можно лишь думать, будто она у тебя есть. И даже в этом случае человек продолжает оставаться рабом. Надо понимать, свобода — это возможность жить вне условий, согласно собственным убеждениям. Но кто же даст такое человеку? Даже тот, кто будет противиться и мешать обрести другим свободу, является рабом системы, которую он с усердием отстаивает. В том то и проблема человечества — оно не может придти к единому мнению касательно понимания свободы. Достаточно сослаться на религию, как человеческое стремление к рабству становится наиболее очевидным. Люди сами устанавливают преграды на пути к обретению свободы, низводя самих себя до положения угнетаемых. Ежели кто решается начать борьбу, то из положения раба одних обстоятельств он переходит на положение раба других обстоятельств. Безусловно, мириться с рабством нельзя, но и преодолеть его не получится.

Древний Рим не раз сотрясали восстания рабов. Наиболее известным является то, предводителем которого был Спартак. О жизни сего замечательного мужа известно крайне мало. Без художественного взгляда Рафаэлло Джованьоли было бы известно ещё меньше. А может о Спартаке никто бы так и не вспомнил, как не вспоминают ныне о Сальвии Трифоне и Евне, под чьим руководством находилось ещё больше восставших рабов, нежели было у Спартака. Рим II-I веков до нашей эры был крайне нестабильным государством. Его постоянно трясло и лихорадило. Когда пал последний сильный соперник — Карфаген, римское общество начало стремительно разлагаться: пропал стимул взывать к прежним возвышенным чувствам. Вместо завоевательных походов Рим погряз в гражданских войнах: тяжёлая обстановка была на Пиренейском полуострове, будоражило Фракию и области на востоке, на Сицилии подняли голову рабы, в сердце страны италики развязали боевые действия, да ещё и Спартак взбудоражил гладиаторов, воспользовавшись моментом ослабления Рима.

Истинных побуждений Спартака нам никогда не узнать. Джованьоли его представляет читателю так, как ему самому хочется его видеть. И видит он его в духе литературы романтизма. Поэтому нужно с осторожностью подходить к описываемым Рафаэлло событиям — в них ощутимая доля вымысла и лишь крупица правды. Представленная история показывает римское общество таким, каким его принято считать: население отличается крайней напыщенностью, даже если оно не относится к числу свободных граждан. Когда представляешь римлянина, то видишь его гордую осанку, задранный нос и слышишь патетические речи. Жизнь тех римлян должна была поражать воображение последующих поколений, что усиленно продолжает верить именно в таких представителей античности, чьё государство добилось процветания. Пусть будет так, иначе всё равно Древний Рим никто воспринимать не будет.

Спартак у Джованьоли — сильная личность, некогда представитель фракийской знати и воин римской армии, после ставший рабом, когда решил сражать с Римом за родную страну. Именно на понимании, что Спартак изначально принадлежал к элите и судьбою был выбран для управления людьми и строится его мировоззрение. Он не приемлет рабства, поскольку сам никогда принуждением не занимался. Идеальный человек — этот Спартак. Его гуманизм поражает воображение. Сомнительно, чтобы в его время кто-то говорил о любви ко всем людям. С позиций XIX века иначе смотреть не получается. Не мог же, в самом деле, Спартак восстать просто из-за того, что ему надоело быть рабом и захотелось сделать всех счастливыми. Он скорее мог добиваться личного возвышения, вплоть до захвата власти над Римом, но Джованьоли подобное не допускает. Спартак может быть только идеальным борцом за права угнетённых, честным и верным своим убеждениям — на иное он не имеет права.

Личная жизнь Спартака, его связь с влиятельной женщиной, возможный ребёнок, предательства друзей и распри с соратниками — плод вымысла Джованьоли. Вполне логично, ведь художественная литература на то и опирается, что писатель должен вызвать ответное чувство у читателя. Поэтому без любви история обойтись не могла. Получилось у Джованьоли это хорошо. Опять же, в духе романтизма. Рафаэлло наполнил книгу возвышенными и низменными желаниями, а про конкретику самого восстания предпочёл умолчать. Так и остались неясными многие моменты: всё случилось стихийно, на сцену выходили разные действующие лица, разговоры-разговоры, да вывод — долой рабство.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Образованные люди сочтут кощунством, если кто-то посмеет сказать о том, что сжигание книг является благом. А если задуматься, то так ли это плохо, когда книги горят? Действительно написанное достойно сохранения, чтобы потомки могли с ним ознакомиться? Или это всего лишь следствие боязни, поскольку вместе с пустыми текстами могут быть уничтожены важные? Как понять настоящую необходимость той или иной информации? Неужели в далёком будущем, когда наш мир сгорит в пламени обоюдной ненависти, найдутся археологи, способные докопаться до истины, находя загадочные микросхемы, содержащие в себе важную информацию о днях былых? Найдена ими будет «Илиада» и «Одиссея» Гомера, может быть «Эпос о Гильгамеше», а то и нечто несуразное от писателей XXI века — всё это сразу будет признано культурным достоянием и начнёт восприниматься с почитанием. Никаких кривотолков и сомнений.

Когда разговор заходит о Древнем мире, то сразу вспоминается Александрийская библиотека, где хранилось многое из того, что могло дожить до наших дней. Горела библиотека часто, то от военных действий римлян, то от агрессии христиан, а то и вовсе вследствие арабского завоевания. В итоге почти всё было уничтожено. Хорошо это или плохо? Скорее хорошо. Ведь если это случилось, значит иного быть не могло. Знания были утрачены, а вместе с ними и те труды, которые достойны были сожжения. Большой обузой мог стать для потомков груз из графоманских словосложений древних писателей. И если проанализировать уцелевшее — не видишь в нём никакой художественной ценности. Есть несколько счастливо избежавших забвения образцов, ныне радующих вкусы эстетов. Остальное же интересно только истинным ценителям древности, которые могут оценить то, на что обыкновенный обыватель не будет обращать внимания.

Античная лирика дошла до нас отрывками. Повезло отдельным греческим поэтам и большинству римских. Но тем и другим редко везло с адаптацией в последующем. Стихотворная форма очень трудно поддаётся переводу. Необходимо не только знание языка, но и чувство ритма у самого переводчика. Это-то и усугубляет и без того незавидное положение авторов древности. Кто-то ныне берётся адаптировать их стихи на современный язык, редко переводя удачно. Есть свои трудности — с ними никто мириться не хочет. Переводили на собственное усмотрение. Так и получилось, что из дошедших отрывков на выходе получились ещё более несуразные переводные отрывки. Об этом ли говорил древний автор, может его строки имели восхитительную певучесть? Всё разбилось о реалии. Донести их труды хотели в любом случае, да делали это спешно и без души. Редкие античные стихотворения достойны внимания — значит над ними действительно работали. Основная же часть превращена в несуразность.

Греческая античная поэзия на удивление однообразна. В каждой строчке восхваление божества или сил природы. Никаких жизненных наблюдений. Людям греки скорее писали эпитафии, чем находили для них ободряющие слова. Римляне полностью унаследовали форму греков. Знакомя своего слушателя с тем же самым, будто не прошло тысячелетия, за время которого мысль не раз трансформировалась. Может быть всё было не так плохо, просто до внимания читателя не были доведены достойные работы. Римские лирики творили до падения Империи. И, опять же удивительно, они продолжали восхвалять античных божеств, не вспоминая о едином боге. В том-то и проблема сборников Античной лирики — их составители стараются придерживаться определённых критериев, не давая читателю осознать полноценность поэзии древних. А хвалить ущербность не получается.

Изданный «Художественной литературой» сборник «Античная лирика» включает в себя отрывки из произведений следующих поэтов: Гомер, Терпандр Лесбосский, Алкей, Сапфо, Анакреонт, Алкман, Стесихор, Ивик, Коринна, Пиндар, Бакхилид, Праксилла, Архилох, Семонид Аморгский, Симонид Кеосский, Симонид Магнесийский, Гиппонакт, Каллин, Тиртей, Солон, Мимнерм Колофонский, Феогнид, Ксенофан, Паррасий, Херил, Эвен Аскалонский, Эвен Паросский, Антимах, Ион Хиосский, Ион Эфесский, Платон, Гегесипп, Демодок, Кратет Фиванский, Менандр, Эринна, Адей, Фалек, Филет Косский, Посидипп, Феокрит, Каллимах, Гедил, Асклепиад Самосский, Александр Этолийский, Леонид Тарентский, Симмий, Диоскорид, Анита, Алкей Мессенский, Бион, Мосх, Антипатр Сидонский, Антипатр Фессалоникский, Филодем, Мелеагр Гадарский, Архий Митиленский, Галл, Алфей, Руфин, Антифил Византийский, Онест, Автомедонт, Филипп Фессалоникский, Аполлонид, Лоллий Басс, Лукиллий, Никарх, Дионисий Софист, Лукиан, Метродор, император Юлиан, Паллад, Феон Александрийский, Мариан Схоластик, Юлиан Египетский, Агафий, Македоний, Павел Силенциарий; Валерий Катулл, Квинт Гораций Флакк, император Октавиан, Альбий Тибулл, Секст Проперций, Публий Овидий Назон, Луций Анней Сенека, Марк Валерий Марциал, Децим Магн Авсоний, Клавдий Клавдиан, Пентадий, Модестин, Линдин, Тибериан, Луксорий, Витал. Вергилия нет, к сожалению.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Человек — игрушка в руках богов. И когда богам скучно, тогда они начинают устраивать между собой состязания. И нет ничего лучше, чем собственными руками направить ход событий по своему сценарию. Древние греки склонны были верить именно в такое положение дел — это следует из того наследия, которое они оставили потомкам. Среди них наиболее выделяется Гомер, чьи произведения не были уничтожены, дойдя до нас едва ли не в полноценном виде. Повезло Гомеру и с переводчиками: читателю доступно много вариантов, причём все довольно сносного качества. Конечно, передать первозданную красоту было невозможно, но и манера изложения не нуждается в тщательном подборе рифм. От переводчиков требовалось держаться заданного размера, не брезгуя изменять ударения в словах, дабы не улетучилась певучесть.

Вопреки сложившемуся мнению, Одиссей не так страдал, возвращаясь домой, как это принято думать. На его пути возникло несколько препятствий, которые он успешно преодолел. А разве он мог их не преодолеть, когда сама Афина спускалась к нему с Олимпа, дабы наперёд рассказать, что его ждёт впереди и каким образом лучше выйти сухим из воды? Одиссею оставалось следовать советам, чем он и занимается на протяжении всего повествования. Вот не знай он о поджидающих его опасностях, то сгинул бы в безвестности. А тут на его стороне оказался помимо Афины громовержец Зевс, более важное лицо в божественной иерархии, нежели затаивший на Одиссея обиду Посейдон, чьего сына покалечил главный герой, возмутившись предложению быть размазанным о баранью тушу, прежде чем его начнут поедать.

Не так важны скитания Одиссея, как драма, разыгравшаяся на Итаке, где особая роль отводится его сыну и жене, противостоящих доблестным мужам, вознамерившимся оспорить титул властителя острова. Именно бойня в доме Одиссея — важная составляющая произведения. Самой бойне служит примечательный пролог, из которого читатель может узнать о метаниях сына, никогда не видевшего отца, а также о верности жены, придумывающей разные хитрости, лишь бы отдалить момент ожидающего её позора. Не обходится и тут без Афины. Богиня всюду вмешивается, давая подсказки. Людьми играют, не спрашивая их мнения. Можно пойти против воли богов, но тогда повезёт в единственном случае, когда за тебя заступится более сильный или хитрый бог, иначе печального конца не миновать.

«Одиссея» на удивление получилась добротным произведением. Не стоит обращать внимания на форму подачи материала. Надо полагать, передавать друг другу истории удобнее было с помощью песнопевцев, а ничего лучше стихотворной формы для этого не существует. Главное, «Одиссея» сумела пережить агрессию христиан, уничтожавших всё, что было связано с политеизмом. Наследие древних греков особенно заслуживало такого отношения, даже несмотря на то, что принцип единобожия всё-таки проник в их воззрения незадолго до нашей эры. По сути, ничего после этого не изменилось. Человек так и остался игрушкой, только теперь им распоряжается единый Бог и его заместители в лице архангелов и святых. Есть и противовесные силы. Произошло переосмысление понятий, а принципы остались теми же.

Удивительно, сказание Гомера близко по духу современному человеку. Действующие лица «Одиссеи» поступают согласно нормам морали сегодняшнего дня. Нет в их поступках ничего из того, чем славилась Древняя Греция и позже Древний Рим. Нет и того, о чём ныне говорят. Кажется, вольные нравы были в далёкие времена, но о них не судачили на каждом углу, как об этом теперь кричат сторонники подобного. А если даже Гомер об этом не говорит, то было ли что-то противоестественное вообще?

Автор: Константин Трунин

» Read more