Рубрика: Классика

Правитель от народа, он правит крепкою рукой, не знает сей правитель, не он владеет собственной страной. Нет власти, если Рима воины над ним, иной властитель даёт указы им. То не беда, когда рука чужая управляет, много хуже, свободе если угрожает. Быть противоречиям, спокойствию не быть, другой власть твою может захватить. Так и случается, не изменить того, горевать предстоит: правитель раньше, а теперь никто. Не в том причина, проблема поважнее есть, драматургам её из трагедии в трагедию несть. Имя ей — любовь, и вокруг строится сюжет, прочих затруднений серьёзных будто в мире нет.

Нумидский царь Сифакс на сцене, дочь правителей Карфагена Софонисба его жена. Чета правителей зрителю представлена — царская семья. В чём затруднение? А дело в том, что прежний властитель Нумидский был в Софонисбу влюблён. И быть браку, и править совместно, было бы всё то Риму лестно. Причём же тут Рим? Без Рима никак. Он определяет, кто друг ему, а кто враг. Коли враг, то смерть ты примешь, если друг — у недруга царство отнимешь. Есть ещё народ, которому противна власть Рима, не допустит он в правители сему государству верного сына. Да, трудная вводная дана. Но такая же трудная жизнь наша всегда.

Без интриг никуда, грозит стране с Римом война. Не бывать такому, чтобы царю принимать облик раба. Куда же податься, если сильный соперник тебе противостоит, он дерзости в свой адрес не простит. Подложные свидетельства, нужно внести распри в подлежащий краху дом, от внутренней грызни пусть разваливается он. Пусть всё благородно и нет побуждений изменить стране, всё будет представлено так, что нельзя поверить не.

Как же Софонисбе поступить? Власть Рима она не может допустить. Её же в измене подозревают, в неверном свете помыслы народу представляют. Остаться правительницей может, согласись с римским наместником в союз вступить. Случись такое, каким образом продолжать в новых условиях жить? Рим не допустит противленья, он всё равно получит своё, мир для него поделён на своё и ничьё. Значит ничьё следует брать, для того источник проблем нужно просто убрать.

Трагедия право. Чей же сюжет? Вольтер написал? Или всё-таки нет? Княжнин написал? Это его? Тогда скажем: браво. Хватает в пьесе всего. Есть и затруднения, понятны они. Долгие разговоры наполняют «Софонисбы» стихи. Зритель скучает, не видит развития он. В речах запутаться он обречён. Куда происходящее движется и есть ли ему конец? Погибнет правитель, пойдёт вдова под венец? Или оставит Рим претензии свои, приняв владение Нумидским царством за мечты? Зримо всё и предрешено, но трагедии разыграться дано. Итог тяжб за власть будет таков — не избежать никому римских оков.

Сопротивление положено. Но не будет сопротивления в пьесе. Крупная держава — ей быть первой среди прочих государств в весе. Как бы Рим не казался противным, он всё-таки Рим, считаться полагается прежде прочего именно с ним. Как скажет Рим, тому так бывать, не жене правителя Нумидского сему возражать. Она может рыдать, причитать и винить несправедливый рок, только не надо оправдания искать, если сделать ничего не смог. Жизнь не простая, в ней принципам места быть не должно, время для поиска правды, если и было, навечно прошло. Главное заботиться о подданных государства, забыв о себе. Благу везде найденным быть найдётся где.

Автор: Константин Трунин

» Читать далее

История России, кто бы знал, насыщена предательством, и мало там отваги, не добрых дел князья правившие поднимали во все времена стяги. Был Окаянный Ярополк, за прегрешенья гнить его костям, на веки вечные пример его поступков будет потомкам поколений дан. Сложить о том решил трагедию и русским прозванный Расин, ставший зятем Сумарокова, сам Яков Княжнин. Взял ли он «Андромахи» сюжет от французского драматурга или мыслью иной оказался полним, о том не станем задумываться, ибо кто чужое тогда брал, тот не был зрителем гоним.

Хронология событий значения не имеет, никакой автор за прошлым право на существование признавать не смеет. Случилось когда-то, вина в том ушедшей эпохи, не могут нынешние герои быть настолько же плохи. Наделить словами действующих лиц, пусть и не ведали они в подобных чертах: захочет автор, так вечно трезвый пойдёт на рогах. Но как принять то, чего не желаешь принять? Тогда лучше глаза закрыть, и более не открывать.

На сцене любовь — нет важнее чувства сего. Есть и предательство. Куда без него? Трагедия готова, о чём бы не была она, примет её зритель, драматургом перспективным она сложена. Отложены думы, сердце не бьётся, ожидает он, когда действие затянутое разовьётся. Но спешки нету, пятое действие уже на сцене, а зритель так и не внял выведенной автором в заглавие теме. Ярополк и Владимир? Кто кому из них бедою стал? Пусть занавес опускается, пока Княжнин лишнего не сказал.

За разговором действие потребно, ведь есть о чём актёрам сообщить. Но не их словами предстоит действующим лицам на сцене жить. За них определено, талант старайся приложить, в сообщённом автором нужно зрителя убедить. Поверит он, ибо так положено быть, постановку он не должен забыть. Прочее — детали. Ерунда — всё остальное. Прошлое не изменится, его всё равно не оставят в покое. Лишь каждый мнит былое на собственный лад, в том никто из умерших людей не виноват.

Взял бы Княжнин иной сюжет, примеров которому в истории нет. Но он обработать решил сложный эпизод, коварство из коего всегда боялся русский народ. Брат пошёл на брата, и брат другой пошёл на того брата войной, внеся разлад в Богом определённый ход вещей и судьбой. Быть чему и кому, отчего запутано всё оказалось, разобраться с тогда произошедшим не смог никто даже на самую малость. Покрыто мраком то прошлое, есть летопись — источник один. Ему верить нельзя, победитель решает, чем он будет полним.

Так и Княжнин. Он писал, как хотел. Есть надежда, воздействие оказать он не сумел. Ведь во все времена, что сейчас, что тогда, верят люди вымыслам писателей всегда. Всерьёз воспринимают вымысел за истину и с этим живут, других убеждая, лжи тем давая приют. Таков эффект, да чем летопись лучше художественного текста? Пусть каждый для себя решит, если то ему интересно. Не станем задаваться вопросами о былом, настоящей истины нет в источнике ни в одном.

А если принять за факт, как на историю русской земли кладётся античный сюжет, такому повествованию доверия не может быть: ему доверия нет. Развлечься, найти душе облегчение на два часа? Так жизнь пройдёт, и жизнь наша станет мифом сама. За то спасибо Княжнину, пробудившему мысли сии, не чужие они — такие мысли свои.

Автор: Константин Трунин

» Читать далее

Правителя на троне нет, то кто на троне будет вместо? Княжнин считал, что то зрителю будет интересно. Не «Меропы» ли Вольтера взошёл сюжет на теле русской земли? Или античной тематики не важно откуда берут начало следы? Вот Владисан — покойным считается он. Вот прочие бояре делят свободный трон. Так полагалось, ибо печенеги стоят у ворот, а войско в бой у славян лишь правитель ведёт. Ответственность взять и сместить наследника юного с права на царство? Тогда это будет принято всеми за подлость и коварство. Выбора нет, судьбой решено, Владисана чадо уступить стол княжеский должно.

Княжнин от создаваемых им коллизий в упоении, он бьёт челом и не щадит десницы в о том стихотворении. Создав условия для брани государственной внутри, тем показал претензии к Сумарокову свои. Уж понят должен быть урок, какого ждёт сюжета зритель, но Княжнин сам по себе творец и самому себе вредитель. В сей провокации сыскать ему скорее недовольный взгляд царицы, должной принять прилагаемое к трагедии предисловие подобием причиняющей боль спицы. К юному Александру Петровичу обратился Княжнин во стихе, желая достойным сыном расти в родившей для высшей должности его стране.

Мёртвый правитель при живом своём продолжении. Княжнину не откажешь в Павла Петровича унижении. Не стал тот Павел ещё царём, но правившая Екатерина понимала, говорил Яков о чём. В трагедии о Владисане князь славянский не умер, он во гробе лежит, и ожидает, кто против печенегов город вместо него защитит. Провокация зрима, благо корни её уходят во Франции и Италии пределы, на Руси в редкий момент подданные оказывались аналогично против власти строить козни смелы.

Согласно сюжета, ибо право на трон должно достаться, вельможе положено с женой Владисана браком сочетаться. И встаёт затруднение другого свойства, насколько готова княгиня пойти на сей шаг? Знает каждый русский, поступают в таких случаях супруги властителей как. Они скорее бросятся с башни, разбившись, но чести рода никогда не лишившись. У Княжнина иначе, не о тех славянах ведёт он речь, в мыслях княгиня допускает снова себя в супружеский наряд облечь. Строгий судья тут не нужен, не о том идёт разговор, не будет принято желание спасти град от печенегов за позор.

Испытав народ, дав пройти ему испытание, князь Владисан объявится, дабы наложить на виновных наказание. Прав он в поступках своих или нет, зритель всё равно не даст на то точный ответ. Тирана свергнуть предстоит почившему правителю града, найдя для того средство для слада. Он долго во гробе лежал, мыслью томим, не зная, как поступить с восставшим противником сим. И когда понял, что время пришло, заявил о себе, смяв тирана легко.

Каков сюжет! Княжнин был человеком храбрым, коль поделился повествованием столь ладным. Откуда он сие измыслил для почвы русской? Правдой отдающей сомнительной и тусклой. Нашли бы в граде достойного отразить вражеский набег, не терпеть же печенегов разорения в сей век. В чём-то развития событий не сошлись концы, не могли коварно поступать предков наших отцы. Да не стоит о том судить, всякое может с нами быть. Пусть решил Княжнин выставить радетеля за страну тираном, решившим завладеть коварно отчества станом, тут и не сошлись концы сюжета, потому нельзя дать мотивированного поступку его ответа.

На том завершается о Владисана смерти сказ, он не умирал, на троне снова сам себе указ.

Автор: Константин Трунин

» Читать далее

Ведь воевали русские в варяжском стане, о том рассказывают скандинавов саги сами, но нет о том свидетельств на Руси, не смотревшей дальше собственной земли. Есть редкие моменты, дающие представление о подобном былом, трагедия Княжнина «Росслав» именно о том. Темница представлена, заключённый внутри, годы в заточении он проводит свои. Некогда помогал воевать, за то пленён оказался, так со свободою он надолго расстался. И быть ему испытанным временем, силу воли ощущая, если бы его не любила девушка, мечты собою заполняя.

Сюжет понятен, трудно не понять, но как его событиями будет автор наполнять? Забыто разве, кто сочинял стихи? От Княжнина развитие происходящего скоро не жди. Есть пять действий — они подобны пяти затруднениям, в них и найдётся место автора сомнениям. Льются речи, более не льётся ничего, всё из-за умения Княжнина стихи сочинять очень легко. Пора бы задумать побег или взбудоражить эмоции действующих лиц, пусть падёт кто-нибудь перед кем-нибудь ниц. Пусть честь возобладает над разума делами, произносят пылкие тирады действующие лица устами, искры мечут глаза и пылают ланиты, лишь бы происходящие события не оказались от внимания зрителя скрыты.

Без любви никуда, в трагедии чувство сие быть должно, человека всегда беспокоит желание, любил бы его таким же образом кто. К Росславу чувством пылала княжна, угасшего рода потомок, шведских королей забытый всеми осколок. В её силах изыскать средство воина спасения для, правителя унии Швеции с Данией зля. Но не стоит любовь поднимать выше чести — любовь даёт нам право сугубо для мести. Росслав не примет тёплых чувств, он стоек в помыслах своих, не заявляя никому громко о них. Не раз столкнётся с любовью девушки к родному краю долг, на месте пленного всякий от печальной участи выбора затих и умолк.

Понимает Росслав, живым не выйти ему, пролития крови ожидает, то ясно уму. Правитель жаждет вершить право победителя над побеждённым, словно он и был специального для того рождённым. Знают все — ожидаемое свершится, сможет кровью убитого властитель напиться. Трагедии быть, ибо трагедия на сцене, да не бывать тому, сей сюжет подлежит измене. Зритель не того от Княжнина ожидал, дабы он достоинство России пред ним унижал. Воплощением мужества станет Росслав, всё ниспосланное на него достойно приняв. Всему сопротивление допустимо оказать, но как в любовь не впасть? Храбрейшему из храбрых на поле сих страстей не стыдно пасть.

Проявится важное, поскольку потребен успех, не внутренние противоречия разрывали действующих лиц всех. В том отличие сказания Княжнина от Сумарокова трагедий, в коих не столь прозорливым оказывался драмы русской XVIII века гений. Показано сопротивление власти чужой, в стане вражеском томится герой, он волей силён и не знать ему пораженья, не одолеют его чувства смятенья. А если задумает Росслав полюбить, значит того не дано врагу изменить. Так думал Княжнин, и потому сопротивлялся от Руси представитель, побеждённый и всё же отказавшийся покоряться воитель.

Самобытно? Пожалуй. Но где же подвох? Затаил зритель дыхание, не доносятся до сцены его выдох и вдох. Забыт Корнель, Расин забыт, Вольтер забытым стался, неужели Княжнин всех лучше драматургов заграничных оказался? Иль он заимствовал у них? У каждого взяв проникновенный стих? В плен варяжский попасть могли француз и итальянец, и любой прочий иностранец. Но попал представитель Руси, на том и делал Княжнин акценты свои.

Автор: Константин Трунин

» Читать далее

Везувий извергается — беда. Он предвещает смену власти! Во власти Тит, не знает он, какие ожидать ещё напасти. Пожар в столице или бунт созреет? Никто будущего в его окружении предсказать не смеет. Иная причина катастрофой грозит, должен был понимать то легко влюбчивый Тит. Обидеть женщину опасно, в её руках все власти нити, любые благодеяния жаждой мести окажутся смыты. Но коли справедлив, и правишь честно, разве мыслить о предательстве тебя уместно? О том Княжнин рассказал, пускай и со слов других, снова использовав для личного творчества иными написанный стих. Об этом писал Корнель, и Метастазио писал, у Моцарта схожий мотив оперой стал. Теперь очередь Княжнина, он подобрал к сюжету русские слова.

Недолог срок правления Тита, то правление никогда не будет забыто. Везувий в том повинен, накрывший пеплом города, восстанавливать Кампанию задача была не проста. Подготовку к бунту разве заметить в условиях таких? Или понять, кто предаст из друзей лучших твоих? Рим перед зрителем — это надо учесть. В Риме по малому поводу готовится месть. Против властителя или простого люда, никто не знает беду ждать откуда. Всё спокойно, проблемы уже решены, всем устранившим последствия извержения награды даны, теперь заметно станет, чего ранее Тит не понимал: увидит он в глазах друзей отблеска сжимаемый за спиной кинжал.

Правитель восседает шатко, медвяное вкушает сладко, он рад за окружение, ему почёт, а зритель понимает, что подданных гнетёт. Одна рабыня (ибо женщины — рабы, пока не случалось в Риме для них другой судьбы), обижена за поруганную честь, она надеялась по правую руку от Тита воссесть. Желала править, на свет императрицей она рождена, и править могла, но другой достанется римлян страна. Как то перенесть, разве терпению быть? Проще ядом обидевшего её императора напоить.

Кто в жизни понимает суть, тот вершит дела чужой рукой. Виновным будет не он, о кто-то другой. Так и с Титом, который не мог осознать, как на друзей обещание враждебно настроенных к нему сил станет влиять. Ударять не кинжалом положено и не яд подносить, женщине мстящей о том должно забыть. Не ей решать, какой кары обидчик достоин, решение примет оружием в её руках оказавшийся воин.

И вот оно — милосердие Тита. Должна быть казнена враждебная власти клика. Зритель понимает — император простит. Раскаявшимся грех будет забыт. Нет нужды мучить людей, если они пуще прежнего стали верней. Был в том от Княжнина императрице рефрен, спасшей его от грозивших казнью проблем. За десять лет до написания трагедии сей, Княжнин жизни мог лишиться своей. Но всё обошлось, слава царям: теперь это понимал и некогда оступившийся сам.

Пустые помыслы владели сценой на протяжении действий трёх, задуманный против Тита замысел оказался плох. Мести желало лицо одно, тогда как другим то не несло ничего. И не быть бунту, поскольку никто его не хотел, не найти мстительнице того, кто окажется для сего дела смел. Оставалось пленять красотою и нравом своим, говорить, что пошедший на императора будет ею любим. В таком ослеплении, иначе никак, действовал и действует по чуждому наущению всяк. Если задуматься, оценив гнев человека сполна, то увидишь, насколько история ошибками остаётся полна.

Удобный сюжет для оступившихся измыслил Княжнин, Тита вспомнил и его милосердие с ним. Торжество справедливости надо понять и оступившихся неизменно прощать. Не по уму своему творят беды они, пешками являются — зачинщиков прежде исполнителей старайся найти. Но и их прощай, если осознают проступок честолюбивый, Титу подобный правитель народом любимый.

Автор: Константин Трунин

» Читать далее

Во славу русского народа, и дабы слава процветала, то надо лучшее из лучшего присвоить для начала. Взять драматургов европейских, сюжет их популярных пьес, и показать, как их обходиться можно без. Вот, например, Дидона — Карфаген основавшая царица, первейшая из первых, троянцам беглым давшая кров львица. Она любить могла Энея, тем доли женской воплощая суть, поскольку не стерпев измены, отправиться решила в свой последний путь. В мучениях жестоких, длившихся мгновенье, она умерла, о том помнит спустя тысячелетия каждое молодое поколенье.

Не знал Княжнина двор императрицы, не ведал Сумароков о нём, но стоило «Дидоне» на сцене появиться, имя Якова вошло во всякий дом. Тем озарилось небо, поэзия преобразилась, публика наконец-то ладным слогом насладилась. И было в этом нечто, чего не просто нам принять, но о том не раз придётся после повторять. Ведь Яков не искал сюжетов сам, их он искал в успехах драматургов прочих, чьи пьесы переводил, порою в словах излишне точных. Но дабы прославленье отыскать, потребовалось ему своё создать.

Пред зрителем Дидона. Троянцев ласково принимает она, не понимая, какая ждёт её судьба. В пяти действиях о том будет рассказ, своего рода античных мифов пересказ. Не требовалось нового, ведь той истории известен нам сюжет, не стоит вносить в него изменения спустя множество прошедших лет. Чем заполнить происходящее? Княжнин разумно рассудил, он действующих лиц памятью о потерях наградил. Ежели о чём и заходила речь, то об утраченной Трое и о горечи будущих дней, не знали троянцы куда двигаться им, не знал то ведший троянцев Эней.

Чем разбавить действие, к чему приковать внимание? Разумеется, к необходимости проявлять к богам почитание. Какой правитель не увидит в том отношении уважение самого себя, божественным промыслом посаженого на трон править странами царя? Нужные струны задел Яков Княжнин, посему успех и следовал после повсюду за ним. Поставив «Дидону», он добился положенного ему внимания, зятем Сумарокова вскоре став, оценившего молодого таланта прилежное старание.

Как же быть? Как относиться к первому произведению поэта? Ежели чувство царское было его словами так сильно задето. Увидела публика, куда шли герои со сцены, на смерть шли они: шли на смерть во славу Мельпомены. И шли умирать, коли положено им было смерть принять, не вольны они смерть свою оказывались выбирать. Кто соглашался, тот принимал положенный рок, оканчивая созерцание жизни в положенный тому срок. А кто не желал, тот уходил со сцены или устранялся сам, уже тем становясь приятным богам. Впрочем, жизнь человека всегда в чужих руках: не он принимает радость, не его постигает крах.

В беседах пройдёт «Дидона» пред взором, растворившись в сознанье. Не поймёт зритель, в какое сия трагедия дана назиданье. Античный сюжет оказался приятен, ибо в те времена внимание обращали вглубь времён, откуда любой сюжет мог был быть всегда извлечён. Не о проблемах дня говорилось в трагедиях, не дошёл до того европейский зритель ещё, не дошёл и российский, не понимавший пока в драматургии ничего. Тем легче оказывалось Княжнину творить, потому его имя нам помнить, ведь нельзя такое имя забыть.

Да забыт Княжнин, померкла слава его. Впрочем, классиков XVIII века мало помнит кто. Нужно восполнять сей пробел, и восполнен будет он, Яков Княжнин снова украсит своими стихами литературный небосклон.

Автор: Константин Трунин

» Читать далее

Деньги не правят человеческими чувствами. Они позволяют диктовать условия, но и только. Поэтому никто не любит лихоимцев, видя в них проявление низменных помыслов. Пока будет жить человек, он всегда будет брать в долг под процент, продолжая ненавидеть кредиторов. А как обстояло с этим дело в середине XVIII века? Александр Сумароков предложил собственный пример, укладывающийся в представление о ростовщиках, как о жадных и бесчеловечных созданиях.

Главный герой — Дорант — влюбился в девушку на маскараде и решил связать с ней судьбу. Когда же он её нашёл, то понял, что она является племянницей лихоимца Кащея. Как ему теперь быть? Кащей требует возместить весь долг, не принимая возражений. На том же настаивает девушка, обещая тогда выйти за Доранта замуж. Зрителю необходимо понять — не игра ли разворачивается перед его глазами? Девушка может быть сама должна лихоимцу, рассчитываясь с ним благодаря повышению должной быть возвращённой молодыми людьми суммы. А может она на самом деле любит главного героя, тем стремясь поскорее избавиться от ставшего противным дяди?

Со сцены на зрителя смотрит циничное существо, не зря названное Сумароковым Кащеем. Скупец чахнет над златом, налагая дополнительный процент, если долг возвращается мелкой монетой или из металла малой стоимости. С таким просто не рассчитаешься, оставаясь в вечном обязательстве. Сам лихоимец стар, ему пора думать о покое, но душа не позволяет изменить привычкам. Да и наследников у него нет: все давно открестились, если вообще имели место быть.

Непонятно, откуда Сумароков измыслил подобного злодея. На Руси денежные отношения населения строго регулировались Русской Правдой. Сомнительно, чтобы XVIII век в этом плане сильно отличался. Не исключено, что могут существовать особые условия, когда у людей совсем уж безвыходное положение, тогда для них и открывают объятья лихоимцы, вроде предложенного Александром. А может Сумароков всего лишь старался смешно выставить скупых людей?

Кащей истинно скупой. Он жалеет денег на слуг, обряжая их в тряпьё. Сами слуги говорят: лучше бы им удавиться, нежели такому служить. А ведь служат, каждый имея некогда заработанный долг, отчего приходится теперь отрабатывать сумму и спешно бежать, дабы более никогда с Кащеем не встречаться. Исключением кажется племянница лихоимца, излишне вольно себя ведущая с дядей. Снова у зрителя возникают подозрения. Далеко ли яблоко от яблони падает?

Дорант доверчив. Некогда он поверил Кащею, теперь верит понравившейся ему девушке. Ситуация у него безвыходная, поскольку против любовного чувства нельзя возвести стену, отказавшись от объекта почитания. Неужели ему предстоит совершить ещё одну ошибку, потеряв всё, так и не обретя желаемого? Сего не должно случиться: уверен зритель. Не могут злодеи у Сумарокова торжествовать.

Как же воззвать к совести лихоимца? Чем задеть чувства и дать почувствовать никчёмность? И поймёт ли он, потеряв уважение абсолютно всех, насколько он заблуждается в творимых им бесчинствах? Где внутри каждый лихоимец боится оказаться наедине с собой, окружённый ополчившимся против него миром. Он может найти единомышленников, но каждый из них станет пожирать другого. До того момента Сумароков повествование не доведёт, разбив Кащею сердце непосредственно при участии Доранта.

Без ничего в мир приходим, без ничего из мира уходим. Оставляем по себе добрую или недобрую память, столь же скоротечную, как сама жизнь. О человеке будут помнить, только не о заслугах его, а по словам чьим-то. И пусть те слова будут восторженными. Лихоимцам же обеспечена худая слава. В том урок от Сумарокова. Правда мельчали ростовщики, но зато опутали сетями долга едва ли не каждого жителя планеты, в том числе и самих себя.

Автор: Константин Трунин

» Читать далее

Любить нужно так, чтобы не было смешно и не было обидно. Ведь как получается: уважительно относишься к России, думаешь о ней хорошо, а она поворачивается к тебе спиной и отказывается тебя всерьёз воспринимать. Понять бы ещё загадочность населяющих её людей. Вроде добрые и готовые помочь в общем, но в деталях с удовольствием оберут и ничего не оставят, разведя руками, виня во всём обстоятельства. Есть над чем посмеяться и отчего взгрустнуть.

Главный герой произведения Лескова — личность неординарная. Родился он в Италии, где лечился его отец. При этом он является русским, хотя с Россией его изначально ничего не связывало, кроме родителей, симпатий к бывшей родной стране не испытывавших. Вскоре отец умер, тем положив начало странствиям главного героя, должного пройти путь от радужного восторга до психической нестабильности. Доброе отношение к России он впитал от матери, тогда как от неё же познал первый негатив. Идеалы обязательно рушатся при соприкосновении с действительностью, поэтому неудивительно видеть, как благое отношение удостаивается сомнения, стоило столкнуться с первой неприятностью на пути возвращения к родным пенатам.

Это было бы смешно, было бы смешно это. Но за парадоксом желания понять действительность России, главный герой повествования сталкивается с повседневными затруднениями, которых быть не должно. Даже его обучение — подтверждение образовательной и политической систем, возводящих на Олимп бездарей, сбрасывая в ущелье талантливых. Сперва смешно видеть проявление тугого ума одного из действующих лиц, но грустно, когда видишь, что за плохие результаты его не отчисляют, выгоняя более успешных учеников, и каким образом складывается дальнейшее существование обладателя тугого ума, становящегося важным человеком, имеющим право диктовать волю, а прежде отчисленный перспективный человек оказывается среди невостребованных страной людей.

Бед в России много. Одна из них — высокая смертность. И почему же человек обречён рано умереть? Есть три причины: бедность, голод и холод. Прочие причины — их порождение. Если искоренить основу, то наступит долгожданное исцеление российской нации. Как оказалось — слова Лескова не сбылись ни при нём, ни позднее, и сомнительно надеяться, словно кто-то всерьёз возьмётся искоренять бедность, голод и холод, не стремясь на том прежде набить карман. Где тут смеяться? Видимо в том месте, где пять минут смеха заменяют стакан сметаны.

Конечно, главный герой произведения Лескова наивен. Он доверяет, не считая нужным задумываться. Потом он будет переживать, но по ходу действия ему предстоит продолжать сталкиваться с малопонятными ему элементами обыденности. Одним из них является якобы добрый наставник, чья цель — забота о собственной нужде. Создавая вид убогого и глупого человека, он тем вводит окружающих в заблуждение, пользуясь извлекаемой выгодой. Ему необходимо представлять добропорядочных людей под видом злодеев, имеющих мысли против действующей власти. Вроде бы сей человек смешон, только за клоунадой скрывается циник, готовый сослать в Сибирь родную мать, если то даст ему право надеяться на повышение по службе.

Лесков не замечает, как рассказываемое им переходит в абсурд. Может быть он не приукрасил действительность, раскрыв правду о России без замалчивания важных фактов. Смеяться уже не получается, поскольку больно наблюдать за деградацией общества. Стоит предположить, что реакция для распада империи началась задолго до того, как о ней хотелось бы думать. А может и не было ничего подобного, Лесков приукрасил своё настоящее, желая тем развеселить современников. Впрочем, лёгким отношением к жизни Николай раньше не делился, посему следует задуматься. Ведь так и окажется, что Россия шла не туда.

Автор: Константин Трунин

» Читать далее

Проблемы современности не решаются заглядыванием в будущее, нужно смотреть в прошлое. Лесков теперь понял, куда следует обратить взор. Он представил читателю село Плодомасово в трёх очерках: «Боярин Никита Юрьевич», «Боярыня Марфа Андреевна» и «Плодомасовские карлики». Общего между ними мало, преобладает только идея зависимости человека от окружающих его обстоятельств.

Некогда в сельской местности случилась история с «Боярином Никитой Юрьевичем». Обязан он был служить в армии, долгое проведя время в её рядах, покуда не опостылело ему с турками воевать, и не захотелось семью завести. Сбежал он со службы, али откупился, то в сюжете обязательно проявится. Важнее другое — какие порядки взялся наводить боярин по прибытии. Повёл он себя, как все персонажи русской литературы, с турками некогда воевавшие. Пришёл Никита Юрьевич домой и девушку себе определил, взяв её в дом, никого о том не спрашивая, особенно родителей будущей жены своей. К чему это могло привести? Бунтовщику наказание по бунту его. Так бы оно и оказалось, не вмешайся в повествование украденная невеста.

Версия Лескова примечательна отражением нрава Никиты Юрьевича. Тому всюду вода. Не дадут ему девушку, так он опозорит её, отдав поруганную. Знал бы боярин заранее, какой русские женщины нрав имеют. Не он украл, его похитили, о том не спросив. Да он ведь крал. И что с того? Не ему было решать, какой судьбы он достоин, ибо никак иначе случившаяся с ним история произойти не могла.

Очерк «Боярыня Марфа Андреевна» продолжает повествование. Никита Юрьевич умёт и оставит молодую вдову с малолетним сыном на руках. Пройдёт время, чадо повзрослеет и окажется в армии, а мать его продолжит жить в ожидании возвращения. А когда сын вернётся, повторится былое — сам себе невесту выберет. Снова крика будет немерено, опечалится от выбора Марфа Андреевна.

Где повторение сыновнего бунта, там зреет недовольство народное. Русские люди не любят долго терпеть несправедливое к ним отношение, непременно идя на противление власти, беды государю тем изложить желая. И случилось так, что весть пронесут через Плодомасово, гибель каждому помещику неся, сугубо грабежа имущества ради. Расскажет о том Лесков обязательно, сделав главной темой второго очерка.

Не молодцы добрые Пугачёва поддерживали. Не жизни лучшей они желали. Грабить им хотелось, чего не стеснялись, чужое себе присваивая. Требовалось показать, какими стойкими помещики были, насколько верны государю и за им от предков доставшее постоять готовы. Развернётся для читателя противостояние, выраженное в молчаливом приятии неизбежного, должного благом разрешиться. Кто силён, тот выстоит, а кто не готов к борьбе, тому смерть на роду написана. Выстоит ли Марфа Андреевна? Нельзя ей погибать, ибо неправильным то окажется решением.

Будет ли жизнь после бунта народного? Как не быть… Дети привыкли восставать на родителя, слуги — на господина. Как бы не складывалась действительность, торжество разума — вопрос времени. Не своим умом, так чужим придётся пользоваться. Пока же о России слов таких не скажешь — хватает разума адекватно оценивать потребности и соотносить с возможностями, дабы не во вред.

Очерк «Плодомасовские карлики» завершает цикл рассказов о селе Плодомасове. Нет в нём прежней историчности. Есть любопытный факт, повествующий о некоем карлике, забавном шутливостью. Любили императоры российские юродивых и их подобия при себе держать, потому оный представитель сей братии очень был по душе всем, кому с ним видеться приходилось. Пользы то от карлика — веселье, иного от него ждать не приходилось. Не в обиду потомкам, сугубо по фактическому к ним прежнему отношению.

Был плодомасовский карлик меньше всех в стране, за исключением карлицы, ростом на палец ниже. Лесков поведал читателю про их непростые взаимоотношения, крепко связанные с волею барынь, ими владевших. И как бы не жили они, всё равно померли давно уже, поэтому и сказ о них — дело временное, событие в Лету канувшее.

Автор: Константин Трунин

» Читать далее

Не были оторванными от большой земли те, о ком взялся написать Лесков. Они островитяне, но особого рода — они живут на Васильевском острове. Не всякий знает, где он находится. Поэтому нужно сразу внести ясность — это неотъемлемая часть столицы Российской Империи, города Санктпетербурга (имевшего тогда именно такое слитное написание). Лесков населил его людьми, всегда жившими и продолжающими жить на данном острове, не желая с него переезжать, не испытывая для того надобности. Им остаётся устраивать свой досуг, о чём и рассказал Николай на страницах романа, разбавив собственную скуку и скуку островитян.

Рассказчик наблюдает за одним семейством, периодически приезжая для обновления впечатлений. Каждый приезд становится важным событием, позволяющим написать о случившихся за время отсутствия переменах, а заодно и напомнит читателю, каким образом нужно коротать дни, дабы суметь прожить в гнетущей атмосфере однообразия.

Представленное на станицах семейство занимается производством зонтиков. Для столицы сей труд является актуальным, поэтому закат делу не должен грозить. Обязательно найдутся преемники, способные подхватить столь полезное занятие. Не обойдётся без конфликта поколений, когда молодым будет противно ремесло предков, как и населяемые ими места. Рутинный труд убивает стремление жить, сводя обыденность к постепенному умиранию. Сие понимает автор, действующие лица и вся Россия, вошедшая в диссонанс с творчеством Лескова.

Вниманию читателя предлагается девочка. Мечтательная натура, предпочитающая знакомство с книгами прочим занятиям. Николай отмечает её впечатлительность, отчего родственникам приходилось уберегать девочку от эмоциональных потрясений. Понятно, чтобы испытать шок, нужно увидеть необычное. А что может случиться на острове, где ранее ничего не происходило? Может на её мировосприятие повлияет рассказчик? Не зря ведь Лесков взялся открывать людям глаза на тщетность человеческого бытия. Пусть произойдёт нечто… Разве жизнь людей из-за этого станет заканчиваться иначе?

За чем же предстоит наблюдать читателю? Он станет свидетелем серых будней, заполненных танцами, разговорами ради разговоров и разгадыванием ни к чему не обязывающих ситуационных задач. Допустим, чем будут заниматься действующие лица романа, если они окажутся на необитаемом острове? Ответ не имеет значения, но его можно найти на страницах.

Тот ли Лесков перед читателем? Может в его творчестве обозначился кризис? Он подпал под отрицание его литературных работ в России. Занимаемая Николаем позиция вела к упадку. Появилась необходимость переключиться и искать другие сюжеты. Создание напряжения в обществе никому не требовалось. Страна и без того шла по пути перелома представлений о действительности. И в такой обстановке говорить, будто всему один конец, что изменений в человеческом сознании всё равно не произошло: означало давить на болевую точку. Лескову следовало задуматься, чего он ещё не осознал.

Скука окружает действующих лиц. Когда так происходит, люди стремятся к новизне. Даже при благоприятном течении жизни, неизменно находятся желающие внести свежую струю мыслей, чем приводят к негативному восприятию большей части населения. Так поступал сам Лесков, тем же занимается в романе «Островитяне» представляемый Николаем рассказчик.

Требуется ли понимать происходящее на страницах романа? Нет. Жизнь идёт положенным чередом, она подвергается воздействию извне, сопротивляясь, либо подпадая под его влияния. Существенного не случится, ибо не бывает такого, чтобы нечто происходило без длительной подготовки к оному. Обществу требуется созреть, после уже принимая неизбежное. Островитяне ещё не были готовы менять жизненный уклад, связь с большой землёй для них налажена не так давно. Даже в центре есть места, оторванные от общего ритма действительности. Но и туда проникнут желающие изменить сложившийся уклад.

Автор: Константин Трунин

» Читать далее