trounin.ru

Развитию Африки мешает сама Африка и те принципы жизни, которые испытывает местное население. Все произведения в сборнике касаются одних и тех же тем, связанных с социальной несправедливостью. Препоны исходят от самих себя — не надо искать причину на стороне. Местное население унижает всех чёрных людей без разбора, испытывая трепет перед белым человеком. Все писатели, собранные под обложкой, родились около 1920 года, обязательно получили европейское или американское образование — им было с чем сравнивать, и они знали на чём сделать акцент. Нет нужды строить догадки — основными проблемами Африки являются бедность, коррупция, низкий уровень медицины и отсутствие перспектив. Так было в шестидесятых годах прошлого века, так, скорее всего, есть и сейчас.

Имена авторов ничего не скажут читателю, может лишь только Ачебе будет кое-кому известен. Остаётся только говорить о странах, где происходит действие того или иного произведения, но особой конкретики тут тоже не требуется — всё везде одинаковое. Похвально, когда писатели рассказывают о проблемах своего родного общества, стараясь обратить на них внимание. Стоит предположить, творчество африканских авторов направлено на европейских или американских читателей, которые могут ещё хоть как-то повлиять на ситуацию — изнутри невозможно ничего сделать. Все без исключения писатели делают упор на абсолютной безнадёжности к коренному перелому устоявшегося положения дел. На момент публикации отдельных произведений, не все страны полностью освободились от влияния метрополий, однако нигде нет упоминания, что кто-то стоит над Африкой, направляя внутренние процессы в нужное русло. Наоборот, все представлены сами себе.

Коррупция и бюрократизм делают из местного населения подобие пустого места. Рабочие места никто не пытается создать, а желающих работать заставляют стоять в очередях на биржах труда, маринуя одного за другим, чтобы создать иллюзию деятельности. Иностранное образование тоже не даёт преимуществ в возможности найти работу — в умных нет нужды, никому не нужна революционная идея, способная изменить положение дел в сторону прогресса. Всё скатывается в регресс. Удостоверением личности может похвастаться горстка людей, а принцип «без бумажки — букашка» в Африке действует на том же основании, что и везде. Платить налоги ты обязан, но во всём остальном в тебе нет никакой нужды. Можно разбить лоб обо все инстанции, но в итоге натыкаешься на неприятие чужих проблем и на особую любовь отлынивать от работы тех людей, кому посчастливилось всё-таки устроиться. На политическом уровне просматривается стабильность — обещания не выполняются, а должность политика ценится выше любой другой.

Бедность Африки поражает воображение. Миллионы людей пребывают каждый день в одном состоянии — они пытаются найти пропитание, занимая и перезанимая друг у друга. Больно наблюдать за таким круговоротом, но ничего изменить невозможно. Можно бесконечно отправлять гуманитарные грузы, но все они будут растворятся на верхних уровнях, когда весь чиновничий аппарат растащит всё по своим родственникам, да кое-что продаст, но до конечного нуждающегося помощь никогда не дойдёт, а если и дойдёт, то ему придётся заплатить за такую помощь на три цены дороже. Остаётся лишь верить, что Африка переборет сама себя, да станет приятным местом не только для любителей экзотики, но и для местных жителей.

Человек унижается от рассказа к рассказу. Больше всего достаётся женщинам, чья доля печальнее мужской. Домогательства от босса — это в порядке вещей. С каждой страницей грусть сочится всё сильнее, изливаясь к концу уже бурным потоком. Будто нет счастья на африканском континенте, раздираемом политической нестабильностью и войнами, где от нового первого лица в государстве всё равно ничего не изменится. Всё пойдёт по старому.

Лишь одно можно сказать вместо заключения — нам показывают жизнь диких африканских животных и быт первобытных племён, но основное остаётся за кадром, плотно прикрытым саваннами и пустынями: закрыть глаза — проще всего.

» Read more

Цикл «Трантор» — книга №9 | Подцикл «Детектив Элайдж Бейли и Р. Дэниел Оливо» — книга №2

Однажды, создав три закона робототехники, которые обязывают роботов заботиться о человечестве и оберегать людей от любых действий, способных нанести им вред, Азимов немного погодя решил обыграть ситуации, где законы будут поставлены под сомнение, а возможность моделировать ситуацию под контролем заранее спрограммированных операций позволит манипулировать тремя законами по своему усмотрению. Такое решение Азимова стоит только одобрить, он показывает, что нет и не может быть идеальных условий для жизни. Везде найдутся лазейки. Это касается не только роботов, но и утопии в человеческом представлении. Именно вокруг таких тем строится весь цикл книг о детективе Элайдже Бейли и роботе Дэниеле Оливо.

Солярия — планета-утопия. Много земли, двадцать тысяч жителей, на каждого человека приходится десять тысяч роботов, близких контактов нет, супруги подбираются сверху, дети не знают своих родителей, всё общение строго по видео — разве это не идеальные условия? Ну а то, что на планете случится убийство, а главному злодею будет мерещиться план вселенского масштаба — это один из самых спорных моментов в книге, поскольку никак не вяжется с талантом Азимова создавать интересные повороты сюжета. Слишком всё просто, слишком наигранно.

Оливо в книге задействуется крайне редко. Бейли и без него мог бы управиться, да только робот может подсказать человеку возможность ошибок в позитронном мозге. Детектив отчасти становится герметичным, а подозреваемых выбирает сам Бейли, по сути не базируясь на чём-то конкретном. Всё получается слишком ладно и прямолинейно, что снова не делает плюса Азимову, решившему обойтись без дополнительных размышлений. Впрочем, философии в книге будет достаточное количество. Читатель, как всегда, найдёт много для себя полезного.

Всё-таки наиболее важная особенность «Обнажённого солнца» — это попрание законов робототехники. На этом базируется весь сюжет, когда читатель понимает опасность роботов, которые призваны во всём помогать человеку. Азимов оговаривается, когда приводит примеры о невозможности задействовать роботов в некоторых областях. Например, робот не может оперировать человека — правило о выборе меньшего из зол на него не распространяется; робот не может смотреть фильмы, где убивают людей — это выведет из строя его мозг, воспринимающий картинку и не имеющий возможности предотвратить гибель человека на экране. Если по другому смоделировать позитронный мозг, не внося в его конструкцию никаких изменений, но создав условия для иного восприятия возможной угрозы человеку, то снова робот становится опасным элементом, не способным отдавать отчёт своим действиям. Хитрость человека всегда будет иметь приоритет над любыми законами и ограничениями.

Построив идеальный мир, Азимов сам разрушает мифы о возможном неограниченном счастье. В обществе, где правит порядок, а жить никто не мешает, любое изменение в устоявшемся воспринимается с отторжением. Утопия становится добровольной тюрьмой — откуда невозможно выйти, ведь отныне человек больше асоциальное существо, лишённое возможности общаться лицом к лицу, построившее внутри собственного мировосприятия прочные стены для ограничения контактов с себе подобными.

«Обнажённое солнце» было написано спустя три года после первой книги подцикла. Азимов всегда будет возвращаться к теме Трантора, сколько бы он не делал отступлений в сторону. Между этой книгой и «Стальными пещерами» уютно расположился примечательный труд «Конец Вечности», где Азимов позволил себе расслабиться, представив мир в другом ключе, не пытаясь увязать книгу со своим основным циклом.

» Read more

Русь активно готовилась к сближению с Европой. Если до Петра стали активно происходить процессы, то Пётр «окно в Европу» рубил только с одной целью — сократить технологическое отставание, чтобы через двадцать-тридцать лет навсегда повернуться к Европе спиной — так говорит Ключевский. В его словах кроется много потаённого смысла, о котором не хотят задумываться жители страны спустя века, принявшие наследие царя-реформатора, отступившего от исконных традиций, внося порцию свежей воды в застоявшееся болото. Петра не понимали современники, на его костях строят свою политику потомки. Фигура Петра Великого — одна из ярчайших в истории России. Он пришёл к власти, родившись от отца четырнадцатым по счёту, что уже само по себе странно. Пётр отличался от хилых Романовых, его живой ум не давал отдыха рукам, а глаза всегда пребывали в изучении новых наук. Четвёртый том «Курсов русской истории» большей частью рассказывает о Петре, и совсем немного о последующих императорах и императрицах.

Ключевский в своих курсах многие детали опускает, стараясь концентрировать внимание читателя на темах более глобальных, нежели разбираться в каких-то мелких фактах. Поэтому нет тут повествования о восхождении Петра на трон, о влиянии на его психику стрелецких бунтов, регентов и больного брата-соправителя. Ключевский даёт портрет любознательного ребёнка, отосланного подальше от царского стола, где в полях Пётр создаёт свои потешные полки, откуда выйдет вся будущая знать, способная повлиять на развитие дел в стране и, кто-то даже, сможет влиять на историю после смерти Петра. До двадцати четырёх лет Пётр не выезжал за пределы страны, а после посетил несколько зарубежных стран, где у местных жителей вызвал огромное чувство неприязни своим надменным поведением и удалым характером, от которого в домах проживания всё уничтожалось, едва ли не до строительной крошки. Пётр ростом под два метра всегда выделялся среди людей, Ключевский уверяет, что Пётр никогда не видел людей выше себя. Образование Пётр получил не самое лучшее, но всё-таки он старался познавать новое, освоив под конец жизни более четырнадцати специальностей, был непритязательным в быту и, конечно, целеустремлённым.

Современники с трудом принимали дела Петра, сводя их на домыслы, которые могли признавать царя кем угодно, только не правителем. Он мог быть антихристом, лжепетром, да просто извергом, что не обращает внимание на людей, ради которых он, собственно, и старался. Пётр понимал — если не вытащить страну из застоя, то будущее может оказаться печальным. Заграничные специалисты, способные обучать местное население, были в почёте. Не все оказались добросовестными, но для поднятия страны их хватило.

Всю свою жизнь Пётр воевал. Примечательна в годы его царствования Северная война со Швецией, в ходе которой была получена большая территория близ Финского залива. Но Ключевский оговаривается, когда строительство Петербурга уносит такое количество людей, которое страна не теряла в ходе войн, также Ключевский вспоминает войны с Турцией, результатом которых стала потеряла ещё большего количества земель, нежели удалось получить от Швеции и Польши. Баланс оказался скорее отрицательным. Не во всём Петру сопутствовала удача.

По наследникам Петра Ключевский проходит поверхностно. Интереснее кратко сказать о реформах. Так при Петре крестьяне всё больше закрепощаются, ужесточаются налоги (постоянно придумываются новые сборы: свадебный, за рождение, похоронный), проведение переписи прошло неудачно (население чувствовало возможность новых поборов), соединение Невы с Москвой-рекой; именно при Петре развилась система доносов, где доносчик мог получить часть имущества, а за неверные сведения ему ничего не грозило.

Обо всём не расскажешь. Нужно читать самостоятельно. Ключевский по прежнему продолжает разрушать мифы, навязанные школьной программой.

» Read more

Цикл «Тарзан» | Книга №5

Проработав сюжетную линию до логического конца, когда Тарзан не только покинул джунгли, но и родил сына, став успешным человеком, полностью утратившим звериные повадки и теперь являющимся образцовым наследником солидных богатств и, самое главное, дворянского титула, Берроуз решает заполнить пробелы в жизни Тарзана до его знакомства с белыми людьми. Безусловно, читатель ещё в первой книге мог ощутить пропущенный пласт взросления Тарзана, когда автор чётко выстраивал сюжет и не останавливался на конкретных деталях, которые, впрочем, Берроузу и самому не были до конца понятными — действие развивалось красиво, фантазия работала без перебоев, оставалось вовремя заносить пером мысли на бумагу. К пятой книге Берроуз не стал думать о будущем, сосредоточившись на прошлом, представляя читателю двенадцать рассказов, часть из которых отчасти вытекает из предыдущих.

Сверхчеловечность Тарзана понятна — он не просто уподобился обезьянам, а развил в себе способности, о которых рядовой человек может только мечтать. Лишь одна мысль гложет Тарзана — он не видит вокруг существ, что были бы похожи на него. Он применяет ко всем стандарты красоты обезьян, поэтому не вызывает удивления «Первая любовь», когда Тарзан испытывает тёплые чувства к одной из молодых обезьян, не видя таких прелестей в окружающих его чернокожих женщинах. Почему Берроуз решил пойти таким путём, остаётся только догадываться. Не увидел Тарзан в местных людях себе подобных. За любовь предстоит побороться, а потом окончательно осознать свою уникальность.

Продолжат историю первой любви рассказы: «Битва за Балу», «Тарзан и чернокожий мальчик», «Месть колдуна», «Смерть Буковаи» и «Бой за Тику». Берроуз последовательно, с отражения материнского инстинкта, когда родители не доверяют всем в своём окружении, начиная с доброжелательного Тарзана и заканчивая кровожадной пантерой, подводит повествование к столкновению интересов, а главный герой вступит в борьбу за близких ему существ, полностью осознавая свою беспомощность, поскольку он ещё не способен справляться с диким кошками одним махом, чем, отчего-то, в четвёртой книге Берроуз не постеснялся наделить сына Тарзана, полностью опровергая свои собственные теории в угоду сиюмоментной нужды. Берроуз показывает становление гуманной личности, которой претит быть злым (в понимании европейца и американца), а хочется быть нужным обществу. Не стоит акцентировать внимание на таком нелепом моменте, абсолютно невозможном там, где действует закон выживания сильнейшего. Сюжет с чернокожим мальчиком заинтригует читателя, а заодно станет основой для последующих рассказов. Тарзан желает иметь рядом с собой существо, за которым он сможет ухаживать, для этого лучшим выходом становится похищение мальчика из племени чернокожих. Пришедшие на его поиски мать и, особенно, колдун — довольно притягательная деталь книги, поскольку шаман Буковаи является очень харизматичным персонажем, немного уступающим шведу, известному по третьей книге, где в ходе сюжета из его уст слетала только одна крылатая фраза, из которой следовало многозначительность ожидаемых событий. Буковаи чем-то на него похож, только в остальном различен — в своей жажде завладеть богатствами племени, используя для этой цели обман и элементы устрашения, он становится крайне опасным, что печально разрешается в последнем рассказе этого миницикла, когда гиенам будет позволено сказать последнее слово.

Сборник рассказов писался планомерно, поэтому нет изначально чёткой сюжетной привязки. Наглотавшись слёз в борьбе за первую любовь, «Тарзан в плену» оказывается, когда его губит свойственное живым существам любопытство. Время событий резко прыгает вперёд, где Тарзан уже способен строить местных жителей по своему усмотрению, а его обезьянья мать мертва. Рассказ примечателен теорией Берроуза об эволюции человека: люди не тратят всю жизнь на поиски еды, подобно слону, поэтому они, люди, в отличии от него, слона, развились лучше.

Остальные рассказы также не имеют чёткой привязки. В одном из них Тарзан сидит на дереве, загнанный туда львом — весьма необычный подход, ведь в представлении читателя Тарзан не мог бояться льва, но Берроуз всё списывает на молодость. В другом — Тарзан решается убить первого льва, что охотится на обезьян — тут вырабатывается принцип первых зачатков сообразительности в виде заимствований из мира других животных, всегда выставляющих дозорных, пока основная часть занимается, допустим, поеданием пищи.

«Шутки в джунглях», «Тарзан спасает Луну», «Бог и Тарзан» больше касаются осознания мира через свою сущность. Если шутки оказываются крайне жестокими и даже наполненными недетским садизмом, то в спасении Луны и познании Бога Тарзан ощутимо выделяется на фоне Хаййи ибн Якзана (который очень плохо знаком читателям, но другой аналогии у меня нет), когда приходит к выводам свойственным самому Берроузу — очередное доказательство предвзятого отношения, от которого человек не может избавиться, не имея возможности по другому смотреть на мир, нежели смотрит в данный момент. Тарзан не познал высшее существо и не добрался до Луны, но его выводы очень бы опечалили Хаййю, да и любого средневекового христианина тоже.

» Read more

Цикл «Проклятые короли» | Книга №4

Отчего-то «Закон мужчины» в русском варианте превратился в «Негоже лилиям прясть». Может это связано с более близкой переводчикам идее преподнести события в свете красивой фразы, несущей в себе элемент непонятности. Этой фразой герои книги радуют страницы несколько раз, сводя смысл к той сути, что лицо, удостоенное власти, не может заниматься ручным трудом, покуда на его плечи возложена определённая обязанность. Возможно, во французском языке под мужским законом понимается что-то подобное, когда тяжесть по принятию важных решений должна быть возложена на мужчин, а женщинам при этом отводится второстепенная роль. Совершенно различный подход к миропониманию настраивает на более внимательное чтение книги, ведь стоит ожидать новых подвохов, о которые спотыкаться желания нет.

Дрюон мастерски плетёт сюжет, перестраивая рисунок на своё усмотрения и сводя концы в виде неожиданных переплетений, когда предыдущие события тесно связываются друг с другом. Возникает внутреннее чувство непонимания и нежданной радости, наложенное на негативную реакцию пущенных в действие отрицательных моментов. Нельзя просто так читать и оставаться безучастным. Когда при тебе совершаются бесстыдства, которые не хочешь видеть, но внутренне принимаешь мир средневековья, отличающийся от нашего времени кардинальным образом — тогда не просто жили по другому, а даже думали иначе. Дрюон, конечно, смотрит на события глазами человека XX века, отчего читатель не испытывает дискомфорта при чтении, поскольку писатель представляет историю в том виде, который возымеет самый отрицательный отклик в душе. И всё это происходит: руки тянутся отобрать младенца, ноги несут тело вмешаться в несправедливый нажим на кардиналов во время конклава, а голова сохраняет холодный расчёт, понимая, что не Дрюон тут правит балом — писатель только художественно обрамляет некогда произошедшие события.

Чтение литературы позволяет человеку всё острее ощущать мир таким, каким он на самом деле является, как бы не старались изменить поток восприятия мира средства массовой информации и зомбирующие речи отдельных людей. Человек живёт одним моментом — Дрюон это наглядно продемонстрировал в предыдущих книгах цикла «Проклятые короли», он же это повторяет в четвёртой книге, когда читатель видит повторение истории по одним и тем же моментам: вот три регента ещё неродившегося ребёнка начинают борьбу за власть, переписывая завещание короля, пытаясь урвать свой кусок и оформить свои новые правила игры, от которых откровенно разносится ароматом себялюбия, но он ничем не отличим от всей истории человечества, покуда каждая смена правителя разворачивает подковёрные интриги, в которых на первое место стараются выйти любыми способами, наплевав на последующие события, что станут повторением уже пройденного — ничего нового; выборы Папы Дрюон растянул на несколько книг, что сделано было оправданно, ведь так тянуть время в откровенно политических целях для осуществления своих планов — в этой книге Папа будет выбран, воплотив в себе принцип «нужно притвориться слабым и податливым, тогда за тобой пойдут, чуя возможность выиграть на этом», а после выборов железная рука покажет всем цену наивных заблуждений — опять же… ничего нового.

Самая печальная часть книги, и, наверное, малоправдоподобная, это судьба сына Людовика Сварливого, якобы отравленного, но на самом деле не настолько печальным образом закончилась его жизнь. Интрига и стечение обстоятельств толкают события в иную сторону, давая читателю ощутить всплеск негативной реакции на несправедливое отношение к действительному положению дел. Всё получается крайне сложным и запутанным. Дрюон даёт истории возможность развернуться в последующих книгах, позволяя оставить при себе весьма существенную тайну. За всё это расплачиваются простые люди, в том числе и ломбардец со своей любимой, которым ныне не суждено обрести счастье, но когда сама семья уже сожалеет о чувстве дворянской гордости, смешанной с грязью и собственной нищетой, где также находится чувство зависти одних к другим, когда нет возможности найти дорогу к счастью, когда страдают остальные.

«Негоже лилиям прясть» становится книгой о жизни людей, пронизанная всеми возможными эмоциями разом, наполненная восприятием жизни от рождения до смерти в пределах нескольких дней чтения. Мир вокруг именно такой — счастье эфемерно, реальное положение дел можно лишь домысливать, о нём никто никогда не узнает — только пытливый ум обозревателя сверившихся дел — однако, он тоже может ошибиться в своих выводах.

» Read more

«Станция на горизонте» — первая ступенька к тому самому Ремарку, что позже одарит мир «Тремя товарищами», «Триумфальной аркой» и множеством других произведений, за которые писатель удостоится славы на века вперёд. Не будем заглядывать в будущее, но в XX веке Ремарк прочно завоевал себе место среди мастеров пера. Характерный для Ремарка стиль выжимать из читателя всё до последний капли, подавляя хорошее настроение и опуская уровень самооценки ниже допустимого минимума — такой стиль появился не сразу. Ремарку пришлось пройти долгий путь, прежде, чем из-под его руки начали выходить действительно впечатляющие книги. До «Станции на горизонте» общественность была ознакомлена только с «Приютом грёз», после которого Ремарк написал и отложил в ящик «Гэм» — не самую удачную книгу — опубликованную только в конце XX века. Таким образом, «Станция на горизонте» получается промежуточным вариантом, когда Ремарк ещё не нашёл себя, но уже знает о чём будет писать следующие книги, стараясь продолжать отражать собственные впечатления об окружающей его жизни. Если «Гэм» — отражение зарубежных поездок по Азии, то «Станция на горизонте» — итог увлечения автогонками.

Читать книгу приходится с усилием, поскольку вся гоночная суета будет интересна только истинным фанатам этого вида спорта, где во главу всего ставится скорость и способность добиться нужного результата. Как таковой любви в книге нет. Нет тут и фатализма. Есть только привязанность к автомобилям и желание обойти принципиально важного соперника, для чего нужно стараться скрывать от него свои способности не только на трассе, но и во время подготовки и даже в обыденной жизни, для чего существует множество тактик поведения. Герой книги — молодой парень, которому посчастливится сыграть важную роль в достижении поставленной цели. Ремарк описывает всё так, будто ты наблюдаешь со стороны: сцена с пораненной рукой и мыслями о необходимости участия не двух, а трёх рук при рулении во время гонки; сама гонка заставит отставить в сторону телетрансляцию и её комментатора, когда твои уши улавливают совсем не ту информацию, о которой твой мозг хочет знать в данный момент. Лучше поэтическое описание запаха жжёной резины, пролитого на дорожное покрытие скользкого масла, забитых пылью дыхательных путей, оторвавшегося колеса и выброса адреналина. Но никак не о подготовке команд к мероприятию, тестовых забегах, событиях до гонки и… посмотрите, наконец-то обогнал, да как обогнал. Впрочем, уровень описания процесса гонки не самый лучший у Ремарка — позже, уже после второй мировой войны, свет увидит книга «Жизнь взаймы», совместившая в себе многие элементы из «Трёх товарищей» и увлечения Ремарком автомобилями — там читатель сможет вкусить всё сполна.

Красивую жизнь ведут герои книги — лазурный берег Франции, Монако, Италия — глаз отдыхает на серпантинах, а дышать перестаёшь при дорожном происшествии на краю пропасти. Болеть за игроков в казино не будешь, но с любопытством посмотришь за вариантами игры в рулетку, и просьбами банка подождать с выплатами, поскольку денег в кассе больше нет. Ближе к концу книги Ремарк станет слишком сентиментальным, подставляя под колёса собаку, а героя заставляя думать о поисках места в сердце для любви.

«Станция на горизонте» не станет любимой, она не сможет найти понимание среди почитателей Ремарка. Просто как одна из тех книг, которые позволили автору научиться писать. Для достижения цели — все средства хороши, ведь профессиональный гонщик когда-то тоже не умел нажимать на педали и переключать скорости на коробке передач.

» Read more

В начале книги Дюма честно признаётся, что написать какую-либо историю о жизни Бенвенуто Челлини крайне трудно, поскольку Бенвенуто после себя оставил весьма яркие мемуары, больше напоминающие добротную приключенческую литературу. Дюма всё-таки попытался, но, не будем кривить душой, получилось у него это так себе. Взяв за основу один отрезок жизни Челлини, когда тот пребывал во Франции, стараясь заработать на Франциске I, делая ювелирную и скульптурную работу разного калибра, Дюма вводит в сюжет одного из подмастерьев знаменитого итальянца. История любви Асканио может тронуть наивных читателей, чьи глаза готовы закрываться на все огрехи реального положения дел и благоразумия людей, когда Дюма всё придумал, вешая читателю лапшу на уши, не испытывая никаких угрызений совести.

Отдельного упоминания стоят искривления представлений о мире — Дюма лично оговаривается о иных временах и других нравах, где человек человеку — волк, где каждого можно легко устранить, если он встал у тебя на пути. Челлини не одинок в своём представлении жизни, такое было свойственно всем итальянцам начала Возрождения, использовавших любую возможность для своей выгоды. Надо ли ходить далеко, если можно помимо «Жизни Бенвенуто Челлини» и мемуаров Казановы, предложить ознакомиться с трудом Макиавелли «Государь», где представление о достижении цели прописано наиболее ярко, давая понять всю сложность того времени. Огорчает, что Дюма ограничился таким подходом только в самом начале, да когда желал показать события до действия «Асканио». В самом же романе все герои стали приторно-шоколадными, утратив большую часть амбиций и пользования любой возможностью в угоду себе лично.

Главным расхождением является не само мировоззрение, через которое Дюма не мог переступить, изображая коварного, наглого и заносчивого Челлини, а взгляды самого Челлини и его отношения к женщинам. Дюма показывает любвеобильного поклонника женской красоты. Но тут и возникает главный разлом общей картины, поскольку Челлини никогда не восхищался женщинами, уступая пальму первенства в красоте только мужчинам — дифирамбы которым он активно излагал в своих мемуарах, полностью обходя вниманием женщин, давая им крайне приземистые эпитеты, даруя много высоких слов совсем не им. Читатель будет любоваться привязанностью Челлини к Асканио, а на самом деле такое внимание было никак не связано с юношеской любовью Челлини к его матери и даже не за золотые руки. Нет желания далее распространяться на эту тему, но читатель должен правильно воспринимать произведение, не позволяя автору нагло врать.

В целом, история читается довольно интересно, хотя в некоторых местах текст перегружен словами. Большое значение имеют мини-рассказы о различных происшествиях, которых никогда не случалось, но именно на них Дюма предпочитал останавливаться. Историю с попаданием в тюрьму верного друга Асканио, явно можно воспринимать подготовкой к «Графу Монте-Кристо». Тюрьма, кстати, будет встречаться читателю много раз, даже изначально всё начинается с побега Челлини из казематов Папы, куда тот якобы попал за убийство; только читателя и тут не проведёшь, ведь читатель знает, что Челлини попал в тюрьму за свои вольные взгляды и за попытки вечных надувательств заказчиков, включая самого Папу.

На фоне всего вышеизложенного читатель волен сам решать для себя своё отношение к «Асканио» Дюма. Слепо читать и всему верить, либо свериться с мемуарами Челлини, где всё далеко не так, а Дюма прав лишь в нескольких общих моментах. «Асканио» стоит считать только прекрасным образцом любовного треугольника и призрачной возможности сильных мира сего снисходить до простых людей.

» Read more

Если читатель не способен понять замыслов писателя, значит причину надо искать в читателе — именно так можно выразиться по поводу любой работы, где тебя могут упрекнуть в тяжёлом слоге, надуманных словах и отсутствии логической связи между двумя абзацами. Не берусь всё это применять к Крусанову, который в одном из интервью ясно выразил своё отношение к тем моментам, в которых читатель не смог разобраться, и в которых он хотел бы разобраться. Крусанов мог придумать правдоподобную версию, но не стал себя утруждать, сославшись, что слова — это просто слова, в них нет сути, нет окончательных утверждений и нет тайного знания о вселенной. В вольной трактовке всё выглядит именно так. Надеюсь, Крусанов не станет обижаться за такие слова и не найдёт в них ничего криминального.

Сборник рассказов «Бессмертник» увидел свет сразу после нашумевшего «Укуса ангела». «Укусом ангела» можно в меру восхищаться, поскольку произведение — такого размаха, наполнения и мощи, погружающих в мир магического реализма — в нашей стране больше не найти. Есть прелесть в «Укусе ангела», с этим ничего не поделаешь. Но «Бессмертник»… Это раннее творчество или собранный на коленке материал? Либо читатель не способен понять замысел автора, либо автор оказался не способен донести свои мысли до читателя, либо, опять же, автор просто писал, не стараясь претендовать на что-то большее, нежели на простое изложение мыслей, так удачно посетивших его голову в пору творческих метаний.

Безусловно, этот сборник рассказов может оказаться кладезем полезных знаний, если Крусанов ничего не придумывал, а действительно всё излагал под грузом прожитых лет и обретённых знаний: истории о некогда произошедших событиях в древнем мире и во времена не столь отдалённые, о галлюциногенах и афродизиаках, включая осознание себя через фрукты, включая особенности дуриана; кого-то привлечёт внимание к турецким забавам по отрубанию пленникам головы со спором о метрах пути тела, после лишения головы при быстром движении.

«Бессмертник» кому-то напомнит Павича, кому-то Кортасара, кому-то ещё кого-то. Всё этот тут есть в равных пропорциях, и будет интересно истинным любителям необычной формы подачи материала и содержания текста. Только нет необходимости искать связь между предложениями, делая далеко идущие выводы — это получается крайне плохо, учитывая сложение одних утверждений с другими, где факт на факте превращается в энциклопедию ненужных знаний, что вылетают из головы сразу же после последней страницы, очищая мысли до белого листа, куда можно смело закладывать новую информацию, поскольку предыдущая не смогла там продержаться и нескольких часов. Хорошо, если в голове возникла какая-либо дельная мысль хотя бы на пять минут.

Пока же вывод после прочтения один — о чём вообще речь?

» Read more

Поскольку тема вампиров в культуре — вещь необъятная, то сразу предлагаю сконцентрироваться только на этой книге, отставив в сторону мифических упырей. «Дракулу» Стокера, «Блэйда» из Голливуда и даже невероятно правдоподобный сеттинг «Vampire: The Masquerade» из серии настольных игр «World of Darkness» от White Wolf Game Studio, где душа любителя фэнтези наконец-то обрела покой, найдя всю нужную информацию от истоков вампиризма до тщательного разбора различных особей тёмного мира. Сейчас перед нами книга Энн Райс «Интервью с вампиром», год издания которой 1976, а это, как знает читатель, время позднего расцвета фэнтези в литературе, скатившегося со светлой эльфийско-драконовой тематики в более мрачные тона вампиров-оборотней.

Самая большая претензия к Райс — в книге нет объяснения сущности вампиров. Самому древнему вампиру не более четырёхсот лет. Где более древние, откуда пошли, на чём основывается их проклятие? Каждый автор может толковать свою версию, этим Райс и пользуется, создавая существ, отличимых от человека только жаждой к питью крови, боязнью солнечного света, способностью быстро двигаться и одурманивать людей лживыми речами; о вечной жизни говорить не приходится, только непонятно — почему Райс считает вампиров вечными созданиями, ведь никто нигде никак не доказывает это утверждение. Способность сохранять молодость также остаётся непонятной — будто гравитация на них совсем не действует. Вампир не нейтрино, чтобы быть чем-то, что плохо изучено и способно проникать через материю. Райс не раз говорит читателю, что вампир — это всего лишь ходячий труп. Почему он не разлагается, и как на него может негативно влиять кровь мёртвых созданий? Как вообще устроен вампир… Он подобен хладнокровной рептилии, или каким иным способом его ткани обладают той способностью к регенерации, не получая должного питания? Вампир не пратчеттовский тролль, в конце-то концов, и даже не создание Франкенштейна, но, если далеко не отходить от этих рассуждений, то вампир у Райс — просто существо, которое живёт по той причине, что таким получилось, оно не боится распятия, святой воды и чеснока — такой райсовский вампир, история которого просто красиво была упакована в виде одного интервью. Ответов в книге всё равно не найти, поэтому говорить о сущности вампиров далее — нет смысла.

Подать историю главного героя в виде интервью, где он сам всё про себя рассказывает, да гордо вынести это в название книги — задумка интересная. Только читатель не будет до конца наивным, ведь любая версия одного лица — это односторонний взгляд на историю, где всё может оказаться вымыслом, тем более, что журналист не будет требовать никаких доказательств, веря всему на честное слово, не подозревая о возможности ловкой игры светом и некими иллюзорными видениями. Получается — история вампира, рассказанная Райс — никак не может быть воспринята историей вампира, она строго читается как фантазия некоего человека, решившего огорошить мир признаниями о своей тайной сущности, форменной бесчеловечности и проблесками гуманности, сохранившейся с молодых лет, покуда ему не пришлось стать вампиром. Эту историю можно повернуть на восемьдесят градусов, ведь, опять же, нет гарантий, что главный герой рассказывает о Луи как о себе, поскольку он может оказаться тем злым и самодовольным вампиром, о чьей судьбе он постоянно и с жаром рассказывает. Не стоит исключать возможность шизофрении, где герой не до конца разобрался в своей истинной сущности, пребывая в двух состояниях одновременно. Историю Райс рассказывает не только в духе «Дракулы», где вампир находится в поиске и остальные участники событий находятся там же, но в этой истории читатель может найти кое-какие элементы, что позже Чак Паланик позаимствует для своего «Бойцовского клуба», где повествование вызывает ещё больше неприятных ощущений, но общие детали всё равно имеются, хоть, казалось бы, что тут может быть общего. Однако, может.

Вся прелесть «Интервью с вампиром» заканчивается введением в сюжет истории девочки, к которой так будет привязан главный герой. Райс полностью сконцентрируется на её чувствах и переживаниях, внедряя в вампирологию новые вопросы этики и морали тёмного мира, где не каждый вампир может полностью раскрыть свой потенциал, но обязательно будет хранить старые обиды. Если до знакомства с девочкой, главный герой пребывал в аморфно-самоистязательном состоянии, то теперь он оживает и начинает познавать мир заново. Не будь этой девочки, тогда книга не была бы такой затянутой, а интервью закончилось к утру, а не к тому моменту, когда читатель, что решил читать с секундомером, отмечает длинную зимнюю северную ночь, поскольку летом таких продолжительных ночей не бывает. Странные вампиры у Райс — им бы в Англии жить или в Скандинавии, однако что-то их тянет на юга, например в Новый Орлеан. Конечно, такой подход автора понятен — она сама из Нового Орлеана.

Чем дальше идёт сюжет, тем больше возникает вопросов. Когда Райс подалась в религию, где вампир будет пытаться узнать чьим созданием он является, а получая ответ в духе — все мы божьи создания, даже дьявол; тогда читатель окончательно становится в тупик от логики автора, ничем не подкреплённой. Может оно и правильно, надо где-то искать начало жизни, ведь позже креативные парни из White Wolf тоже сделают привязку к Каину, как к первому вампиру.

Энн Райс создала самобытную версию о вампирах. Почему бы и нет — фантазировать можно бесконечно, главное это делать правдоподобно. Райс можно поверить, но всё-таки хочется более весомой информации, а не историю вампира в мистическом антураже.

» Read more

Если обложка никак не отражает содержание книги, значит что-то в этом есть. Можно бесконечно долго пытаться найти для себя какой-то определённый момент, преобладающий над остальными, но в «Чёрной стреле» это не получается. Книга разделена на две части, где первая — добротное приключение, заключающееся в хлопотном достижении заданной точки; вторая — сумбурная непонятная борьба за невесту, своих союзников, покуда некогда мальчик становится мужчиной. Всё это увязывается в одно произведение, теряющее изрядную долю прекрасной возможности помочь читателю вжиться в Англию времён войны Алой и Белой роз. Если смотреть с позиции подрастающего человека — идеальный приключенческий роман, не имеющий за собой цель дать человеку, взявшемуся за чтение, хоть каплю полезного материала, кроме исторического, но и он под большим сомнением.

Исторические декорации, возможно, правдивы. Читатель видит не только скачки на лошадях, переправы через реки, благородных неблагородных разбойников, боязнь прокажённых, стрельбища вольных стрелков, устраивающих свои дела из ближайшего леса (может тут и кроется секрет обложки, поскольку говорить о добротной рукопашной схватке не приходится — всё отдано в руки снайперам). Всё-таки книга содержит в себе элемент воспитания, от которого молодые люди должны заряжаться правильным воззрением на мир, где надо бороться до конца — даже когда твои проигрывают, надо служить своему сюзерену — даже если он последняя сволочь, и вообще он тобой пользуется без зазрения совести. Стоит ли говорить об избитой теме нового поколения, напрочь лишённого достоинств старого — во многих книгах мировой литературы это постоянно встречается. Отчего тогда человечество гордо шагает вперёд, покуда идёт перестройка общества? Подумаешь — стали стрелять хуже, зато в чём-то другом теперь сообразительней. Подумаешь — стали плохо учиться, меньше на улицу выходить, зато в будущем это не будет считаться чем-то из ряда вон выходящим, а начнёт ставиться в пример подрастающим поколениям, которые опять будут не такими умными, да сообразительность не их поле деятельности. Определённо, давно пора разрушить этот стереотип.

Сама история молодого человека, совсем ребёнка, чьего отца убили, а сам он — влиятельный наследник, в меру понравится читателям. Его устремления, чувство некоего товарищества, недальновидность, отсутствующая смекалка — всё это заведёт его не только в болота и множество засад, но обязательно позже трансформируется в лихую удаль, мастерство и благородство королевского рыцаря, заслужившего это всё по праву своих личных заслуг. Только когда произойдёт момент взросления из юноши во взрослого мужчину — не совсем понятно. Не мог мальчик так ловко косить соперников, отделываясь испугом и поверхностными ранениями.

Стивенсон не создал нечто оригинальное, но всё-таки к моменту написания «Чёрной стрелы» у него уже имелся солидный опыт, который и помог автору увязывать слова в красивые предложения, преподнося историю на красиво оформленном блюде. Другое дело, что читатель постоянно отмечает про себя огрехи в тексте, которые требуют основательных доказательств. Стивенсон взял верный курс, когда отправил в поход не одного героя, а сразу нескольких, наделив другого таинственным секретом, о котором читатель знает, если внимательно усваивает текст, а вот главный герой точно не может быть отличным стрелком, если перед своим носом не может разобрать чётких линий и сделать логических выводов. Стивенсон, конечно, мог обманывать читателя, но он вместо этого решил сконцентрировать читателя на обмане главного героя, делая читателя своим сообщником, якобы — только мы тут с тобой самые умные, а это юноша всему обязательно научится… только потом, после нескольких кровопролитных столкновений, где он покажет принятие мира настоящим дворянином, а не разбойным стрелком из леса.

Во многом, за время чтения «Чёрной стрелы», почему-то думаешь о Робин Гуде и его верных товарищах, решивших помочь бедным, используя накопления богатых. Такое ощущение не покидает до конца книги и остаётся после прочтения последней страницы.

» Read more