Author Archives: trounin

Михаил Булгаков «Белая гвардия» (1925-29)

Булгаков Белая гвардия

Чем «Белая гвардия» не образец современных ток-шоу? Участники действия тем только и заняты, что стараются донести собственную точку зрения, либо говорят будто бы по существу, чаще сотрясая воздух высказываниями низкой степени полезности. Точкой преткновения стала фигура Петлюры, противостоящая и активно действующая, пользующаяся успехом у части населения и одновременно вызывающая у многих противоречивые чувства, вплоть до непримиримого отторжения. Читателю хочется поучаствовать в словесных баталиях с дополнительными сюжетными вставками по теме? Пожалуйста, присоединяйтесь к кругу лиц, ставших причастными к раннему творчеству Михаила Булгакова.

Давайте послушаем действующих лиц произведения. Что становится понятным из ими сказанного? Правильно — ничего понять не получается. А почему? Конечно, Михаил является начинающим писателем, слог его труден, а проще говоря — Булгакову не хватает писательского мастерства. Он, безусловно, будет работать над этим, станет умелым беллетристом. Но пока до тех дней далеко, приходится внимать написанному под тем углом, с которого «Белую гвардию» можно оценить. Пусть и уставшим от словопрений взглядом.

Политическая обстановка времён Гражданской войны была сложная. И со слов Булгакова — невероятно сложная. Интересы людей сталкивались, приходилось из-за этого погибать заинтересованным, а остальным, всем держащим дистанцию, страдать. Проще ознакомиться со сводками, послушать непосредственных очевидцев, продолжая жить прежней жизнью, невольно принимая участие в повсеместно случающихся бедствиях, в том числе и в той квартире, где приходится коротать время. Что происходит вне деяний Петлюры — имеет малое значение. Хотя, если внимать прочим участникам Гражданской войны, то они с едким цинизмом отметят местные интересы украинских представителей, в итоге задавленных весом Красной армии. Только Булгаков их не допустил на страницы произведения.

Худо-бедно обстановка становится ясной. Как-никак четверть «Белой гвардии» посвящено освещению событий Гражданской войны. А в прочем разговоры, разговоры и ещё раз разговоры. Иногда содержательные, чаще о постороннем, практически — о житейском. Нет ответственного человека, способного остановить поток бессодержательных слов, удерживая речи в русле обсуждаемой темы: Булгаков этим не хотел заниматься, предпочитая скорее заполнить страницы текстом, нежели убирать лишнее. Остаётся надеяться, что кто-нибудь проболтается, скажет важное, обычно скрываемое и оттого желанное быть узнанным внимающими, но и этого нет. Всё тонет, не желая всплывать. И это странно. Обычно такая информация не тонет, плавая на поверхности.

Современников Булгакова содержание «Белой гвардии» должно было интересовать, поскольку достаточного количества свидетельств у людей не было, им приходилось опираться на любой источник, даже не беллетристический. Петлюра к началу публикации всё ещё здравствовал, мог опровергнуть содержание произведения, если бы того пожелал. Но это ему не могло потребоваться. Он — связующее звено проблем действующих лиц, выступает в качестве разрушающей их покой силы и заменяет собой фон, на который следует ссылаться при любом затруднении и асоциальных поступках невежественных второстепенных персонажей.

Что до прочего, то в остальных случаях действующие лица подвержены страданиям от игнорируемых ими причин. Не стоит вспоминать про автобиографичность описываемых Булгаковым событий, вполне вероятно имевшим место быть на самом деле. Так всегда проще писать, ежели есть о чём вспомнить. Посему, коли лично приходилось принимать наркотики, едва не умереть от брюшного тифа, быть ограбленным или близко общаться со всё это пережившими, то и отображение получится в рамках реалистичности, на чём действительность заканчивается и вновь диалоги уводят внимание читателя в дебри авторского вымысла.

Отведённое количество слов для выражения мнения закончилось. Заслушаем следующего участника ток-шоу. Напоминаем, тема программы — «Раннее творчество Михаила Булгакова».

Автор: Константин Трунин

» Read more

Василий Белов «Привычное дело» (1966)

Белов Привычное дело

Привычное это дело — выживать. Не бунтовать и кого-то укорять, а молча терпеть. Ежели не хватает средств на пропитание — добывать их на стороне, трудиться, живота не жалея. Нет смысла надеяться на государство, ожидая милости власть имущих, оно выжмет соки и забудет сразу, стоит достигнуть неработоспособного возраста. Человек нужен для восполнения запасов рабочей силы: он подобен имуществу, на которое можно опереться, не сожалея, если его будет засасывать в болото. Таково отражение закономерностей естественного отбора, способствующих функционированию человеческого общества. И когда одни помыкают другими, тогда возникает желание выразить обиду словесно. Белов написал об этом повесть «Привычное дело».

Герой его произведения ясно понимает — не трудись он тайно, то не прокормит корову, значит не будет молока и денег, всё это приведёт к нужде. От всего им добытого ему полагается десять процентов, остальное требуется отдать колхозу. Да и то хорошо, что не забирают девяносто процентов молока, хотя могли бы. Трудно в таких условиях жить, ещё труднее выживать. Никто не желает понять проблему рядового гражданина, предпочитая придумать очередной способ изъятия денег. Человек, таким образом, становится рабом общества, не имеющим возможностей для чего-то иного, кроме постоянной необходимости работать.

В пору действующую систему сравнить с феодальными порядками. Крестьянин должен платить налоги деньгами и трудом. Его нужды никем не рассматриваются. Важно обеспечить право на спокойное существование, на прочее надеяться бесполезно. Спокойствие оказывается мнимым — нельзя заметить происходящее вокруг, не отрываясь от рабочего процесса. И если человек умрёт от голода, отдав последнее в качестве платы за проживание и иные навязанные условия, он будет в том сам виноват.

А ведь нужно, помимо себя, кормить семью: хворую жену и детей-оболтусов. Один бы человек может и справился, но, при возрастающем количестве ртов, остаётся трудиться явно и подрабатывать на стороне. И всё равно средств не хватит, поскольку платить будут прежние десять процентов, а за дополнительные доходы нести личную ответственность, принимая наказание за сокрытие от колхоза о том информации, да за неположенную деятельность вообще, до которой человека в любом случае не допустят.

Привычное это дело — выживать. Привычное дело — это всё обсуждать. Но не о том люди говорят. Они обсуждают Фиделя и Кубу, собирают малополезные свидетельства, показывают псевдоэрудицию, забывая сказать о важном. Проще спиться и сном забыться, чем ещё один день плодотворно трудиться. Перспективы на будущее отсутствуют, найти решение никто не собирается, продолжая плыть по течению и показываться типичным деревенским мужиком: малость хитрым и обязательно наивным. Каждый сам в тайне от других заботится о благополучии, заранее обречённый на крах. Объединять усилия было бы бесполезно — необходимо донести проблемы обыкновенных людей облачным сидельцам. Это Белов и делал, причём наглядно.

Печаль в том, что критикуя реалии Советского Союза, видишь схожую ситуацию и в России. Человек строит дом, его облагают большим налогом. Человек решает подработать собственным ремеслом, его также облагают налогом. Получается, за всё плати: чем бы ты не занимался, как бы не улучшал условия существования, человек должен чувствовать себя на прежнем уровне. Нет духовного роста и нет роста эмоционального, а есть обязанность отбывать пожизненную барщину, то есть трудиться даром, получая за это мизер денег, дабы хватило на квартплату и ещё немного осталось на пропитание.

Так было всегда и будет всегда, поэтому предлагается на минуту взгрустнуть и вернуться к выполнению трудовых повинностей.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Дмитрий Мережковский «Антихрист. Пётр и Алексей» (1905)

Мережковский Пётр и Алексей

Цикл «Христос и Антихрист» | Книга №3

Есть такой литературный приём — всегда придерживаться диалогов. Действующие лица постоянно говорят друг с другом, в результате чего страницы заполняются текстом. Через их беседу становятся понятны предпосылки, ныне происходящее и о чём поведёт автор речь в следующих главах. У Дмитрия Мережковского всё именно так, за исключением одного момента, раскрываемого через чтение дневника. Так как произведение разделено на десять книг, то и читателю следует ждать десяти плодотворных разговоров с редкими подключениями второстепенных персонажей, добавленных для пущей острастки, дабы показать зверский облик царя со стороны иностранцев и сектантов раскольнического толка.

Главные действующие лица — Пётр I и его сын Алексей. Согласно Мережковскому, Пётр брал лучшее у Европы и планировал повернуться к ней после спиной, забыв заранее озаботиться укреплением тыла. Тыл же подпирал Алексей, сторонник прежних порядков, готовый развалить начинания отца, повернув жизнь страны вспять. Как с таким наследником сладить? Это является основной причиной раздоров, побуждающих Петра неистовствовать и пытаться найти решение. Конец у истории трагический, как в действительности и следует согласно свершившейся истории. Читателю предстоит пройти через процедуру отторжения великой роли Петра для России, узнать перечень его пороков и придти к самостоятельному решению касательно правильности решений царя.

Жизнь не переделать, свершённого не исправить — остаётся судить о былом, занимая определённую позицию. Толка от того, правда, никакого не будет, кроме бесплотных словопрений. Что было бы, будь Пётр I менее склонным к переменам и более радел за Русь по старинке? И почему ему не придерживаться широких реформ, коли его отец допустил деяния Никона? Обсуждать допустимо и осуждать допустимо, побуждать к обсуждению и осуждению допустимо. Только зачем это делать с той степенью ненависти, которую Мережковский питал к личности царя?

Пётр I причинял людям боль, сам боясь боли. Давил всех словно насекомых, боясь настоящих насекомых. Боялся умереть и не передать власть продолжателю, настраивая против себя окружение. Обо всём этом читатель узнаёт из текста, а также о многом другом. Для этого Мережковскому и понадобилось задействовать приём дневника, написанный фрейлиной, чтобы с его помощью отразить реалии петровской России. Кроме того, в повествовании имеется ещё один дневник, якобы написанный царевичем Алексеем, противоположный по содержанию предыдущему.

Алексей у Мережковского — самая противоречивая фигура. Он горький пьяница, живёт в своё удовольствие и ничем не озабочен. Каким образом он в мгновение протрезвеет, возьмётся за ум и станет болеть за отца — непонятно. Пил бы и спился, околев в канаве, согласно построению сюжета, не случись с ним невероятное, поставившее на путь истинный, всё равно приведший к смертельному исходу. Нарисованная картина получилась сочной, берущей за душу. И что с того?

Пропитая страна дурнела и совершала бездумные безумные поступки, запираясь в четырёх стенах и пытаясь показательно себя спалить. Кроме спонтанного поведения царевича и, разрушающего старые порядки, царя, Мережковский дополнил повествование раскольниками, живущими вдали от первых лиц государства и совершающих такие же сумасбродные поступки. Через них, как и в случае с дневником фрейлины, Мережковский осуждает политику Петра I, раскрывая язвы обычных людей, зверевших наравне с правителем, готовых уничтожить делаемое для их блага. Никто и никогда не примет перемены без сопротивления — не принимают их и обыватели. Оттого положение Петра усугубляется.

Кто уговаривает совершить поджог, всегда стремится уйти от ответственности, но в пылу борьбы обречены сгореть все. Сгорит царь, царевич и народ. И пусть на пепелище пробивается молодая трава — источник новых перемен. Человеку не дано спокойно созерцать действительность, вот и страдает, обречённый страдать до скончания времён.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Борис Евгеньев «Московская мозаика», «Где ты, Лиза?», рассказы (1957-76)

Евгеньев Московская мозаика

Какой была Москва в начале XX века? Кажется, обычный тихий город, в котором ничего не происходит. Задумаешь писать дневник, а о чём и не найдёшь. Так представляется юному человеку, чьи заботы не доросли до требуемого уровня, чтобы начать понимать окружающий его мир. На самом деле, на улицах Москвы и во всех уголках Империи бурлила жизнь, рос уровень народного недовольства, обильно проливалась кровь и множество людей отбывало наказание в застенках за ведение подрывающей государственный строй деятельности. Для понимания этого нужно было действительно дорасти. Но и это не помешает сохранить тёплые воспоминания о детстве, постоянных переездах и холодных квартирах.

Стиль Бориса Евгеньева определить трудно. Он лирично повествует, в новом свете даёт понимание ностальгии, пишет местами потоком сознания, а иной раз показывает мастерство беллетриста. Если говорить о «Московской мозаике», то нужно упомянуть раскрытие перед читателем портрета города, исторические выкладки и сравнение с настоящим. Касательно повести «Где ты, Лиза?» упоминания заслуживает уже неистребимая тоска по Родине. «В Лондоне листопад…» — иная жизнь с отличным от русского мировоззрением и вместе с тем с неоспоримо важной культурной ценностью.

Во всех произведениях Евгеньев опирается на семью Анохиных. Зачиная от одного из них, он показывает становление его потомства. Безусловно, особо выделяется судьба Лизы, покинувшей страну вместе с матерью, латвийской немкой, после смерти отца. И как бы она не стремилась вернуться обратно в Москву к брату — мечтам не будет суждено осуществиться. Тому есть ряд мешающих обстоятельств, о которых читатель узнаёт из писем. Потерянная для себя, Лиза желает красиво жить, но обустроить быт не может, вследствие чего вынуждена бороться с нуждой, являясь игрушкой сперва матери, потом дедов, мужей и в итоге оказывается всеми брошенной, в том числе и государством.

Прошлым живут и Анохины из «Московской мозаики». Пытаться звонить на телефонный номер бесполезно — никто не ответит. Но не истребить желание набрать на аппарате сохранившиеся в памяти цифры. И нет ответа, лишь гудки. Евгеньев собирал мысли для главного героя повествования, предпочитающего грёзы о былом, как одного из радующих его моментов. Что в его прошлом примечательного? Полуграмотная мачеха, промерзшая квартира с печкой-буржуйкой, с нужником, запасом дров и кадкой квашенной, отвратной на вкус, капусты в соседней комнате. Может прелести женщин лёгкого поведения с Хитровки? Или красоты Арбата и Мясницкой улицы? Что бы не происходило в юные годы главного героя, ему приятно о них вспоминать.

А если Анохины окажутся по туристической путёвке в Великобритании, что им там делать? Они в совершенстве знают английский язык, с пользой проводят отведённое для поездки время и с грустью соотносят оставленное дома с грузом нравов чуждой для них страны. Нравы действительно едва ли не противоположные: ценности советского гражданина не сравнить с представлениями о реальности заграничного человека, готового, ради прибыли, льстивыми речами попрать общечеловеческие нормы морали. Евгеньев мельком упоминает такие моменты, читателю скорее предстоит пробежаться взглядом по списку достопримечательностей.

В приведённый сборник также включены рассказы «Тверской бульвар, осень…», «На склоне наших лет…», «Открытие Москвы». Они могут позволить читателю лучше представить творчество Бориса Евгеньева. Снова идёт речь про Анохиных, либо их семейство оказывается опосредованно связанным с повествованием. Ознакомиться с текстом можно, особенно зная о Москве не понаслышке, а зримо представляя упоминаемые автором места.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Дино Буццати «Татарская пустыня» (1940)

Буццати Татарская пустыня

Человек привык ждать неизбежного. Вся жизнь — вера в благополучие. А на деле впереди у каждого смерть. И как бы человека не пытались переубедить, он знает точно — для существования в этом мире ему отведён короткий срок. Что будет после — выдумки тех, кто никогда не переступал за грань. Чем не занимайся, существуй разумно или беспутно, поступай на пользу других или веди себя асоциально, старайся сделать лучше, заботься о будущих поколениях, подчиняй действительность себе, либо погружайся с помощью медитации в прострацию: явственно одно — неизбежное наступит. И ежели судьба тебя забросит на охрану рубежей, даст в руки оружие, снабдит уставом и сделает рабом обстоятельств — прими или сопротивляйся: смерть всё равно придёт.

Можешь, перед зияющим пустотой ликом вечности, ознакомиться с произведением Дино Буццати «Татарская пустыня». Его сюжет построен вокруг молодого человека, отправленного служить в крепость на границе с Татарской пустыней. Добровольно туда никого не заманишь. Если год будет идти за два или три, а провести там потребуется не более двух лет, то тогда можно ещё потерпеть… и навсегда остаться при крепости. Она не отпускает: манит, притягивает, заполняет досуг гнетущим ожиданием приближения мифического врага.

Об этой крепости знают все и никто про неё не может знать что-то определённое. Она нужна и в ней нет никакой нужды. На крепость могут напасть, но никогда не нападали. На её стенах служит постоянный дозор, ничего не видящий за бескрайними песками. В её стенах правят порядки устава, должного неукоснительно соблюдаться. И когда случается происшествие, устав соблюдать нельзя, иначе безвинный будет убит. Кто смирится со службой, тот взирает на горизонт и мечтает о враге. Враг же есть в действительности, либо его присутствие мерещится. Где, в происходящем на страницах, сокрыта правда?

Враг в пустыне или враг внутри страны? Внешняя угроза зрима — никто в осуществление пессимистических прогнозов не верит. Внутренняя угроза не поддаётся осмыслению, поскольку убрать преграды кажется оправданным поступком. И если нападение будет совершено, знай о том всякий, истинно в него веровавшие ранее упадут истощёнными, истратив силы на борьбу со слепотой обывателей. Когда уши, глаза и рот забиты песком, о песке таким людям говорить бесполезно — они не способны слышать, показывать тоже бесполезно — они не видят, лишь мычат в ответ непонятное, отрицая наличие песка.

В апреле 1940 года Буццати издал «Татарскую пустыню», в июне Италия объявила войну Великобритании и Франции. Этого факта вполне достаточно, чтобы видеть в произведении Дино нечто большее, нежели допускать сравнение произведения с работами мастеров абсурда. Пески великой пустыни Европа пришли в движение, чего не замечали и чему потворствовали народы её населяющие. Они всматривались в мирно существующие форпосты и не верили, успокоившись после окончания Первой Мировой войны (когда-то прозываемой Великой). Люди всерьёз считали, что никогда в истории человечества не произойдёт повторения подобного противостояния. Отказывались видеть, не хотели слышать и опасались говорить, сокращали бюджеты на военные расходы: делали всё, только бы создавать иллюзию покоя. Буццати иносказательно об этом рассказал, но и он, надо полагать, до конца не верил в реальность вооружённого конфликта.

Дождётся ли гарнизон крепости пред Татарской пустыней войны? Если читатель уже успел ознакомиться с текстом произведения, то он знает ответ. И хоть войны к апрелю 1940 года не случилось, она обязательно разразится в ближайшее время. Пускай она не разразилась через два года, не случилось её и двадцать лет спустя, но нет гарантий, что она не случится ещё через год, например в 1939 году. Но и тогда никто не поверит в передвижения врага, пусть он стал зрим близ границ. Война была поистине Странной, вплоть до мая 1940. Европа сама убивала своих солдат — отдавала части себя под безраздельную власть пустыни. А потом враг закончил приготовления и обрушился тяжёлым сокращающим ударом.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Александр Яковлев «Осенняя женщина» (2003)

Яковлев Осенняя женщина

Жить, творить, издать и остаться забытым. Иных слов для творчества Александра Яковлева не подберёшь. Имеется информация о его плодотворной литературной деятельности, переводах иностранных изданий, ряде работ по заказу для издательских серий и в качестве составителя комментариев. Также Александр публикует рассказы в журналах. Надо понимать, сборник «Осенняя женщина» из них и состоит. В 2005 году за подобный дебют он удостоился награждения премией «Ясная поляна». А ежели оценили, значит надо ознакомиться.

Складывается ощущение, что Александр ничего не сочиняет, когда говорит от первого лица или повествование касается детских воспоминаний. Читателю предстоит побывать в непролазных дебрях, испугаться медведя, воспользоваться содержимым найденного кошелька, порыбачить и поговорить обо всём на свете. Описываемое, в первую очередь, интересно самому автору, тогда как читатель может и не понять фрагменты чужой памяти, отчасти забавные, но в большей массе вызывающие стеклянный налёт на глазах.

Рассказывать о жизни можно разное, только в том должен быть определённый смысл. Просто вспомнить эпизоды прошедших дней — не дело. Оттого-то и не пишет рядовой человек, не видящий в том смысла. Пусть личное будет сообщено посторонним, что тогда с ним надо будет делать? Потомки редко вспоминают имена великих литераторов, а подобное и вовсе забудут. Исключение одно, если книге посчастливится не исчезнуть и стать чей-то археологической ценностью.

Главное недовольство высказано. Стоит ли говорить о прочих разочаровывающих моментах? Нет, не всё так плохо. Несколько рассказов действительно способны заинтересовать читателя, об остальных же сказать вовсе нечего, даже критическому разбору их нельзя подвергнуть, так как красивое слово найти для них можно, имелась бы такая цель, но желания не возникает, да и вдохновение в следующий раз отвернётся, когда в нём будет острая нужда.

На то «Осенняя женщина» и сборник, чтобы произведения внутри разнились. Основной контраст составляет рассказ на историческую тему, состоящий из обработанных выдержек и сообщающий читателю житие арелигиозного Голицына, возглавлявшего Священный синод. И поведанное быстрое забывается, поэтому спустя неделю читатель не вспомнит, что именно не устраивало человека и каким образом он всё-таки с ретивостью принялся исполнять порученные ему обязанности.

Там, где Яковлев ставил задачу интересно рассказать, он и рассказывал интересно. А где была поставлена задача писать ради конечного результата, там-то и возникает недоумение. (Хм! Что-что? Э… Э-э… Э-э-э… А это-то зачем?) Получается, сборник вместил в себя лучшее и посредственное, зато получился полнее и производит вид солидного издания. Даже заслужил одну звёздочку в виде интереса к нему «Ясной поляны», а вторую уже в качестве оценки от читателя. На том звёздочки закончились — литература вмиг осиротела.

Впрочем, сборник «Осенняя женщина» — это всё-таки дебют. Надо с осторожностью подходить к таким авторам и не ранить их самолюбие. Мало ли в какого маститого писателя он превратится. К сожалению, в качестве отдельного издания — дебют, а вот в качестве публикующегося автора Яковлев отметился порядочное количество лет назад. Есть у Яковлева ещё один сборник рассказов от 2006 года. С тех пор тишина — Александр трудится на других направлениях, возможно собирая материал для очередного издания с рассказами.

Остался последний незаполненный абзац. Его предлагается заполнить информацией, способной заинтересовать читателя, сказав, кого книга Александра Яковлева не разочарует. Пожалуй, сборник понравится любителям бесконечных разговоров, что случаются в нашей жизни каждодневно, позволяя убить время, после чего в голове удивительная пустота, словно в одно ухо информация влетела, а из другого вылетела. Есть другое мнение?

Автор: Константин Трунин

» Read more

Чарльз Дарвин «Происхождение видов. Главы X-XV» (1859-72)

Дарвин Происхождение видов

Глава X — о неполноте геологической летописи. Стоит ещё раз напомнить одно из основных затруднений на пути Дарвина — отсутствие наглядных доказательств. Время стирает воспоминания, не оставляя свидетельств прошлого. Природе не требуется вспоминать былое и консервировать отдельные отрезки промежуточных состояний. Прошедшие дни были этапами для достижения нынешнего положения, не более того. Для теории Дарвина это катастрофично. Неоткуда извлекать требуемый материал. Приходится в дополнение к трактату размышлять о бедности палеонтологических коллекций, отсутствии необходимых для систематизации разновидностей и обосновывать важность фактора опускания суши.

Соответственно, любая случайная находка, способная послужить размышлениям об эволюции — уникальный шанс прояснить до того непонятное. Дарвин решил озаботиться и понять, каким образом прошлое сохраняется, подводит к мыслям, где требуемый материал скорее всего получится раздобыть. А так как Дарвин специализировался на усоногих раках, чьи предки в достаточной степени лучше прочих сохранились до наших дней, он дополнительно пришёл к неожиданному открытию — вымершие формы одного континента могут соответствовать продолжающим здравствовать на другом континенте. И не каждый специалист способен отличить эти формы, если ему заранее об этом не сказать.

Значит не всё так просто в теории Дарвина, как кажется изначально. Закономерности изменчивости позволяют видам развиваться в нужную им для совершенства сторону. Ранее обозначенное понятие регресса в таком случае утрачивает прежнее значение, поскольку виды всегда эволюционируют. Отсутствие доказательств не является отражением невозможности чего-то в прошлом. Наоборот, организмы в развитии шли разными путями, к чему их обязывала борьба за существование. Ежели сейчас возможно одновременное существование сходных видов, имеющих различных предков, то и в прошлом могли существовать такие же виды, чьи потомки могут иметь сходные черты с вымершими предками иных видов.

Глава XI — о геологической последовательности организмов. Осознав сложность естественного отбора, Дарвин продолжил размышлять касательно вымирания видов. Изменения в окружающей среде могут происходить слишком быстро, чтобы организмы могли к ним приспособиться и начать эволюционировать в благоприятные для существования формы. Отступая от трактата, следует подумать, насколько человек подготовлен к жизни в радиоактивной атмосфере и какие действия следует предпринимать, чтобы он не вымер от сего неблагоприятного фактора, не сделав ничего для сохранения своего вида. И надо понимать, что человек не приспособлен для космической экспансии, покуда его организм не «подружится» с радиацией.

Снова Дарвин возвращается к примеру горного голубя, как самого яркого представителя из числа общих предков, пережившего ряд промежуточных форм и на равных существующего с произошедшими от него видами. Конечно, Дарвин лукавит. Не мог горный голубь остановиться в развитии, не продолжая изменяться. Это противоречит пониманию борьбы за существование. Любой вид на планете является промежуточным. Тот же горный голубь в прошлом должен был иметь иной вид, иначе быть не может. Но Дарвину проще оперировать данными, имея живой пример общего предка, позволяющий его теории выглядеть понятнее.

Ещё об одном моменте Дарвин говорит постоянно — про фактор времени. Не тысячелетие и не десять тысяч лет нужно брать для примера, а гораздо больший промежуток, тогда изменения не кажутся фантастическими. Общество уже осознало факт сложности теории Дарвина. Кажущееся постоянным — таковым не является. Можно даже предположить, что в истории планеты могли быть существа, похожие на людей, думавшие и творившие, а после вымершие, либо вставшие на путь обратного развития, чтобы когда-нибудь вернуться к прежней форме, например в современного человека. А может другой вид в будущем обретёт разум, вследствие обстоятельств когда-то его утеряв.

Главы XII и XIII — географическое распространение. Дарвин старался понять, почему животные и растения могли оказаться там, где их быть не должно. В своих размышлениях он не предполагал, что материки могут двигаться, и тем более не брал в расчёт возможность существования суперконтинента. Таковые предположения при его жизни существовали, но видимо не имели достаточных доказательств. Поэтому он предполагает разные варианты, чаще недоумевая и не понимая, проводит эксперименты и приходит к неутешительным выводам.

Мир начал развиваться из одной точки или из разных? Если выбирать вариант разных точек, то как могли появиться сходные виды в несвязанных местах? Допустим, на изолированных островах. Опять же, Дарвин всерьёз не опирается на собственную теорию естественного отбора, задаваясь лишними вопросами, отвлекаясь от действительно важных рассуждений. Ему достаточно было принять за данность факт изменчивости видов, способных достигать сходства с другими видами, если окружающая среда к тому располагала. Так было бы логичнее. Но Дарвин склоняется к предположению развития из одной точки с распространением видов. Возможно нужно искать промежуточные формы, их же, как известно, природа не сохранила.

Основные затруднения возникают с млекопитающими. Гораздо проще проследить распространение растений, семена некоторых из них не погибают в солёной воде. Дарвин проводил опыты и пришёл к соответствующим выводам. Вероятнее всего расселение происходило во время ледникового периода, что логичнее прочих предположений.

Главы XIV и XV — взаимное сродство между организмами; морфология, эмбриология, зачаточные органы; краткое повторение и заключение. В четырнадцатой главе Дарвин в большей части излагаемой им информации повторяется. Он продолжает признаваться в слабом понимании классификации животного мира, недостаточно проработанной и служащей предметом для жарких споров. Думает об аналогичных сходствах между животными. Подходит к новой теме, до того не оговариваемой.

На начальных стадиях зародыши имеют мало различий. И по мере развития они проходят стадии, не дающие исследователю понимания, каким видом они в итоге окажутся. Дарвин считает, что эмбрион в данном состоянии пребывает в самой совершенной форме. После у развивающегося организма можно обнаружить зачаточные, атрофированные и недоразвитые органы. Всё это способствует размышлениям и убеждает в правильности предположений Дарвина.

В качестве заключения. Человек может предполагать, убеждаться в правоте и сомневаться в иных взглядах. Только надо понимать, что нет ничего постоянного. Это же касается и «Происхождения видов» Дарвина. Не следует во всём полагаться на сей труд. Он способствует выработке новых решений, требующих всестороннего изучения. Следование общим концепциям не порицается, но нужно продолжать развивать теории естественного отбора в широком понимании, а не углубляться в имеющийся материал.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Чарльз Дарвин «Происхождение видов. Главы V-IX» (1859-72)

Дарвин Происхождение видов

Глава V — общие законы изменчивости. Необходимо понять, каким образом виды способны изменяться. Ранее Дарвин говорил о задействовании или незадействовании функций, влияющих на развитие или регресс видов. Следует определиться, какова в этом роль естественного отбора. Допустим, если птица утрачивает необходимость летать, то крылья у неё начинают регрессировать, приобретая иные полезные функции, изменяясь и приобретая отличную от первичной форму. Если животное живёт под землёй, то, соответственно, зрение более ему не требуется. Суть основного закона изменчивости сводится к бесконечным трансформациям организма для соответствия окружающей среде. Стоит птице заново обрести способность летать, как запустятся требуемые процессы.

Факторов, влияющих на изменчивость, множество. Животным и растениям требуется приспособиться к климатическим условиям, облегчить доступ к пище и воде, получить жизнеспособное потомство. Для этого может понадобиться изменить функции органов, а возможно и весь организм. Вследствие этого виды изменяются, утрачивая потерявшие нужность функции и приобретая новые полезные.

Можно с данными предположениями не соглашаться, оставаясь на позициях верящего в извечное существование нас окружающего. Предлагаемая Дарвином теория изменчивости растянута во времени и охватывает неподдающиеся воображению промежутки. Но если опустить мелочные рассуждения, вроде последних пяти тысяч лет, то оказывается, что, например, с человеком коренных изменений не произошло. Сильное влияние оказывал сам человек на одомашненных животных и растительные культуры, искусственно ускоряя отбор видов под себя.

Дарвин приходит к поистине интересным выводам, доказывая сходство разных видов, произошедших от различных предков, но в ходе эволюции пришедших к имеющемуся промежуточному положению. Оказывается, человеку под силу получить человека, обеспечь он избранным видам необходимые условия для изменчивости, в результате которых через необозримое количество поколений будет создано подобие. И тут уже следует говорить о правдивости суждений ряда религиозных доктрин.

Глава VI — затруднения, встречаемые теорией. Не имея наглядных примеров, не можешь доказать очевидное. Из чего исходить в предположениях, имея, допустим, примером дятлов? Один вид, а сколько различий. Привычный европейцу дятел добывает паразитов, извлекая их из-под коры деревьев, в Америке же существуют дятлы, ловящие насекомых на лету, а то и вовсе никак не связанных с деревьями. У них действительно имелся общий предок? Или они произошли от различных предков, в ходе эволюции приобретя сходные черты? Человеку времён Дарвина на такие вопросы было ответить затруднительно — он не располагал сторонними инструментами для проверки предположений, доверяясь лишь способности размышлять.

Другое затруднение — несоответствие формы содержанию. Привыкший к систематизации увиденного, Дарвин единственным способом может объяснить наличие у несвязанных с морем птиц перепончатых лап, относя это на счёт переходной особенности. Проще говоря, эволюция происходит постепенно и без резких скачков. Организму требуется пройти ряд изменений, прежде чем будет достигнуто временное идеальное состояние.

Совершенствуются не только виды вообще, также происходят изменения в каждом их органе. Ничего лишнего в природе не существует — всё находит себе применение. Плавательный пузырь используется рыбами не просто для удерживания на плаву, но и в качестве слухового аппарата и обеспечивает дыхание. Жабры предназначались для защиты яичек от вымывания, уже позже утратив эту функцию. Нельзя однозначно утверждать, будто определённый орган всегда предназначался для конкретной цели, становясь ненужным, если цель утрачивала значение. Не сразу, но со временем такой орган найдёт себе иное применение. Данные предположения Дарвина стоит особенно учитывать тем, кто склонен искоренять лишнее.

Глава VII — различные возражения против теории естественного отбора. Любое предположение находит человека, готового горячо его оспаривать. Как Дарвин усомнился в прежних воззрениях, так и люди имеют право с недоверием относиться к новым идеям. Седьмую главу трактата Чарльз посвятил укреплению доказательной базы, расширяя собственные познания об окружающем мире. Дарвин продолжает усложнять текст, наполняя его конкретикой. Ничего нового им не сообщается.

Глава VIII — инстинкт. Каким образом последующие поколения знают о том, как им поступать в определённой ситуации? Дарвин объясняет это инстинктом — заложенной природой способностью к определённой, скажем современным языком, программе действий. Инстинкт — не привычка, он не приобретается в течение жизни, а сопровождает организм с рождения. В качестве доказательства Чарльз приводит умение пойнтера на первой охоте вставать в требуемую от него стойку, без вмешательства в обучение данному навыку человека.

Естественный отбор закрепляет в видах требуемые для борьбы за существование инстинкты. Человек искусственным отбором также добивается получения требуемых ему характеристик, подбирая породы так, чтобы потомство наследовало определённые инстинкты родителей. Раз Дарвин это понимал, значит заводчики не по одному наитию отбирали лучших представителей — они целенаправленно добивались нужных им результатов.

Отдельно Дарвин рассуждает о рабовладельческом инстинкте, приводя в пример муравьёв, объясняя его одной из трудностей для осознания теории естественного отбора. Муравьи, как известно, в массе являются бесполыми, значит не могут передавать потомству информацию, обеспечивая тем эволюцию вида. Но муравьи существуют, борются за существование и значит иным образом обеспечивают передачу инстинкта последующим поколениям.

Стоит остановиться на том, что инстинкт имеет важное значение для естественного отбора.

Глава IX — гибридизация. Если люди продолжали сомневаться в теориях Дарвина, ему оставалось сослаться на последнее возможное наглядное доказательство — на гибриды. Будучи чаще бесплодными, эти животные и растения имели черты, отличающие их от родителей. Значит виды действительно способны изменяться, хотя бы таким подобием. До того Дарвин рассматривал пассивную модель изменчивости, без участия факторов влияния скрещивания с другими формами. Но если иного не остаётся, приходится ссылаться на случайности, тем более учитывая, что гибриды всё-таки могут давать потомство: крыжовник нельзя привить на смородину, а вот смородину на крыжовник — можно. Более распространяться на тему гибридизации не требуется.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Чарльз Дарвин «Происхождение видов. Главы I-IV» (1859-72)

Дарвин Происхождение видов

При жизни «Происхождение видов» Чарльза Дарвина выдержало шесть изданий, постоянно пополнялось и наконец в 1872 году приняло окончательный вид, который ныне принято считать за основу для понимания основополагающих моментов. Труд монументальный и не так прост для чтения, как может показаться на первый взгляд. С ним лучше разбираться по частям, не пытаясь охватить всё содержание сразу. Ныне текст трактата, будем далее труд «Происхождение видов» называть именно так, содержит предисловия от различных маститых академиков, автобиографию, исторический очерк воззрений от автора, введение, пятнадцать глав и иногда встречается библиографический очерк от сторонних специалистов.

Автобиография. Дарвин рассказывает о себе. Каким он был доверчивым человеком, как ему везло и не везло одновременно. Сперва он отцом был отправлен учиться на медика в Эдинбург, там ему захотелось учиться на пастора в Кембридже. Когда же ему выпала уникальная возможность совершить бесплатное кругосветное путешествие на «Бигле» в качестве натуралиста, то судьбу будущей теории естественного отбора чуть не решил дарвиновский нос, не понравившийся капитану корабля, поскольку выдавал в Дарвине человека, которому, мягко говоря, лучше не доверять. Желание систематизировать всегда сопровождало Дарвина. Благодаря этому пристрастию он научился предугадывать, что ему следует ожидать в местах, где он до того не бывал. Также ему помогали труды Лайеля по геологии — он постоянно ими восхищался, настолько они облегчали ему работу.

Исторический очерк воззрений о происхождении видов до появления первого издания. Дарвин прямо говорит о работах, предшествовавших его теориям. Не в результате одних наблюдений был написан трактат. Дарвин постоянно думал о необходимости написать Зоологию путешествия на «Бигле». К тому его склоняли размышления многих людей, особенно Уэлса, Ламарка, Сент-Илера, Гранта и Мэтью. То есть научный мир уже не раз успел обсудить следующие идеи: все виды животных (за исключением человека) произошли от других видов, все существа стремятся к самосовершенствованию и лучшему приспособлению, допущение борьбы животных за существование, виды по мере изменений совершенствуются, периодическое опустошение мира и заселение его заново.

Глава I — изменчивость в прирученном состоянии. Человек с древних времён вёл селекцию, неосознанно улучшая домашних животных и растительные культуры. Делал он это под свои потребности, дабы получать требуемые характеристики от животного или повышать вкусовые, эстетические и прочие качества у растений. Работа велась по наитию и согласно негласным порядкам. Использование сторонних источников информации, вроде сочинений Вергилия, облегчало процесс. Наблюдений за происходящими изменениями не велось, на глаз их оценить не представлялось возможным. Получается, человек искусственно улучшал виды под себя, устраняя дефекты и допуская для размножения только лучших представителей. Этот очевидный факт сам по себе служит показательным примером изменчивости видов, но он не до той степени самодостаточен, чтобы предполагать происхождение одних видов от других.

В качестве примера Дарвин предлагает голубей. Благодаря стараниям человека, они настолько различны, что найди их орнитолог в наши дни, он никогда бы не стал их относить к одному виду, хотя общим предком принято считать продолжающего здравствовать горного голубя. С собаками сложнее. Даже Дарвин не уверен в существовании для них общего предка. Впрочем, Дарвин в те годы не понимал принципов наследственности, либо он не стал включать предположения об этом в трактат, ограничившись предположениями в другом своём позднем труде.

Для наступления изменений должны действовать разнообразные факторы. Сказывается не только окружение видов, но и задействование или незадействование частей и функций организма. Из чего следует развитие или регресс. Например, Дарвин предполагал, если домашнее животное поместить в дикую среду, то оно предастся обратному развитию. Эволюция наоборот возможна? Проблема усугубляется сомнениями Дарвина, когда он не имеет представлений о предыдущем виде, ежели тот, допустим, вымер. Не имея свидетельств о чём-то, никогда не сделаешь правильных выводов. Остаётся предполагать.

Дарвин правильно сделал, начав с допущения изменчивости в прирученном состоянии. Человек обязательно задумается и соотнесёт его слова с имеющимися под рукой примерами. И задумается над собственной бессознательностью, найдя сходство во многом. Разве не улучшал он тех же голубей или не отбирал лучших представителей для получения улучшенных пород собак, овец и лошадей? И разве не видел, как потомство получалось лучше родителей? Благодаря Дарвину это нашло объяснение. Пускай и более расширенное, нежели требовалось.

Глава II — изменчивость в естественном состоянии. Природа удивительна многообразием. Она постоянно изменяется и нет в разных местах похожих друг на друга животных — обязательно имеются отличия. Пусть в цвете или форме, но имеются. Это будет объяснено Дарвином в последующих главах. Пока же нужно придти к осознанию доступного пониманию многообразия, едва ли полностью позволяющего его осмыслить. Достаточно посадить чуждое местности дерево, как жизнь вокруг него меняется, вступают в действие новые процессы, но и объяснение этого тоже впереди.

Дарвин постоянно сомневается. Он не знает, что считать видом, а что подвидом. Ему не хватает материала, поэтому он говорит в общих словах. Да и не так важно, данной проблемой предстоит заниматься другим учёным. Дарвин же поставил задачу объяснить теорию естественного отбора, для чего сперва нужно исходить из простых доказательств. Доведя до сведения принцип изменчивости одомашненных животных и растений, настало время рассказать о происходящих процессах в мире вне влияния человека.

Предполагается следующее — широко расселённые, распространённые и обыкновенные виды наиболее изменчивы. Вопросов тут не возникает. Такие виды действительно более подвергаются изменениям, поскольку на них это проследить получится лучше, нежели на видах, обитающих в одной местности и потому не имеющих дополнительных факторов, способных на них повлиять иным образом. Другими словами, чем вид шире распространён, тем он обладает большей способностью к изменчивости, иначе он не сможет приспособиться к новым условиям. Рассматривая сию особенность за краткий отрезок выводов не сделаешь, поэтому Дарвину ещё предстоит озадачиться фактором требуемого для изменений времени и количества поколений.

Из этого проистекает проблема трудности систематизации видов. Природа контролирует сама себя. Запускаются механизмы приспособления, изменяется потомство, либо вид исчезает, не сумев приспособиться. Теперь человек пытается бороться с природой и сохранять обречённое на вымирание. Интересно, как бы к этому отнесся Дарвин? Как бы он отнёсся вообще к той степени влияния деятельности человечества на всю планету, то есть на множество процессов одновременно, ставя тем самым животный и растительный мир перед точкой невозврата? Понятно, кто изменится — тот и выживет.

Глава III — борьба за существование. Дарвин последовательно излагает теорию происхождения видов. Трактат построен по типу единого доказательства. Одно в тексте вытекает из другого. Сперва объяснив простому обывателю ему понятные явления, через вещи посложнее дело подошло к важнейшей составляющей части его теории. Собственно, что означает термин «борьба за существование»?

Под борьбой за существование Дарвин понимает именно борьбу, но не только с неблагоприятными обстоятельствами, а также внутри каждого вида. Любое существо тянется к солнечному свету, источнику с водой и корму, старается продлить род. Все факторы учесть невозможно. Разве можно предположить, что рост количества кошек служит причиной исчезновения анютиных глазок? Причина заключается в промежуточных звеньях: мышах и шмелях.

Как проявляется борьба за существование? Во-первых, размножение с геометрической прогрессией, как способ преодолеть неблагоприятные условия среды (пара слонов за тысячу лет даст жизнь невероятному количеству особей). Во-вторых, особенно сильное размножение при неблагоприятных условиях, когда есть угроза исчезновения (чем меньше убивают кроликов, тем медленнее они плодятся). В-третьих, преодоление между всеми животными и растениями сложных соотношений (достаточно изменить одну составляющую, чтобы запустились новые процессы борьбы). В-четвёртых, борьба на уровне каждого вида (что Дарвином объясняется введением понятия «половой отбор»).

Глава IV — естественный отбор, или переживание наиболее приспособленных. Необходимость борьбы объяснена с достаточной убедительностью. Теперь общественность была готова к пониманию теории естественного отбора. Для начала Дарвин оговаривает вероятность случайного уничтожения видов, как неподдающийся учёту фактор. И сразу переходит к обсуждению внутривидовой борьбы, именуемой им половым отбором.

В чём суть полового отбора? Например, рога у оленя, грива у льва, оперение у птиц: требуются именно для продолжения рода. Самый сильный или красивый, либо голосистый, способен завоевать самку, спариться с ней и произвести более лучшее потомство, способное превзойти родителей. Тем самым вид совершенствуется — неугодные представители отбраковываются.

Дарвин приводит обстоятельства, способствующие образованию новых форм, размышляет о разных процессах, влияющих на естественный отбор. Тема сложна для понимания, особенно трудно она даётся Дарвину. Необходимо искать примеры для доказательства теории, делая её более наглядной, дабы убедить сомневающихся и отрицающих. Но теория кажется одновременно с этим понятной и логичной. Однако, Дарвин прибегает к помощи формул и схем, делая теорию поистине научной, основанной на доказательной базе. Чарльз оговаривает высший предел, к которому стремится любая организация. Оговаривает и редкость видов, как неминуемую угрозу вымирания.

Основное Дарвином сказано. Борьба за существование им обоснована. Есть ряд сомнений в теориях, неизбежно устраняемых невозможностью оценить влияние абсолютно всех факторов.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Юрий Бондарев «Батальоны просят огня», «Последние залпы» (1957-59)

Бондарев Батальоны просят огня

1. «Батальоны просят огня»

И воюет человек, защищается, нападает, побеждает, либо проигрывает. И живёт потом с чувством пройденных испытаний, заново пытаясь переосмыслить былое. Что дала ему война? Что он дал войне? Почему уцелел, а товарищи пали? И приходит к объективному выводу — благодарить нужно не себя, благодарить нужно везение. Его не послали на тот участок, где бойцы должны были погибнуть полным составом, выполняя приказ командования, не зная истинную сторону задания, заключавшуюся в отвлекающем манёвре. Кто-то должен был обязательно погибнуть. Сможет ли человек пережить подобное испытание? Юрий Бондарев попытался дать ответ на этот вопрос.

Не сможет человек принять факт необходимости умереть во имя высоких целей, особенно не зная, из-за каких именно целей погибает. Для него очевидно другое — он предан командованием. Ему не сказали прямо в глаза о необходимости отдать жизнь ради выполнения манёвров, вводящих противника в заблуждение. И он не понимает, почему многосильная армия не желает прислать на помощь войска для сохранения едва сдерживаемого рубежа. Он не в окружении, он просит, но вынужден видеть умирающих товарищей и готовится к смерти сам. Происходящее на страницах логично, кроме реакции действующих лиц.

Воплями отчаяния и постоянными истериками наполнены мысли героев, полных героизма, однако постоянно недоумевающих, почему до сих пор не подошло подкрепление. Гибнут одни — гибнут следующие: Бондарев пишет о каждой смерти в отдельности, показывая истинную отвагу обречённых людей. Им удача улыбнётся лишь в единственном случае — при быстрой безболезненной смерти. Иначе предстоит долго мучиться и изводить себя риторическими размышлениями, внутренне понимая их бессмысленность. И когда уцелевшие крохи окажутся вне опасности, тогда они потеряют контроль над собой и, забыв о героизме, так и не осознав, чего добились, изойдут на немощные сотрясения воздуха перед виноватым за их беды командованием. Так обстоит дело у Бондарева.

Не могут действующие лица Юрия Бондарева принять факт необходимости принесения людей в жертву. Не добиться армии победы, не возложи она на алтарь бога войны требуемые жертвы. Принять сей факт трудно, но это обосновано обстоятельствами. И всё равно действующие лица Бондарева не могут с этим согласиться. А может сам Юрий взывает к чувству справедливости читателя, должного поддержать павших бойцов, принявших смерть, с одной стороны, за правое дело, а, с другой стороны, погибнув напрасно.

Пусть батальоны просят огня — они итак в огне, они горят и быть им развеянными по ветру. Следовало сохранять мужество и достойно принять смерть, ежели иного выбора у них не было. Бондарев решил иначе. Он дал действующим лицам достойную смерть, в прочем же лишил погибающих человеческого достоинства. Более не было веры в идеалы, а были потоки слёз, соплей и разлетающихся от гневных упрёков слюней. Кто выжил, тот бил себя в грудь и надрывно кричал. Кричал, после сойдя с ума, о чём Юрий не стал рассказывать.

Жертва оказалась оправданной. Красная армия одержала локальный успех, позволивший укрепиться на новых позициях, обеспечивающих скорое форсирование Днепра. На чувства подчинённых командование внимания не обращало. Не десятком оно жертвовало во имя миллионов, а сугубо ради выполнения поставленных целей. Люди погибли, ибо люди — расходный материал. Люди сами так захотели. Так зачем давить на жалость, Юрий? Иного быть не может. Только везение позволит выжить, но и у везения есть пределы. Поэтому истерики лишние, хотя без них обойтись тоже нельзя.

2. «Последние залпы»

Со взятием Берлина война не закончилась. В Германии оставались очаги сопротивления. Противоборствующая сторона понимала необходимость продолжения боевых действий. Её пепел смешают с грязью и унесут на сапогах за пределы униженной поражением страны, если она откажется от сопротивления и не погибнет хотя бы в отчаянной жажде призрачной надежды на восстановление пошатнувшего баланса. Советским солдатам это трудно понять — раз они победили, значит врагу полагается капитулировать и сложить оружие. Но враг на это пойти не соглашается. Его солдаты также верны погибшей отчизне, как погибавшие на полях сражений товарищи, как погибали советские солдаты, также верные собственной отчизне. О войне всегда тяжело говорить, особенно рассказывая о проигравших.

Но сопротивляющиеся очаги всё равно следует погасить. Солдаты продолжат погибать, насколько бы им обидно не было. Сама война закончилась, пришло время подводить итоги. Кто отличился, тот достиг высоких званий, иные не переступили доступный им порог соответствия. Вследствие этого, возможен внутренний конфликт несоответствия количества прожитых лет и достигнутого в армии положения. Более взрослые оказываются в подчинении у молодых, что не каждому понравится. Пока данное обстоятельство ещё имеет весомое значение, с которым приходится считаться.

Это же обстоятельство влияет на межличностное общение. Некогда товарищ и друг в мгновение оказывается надменным командиром, ставящим долг перед Отечеством выше, нежели общение с боевыми сослуживцами. А если столкнувшиеся с такой проблемой окажутся ещё и по разные стороны любовного треугольника, как тогда быть? Можно устроить истерику и развести болтологию, переливающуюся со страницы на страницу и не находящую окончательного разрешения, как часто бывает в прозе у Юрия Бондарева. И ежели возникает межличностный конфликт, следует ожидать пробуждение совести, к коей автор произведения начнёт взывать в нужные моменты, а чаще просто так, дабы обосновать очередную истерику действующих лиц.

Война закончилась — война продолжается, никакая это не борьба с очагами сопротивления. Враг продолжает минировать территорию, свои саперы — заняты тем же самым. Разминированием никто не занимается — все спокойно ходят по полям и, если подрываются, то получается — подрываются. Состав Красной армии редеет: люди гибнут, чаще от глупости, ибо идут на смерть осознанно, надеясь на «авось пронесёт». И проносит, разнося на части. Окончания военного времени не видно, Бондарев наполняет повествование множеством мелких трагедий, не объединяя их в одну большую трагедию.

Кто герои «Последних залпов»? Артиллеристы. Бондарев сам — командир миномётного расчёта. Ему близка данная тема, поэтому часто действующие лица его произведений связаны именно с этим родом войск. Есть свои специфические особенности несения службы, завесу над которыми Юрий изредка открывает. Откроет и в «Последних залпах», а потом случается страшное — солдаты начинают погибать. Не может Бондарев обойтись без нагнетания атмосферы — обязательно ему требуется драматизировать события.

Путь Юрия Бондарева в художественную литературу следует признать удачным. Шёл он уверенной твёрдой поступью, зная, каких сюжетов ждёт от него читатель. Он умел драматизировать и показывать эпизоды войны с непривычной стороны. Он — очевидец описываемого, поэтому любое возражение — лишь возражение. Хочется думать о другом, видеть представленное им в другом виде, самому представлять другими образами, но от правды жизни не уйдёшь — людская крепость рассыпается, стоит столкнуться с настоящими трудностями. Отчего же не изойти на эмоции, когда смерть ходит рядом… Быть уверенным в себе не получится — останется кричать от ужаса, а после второго боя кричать будет нельзя, позволительно только скрипеть зубами.

Автор: Константин Трунин

» Read more

1 262 263 264 265 266 376