trounin.ru

Чтобы стать профессионалом — нужно самосовершенствоваться. Методом проб и ошибок можно дойти до нужного результата. Любая ранняя работа становится провалом, хотя бывают и редкие исключения. Умные люди учитывают свою первоначальную неграмотность и прячут свои работы подальше от чужих глаз. Ремарк обжёгся на «Приюте грёз» и надолго задвинул идею становления профессиональным писателем, концентрируясь на журналисткой деятельности. Во многом, начало его карьеры напоминает жизненный путь Теодора Драйзера, что также сильно переживал низкий интерес и негативную критику к «Сестре Керри», отчего на долгий период также остался журналистом. Ремарк с пользой провёл годы, делая заметки о своих командировках не в виде дневниковых записей, а наполняя одну из своих книг. Эту книгу он никогда не планировал публиковать, он никогда при жизни о ней не говорил — только после смерти она была найдена среди его записей. Жажда ли наживы на громком имени или просто желание не дать пропасть труду великого человека — роман «Гэм» увидел свет спустя чуть более семидесяти лет после написания. Как относиться к этому — каждый решает сам. Мир не стал бы хуже без этой книги, но он и не стал лучше.

Необычное название — всего лишь имя главной героини. Гэм! Лёгкая на подъём девушка с симпатичной внешностью, волей судьбы отправившаяся в турне по Азии, где испытала много приключений и увидела жизнь экзотических стран. Как энциклопедия восточной жизни — превосходно. Но на бытовом уровне — полный провал. Можно сравнить Гэм с Матой Хари, но без шпионских замашек. Индиана Джонс из Гэм тоже не вышел. Обычное созерцание окружающей действительности под звуки буддийской молитвы «Оммм» — такой простой и такой раздражающей ухо европейца. Вся сила в простоте, не надо думать о чём-то возвышенном, просто говори нараспев Оммм, читая «Гэм». Жуй бетель в тюрьме, сплёвывая красной слюной на пожелтевшие страницы книги, во время массовых казней, слушая трёхструнный сямисен, вдыхая аромат свеженарезанного дуриана.

Ремарк делится впечатлениями, облекая это всё не в самую удачную форму. Его философия пока ещё слаба, сюжет тягучий и сумбурный. Но Ремарк уже пытается концентрироваться на переживаниях других людей, выворачивать их души, думать о любви.

» Read more

Александр Дюма-отец, человек интересной судьбы, писать начал в довольно позднем возрасте, когда ему минуло сорок лет. За «Трёх мушкетёров» он взялся в сорок два года. Можно смело относить этот исторический роман к раннему творчеству. Творчество Дюма-отца было столь обильно, что трудно дать объективный взгляд на его труды после первой прочитанной книги. Для этого нужно хотя бы три произведения, пока же буду анализировать лишь то, что имею за плечами.

К «Трём мушкетёрам» можно подходить с разных сторон. Можно смеяться человеку в лицо, указывая на печальное детство, если молодые годы прошли без знакомства с Мушкетёрами Дюма. Можно ставить книгу в угоду благородного образа жизни… и опростоволоситься на этом. Можно воспринять книгу, как энциклопедию жизни французского двора — это, пожалуй, самая лучшая сторона.

На историчность книга не претендует. Реально существовавших лиц в книге мало. Даже личности мушкетёров читателю неизвестны, Дюма представляет их под кличками, не думая раскрывать настоящие имена. Такое есть только среди защитников короля, отчего им скрывать имена — совершенно непонятно. Парадоксальная ситуация — король не знает по именам свою личную гвардию. Но помнит их по кличкам и узнаёт при встрече. Мушкетёрам есть причины скрываться — Дюма сам их описывает как висельников и головорезов, по которым плаха плачет. Их действия и поступки — не идеал для подражания. Они не получают жалование и руководствуются при принятии окончательных решений только личными мотивами. Подраться, заколоть парочку-другую людей — милое дело; всегда можно прикрыться королём.

Полной противоположностью распущенности нравов выступает молодой дворянин из «дикой» провинции. Дадим ему иное прозвание, как последователю образа жизни мушкетёров, пусть будет Дартом. Итак, Дарт — аналог Дона Кихота, так говорит сам Дюма. Бедная честь всегда требует защиты. Помощь униженным — важная составляющая. Смех за спиной — личное оскорбление. Дыра в шляпе — если она была — не повод для понижения самооценки. Вспыльчивый характер, удачливость и наличие цели — вот основа для существования Дарта. Выполнить волю короля или любой понравившейся девушки, да ветер в голове вместо собственных мыслей. Найди его труп в кустах, это не стало бы сюрпризом. В то время жизнь практически ничего не стоила — следствие толком не проводилось — нужно было всегда держать язык за зубами.

На протяжении всей книги, постоянно возникали сомнения о её названии. О мушкетёрах ли книга, может о их лакеях или Дарте, а может о короле и его кардинале, либо о герцоге английском и французской королеве, но также книга о патологической преступнице Миледи, чей портрет в концу повествования расцветает яркими красками; читатель уже окончательно потерялся в происходящих событиях. Видимо, не зря Дюма писал книгу частями, постепенно публикуя их друг за другом. Только такой способ позволял прокормиться на писательском труде. Это сейчас надо собирать коллекции марок, жуков, денег и минералов, да корабль по частям, а век и более назад таким образом распространялись книги. Следующий выпуск обещает такое-то продолжение событий, не пропустите. Один очевидный минус был у такого способа написания книг — нельзя исправить написанное, да как-то по иному обыграть сюжет. Приходилось исходить из уже имеющегося. Так и строился сюжет дальше, когда Дюма сам не понимал куда стала сворачивать дорога, уводя читателя в сторону.

Книга перегружена словами. Именно словами, а не событиями. Кроме периодического издания, век-другой назад издатели платили не за сам факт наличия книги, не за проценты с продаж или иными способами, а строго за количество слов, либо вообще построчно. Дюма получал оплату за количество строк, вот и приходится читать односложные ответы героев, либо просто бежать глазами по страницам, словно читаешь стенограмму.

Что ещё можно узнать о быте Франции. Отношения короля и кардинала не были натянутыми, они оба осознавали свою роль в государстве. Оба дополняли друг друга и оба заботились о благе подданных. Дворцовые интриги были при любом дворе, не минули они и французского стола. История с подвесками — самый известный эпизод книги. Такая нетривиальная история могла пройти бесследно и безболезненно, но кардинал смотрит гораздо глубже, думая о возможности отдалённых последствий. Благодаря Ришелье мы знаем о серых кардиналах. Когда первое лицо государства занимается сугубо своей персоной, то кто-то должен заниматься политикой. Такой расклад был не только при французском дворе. Такая ситуация была везде, хоть в Российской Империи, хоть в Поднебесной, хоть в Советском Союзе, где вся тяжесть управления ложилась на генерального секретаря.

Говорить о «Трёх мушкетёрах» можно бесконечно долго — слишком многогранная книга, чтобы говорить о ней в общем. Нужно брать определённую тему для её раскрытия. Иначе не получится.

» Read more

«Посмертные записки Пиквикского клуба» — это сатира на злобу дня, это юмористическая программа с разбором недавних событий, которые поражают своей глобальностью, если не курьёзностью. Жизнь всегда преподносит моменты, о которых хочется поделиться своим мнение. Именно такого рода стали «Записки» за авторством Чарльза Диккенса, они полное отражение обыденности Англии середины XIX века.

Диккенс был журналистом. Только с такой точки зрения стоит подходить к пониманию его первой книги, издаваемой в виде периодики, приходящей людям по почте. Несколько глав в месяц на протяжении нескольких лет создали вокруг книги культ, а сама книга стала важной частью жизни англичан. Диккенс писал под псевдонимом Боз. Наверное, всегда удобнее прикрыться иным именем, чтобы избежать излишнего ажиотажа вокруг себя. Злобная сатира не способствует спокойному существованию, всегда найдутся люди с плохими намерениями, стремящиеся защитить честь страны любыми способами, даже радикальными.

«Записки» не имеют единого сюжета, они представляют из себя набор историй. Разобраться в событиях не совсем просто. Язык написания не из лёгких, повествование не всегда увлекательное. Каждый найдёт своё. Однако, что в XIX веке, что в веке XXI — ничего не изменилось. Сохраняется такая же подковёрная борьба среди политиков, партии также мало различимы между собой, споря и упираясь друг с другом ради спора и упирательства. Купленный на улице пирожок с мясом или шаверма в добром киоске-дёнере не обязательно содержит в себе свинину, говядину, курицу или баранину, а вполне может содержать собачатину или кошатину. Посещение Диккенсом психиатрической лечебницы, либо кладбища, также находит отражение в «Записках».

По «Запискам» можно исследовать человека. «Записки» сами по себе являются энциклопедией жизни, где есть многие моменты, о которых мы все смеёмся и которые обсуждаем узким кругом, но которые подвергаются жестокому осуждению при массовом освещении. Английского юмора, как такового, в книге мало. Есть один персонаж, выдающий хохмы, что содержат в себе внутренние противоречия. Это пожалуй самое яркое во всей книге.

«Записки» — книга разноплановая. Она не каждому по зубам, но ознакомиться с ней желательно. Тонкая литературная сатира лучше туалетного мусора с голубых экранах. Тут всё-таки есть высокое, что поймут люди образованные.

» Read more

Есть Достоевский ранний, есть Достоевский средний и есть Достоевский окончательный. Ранний примечателен творчеством до эшафота, где Достоевский из себя ничего не представляет, он просто пытался что-то создавать, делал это крайне кощунственно и до конца не понимал смысла им делаемого. Мастерский слог Достоевского формировался опираясь на перевод иностранной литературы, например книг Бальзака. Средний Достоевский — самый примечательный и маститый: все герои экспрессивны, ярко прописаны, страдают маниакальными состояниями, наделены сонмищем фобий, их хочется лично всех придушить, либо доставить в ближайший опорный пункт участковых полицейских, где доблестные стражи порядка смогут провести с ними беседу в нужном ключе; у самого же руки опускаются. Достоевский окончательный — финальная стадия писателя, где Фёдор Михайлович перестал что-либо создавать оригинальное, всё больше углубляясь в себя, создавая бумажных героев и устраивая мелкие страсти, от которых ничего не изменяется. Достоевский окончательный ставит финальную точку в своём творчестве, отдав все силы на написание «Братьев Карамазовых», ставших последней вехой урагана по имени Фёдор, не изменивших коренным образом ничего, лишь выбросив из вращающейся воронки всё впитанное за долгую и непростую жизнь.

Портит книгу религиозность. Нельзя быть слишком религиозным, нельзя подменять понятия реальности и искать выход в иллюзорном восприятии обыденности. Многие, ближе к смертному одру, решаются на последнюю попытку примириться со стражем врат рая. Христианская мораль требует полного самоотречения. Приняв очевидное, вволю наторговавшись, впав в депрессию и осознав, Достоевский писал «Карамазовых». От книги ожидаешь чего угодно, но не хождения вокруг да около религии. Может я не до конца понимаю замысел автора, всё-таки Достоевский окончательный писал водянистым стилем, не описывая по сути ничего, не сдвигаясь с одной точки, тщательно переливая несколько капель из одной чашки в другую.

Отношение к творчеству Достоевского навсегда останется для меня неоднозначным. К каждой книге Фёдора Михайловича возникает множество вопросов, вызванных недоумением от прочитанного. Гоголь был бы рад, но книги Гоголя всегда понятны, наполнены сутью и ему не знаешь, что возразить, если хочешь возразить. Достоевскому же, пожалуйста, можно высказывать бесконечно. Возможно, на это и было направлено творчество, чтобы читатель пытался разобраться с сутью, хотел найти что-то определённое, важное, определяющее. Вместо этого, читатель сидит и не понимает.

Достоевский окончательный — торнадо сознания.

» Read more

Одним китайским классическим произведением меньше. История, когда-то имевшая место в реальности, позже мастерски обработанная У Чэн-энем. Пускай, что практически на 99,99% история получилась вымышленной. Как именно, на самом деле, шёл танский монах за священными книгами неизвестно, это только даёт дополнительную прелесть «Путешествию на запад», многие сюжеты которого основаны на китайской и индийской мифологии — нет вампиров, эльфов и прочих созданий, зато регулярно встречаются оборотни. Под оборотнями подразумеваются создания разного рода, решившие принять образ человека, чтобы пакостить и творить злые дела. Спутники танского монаха также являются оборотнями, также творят много злых дел, но таково китайское восприятие действительности: правда всегда остаётся на стороне победителя.

Четвёртый том не вносит ничего нового. Старые сюжеты уже кажутся избитыми. Превращения Каменной обезьяны Равной небу уже успели наскучить, постоянное расписывание в собственном бессилии тоже угнетает — часто бегает к небесным созданиям и просит у них помощи, это опять же не вызывает энтузиазма. Пропала оригинальность — танского монаха теперь не хотят съесть, его хотят на себе женить, а иной раз просто убить до ровного счёта, когда один из правителей поставил себе цель отправить на тот свет десять тысяч монахов. Единственный способ довести врага до безумия — забраться к нему внутрь и сильно пнуть печень изнутри и сдуть лёгкие.

Самое главное в книге — достижение храма Будды. Совершенно непонятно для чего вся компания шла четырнадцать лет за священными книгами. У Чэн-энь это совершенно не раскрывает, оставляя неприятное чувство. Зачем же сопереживал героям, если они шли куда-то, как оказалось, совершенно бесцельно. Взяли книги с пустыми страницами, поругались, что они не написаны китайскими иероглифами, потом эти книги утопили, потом сушили, прилетели по небу к танскому императору, что принял их с распростёртыми объятиями. Получается, священные буддийские книги были не больше, чем обыкновенным фетишом собственной важности и ничем больше.

После прочтения осталось чувство оскомины на зубах, разжёванного непонятно кем и для кого кислого граната. Надо было ставить точку ещё в третьем томе.

» Read more

Китай, IV век, Гань Бао систематизирует мифологию окружающего мира. По большей части, мифы касаются сказаний о нечисти. Среди прочих преобладают оборотни, но место уделяется и другим мистическим созданиям. Книга представляется как сборник историй и примет. Она легко читается и также легко забывается. Новых познаний о Китае не даёт. Древние верования воспринимаются скорее как страшилки, нежели как что-то вышедшее из народа. Если хоть на миг представить, что китайцы во всё это верили, то может для кого-нибудь китайцы станут ближе.

Тяжела была жизнь в Китае. Чиновники брали взятки, на дороге бесчинствовали разбойники, в лесах, степях и водоёмах тоже поджидала опасность. Некуда было податься китайскому крестьянину, везде он мог сложить голову. Был строго привязан к своему рисовому полю, платил налоги чиновникам, отдавал последнее на нужды армии и боялся смерти. Быть убитым — самое простое дело в Поднебесной; лиходеев хватало. Изрубить на куски могли заезжие гости, просто из лишних подозрений. Следствие бы провели, но на это вырезанному семейству будет уже безразлично. Не от «добрых» людей, так от злых духов обязательно пострадаешь. Нечисти есть дело до всего.

Мужественные люди шли на сделки с нечистью. Подвиги некоторых людей молва разнесла во все уголки. Чего стоит история о молодом человеке, решившем отомстить за свой погубленный род, не пожалевшем собственной головы, чтобы расквитаться с обидчиком. От иных историй ползают мурашки по коже. Чтение приносит удовольствие, но так мимолётно — забыть прочитанное придётся, такие истории не держатся в голове.

Многое из китайских мифов позже найдёт отражение в книге У Чэн-эня «Путешествие на запад». Там тоже будут действовать оборотни. И, если быть честным с самим собой, приключения героев У прочнее осядут в памяти, ведь они не просто пересказываются в нескольких абзацах, а занимают добротное количество страниц, будучи наполнены изрядной долей юмора и сопереживаний читателя.

Не зря предком китайцев считается собака. Степные завоеватели всегда насмехались над этим фактом, приводя в пример своего предка волка. Пока волк с удовольствием пожирает овец, собака забивается в угол и скулит. Волки принимают вид теней и оборотней, нагоняют страх. Остаётся бедной собаке бояться и рассказывать соплеменникам о страшном мире вокруг, где довелось родиться и жить.

» Read more

К «Вию» отношения однозначного быть не может. «Вий» — не произведение Гоголя. Понимаешь, что Гоголь его автор, но сознание говорит об обратном. Страшная славянская сказка. Что-то из легенд о домовых и леших. В существование ведьм и сил зла на славянской земле не веришь. В народе бытуют байки и сказания, дабы уберечь отроков от неблагоразумных походов в лес, да дивчинам будет смысл дом в порядке держать. Запугивание использовалось с рациональной целью. Не стоит забывать, что рядом с той частью Руси, где происходят события «Вия», в недалёком прошлом проживал Влад Цепеш, более известный как граф Дракула. Все черти с той стороны Бессарабии проникли в земли Малороссии. Там, где до этого, дети спали спокойно — теперь стала твориться чертовщина.

Вурдалаки и нечисть — всё пошло от славян и их соседей. Народ занимался самобичеванием, сохраняя в своём сознании заросли дремучих лесов, куда не проникает солнце, но светит луна. Первобытный страх благополучно был экспортирован, оставив собственное сознание идеально чистым, будто не было никогда в этих землях таинственных историй. Гоголь служит лишним напоминанием. Без него, возможно, всё было бы напрочь забыто. Наше стало чужим, а чужое обратно принимать не хотим, либо принимаем со скрипом, тщательно взвесив каждую пугающую историю.

Сути в «Вии» нет. Он нам не пример и не другим наука. Есть силы, стоящие выше человека, существующие по необъяснимым законам. Цель их явления в мир непонятна. Для чего-то появляются в ночи, отчего-то боятся солнечного света. Питаются непонятно чем. Фольклор без обоснования. Просто страшная история о ведьмах и мрачных созданиях.

В очередной раз, Гоголь описывает быт казаков. Более никого не было в тех землях. Весьма любопытно.

» Read more

Эту книгу написал не Достоевсткий. Её написал кто-то другой. Сколько не ищи, а Фёдора Михайловича в «Бесах» нет. Стиль повествования разительно отличается от всего, что до этого написал Достоевский. Кардинально переработан слог, отошедший от детского образа мыслей. Персонажи уже не безликие истерики, но всё-таки довольно пусты. Ко всему готов перед чтением, но в итоге столкнуться с реальностью — происходит тяжёлое отторжение текста. За что раньше ругал Достоевского, теперь хочешь вернуть назад. Вспомнить толстый картон и порадоваться красочным описаниям. Отныне этого нет. В книге лишь несколько запоминающихся эпизодов, связанных с двумя преступлениями против личности: дуэль и убийство.

В такой книге, как «Бесы», можно найти что угодно. Каждый выделит своё. И каждый будет прав. Кто-то увидел угрозу для развала Империи, кто-то предрекание брожения революционных мыслей в головах людей, кто-то просто принял книгу без прикрас, оценив старание Достоевского в адаптации реально произошедших событий. Философию в книге найти трудно. Достоевский за долгие годы литературных трудов достиг того умения, когда слова складываются в предложения, предложения в абзацы, а абзацы в невообразимое количество взаимосвязанных событий. И при этом писатель не сдвигается с точки описываемых событий, ловко манипулируя развитием событий, удерживая взгляд в одном месте. Получается пустой текст, чтение которого может принести удовольствие подготовленным людям, остальные же его забывают к следующей странице, стараясь зафиксировать в памяти хотя бы основные события, не утруждая воображение концентрироваться на погружении во внутренний мир персонажей. Достоевский не использует поток создания, он стремится к реализму.

Согласно библейскому преданию, изгнанные Христом бесы из одержимого человека вселились в свиней, а те, аки лемминги, бросились топиться в воду. Из этого строится весь сюжет книги. Есть люди, они одержимы идеями, забродившими в мире. Грядущая борьба угнетаемых рабочих за свои права скоро разольётся широкой рекой — эволюция человеческого разума требует кардинального пересмотра мироустройства. Устранить старые порядки будет крайне болезненным делом. Старшее поколение не желает, младшее — начинает преобладать. Несколько сменившихся поколений подведут мир к осознанию нового положения дел, когда отходить назад уже невозможно. Либо по краю пропасти, либо в пропасть. Кто устроит, те всё равно рано или поздно утратят баланс.

События в книге идут своим чередом. Они могут быть связаны с основной идеей Достоевского, но могут быть далеки от неё. Цепь событий, плавно перетекающих к финалу, по моему скромному мнению, никак не связана с каким-либо поднятием революционного самосознания внутри людских душ. Имеет место лишь стремление к собственной безопасности, к непринятию мнений людей, имеющих другую точку зрения, боязнь высказать свои мысли вслух и боязнь быть наказанным за попрание устоев общества. Животное чувство и ничего более.

Достоевский взял ситуацию в более широком понимании. В конечном счёте, всё снова подводя к своему любимому определению — тварь дрожащая или право имею. В этом весь Достоевский. Только к такой развязке понимаешь, что книгу написал именно он. Из книги в книгу читатель наблюдает жизнь униженных и оскорблённых. Я уже говорил о большом влиянии на творчество Достоевского Виктора Гюго, такого же маститого писателя, создателя мрачных миров, раскрывавшего язвы западных стран Европы. До «Бесов» Достоевский ограничивался созданием мрачных миров, описывая пагубное влияние мира на тонкую человеческую психику. Теперь же Достоевский взялся за язвы родной страны, так обильно оросившие кровью последние десятилетия жизни писателя.

» Read more

Третий том приключений китайского монаха, идущего к Будде в Индию за священными книгами, божественной обезьяны, свиночеловека и ещё двух, редко участвующих в сюжете, персонажей. Коренного перелома в сюжете не наступило — герои по прежнему идут по дороге приключений, только теперь в них они ввязываются самостоятельно. Если первый том больше касался предыстории похода, второй — борьбы со злыми оборотнями, причиняющими больше препятствий на пути, нежели способных хоть как-то повлиять на изменение маршрута. Третий том отличается именно тем, что герои сами ввязываются в неприятности. Когда можно было смело идти дальше — они осматриваются вокруг и вносят ясность своими действиями.

На обложке не зря изображена фигура с граблями — это Чжу Бацзе, свиночеловек, воплощение людских пороков: жадность, лень, заносчивость, болтливость, трусливость, похоть и чревоугодие. Ранее он был активным участником, но всё же уступал божественной обезьяне Сунь Укуну, вступая в постоянные противоречия, ставя на пути всей компании грабли (в прямом и переносном смысле). Теперь он выходит из тени и становится более активным. А вот Сунь Укун неожиданно сдаёт позиции. Его поведение уже не вызывает удивление. Читатель хорошо знает обезьяну, вот и У Чэн-энь не стал развивать тему её могущества, не наделив за весь третий том хоть одной новой способностью.

Всего в книге насчитывается шесть приключений и половина завершенного ещё из второго тома. Противостояние могущественному дьяволу — одно из последних невыполнимых противостояний противоборствующим силам, когда Сунь Укун расписывается в своей неспособности оказать ему сопротивление, прибегает к помощи всего небесного сообщества, включая Нефритового императора. В третьем томе часто приходится призывать на помощь Будду, самого могущественного из небожителей. Только он способен своим внутренним видением различить в тонких деталях суть событий, чего лишены все остальные. Не знаю как буддистам, но очень непонятно активное участие Будды в книге. Он постиг Нирвану и ему должно быть всё безразлично. Отчего он потворствует китайскому монаху, пускай и решившему нести буддизм в Китай?

Что интересного стоит выделить в книге. Русская поговорка из сказки — не пей из речки, козлёночком станешь — в событиях третьего тома имеет важное значение. Так начинаются новые приключения и жизненные испытания персонажей. Выпив из одной такой речки, китайский монах не становится козлёнком, это было бы слишком просто. Он… беременеет. Мало того, данная река протекает в стране женщин, где нет мужчин и где нет других способов продления рода. Природа позаботилась о потомстве для человека, но не задумалась о проезжающих мимо путниках. Здесь и в нескольких других приключениях, Сунь Укуну предстоит бороться с заклятыми врагами, случайно взращенными во многих противостояниях, когда один поверженный противник взаимосвязан по родственной линии с другим противником. Чаще — противник наживается своими силами, вот и приходится расхлёбывать дела своей горячности.

Все приключения многоуровневые. Читатель ведь привык, когда вроде бы закончив одно испытание, из него же вырастает очередное, погружая в чтение ещё дальше. В стране женщин есть королева, есть злая волшебница, все друг с другом вступают в противоречие из-за китайского монаха. В женской стране мужчина является лакомым кусочком. Читатель также привык к постоянным пересказам событий. Трудно что-то пропустить, если автор часто вновь ведёт рассказ о минувших событиях, хоть и другими словами.

История с двойниками Сунь Укуна не принесёт каких-либо выводов, как и последующее за ним приключение в стране огнедышащей горы, чем-то повторяющее приключения в стране женщин. Примечателен только разговор о месте, где заходит солнце. Ввязывание в дела других будут постоянно повторяться. Ежели в храме с похищенной золотой черепицей, китайский монах начинает помогать из чувства солидарности и клятвы заходить в каждый буддийский монастырь на пути, то обязательство заверять путевые у каждого государя для получения права на свободный проход, заставляет действовать уже Сунь Укуна, желающего помочь одному из государей, претерпевающего лишения от злого оборотня, выкравшего жену и постоянно требующего для неё новых служанок.

Тема оборотней не покинет читателя, видимо, даже в четвёртом томе. Сами герои книги в чём-то оборотни, особенно Сунь Укун, постоянно превращающийся в других существ, так они на дух не переносят других оборотней, порой просто из чувства отсутствия солидарности убивают безвредных оборотней и оборотней, которые могли принести им пользу. Создание конфликтов на пустом месте — вот основной мотив третьего тома.

Приключения практически вступили в завершающую стадию.

» Read more

Жизненный путь Теодора Драйзера был не столько тернист, сколько полон успехов и падений. Писательскую карьеру начал в 1900 году и сразу закончил её на десятилетие, чтобы потом с ещё большей энергией сконцентрировать свои усилия. При всём своём таланте — Драйзер был и остался журналистом. Его книги полны художественных элементов, но ещё больше в них элементов расследования, попыток разобраться в истории до мельчайших деталей. Драйзер ничего не придумывал. Все его книги основаны на реальных событиях. «Американская трагедия» — история Честера Джилетта, чья короткая жизнь внесла большой резонанс в общественную жизнь Северных Штатов Америки. «Финансист», «Титан» и «Стоик» — жизнь миллионера Чарлза Йеркса, «Дженни Герхардт» — о старшей сестре Драйзера. «Гений» — о самом Драйзере. Безусловно, «Сестра Керри» тоже имеет реального прототипа.

«Американская трагедия» полна детальных описаний быта США конца XIX — начала XX веков. Драйзер ничего не упускает. Как росли дети, как влюблялись и встречались, какие были моральные помыслы, отсутствие распущенности нравов при наличии распущенности, сильные позиции высшего света, тяжёлая жизнь нижних слоёв общества. Со всем этим столкнётся читатель. Любители краткого пересказа могут смело прочитать заметку о Честере Джилетте. И всё сразу станет ясно за пять минут. Не надо будет тратить сорок часов на чтение. Чтобы сказать — я прочитал «Американскую трагедию» и знаю о чём книга — лучшее решение. Желающим себя поистязать, восхитится талантом Драйзера, вникнуть в реалии и переживания людей — добро пожаловать. Вы не будете разочарованы.

Оценивать жизнь главного героя не стоит. Он жил так как жил. Его можно осуждать или хвалить. Другого не дано. Каждый из нас живёт со своими тараканами в голове. У каждого из нас свои изначальные условия. Каждый думает в силу своего воспитания. Что делать главному герою, если его родители бедны, да к тому же религиозные фанатики, редко обращающие внимание на детей, проводя всё время на улицах в проповедях. Дети не получают даже толкового образования. Детям хочется выглядеть опрятно и не быть осмеянными сверстниками. Не всем дано шагать семимильными шагами. Твой отец — ничто. Зато есть богатый дядя. Хоть такие условия радуют главного героя. Есть за что зацепиться. Кто бы не воспользовался таким шансом?

Кажется, давая чаевые — поступаешь благородно. Зарплата человека будет больше. Но куда он потратит эти деньги? Особенно, если облагодетельственный — мальчик. Купит конфет? Отдаст родителям? Главный герой — довольно испорчен. Привык брать от жизни всё, но не отрываясь от коллектива. При всей своей наивности, попадая в незнакомую обстановку, он будет выжимать ситуацию по полной. Родителям деньги не отдаст — слишком жаден. Драйзер будто только такие типажи и любил описывать. Лишь Дженни Герхардт помнила о родителях. Остальным было безразлично. Исходный материал — начальная точка — никто их не просил — ничем им не обязан — такой расклад.

Американцев не пленит тяжёлая работа. Им бы в офисе сидеть. Для этого надо хоть что-то уметь. Откуда могут быть успехи у необразованного человека. Хорошо — есть богатый дядя. Только будет ли вымощена дорога золотыми кирпичами или придётся всё-таки страдать в жизни до конца? Стремление в высший свет из низов — мечта. Стать всем из ничего. Радоваться свалившемуся наследству от семиюродной бабушки. Жить легко и без напряга. Стать главным муравьём. Термитом в муравейнике. Человеческой ногой, шагающей по полю. Человеком. Влиятельным человеком. Американская мечта и американская трагедия. Крах надежд в таких делах недопустим. Пускай прогоришь на бирже, пускай — ты отделаешься от тяжёлого бремени любыми усилиями. Выход всегда должен быть. Но бывают случаи, когда выхода нет. Выйдя и сев, встать не позволят.

При всём своём стремлении к реалистичности, Драйзер создаёт сцены. Читатель движется не планомерно, а шагами. Игра в детскую игру, когда бросив кубик, двигаешься на определённое число клеток и читаешь свои дальнейшие действия. Кубик за читателя бросает Драйзер. Остаётся только читать. Прочитав, двигаешься вперёд. Драйзер расписывает ситуации очень подробно. Сконцентрировавшись на одной проблеме — предстоит её полностью изучить, юлить не получится. Если главный герой ищет доктора, то он будет искать его долго. Если думает о том, какой подарок выбрать — он будет выбирать его ещё дольше. При этом шагов назад у Драйзера не предусмотрено. Читателю не позволят обернуться назад. Прошедшее в прошлом, концентрируйте внимание на конкретной ситуации, не заглядывая вперёд. Всё равно предугадать её будет невозможно.

Стоит откинуть от себя мысли о сравнении «Американской трагедии» с «Преступлением и наказанием». Русский классик был, конечно, силён, но он уступает в своём творчестве классику американскому. Загадочная русская душа просто глупо смотрится, тогда как американская душа страдает по настоящему. Реализм — конёк Драйзера. Чтение его книг не является способом обогатить познания в мире художественной литературы, в его книгах нет философии. Драйзер никогда не читает нотаций. Из его книг не сделаешь выводов. Человеческие судьбы предстают перед читателем во всём своём правдоподобии.

«Американская трагедия» — тонкая психологическая игра на нервах. На наших с вами нервах.

» Read more