trounin.ru

Если лётчики не гибли, Экзюпери показывал, как они могли бы погибнуть, случись подобное в действительности. Лучше не идти на крайние меры, тогда самое ценное — человеческая жизнь — останется в целости. Но парадокс в том и заключается, что человек сам идёт на осознанный риск, почти никем к нему не подталкиваемый. Пусть обстоятельства выше возможностей к их выполнению, воля продолжает оставаться крепкой перед лицом любых критических ситуаций. Никто не побуждает идти на риск, ограничиваясь возведением стесняющих волю рамок. Так человек оказывается принуждён выполнять самую тяжёлую работу, в том числе и грозящую ему гибелью.

Что показал Экзюпери читателю? Мысли лётчиков, уходящих в полёт. Одна история сменяет другую, пока не возвращается к основной, связанной с тем, что происходит на земле. И что происходит на земле? Начальник учит начальника тому, как надо работать с подчинёнными, держа их в кулаке и не давя на них, чтобы каждый принимал решение самостоятельно, словно действуя без принуждения и во благо личных интересов. И какие же личные интересы могут быть у лётчика? Разумеется, заработная плата и премии, зависящие от результативности.

А что происходит в небе? Лётчики выполняют порученные им задания, не жалея себя, заботясь о скорейшем прилёте в конечный пункт назначения. Их не останавливает ночное время суток, они способны преодолеть любую непогоду. Забывают лётчики, как мало они получат, случись фатальная катастрофа. Их жизни оборвутся, и, вместо порицания от руководства, они более никогда не получат деньги за неоправданный риск. Лётчики погибнут, дадут пищу для размышлений подобным себе. Но ничего не поменяется. Как рисковали, так и будут рисковать, будто иного в жизни не смыслят, заботясь о чём-то призрачно далёком, не понимая, насколько нужно ценить имеющееся.

Но вдруг случится так, что лётчик доживёт до старости. Некогда пионер авиации, кем он станет после? Пусть он первым собрал самолёт, сделал полёты возможными, воспитал лётчиков, приготовившись почивать на лаврах. Лучше погибнуть молодым, удостоившись сочувствия многих, или старым, о существовании которого помнили те, кого он похоронил? Ответа на этот вопрос не существует. Жизнь сама решит — кому вступить в борьбу с циклоном и выйти победителем, а кому пасть на землю и разбиться.

Возможен промежуточный вариант — выжить, стать первым среди лётчиков, самому вершить чужие судьбы. Что это даёт? Ничего. Лётчик вне неба — не лётчик, хотя бы и являющийся первым среди них. Он забывает, что значит летать. Он смотрит на небо снизу, и видит в небе стабильностью, неизвестно почему приводящую к поломкам техники. Причина того может крыться в прогрессе — нельзя уследить за переменами, не пребывая в центре происходящих изменений.

Молодость приводит к ошибкам, зрелость смотрит на ошибки сквозь пальцы. Кто не ошибался — тот не созреет, а кто ошибался — тот хорошо понимает, как важно ошибаться. Не случались бы непоправимые ситуации, когда не будет иметь разницы, требовалось ли в чём-то заблуждаться, если за этим последовал обрыв человеческой жизни. Но непоправимое случается. Не всем дано достигнуть зрелости. А если зрелость окажется достигнутой, то не станет ли она предвестником лебединой песни, побудив сожалеть о так и не совершённых ошибках?

Часто случается следующее. Ошибка была совершена. Она оказалась благополучно преодолена. И теперь, спустя годы, та ошибка, вспоминаемая после, обязательно холодит кровь и делает ватными ноги. Сколько бы человек отдал, лишь бы забыть о безумстве, которое могло стоить ему жизни, — или о халатности, в той же мере способной поставить крест на дальнейшем существовании. Дабы это понять, нужно оную ошибку совершить. Только надо ли её совершать? Что даст её понимание?

Автор: Константин Трунин

» Read more

На свершения человека толкают неблагоприятные обстоятельства. У сытого и всем довольного не возникнет желания изменить жизнь, ему не захочется делать сверх имеющегося. Так и Экзюпери стал пробовал себя в беллетристике из-за случавшихся с окружающими его людьми катастроф. Антуан старался примерить на себя жизни других, ему казалось, что это у него получалось. Если верить сторонним источникам, то современники горячо приветствовали его литературные пробы, хотя читатель знает, сам Экзюпери продолжал бороться с критиками, порицавшими стремление молодого автора к чрезмерному привнесению в сюжеты рабочих моментов.

Причиной для создания «Южного почтового» стала гибель лётчика Жака Берниса, друга и товарища Антуана. Когда-то они вместе совершали первые шаги в авиации, делились друг с другом секретами мастерства и переживали, если кто-то из них, вследствие чего-то, испытывал страдания. Жизнь Берниса не была лёгкой, у него умер ребёнок, он имел напряжённые отношения с женой. Обо всём этом Экзюпери постарался рассказать, постоянно возвращаясь в повествовании назад, словно стремясь представить героя повествования заслуживающим сочувствия человеком, вследствие чего страдала форма подачи материала.

Авторские эмоции смешались с художественным вымыслом. Экзюпери честно пытался вжиться в роль погибшего товарища, прокручивая множество обстоятельств, которые могли послужить причиной крушения. Семейные неурядицы вполне могли стать причиной, побудившей Берниса пойти на решительный шаг, чтобы никто не смог установить, насколько осознанным было его решение прекратить душевные терзания. Но кто поверит, чтобы такой человек, как Бернис, вдруг поступил столь неожиданно, ни с кем не поделившись грузом накопившихся проблем. Причина не должна была зависеть от его воли.

Экзюпери продолжил размышлять, почему катастрофа всё-таки произошла. Наиболее вероятным объяснением может быть техническая неисправность. Самолёт летит над безлюдной местностью, в случае приземления помощи искать негде. Лётчик погибнет, если его вовремя не найдут. Но почему же всё произошло так, что Бернису повезло: он не погиб, приземлившись рядом с населённым пунктом, а после судьба оказалась настроенной против него. Может не техническая неисправность, а семейные обстоятельства сыграли решающую роль?

Нет, не мог Бернис сам решиться на отчаянный шаг. Читатель то понимает за Экзюпери, когда видит, чего могло бы стоить жене погибшего лётчика с содроганием ждать вестей о, продолжающим находиться на подлёте к аэродрому, муже. Но её могло бы и не грызть то чувство, что лишало жизненных сил самого Берниса. Установить истину всё равно не получится. Читателю самому предстоит размышлять над произошедшим, наблюдая, как Экзюпери отчаянно ищет друга, а после пытается разобраться, почему Бернис не смог долететь.

Осталось изучить поведение самолёта в полёте. Хватит думать за Берниса, нужно исходить от технической неисправности. Что могло повлиять? Многое. Ветер, как одна из причин. Ветер сносит самолёт. Сбившиеся ориентиры могут быть причиной. Лётчик перестаёт ориентироваться в пространстве и летит словно не по Земле, а по неведомой планете, будучи в плену у уходящих за горизонт песков. И сам самолёт, чьи механизмы, будучи хоть на сто раз проверены, в самое неподходящее для того время способен подвести.

Чем «Южный почтовый» мог помочь Экзюпери? Его цель — преодоление внутреннего дискомфорта, мешавшего Антуану, обязанного чувствовать личную вину за случившееся. Он сумел выговориться, сообщив читателю ему известное, будто очистив тем совесть. Он сделал всё от него возможное, чтобы разобраться в случившемся. Но Жака Берниса это к жизни не вернёт, зато о нём останется память в виде произведения Экзюпери «Южный почтовый». Да и был ли Жак?

Автор: Константин Трунин

» Read more

Годы шли, менялась медицина, не менялись лишь животные и их хозяева. Если с животными Джеймс Хэрриот всегда находил общий язык, то с их хозяевами редко получалось наладить диалог. Отчего так? У знакомящегося с мемуарами ветеринара постоянно складывается впечатление, будто заботы о самочувствии братьев меньших лежат сугубо на чужих плечах, тогда как им достаточно постоянно требовать внимания к себе, более никак не проявляя заботу о собственном хозяйстве. Злость Хэрриота становится всё очевидней. Если в первых книгах он с улыбкой принимал подобные нелепицы человеческой безалаберности, то, вернувшись с войны, немного иначе стал смотреть на действительность. В самом деле, читатель должен комкать страницы и мотать на ус, как не следует относиться к себе, да запомнить, как нужно проявлять ответственность, не надеясь на услужливую помощь какого-либо специалиста.

Новые веяния в медицине заставили пересмотреть подход Хэрриота к лечению. Отчего-то это не понравилось фермерам. Должен возникнуть вопрос — отчего тем, кому до того было безразлично самочувствие животных, вдруг стали такими активными в отстаивании старых методов лечения? Сколько сомневающихся взглядов пришлось выдержать Джеймсу, пока его клиенты не поняли эффективность внутривенных инъекций. Сам Хэрриот неустанно экспериментировал с таковым способом оказания помощи, видоизменяя формы лекарств, тем принося пользу страдающим животным. Не раз Джеймс на страницах мемуаров делится случаями применения смекалки. Остаётся поверить, что всё так и было на самом деле.

Сетует Хэрриот и на новые оперативные вмешательства, ознакомить с которыми его никто не удосужился. Пришлось изучать их самостоятельно или полагаться на студентов. Только студенты не всегда способны применить на практике усвоенное теоретически. Легко потерять животное от таких экспериментов. Поймёт ли хозяин, ради какой цели загубили его скотину? Конечно, он об этом и не догадается, поскольку Хэрриот редко писал о разумных клиентах. С разумными, видимо, всё складывалось благополучно, что рассказывать о них просто нечего.

Впервые Хэрриот рассказывает о совершении рабочих поездок в Россию и Турцию. Он доставлял животных, сперва на корабле, потом самолётом. Простыми данные поездки оказаться не могли, принеся Джеймсу приятные и неприятные впечатления от увиденного и испытанного. Ему хотелось увидеть жизнь отличных от него людей, это желание сбылось. В России он отметил применение устарелых методик, а в Турции подивился дотошности местных специалистов. Пришлось даже жизнью рискнуть, чего от него никто не требовал. Часть пути он летел на неисправном самолёте и мог погибнуть. Бог сохранил жизнь Хэрриоту, позволив самолёту благополучно приземлиться.

Не работой жив человек. Не для работы ведь человек создан. Он живёт для семьи, ради продолжения рода. Вот и у Хэрриота есть двое детей: мальчик и девочка. Про их воспитание он не рассказывает, ограничившись парой забавных случаев, так как иногда брал их с собой, где и приходилось справляться с несколькими делами сразу, в числе которых оказывалось и наблюдение за потомством. А по случаю рождения дочери Хэрриот не упустил возможность рассказать о том, как он отпраздновал тот день, напившись и сев за руль, — его, разумеется, остановил полицейский, с которым пришлось вспомнить былое. Редкий случай, когда Джеймс решался отступить от основной линии повествования — почему бы и не сделать исключение, показать жителей Йоркшира в свете возможности адекватного их восприятия.

Всякое с человеком случается. Случалось всякое и с Джеймсом Хэрриотом. Пускай довольно однообразное. Чего же требовать от профессионала в определённой области, чьи будни касаются одних и тех же тем? Лишнего он практически не рассказывал — и это главное.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Царство Зверя» | Книга №3

У Наполеона Бонапарта был Эммануэль Груши, у декабристов — вся Россия. Как Груши не помог императору Франции в решающий момент, так сходным образом Россия не оказала поддержку восставшим против царской власти. Кто виноват в бездействии Груши? И кому ставить в вину бездействие России? Организованность дала сбой, по горячим следам не удалось наладить подтягивание резервов. Вследствие этого Наполеон окончательно растерял надежды на право далее управлять Францией, так и декабристы — частью казнены, прочие же посажены в застенки, либо сосланы в Сибирь.

Дмитрий Мережковский уверен, декабристы могли выстоять и свергнуть Николая I. Им просто не везло с самого начала, хотя всё шло по пути осуществления ими задуманного. Пусть восстание выглядит детским, лишённым благополучного завершения, а вместе с тем и перспектив, задуманное должно было свершиться, ибо пути назад не существовало. Бунтовщикам в любом случае предстояло быть осуждёнными, уже за сами мысли о бунте. Что помешало декабристам? Самое главное обстоятельство — смерть Александра I, побудившая членов тайного сообщества спешно разворачивать порядки, нарушая запланированную дату для проведения восстания, перенося её на 14 декабря 1825 года (день вступления на трон Николая I).

Задуманный императором-прапорщиком, новый властитель России получился под пером Мережковского талантливым интриганом. Вдоволь глотнувший переживаний, Николай I обязался удержать власть, и коли её удержит, то уже не выпускать из рук. Его правление — результат перенесённого в первые дни царствования стресса. Получив заряд отрицательных эмоций, Николай I не мог попустительствовать народу, подобно Александру I, чем вызывал недовольство населения. Знакомый с первыми двумя произведениями цикла, читатель понимает, как себя не веди на престоле, мил люду не окажешься: люд обязательно найдёт чем попрекнуть. Будь неудержимым активистом или пребывай в извечном пассиве, либо стремись не допускать перемен — властителем всё равно будут недовольны, его будут именовать «зверем».

Развитие конфликта Мережковский показывает с каждой из сторон: Николай I старался удержать власть, декабристы желали добиться проведения реформ. Ни одна из сторон не представляла, чего она желает в действительности. Если вдуматься, цели сторон не расходились. Только император выступал за движение вперёд без резкой смены курса, декабристам же требовалось внести изменения в государственную систему в скорейшем времени. Скорыми на решения оказались обе стороны. Николаю I пришлось оборвать жизни декабристов, ожидавших подобного исхода.

Восстание скоротечно. Оно вспыхнуло и прошло, оставив в памяти потомков яркие эпизоды несостоявшегося переворота. Мережковский предпочёл больше времени уделить переосмыслению произошедшего попавшими в застенки. Люди к тому шли, осознавали реальность получения тюремных сроков, не отказывались быть казнёнными. Их жизнь ярко прогорела и закончилась в петле, не дав им обрести необходимый опыт, чтобы придти к разумным выводам о важности давать людям счастье сейчас методом минимального сопротивления, но никак не поступая во вред населению страны, погрузив его на последующие тридцать лет в мрачные будни под пятой императора, опасавшегося повторения заговоров.

Бунтовщиков принято казнить. Это действие такое же скоротечное, как сам бунт, чаще гораздо короче. Ссылка — не тот способ, которому полагается уделять внимание. Поэтому Мережковский не стал вдаваться в подробности случившегося после эшафота, то не представляло для него интереса. Важнее оказалось отразить изменение предпочтений. Находясь после восстания в тюрьме, некогда переполняемые идеями, люди начинали задумываться над простыми человеческими радостями, далёкими от мыслей о политических режимах. Кто-то поддавался на лесть и видел в прежних идеалах собственное заблуждение, а кто-то сходил с ума и разумного более не высказывал.

Дмитрий Мережковский назвал трилогию «Царство зверя». Только зверь был не один, их было много — и декабристы в их числе. Все были зверями, исповедовавшими зверские методы ведения борьбы. Да вот забыли звери, что в цивилизованном обществе их полагается держать в клетках.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Некоторые книги не предполагают, чтобы читатель раскапывал закопанное в них содержание. Коли писатель закопал глубоко, так нет нужды это что-то извлекать на поверхность. Не пожелал писатель донести текст под видом понятного содержания, то пусть смысл произведения остаётся малопонятным. Читателю от того хуже не станет. Не станет лучше и писателю. А потому нужно говорить о произведении так, как оно предоставлено для внимания.

О чём рассказывает Анатолий Азольский? Самое интригующее случается в первых главах. Озабоченный юноша, испытывающий влечение к женскому полу, возжелал осязать женскую грудь. А так как товарка Наташка позволила исполнить желание в малом объёме, игриво оттолкнув его от себя попкой, то пошёл юноша по статуям. Что взять со статуй? Они холодные и удовлетворению влечения не способствуют. Остался юноше один вариант, у него в то время мама в больнице без сознания лежала. Вот её-то грудь он и стал с вожделением осматривать. Уж было вознамерился пустить в дело руки, а то и прильнуть, только мама в себя пришла и… Интересно узнать, что написал Азольский дальше?

Дальше Анатолий часто стал вспоминать сороковые годы, Менделя и его горох, опыты немцев, побег от них, постоянно вмешивая в повествование мордобой. Если и была сюжетная нить, то не мойра Клото её плела, настолько рваным вышло повествование, заставляющее забыть о какой-либо возможности понять представленное автором. Если и разбираться с сюжетом, то анализировать нужно каждый абзац отдельно, вместе они пониманию не поддаются — слишком разрознены, будто случайно расположились под одной обложкой.

Сюжет оказался в вакууме: он сам по себе, история сама по себе. Вольная авторская фантазия наполнила страницы содержанием, не озаботившись обозначить смысл над происходящим. Поступки главного героя не вызывают отклика, поскольку лишены логического осмысления. Передвижение происходит ради самого передвижения, без конечной цели. Измыслить более не получится, словно юноша из первых глав взирает на статуи и старается разглядеть в них настоящих людей, так и читатель, знакомясь с «Клеткой», не может увидеть в произведении настоящей литературы.

Так кто пребывает в клетке? И насколько оправдано понимание клетки, как места заключения? Скорее читатель лишён свободы, внимающий рассказу Азольского о похождениях главного героя, для которого клетка, видимо, является структурной единицей организма. Понять о том получается по упоминанию генетики в произведении. Но и это не имеет существенной роли, так как главному герою постоянно приходится заниматься чем-то другим, чему, как уже стало ясно, логического объяснения дать нельзя.

Проститутки, лесопилка, дорожная авария с участием трамвая — сюжет продолжает убивать интерес к произведению. Зачем тогда требовалось читать столь непонятную книгу? Причина в «Русском Букере», слабо оправдывающим надежды на возможность прикоснуться к достойной внимания литературе. Чаще приходится спотыкаться. Вместо получения эстетического удовольствия от чтения, понимаешь, в каких закромах обитал тот субстрат, что напитал русскую литературу похожими на «Клетку» произведениями. Ежели именно так подходить к пониманию работы Азольского, то придётся признать — читать такую литературу необходимо, дабы окончательно не запутаться во всё более разрастающейся мании писать, ничего не привнося в культуру.

Не дано «Клетке» Анатолия Азольского стать структурным элементом художественной литературы. Отмеченное литературной премией, оно продолжит привлекать внимание, пока «Русский Букер» себя окончательно не дискредитирует. Сия премия идёт шаткой поступью с первых лет создания, всё более шатаясь из стороны в сторону и скорее отталкивает от чтения его лауреатов тех, кто ранее знакомился с оными.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Почему у Юрия Бондарева все действующие лица, помимо главных, являются сволочами? Читателя берёт злость, настолько пропитаны персонажи отвратительными чертами. Они ведут себя так, словно одни в мире имеют значение, их правда не может быть оспорена, а поступки направлены на подавление желания адекватно воспринимать реальность. Говорить лишний раз о подверженности действующих лиц истерике, значит снова затронуть манеру изложения Юрия Бондарева. Это привлекает внимание во время первого чтения, но когда таким образом писатель повествует во всех своих произведениях — наступает отторжение и, к тому же, возникает недоверие к описываемому.

Сюжет «Тишины» основывается на судьбе двух участников Второй Мировой войны, вернувшихся к мирной жизни и теперь пытающихся оную мирную жизнь наладить. Разумеется, покоя им не будет. Бондарев всё для того сделал, чтобы испортить этим двум парням жизнь. Понятно, у них нет профессии, они не могут найти себе место, постоянно вспоминают фронтовые будни и по воле Юрия внутренне стремятся раздуть угасшие конфликты. Потому и возникают на страницах противоречия между действующими лицами, так как это требуется для наполнения повествования сменяющими друг друга истериками.

Почему же сразу «истериками»? Когда один из главных героев идёт на рынок, то все встречаемые им там продавцы лишены адекватности; идёт в общепит — сталкивается с отрешёнными от действительности посетителями; общается с сестрой, та словно с другой планеты свалилась; решил поступить в институт, у преподавательского состава явно снесло крышу; сосед оказался контрабандистом, так уже у другого главного героя сдала психика; упоминаемые Бондаревым солдаты, пришедшие забирать отца, оказались натуральными свиньями, об их оставленных всюду соплях написано на двадцать минут чтения. Всё это, стоит повториться, поражает воображение. После первого раза читатель готов упасть писателю в ноги и поблагодарить за умение так о жизни рассказать. Но если читатель приступил к седьмому произведению Бондарева, ему остаётся скрежетать зубами от идентичности сути ситуаций, уже не воспринимаемых за откровение. Скорее, речь он готов вести о псевдореалистичности.

Трудно жить главным героям «Тишины». Неуживчивые они люди. Им нужно видеть правду — ради неё они воевали. Но правды нет нигде. Нет и честных граждан: тех, которые населяли страну раньше. Наступил период безвременья, особенно вдохновляющий Бондарева на творчество. Именно в такие моменты возникает всё то, что побуждает людей сожалеть о существовании человеческого рода. Бондарев этим пользуется и создаёт картины, позволяя упомянутым ранее сволочам наполнять страницы. Истерики рождаются сами собой — только их стремится донести до читателя авторская воля.

Нет спокойствия в стране. Власти запретили носить оружие, однако его носят. Судя по тексту «Тишины», оно необходимо для самозащиты, поскольку последние годы правления Сталина — тотальный разброд в криминальных помышлениях у населения. Могли убить и скрыться, никто бы не нашёл совершивших преступление. И как бы не хотел читатель, Бондарев испишет много страниц из-за переживаний одного из героев о наличии у него трофейного пистолета. Буквально, вынет душу из читателя бесконечными размышлениями о разном, покуда не получится избавиться от оружия. И это такая же присущая Бондареву манера изложения, как наводнение произведений истерящими действующими лицами — раздувать пыльный пузырь, пока тот не лопнет, так ни к чему не приведя в итоге.

Апофеозом «Тишины» станут похороны Сталина. Ту самую давку, возникшую во время прощания с телом, Бондарев опишет так, как это умел делать только он. Правда ли всё им изложенное? Или опять придётся сомневаться?

Автор: Константин Трунин

» Read more

После франко-прусской войны Германская империя стала почивать на лаврах. Седан оказался наполненной золотом бочкой, в страну хлынул поток денег. Часть населения пожинала сверхприбыли, другая продолжала жить впроголодь. Ситуация к концу XIX века сложилась и без того неблагоприятная — социал-демократы становились всё активнее, их понимание мироустройства призвано было повернуть всё с ног на голову. Молодой кайзер Вильгельм II вёл Германскую империю к развалу, сам того не желая. Любые контрмеры или уступки могли замедлить процесс уничтожения монархии, они не могли полностью отменить грядущие перемены. В стране продолжали оставаться верноподданные — кто знал, что лучше сохранить имеющееся, нежели после пожинать плоды разрухи.

Генрих Манн нарисовал главного героя произведения «Верноподданный» циничным человеком с гадкими помыслами, обязав его жить в своё удовольствие. Сызмальства главный герой обожал проказы, он с трепетом ожидал порки. Когда пришла пора самому браться за управление заводом, доставшемся по наследству, он остался прежним. Удивительна та особенность его мыслей, постоянно приписываемых ему автором, он стремился воплощать собой германского кайзера, осуществляя в мелком масштабе то, что Вильгельм II осуществлял в масштабе империи. Чаще главный герой опережал ход мыслей властителя, заранее действуя так, как тот поступит немного погодя.

Не надо быть знакомым с историей второй половины XIX века, чтобы понять, кого именно желал опорочить Генрих Манн. В лице главного героя «Верноподданного» ясно читается, кто был в действительности циничным и имел гадкие помыслы. Возможно, это мнение является заблуждением. Но ежели главный герой схож в одном, значит он должен походить на кайзера в прочем. Будь главный герой всего лишь сторонником, копирующим линию поведения Вильгельма II, то подобные выводы не могли возникнуть. А поскольку главный герой являет собой кайзера в миниатюре, значит иного вывода вынести из произведения не получится.

Рабочий класс требует предоставления работы и достойной их труда заработной платы. Что делает главный герой на предприятии, то делает кайзер касательно империи. Третьей стороной, находящейся между рабочими и чиновниками, продолжает оставаться буржуазия, представители которой готовы к переменам, не желая пропускать во власть социал-демократов. В котле противоречий Генрих Манн вываривает старые порядки, не единожды помянув революционный для Европы 1848 год, многое обозначивший и указавший дальнейший путь развития континента, ставший в результате провальным и отдалившим перемены на продолжительное время.

Политика на страницах «Верноподданного» преобладает. Если её опустить, произведение переходит в разряд увеселительного чтения. Следить за похождениями главного героя довольно забавно. При всём стремлении быть богатым и ни с кем не делиться, он будет попадать в неприятности, чаще пикантного характера. Аппетиты главного героя велики, а желания продолжают оставаться низменными. Только не за красивыми женщинами он предпочитал охотиться, милее ему оказывались состоятельные барышни, готовые украсить его досуг в неподходящих для того местах.

Каким бы гадким главным герой не воспринимался, он оставался верным своим принципам. Пусть он следовал за кайзером, придерживался политики Германской империи и старался улучшить производство, он оставался человеком, чьи желания вступали в конфликт с подчинёнными ему людьми. Дать рабочим то, чего они хотели, значило уже сегодня отдать им завод, самоустранившись от управления. Поступать подобно представителям буржуазии, облегчая труд рабочих и позволяя им участвовать в распределении прибылей, значило отдать им завод завтра. Личные интересы помогает сохранить лишь следование дню вчерашнему, когда завод был в твоём полном распоряжении. Именно вчерашний день определяет стратегию действия государств.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Историческая беллетристика полезна, но её действительное значение трудно понять. Редкий автор повествует именно о том времени, о котором рассказывает. Скорее, он повествует со своего рабочего места, окружённый бытом повседневности и заботами сегодняшнего дня. Поэтому на содержание беллетристики падает тень не прошлого, а авторского настоящего. Касательно произведения Георгия Владимова «Генерал и его армия» — всё так и есть. Казалось бы, Вторая Мировая война, некий гениальный генерал, подчинённые, общее дело, противостояние врагу, стремление развивать успех. Не было бы при этом излишних фантазий. Получилось произведение по мотивам.

Исторический фон реален. Владимов задействовал на второстепенных ролях настоящих участников войны. Но всё-таки они являются второстепенными персонажами описываемого действия. Главная роль отводится генералу и его ближайшему окружению. С первых страниц читатель едет с ними в одном автомобиле, проникается чувствами каждого из них, а после случается то, чего не должно было произойти. Таково краткое содержание произведения. Его вполне достаточно, чтобы знать о чём написал книгу Георгий Владимов.

Читатель желает узнать детали. Какие детали ему важнее? Из чего состоит американский армейский автомобиль Виллис или каким образом складывались судьбы основных действующих лиц? Владимов удовлетворил оба интереса. Сперва он рассказал о Виллисе. Эта машина передвигается по разминированной дороге, везёт генерала. Хорошо бы Виллис подлатать, заменить колёса и двигатель не помешало бы поставить более мощный. Генерал не должен чувствовать неудобств, многое зависит от принимаемых им решений. И кто же является генералом в повествовании? Он — вымышленное лицо. У него вполне может быть прототип, о чём в тексте нет упоминаний. Личность, понимая со слов Владимова, способная и деятельная.

Кто окружает генерала? Люди, прежде всего. Каждого из них Георгий чрезмерно детально описал. Всякая эмоция и маломальское желание не проскользнёт мимо читательского внимания. Кто интереснее — адъютант, водитель, сотрудник Смерша, обыкновенный солдат? Все они важны в одинаковой степени, если не важнее самого генерала, как некоторые из них склонны думать. И не беда, что они выдуманы. Они — единственное украшение повествования, поскольку не претендуют на отношение к истории. И они — те, кто обречён познать на себе горечь войны до самого конца. Чего нельзя сказать о генерале.

Последовательности при повествовании нет. События происходят хаотично. Владимов отступает назад и прыгает вперёд. Чаще так поступают, когда пишут по наитию, имея представление о чём, но не представляя, где надо поворачивать сюжет. Георгий знает, Виллис заедет в лес, там случится непоправимое. До того момента следует наполнить страницы текстом. Так изначально безвестный генерал, чья фамилия долгое время никак не обозначается, прописывается Владимовым за вылитого Власова. Читатель недоумевает: почему всё спокойно, где месиво Мясного Бора, почему не описываются реалии 2-й ударной армии, отчего так нелепо изображается спасение важного человека, когда пробиться к генералу практически не было никакой возможности. Просто перед читателем не Власов, а, продолжающий оставаться безвестным, генерал, пусть уже и с фамилией, ничего никому не говорящей, ибо с такой фамилией генералов в рядах Красной Армии в период Великой Отечественной войны не было.

Что не касается напрямую повествования, о том Владимов позволил вольные предположения. Его упоминания о Гражданской войне лучше лишний раз не упоминать, в той же мере не следует ссылаться на думы действующих лиц о том, что кто-то из них мог стать диктатором Советского Союза. Не надо трогать без надобности исторический фон. Он — конструкция шаткая, и без того грозящая обвалиться при желании разобраться в имеющемся на страницах. Существование генерала стоит допустить. К его окружению нужно проявить симпатию. Нам всё равно не дано знать, как обстояло дело на войне в действительности. Мы можем верить очевидцам. Можно верить и лицам посторонним. Достаточно верить, тогда любая информация, подаваемая под видом правды, будет восприниматься в качестве правды.

Виллис грыз русскую землю, впиваясь колёсами во фронтовую дорогу — Владимов внёс вклад в понимание людей на войне, усеяв фронтовую дорогу опасностями. Смерть нёс случайный снаряд, пущенный случайной рукой — Владимов дал русской земле вспомнить об испитии ею крови павших бойцов, разными путями шедших к единому итогу жизни.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Секрет затяжных новелл Фазиля Искандера довольно прост — новеллы изначально не являлись целыми, они собраны из множества рассказов, специально объединённых, может быть и для сборника о чегемцах. По этой причине содержание каждой новеллы чаще не поддаётся логическому объяснению приводимых автором историй. События следуют за событиями, будто так и требовалось. Оказалось иначе, хитрый ход составителя сказаний о Сандро раскрылся сам собой, стоило проявить читателю немного внимания и не полениться заглянуть в первоисточники, где Искандер размещал написанные им произведения. Это нисколько не портит содержание, даже делает повествование богаче. Только истина требует быть установленной.

Чем Искандер решил позабавить читателя в новой порции историй о чегемцах? Поскольку третья часть заключительная, значит вышла она разрозненной. Возможно, приводимые новеллы писались позже, поскольку в авторских словах чувствуется уверенность. Искандер не стесняется грубых выражений, говорит о пороках общества прямо, не боится «Широколобым» ударить по «Холстомеру» Льва Толстого, доводит содержание отдельных новелл до мифологических мотивов всея Абхазии.

Редкие новеллы воспринимаются полностью. Чтобы Искандер от первой буквы и до последней точки выдержал единую нить повествования, таких историй крайне мало. Но не все они поддаются осмыслению, особенно при нежелании Фазиля строить повествование прямолинейно. Его фантазия могла исходить от криминальных разборок между кавказцами или создаваться на базе трактования определённых эпизодов обыденности некими надуманными представлениями о произошедшем. Размах действия, обычно эпического масштаба, в основе своей исходил из мелких страстей отдельных людей, поставленных в вынужденные условия. Поэтому от небольшого происшествия на страницах разгорается неугасимый пожар, принуждающий действующих лиц смириться. Где уж тут автору выдержать нить повествования?

В жизни разное случается. Истории Искандера не воспринимаются выдуманными. Они действительны и похожи на правду. Если в рассказчика выстрелили шесть раз, и он остался жив, значит так было, значит он старался избежать неприятностей, ему требовалось превозмочь обстоятельства, опрокинуть обвинения и бороться за справедливость. Если рассказчик возил контрабанду через границу, потешался над проверяющим груз инспектором и куражился от удачного стечения обстоятельств, значит он был находчив и пользовался подарками судьбы в полной мере. Оба рассказчика, при всей их удали, всё-таки внутренне понимали необходимость расплатиться за благосклонность фортуны. Но что поделаешь с людьми: это их жизнь, иного с ними произойти не могло. А то, как Искандер наделил их истории эмоциями, дал каждому рассказчику личные особенности отношения к окружающим их людям, красит все новеллы без исключения.

Не обходится Фазиль без собственных фрагментов памяти. Ему есть о чём вспомнить. Истории других схожи с его историями о себе. Но когда Фазиль делится воспоминаниями, повествование кажется максимально правдивым. Но не воспринимается личность Искандера в положительном ключе — не пытался он выглядеть в глазах читателя безупречным человеком. Не порочный, конечно, в чём-то ленивый, всегда оптимистично настроенный. Фазиль понимал, что его писательское мастерство родственниками по достоинству не оценивается. Им от его таланта никогда не удастся получить ощутимой пользы. Радостного восприятия Искандер всё равно не терял, либо единственно об этом не решался рассказать читателю.

Всё хорошее обязательно заканчивается. Подошло время к прощанию с циклом о чегемцах. Вместе с Фазилем Искандером читатель познакомился с их историей, проникся их жизненным укладом. Понял горести и убедился в присущей чегемцам склонности к вере в счастливое будущее. Ничего просто так не происходит, ничего не предвещает плохого, во всём есть цельное зерно, как не относись к происходящему. Жизнь продолжается… если не в Чегеме, то где-то ещё.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Годы шли, стиль Сью Таунсенд не менялся. Она в прежней мере писала в однотипной манере, исходя из доведения ситуации до абсурда. А что если на этот раз заставить человека провести год в кровати? Мог ведь Кобо Абэ построить сюжет вокруг унитаза. И это тогда, когда о хикикомори всерьёз не задумывались. Годы прошли, в жизни Таунсенд многое поменялось. Она сама должна была стать затворником — более десяти лет проведя в темноте, ибо ослепла. Но стиль не поменялся — это более всего удручает. Если и понимать текст произведения «Женщина, которая легла в кровать на год», то не следует этого делать буквально. Нужно представить, как со страниц вещает слепой автор. Не в кровать легла главная героиня, а именно ослепла.

Чтобы ослепнуть — не обязательно быть безумным. Порою хочется закрыть глаза на окружающую действительность, затворить окна и двери, полностью отключиться от внешнего мира. Что происходит за стенами дома — не должно иметь значения. На самом деле, от обыкновенного человека ничего не зависит. Он только думает, будто выражает личное мнение, формирует точку зрения определённого круга людей, тогда как, на самом деле, он слеп и нем. Более того, человек пребывает в кровати, аналогично героине произведения Сью Таунсенд. Она не понимает, каким образом оказалась в столь невразумительном положении, а люди не понимают, насколько находятся в похожей ситуации, не решаясь себе в том признаться.

Вся приводимая на страницах аморальность — суть пустых порывов донести нечто, от чего бы лучше пронесло. Действующие лица произведения — взбалмошные натуры «с придурью». Они желают благ себе, когда в спины прочих у них упираются коленки. Родители не заботятся о детях, дети живут заботами сегодняшнего дня, прочие сходят с ума и низводят собственное мнение до заявлений в пустоту. Мир ещё держится, но он уже катится под откос. И лишь в этом мире возвести на Олимп могут человека без достоинств, дав ему почёт и уважение, просто из желания обсудить новое явление.

И ведь не признают главную героиню сумасшедшей. Может действительно затянулась на семнадцать лет у неё послеродовая депрессия. А может она истинно ослепла, не осознавая того. Таунсенд будет стараться найти оправдание её поведению. Да вот не получится найти. Не с той стороны Сью смотрит на ситуацию. Она хотела показать происходящее максимально абсурдным, чему читатель в основной массе поверил. Читатель воспринял текст буквально. Буквально текст был подан и самим автором. С такой позиции анализ произведению вообще не требуется.

Но анализ требуется! Не бывает литературы настолько лёгкой, чтобы она не дала повод для размышлений. Заразить стремлением к оным — прямая обязанность писателей. С данной задачей Таунсенд справилась. Читатель постарался и увидел язвы современного ему общества, заметил недальновидность некоторых персонажей, падкость на веру в ерунду — другой части действующих лиц. На феноменальное желание главной героини пробыть в кровати год, каждый отреагировал со свойственной ему способностью принимать происходящие в обществе изменения. Разумной точки зрения никто так и не выработал — к тому не испытывал желания уже сам автор.

Сможет ли главная героиня встать с кровати через год? И потребуется ли это ей? Поймёт ли она, что в нынешнем мире позволительно жить в четырёх стенах, поскольку человечество обречено вернуться к «пещерному образу жизни». Проще тронуться умом, нежели принять ожидающие человечество перемены. Почему Таунсенд не писала именно об этом, зачем был показан абсурд надуманный, вместо абсурда явного?

Автор: Константин Трунин

» Read more