trounin.ru

Для читателя так и останется непонятным, почему Шишков никак не отразил в повествовании русско-турецкую войну, начавшуюся за пять лет до пугачёвского бунта и законченную во время этого крестьянского восстания. Давая, как принято думать, широкую картину жизни Империи, описывая будни императрицы Екатерины, казацкого стана и боевые действия в пределах Оренбурга, Шишков словно забыл о важном, вследствие чего нельзя было воспротивиться помыслам Пугачёва. Основные силы Империи защищали границы по западным рубежам от севера до юга, причём на юге, в сопредельных с Османской империей землях и водах, разворачивались масштабные боевые действия. Вместо этого, читатель видит слегка обеспокоенную императрицу, волнующуюся за яицкий казацкий стан, где повадился куражиться Емелька. Видит читатель и Емельяна Ивановича, продолжавшего щедрой рукой раздавать чины да обещать благости, стоит ему взять Оренбург, после чего все города покорятся, включая Москву.

Но нельзя отказываться от главной повествовательной линии — объяснять скудоумие бар. Не столько императрица повинна в бедах народа, сколько дворяне. Вот их и нужно уничтожать, причём поголовно. Толку от бар нет на Руси, совсем они землю под ногами ощущать перестали. Птичек заморских приобретают, изысканным словам обучают, хотя лучше бы дали право птицам матом выражаться. Помимо пернатых, повадились дворяне негров приобретать, больше на потеху. Разве своих крепостных для данной цели им не хватало? Снова забыв про Пугачёва, Шишков расскажет про приключения графа Калиостро в России, дополнительно сообщит, как презрительно к данному авантюристу относилась Екатерина.

Кто ещё был связан с пугачёвским бунтом? Любопытствующий знает, ежели знаком с биографией Ивана Крылова, что детство баснописца как раз пришлось на разгар бунта, коснувшегося его семьи: Иван видел погромы лично, застал и убийство отца. Об этом Шишков посчитал нужным подробно написать. Вместо описания ярких сцен из той же русско-турецкой войны, где так и не становилось ясно, когда будет достигнуто мирное соглашение.

Показывает Шишков артельщиков — простых мужиков. Шли они пожаловаться на зверства помещиков, не дававших им жить спокойно, трудиться на совесть. Двигались прямиком к дворцу императрицы, стояли на коленях перед окнами и ждали её появления. Может Екатерина и проявила бы к ним внимание, но артельщиков старались отвадить, чтобы они не беспокоили императрицу. Шишков давал ясно понять, почему всё сильнее закреплялось мнение о бесчеловечности именно бар. Свои преступления они покрывали всеми средствами, никак не позволяя донести про их деяния. Впрочем, артельщики должны были знать об указе Екатерины, согласно которому: строго запрещалось жаловаться на помещиков — за это полагалось суровое наказание.

Значительная часть второй половины книги — описание подготовки к боевым действиям и они сами. Объяснялось, почему, всего тридцать лет назад, было выстроено столько крепостей в пределах Оренбурга. И давалось представление — не будь их, Пугачёв мог действовать вольготнее. Ему-то и требовалось всего лишь дойти до Оренбурга, взять его в осаду, после чего он окончательно будет признан за настоящего императора Петра III, нисколько не почившего. И быть восстанию успешным, не отправь императрица войска, способные оказать действенное сопротивление.

Оставалось Шишкову написать третью книгу, в которой он покажет подавление пугачёвского бунта. Это уже и без того казалось явным. Не сможет Пугачёв противостоять регулярной армии, какую бы поддержку он себе не находил в лице казаков. Всё-таки, поддерживали его люди не из-за личного пристрастия, а сугубо из желания расправиться с опостылевшими им барами.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Из разных коротких произведений Паустовского обязательно нужно упомянуть следующие.

1950 год: для журнала «Огонёк» рассказ «Записки Ивана Малявина» — Малявиных в деревне много, и Паустовский имел разговор с одним из них, ныне работающим печником. Вместе с ним вспомнили Гайдара, в сей деревне бывавшего. Отметили и произошедшие изменения. Всё разительно преобразилось, благодаря неослабевающему энтузиазму советских людей. Но и до войны Гайдар сумел научить печника мудрости жизни. Константин продолжил тему в рассказе «Ледостав», опубликованном в газете «Социалистическое земледелие». Ныне в Союзе делаются такие дела, о которых будут помнить и спустя столетие. Рассказом «Встреча» вспоминался Крым. Оставшиеся рассказы за этот год: «Астаповские пруды» и «Снегопад».

1951 год: «Первые листья» — про природу; «Ходоки» — о начале преобразования речной системы страны. А рассказ «Посёлок среди скал» — повествование об отношении жителей островов к свершениям советских людей. Знают на далёких островах, оторванных от мира, про существование Советского Союза — страны, где живут счастливые люди, своими руками создавшие лучшее из лучших государств. И вот заплыл к ним советский корабль. Подняться на его борт нельзя, того не одобрит далёкое от острова правительство в метрополии. И от доктора на корабле отказываются — у них есть свой. Этот факт особенно удивил островитян. Раз на таком небольшом корабле есть доктор, значит всё действительно излишне хорошо в Советском Союзе.

1952 год: очерком «Могучая речная держава» Константин сообщал про появление рукотворных морей и каналов, до того казавшихся небывалыми к осуществлению; о том же рассказал в «Первом тумане».

1953 год: для газеты «Правда» ещё одно воспоминание о Гайдаре — «Клад». Действительно, за двадцать лет многое переменилось. Где ничего не было, там раскинулись клеверные поля, построена гидростанция, прорублены пожарные просеки, даже сосны ростом уже под потолок. Другие рассказы за этот год: «Симферопольский скорый» и «Вешние воды».

1954 год: в сборнике «Бег времени» повествование «Беглые встречи»; в «Литературной газете» — «По ту сторону радуги»; в газете «Сельское хозяйство» — «Таинственный сундук».

За 1955 год можно отметить речь, произнесённую на юбилее Бунина в Литературном музее в Москве, опубликованную позже под названием «Иван Бунин». Паустовский радовался за возвращение писателя обратно в Россию.

1957 год: для журнала «Вокруг света» написаны «Географические записи» — более сообщалось про Рим, Константин желал ощутить присутствие города, славного своей историей; для журнала «Москва» написан очерк «Пейзажи Ромадина», он же «Заметки о живописи» — хвалил, не умея остановиться.

Есть ещё за авторством Паустовского заметки, которые допустимо назвать автобиографиями. Так в 1966 году написана заметка «Коротко о себе». Согласно её текста следовало, что Константин хотел прожить полную жизнь, всё испытать. Этого осуществить не получилось. Однако, если пытаться вспоминать прошлое, одно цепляется за другое, отчего можно о былом рассказывать бесконечно. В этой же заметке сообщалось о запланированных восьми томах «Повести о жизни», из них пока написано лишь шесть. Как становится понятно, Паустовский не успеет довести многотомные воспоминания до современного ему, на тот момент, дня.

В 1967 году в качестве предисловия к восьмитомному собранию сочинений Константин написал заметку «Несколько отрывочных мыслей». Он пытался рассказать, почему предпочёл стать писателем. Оказывалось, существует на свете профессия, позволяющая человеку многое одновременно. Ведь писатель — это и есть много кто одновременно. Не остаётся писатель лишь мастером пера. Отнюдь, такой человек — мастер в разных областях. По крайней мере, именно так считал Паустовский.

Придётся заметить, творческий путь всякого человека обрывается. И Константин Паустовский не мог писать бесконечно.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Следует поговорить про другие рассказы за 1943 год. «Спор в вагоне» — повествование о том, что считать человеку за родной край, которому готов отдать звание лучшего места на планете. Вполне очевидно, каждый кулик хвалит своё болото. Вот и собравшиеся в вагоне с жаром доказывали, будто нет лучше края, нежели откуда они родом. Кто из Оренбурга — станет нахваливать только Оренбург. Житель Алтая — Алтай. А вот казах неизменно будет возвышать Казахстан. Потому нет смысла искать лучшее место за планете — каждый выбирает то, которое лично ему придётся по душе.

Рассказ «Пачка папирос» (впервые под названием «Материнское сердце») об умении понимать необходимость человека для войны иначе. Как знать, какое дело лучше — идти на врага с целью его заколоть штыком или снабжать такого бойца папиросами? Вопрос является сложным для понимания. Примерно настолько же, как уметь соотносить равнозначность ратных и тыловых заслуг. Так у Паустовского мать переживала за сына, чей подвиг на войне считался ею недостойным. Пока другие умирали, её сын занимался доставкой папирос. Да вот ведает ли мать, что без папирос солдат на фронте — не солдат. У него туман в голове, вместо разумного осмысления происходящего. Потому и трудно понимать, чей вклад в общее дело весомее, а может всякий вклад равнозначен.

Рассказ «Правая рука» — менее информативен. Константин сообщил про раненого зенитного пулемётчика. Его определили лечиться на Алтай. Побывал он в Бийске и Белокурихе, решив не покидать сих краёв.

Рассказ «Приказ по военной школе» — раскрытие проблемы молодых кадров от медицины. На ком учиться студентам? Есть множество раненых бойцов, они и не такое стерпят. Но студенты боятся делать внутривенные вливания. Однако, в умелых руках дело спорится. Бойцы с подозрением смотрели на будущих докторов, а те внушали им вид опытных специалистов. И кололи ведь на чудо хорошо, даже в самый первый раз. Бойцам не верилось, будто медицинскую манипуляцию проводили впервые. Зато сколько было у них удивления, когда они узнали про награждание особо отличившихся студентов, настолько хорошо себя зарекомендовавших. Поистине, решили бойцы, уж лучше попасть к талантливому доктору, нежели к подкованному, но неуверенному.

1946 год: для «Нового мира» Паустовский написал рассказ «Аннушка», соединив в одном повествовании два сюжета. Читателю предлагалась история крепостной девушки, рядом с чьей могилой происходило действие. При этом сообщалось про старика, ждавшего дочь с фронта. Она всё никак не приезжала, а старик не мог больше ждать из-за слабых лёгких. Он и умрёт. За тот же год в журнале «Молодой колхозник» опубликован рассказ «Хранительница».

1947 год: рассказ «Утренник» — про зелёные лёгкие планеты и человека, обязанного сберегать леса. Другим рассказом — «Роза ветров» — Константин сообщал про существование точки, откуда ветра дуют во все стороны. Этот рассказ был опубликован девятью годами позже в журнале «Советская женщина».

1948 год: вновь остережение человечеству о необходимости сберегать леса — рассказ «Зелёная стража». Если не будет деревьев — это приведёт к опустыниванию. Рассказ «Чужая рукопись» — про утраченный текст, восстанавливаемый по памяти. Рассказ «Беспокойство» — об активной девушке, хвалившей за фронтовые дела, но за беспорядок в доме сурово осуждавшей. Рассказ «Толя-капитан» — про мальца, сумевшего однажды ранить акулу.

Для газеты «Социалистическое земледелие» в 1949 году Паустовский написал рассказ «Беспокойные люди», позже названный иначе — «Воитель». Содержание повествования не становилось понятнее для читателя. Впрочем, Константин в иные времена не задумывался над значением создаваемого им литературного наследия. Только вот упоминать об этом всё равно следует.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В 1934 году Паустовский пишет рассказ «Сардинки из Одьерна» для журнала «30 дней». Морякам надоело терпеть жестокие условия эксплуатации, вследствие чего они подняли восстание. Обидно было морякам доводить себя до истощения, а то и погибать, ни копейки за то не получая.

За 1935 год есть два рассказа: «Музыка Верди» и «Воздух метро» — сумбурные по содержанию.

1936 год: некрологический панегирик «День смерти Горького» (впервые как «Завидная жизнь» в «Литературной газете»).

1937 год: очерки под названием «Вторая Родина» («Чтение географических карт», «Чёрная вода», «Трава и ветер», «Жёлтый свет», «Признание») — соединение самостоятельных работ и включённых в другие труды писателя. За тот же год рассказ «Новые тропики» — Паустовский повествовал про 1923 год, когда ему довелось побывать в Поти. Для книги Киплинга «Мятежник Моти Гадж» Константин написал статью «Редиард Киплинг». Сообщалось о фантастическом заработке писателя — получал шиллинг за слово, в переводе на тогдашние деньги — пятьдесят копеек золотом. Воспевал Киплинг могущество имперской Англии, человечество воспринимал в качестве удобрения для её величия.

1938 год: в Советском Союзе вскоре будут выпускать «1080 паровозов» в год, таково содержание одноимённого очерка. Только выпускать будут не простые паровозы, а лучшие в мире. Это не помешало Паустовскому отвлечься на занимательное сочетание фамилий и профессий, либо характера их владельцев.

В том же году для «Нового мира» Константин написал жизнеописание «Маршала Блюхера», про его находчивость, твёрдость и успехи на Дальнем Востоке. Знает ли читатель, что благодаря Блюхеру столкновения с китайцами получили лишь прозвание военных конфликтов, тогда как они не смогли перерасти в более крупномасштабные боевые действия. Однако, учитывая вскоре последовавшую опалу, материалы о Блюхере, особенно благоприятного для него содержания, к печати быть допущены не могли. Вот и жизнеописание в исполнении Паустовского никогда не перепечатывалось в других изданиях.

Ещё один рассказ за 1938 год — «Семья Зуевых», напечатанный в «Комсомольской правде» к двадцатилетию Комсомола. Сообщал Паустовский про недопонимание старым поколением недавно народившегося. Высказывалось возмущение, поскольку непонятно, куда подрастающее поколение так сильно спешит. Вроде бы впереди столько предстоит, а они уже успели перешагнуть за ожидания, воплотив их в жизнь. Допустим, ежели прежде начинали читать определённые произведения, завидуя тем, кто ещё не успел с ними ознакомиться, то теперь и вовсе складывается ощущение, будто дети читают великие литературные труды прошлого, едва успев сменить пелёнки на штаны.

1939 год: для «Правды» Константин написал очерк про «Алексея Толстого», отметив пристрастие писателя к фольклору.

1940 год: рассказ «Речной штурман», опубликованный лишь девятью годами позже в журнале «Советская женщина».

1942 год: «Рассказ бойца Петренко» — дед травил байки о войне, ему мало кто верил.

1943 год: «Остановка в пустыне» — повествование на военную тему. «Струна» — дело было в условиях тяжёлых боёв. У музыканта рвалась струна за струной, пока не осталась единственная. Взять новые струны неоткуда. Музыканту предложили играть, каким образом поступал Паганини — на одной струне. И у него получилось. Но и последняя струна порвалась, может быть от осколка рядом разорвавшейся гранаты. Пришлось музыканту идти на фронт рядовым бойцом, где он и принял смерть.

Казалось бы, за авторством Паустовского не отмечалось стремления писать на военную тематику. Но, при пристально внимании и должном старании, получалось находить даже статьи о войне. И писал Константин с присущей ему пронзительностью, поскольку того требовали обстоятельства, складывающиеся из-за необходимости находить светлые моменты. Получалось грустно, вместе с тем и морально возвышающе.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Можно бесконечно оговариваться, когда речь заходит о малой прозе Паустовского. Любое произведение Константина может быть разбито на составляющие и быть представленным в виде забытого творчества писателя. Например, за таковое можно принять рассказы «Капитан-коммунар» и «Инкубатор капитана Косоходова», встречаемые в полном виде в иных произведениях. Нужно излишне интересоваться работами непосредственно Константина, помня обо всём им созданном. Но это не представляется возможным, ввиду трудности запоминать дословно всё, о чём Паустовский писал. Раз так, нужно с осторожностью подходить к тому, что не вошло в золотой фонд писателя, упоминаемое от случая к случаю.

Например, часто забывается юное творчество Константина. За таковое допустимо считать поэтическое наследие писателя. Есть ли смысл внимать? Прозаически говоря, сия часть литературных изысканий трактуется яркой характеристикой — кровь из глаз. Не стала достоянием и ранняя повесть «Золотая нить».

В 1924 году Паустовский написал рассказ «Три страницы», про прочитанные им записи человека, казнившего лейтенанта Шмидта, теперь самого уже казнённого советской властью.

В 1925 — рассказы: «Королева голландская» (сожаление об умении читать, про бунт), «Разговор во время ливня» (к автору строк пришёл знакомый, между ними завязался разговор), «Соус керри» (один штурман никогда не ел соуса керри, зато постоянно о нём рассказывал, отчего и получил в его честь прозвище, после пытался работать в газете, откуда был изгнан), «Слава боцмана Миронова» (про ещё одного моряка, работавшего в одесской газете), «Концерт в Вардэ» (сумбурно изложенный рассказ).

В 1929 — рассказы: «Говорит ТАСС» (о том, как закрывают вокзалы по ночам), «Записки Василия Седых» (довелось Константину узнать про моряка, входившего в погибшую экспедицию Роберта Скотта, с тем исключением, что Василию полагалось дождаться возвращения англичан на первом привале, после чего ему пришлось возвращаться, никого не дождавшись), «Чёрные сети» (сумбурно изложенное повествование).

В 1930 году написан очерк «Колхозная академия». Либо из необходимости писать именно так, Паустовский сообщал про работу Темирязевки — аграрного института, говоря в духе социалистической пропаганды. Константин отмечал удовлетворение от возможности крестьян поступать на обучение, причём с ограничением прочих слоёв населения, невзирая на прежние и текущие заслуги. Доходило до призыва изгнать из института старый преподавательский состав. Если кто и должен трудиться на благо Темирязевки и выходить из её стен — так это дети крестьян. Хотя перед этим Константин рассказывал про успехи института, про его важность и значение, отмечая неоспоримость сделанного вклада в науку сельского хозяйства. Остаётся думать, Паустовский написал очерк под конкретное требование.

В 1932 году Константин отказался от предложенной Горьким идеи написания коллективного романа. Вместо этого он предпочёл написать очерк «Онежский завод». Толком о заводе не сообщалось. Предыстория словно не интересовала Паустовского. Читателю более рассказывалось о борьбе между большевиками и эсерами, решавшими силой оружия, кому предприятие должно принадлежать.

В 1933 году под заглавием «Три рассказа» сообщались следующие истории. В первой — «Маслобойка Альфа Лаваль» — про поездку на Кавказ. Если спутнице Паустовского требовались на предприятие абхазки, то сам Константин стал свидетелем борьбы за маслобойки, пришедшиеся по душе местному населению, готовому красть и устраивать кровную местность, ежели не будет позволено владеть маслобойками. Во второй — «Худоба от нежности» — про нрав аджарок. Становилось ясно, ежели ты имеешь предприятие в Аджарии, то с женщинами должен обращаться с предельной нежностью, поскольку от любого строго окрика аджарка станет беспомощной, отчего остановку деятельности предприятия могут приравнять к саботажу в лице начальства. В третьем — «Погоня за нутрией» — появлялись отголоски «Колхиды». Одного мегрела собирались судить за убийство нутрии, а тот не ведал о деятельности советских учёных по их планам её размножения. Впоследствии он стал местным крупным специалистом по нутриям. Однако, изловить живой не брался, поскольку то практически невозможно.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Когда рассказывают про произведение, сообщая более про его объём, толком ничего другого не упоминая, значит не нашлось дельного в том, о чём писатель брался поведать на протяжении тысячи страниц. В случае Андрея Упита и его романа «Земля зелёная» — всё обстоит именно так. Действительно, произведение поражает размером. Написать столько страниц не может быть простым делом. И сообщал Андрей про жизнь латвийского крестьянина, как тому тяжко было существовать. Причём, пята царизма практически не давит на крестьянина в романе Упита. Крестьянину тяжело ровно в той степени, в какой ему приходилось страдать во все прежние времена, как и будет он страдать до скончания веков. О том рассказывается на протяжении тысячи страниц. Должно уже стать понятным, объём произведения явится испытанием и для читателя, должного найти места, способные вызвать интерес.

Человек, близкий к сельскому хозяйству, сможет разделить горести действующих лиц. Он посочувствует всем проблемам. Например, почему трудно скашивать зерно? Кому подобные проблемы непонятны, не станут лучше знакомы и после авторского объяснения. Останется ясным единственное — крестьянину трудно во всех сферах, разбираться с которыми он должен самостоятельно.

Понятнее станут моменты, касающиеся жизненных ситуаций. Допустим, латвийский крестьянин — узко направленный специалист. Он может заниматься сугубо ремеслом, тогда как в прочем бессилен. Если крестьянин лишится жены, на руках останутся малолетние дети — он растеряется, окажется беспомощным. Ему бы боронить землю, сеять, косить, но не следить за домом. Он может подоить корову, далее чего его способности ограничиваются. В результате молоко прокисает и выливается. Если латвийскому крестьянину не найти новую жену — его хозяйство развалится.

Не приспособлен латвийский крестьянин и в выборе средств выполнения своего труда. Если понадобится лошадь, он её купит. Затруднение в неумении покупать лошадей. Выбор падёт на ленивое сознание, с которым скорее разоришься, нежели добьёшься желаемого результата. Опять быт латвийского крестьянина идёт крахом. Никак не способен он разбираться с возникающими проблемами. И так продолжается на протяжении всего повествования. Потому и трудно говорить о содержании «Земли зелёной», пропитанной описанием тягот, разрешать которые латвийский крестьянин должен самостоятельно, чего не умеет и никак не желает делать.

Как же быть? Темы поднимает Андрей Упит важные. Может ему не повезло с переводом произведения на русский язык? Вполне может статься, что на латвийском языке «Земля зелёная» — кладезь человеческой мысли. И даже творение, достойное считаться лучшим из написанного в мировой литературе. Это останется предположением, поскольку редкий читатель сможет ознакомиться с трудом Андрея в оригинале. Впрочем, всё внимание ограничивается интересом, вследствие награждения Упита Сталинской премией, потому «Земля зелёная» и вызывает стимул к чтению.

Следует сказать немного и про самого Андрея Упита. Он считался знаменем латвийской литературы. Активно писал и переводил. Более десяти лет возглавлял правление Союза Писателей Латвии, был директором Института языка, входил в Верховный Совет Латвийской ССР. Кроме того, Андрей Упит составил многотомную историю мировой литературы. Получается, Упит прожил долгую жизнь (умер в девяносто два года), наполненную свершениями, должными представлять его в качестве важнейшего латвийского писателя. Всего этого не удастся установить по содержанию роману «Земля зелёная», но вполне может побудить к стремлению изучать творческий путь Андрея Упита.

Пока остановимся на мысли о тяготах быта крестьян. Упит — не первый, кто обратил внимание на сложность крестьянского ремесла. Только как раз Андрей и объяснил — нужно помогать крестьянину, поскольку сам он с проблемами справляться не умеет.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Перед чтением «Жёлтого бога» нужно усвоить две вещи. Первая: Райдер почти созрел до идеи продолжить описывать похождения Аллана Квотермейна. Вторая: не всё то следует понимать буквально, как оно преподносится вниманию. Исходя из этого и следует знакомиться с очередным произведением Хаггарда.

Давайте начнём с конца. Предлагается увидеть новую африканскую причуду — поклонение Жёлтому богу. Вдумчивый читатель сразу отметит хитрость Райдера, иносказательно взявшегося повествовать ровно о той же страсти, присущей практически всем людям на планете — страсти к Жёлтому богу, который ими понимается под видом золота. И это не шутка! Хаггард описывал все те симптомы, характерные для людей, излишне помешавшихся на жизни, когда целью является желание овладеть как можно большим числом накоплений. Они истинно поклоняются Жёлтому богу, практически лишаясь души и теряя человеческие качества. Для примера Райдер расскажет про мужчин, становящихся мужьями Жёлтого бога — от пресыщения через год они умирают, истомившись от доставшихся им возможностей. Это довольно грубая формулировка, при том должная быть угодной читателю.

Сама история начинается в Англии. Именно там становится известным рассказ африканца, ныне проживающего вне родных земель. Он принял христианство, теперь вполне довольный доставшейся ему долей. Но он склонен рассказывать о традициях предков, постоянно поклоняющихся Жёлтому богу, выбирая оного из числа девушек. Те девушки каждый год выбирают себе мужей, взамен умерших. Такая история должна пленять воображение мужчин. Разве не склонны они желать такой судьбы, позволяющей им в одно мгновение стать обладателем всех доступных воображению возможностей? Потому и остужал Райдер пыл, говоря, чем грозит обладание богатствами, лишающими человека понимания смысла в продолжении существования.

Теперь давайте рассмотрим главного героя произведения. Зовут его — Алан Вернон. Уже в имени кроется нечто знакомое. Конечно, героем повествования мог стать и Аллан Квотермейн. До этой идеи Райдер Хаггард ещё не дошёл. И он должен был это понимать. Какими бы красками могла заиграть история, окажись главным героем именно Квотермейн. Да вот для пробуждения Аллана время не подошло. Хотя, идея повествовать об одном персонаже — это одна из тех идей, предпочитаемая многими писателями. Читатель с такой идеей соглашается, понимая, чаще всего каждый писатель, пусть и пишет он разные произведения, создаёт однотипных героев, переходящих из произведения в произведение под разными именами. Так не лучше ли их представлять под одним именем? До такой идеи Райдер и сам вскоре дозреет. Тем более, в его активе есть ряд работ, где он задействовал одних и тех же лиц, в том числе и про Аллана Квотермейна.

К тому же, по сюжету «Жёлтый бог» напоминал про укоренившуюся идею существования системы перерождений. Ведь не из простых побуждений выбирался новый Жёлтый бог, он оставался прежним, только с допустимостью его воплощения в уже родившемся человеке. Это и есть система перерождений, понимаемая весьма превратно, вне того смысла, который в данную идею изначально закладывался. Какой то был смысл? Тут об этом говорить не требуется. Важно вернуться к тому, с чего предлагалось понимать произведение. Райдер лишь отвлёк внимание, тогда как читатель сам осознал, кого и для чего следует понимать под Жёлтым богом. Отнюдь, не девушку, а предел мечтаний человечества.

Вопрос: зачем Хаггард написал два произведения об Африке подряд? Видимо, к тому появились соответствующие причины. Причём, ни одно из произведений по вкусу читателю не пришлось.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В иное произведение Райдера Хаггарда лучше и не вникать. Умел писать он без всякого вдохновения, только из-за необходимости создавать литературные произведения. На то писательское ремесло и существует, чтобы добывать пропитание способом, к которому надо уметь относиться критически. Вот и «Призрачные короли» — есть ещё одна выдумка об Африке, где может происходить абсолютно всё, при этом остаётся не настолько уж и важным, что там происходило в действительности. Исходить из народных верований, стараясь понять культуру, не лучшее из доступных исследователю средств. Впрочем, Хаггард предлагал к вниманию вымысел, ни к чему не побуждающий.

Действие происходит во временном отрезке, связанном с правлением инкоси зулусов Дингане. Примерное время действия примыкает к историческому событию, известному как Битва на Кровавой реке. Соответственно, стоит видеть активизацию буров, вследствие предпринимаемого ими Великого Трека. Но доподлинно нельзя сказать об опасениях зулусов, воспринимающих буров за угрожающую им силу. Наоборот, зулусы, как и прочие племена, находящиеся вне рамок цивилизации (по представлениям англичан), должны обожествлять белых людей (по представлениям всё тех же англичан). И Хаггард любил этот приём в своих произведениях использовать. Не просто красивые девушки становились причиной для вражды, таковыми могли оказываться чаще обычного именно белокожие представительницы слабой половины человечества.

Но это общие слова, какие подойдут к доброй части произведений Хаггарда. Если стараться понять содержание «Призрачных королей», придётся пересказывать сюжет. Но требуется ли? Вновь читателя ожидает история о любви двух сердец, должных пройти через испытания. В нагрузку Хаггард придаст описываемому налёт мистики, подмешав в повествование возможность путешествия по загробному миру. Да и те самые призрачные короли, под которыми выставляются местные шаманы, обладают кое-какой реальной силой, совершая действия, заставляющие поверить в присущие им возможности.

Единственно критически важное в произведении — описание поведения Дингане. Этот инкоси зулусов. продолжающий сохранять власть над племенным союзом, обладал достаточными возможностями, позволяющими ему сомневаться во всём, в чём его пытаются убеждать. И он не оказывался склонен верить в деяния призрачных королей, вполне уверенный, всему предстоит случиться и без их участия. Впрочем, читатель из Англии пребывал в твёрдой уверенности: африканцы просто обязаны трепетать перед животным ужасом, который им внушают шаманы, чьи слова и поступки должны восприниматься с опасением, пускай на самом деле они ничего не могли совершить, кроме достижения эффекта запугиванием, посредством проведения ритуалов.

Зачем Райдеру потребовалось возвращаться к африканским мотивам? Он благополучно занимался изучением сельского хозяйства, специализировался на сюжетах из европейской истории, включая интерес к культуре Востока. И вот снова Африка. Может всё и велось к тому, так как требовалось вспомнить о забытом герое, благодаря которому Хаггард и стал популярным писателем — об Аллане Квотермейне. Сказания об Африке обязательно побудят вплотную заняться похождениями Аллана, и это случится совсем скоро.

Получается, короли-призраки пробудились не из простых побуждений, они пробуждали и в Райдере немного позабытую страсть ко всему африканскому. А может тому способствовала политика Британской империи, продолжающей увязать в колониальных проблемах. Оттого и должно было читателю быть интересным внимать всему, столь далёкому от обыденности, чему свидетелем он может в любое время стать сам. Кто-то для того отправлялся в отдалённые регионы, принадлежащие англичанам, другие же предпочитали знакомиться через произведения Райдера Хаггарда. И если кто видел далёкие от действительности мотивы, то разве есть из-за чего возмущаться? Всё-таки писал Хаггард не столько ради просвещения, сколько по причине причисления себя к числу профессиональных писателей.

Автор: Константин Трунин

» Read more