Сергей Лукьяненко, Ник Перумов «Не время для драконов» (1997)

Не время для драконов

И снова параллельный мир. Нет: мир наш, но многоуровневый. С одной стороны живут люди без магии, с другой — с магией, с третьей — с магией и без. В такой ситуации начинаются действия, сочинённые писателями, чей профиль подразумевает задействование фантастических сюжетов. Главный герой вторгнется в иную для себя реальность, примет роль лидера и станет заявлять о праве сильного. И не будет в сей истории морали, кроме идеи, что хорошо там, где нас сейчас нет, и хорошо там, где более интима, нежели в обыденной жизни.

Ещё не настало время для драконов. Мнения разделились. Но драконам быть, как быть и тем, кто будет с ними бороться. И если настало время для пришествия в мир борцов с драконами, значит начнут возрождаться драконы. Так ли это? Как знать. Читателя ждёт больше повествования об ином. Например, основное действующее лицо будет страдать от кризиса среднего возраста, после его поманит за собой девочка-подросток и предоставит ему неведомые способности. Тогда как противные главному герою силы будут переполняться страстями клана Блудливых кошек, ибо они стараются соответствовать данному названию.

Не в том укор авторам, что они используют доступное им умение писать красивые истории. Только не надо писать ради процесса. Это не красит никого из авторов, какими бы они известными не являлись. Всегда нужна идея, желательно уникальная. Таковой Лукьяненко и Перумов читателю не предложили. Они всего лишь рассказали ещё одну историю про попавшего в иной мир человека, где тому многое становится подвластным. Это тешит самолюбие авторов, понимающих, как такой вариант развития событий почти никогда не находит отражения в реальности.

Поэтому нужно говорить о фантазии, продвигающей сюжет вперёд. Да и можно ли говорить, что сюжет продвигается? Действующие лица действительно куда-то идут, переживают происшествия, после чего продолжают движение. И во время остановок ничего толкового не происходит. А если и имеются разговоры, то чаще они об утраченной жизни, к которой возвращаться нет желания. Проще говоря, Лукьяненко и Перумов предлагают читателю искать пути в иные миры, где их возможностям будет доступно больше, нежели они могут иметь в окружающей их реальности.

Нет сомнения, когда-нибудь заготовки писателей-фантастов обретут жизнь. Виртуальная жизнь заменит собою настоящую. Тогда и понадобится всё то, что описано на страницах произведений, подобных этому. Будет и мир без магии, мир с магией и нечто промежуточное. Посему смотреть на «Не время для драконов» надо не с позиции обывателя, а как-то иначе, словно всё это предвосхищает нечто другое, только сообщаемое не в совсем правильном виде.

Мешает полному пониманию сего факта обстоятельство, обязывающее абсолютно всех, уходящих в иные миры, обладать другими способностями, причём уже лишёнными уникальности, так как они станут доступными всем. В том и есть основная претензия к Лукьяненко и Перумову, сделавших обычного человека претендентом на нечто важное. Зачем? Когда чёрно-белый телевизор стал цветным, то разве кто-то продолжил на экране оставаться серым? Получилось так, что окрасился лишь главный герой.

И последнее. Произведение «Не время для драконов» рассчитано на взрослого читателя. Излишне много в тексте сексуальных сцен, действующие лица даже склоняются к употреблению наркотических средств, есть намёки на нечто схожее с педофилией. Надо быть аккуратнее с такой информацией, когда-нибудь она окажется под полным запретом, а вместе с тем и книги, авторы которых позволяли себе вольности. Ладно бы оправдано, но оправдать наличие всего этого в труде Лукьяненко и Перумова ничем нельзя.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Александр Сумароков «Опекун» (1765)

Сумароков Опекун

Сюжет, когда родитель отказывается от ребёнка, а тот ему после за то мстит, известен с античных времён. Рассказан он может быть не явно, но и с вольными допущениями. Чего стоят истории, где отцу предсказывается гибель от рук сына, вследствие чего не допускается рождение детей или сыновья непременно оказываются должными быть убиты. Сумароков не настолько жесток по отношению к подрастающему поколению, более негативно он смотрит именно на родителей, должных принять справедливую кару. Отцы всегда страдали ранее, не избежать им таковой участи и в комедии «Опекун».

Предлагаемое Сумароковым повествование кажется запутанным. Действующие лица до конца не будут знать, кому какая судьба предстоит. Даже виновные не подозревают, насколько они близки к гибели. Тем интереснее внимать происходящему на сцене. Не сказать, чтобы Сумароков поднимал острые социальные проблемы, но отразить современные реалии у него получилось. Да и не надо быть особенно талантливым писателем, чтобы правдиво рассказать о происходящем вокруг тебя.

Главный виновник имеет говорящее имя — Чужехват. Надо сразу понимать, он любит брать чужое и не отдавать его. Нет нужды раскрывать, чем именно он завладел, дабы не отвлекать зрителя или читателя от внимания происходящему на его глазах действию. Либо имеет смысл об этом рассказать, так как, зная о сём обстоятельстве, многое в сюжете станет понятным сразу. Впрочем, ежели автор держит это втайне от всех, включая действующих лиц, то пусть так оно и остаётся.

Действие «Опекуна» начинается с того, что слуга желает покинуть хозяйский дом. Он многое прежде терпел, но вынести кражу дорого его сердцу имущества он принять не может. Ему весьма обидно терять связь с прошлым, оставшись в итоге без всего, в чём заключались его чаяния. Кроме того, на его ухаживания не отвечает другая служанка, по происхождению являющаяся дворянкой. В таком окружении просто невыносимо продолжать жить.

Впоследствии окажется, что злого умысла в краже не было, причина заключалась в любопытстве ещё одного действующего лица, решившего разобраться, чем же мила слуге та вещь, судя по всему, не должная иметь к нему отношения. Дабы слуга не серчал, ему предлагается другая равноценная вещь. Но тот, разумеется, будет отказываться, поскольку его человеческое достоинство стоит выше суеты, не позволяя ему разменивать ценные сердцу вещи на сердцу бесценные. Вот тут-то Сумароков и раскрыл тайну украденной вещи, дабы далее наполнять действие дополнительными деталями.

Обиженному слуге, помимо украденной вещи, предлагался путь в дворяне, начинающийся с подьячего и заканчивающийся чином регистратора, вполне себе дворянского. Видимо, тут имеется сарказм Сумарокова, объясняющий, как легко стало добиваться придворного звания, с рождения к оному не имея отношения.

Отдельно от основной сюжетной линии описывается поведение Чужехвата, считающего, что все вопросы решаются с помощью денег. Даже любовь можно купить, достаточно предложить объекту любви требуемую им сумму. И как же Чужехват удивляется, когда получает отказ. Сей делец не понимает, какое значение имеют человеческие чувства, кои в действительности купить нельзя. Он же удручён необходимостью молиться Богу, вполне принимая и осознавая его реальность, как и смиряясь испытывать адовы мучения, поскольку достаточно нагрешил при жизни.

Помимо чувств, нельзя купить ещё одно. Речь о законе. Если совершил нарушение, то не сумеешь откупиться. Сумароков был в том уверен, поэтому обеспечил для Чухежвата приближение последних его дней. Суд будет суров и постановит применить высшую меру наказания. Потому комедия получилась нисколько не смешной, а очень даже переполненной драматическими событиями.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Марина Тараненко «Агенты волшупра и третий колодец» (2015)

Тараненко Агенты волшупра и третий колодец

У маленьких агентов и дела должны быть маленькие: несерьёзные. Кажется, кто-то посыпал в детском лагере счастливую ступеньку мукой. Дело получилось маленькой важности, но вполне подходящим для выпускников, начинающих работу в волшебном управлении. Перед читателем Флешка, прозванная так за умение собирать и хранить информацию. Она с блеском выдержала выпускной экзамен и отправлена узнать, кто именно портит детям отдых. У неё много времени, поэтому она не торопится. Вместо розыскных мероприятий ей предстоит знакомиться с новыми друзьями, испытывать чувство привязанности и только после заниматься порученным ей делом.

Сперва Марина Тараненко знакомит читателя с важными для повествования деталями мира. Что именно представляет из себя волшебное управление — неизвестно. Законность его действий нигде не оговаривается. Оно и не имеет существенной роли для сюжета. Достаточно знать, что Марина создаёт детективную историю с небольшой магической составляющей. Главной героине не обязательно было быть наделённой способностью к волшебству. Она успешно применяет имеющиеся у неё артефакты для разрешения загадочной ситуации.

Обозначив некоторые аспекты учебного процесса, осведомив в вопросах специализации, Марина описала устройство детского лагеря. В оном предстоит тайно расположиться агентам волшупра, никому не полагается знать об их истинной миссии. Только так ли легко скрывать магические способности от сверстников? Вот и главной героине будет трудно держать в секрете от друзей свои способности. А ещё труднее будет избежать обиды на других, ведь какой подросток способен сосредоточиться на деле, если он к кому-то испытывает привязанность.

Как же Марина строит сюжет? Она берёт занимательные ситуации, занимательно же их обыгрывая. Допустим, есть призрак, доедающий за детьми, он хотел загадать на счастливой ступеньке, чтобы все в детском лагере хорошо питались. Может он и просыпал муку? А есть бабушка — мастерица по свистологии. И её можно записать в подозреваемые. Когда у Марины заканчивались идеи, она концентрировалась на обыденном: танцы, купание, городки.

У читателя к пятому дню повествования возникает вопрос: где же ожидаемое расследование? Почему только теперь агенты догадались просмотреть списки находящихся в лагере и записи с камер наблюдения? Тем, собственно, и приблизившись к разгадке порученного им дела. Наконец-то в сюжете появляются колодцы, которые и должны дать ответ на вопрос, ибо это логично предположить, если исходить из названия произведения.

Будет ли дан ответ теперь, когда действие подходит к завершению? Опять читателю не следует торопиться. У Марины есть ещё ряд занимательных ситуаций, таких же необычных, как и ранее. Приходится подивиться её умению видеть такие вещи в самом для нас привычном. Это же диво-дивное: измыслить пескожоров. И когда уже пора объявлять дело закрытым, читателю предстоит поучаствовать в уборке территории от мусора. Вполне поучительно получается — пока не приведёшь порядок вокруг себя, тебе не откроют, кто и зачем посыпал ступеньку мукой.

А если говорить серьёзно, то у Марины Тараненко получилось замечательное произведение для детской аудитории. Ребята с удовольствием будут внимать происходящим на страницах событиям, так как оно им близко и волнует их естество. В тексте имеется главное — приключения, прочее не так важно. Даже не имеет значения, чем всё в итоге завершится. Будет найден вредитель или нет — кому это интересно? Разумеется, это интересно будет узнать детям. Прочие возрастные категории удовлетворятся, увидев довольные лица младших читателей. Об этом Марина Тараненко должна была знать. И коли так, то пожелаем ей дальнейших творческих успехов. Особенно зная, что её работы являются востребованными.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Саади «Бустан. Главы III-IV» (1257)

Саади Бустан

Мир устроен далеко не так, как о нём склонен думать всякий простак. Вот для Саади мир устроен точно иначе был, ежели он с упоение яд из рук любимой пил. Здравомыслие не касалось его речей, он с верой смотрел на людей и зверей. Не съест его гепард, коли того сытно кормить, когда ему голодному далее рядом с тобою быть. Так думал Саади, о том он писал, и о любви он рассказывал, и в смирении толк он знал. Главы следующие «Бустана» как раз о том, о них давайте скорее прочтём.

Любовь не исцелить бальзамом, такое лекарство не ищи, врачей искусных не старайся найти со всей Земли. Понять иное нужно — от любви положено сгорать. Жар естества не перебороть в себе, если пришла пора изнутри сгорать. Лучше вспыхнуть пламенем, чем отдалиться от любимой пери своей, не стерпит влюблённый вдали от неё проведённых дней и ночей. Сгореть всё равно предстоит ему. Так зачем отдалять столь тягостный миг, от света уходя во тьму? Как мотылёк летит на огонь, от ярких лучей сгорая, человек столь же слепо к любимой летит, опасностей не замечая.

Такой представлял любовь Саади, и видел любовь он в разных проявлениях, о том он говорил в прочих написанных им стихотворениях. Он видел пустыню, и видел умирающего от пустынного жара, того томила сошедшая с небес ему кара. Уж лучше в пучине тонуть, до смерти напившись водою, нежели истлеть, огорчаясь ниспосланной с неба судьбою. Глупцы! И нет иного понимания мыслям их. Разве есть разница, погибать в условиях каких? Не от любви же им умереть предстоит, умерший всё равно будет вскоре забыт. Им бы думать о чувствах любимой, должной остаться без них, но перед смертью думы всегда лишь о бедах своих.

Человек любит жизнь, любит он и злато. И хотел бы жить каждый человек богато. Да не купить на злато любовь, дружбу не купить, об этом не стоит мечтать, сии мечты лучше забыть. Не умалить зверя голодного, злато ему предлагая взамен себя. Зверь человека съест, если насытить брюхо возникла нужда. А ежели страсть встанет перед человеком, он пожелает её за злато решить, то пусть про зверя голодного вспомнит, иначе умрёт, долго ему с осознанием страсти не жить. Пусть златом богат более прочих, пусть староста деревни — твой отец, это не означает, что отличным от прочих будет твой, предстоящий каждому из на Земле живущих, конец.

Смиренье — вот мудреца путь. Смирись, себя в страстях не забудь. Твори добро, милость не трать на подлецов, нищим воздай за страданья, для того хватит самых простых слов. «Спасибо» скажи, благодарность важнее всего прочего в мире людей, пусть облегчение придёт к кому судьба оказалась твоей судьбы злей. Будь осторожен, лесть принимай с осознанием качеств своих, как бы дней не закончить среди нищих, о коих частью гласит данный стих.

Саади мечтал, к тому привык читатель его, немного устав внимать мечтам его. Идеальная среда, которую с человеком не совместить, если не желают люди жизнь поскорее в кратких муках прекратить. Думая, каков конец человечество ожидает, то перед глазами картина, согласно которой вся планета в пожаре сгорает. Любви ради, а не ради корысти, погаснет навеки свет, окончив в сём чувстве прожитый срок в миллионы отпущенных для нас лет.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Аристотель «О душе. Книги I-III» (IV век до н.э.)

Аристотель О душе

Что есть душа? Аристотель скорее отрицал возможность её существования, нежели соглашался. Но почему-то живое разительно отличается от неживого. Может быть причина во внутренней силе, называемой энтелехией? Под оной вполне допустимо считать именно душу. Если это так, тогда необходимо провести исследование, изучив представления древних и выработав собственную точку зрения.

Прежде мыслившие философы воспринимали душу разными понятиями. Кто-то видел в душе атомы, иные воспринимали её в виде огня, воды или крови. Пифагорейцы понимали под душой пылинки в воздухе. Некоторые отождествляли душу и ум. Алкмеон же предложил считать душу бессмертной. Сам Аристотель предположил под душой понимать состояние гармонии.

Вот первейшие вопросы, возникшие в начале рассуждения. Если душа всё-таки существует, то она цельная или состоит из частей? Соотносятся ли между собой души человека, животных и Бога? Все ли души кому-то принадлежат или есть души сами по себе? Душа без связи с телом может мыслить? Движется душа, или она неподвижна? Как душа способна двигать тело? Может душа сама является телом? Или душа воплощает собой число? Как видно, ответить на сии вопросы практически невозможно.

Аристотель решил опираться не на воплощение гармонии, представив душу в качестве энтелехии. Как это понимать? Допустим, если тело является глазом, то его душой тогда является зрение. Для тела человека в таком случае душою считается состояние бодрствования. Получается, душа подразумевает сущность одушевлённых существ. Даже у растений должна быть душа, но отличная от человеческой.

Если душа всё же является причиной и началом живого тела, то за счёт чего она растёт и чем питается? Аристотель склонен к двум вариантам: подобное питается подобным или неподобное — неподобным, за счёт чего и происходит её рост.

Если душа управляет телом, значит она понимает его чувства и ощущения. Вполне вероятно, что душа прозрачная, иначе её было бы видно при свете. Вероятно и то, что душа не имеет запаха, она не производит звука. Это объясняет невосприимчивость человеком души, либо её не существует вовсе. Можно посмотреть иначе, человек не настолько чуток, чтобы услышать или обонять душу, его зрение не позволяет её разглядеть. А может именно душа производит секреты человеческого организма? То есть помогает выделять, к примеру, слёзы и слюну? Коли так, то и вкус души нельзя распознать. Душа может помогать выполнять осязательную функцию.

Из рассуждений Аристотеля нельзя понять, какие выводы он в итоге сделает. Собирая материал, Аристотель его обрабатывал и на его основе высказывал собственные предположения. В ходе рассуждений о душе он не соглашался с возможностью её существования, о чём он окончательно скажет в последней книге сего труда. Единственное, с чем Аристотель согласен более прочего, отождествлять душу и мыслительную способность человека. При этом тело не играет важной роли для существования души, поскольку не нужно размышлять о теле, чтобы его ощущать.

Ежели душа — это ум, тогда проще размышлять. проведя разграничительную линию между человеком и животными. Сразу понятно, умственный потенциал человека неизмеримо выше, он не просто запоминает и узнаёт, как то делают животные, но способен позволять делать умозаключения. Осталось понять, чем душа Бога превосходит человеческую, только Аристотель таких сравнений приводить не стал.

Размышления о душе не дали ответов на беспокоившие современников и потомков Аристотеля вопросы. Наоборот, понимать столь тонкую частицу бытия стало ещё сложнее.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Владимир Сорокин «Метель» (2010)

Сорокин Метель

Можно сесть и написать произведение, ничего о нём не представляя. Пусть будет герой, едущий помочь нуждающимся, ему предстоит постоянно попадать в происшествия, а потом всё закончится так, словно никаких действий не происходило. Собственно, таково краткое содержание повести «Метель» Сорокина. Если постараться измыслить более этого, то получится пересказ, поскольку каждая деталь в повествовании связана с предыдущей, тогда как последующая деталь уже никак не связана с предшествовавшими событиями. Перед читателем развёрнуто полотно абсурда.

У главного героя есть цель — добраться до деревни, дабы вакцинировать население от пришедшей со стороны Южной Америки хвори, поднимающей мертвецов из гробов. На беду периодически случается метель, тем усугубляя продвижение к пункту назначения. Изредка погода успокаивается, чем пользовался Сорокин, но не помогая идти герою скорее, а нагружая текст лишними сценами. Читатель в том убеждается сам, видя смакование Владимиром моментов интимной близости с женой мельника и вдыхания наркотических препаратов, останавливающих движение к цели.

Не стоит разбираться, почему герой повествования именно такой. Таким его представил автор — этого вполне достаточно. Он мог быть другим, просто попал бы в иные неприятности. Оканчивать произведение Сорокин всё равно не планировал. Пусть действие движется, Владимир придумает ещё не одно странного вида обстоятельство. Допустим, транспортное средство обязано сломаться, и тут наступает пора повернуть назад. Сорокин предложил починить сломанный в повозке предмет медицинским препаратом. Будет ли оказанная помощь эффективной? Так как требуется мешать передвижению героя к цели, то когда у Владимира закончатся идеи, он ещё раз сломает повозку, покуда не придумает новое дополнение к сюжетной линии.

Представленные события происходят в придуманном автором мире. Это не прошлое, не будущее и не настоящее. Некий временной отрезок, совместивший в себе всё возможное. Главным каждый раз становится то, о чём Сорокину желалось думать. Если о лошадиной силе самоката, то сей агрегат внимательно описывался. Если о жене мельника, то ценители полных женщин с достоинством примут фантазии Владимира, описавшего процесс соития с оными.

Читатель, знакомый с произведениями Сорокина, найдёт в тексте привычную манеру повествования. Ожидаемый подвох начинается с первой страницы и не думает заканчиваться. Представленный вниманию мир постепенно открывается автором. Не стоит надеяться на его продуманность. Лучше настроиться, что ничего действительно полезного никто из действующих лиц не совершит.

Конечно, рассказываемая история затянута. Герою давно пора попасть в деревню, оказать помощь людям и отправиться куда-нибудь ещё. Да не было такой задумки у Сорокина. Требовалось продвигать героя, но не позволить ему дойти до цели. Пусть хоть полозья сломаются, застряв в ноздре насмерть замёрзшего великана, или оживают снеговики, представляя большую опасность, нежели неведомые зомби, либо витаминдеры дурманят снадобьями.

Не в том суть повествования Сорокина, в чём пытаются её найти. Безусловно, разглядеть в абсурде смысл можно, имелось бы на то желание. Есть произведения, в которых как раз абсурд вскрывает язвы общества, демонстрируя действительность в её настоящем понимании. У Сорокина абсурд не имеет такого назначения. Владимир возвёл абсурд в степень, оставив читателю только внимать сюжету, должному вскоре выйти из головы, ибо бесполезная информация долго в памяти не хранится.

Метель уляжется, «Метель» закончится: куда двигаться дальше? Повествование подходит к концу, так и не начавшись. Герой ехал к цели… и не доехал. А если бы доехал? Стал бы зомби. Остаётся поблагодарить Сорокина, что уберёг психику от внимания сцене трансформации живого тела в умертвие.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Андрей Курбский «История о делах великого князя Московского» (середина XVI века)

Курбский История о делах великого князя Московского

В Европе знали — Русью управляет жестокосердный царь. Спросить о том, почему он стал таким, могли лишь у Андрея Курбского. Поэтому Курбский решил написать об этом, дабы всякий мог с его ответом ознакомиться. Представленный на страницах Иван IV Васильевич после если и мог именоваться как-то, то неизменно Грозным. Причём не согласно русской традиции именовать подобным словом непримиримых борцов за право отстаивать правоту своих взглядов, а по причине творимых жестокостей. Иван Грозный убивал, ибо так говорил Курбский, и тех, кто умер до того, как он их мог убить. Реальность и вымысел перемешались в исторических выкладках, что теперь и не разобрать — действительно ли Иван IV Васильевич был настолько жестоким.

Для объяснения мотивов Грозного нужно вспомнить об его отце. Царь Василий III Иванович прожил бесплодным браком, пока под конец жизни заново не женился и не родил двоих сыновей, старшим из которых был будущий Государь всея Руси Иван Грозный. Через три года Василий умер, оставив страну под управление регента при малолетнем правителе его матери Елены Глинской, чей род восходил к Мамаю. Далее до пятнадцатилетнего возраста Ивана в повествовании Курбского почти ничего нет.

Рос Иван в атмосфере придворной борьбы. Бояре через него решали проблемы личного характера, сводя друг друга в могилу. Курбский не старался объяснить, что вины за то на Иване не было. Обозначая сей факт, даже приводя ряд примеров междоусобицы, потом тяжесть за принятие решений легла непосредственно на плечи вступившего в полную власть правителя. После Ивана IV Васильевича уже ничего не оправдывало. Если он кому-то доверял, убивая чьих-то политических соперников, то делал он это так, будто продолжал проявлять личную инициативу.

Истинному озлоблению Ивана Грозного способствовало шаткое положение Руси. Однажды страна подверглась набегу татар, опустошивших земли вокруг Москвы в пределах шестидесяти поприщ. С той поры Иван твёрдо понимал, пока не устранит Казанское и Астраханское ханства, покою не бывать. С той же категоричностью он впоследствии станет относиться к измышленной Курбским «Избранной Раде». Почему измышленной? Само слово «Рада» является полонизмом. Безусловно, приближённые к царю могли навязывать ему своё мнение, как то случается в любом прочем государстве, и именовать их следовало бы просто советниками, но Курбский видел в Раде именно польское явление, когда часть населения имеет право решать за правителя, если им то кажется более нужным.

Ценность «Истории о делах великого князя Московского» заключается в описании взятия Казани. Курбский во всех подробностях рассказывает про осаду. Он видел взывающих к небу противников, поутру кружившихся на стенах в танце, тем вызывая дождь. Полонить же город получилось благодаря лишению оного запасов питьевой воды. Действия Грозного при этом никак не прописаны. Царь появляется в повествовании по итогам захвата Казани, объявив всем, что теперь его ничего не сдерживает в порывах, он будет править так, как ему того пожелается, ни у кого не спрашивая на то совета.

К тому моменту закончился пятидесятилетний мир с Ливонским орденом. Не получив за весь срок положенную Руси дань, Иван пригрозил нападением, ежели в краткий срок не будет полного возмещения. Так Курбский приступил к описанию хождения русских войск по ливонским и немецким землям, чьё население сильно обленилось и не сопротивлялось ограблению. Когда же Ливонский орден присоединился к Речи Посполитой, Руси пришлось начинать войну с новым для неё соперником. В этот период Курбский навсегда покинул Русь, отправил первое послание Ивану Грозному и принялся за написание сего труда.

Теперь о проводимой Грозным политике Курбский мог судить по сторонним свидетельствам. Осталось рассказывать обо всём прочем. Грозный удостоился обвинения в следовании словам некоего старца, когда-то сказавшего ему никогда не держать советников умнее себя, дабы не он слушал, а его слушали. Так и поступил царь, заведя льстецов, потворствовавших его идеям, вместо того, чтобы сформировать орган вроде «Избранной Рады», помогавший бы ему управлять страной.

В окончании повествования Курбский решил вспомнить всех убитых царём людей. Список получился огромным, интересным для исследователей правления именно Ивана Грозного. Остальным читателям он даётся лишь для представления, каким ужасным в поступках был Иван IV Васильевич.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским (1564-79)

Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским

Андрей Курбский, воевода Ивана Грозного, опасаясь быть убитым, покинул Русь в 1564 году. Уже в мае того же года он отправил первое письмо правителю Руси, положив начало так называемой Переписке. Была ли она в действительности? Подлинников писем не сохранилось. Дошедшие до нас свидетельства — результат труда переписывавших людей. Поэтому нужно с большой осторожностью подходить к таким документам, пропитанных заинтересованностью в продвижении определённых представлений о прошлом.

В первом послании Курбский сокрушается проводимой царём политикой. Отдавший молодость службе интересам Руси, он понимал, обратно ему не вернуться. Оставалось стараться переубедить Ивана, дабы не допустить наступления мрачных времён. Пока ещё тон послания выдаёт в Андрее раба, покорного воле правителя, но не согласного безвинно принять смерть. Подняв глаза на царя, Курбский осознал грозящую ему гибель, укоряя в том теперь именно Ивана. Грозный убивал сподвижников, как убивал и представителей именитых родов, приближая положение Руси к отсутствию каких-либо притязательных споров за власть. Кто это понимал — бежал. Перспектив у Руси не оставалось, она подвергалась глубокой трансформации нравов, оставаясь в прежней мере великим государством, каким её сделал Иван III, но близким к краху и поглощению соседними державами.

Курбский разумно замечает царю, что тот не вечен. С глазу на глаз им не встретиться, а вот перед лицом Бога предстоит всем отвечать. Когда-нибудь Иван умрёт, тогда они будут говорить на равных, принимая положенное каждому наказание. И скажет тогда Высший судья Грозному, как напрасно тот не ценил Курбского, погубив воевавшего во имя его славы человека.

Ответил Иван манифестом, разослав его во все края страны, дабы крестопреступники с ним ознакомились. Главный аргумент в защиту от обвинений — власть царя от Бога. Противиться божественной воле нельзя, и воле правителя Руси тоже. Ежели царю будет кого угодно убить, тот должен признать это с осознанием совершения богоугодного дела. Кроме того, Курбский подался в земли правителей не от Бога, где народ управляет государством, в отличии от Руси — управляемой божьими избранниками.

Иван правдиво замечает касательно смерти предателям. К оному наказанию всегда и везде приговаривали строжайшим из возможных способов. Семейство Курбских особо отмечается Грозным, этот род в каждом поколении выступал против правителей Руси. С детства Иван сохранил неприятные воспоминания, связанные с правлением бояр. Посему неудивительно количество людей, принимаемых Грозным за предателей.

Эти два письма послужили основой для понимания взглядов Курбского и Грозного. Андрей желал сохранить жизнь и продолжить лёгкое созерцание действительности. Грозный был полон мести, не имел ограничений в доступных ему возможностях и вершил власть с упоением, почти не имея проблем предыдущих Великих князей.

Ответное послание Курбского скорее всего не дошло до царя. На границе Руси и Речи Посполитой действовал запрет на обмен сообщениями, вследствие чего имелись естественные проблемы для продолжения Переписки. Андрей всё равно не понимал, почему Иван Грозный ведёт себя столь строгим образом, не допуская права жителей страны на беззаботную жизнь. Более этого он говорить не пожелал, опять напоминая о суде после смерти, где они окажутся в равном положении.

Об обидах Иван высказался во втором послании. Он снова вспомнил о детских годах. Им помыкали. Приходится считать, что Грозный желал уничтожить каждого, кто оказался тому свидетелем. Андрей Курбский был среди хорошо помнивших о событиях тех дней. Ещё обиднее Ивану за последующее время, уже будучи взрослым, он продолжал оставаться помыкаем, поэтому круг подлежащих уничтожению расширялся едва ли не до каждого боярина в стране. Надо ли напоминать, насколько будоражило представление Грозного осознание желания бояр поставить царём вместо него Владимира (сына четвёртого удельного князя). Грозный был уверен: Бог даёт власть только кому хочет.

Завершающим Переписку считается третье послание Курбского, представляющее его смирившимся с происходящим человеком. Велика ли разница: погибнуть молодым насильственной смертью или умереть от старости в постели? У каждого человека имеется собственная правда, отличная от представлений на жизнь у других людей. Грозный считал себя наделённым властью от Бога, Курбский того не отрицал. Расхождение в осознании предназначения сводилось к разному пониманию должного быть. Ежели Грозный предпочитал править железной рукой, убивая неугодных, то Курбский не понимал, почему неугодные должны умирать, даже при отсутствии вражды к царю.

Огорчало Курбского иное. Среди приближенных к Ивану Грозному было излишнее количество нахлебников, чаще без роду и племени. Появление таковых он предсказывал ещё в первом послании. Как же теперь продолжать укорять Ивана, разменявшего бояр на челядь, льющую елей ему в уши? Впрочем, Андрею Курбского скоро умирать, и он рад видеть, как Русь терпит поражение от Речи Посполитой.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Аристотель «Метафизика. Книги XII-XIV» (IV век до н.э.)

Аристотель Метафизика

В последних книгах «Метафизики» Аристотель высказал дополнительное представление о первоначалах. Не имеет смысла разбираться в его предположениях, так как всё сказанное останется частным мнением, которому придётся поверить или просто с ним не согласиться.

Так что же представляет из себя сущность? Это то, что воспринимается чувствами, разумом или является субстратом, способным вмешать противоположные понятия. Материя тоже является субстратом, принимающим различные формы. У всего сущего нет единого начала, поскольку А и Б не могут быть тождественны АБ. В основе находится некая вечная неподвижная сущность. Прочее пребывает в постоянном движении, в том числе и время. Движению подвержены даже планеты, пребывающие в оном относительно друг друга и космоса.

Математические предметы не воспринимаются чувствами. Они являются разными сущностями. Два тела одновременно в одном месте находится не могут. Следовательно, математические предметы не существуют, либо существуют особым образом. В сходной манере можно судить обо всём, отказывая ему в праве считаться сущим. Будь то хоть идеи. Не раз Аристотель возвращается к математике. Сильны оказались позиции пифагорейцев, из-за чего потребовалось уделить внимание числам, стремясь опровергнуть их отношение к возможности считаться сущностями, тем более не дав право быть в числе первоначальных элементов.

Ранее начала ничего не могло существовать. С первого мгновения всё сущее состоит из окружающих нас элементов. Вечное подвергается сомнению.

Исследователи трудов Аристотеля решительно поставили книги с вышеозначенным содержанием в конец «Метафизики», будто бы дав ими завершающий штрих прежде сказанному. Поддерживать это мнение равносильно заблуждению. Наоборот, ранние мысли Аристотеля нашли отражение как раз в них. Это наблюдение основано на упрямом негативизме в отношении философии Платона и пифагорейцев, авторитет которых мешал развить представление о мире, обойдя вниманием идеи и числа.

Аристотель тратит силы на опровержение, чего он делать не должен, ежели осознал важность примирения с различными взглядами на действительность. Но с двенадцатой по четырнадцатую книгу в тексте высказывается твёрдая позиция, не имеющая права быть подвергнутой сомнению. Видимо, Аристотель был молод, если не допускал какого-либо иного осмысления им сообщаемого.

В окончании научного труда необходимы выводы, ради которых трактат писался. Этого в последних книгах «Метафизики» не наблюдается. Аристотель всё более осуждает Платона и пифагорейцев, желая отказать их представлениям в праве на существование. Если это не так, то почему Аристотель так тщательно останавливается на эйдосах и числах? Лишь бы доказать, почему они не являются сущностями.

Желательно выстроить «Метафизику» иначе. Сперва показать твёрдые представления о действительности, подведя в итоге к осознанию многовариантности бытия. Тогда заключительная точка будет поставлена в нужном месте, и труд не останется незавершённым, как он выглядит ныне. Стоит предположить о существовании утерянных книг, возвращавших Аристотеля от сомнения во всём к определённому убеждению. Но это не должно быть так, ибо поставило бы на «Метафизике» крест.

Безусловно, искать начало начал необходимо. Всегда будут высказываться разные варианты устройства Вселенной, неизменно находя сторонников, поддерживающих определённое воззрение на мир. Остаётся сожалеть, что у человечества никогда не получится договориться, как именно зародилось сущее и предшествовало ли ему нечто иное, либо точно такое же. Аристотель не смог убедить современников и потомков, он только объединил представления древнегреческих философов, сведя их в едином месте, чем облегчил задачу для определения истины силами последующих поколений.

Аристотель оказал важное значение на развитие проблем понимания устройства бытия. С этим лучше согласиться.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Аристотель «Метафизика. Книга XI» (IV век до н.э.)

Аристотель Метафизика

Аристотель называл Метафизику мудростью. Он не говорил, что науку о мудрости следует считать единой, она вполне могла быть разделена на несколько, учитывая количество возможных вариантов. Одна из наук могла заниматься доказательством предположений. Вторая имела бы дело с первоначалами. Но и это такие же обсуждаемые проблемы, как всё сказанное Аристотелем вообще. Размышляй таким образом дальше, как суть Метафизики пришлось бы разбить на все существующие науки, сделав её не инструментом для познания первоначал всего, а определения начал каждой из них.

Так и произошло. Приводя в пример математику, Аристотель отмечает, что не математикам положено разбираться в началах своей науки, отдав право на это философам. Остаётся задаться вопросом: действительно ли метафизические затруднения математики должны исследоваться Метафизикой? Или первоначала математики исходят из другого, нежели призвана изучать непосредственно Метафизика? Приходится заменить данное слово на мудрость, как всё встанет на свои места. Получается, негоже математикам измышлять высшие материи, которые нельзя доказать математически. Пусть над этим размышляют мудрецы, толком не способные понять что-либо о первоначалах, запутывая рассуждениями себя и других.

Пришла пора вспомнить о словах Гераклита: ни о чём нельзя высказать истинное суждение. Это сходно с воззрениями на истину Протагора, допускавшего обратное: что каждому кажется, то и достоверно. Две точки зрения оказались противоположными по смысловому наполнению, но одинаковыми с позиции логики. Анаксагор внёс большую ясность: во всяком есть часть всякого. Знакомясь с такими измышлениями прежних поколений философов, Аристотель не мог не поддержать их, стремясь разное представить общим. Нет разницы, что именно стало первоначалом, ведь им могло стать нечто другое, неизменно породив прочие начала, какие бы породили и его, будь первоначалом нечто из них.

Сочетание несочетаемого порождает споры. Лучше об этом говорить в рамках одной науки, чем допускать недопонимание в каждой отдельно. Именно поэтому и нужна Метафизика, способная согласиться с текущими достижениями и увязать их с прежними представлениями о действительности. А если задуматься, то так ли важно тем же математикам, откуда пошло бытие? Они решают задачи иного свойства, не связанные со столь глобальным и принципиально неразрешимым затруднением. Для математиков метафизический вопрос просто не будет иметь ответа, поскольку не содержит исходных данных, как не содержит и итоговых.

Метафизика остаётся переполненной домыслами. Неизвестно, есть ли край у Вселенной или его нет. Так и было ли начало или его никогда не существовало. С тем же успехом можно измыслить науку о конце сущего, вполне имеющую право именоваться началом следующего цикла. Может лучше не думать, чем вызвано начало всего, а подумать, отчего погибнет известное нам, тем самым породив то самое, в чём так пытается разобраться Метафизика.

Рассуждая, Аристотель не остановился в мыслях на движении. Он не стал придавать сему акту ведущую роль в науке о началах. Тогда как не отрицал, что благодаря движению всё существует и будет иметь место, покуда движение не остановится. Поэтому предлагается внести ясность в метафизику, добавив собственное измышление. Пусть именно движение будет признано породившим всё сущее. Если опираться на теорию о Божественном волеизъявлении, то и оно было порождено движением, ибо Бог творил, а нечто создать без движения нельзя. Даже идея движется, если не относительно себя, то относительно чего-то другого. Опять же, предварять движение могла сама идея, тогда снова первенство придётся отдать Платону.

Автор: Константин Трунин

» Read more

1 207 208 209 210 211 376