Category Archives: Последнее десятилетие

Владислав Бахревский «Рассказы о героях Великой Отечественной» (2014)

Бахревский Рассказы о героях Великой Отечественной

Разве можно рассказать о событиях Великой Отечественной войны во всех подробностях, изыскав наиболее пронзительные примеры человеческого мужества, стоявших до последнего и шедших вперёд на врага людей? Владислав Бахревский взялся донести для подрастающих поколений суровую правду былых будней, когда отвагу проявляли зрелые мужи и совсем ещё зелёные девчонки. Советскому Союзу пришлось тогда опереться на народы его населявшие — они в едином порыве, отринув разногласия, отстаивали страну перед лицом иноземного захватчика. Не обо всех и не самыми яркими словами, но Бахревский воссоздал подвиги на бумаге.

Слог позднего Бахревского остаётся сухим — это печальный факт. Испарились краски, уступив место наработанным приёмам создания художественных произведений. Внутренне читатель понимает: Владислав искренен, ему больно вспоминать эпизоды из собственного детства, он желает показать детям пример настоящей жизни, далёкой от пустой отупляющей суеты нынешней действительности. И ведь у него это получается, учитывая чрезмерное предвосхищение чужих поступков, возможно более героических, нежели они предоставляются читателю. Как с этим не согласишься, если человек мужественно преодолел преграду и был сражён пулей спустя несколько дней, а автор не решился сказать об этом более сообщённой тут информации.

Владислав, помимо патриотизма, защищает многообразие народов, составлявших Советский Союз. Он говорит об этом прямым текстом, приводя в пример героизм калмыков, кабардинцев, якутов и всех остальных народов, никак не выделяя заслуги русской нации, на долю которых пришлась лавинная доля отваги. Конечно, Бахревский обо всех рассказывает, в равной степени говоря о заслугах. Для него нет разницы, погиб человек за важное дело или за сущую нелепицу, когда старание помочь своим раньше времени было обезврежено противником. Как раньше превозносили героизм без чёткой детализации, так и Бахревский его превозносит, аналогично обходя важные подробности.

Мало кого Владислав осуждает, чаще находя ободряющие слова. Мехлис их определённо не заслуживал, став единственным, кто удостоился авторского порицания. Разумно было использовать в повествовании и элемент героев с приставкой «анти», вносивших разлад в веру людей, разрушая их порывы действовать во благо, самым грубым образом расправляясь с теми, кто мог проявить себя, но судьбою было суждено иное. Покуда в генералы выбивались из солдат, кто-то мог им в этом помешать. История расставила всё по нужным местам, в том числе и тех, кого потомки чтут и кого осуждают.

Есть рассказы о героической обороне, бесстрашном форсировании болот, побегах из лагерей, тружениках тыла, голодающих блокадниках, возвышенных чувствах творческих людей. Бахревский хотел рассказать о многом. К сожалению, Великая Отечественная война не может быть описана кратко — для этого нужно создавать монументальный труд. Но и он не раскроет достаточное количество аспектов, чтобы можно было увидеть все важные события разом.

Со своей задачей Владислав безусловно справился. Дети обязательно будут гордиться людьми, чья отвага спасла страну от захватчика. Не так важно кто именно и ценой чего он этого добился — нужно осознать сам факт единства перед опасностью. Государственные образования всегда терпели крах, стоило им разойтись во мнениях. Граждане Советского Союза себе такого позволить не могли: их слили в единую массу, дав право на лучшую жизнь. Можно согласиться, что были тогда существенные проблемы, портившие жизнь населению. Но скажите честно, когда их не было? И будет ли их меньше, если с ними всё-таки справиться?

Сожалеть остаётся о другом — когда врага нет, тогда народ сам себе враг. И чтобы не было внутренних противоречий, нужно иметь пример перед глазами. Бахревский именно о нём напомнил читателю. Посему рознь долой — настало время объединять человечество в единое государство, может тогда-то и исчезнет слово «война».

Автор: Константин Трунин

» Read more

Владимир Кравченко «Не поворачивай головы. Просто поверь мне…» (2013-16)

Кравченко Не поворачивай головы

Построение отечественной прозы пропитано переживаниями прошедших периодов жизни. Владимир Кравченко делится с читателем сугубо личным, почти интимным. Он помнит себя проходящим армейскую службу на Байконуре, помнит себя и в качестве редактора в издательстве «Молодая гвардия». Минули годы и пришла пора рассказать о былом. Владимир считает, что это достойно внимания. Возможно и так, если полностью довериться автору и принять его воспоминания за исходные данные, где могут иметься вливания художественности. Не обошлось без переложения исторических фактов, также существенно значимой особенности российской прозы первых десятилетий XXI века.

Роман «Не поворачивай головы. Просто поверь мне…» пока не увидел свет в виде отдельно изданного произведения. Он продолжает покоиться на страницах журнала «Знамя» и, со слов автора, включает в себя ранее опубликованный рассказ «Тбилиси — Баку-86». Роман привлекает к себе благодаря вхождению в длинный список премии «Ясная поляна». Название происходит от игры, построенной на необходимости доверять словам собеседника, не проверяя их на правдивость. Поэтому не стоит искать в произведении Владимира Кравченко правдивого изложения прошлого — следует именно поверить.

Коли Кравченко настаивает на доверии, читатель безусловно верит, с лёгкостью принимая авторское трактование жестокости армейской жизни, отчасти уникальной — в виду службы на космодроме, но сохраняющей все особенности нахождения среди агрессивно настроенных людей, вымещающих накопившуюся злобу на молодых сослуживцах. Главному герою повествования от нападок всегда помогало жизнеописание замечательных людей, а именно Льва Толстого, поскольку не было ничего лучше, что могло смягчать удары.

Армия минует, но навсегда останется в душе, побуждая к ностальгии. Какими бы будни не запомнились, они всегда будут вызывать трепет, неся в себе больше приятных моментов, нежели отрицательных. Владимир с удовольствием возвращается в места службы, отмечая произошедшие изменения.

Ярких моментов в жизни Кравченко происходило достаточное количество. Разумеется, армия — самое яркое из них. Впрочем, и без армии ему есть о чём вспомнить. Касается ли это взаимоотношений с девушками или впечатлений от особенностей висельников — всем он делится в равной степени одинаково. Отчего-то Владимир в рассуждениях порой уходит в совсем уж далёкие от него события, словно пришедшиеся к слову, хотя никакого влияния на повествование не оказывающие.

Читатель с сочувствием принимает воспоминания Кравченко о советском времени, когда Владимиру приходилось лично перепечатывать запретную литературу, как вообще было тяжело доставать книги. С таким же сочувствием воспринимает укоры в сторону тех писателей, кому Кравченко позволил выделиться, а после был ими забыт или вовсе подвергался ими осуждению.

Рассказав про основное, Владимир начинает отдаляться, рассуждая не просто о чём-то, а совсем не о чём-то явном. Понятно, ему хотелось поделиться впечатлениями, он продолжает играть с читателем, не позволяя тому поворачивать голову. Пусть в повествовании усиливаются позиции Достоевского и Толстого, а то и их потомков, вполне себе Толстоевских; заново переосмысливается поступок Гаврилы Принципа в отношении эрцгерцога Франца Фердинанда; космонавты традиционно смотрят «Белое солнце пустыни» и мочатся на колесо по дороге перед взлётом; Параджанов оказывается в опале после неосмотрительных высказываний. От этих элементов повествования никуда не денешься.

Конечно, не расскажешь о подобном романе в ином ключе. Авторская точка зрения не может быть подвергнута сомнению, хотя бы на основании того, что каждый человек имеет право на собственное мнение, если оно не расходится с нормами морали. У Владимира Кравченко всё укладывается в рамки дозволенного. Его жизнь была такой — другой не будет. Может его современники будут заинтересованы им, тогда «Не поворачивай головы. Просто поверь мне…» будет иметь весомое значение для выработки отношения к автору.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Дмитрий Ермаков «Тайный остров» (2015)

Ермаков Тайный остров

Войну нельзя выиграть без крепкого тыла. Но кто думает о том, откуда поступает продовольствие на фронт? Солдаты обычно вынуждены голодать и не иметь должного снабжения, а значит и происходящее вне передовой не имеет значения. Если бы! Кому-то нужно думать и о тех, чьи заслуги оказались приниженными. В советское время отвагу колхозных тружеников воспевали соцреалисты, а спустя семьдесят лет после окончания Второй Мировой войны об этом же взялся рассказать Дмитрий Ермаков. Не сказать, чтобы у него это получилось превосходно, скорее он хотел хорошо сказать и избегнуть при этом острых углов. Вышло малоправдоподобно, зато без грубого искажения.

Когда деревень лишали способных парней, то работать оставшимся приходилось с большим усердием. Конечно, солдатам позволяли возвращаться домой, дабы поправить здоровье от ранений и вернуться на фронт здоровыми. При этом никто не отпускал с передовой в тыл на посевную и сбор урожая, как не отправлял в отпуск, проявляя заботу о будущих поколениях, что могло зародиться в ходе таких отлучек. К сожалению, Дмитрий Ермаков предпочёл обо всём умолчать, сосредоточив внимание читателя на не самых необходимых моментах, толком не давая прочувствовать настроение людей.

На страницах «Тайного острова» сцены быстро сменяются. Нужды колхоза мгновенно теряются, стоило автору показать ход войны. События крутятся, начиная от нападения Германии на Советский Союз, вплоть до нанесения ударов по японцам. Рука Ермакова носилась по карте, толкая на прорыв одних и отправляя на цирковое представление других. Между делом разговор заходит о становлении государства, раскулачивании, вплоть до сказок о посещении рая и ада. Вновь перед читателем возникает колхоз, словно и не было ничего до этого. И снова Дмитрий уходит от основной темы.

Повествование уподобилось хождению по верхам, вроде и имеющим сходство с реальностью, но вера в описываемое всё-таки не появляется. Не удаётся понять назначение произведения, объясняющего и без того ясные эпизоды истории. Ежели добавлять ещё что-то, то нужно было добавить или заново взглянуть на историю, иначе отразив казалось бы понятное. Дмитрий не делает и этого.

Обилие персонажей не улучшает восприятие «Тайного острова». Их чрезмерно много. При малом объёме произведения такое отношение к действующим лицам является пренебрежительным. Сопереживать героям читатель не станет — он не успевает их прочувствовать. Это и не требуется. Советские войска по хронологии происходящего быстро перейдут от обороны к нападению, отчасти облегчив нагрузку на тыл. Дальше лишь успехи и радующие вести, а посему вдохнуть спокойно сможет каждый.

«Тайный остров» не побуждает к размышлениям. Он такой же малопонятный, как и его название. Автор явно о чём-то хотел сказать, оставив это напоследок. Именно в конце повествования начинается раскрытие описанного ранее, грубо прерываемое финальной точкой. Всё произведение скорее воспринимается предисловием к грандиозному роману, обязанному последовать далее. Может Дмитрий Ермаков таковой как раз и пишет?

В тексте прослеживается куцая предыстория страны, но нет продолжения. Что стало с государством и как восстанавливался колхоз? С какими трудностями столкнулись люди, вернувшиеся к мирной жизни? Ермакову есть о чём рассказать. Да и войну следует пересмотреть заново, останавливаясь на сражениях и в духе мастеров пера прошлого отразить боль и чаяния воевавших. Покуда ничего такого в повествовании нет, то и отношение к прозе Дмитрия остаётся на низком уровне.

А не перечитать ли читателю произведения Анатолия Ананьева?

Автор: Константин Трунин

» Read more

Гийом Мюссо «Потому что я тебя люблю» (2007)

Мюссо Потому что я тебя люблю

Когда вы услышите «Три» — можете перестать читать.

Куда движется литература Франции? Отчего так много в тренде авторов с сомнительного качества сюжетами? Какого писателя не возьми, обязательно сюжет круто меняет направление, а происходящее на страницах призвано шокировать читателя или вызвать у него недоумение. Гийом Мюссо обладает ровно такими же качествами, как и его собратья по перу. На выходе получается усталость от однотипности. Ознакомиться с художественными произведениями можно, но они будут забыты уже завтра, если не сейчас же.

Зияющая дыра в беллетристике, как характеристика произведения «Потому что я тебя люблю». Требуются ли для этого объяснения? Ежели читатель обманываться рад, то ему открыты ворота авторской фантазии, построенной на искажении реальности. Мюссо извращает все детали, строя таким образом сюжет. И пусть описываемое им подвергается сомнению, это не имеет значения. Важнее продвигать повествование вперёд любыми способами, чем Мюссо и занимается. Не вонючая подмышка Джо… и на этом спасибо.

Пусть центральной темой становится драма родителей, чей ребёнок был похищен. Для Мюссо это повод наполнить обыденное происшествие ворохом скрытых деталей. Читателю будет постепенно открываться правда, буквально мизерными вкраплениями. Всё оказывается не таким запутанным, как кажется по мере раскрытия деталей, но сам результат оказывается неудовлетворительным, ставшим порождением авторской фантазии, чем Гийом всё и объяснит. Так стоило ли ставить сей эксперимент?

Мюссо постоянно перекручивает. Все действующие лица оказываются отрицательными персонажами. Каждый наделён отталкивающими чертами, словно автор желал выжимать читателя, пока не получит требуемую ему квинтэссенцию гнева. По ходу повествования достанется и главным пострадавшим, над чьими проблемами не стоило задумываться. Тут провокация со стороны Мюссо, либо Гийом специально заложил в повествование мины. Читатель наступает — следует взрыв — автор обнажает очередную порцию фактов — следуют яркие впечатления. Только долго ли радует человека полёт мухи? В конце концов появляется желание устранить монотонное жужжание: слишком часто взрываются мины.

Может Гийому следовало рассказать историю с конца? Открываемые им подробности действительно шокируют читателя, но и планомерно выстроенный сюжет мог более радовать, нежели поиск ответов на загадки, проистекающих из других ответов на другие загадки. Ситуация получается такой, что о книге толком ничего нельзя рассказать, так как это нарушит восприятие того, кто с ней решил ознакомиться. Остаётся говорить общими словами и не вдаваться в конкретику, что в свою очередь приводит к недопониманию для тех, кто произведение уже читал.

Ещё одна особенность повествования Мюссо исходит из мимолётности предлагаемой им истории. Читатель её обязательно забудет, если никогда к ней не вернётся. А если вернётся и вспомнит сюжет, тогда зачем ему читать произведение, основной смысл содержания которого сводится к шокированию, уже бесполезному, поскольку сюжет наперёд известен. Может быть читатель сможет открыть для себя ряд упущенных деталей, после чего ему станет понятней механика меняющихся иллюзий. Впрочем, иная дыра может поразить бездонностью.

Читатель мог уже задуматься, встретив в данном тексте упоминание «вонючей подмышки Джо». В самом деле, какая такая «подмышка», почему «вонючая» и кем является «Джо»? Ничего сложного тут нет. Мюссо настолько любит погружаться в бытовое описание нелицеприятных моментов, приводя их в довольно пространных включениях, что сравнения с американским писателем альтернативщиком возникают сами собой, тот тоже любит томить читателя до конца, доводя его до приступов тошноты. У Мюссо происходящее не настолько красиво, хотя включения прочувствовано обыграны.

Три.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Александр Григоренко «Потерял слепой дуду» (2016)

Григоренко Потерял слепой дуду

Необходимо помогать ближним своим, забыв про собственные нужды. Пусть ближний подобен свинье, от него смердит и он забыл о человеческом достоинстве. Если не проявлять заботу о таких, к чему придёт общество в итоге? Истинный гуманизм взывает к справедливости для всех, в том числе и для тех, кто о ней не думает.

Александр Григоренко в очередной раз взялся рассказать о нелюдимом человеке, но теперь без наделения божественным вниманием. Главный герой повести «Потерял слепой дуду» едва слышит, оставаясь в остальном обыкновенным человеком. Возникающие трудности его адаптации проистекают изнутри, так как нет объективных причин, объясняющих моральное разложение. Читателю предлагается история прозябания, без последующего возвышения и без должного случиться падения. Повествование строится на бытописании деграданта, не желавшего добиваться лучшей судьбы, предпочтя этому сконцентрироваться на низменных порывах к пьянству, что обязательно доведёт его до подобного растению состояния.

Главный герой может быть душевнобольным, что впрочем не прослеживается. Он отчасти юродивый, предпочитающий лишний раз помалкивать. Григоренко даёт ему право отойти от суеты, заложив в сознание героя идею смирения с действительностью, дающей право жить согласно отсутствию каких-либо желаний. Главный герой не поражает воображение читателя, скорее вызывая отвращение. Поскольку нет яркости в совершаемых им поступках, остаётся наблюдать за его существованием.

Люди действительно помогают главному герою. Они подбирают его пьяного на улицах и ведут в больницу, помогают получать документы, постоянно проявляя заботу. Их порывы сталкиваются с усталостью медиков и работников паспортного стола, которым на работе хватает аналогичных случаев; но и они являются людьми, готовыми оказать требуемую от них помощь. Только главному герою не нужно чужое внимание, настолько он ушёл в себя. Парадокс в том и заключается, что не прояви внимание к нему, как возникает ощущение внутреннего дискомфорта. Это странно, когда сам человек ничего не желает, зато за него желают другие, отчего и рушится мировосприятие человека, вынужденного принимать, чтобы доброхоты удовлетворились и перестали его беспокоить.

И всё-таки главному герою повествования чаще приходится сталкиваться с людским непониманием. От него тоже могут требовать выполнения определённых обязательств, за неисполнение которых с ним будут быстро прощаться. Григоренко не даёт ему шансов быть принятым обществом. Главный герой, своего рода, ушедший в себя человек, достигший того, чего никогда не добьются социально активные люди, а именно ему удалось придти к гармонии с самим собой. Такая интерпретация деградации обязательно встретит сопротивление — она расходится с понимаем общечеловеческих норм. Главному герою остаётся придерживаться достигнутых позиций, а после сгинуть и достигнуть окончательного согласия.

Он отличен и это его право. Не желает человек включаться в жизнь, значит станет добровольным отшельником. Он найдёт с кем разделить свои воззрения. Плохо слышит, слабо соображает, но ведь живёт: дышит, созерцает, внимает. Александр не дал ему ничего, наградив лишь способностью едва различать звуки, позволив говорить членораздельно, что снова радует читателя. Впрочем, лиши автор главного героя слуха, как, обречённый на глухоту, тот мог стать умственно полноценным человеком, понимающим своё горе и живущим мечтами, действуя во имя их осуществления.

Жалость Григоренко превратила главного героя в павшего человека. Имея малое, тот пришёл к понимаю бесперспективности существования и к бессмысленности борьбы за равное положение со здоровыми людьми. Именно так думается читателю. Обычно принято людей, наделённых недостатками, показывать жаждущими встать наравне с теми, кто недостатков лишён. И ведь получается у глухих и слепых находить своё место в обществе. У главного героя повести «Потерял слепой дуду» таких желаний вообще нет.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Анна Бердичевская «Крук» (2015)

Бердичевская Крук

Жизнь проходит, оставляя в душе человека след. И порою хочется ему рассказать о тревогах, переживаниях и выводах, направляя взор новых поколений на дела прошлого. Желание настолько сильное, что не имеет значения форма подачи, поскольку важнее своими словами отразить важнейшие из событий, какие могли произойти и повлиять на мировоззрение автора. В случае Анны Бердичевской на помощь пришла атмосфера клуба «Крук», посетители которого разговаривают между собой, покуда вспоминается некогда происходившее. Читателю стоит сразу определиться с отношением к произведению Бердичевской, учитывая малую художественную ценность при преобладании описательной исторической составляющей. Это не учебник, но книга к тому стремящаяся.

В самом деле, к чему старается подвести внимание читателя автор? Анна говорит про национальные особенности участников повествования, разводит толки вокруг азартных игр, вспоминает «11 сентября» и «Норд-Ост» , вдаётся в игровой процесс «тетриса» и «косынки», на пальцах объясняет «теорию струн», уходя в рассуждения о фотонах, вплоть до информации о пирамидах. Бердичевская исходит от необходимости оставить память о некогда имевшем значение и о чём-то, что будет иметь значение всегда. Чем при этом занимаются действующие лица не так-то уж и важно, ведь вся их жизнь на фоне воспоминаний не представляет никакой ценности, с кем бы они не контактировали и какой вес в обществе ныне не имели.

Убежать от действительности остаётся лишь в горы, причём швейцарские. Любой россиянин может себе это позволить, не испытывая особых проблем. А если не может — значит не хочет составить компанию героям повествования. И выбор падает на Юрские горы, в силу того, что автору необходимо показать эрудированность, привязав отсылку к Юрскому периоду, славному динозаврами. И чем действующие лица в горах будут заниматься — аналогично не так важно, как того бы хотелось читателю. Герои могут ждать, томиться, развлекаться или предаваться воспоминаниям — их быт уныл и не несёт ничего, кроме полезной информации, любезно поставляемой автором.

Герои повествования могут собраться за столом, продолжая вести умные речи. И снова читатель не будет понимать, к чему ведёт автор и какие выводы из прочитанного следует извлечь. Прошлое остаётся прошлым, каким образом не привязывай его к воспоминаниям. За давностью времени все прожитые некогда события претерпевают изменения и подаются в более мягком виде, вызывая сожаление и бесконечную грусть, в силу тяжести их восприятия, или вызывая сосущую сознание ностальгию по прекрасному, такому детскому и наивному, но всё равно желанному.

Так построен «Крук». В произведении нет ничего хулиганского, как можно подумать, проявив некоторые способности к лингвистике. Как нет и воронов, чьё прозвание в ряде славянских языков аналогично названию того клуба, в котором с первых страниц собираются действующие лица.

Кто бы не советовал «Крук» к чтению — должен представлять, зачем данное произведение советовать читать. Если вспомнить о былом, ещё раз взгрустнуть и податься куда-нибудь подальше от России — подойдёт идеально. Если прикоснуться к российской беллетристике, номинированной на литературную премию — уместно в рамках понимания текущего положения. Если просто развлечь себя на пару дней — только коли появится на то желание.

Допустим, желание появилось. Следует учесть склонность Анны Бердичевской к воспоминаниям, громким событиям, бытовым увлечениям. Всему этому уделено больше места на страницах, нежели сюжету вообще. А потом Швейцария, горы, посиделки за столом и ощущение недосказанности.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Сухбат Афлатуни «Поклонение волхвов» (2010-15)

Афлатуни Поклонение волхвов

Квазиисторический роман Сухбата Афлатуни «Поклонение волхвов» позиционируется автором под определением серьёзного исторического романа. Он состоит из трёх частей, названных именами библейских царей, принёсших новорождённому Иисусу дары. Изначальное построение на предании уже служит отрицанием его историчности в угоду желания авантюрным образом рассказать о прошлом, опираясь на ряд достоверно-сомнительных источников. Описываемые Сухбатом события происходят в антураже некогда происходившего, но с тем условием, что описываемое автором на самом деле никогда не происходило, в силу отсутствия оного.

Сухбат выстроил линию одного рода, начиная с осуждения петрашевцев, минуя тему православия в Японии и заканчивая повествование слухами об инопланетянах в Узбекистане и постановкой пьесы Шекспира на театральной сцене Ташкента. Читатель может с интересом наблюдать за хитросплетениями сюжета и за склонностью автора к использованию софистических метафор, заметно разбавляющих общее повествование надуманной «дикостью». Сухбат предпочитает продвигать действие с помощью нагромождения фактов, преимущественно осуждающего толка, критически воспринимая некогда происходившее, чувствуя личную правоту. Автор гнобит российских царей и всячески очерняет русскую историю. Иногда кажется, Сухбат готов провозгласить оду империализму, отринув частные интересы Российской Империи.

Согласно преданию, три царя (волхва, мага) пришли вслед за Вифлеемской звездой, принеся Иисусу дары. Откуда они пришли и кем они являлись? Это не так важно, поскольку ближе их понимание с географической точки зрения, то есть стоит думать о пришествии одного с Запада, другого с Востока и третьего из близко располагающихся земель. Рассуждать можно разным образом, но суть сводится к построению Сухбатом сюжета, опираясь на необходимость рассказывать про определённые события, придав им хоть какое-то осмысление. Собственно, первая часть «Поклонения волхвов» исходит от имени Гаспара, вторая — от Мельхиора, последняя — от Балтасара. Происходящее выстроено в хронологической последовательности и имеет мало действительно имевших место черт.

Читатель согласится с суетой вокруг кружка петрашевцев, взятых Сухбатом за начальную точку повествования. Однако, пытаться уловить связь между действующими лицами и их прототипами не получится. Автор мог примерно опираться на чьё-то конкретное жизнеописание, что, впрочем, будет интересно людям заинтересованным. При использовании в сюжете высших государственных деятелей, Сухбат забывает про самих петрашевцев, в число которых входили примечательные личности. Автор проигнорировал многослойную составляющую, сконцентрировавшись на создании мнительных происшествий, соорудив тем близкое к реальности историческое полотно, испещрённое саморучными исправлениями.

Сухбат допускает очернение истории. Ему не угодил Николай I, он затаил обиду на Петра I, всячески находя подтверждения своим мыслям. Он встраивает в повествование факты, постоянно трактуя их удобной для него однобокостью. Стоит это оставить на его совести, как и «губы куриной попкой», и запутавшегося Льва Толстого в мужицкой бороде, и возникновение городов вроде прыщей, и «романовский дух Романовых».

Развитию повествования постоянно способствует новая информация, усвоенная автором из очередного источника. Читателю, конечно, интересно узнать подробности из инструкции о продаже рабов в Древнем Риме и об их эксплуатации или о буднях японского настоятеля. Уловить взаимосвязь в происходящем на страницах действительно трудно. Причина этого в чрезмерной умственной нагрузке из увязанных в единое произведение настоящих и выдуманных исторических деталей. Обо всём этом не стоило бы и думать, подай автор произведение без оговорок, напрасно настроивших читателя на знакомство с исторически достоверным трудом.

И когда Сухбат вводит в повествование фрагменты Вифлеемской звезды, то всё окончательно рушится. Поэтому «Поклонение волхвов» и стоит считать авантюрным квазиисторическим романом.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Сьюзен Коллинз «Голодные игры» (2008)

Коллинз Голодные игры

Модель для написания успешного художественного произведения довольно проста. Нет необходимости стремиться быть оригинальным и создавать уникальные предметы искусства. Достаточно опираться на ранние работы других мастеров, шлифуя их сюжеты в угоду желаниям толпы. Некогда кем-то придуманное должно быть переработано и представлено согласно требованиям извечной ценности видеть людей счастливыми. Пусть действующим лицам изначально не везёт — зато повезёт потом. Пусть их сейчас никто не любит — полюбят после. Пусть они происходят из низов — всё равно с первого взгляда заметна их естественная красота, достойные уважения амбиции и удивительная способность притягивать удачу.

Некогда Роберт Хайнлайн и Косюн Таками уже рассказывали о будущем, представляя вниманию читателя подростков, вынужденных выживать и убивать друг друга. Хайнлайн представил это в виде ошибки во время экзамена, а Таками целенаправленно стравил детей, обязав их убивать участников бойни, иначе убиты будут все. Читателю заметен жестокий подход и отсутствие надежды на благополучный исход. Сьюзен Коллинз не считает обязательным возводить жестокость в абсолют, позволяя действующим лицам чувствовать себя участниками великого мероприятия, транслируемого на всех телеканалах страны.

Главная героиня «Голодных игр» фригидна, не знает о месячных и в свободное время увлекается охотой, добывая для семьи пропитание. Она происходит из района рудокопов, постоянно чувствует голод и не стремится к лучшей жизни. Общество, окружающее главную героиню, живёт предвкушением мероприятия, периодически проводимого государством: случайным образом выбираются по два представителя от каждого района и между ними устраиваются бои без правил. Ничего другого в жизни общества не происходит, поэтому мероприятие проводится на высшем уровне. Участников приводят в должный вид, привлекая для этого соответствующих специалистов. И вот реалити-шоу начинается. Правил действительно нет. Участники могут заниматься чем угодно, если не желают убивать. Никто их не принуждает.

Коллинз строит повествование таким образом, будто перед читателем разворачивается самое настоящее телевизионное шоу, в котором значение имеют не умения и таланты участвующих в них лиц, а грамотная работа сценаристов, если не прямо заставляющих участников проявлять актёрские способности, то способствовать должному отклику поступать согласно сообщаемым им сведениям. Разумеется, брифингов для главной героини «Голодных игр» никто проводить не станет — это будет сделано опосредованным путём. Провокации случаются на всех уровнях, начиная от моральных мук из-за выбора для участия в играх младшей сестры. Вызывание агрессии пассивностью, романтическая составляющая и всё прочее — всюду читатель внимает манипулированию со стороны устроителей.

У читателя может сложиться мнение, будто именно автор способствует удачному стечению обстоятельств, позволяя главной героине проходить испытания и одолевать соперников. На самом деле этому способствует сам читатель, об исполнении чьих желаний автор и заботился в первую очередь. «Голодные игры» нацелены на определённую аудиторию, к которой не относятся юноши и взрослые люди. Именно поэтому главной героиней является девушка, вполне способная стать идеалом для множества девчонок, радостных хоть за кого-то, кому так могло повезти. Собственное горе отступает на второй план и хочется сворачивать горы, когда перед глазами созданный Сьюзен Коллинз персонаж. Возможно, поэтому и нет в повествовании морализаторства и философии, дабы не побуждать читателя к осмыслению текста.

Голод, гламур и гуманизм — плохо сочетаемые понятия объединились под обложкой «Голодных игр». Будущее может быть и таким, поэтому лучше так, чем в беспричинном порыве вести информационные войны и отстаивать ничего не дающие территориальные споры. Есть соревнования — победителю вечный почёт — гражданам спокойствие до следующих игр.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Пётр Алешковский «Крепость» (2015)

Алешковский Крепость

Археологи отвергают необходимость создавать историю, предпочитая сохранять дошедшее до них. Их позиция понятна — в силу специфики профессии им нет нужды думать о будущем. На месте старых поселений всегда возводились новые, теперь же такое воспринимается попранием памяти. У истории никогда не будет прошлого: всегда будут существовать только домыслы. Предположения современных археологов останутся предположениями, порождая череду идей от последующих поколений. Правда навсегда останется скрытой в веках. Силу имеют летописные источники, но и они полнятся предвзятостью, некогда кому-то выгодной.

Подходить к чтению произведения Петра Алешковского «Крепость» нужно с осознанием, что автор предлагает набор историй, увязанных под одной обложкой. У читателя обязательно сложится мнение, будто Алешковский хотел написать исторический роман, но так и не сумел довести ни один из сюжетов до требуемого объёма. Спасением стало написание книги о честном археологе, который болеет за своё дело и не умеет находить общий язык с людьми, предпочитая отдаваться сугубо ему понятным устремлениям, имея целью желание сохранить развалины в имеющемся виде.

Главного героя не понимают на работе, даже близкие люди имеют склонность снисходить до уничижительных оскорблений. А ведь он хочет быть полезным, чтобы помочь людям разобраться в понимании прошлого. Сам герой сетует на новгородцев, умело откупавшихся от всех завоевателей, покуда московские князья не нашли на них управу. А что происходит сейчас? Деньги в приоритете: с их помощью улучшаются условия жизни, вплоть до выплаты зарплат археологам. Истина в том и заключается, что всё должно себя обеспечивать самостоятельно, иначе оно не имеет права на существование. Главный герой этого понимать не желает, предпочитая уповать на благоразумие и общественное осуждения для считающих иначе.

Алешковский разбавляет археологические будни историческими вставками, преподнося их под видом беллетризации прошлого. На страницах «Крепости» оживают события времён монгольских завоеваний и междоусобных войн. Читатель принимает участие в ханских походах, чаще наблюдая за передвижениями по местности к определённой конечной цели. Сюжетных особенностей при этом не происходит. Алешковский не сообщает желаемого, скорее отображая ему известные факты тех дней, отягощая повествование излишними описательными моментами. Подобные вставки больше придутся по душе юношеской аудитории, если бы «Крепость» подавалась именно в духе приключений, а не под видом попытки доказать постоянство человеческих желаний обогатиться.

Исторические вставки могут иметь собственное значение при должном желании обосновать то или иное включение в повествование. Они скорее дополняют текст, придавая «Крепости» объём. Алешковский более озадачен удручающим положением археологии, нуждающейся в субсидировании. Петру обидно за низкие зарплаты и за остальные аспекты, не позволяющие археологам чувствовать себя полноценными, когда они действительно трудятся согласно призванию. От этого и проистекают все те неурядицы, не позволяющие главному герою работать с полной отдачей. Алешковский его ставит перед пропастью, лишая опоры и толкая вперёд, обрекая на самый печальный из исходов, словно ставя крест на археологии вообще.

В России любят возводить потёмкинские деревни. И людям на краткий миг становится легче. Пусть всё потом будет разрушено едва ли не моментально. Тогда останется жить воспоминаниями. Алешковский предлагает не обманывать себя и не надеяться на улучшение имеющихся условий, в том числе и не тратить время на возведение иллюзий благополучия. Не требуется преображать разрушенное, нет нужды придавать лоск остову, можно обойтись без крыши над головой. Нужно иметь чистую душу и пламенное сердце — это морально возвысит и очистит кровь. И, само собой, не забыть про пряники на чёрный день для поддержания нужд телесной оболочки.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Андрей Геласимов «Десять историй о любви» (2006-15)

Геласимов Десять историй о любви

Тяга Андрея Геласимова к искажению реальности — его отличительная черта. Делает он это на том же основании, что и мастера магического реализма, только вмешивая в повествование критические моменты, переворачивая представление читателя о возможном продолжении, выдавая нечто занимательное, но и весьма сомнительное, если опираться на логику. Для своего сборника он подобрал десять рассказов, повествующих якобы о любви. Почему якобы? По той причине, что понимание любви у Геласимова тоже особенное — обособленное.

Рассказы Андрея зачастую лишены единого сюжета. Безусловно, суть прослеживается. Страдает само повествование. Связано ли это с нежеланием Геласимова быть предсказуемым или у него иначе не получается? Начиная с одного, он много раз перескакивает, меняя смысл ранее сказанного и оборачивая действие в подобие мистики. Герои рассказов чувствуют себя странно, к чему и подводит их Андрей, осознанно превращая разумное течение реальности в невероятное стечение обстоятельств. Только всё шло хорошо, а теперь герои едва ли не теряют дар речи, не веря в с ними происходящее. Степень смирения зависит от продолжительности повествования. Чем оно дольше, тем герои податливее.

Геласимов не играет с материей. Он исходит из создания поразительного. Читатель может сослаться на бредовость и не придавать происходящему на страницах должного значения. Мало ли каким образом автор выплёскивает чувства на бумагу. Он делает это так, как у него лучше получается. Собственно, именно за такой подход к творчеству Геласимова и ценят. Среди его современников редкий писатель способен генерировать нечто подобное, а если кто и делал похожее раньше, то ныне у них это перестало получаться.

Полезное зерно извлечь не получится. Рассказы Геласимова могут напрячь воображение, но пищей для ума они не станут. Какой бы любви не придерживался автор, явно разглядеть её в привычном понимании удаётся лишь в нескольких работах, да и то та любовь наполнена обречённостью. Нет счастья в произведениях Андрея, даже не стоит томиться в радужных ожиданиях. Скорее случится убийство, нежели Геласимов позволит себе внести ясность в повествование. Впрочем, убийство аналогично любви — понятие обособленное от привычного понимания. Оно может оказаться утраченным преданием, а то и связанным с искажением реальности. Иной раз причина раскрывается через славянский фольклор, настолько перемешанный с повседневностью, что у Геласимова получалось добиваться осуществления самых невероятных предположений, позже на самом деле случившихся.

Затрагивает Геласимов любовь к вещам, к иностранной культуре, к профессиональному призванию, к людям вообще. И всегда действующих лиц поджидает разочарование, вынуждающее их поступаться желаниями и выбирать другой вариант развития событий или смиряться со случившимся. Порой принятие решения от них не зависит, они вынужденны принимать имеющееся и им нужно стараться найти выход, покуда время действует против них. Именно так строит сюжеты Геласимов, играя чужими судьбами, преображая ситуации в неправдоподобную смену сцен. Кажется, опасно моргать, поскольку произойдёт смена кадра, а с ним и связь с происходившим долю секунды назад.

Часть рассказов, представленных в сборнике, ранее была опубликована Геласимовым в журналах «Сноб», «Октябрь» и питерской «Афише». Остальные увидели свет уже в качестве полноценного отдельного издания. Трудно судить, насколько сборник получился уместным, в виду его разноплановости с иллюзорной связующей темой любви. Придётся ли он по душе читателю? Или читатель так и продолжит внимать с открытым ртом, ломая глаза от странностей авторской способности рассказывать замысловатые истории? Время покажет.

Автор: Константин Трунин

» Read more

1 18 19 20 21 22 32