trounin.ru

Читатель понимает пагубность Гонкуровской премии на примере Анри Беро. Имея в активе успешное произведение, каким стал «Лунный яд», писатель получает престижную награду за другой художественный труд, примечательный лишь тем, что он был написан в год, за который и была вручена премия. То есть как это следует понимать? Неважно, каким был прежний литературный путь — он будто перестаёт иметь значение. И в итоге награда находит обладателя, фиксируя в качестве лучшего из им написанного — просто им написанное в конкретный период времени. При этом становится неважным, какие книги будут написаны впоследствии. А в случае Беро, учитывая его дальнейшую судьбу, читатель волен думать разное, если знает о том, что Анри был приговорён к смертной казни в 1945 году за сотрудничество с немцами.

Пока же нужно остановить внимание на книге «Мучение тучных», исторически теперь считаемую за лучшую книгу на французском языке, впервые изданную в 1922 году. Главный герой — тучный человек. Таким он стал не в силу праздности, с его слов — уже таким родившись. Что бы он не делал — похудеть не получалось. Хуже стало, когда влюбился. Начались самоистязания в виде диет. Но все попытки сбросить вес оказывались безрезультатными. Это стало вводной для знакомства с произведением. Беро не думал описывать лишь страдания от избытка массы. В основу был положен сюжет о женщине, чья жизнь с мужем считалась ею за неудачную. Именно в неё влюбится главный герой. Затем последует кругосветное путешествие. Муж преследует убегающую жену, главный герой страдает от влюблённости и ожирения, а читатель внимает скатыванию повествования в полнейший сумбур.

Есть ли желание читать, как муж преследует жену? Акцент в происходящем прежде всего на толстяке. Пусть события стремительно развиваются, сменяясь очередным эпизодом путешествия и погони, главный герой наблюдает за несправедливостью мира. Ему кажется — везде он является объектом внимания. Так и считает — каждый смотрит на него, показывает в его сторону, смеётся и осуждает. При этом читатель понимает, страдания в самой малой части оправданы, тогда как в значительном количестве случаев никто не интересовался особенностями комплекции главного героя, вовсе их не замечая, поскольку и не думали на него смотреть.

Как тогда воспринимать описываемое автором? Тема им затронута актуальная. Даже можно сказать — важная тема на все времена. Людям с лишним весом тяжело жить при любых обстоятельствах, какими бы их не понимали в обществе. Это физиологически тяжело для организма, неприспособленного к такому количеству лишнего веса. Но если, как в случае с главным героем, он лишён способности повлиять на с ним происходящее, осуждения со стороны окружающих к нему быть не должно. Беро даже позволил ему обрести любовь. Другое дело, затеянная на страницах авантюра в виде кругосветного путешествия. Значит, иным образом Анри не мог раскрыть для читателя тему. Требовалось вывести главного героя из привычной ему обстановки, сконцентрировать на нём внимание в разных уголках мира. Иначе словно читатель не поймёт, что мучение тучных везде одинаково.

Как думает читатель, насколько оправдано вручение Гонкуровской премии за такое произведение? И как следует относиться к выбранному принципу награждения писателей? От ответа на эти вопросы суть всё равно не изменится. Просто нужно понять, насколько вручение премии должно побуждать к чтению самих награждённых произведений. Или лучше запоминать писателей, чей вклад во французскую литературу оценили, приписав в качестве основания какую-либо из их работ?

Автор: Константин Трунин

» Read more

Иногда у писателей возникает желание писать о современных для них днях. Что может быть притягательнее, нежели измыслить персонажей, ведя их по страницам вслед за происходящим вокруг. Так должно быть представлял Алексей Кожевников, задумав написать о Хакасии. Он знал — на рубежах Советского Союза зреет тяжёлая военная обстановка. На западе сталкиваются интересы европейцев и Третьего рейха, на востоке — азиатов и Японской империи. Могло показаться, именно в пределах центра Евразии возможно найти малое умиротворение. Поэтому в 1940 году начинается мерное повествование о буднях жителей Хакасии, где мирно пасут скот. Вскоре начинается война, но Кожевников продолжает повествовать в прежней манере, разве только подстраивая жизнь действующих лиц под изменяющиеся обстоятельства.

Какова манера повествования у Алексея? Читатель видит неспешное развитие происходящего. Учитывая время написания произведения, растянувшееся практически на десятилетие, не предполагается стремительно развивающихся событий. Не нужно искать и ладного построения повествовательных линий. Надо полагать, писал Кожевников через большие затруднения, изредка возвращаясь к продолжению надолго оставляемой им работы. А может Алексей стремился глубже вникнуть в особенности быта в Хакасии, стремясь излагать с натуры. Об этом тяжело судить, толком ничего не зная о жизни писателя. Будем думать, Кожевников брал за основу чьи-то истории, дошедшие до него напрямую или посредством других очевидцев, затем перекладывая в виде художественно обработанного текста.

Что читатель сможет выделить из всего массива содержания? Пастораль хакасских земель — самое основное. Выделит и особенности жизни действующих лиц, должных превозмочь обстоятельства. Среди прочих персонажей произведения есть девушка, желающая выучиться на агронома. Ей осталось обучаться ровно один год. Сможет ли она осуществить свою мечту, добившись права пройти курс обучения до конца? Кожевников думает — у девушки всё обязательно получится. Да и не гадал Алексей, в чьих силах было после вернуться к оставленным пропускам в повествовании, чтобы уже после войны внести коррективы, красками расписав несбывшиеся опасения. Посчитал писатель за нужное сообщить и о борьбе юных девушек со старыми порядками. Проще говоря, негоже снимать плоды с яблони, которая зацвела.

Когда хотелось писать, не имея при этом мыслей о должном далее происходить, Кожевников переписывал своими словами события прошлого. Читатель должен был узнать, почему в Хакасии так сильно преобладает скотоводство, при полностью отсутствующей промышленности. Причина очевидна — в своё время монголы прошлись огнём и мечом, всё обратив в пыль. Читатель волен поверить, либо задуматься, приняв стойкость местных жителей, оказавших сопротивление. Ведь прекрасно известно, насколько монголы жестоко обращались с теми, кто не соглашался без сопротивления принять их власть над собой. Только зачем читателю думать далее предлагаемого Кожевниковым? Всё-таки важнее видеть будни Хакасии на протяжении сороковых годов, нежели суметь понять её через имевшее место быть в прошлом.

Не смог обойти вниманием Алексей и фактически важное для каждого жителя Советского Союза — рассказ о посещении Шушенского, куда ссылали Ленина. Читатель думал увидеть долгое и продолжительное изложение, с не менее долгими отступлениями и с описанием сохранившихся фрагментов былого. Только Кожевников предпочёл ограничиться скупым изложением обстоятельств. Почему? Остаётся предполагать — требовалось поступить именно так, либо таким образом заставили поступить, учитывая к 1949 году важность личности прежде всего Сталина.

Читатель может подумать, о чём мог продолжить писать Кожевников далее. Разве не интереснее понять происходившее в Хакасии уже в пятидесятых годах? Впрочем, не всякий сможет читать столь вязкое полотно, какое предложил для внимания Алексей.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Знакомясь с произведением Мирзы Ибрагимова, читатель обязательно задумается, как бы славно творил поэзию Низами, доведись ему жить в предвоенные времена XX века. О как бы он уповал на большевиков, должных принести бедному народу Ирана избавление от страданий. Ведь только при большевиках возможно торжество справедливости. Это не бесплотные надежды на должного обрести разум очередного шаха, и не воцарение почти мифического Акбара. Иначе почему власть имущие так боялись прихода большевиков? Боялись в той же мере проникновения социалистических идей. Чтобы не допустить этого, приходилось принимать помощь от британцев и американцев. Пусть они разоряли экономику страны, ничего не давая за то взамен, лишь бы получалось и далее управлять государством. Но начинает Мирза повествование с ожидания грядущего, напоминая строки из «Матери» Горького: «Наступит день, когда рабочие всех стран поднимут головы и твёрдо скажут — довольно!».

Ибрагимов показывает бедные слои населения. Они действительно живут без надежды. Пусть ничего не менялось на протяжении тысячелетий, важен текущий момент. Читатель видит сохраняющиеся религиозные предрассудки. Очень просто было обмануть крестьян. Достаточно заставить поклясться на Коране, пригрозив крестьянским рукам отсохнуть, если данное человеком слово не будет исполнено. Бедные люди в это верили, безропотно выполняя от них требуемое. У большевиков религии нет: напомнит читателю Мирза. В Иране с давних лет мужчина спокойно чинил насилие над женщинами. Муж мог спокойно ударить жену, не встречая сопротивления. У большевиков женщина равна мужчине: напоминает Ибрагимов. Человек в Иране голодает из-за невозможности заработать на пропитание. Работы нет, или необходимо трудиться за гроши. У большевиков все обеспечены возможностью работать, получая достойную оплату своего труда: таковы слова Мирзы Ибрагимова.

Быть большевиком в Иране опасно. Не менее опасно говорить о своих симпатиях. Столь же тяжело придётся тем, кто приехал из Советского Союза. Человека начинают жестоко допрашивать, после ссылая на жительство в пустынные области. И там приходится видеть стародавний уклад Ирана, когда люди настолько нищие, отчего не могут позволить дать детям образование и получить медицинскую помощь. Как думает читатель, если человека укусит за ногу змея, на какую помощь пострадавший может рассчитывать? Он попросит отвести его к мяснику, и тот отрубит ему ногу. Только таким образом человек сможет спастись от смерти.

Хронология событий подводит читателя к началу Второй Мировой войны. До того читатель успевает это понять, когда Ибрагимов упоминает пакт о ненападении между СССР и Третьим рейхом. Мирза вводит читателя в покои шаха, где вместе с британцами и американцами обсуждались планы по противлению роста влияния большевизма. А после читателю показывается надежда бедняков, истинно верующих, как с приходом большевиков жизнь в Иране наладится. Верили хотя бы на основе рассказов о построенном в Советском Союзе обществе. Особенно наглядными чаяния становятся с началом войны, когда на фабриках рабочих начали заставлять работать по двенадцать часов, в ином случае угрожая закрытием предприятия. Рабочему приходилось терпеть, дабы продолжать иметь заработок, храня надежду на приход большевиков.

Ожидание не окажется напрасным. Советские войска войдут в Иран, шах сбежит, народ начнёт торжествовать. Мирза Ибрагимов показывает это именно так. С такой ли целью армия Советского Союза вступила в пределы Ирана? Считается, только для сдерживания возможных порывов со стороны Турции. Насколько тогда Ибрагимов может быть прав? И знал ли он реалии происходившего в Иране? Надо полагать — в общих чертах.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Как хорошо, когда мир вокруг соответствует ожиданиям от него благости. Неважно, каким образом люди жили на самом деле. Теперь, спустя годы, кому о том сметь рассуждать? Перед глазами исторический документ от очевидца, пусть и не совсем признаваемый самими туркменами за истинный. Но тут уже ничего не изменишь. Если и существует другая точка зрения, она будет выражена через порицание периода нахождения Сталина у власти. Однако, всё это читатель понимает, если ему довелось читать ранее написанный Кербабаевым роман «Решающий шаг». Там Берды негативно отзывался о царизме, при этом отмечая все положительные приобретения для Туркменистана. Теперь неважно, сколько было дано туркменам при советской власти, она неизменно окажется плохой. Что-то есть такое в людях, считающих обязательным видеть в прошлом плохое, превознося настоящее. Только они забывают — они столь же сойдут за плохих для своих собственных потомков. Пока же нужно отложить разговоры в сторону, посмотрев, каким всё замечательным было в 1949 году — во время написания повести «Айсолтан из страны белого золота».

Страна белого золота — это Туркменистан. Белое золото — хлопок. При этом Туркменистан был лишь на втором месте по его выращиванию. Но чем славились туркмены, так это подходом. Кербабаев считал, самый чистый хлопок получается именно в Туркменистане. И выращивается он с куда большей заботой. Например, один из главных героев повествования — парень Бегенч — берётся думать о способах добычи воды для полива, поскольку не каждый колхоз согласится поделиться, скорее уберегая для себя на случай недостатка влаги. Другая героиня повествования — непосредственно Айсолтан — герой социалистического труда по собиранию хлопка. Бегенч и Айсолтан делают основное, после передавая эстафету по работе далее. Прочее не столь уж важно для читателя. Но важен ли хлопок?

Что в советских произведениях такого плана обычно — думы действующих лиц о производственных процессах. В их головах нет ничего, кроме мыслей о работе. Всё их существование заточено под осуществление трудовой деятельности. Каждый человек — словно механизм, должный подчинить жизнь нуждам государства. Вернее сказать, нуждам определённого ремесла, которым они должны ответственно заниматься. О личной жизни им думать не приходится. Но художественное произведение требует присутствия хотя бы каких-то отношений, кроме складывающихся в условиях трудового коллектива. Потому Айсолтан и Бегенч с затруднением смогут найти дорогу к проявлению взаимных чувств. Им просто некогда думать о любви. А если любовь всё-таки случится, как они будут жить далее? Продолжи Кербабаев повествование, пришлось бы находить полагающиеся для того слова. Только вот всё должно быть прекрасным на страницах: и забота о хлопке, и взаимные отношения людей. А как же туркменские традиции? О них Берды словно забыл.

В качестве заключения Айсолтан будет отправлена в Москву на конференцию. Там везде и постоянно чествуют Сталина. После вернётся в Туркменистан — и снова везде и постоянно чествуют Сталина. Случится ли сойтись с Бегенчем? Должна быть свадьба. За кого будет первый тост? За товарища Сталина. Читателю остаётся думать — насколько хорошо в те времена жили, если народы скрепляла вера, помогающая существовать без ложных домыслов и предрассудков касательно национальной идентичности. Впрочем, если труды Кербабаева самими туркменами теперь подвергаются сомнению, нужно думать — в действительности было иначе. Но что именно отличалось от имевшего место быть? Может на момент повествования было именно так. Правда Берды уже показал прежде отношение к царизму, значит и последующие поколения найдут, чем низвести значение происходившего в прошлом.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Читатель может гадать, какую фору мог подразумевать Киплинг. Что такого даёт жизнь, нечто оставляя за собой? Или нечто сокрыто в «Предисловии» к сборнику? Написанное в 1891 году, как и нижеупомянутые рассказы, оно предоставляло для читателя единственную мысль — самые лучшие истории не рассказываются по вполне очевидным причинам. С этим трудно не согласиться. Каждый человек желает о чём-то сообщить, но ограничен ввиду невозможности опорочить себя, либо кого-то другого. Просто не обо всём следует рассказывать! А если чему и суждено стать известным, о том нужно сообщить. Например, Киплинг решил поведать о следующем.

Рассказ «Возвращение Имрея» — небольшого размера детективная история. Многие слышали, как Имрей собирался уехать в Европу. Однажды его не нашли. Вероятно, действительно уехал. Но так ли это? Случай заставил искать между крышей и потолком его дома. И там обнаружили Имрея с перерезанным горлом. Кто убил? Преступника найдут быстро. Редьярд вновь напомнил об индийских предрассудках. Окажется, Имрей погладил по голове мальчика и похвалил. Через четыре для мальчик умер. Для отца ребёнка стало ясно — Имрей сглазил сына. На этом речь про предрассудки не закончится. Киплинг доведёт финал повествования до страшного окончания, поскольку не все индийцы готовы стерпеть прилюдный позор, осознанно способные принести себя в жертву обстоятельствам.

После Киплинг вспомнил про человека, чьим именем назвал рассказ «Намгей Дула». Недалеко от Симлы имелось крохотное королевство размером в четыре мили, среди подданных которого был Намгей Дула. По внешности — пришлый человек. Он всегда и во всём помогал, никогда не прислуживая. Никто не мог заставить его платить налоги. Далее был сложен рассказ «Бертран и Бими», которому лучше бы подошло название «Ревность орангутанга». Читатель должен был представить, как обезьяна ревнует хозяина к жене. И когда хозяину посоветовали убить обезьяну, он отказывался. Что же произошло? Орангутанг убил жену хозяина, а когда хозяин решил убить уже его, стал сопротивляться. Окончание повествования вновь омрачено смертью всех — как хозяина, так и орангутанга.

Меньше драматизма в рассказе «Финансы богов» — монахи поведали ребёнку сказание о Шиве. Столько же драматизма в рассказе «Проповедь Амира». Речь об эмире Афганистана, прожившего насыщенную жизнь, теперь взявшись осудить вора. Было сказано, как бы не приходилось эмиру прежде побираться, он старался найти даже самую презренную работу, никогда не помышляя о воровстве. Немного иначе осмыслялся рассказ «Мятеж бродяг». Тут Киплинг говорил уже про ирландцев, служивших в британской армии, теперь решивших поднять восстание.

Но настоящее золото сборника — рассказ «Моти-Гадж, мятежник». Редьярд решил сообщить читателю о необычном слоне. Киплинг сказал — это лучший слон в округе при самом худшем погонщике. Кто же был погонщиком? Жалкий пропойца, прожигавший своё существование. К слону он относился в меру грубо, периодически охаживал, после уваживая, поднося алкоголь. Сумев отпроситься, погонщик обещал слону вернуться через десять дней. Вполне очевидно, вернулся он далеко не через обещанное время. Читатель был готов увидеть притеснение слона новым погонщиком. Только вот слон никому другому не позволял на себя поднять руку, в том числе давал понять об остроте бивней прочим слонам, кого на него думали натравить. Может тогда слона не кормить? В ответ слон находил способы, делая существование других невыносимым. На такого слона каждый хотел бы взглянуть, настолько Киплинг описал его горькую и счастливую судьбу, умело сведя всё это воедино.

Завершает сборник стихотворение «Отёсан камень», датой написания которого вероятно является 1890 год. Каждый человек способен создавать из ничего нечто, а это нечто может ставить его на один уровень с богами.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Рассказы за 1889 год, входящие в сборник, это в большей части сумбурное повествование. «История Памбе Серанга», «Лангмэн о’Ларут» и «Рейнгельдер и немецкий флаг» столь коротки, что не успеваешь уловить заложенный в них автором смысл. Более можно узнать из рассказа «Воплощение Кришны Малвени», читая ровно с тем интересом, какой присущ прочим повествованиям о тех трёх бравых вояках, о похождениях которых Киплинг так любил постоянно рассказывать. Однако, в схожей мере трудно усваиваемые. Что такое происходило, читатель поймёт самостоятельно, когда возьмётся за ознакомление. Пока же нужно оставить без внимания.

Самый примечательный рассказ 1889 года — «Агасфер», он же «Вечный жид». Повествование о человеке тридцати пяти лет, боявшемся смерти. Он решил — существует единственный способ отсрочить смерть, для чего необходимо обратиться к опыту экспедиции Магеллана. Не так важно, что тогда погибли непосредственно сам Магеллан и добрая часть его команды. Важно другое — при перемещении по планете с запада на восток можно сэкономить один день жизни. Казалось бы, жить от этого дольше не станешь, но до разработки понятия теории относительности оставалось ещё не менее пятнадцати лет, отчего приходится делать допущение возможной вероятности. И вот Редьярд сплетает рассказ, как человек начал предпринимать непрерывные кругосветные путешествия. Однажды ему скажут, проще подвесить себя под потолком, поскольку сама Земля вращается с запада на восток.

В 1890 году Киплинг вновь вспоминает про бравую троицу, написав ещё два рассказа — «Обхаживание Дины Шадд» и «На холме Гринхоу». В первом рассказе читатель узнавал подробности про Теренса Малвени, волочащегося за каждой юбкой. А тут ему довелось ухаживать за юной особой, причём пришлось применить все имевшиеся у него умения. Во втором рассказе — речь о воспоминаниях прежней любви.

Для читателя из России может представлять интерес рассказ «Бывший человек» — про белого гусара, зачем-то приехавшего в Индию. Вообще, противостояние русских и британцев к концу XIX века ни в чём не ослабло — обе стороны намеревались владеть землями от Каспия до Индийского океана, причём безраздельно, невзирая на рост сопротивления внутри народов самих этих земель. И если британцы смотрелись в качестве колонизаторов, то русские, имевшие неопределённый статус самого западного народа с востока и самого восточного народа с запада, вполне могли положить конец британскому владычеству. Сам Киплинг до таких рассуждений не нисходил, отобразив некоторые дела белого гусара в Индии.

Особенности индийских порядков были отражены в рассказе «Начальник области». Какие могут быть британцы и русские, если над Индией никого не поставишь из местных народов. Например, начальником области сделали выходца из Бенгалии. Что тут началось… Было выражено мнение, уж лучше терпеть протекторат англичан, нежели находиться под властью бенгальца. Затронуты индийские порядки и в рассказе «Без благословения церкви». Киплинг сообщал о жизни вне брака между влюблёнными британцем и индианкой. Но суть повествования в восприятии мира — индианка считала, что женщине важен каждый час. Она не понимала европейских женщин, когда те выходили замуж много после восемнадцатилетия. Редьярд показал обоснованность данного мнения, отобразив высокую смертность в Индии от той же холеры, невзирая даже на полное довольство в качестве хорошей урожайности.

Обстоятельства индийской жизни изложены и в рассказе «Конец пути». Как так получалось? В земле, должной считаться за благом данную, столько отягчающих людское существование условий. С одной стороны природа — то жара, то проливные дожди. С другой люди — тотальная бедность. С третьей — религиозные предрассудки. От всего этого страдает рассудок в том числе и у англичан. В глазах некоторых можно рассмотреть склонность к депрессии, что приводит к самым неблагоразумным мыслям.

Последний рассказ из сборника за 1890 год — «Клеймо зверя». Стоило герою повествования оскорбить истукан, как вскоре на теле появилось пятно, напоминающее часть окраса леопарда. Очень быстро данный персонаж начал терять человечность, бросался на сырое мясо, выл волком, ползал на четвереньках. Доктора сказали — он заболел гидрофобией, то есть бешенством. А прочие действующие лица поняли — то стало карой за оскорбление истукана.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Роман о чопорных англичанах — «Свет погас» — не нашёл должного отклика. Одно дело — описывать их в окружении экзотических обстоятельств, другое — среди себе подобных. Вероятно поэтому Киплинг в 1891 году согласился на публикацию сборника рассказов «Жизнь даёт фору», которые пользовались спросом у американцев, причём вне согласия на их публикацию самого автора. В сборник вошли рассказы, начиная с 1884 года. То есть читатель мог заново проследить становление слога Редьярда Киплинга — от первых его творений и вплоть до современных на тот момент. Внутренняя хронология не имела привязки к годам написания, но для лучшего понимания следует рассмотреть именно в порядке работы над ними.

Киплинг 1884 года — это рассказ «Мечта Дункана Парренса». Заметен неустоявшийся слог, тяжёлая манера повествования, сложность с восприятием содержания. Согласно текста получалось, что действие являлось сном, где человек беседовал сам с собой, только с уже постаревшим. Иное дело — рассказ от 1885 года «Город страшной ночи». Редьярд предстаёт перед читателем в качестве умелого рассказчика, пускай ещё лишь способного описывать увиденное. Следовало представить ночную прогулку, когда по мере передвижения по городу слышишь сопение коршунов, видишь жизнь в окнах, отмечаешь присутствие людей буквально повсюду — они спят на крышах, во дворах и ямах. Но ночь заканчивается, когда муэдзин начинает призывать на молитву. Как таким не залюбоваться? Только вот случилось ночью кое-кому угаснуть от духоты и жары.

В 1886 году написан рассказ «Навуфей». Киплинг отмечал особенность ведения бизнеса по-индийски. Рассказчику принадлежал некоторый кусок земельной собственности. К нему пришёл продавец сладостей, упросив дать небольшую часть земли, на которой он поставит лавку. Дела пойдут у продавца успешно, понемногу он начнёт брать больше земли, без спроса станет вырубать деревья, платя за расположение к нему незначительным количеством сладостей. После продавец заведёт семью, и отношение к рассказчику начнёт портиться. Что будет главной благодарностью? Землю рассказчика продавец назовёт проклятой ямой, более не считая себя хотя бы чем-то обязанным. Рассказчик его не осудил, посчитав такое отношение за самое обыденное для данных мест. Немного под другим углом, но в той же манере описания увиденного, в 1887 году Редьярд написал рассказ «Евреи в Шушане», только тут речь более про забой скота и собирание денег на строительство синагоги.

Из написанного в 1888 году в сборник вошли рассказы «Через огонь» (про быт угольщиков), «Маленький Тобра», «Джорджи-Порджи» и сумбурное повествование «Тропа гремучего ключа».

«Маленький Тобра» — рассказ об индийцах, до той поры даже не знавших о существовании англичан. Они жили далеко от зон влияния британского владычества, нисколько не испытывая от того радости. Читателю предлагалось посмотреть на индийца из касты конюхов, чей дом обрушился, животные погибли, теперь ему нечего есть. Пошёл конюх побираться по деревням, и в одной из них ему посоветовали идти к неведомым ему англичанам. Шёл конюх не один — с сестрой. Сестра упала в колодец, конюха обвинили в её убийстве. Надо полагать, Киплинг описывал реальный случай. Окончание у повествования в положительных тонах. Пусть читатель думает, какие англичане в действительности хорошие.

Ещё одна история, приходится считать — настоящая: «Джорджи-Порджи». Жил-был парень, служил военным где-то в Индии или в Верхней Бирме, умело пел тамошние песни, особенно ту, где рассказывалось о большой пыхтящей лодке, что-то вроде звука джорджи-порджи, по каковой причине того парня так и стали прозывать. В Бирме ему предложили взять в жёны местную девушку, заплатив за то отцу сущую нелепицу. Читатель должен обязательно знать — бирманки являются лучшими жёнами, домовитыми, преданными и не лишёнными умения петь. В чём же суть повествования? Парню наскучит такая жизнь, он уедет в Лондон, найдёт там другую девушку, женится на ней и вернётся на службу, только уехав в другую часть Индии. Он стал — двоеженцем. Что должно было происходить дальше? Бирманская жена решит разыскать мужа. В долгой дороге, преодолевая испытания, найдёт, ещё не зная, как он с ней решил поступить. Читатель мог ожидать какого угодно исхода, но не пролитых женских слёз. Оставалось предполагать, как судьба девушки сложилась дальше. А вот претензий к Джорджи-Порджи ни у кого не случилось — он остался в праве поступить именно так.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В 1889 году Киплинг покидает Индию, через Японию и Тихий океан, Северную Америку, Атлантику, он обосновывается в Лондоне. Новый период в жизни, от которого не знаешь, что следовало ожидать. Запомнившийся читателю повествованиями об экзотических для европейцев местах, о чём он должен был теперь рассказывать? Требовалось ли напрягать память, повествуя в прежнем стиле, навсегда оставшись писателем, способным сообщать о происходившем в Индии? Редьярд решил попробовать силы в описании жизни англичан непосредственно в Англии. А знал ли он хотя бы малое о том, как это ему делать? Пусть юные годы он провёл в Индии и в Великобритании, насколько был готов отражать реалии именно английских порядков? Читатель это определённо заметит, когда начнёт знакомиться с представленными вниманию действующими лицами первого романа писателя. Основная характеристика представленных лиц — чопорность и надменность касательно всего. Сложится впечатление, будто для подданных Британской империи не существовало неудобных положений — они всегда и везде оказывались выше обстоятельств.

Поэтому о чём бы и как не брался повествовать Киплинг — делает лучше других. Неважно, насколько такое мнение близко к истине. Даже пиши Редьярд отвратительно, согласно присущего характеру англичан, он делает это до омерзения превосходно. Главное, самому не падать духом. И тогда всё тобою написанное становится шедевральным. А так как читатель видел примеры неудачных рассказов от Киплинга, не совсем понимал красоту многих его стихотворений, пока ещё списывая на молодость слога писателя. О будущем предстоит судить по мере его приближения. На данном этапе Киплинг создавал впечатление живущего литературой человека, которому важно писать обо всём и очень часто, вследствие чего потомкам предстоит бороться с головной болью, не понимая, в каких дебрях отыскивать спрятанные от него произведения. При этом Редьярд не испытывал трудностей с изложением. Читателю следовало усвоить — Киплинг в праве рассказывать угодным ему образом.

Так о чём повествовалось в романе «Свет погас»? Можно подумать — об ослепшем художнике. Отнюдь, слепота — последний этап. Исследователи творчества Киплинга склонялись к версии о частичной автобиографичности повествования, учитывая в суждениях трудности Редьярда во взаимоотношениях с ему нравившейся девушкой. Оставим такое предположение в стороне. Если брать в расчёт отношение к женскому полу со стороны действующих лиц — никаких затруднений не должно было быть. Объяснение простое — англичанин выше взаимоотношений, ему не могут отказать, скорее он сам откажется, не пожелав себя утруждать в любом случае, когда то становится ему неугодным. Читатель не удивится, видя, насколько главный герой отстранён от происходящего. Таким он останется до конца повествования. Он выше причиняемого ему дискомфорта, уничтожения дорогих его сердцу вещей, и саму слепоту примет, словно остаётся полноценным членом общества, способным жить прежней жизнью, в том числе — способен пожелать стать участником боевых действий.

Насколько всё это вообще могло соответствовать действительности? Не из головы ведь Редьярд придумал таких англичан. Читатель крепко задумается, соотнеся размышления с собственными предположениями. А после ещё раз вспомнит, насколько в истории часто случались моменты, когда британцы заявляли о праве на превосходство в силу того за само собой полагающееся, и всё становится оправданным, только бы Британская империя получала выгоду. Останется наблюдать, как продолжит трансформироваться мысль Киплинга. По первому его роману складывается определённое представление, воспринимаемое за излишне гипертрофированное. Ни слова об отчаянии и неуверенности, об упадке сил и сомнениях — англичанин всегда и везде выше обстоятельств.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Британская литература не концентрируется на быте внутри Великобритании. Она наполняется за счёт множества историй, связанных с присутствием английских подданных по всему свету. Приветствует и людей, приходящих со стороны. Например, Рут Правер, дочь польских евреев, с юных лет воспитывавшаяся в духе британских порядков, принявшая гражданство, вышедшая замуж за индийца, с той поры впитывавшая новую для себя культуру, начала писать книги. В 1975 году было опубликовано произведение «Жара и пыль», удостоенное Букеровской премии. Читателю предлагалась Индия начала XX века, когда британские порядки ещё не ослабли, и близкого к моменту повествования времени — в теперь уже независимом государстве. Если касательно современности Рут писала, основываясь на личных впечатлениях, то история девушки из прошлого воссоздавалась по представлениям о тогда должном происходить.

Что видит Рут вокруг себя? Если перефразировать, что индийцу привычно, то для европейца может закончиться летальным исходом. Достаточно самого первого впечатления — еды с лотков. Каким образом индийцы не страдают от проблем со здоровьем, принимаясь за её употребление? Стоит посмотреть, как индийцы готовят, при каких условиях, на используемую ими посуду. Расстройство кишечника гарантировано! Рут всё это подтверждает, призывая не делать поспешных выводов. Нужно дать организму адаптироваться. Может не сразу, но через какое-то время еда с лотков начнёт доставлять не просто удовольствие, она хотя бы не заставит желудок волноваться. Другой важной особенностью становится отказ от европейской одежды — нужно переодеваться в местные ткани. После этого жара начинает переноситься гораздо легче. Ещё особенность — отношение местных. Над европейцами индийцы прямо таки насмехаются. А если приглядеться — это особенность их поведения, поскольку аналогичным образом они всегда себя и ведут. Или читатель ни разу не подвигался в очереди на кассе, когда индийские студенты становились так близко к нему, голося между собою? Отчего понимание личного пространства едва ли не сводилось на нет.

А как было в Индии начала XX века? Может в чём-то лучше. Или нет. Зависит от условий, в которых оказывались европейцы. Предлагаемая читателю героиня из прошлого относилась к лицам, должным общаться с важными людьми той местности, куда она попала. Её окружает почёт и внимание. Ей неведомы торговцы с лотков, и прочее она выбирает самостоятельно. Единственное, к чему подводится читатель — к ощущению скорого краха. Пусть героиня живёт в относительно спокойных условиях, где-то там впереди ждёт расплата за дозволяемые британцам вольности. Всё это было бы гораздо понятнее, описывай Рут обыденность тех дней с рациональной точки зрения, вместо чего показаны впечатления стороннего человека, причём воспитанного не на книгах Киплинга, а на чём-то ином. Может быть на рассказах индийцев, заставших те времена. Кому же ещё доверять, кроме как их мнению. Если вспомнить недавний роман Фаррелла под названием «Осада Кришнапура», ничего подобного не увидишь. Из чего читатель сделает вывод — Рут не до конца пропиталась британскими порядками.

Что до идеи повествования, она не раз ещё будет использована. В чём-то это даже полезно. То есть можно научиться воспринимать обыденность не только глядя на своё окружение, постаравшись вглядеться в прошлое, примерив на себя его обстоятельства. Каким бы прежде не являлось время, оно было совсем другим. И очень плохо, если писатель начинает всё мерить по себе. И ещё хуже, когда пытается доказать, насколько прошлое может повторяться в современности с едва ли не полной точностью.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Желающие читать лауреатов Букеровской премии, обратив внимание на 1974 год, могут удивиться, почему случилось сразу двум произведениям быть избранными в качестве лучших. Что тому могло послужить причиной? Должен ведь существовать механизм, позволяющий подобного не допускать. Остаётся сослаться на сложности механизмов английской системы. Но, если постараться это понять, исходя из чтения лауреатов, приходишь к самому очевидному выводу: просто кого-то следовало наградить. И тут возникает недоумение: кого именно? Вновь остаётся сослаться на сложности механизмов. Не могли выбрать из кандидатов, поскольку проще было честно сказать — давайте этот год пропустим. Однако, впоследствии вручение Букеровской премии Надин Гордимер станет оправданным, хотя бы в силу получения ею Нобелевской премии. Что тогда сказать относительно Стэнли Миддлтона? Задумавшись, разведёшь руками, особенно не имея представления о других им написанных произведениях. Даже ходит история о том, что не всякий сможет распознать в «Отпуске» книгу, достойную публикации.

Нужно сделать попытку ознакомиться с текстом. Читатель с первых страниц внимает действию в религиозном учреждении. Кто и зачем, а главное — почему? Пока Стэнли строит повествование, читатель привычно разводит руками, понимая, нужно начать чтение заново. Происходящее в религиозном учреждении понятнее не становится. Читатель решает в третий раз вернуться на первую страницу. Так и не усвоив суть ему предлагаемого, смирившись с необходимостью внимать тексту, читатель продолжит перелистывать страницы. Что его там ждёт? Некая местность с отдыхающими, погружение в переживания главного героя, мысли о терпящей крах жизни, размышления о необходимости найти силы для борьбы с унынием. Не обойдётся без традиционной в английской литературе второй половины XX века зацикленности на сексуализированности происходящего. И что из этого сможет усвоить читатель? Ничего.

«Отпуск» — это четырнадцатое произведение Стэнли Миддлтона. С учётом получения за него Букеровской премии, надо полагать, лучшее из написанного. При этом следует учесть ещё тридцать одно произведение, опубликованные впоследствии. Пугает при этом мнение, излагаемое в аннотациях при переизданиях. «Отпуск» приравнивается к классике, должной быть сравниваемой с написанным в XIX веке. Если оно так — Миддлтон использовал чрезмерно мало слов. Хороший классический английский роман всегда неизменно толст, притом наполненный подробно расписанными жизненными обстоятельствами множества действующих лиц. В «Отпуске» читатель если о чём и может прочитать, только о рефлексии главного героя, разбитого сложившимися обстоятельствами. Не такой он — герой классического английского произведения. Он не должен быть разбит, его обязаны разбивать в процессе повествования.

Как не говори и не находи положительных моментов, в обобщающих словах можно наговорить чего угодно. И назвать Миддлтона реалистом, восхититься его манерой изложения, наградить похвальными эпитетами, при этом призывая Стэнли всё-таки пояснить, о чём он пытался сообщить данным произведением. Читатель может задаться целью на четвёртый раз перечитать «Отпуск». Требуется ли это? Не лучше ли ознакомиться с прочими произведениями автора? Не касательно «Отпуска», в целом проследить творческий путь, таким образом выработав определённую точку зрения. Кто-то ведь прочитал все произведения Миддлтона. Или такого человека не существует в природе? Хотелось бы, всякого, кто берётся хвалить любого писателя, обязать прочитать его произведения полностью, после допуская к выражению мнения. Да вот — возникнет огромная проблема — ныне читатель хватается за произведения поверхностно. В том числе «Отпуск» оказывается среди желаемых к прочтению сугубо благодаря Букеровской премии.

Критичность суждений преобладает. Иначе не получится выразить сложенного по прочтении мнения. Потому и в 1974 году не могли определиться, кому быть лауреатом.

Автор: Константин Трунин

» Read more