trounin.ru

Мир литературы огромен, поэтому проблема выбора книги для чтения будет существовать всегда. Но зачем особенно задумываться, когда есть специалисты в данной области — они точно должны знать об этом мире всё, особенно о новинках. Они смело предлагают к чтению ту или иную книгу, особенно, если автор новый и до сих пор никому неизвестный. Наивный читатель верит рецензиям, да мнению людей, старающихся не отставать от общего потока хвалить или ругать, причём — безразлично к самому наполнению книги. В целях сиюминутной наживы — такой подход допустим. Но вспомнит ли кто-нибудь в будущем о раскрученном авторе, давно потерявшем свои позиции за спиной умерших от голода и депрессий авторов, после смерти восхваляемых. В таком жестоком мире Том Шарп и предлагает оказаться читателю.

К сожалению, безудержного юмора тут нет, а есть небольшое количество нелепых ситуаций, в которых предстоит оказаться каждому герою. Пострадают все, начиная от анонимных писателей до подставных лиц и маститых издателей. Шарп не остановится на одном главном герое, им в «Дальнем умысле» оказывается каждое лицо, связанное со всей чехардой вокруг скандального бестселлера о любви юноши к очень старой женщине. При этом — содержание книги никого не интересует, Шарп более о сюжете сего скандального романа ничего не скажет, кроме возводящих на Олимп славы эпитетов, призванных подогревать интерес у людей, ещё не решившихся приобрести сию книгу. Верно замечает издатель, что он не обязан читать книги — его дело их продавать, с чем он отлично и справляется, возводя вокруг своего труда мощную рекламную поддержку из интриг, сплетен и, порой, смертельных исходов, связанных с работой над книгой лиц.

Во всей суматохе происходящих событий читатель изредка может выдавить у себя эмоцию, способную породить смех. Если при чтении «Уилта» заливаешься без стеснения, то «Дальний умысел» — совсем не тот образец для подражания в области чёрного юмора. Остаётся всё списывать на английский юмор, который отличается крайним примитивизмом, высмеивающим самые обыденные ситуации, давая им налёт чего-то дикого и извращённого, становясь в переводе на русский язык подобием игры в слова, где всё переворачивается с ног на голову, а новая истина оказывается игнорируемой, поскольку думать подобным образом надо уметь с рождения.

Том Шарп создаёт своего рода детективное расследование, направленное на выяснение всех обстоятельств вокруг книгопечатного искусства. Вопросы возникают не только к анонимному автору, решившему издать книгу на условиях издателя, но и к издателю, рискнувшему затеять пиар книги на слишком тонких началах, когда вся ситуация начинает выходить из-под контроля из-за спешных попыток действовать быстрее, стараясь урвать кусок пожирнее. Беда дальше всего одна — «Дальний умысел» превращается в какое-то роудмуви, направленное на продвижение вперёд, где Том Шарп не желает оглядываться назад, гоня действие семимильными шагами, не стараясь основательно сконцентрироваться на каком-то определённом моменте, распыляя свои силы на описание всего и сразу.

Недаром на обложке читатель видит котёл-чернильницу и поварёнка-писателя, что сразу должно настраивать на мысли о кухне. Всё будет сварено в должных пропорциях, только на скорую руку, да не слишком вкусно. Впрочем, так в нашем мире всё и делается.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Какую бы книгу Камю читатель не взял в руки, везде он столкнётся со смертью. Смерть исходит не только из названия, если дело касается «Счастливой смерти», оно может подразумеваться, когда открываешь «Чуму» и находишь одну смерть за другой, переходящую в безудержный покос. Немного в стороне стоит «Первый человек», но и там смерть встречает читателя с первых страниц, где смерть — не заслуженный результат долгой и плодотворной жизни, а нелепая случайность в виде осколка разорвавшегося снаряда, пробившего чью-то голову. Стоит ли говорить, что известная истина о боязни человека всегда приводит к печальному результату: боязнь воды — утопление, высоты — падение, лифта, электричества, какого-либо заболевания. Камю постоянно размышлял о смерти, вот и подкараулила она его в самый неподходящий для него момент, оставив почитателям таланта новый повод для размышлений. Смерть Камю — результат его литературных достижений.

Если брать отдельно «Счастливую смерть» и пытаться найти в ней жизнеутверждающую суть, то таковой там может не оказаться. Книга является размышлением о смерти без оговорок, только Камю подводит разговор к однозначному выводу — жить хочешь вне зависимости от того, что тебя гнетёт и как бы не была плоха твоя жизнь. Иной человек готов лишиться зрения, только бы остаться в живых, вдыхая этот противный смрад своего естества, осознавая калечащую душу дефектность тела, выраженную в невозможности банального самообслуживания — в этом мире давно стоит забыть о своём существовании, платя деньги кому-то, чтобы он помогал тебе справлять естественные нужды. Камю бьёт по больному месту, не стараясь свести всё к эвтаназии, такое в его мировоззрении не просматривается. Он считает, что человек хочет и обязан жить, каких бы страданий это ему не стоило. Сколько бы не говорил тебе старый человек в лицо, что ему надоело жить, что он хочет поскорее умереть, однако для чего-то обращается к медикам, вызывает скорую помощь, сводя свои разговоры к очевидному факту желания избежать смерти.

Первая часть книги будет понятна читателю, гораздо труднее следить за второй частью, где Камю уходит в привычный для себя сумбур, позволяя читателю самостоятельно осознавать текст, содержащий какие-то мысли, но только какие и для чего. В аннотации к книге стараются свести разговор к диалогу с Ницше, только для этого надо быть профессиональным знатоком философии, для которого особенности взглядов Ницше являются вполне понятными, а слово «экзистенциализм» не меняет выражение лица с нормального на задумчивое. Речь перейдёт к темам любви, Алжира, преступления и наказания, к порывам и метаниям чьей-то души, впадающей в болезненные состояния, от которых вспоминается не немецкий опровергатель религиозных устоев, а русский открыватель загадочной русской души.

Современный читатель не найдёт в книге ничего нового, поскольку со всеми описываемыми событиями он сам постоянно сталкивается, благодаря средствам массовой информации. Камю не пытается как-то показать осознание смерти, давая читателю возможность самостоятельно определиться со своим отношением к этому неизбежному логическому подведению черты любой жизни, обречённого в один прекрасный день завершить свой путь. Будет это счастливая смерть или смерть насильственная — никто сказать не может. А говорить про смерть можно бесконечно долго, обговаривая подход к ней, аспекты её наступления и сам факт принятия.

Камю предлагает прочитать истории двух людей… всего двух людей.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Анжелика» | Книга №4

Когда читаешь в книге про какие-то события, то всё внимание сосредоточено именно на них, совсем забывая о возможности иных действий, умалчиваемых авторами. Голоны в цикле книг про Анжелику решили устранить эту брешь, позволяя читателю увидеть жизнь не только сельской и столичной Франции, включающей аспекты с низов до королевского двора, но и гораздо дальше, когда читатель с удовольствием для себя получает возможность открыть иные места и страны. В «Неукротимой Анжелике» даётся обширная картина жизни на Средиземном море и в его окрестностях. Учитывая объём книги, равный самой первой, прочитать будет о чём.

Заранее стоит обговорить один солидный минус — события происходят в такой последовательности, что авторов хочется заставить извиниться перед читателем за неудобства, причиняемые полной абсурдностью перемещений Анжелики с корабля на корабль и чрезмерной затянутостью, когда приходится наблюдать поражение одних перед другими, чтобы те потерпели поражение от следующих, вплоть до совершенного отвращения. Если бы не знакомство с Мальтийским орденом, красочным описанием продажи рабынь и зверств марокканского султана, то книгу хочется закрыть в самом начале, от чего в очередной раз убеждаешься в бесполезности любых правил по чтению книг, ведь не знаешь, когда сюжет раскроется перед читателем в том ключе, который ему и нужен.

Судьбы героев переплетаются. Если Анжелика продолжает искать мужа, и, кажется, находит его — почему-то читатель думает именно так, видя благородного обезображенного разбойника с финансами графа Монте-Кристо и таинственностью капитана Немо; то бедный адвокат ныне чуть ли не всей полицией Франции командует; а вот друг детства попал на галеры, где, казалось бы, уже точно должен вот-вот отправиться на другой свет, только Голоны будут последовательными до конца, позволив ему дожить до самых последних книг, наверное. Другие новые герои — люди с яркой харизмой. Голонам удаётся создавать действительно притягательные портреты, когда ты веришь в существование таких людей, лишённых привязки к устоявшимся типам: суровый пират благородного происхождения ищет свою правду, представитель мальтийского ордена на Крите старается выгадать новые возможности для своей структуры, лидер рабов диктует волю правителю мусульманской страны и с радостью принимают все испытания, жестокий султан держит подданных в ежовых рукавицах и не считается с чьим-либо мнением, каждая невольница рассказывает свою собственную необычную историю жизни, делясь сведениями о быте разных стран, где мир понимается совсем по-другому; отдельного упоминания стоят христианские миссии, чья цель — освобождение христиан из рабства.

Для жителей северной Африки христиане предстают прежде всего Мальтийским орденом, что представляется им самой большой страной этой веры, противной мусульманству и имеющей с ним общие корни. Голоны не стесняются показать презрение к ренегатам (христианам, перешедшим в мусульманство). Судьба женщины не порадует современного читателя, ибо женщина на Востоке хуже раба, её удел быть в гареме, либо влачить ещё более жалкое существование, где о правах говорить не приходится. Если читатель думает, что гарем охраняют евнухи, то Голоны разрушат этот миф, выдавая картину истинного положения дел, где женщин охраняют свиньи и кошки — ещё более жестокие стражи, способные нанести серьёзные увечья. Можно представить, насколько Анжелике всё будет это трудно осознавать, находясь на положении рабыни, чей статус не будет иметь никакого значения, поскольку она подалась в путешествие без чьего-либо высокого покровительства, а первый захват судна, на котором она плыла в сторону своей консульской территории, низводит её до самого нижайшего положения, после чего события второй книги, касающиеся парижской клоаки, кажутся лёгкой прогулкой.

Главное лицо на Крите становится рабом на невольничьем рынке Крита — удивительная картина, но Голонов это не останавливает. Читатель в восхищении потирает ладони, наблюдая за торгами. Не ускользнёт от внимания ни влажный липкий пот, ни предположения о судьбах невольников, чья жизнь в зависимости от покупателя может быть далее не только негативной, но и очень даже положительной. Не зря некоторые женщины самостоятельно низводили себя до положения продажных лотов, лишь бы попасть в гарем влиятельного господина, способного обеспечить их безбедное существование. Рынок рабов получился у Голонов просто превосходным. Но, всё-таки, ступень парадоксальных нелепостей выльется в очередное неблагоразумие, где во всём виноватым окажется мумиё. Казалось бы, причём тут мумиё? Но Голоны поставят это удивительное вещество в такое положение, от которого сюжет продолжит раскручиваться до самого конца.

Читателю может понравиться описание пиратских судов Средиземного моря со своим кодексом чести, где пираты оказываются более благородными и честными, нежели команды остальных кораблей, честно плавающих под флагом той или иной страны. Основное отличие пиратов от законных представителей — наличие цепей на гребцах (у пиратов в цепях никого нет). Идеализирование благородных разбойников вызовет трепет у романтичных дам. Состав экипажей во многом схож — это французы, итальянцы, мусульмане и… пленные русские, отличающиеся превосходными способностями к работе с вёслами. Видимо, сказались русско-турецкие войны. Впрочем, русские останутся бородатыми мужиками, никак не влияющими на сюжет, хотя отчего-то падкая на мужчин Анжелика способна соблазниться многими, но всё равно не русскими гребцами.

Религиозные споры могут вызвать у читателя такой же интерес, как и все остальные происходящие события. Марокканский султан очень трепетно относится к вероисповеданию, признавая достижения христиан в деле веры, но отрицательно относится к одному из основных постулатов о Троице, разработанном примерно в VI веке, а спустя тысячу лет ещё сильнее ставшим важным для христиан. Мусульманин не может понять идеи разбиения личности Единого на бога, сына и духа. Копаться глубоко не стоит, но троица во главе — это всё проистекает из индуизма, а мусульмане этого принимать не хотят, что является очередным различием в, казалось бы, единых религиях, но пошедших по разному пути осознания мироустройства.

«Неукротимая Анжелика» — не просто книга, это полноценный исторический труд, где в доступной форме показывается жизнь людей XVII века, попавших в места, о которых в литературе очень мало упоминаний. А ведь тут есть о чём писать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Что ждёт человека после смерти? Этот вопрос будоражит мысли людей когда-либо живших, ныне живущих и тех, кто будет жить после нас. Чёткого ответа получить невозможно. Гораздо логичнее предположить, что со смертью тут — наступает окончательный конец, не предусматривающий каких-либо переходов в иные состояния: вечный сон — ничего более. Каждая религия рассматривает вопрос загробной жизни на свой манер, делая ответ элементом влияния на паству и возможности привлечь в свои ряды сомневающихся. Индуисты и буддисты поступили проще всех, придумав систему реинкарнаций, влияя на общество угрозой перерождения в нечеловеческие формы; различные ветви христианства пугают адом и радуют раем, также воздействуя на нравственные поступки людей; древние воинственные народы верили в благополучную загробную жизнь, когда воин погибал на поле боя, формируя нужное для общества поведение людей. Фантасты в своих стремлениях показать возможные продолжения жизни идут дальше всех, ведь их фантазия ничем не ограничена — она может базироваться не только на действующих религиях, но и предполагать совсем уникальные формы. Пожалуй, только Толкиен был категоричнее всех, не давая людям никакой жизни после смерти, ограничиваясь незнанием, ибо тайна сия неведома никому, включая валаров.

А как поступил Филип Фармер? Он создал Мир реки. Что такое Мир реки? Это мир, куда люди попадают после смерти. Попадают двадцатипятилетними, безбородыми, с регламентированными физиологическими особенностями, где даже женские груди приобретают один размер, но о форме груди Фармер сказать постеснялся. Еда поступает из странных устройств, вроде скатертей-самобранок. В этом мире тоже есть смерть, но через двадцать четыре часа умерший перерождается в Мире реки, только где-нибудь в другом месте. При этом Мир реки огромен, его создатели неизвестны — всё можно уподобить системе координат, где прямая линия идёт бесконечно вперёд, подвергаясь незначительным изгибам, способная уместить в своих пределах по разным сторонам более тридцати пяти миллиардов человек. Отчего-то животные снова обижены, вместо них местная фауна. Здесь присутствует всё одновременно, и всё это может контактировать друг с другом, что при грамотном подходе является отличной возможностью для создания фантастических сюжетов, от которых писатели о путешествиях во времени просто впадут в зависть. Вот Фармер создал такой мир, и что дальше?

К сожалению, предлагаемая в книге повесть даёт только общее представление о загробном мире с некоторым количеством в меру терпимых сюжетов, от которых голова не закружится, но сама идея такого мира уже заслуживает одобрения. Фармер становится на рельсы религиозных споров, где люди, до того верившие в рай и ад, оказываются не на сковороде и облачных кущах, а в таком же мире, только с иными ограничениями. Верить дальше или нет? Если не верить, тогда можно пострадать от фанатичной инквизиции, продолжающей свою деятельность и здесь. При таком подходе, в этом мире должен оказаться тот самый, кто всю эту кашу заварил, то есть Христос. Возможно, он тут есть, но читателю об этом предстоит только догадываться, а Фармер лишь продолжает размышлять на разные темы, не давая чётких ответов, сводя всё к банальному — не он эту кашу заварил, а его последователи, так какой теперь может быть спрос?

Вы по прежнему воротите нос от фантастики, не видя в ней отражения вашей жизни? Что же… глаза закрыты, на мысленном процессе сургучная печать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Развитию Африки мешает сама Африка и те принципы жизни, которые испытывает местное население. Все произведения в сборнике касаются одних и тех же тем, связанных с социальной несправедливостью. Препоны исходят от самих себя — не надо искать причину на стороне. Местное население унижает всех чёрных людей без разбора, испытывая трепет перед белым человеком. Все писатели, собранные под обложкой, родились около 1920 года, обязательно получили европейское или американское образование — им было с чем сравнивать, и они знали на чём сделать акцент. Нет нужды строить догадки — основными проблемами Африки являются бедность, коррупция, низкий уровень медицины и отсутствие перспектив. Так было в шестидесятых годах прошлого века, так, скорее всего, есть и сейчас.

Имена авторов ничего не скажут читателю, может лишь только Ачебе будет кое-кому известен. Остаётся только говорить о странах, где происходит действие того или иного произведения, но особой конкретики тут тоже не требуется — всё везде одинаковое. Похвально, когда писатели рассказывают о проблемах своего родного общества, стараясь обратить на них внимание. Стоит предположить, творчество африканских авторов направлено на европейских или американских читателей, которые могут ещё хоть как-то повлиять на ситуацию — изнутри невозможно ничего сделать. Все без исключения писатели делают упор на абсолютной безнадёжности к коренному перелому устоявшегося положения дел. На момент публикации отдельных произведений, не все страны полностью освободились от влияния метрополий, однако нигде нет упоминания, что кто-то стоит над Африкой, направляя внутренние процессы в нужное русло. Наоборот, все представлены сами себе.

Коррупция и бюрократизм делают из местного населения подобие пустого места. Рабочие места никто не пытается создать, а желающих работать заставляют стоять в очередях на биржах труда, маринуя одного за другим, чтобы создать иллюзию деятельности. Иностранное образование тоже не даёт преимуществ в возможности найти работу — в умных нет нужды, никому не нужна революционная идея, способная изменить положение дел в сторону прогресса. Всё скатывается в регресс. Удостоверением личности может похвастаться горстка людей, а принцип «без бумажки — букашка» в Африке действует на том же основании, что и везде. Платить налоги ты обязан, но во всём остальном в тебе нет никакой нужды. Можно разбить лоб обо все инстанции, но в итоге натыкаешься на неприятие чужих проблем и на особую любовь отлынивать от работы тех людей, кому посчастливилось всё-таки устроиться. На политическом уровне просматривается стабильность — обещания не выполняются, а должность политика ценится выше любой другой.

Бедность Африки поражает воображение. Миллионы людей пребывают каждый день в одном состоянии — они пытаются найти пропитание, занимая и перезанимая друг у друга. Больно наблюдать за таким круговоротом, но ничего изменить невозможно. Можно бесконечно отправлять гуманитарные грузы, но все они будут растворятся на верхних уровнях, когда весь чиновничий аппарат растащит всё по своим родственникам, да кое-что продаст, но до конечного нуждающегося помощь никогда не дойдёт, а если и дойдёт, то ему придётся заплатить за такую помощь на три цены дороже. Остаётся лишь верить, что Африка переборет сама себя, да станет приятным местом не только для любителей экзотики, но и для местных жителей.

Человек унижается от рассказа к рассказу. Больше всего достаётся женщинам, чья доля печальнее мужской. Домогательства от босса — это в порядке вещей. С каждой страницей грусть сочится всё сильнее, изливаясь к концу уже бурным потоком. Будто нет счастья на африканском континенте, раздираемом политической нестабильностью и войнами, где от нового первого лица в государстве всё равно ничего не изменится. Всё пойдёт по старому.

Лишь одно можно сказать вместо заключения — нам показывают жизнь диких африканских животных и быт первобытных племён, но основное остаётся за кадром, плотно прикрытым саваннами и пустынями: закрыть глаза — проще всего.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Трантор» — книга №9 | Подцикл «Детектив Элайдж Бейли и Р. Дэниел Оливо» — книга №2

Однажды, создав три закона робототехники, которые обязывают роботов заботиться о человечестве и оберегать людей от любых действий, способных нанести им вред, Азимов немного погодя решил обыграть ситуации, где законы будут поставлены под сомнение, а возможность моделировать ситуацию под контролем заранее спрограммированных операций позволит манипулировать тремя законами по своему усмотрению. Такое решение Азимова стоит только одобрить, он показывает, что нет и не может быть идеальных условий для жизни. Везде найдутся лазейки. Это касается не только роботов, но и утопии в человеческом представлении. Именно вокруг таких тем строится весь цикл книг о детективе Элайдже Бейли и роботе Дэниеле Оливо.

Солярия — планета-утопия. Много земли, двадцать тысяч жителей, на каждого человека приходится десять тысяч роботов, близких контактов нет, супруги подбираются сверху, дети не знают своих родителей, всё общение строго по видео — разве это не идеальные условия? Ну а то, что на планете случится убийство, а главному злодею будет мерещиться план вселенского масштаба — это один из самых спорных моментов в книге, поскольку никак не вяжется с талантом Азимова создавать интересные повороты сюжета. Слишком всё просто, слишком наигранно.

Оливо в книге задействуется крайне редко. Бейли и без него мог бы управиться, да только робот может подсказать человеку возможность ошибок в позитронном мозге. Детектив отчасти становится герметичным, а подозреваемых выбирает сам Бейли, по сути не базируясь на чём-то конкретном. Всё получается слишком ладно и прямолинейно, что снова не делает плюса Азимову, решившему обойтись без дополнительных размышлений. Впрочем, философии в книге будет достаточное количество. Читатель, как всегда, найдёт много для себя полезного.

Всё-таки наиболее важная особенность «Обнажённого солнца» — это попрание законов робототехники. На этом базируется весь сюжет, когда читатель понимает опасность роботов, которые призваны во всём помогать человеку. Азимов оговаривается, когда приводит примеры о невозможности задействовать роботов в некоторых областях. Например, робот не может оперировать человека — правило о выборе меньшего из зол на него не распространяется; робот не может смотреть фильмы, где убивают людей — это выведет из строя его мозг, воспринимающий картинку и не имеющий возможности предотвратить гибель человека на экране. Если по другому смоделировать позитронный мозг, не внося в его конструкцию никаких изменений, но создав условия для иного восприятия возможной угрозы человеку, то снова робот становится опасным элементом, не способным отдавать отчёт своим действиям. Хитрость человека всегда будет иметь приоритет над любыми законами и ограничениями.

Построив идеальный мир, Азимов сам разрушает мифы о возможном неограниченном счастье. В обществе, где правит порядок, а жить никто не мешает, любое изменение в устоявшемся воспринимается с отторжением. Утопия становится добровольной тюрьмой — откуда невозможно выйти, ведь отныне человек больше асоциальное существо, лишённое возможности общаться лицом к лицу, построившее внутри собственного мировосприятия прочные стены для ограничения контактов с себе подобными.

«Обнажённое солнце» было написано спустя три года после первой книги подцикла. Азимов всегда будет возвращаться к теме Трантора, сколько бы он не делал отступлений в сторону. Между этой книгой и «Стальными пещерами» уютно расположился примечательный труд «Конец Вечности», где Азимов позволил себе расслабиться, представив мир в другом ключе, не пытаясь увязать книгу со своим основным циклом.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Русь активно готовилась к сближению с Европой. Если до Петра стали активно происходить процессы, то Пётр «окно в Европу» рубил только с одной целью — сократить технологическое отставание, чтобы через двадцать-тридцать лет навсегда повернуться к Европе спиной — так говорит Ключевский. В его словах кроется много потаённого смысла, о котором не хотят задумываться жители страны спустя века, принявшие наследие царя-реформатора, отступившего от исконных традиций, внося порцию свежей воды в застоявшееся болото. Петра не понимали современники, на его костях строят свою политику потомки. Фигура Петра Великого — одна из ярчайших в истории России. Он пришёл к власти, родившись от отца четырнадцатым по счёту, что уже само по себе странно. Пётр отличался от хилых Романовых, его живой ум не давал отдыха рукам, а глаза всегда пребывали в изучении новых наук. Четвёртый том «Курсов русской истории» большей частью рассказывает о Петре, и совсем немного о последующих императорах и императрицах.

Ключевский в своих курсах многие детали опускает, стараясь концентрировать внимание читателя на темах более глобальных, нежели разбираться в каких-то мелких фактах. Поэтому нет тут повествования о восхождении Петра на трон, о влиянии на его психику стрелецких бунтов, регентов и больного брата-соправителя. Ключевский даёт портрет любознательного ребёнка, отосланного подальше от царского стола, где в полях Пётр создаёт свои потешные полки, откуда выйдет вся будущая знать, способная повлиять на развитие дел в стране и, кто-то даже, сможет влиять на историю после смерти Петра. До двадцати четырёх лет Пётр не выезжал за пределы страны, а после посетил несколько зарубежных стран, где у местных жителей вызвал огромное чувство неприязни своим надменным поведением и удалым характером, от которого в домах проживания всё уничтожалось, едва ли не до строительной крошки. Пётр ростом под два метра всегда выделялся среди людей, Ключевский уверяет, что Пётр никогда не видел людей выше себя. Образование Пётр получил не самое лучшее, но всё-таки он старался познавать новое, освоив под конец жизни более четырнадцати специальностей, был непритязательным в быту и, конечно, целеустремлённым.

Современники с трудом принимали дела Петра, сводя их на домыслы, которые могли признавать царя кем угодно, только не правителем. Он мог быть антихристом, лжепетром, да просто извергом, что не обращает внимание на людей, ради которых он, собственно, и старался. Пётр понимал — если не вытащить страну из застоя, то будущее может оказаться печальным. Заграничные специалисты, способные обучать местное население, были в почёте. Не все оказались добросовестными, но для поднятия страны их хватило.

Всю свою жизнь Пётр воевал. Примечательна в годы его царствования Северная война со Швецией, в ходе которой была получена большая территория близ Финского залива. Но Ключевский оговаривается, когда строительство Петербурга уносит такое количество людей, которое страна не теряла в ходе войн, также Ключевский вспоминает войны с Турцией, результатом которых стала потеряла ещё большего количества земель, нежели удалось получить от Швеции и Польши. Баланс оказался скорее отрицательным. Не во всём Петру сопутствовала удача.

По наследникам Петра Ключевский проходит поверхностно. Интереснее кратко сказать о реформах. Так при Петре крестьяне всё больше закрепощаются, ужесточаются налоги (постоянно придумываются новые сборы: свадебный, за рождение, похоронный), проведение переписи прошло неудачно (население чувствовало возможность новых поборов), соединение Невы с Москвой-рекой; именно при Петре развилась система доносов, где доносчик мог получить часть имущества, а за неверные сведения ему ничего не грозило.

Обо всём не расскажешь. Нужно читать самостоятельно. Ключевский по прежнему продолжает разрушать мифы, навязанные школьной программой.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Тарзан» | Книга №5

Проработав сюжетную линию до логического конца, когда Тарзан не только покинул джунгли, но и родил сына, став успешным человеком, полностью утратившим звериные повадки и теперь являющимся образцовым наследником солидных богатств и, самое главное, дворянского титула, Берроуз решает заполнить пробелы в жизни Тарзана до его знакомства с белыми людьми. Безусловно, читатель ещё в первой книге мог ощутить пропущенный пласт взросления Тарзана, когда автор чётко выстраивал сюжет и не останавливался на конкретных деталях, которые, впрочем, Берроузу и самому не были до конца понятными — действие развивалось красиво, фантазия работала без перебоев, оставалось вовремя заносить пером мысли на бумагу. К пятой книге Берроуз не стал думать о будущем, сосредоточившись на прошлом, представляя читателю двенадцать рассказов, часть из которых отчасти вытекает из предыдущих.

Сверхчеловечность Тарзана понятна — он не просто уподобился обезьянам, а развил в себе способности, о которых рядовой человек может только мечтать. Лишь одна мысль гложет Тарзана — он не видит вокруг существ, что были бы похожи на него. Он применяет ко всем стандарты красоты обезьян, поэтому не вызывает удивления «Первая любовь», когда Тарзан испытывает тёплые чувства к одной из молодых обезьян, не видя таких прелестей в окружающих его чернокожих женщинах. Почему Берроуз решил пойти таким путём, остаётся только догадываться. Не увидел Тарзан в местных людях себе подобных. За любовь предстоит побороться, а потом окончательно осознать свою уникальность.

Продолжат историю первой любви рассказы: «Битва за Балу», «Тарзан и чернокожий мальчик», «Месть колдуна», «Смерть Буковаи» и «Бой за Тику». Берроуз последовательно, с отражения материнского инстинкта, когда родители не доверяют всем в своём окружении, начиная с доброжелательного Тарзана и заканчивая кровожадной пантерой, подводит повествование к столкновению интересов, а главный герой вступит в борьбу за близких ему существ, полностью осознавая свою беспомощность, поскольку он ещё не способен справляться с диким кошками одним махом, чем, отчего-то, в четвёртой книге Берроуз не постеснялся наделить сына Тарзана, полностью опровергая свои собственные теории в угоду сиюмоментной нужды. Берроуз показывает становление гуманной личности, которой претит быть злым (в понимании европейца и американца), а хочется быть нужным обществу. Не стоит акцентировать внимание на таком нелепом моменте, абсолютно невозможном там, где действует закон выживания сильнейшего. Сюжет с чернокожим мальчиком заинтригует читателя, а заодно станет основой для последующих рассказов. Тарзан желает иметь рядом с собой существо, за которым он сможет ухаживать, для этого лучшим выходом становится похищение мальчика из племени чернокожих. Пришедшие на его поиски мать и, особенно, колдун — довольно притягательная деталь книги, поскольку шаман Буковаи является очень харизматичным персонажем, немного уступающим шведу, известному по третьей книге, где в ходе сюжета из его уст слетала только одна крылатая фраза, из которой следовало многозначительность ожидаемых событий. Буковаи чем-то на него похож, только в остальном различен — в своей жажде завладеть богатствами племени, используя для этой цели обман и элементы устрашения, он становится крайне опасным, что печально разрешается в последнем рассказе этого миницикла, когда гиенам будет позволено сказать последнее слово.

Сборник рассказов писался планомерно, поэтому нет изначально чёткой сюжетной привязки. Наглотавшись слёз в борьбе за первую любовь, «Тарзан в плену» оказывается, когда его губит свойственное живым существам любопытство. Время событий резко прыгает вперёд, где Тарзан уже способен строить местных жителей по своему усмотрению, а его обезьянья мать мертва. Рассказ примечателен теорией Берроуза об эволюции человека: люди не тратят всю жизнь на поиски еды, подобно слону, поэтому они, люди, в отличии от него, слона, развились лучше.

Остальные рассказы также не имеют чёткой привязки. В одном из них Тарзан сидит на дереве, загнанный туда львом — весьма необычный подход, ведь в представлении читателя Тарзан не мог бояться льва, но Берроуз всё списывает на молодость. В другом — Тарзан решается убить первого льва, что охотится на обезьян — тут вырабатывается принцип первых зачатков сообразительности в виде заимствований из мира других животных, всегда выставляющих дозорных, пока основная часть занимается, допустим, поеданием пищи.

«Шутки в джунглях», «Тарзан спасает Луну», «Бог и Тарзан» больше касаются осознания мира через свою сущность. Если шутки оказываются крайне жестокими и даже наполненными недетским садизмом, то в спасении Луны и познании Бога Тарзан ощутимо выделяется на фоне Хаййи ибн Якзана (который очень плохо знаком читателям, но другой аналогии у меня нет), когда приходит к выводам свойственным самому Берроузу — очередное доказательство предвзятого отношения, от которого человек не может избавиться, не имея возможности по другому смотреть на мир, нежели смотрит в данный момент. Тарзан не познал высшее существо и не добрался до Луны, но его выводы очень бы опечалили Хаййю, да и любого средневекового христианина тоже.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Проклятые короли» | Книга №4

Отчего-то «Закон мужчины» в русском варианте превратился в «Негоже лилиям прясть». Может это связано с более близкой переводчикам идее преподнести события в свете красивой фразы, несущей в себе элемент непонятности. Этой фразой герои книги радуют страницы несколько раз, сводя смысл к той сути, что лицо, удостоенное власти, не может заниматься ручным трудом, покуда на его плечи возложена определённая обязанность. Возможно, во французском языке под мужским законом понимается что-то подобное, когда тяжесть по принятию важных решений должна быть возложена на мужчин, а женщинам при этом отводится второстепенная роль. Совершенно различный подход к миропониманию настраивает на более внимательное чтение книги, ведь стоит ожидать новых подвохов, о которые спотыкаться желания нет.

Дрюон мастерски плетёт сюжет, перестраивая рисунок на своё усмотрения и сводя концы в виде неожиданных переплетений, когда предыдущие события тесно связываются друг с другом. Возникает внутреннее чувство непонимания и нежданной радости, наложенное на негативную реакцию пущенных в действие отрицательных моментов. Нельзя просто так читать и оставаться безучастным. Когда при тебе совершаются бесстыдства, которые не хочешь видеть, но внутренне принимаешь мир средневековья, отличающийся от нашего времени кардинальным образом — тогда не просто жили по другому, а даже думали иначе. Дрюон, конечно, смотрит на события глазами человека XX века, отчего читатель не испытывает дискомфорта при чтении, поскольку писатель представляет историю в том виде, который возымеет самый отрицательный отклик в душе. И всё это происходит: руки тянутся отобрать младенца, ноги несут тело вмешаться в несправедливый нажим на кардиналов во время конклава, а голова сохраняет холодный расчёт, понимая, что не Дрюон тут правит балом — писатель только художественно обрамляет некогда произошедшие события.

Чтение литературы позволяет человеку всё острее ощущать мир таким, каким он на самом деле является, как бы не старались изменить поток восприятия мира средства массовой информации и зомбирующие речи отдельных людей. Человек живёт одним моментом — Дрюон это наглядно продемонстрировал в предыдущих книгах цикла «Проклятые короли», он же это повторяет в четвёртой книге, когда читатель видит повторение истории по одним и тем же моментам: вот три регента ещё неродившегося ребёнка начинают борьбу за власть, переписывая завещание короля, пытаясь урвать свой кусок и оформить свои новые правила игры, от которых откровенно разносится ароматом себялюбия, но он ничем не отличим от всей истории человечества, покуда каждая смена правителя разворачивает подковёрные интриги, в которых на первое место стараются выйти любыми способами, наплевав на последующие события, что станут повторением уже пройденного — ничего нового; выборы Папы Дрюон растянул на несколько книг, что сделано было оправданно, ведь так тянуть время в откровенно политических целях для осуществления своих планов — в этой книге Папа будет выбран, воплотив в себе принцип «нужно притвориться слабым и податливым, тогда за тобой пойдут, чуя возможность выиграть на этом», а после выборов железная рука покажет всем цену наивных заблуждений — опять же… ничего нового.

Самая печальная часть книги, и, наверное, малоправдоподобная, это судьба сына Людовика Сварливого, якобы отравленного, но на самом деле не настолько печальным образом закончилась его жизнь. Интрига и стечение обстоятельств толкают события в иную сторону, давая читателю ощутить всплеск негативной реакции на несправедливое отношение к действительному положению дел. Всё получается крайне сложным и запутанным. Дрюон даёт истории возможность развернуться в последующих книгах, позволяя оставить при себе весьма существенную тайну. За всё это расплачиваются простые люди, в том числе и ломбардец со своей любимой, которым ныне не суждено обрести счастье, но когда сама семья уже сожалеет о чувстве дворянской гордости, смешанной с грязью и собственной нищетой, где также находится чувство зависти одних к другим, когда нет возможности найти дорогу к счастью, когда страдают остальные.

«Негоже лилиям прясть» становится книгой о жизни людей, пронизанная всеми возможными эмоциями разом, наполненная восприятием жизни от рождения до смерти в пределах нескольких дней чтения. Мир вокруг именно такой — счастье эфемерно, реальное положение дел можно лишь домысливать, о нём никто никогда не узнает — только пытливый ум обозревателя сверившихся дел — однако, он тоже может ошибиться в своих выводах.

Автор: Константин Трунин

» Read more

«Станция на горизонте» — первая ступенька к тому самому Ремарку, что позже одарит мир «Тремя товарищами», «Триумфальной аркой» и множеством других произведений, за которые писатель удостоится славы на века вперёд. Не будем заглядывать в будущее, но в XX веке Ремарк прочно завоевал себе место среди мастеров пера. Характерный для Ремарка стиль выжимать из читателя всё до последний капли, подавляя хорошее настроение и опуская уровень самооценки ниже допустимого минимума — такой стиль появился не сразу. Ремарку пришлось пройти долгий путь, прежде, чем из-под его руки начали выходить действительно впечатляющие книги. До «Станции на горизонте» общественность была ознакомлена только с «Приютом грёз», после которого Ремарк написал и отложил в ящик «Гэм» — не самую удачную книгу — опубликованную только в конце XX века. Таким образом, «Станция на горизонте» получается промежуточным вариантом, когда Ремарк ещё не нашёл себя, но уже знает о чём будет писать следующие книги, стараясь продолжать отражать собственные впечатления об окружающей его жизни. Если «Гэм» — отражение зарубежных поездок по Азии, то «Станция на горизонте» — итог увлечения автогонками.

Читать книгу приходится с усилием, поскольку вся гоночная суета будет интересна только истинным фанатам этого вида спорта, где во главу всего ставится скорость и способность добиться нужного результата. Как таковой любви в книге нет. Нет тут и фатализма. Есть только привязанность к автомобилям и желание обойти принципиально важного соперника, для чего нужно стараться скрывать от него свои способности не только на трассе, но и во время подготовки и даже в обыденной жизни, для чего существует множество тактик поведения. Герой книги — молодой парень, которому посчастливится сыграть важную роль в достижении поставленной цели. Ремарк описывает всё так, будто ты наблюдаешь со стороны: сцена с пораненной рукой и мыслями о необходимости участия не двух, а трёх рук при рулении во время гонки; сама гонка заставит отставить в сторону телетрансляцию и её комментатора, когда твои уши улавливают совсем не ту информацию, о которой твой мозг хочет знать в данный момент. Лучше поэтическое описание запаха жжёной резины, пролитого на дорожное покрытие скользкого масла, забитых пылью дыхательных путей, оторвавшегося колеса и выброса адреналина. Но никак не о подготовке команд к мероприятию, тестовых забегах, событиях до гонки и… посмотрите, наконец-то обогнал, да как обогнал. Впрочем, уровень описания процесса гонки не самый лучший у Ремарка — позже, уже после второй мировой войны, свет увидит книга «Жизнь взаймы», совместившая в себе многие элементы из «Трёх товарищей» и увлечения Ремарком автомобилями — там читатель сможет вкусить всё сполна.

Красивую жизнь ведут герои книги — лазурный берег Франции, Монако, Италия — глаз отдыхает на серпантинах, а дышать перестаёшь при дорожном происшествии на краю пропасти. Болеть за игроков в казино не будешь, но с любопытством посмотришь за вариантами игры в рулетку, и просьбами банка подождать с выплатами, поскольку денег в кассе больше нет. Ближе к концу книги Ремарк станет слишком сентиментальным, подставляя под колёса собаку, а героя заставляя думать о поисках места в сердце для любви.

«Станция на горизонте» не станет любимой, она не сможет найти понимание среди почитателей Ремарка. Просто как одна из тех книг, которые позволили автору научиться писать. Для достижения цели — все средства хороши, ведь профессиональный гонщик когда-то тоже не умел нажимать на педали и переключать скорости на коробке передач.

Автор: Константин Трунин

» Read more