trounin.ru

Удивительно, последние годы жизни Мельников предпочитал писать о купеческих семьях. Впрочем, данный интерес у него был всегда. Сейчас трудно установить, когда Павлу захотелось наполнить художественную литературу образами торгового люда, но вполне ясно — всё привело к созданию монументальной дилогии о старообрядцах. Остались в архиве Мельникова зарисовки, не всегда написанные его рукой, при жизни не публиковавшиеся. Они извлекались после смерти писателя, тогда же публикуемые. Точная датировка устанавливается только для рассказа «Балахонцовы» — 1860 год. В небольшом фрагменте раскрыта часть существования поволжских купцов, успешно ведших дела, не боявшихся хворей, то и дело приходивших на Россию с южных рубежей.

Другой рассказ — «Старина» — повествует про женщину, разменявшую жизнь на вторую сотню лет. Вот близился шестнадцатый год её очередного века. Чем не повод вспомнить о её былом? Оказалось, молодой она была при Анне Иоанновне, в меру успешно жила, был у неё собственный завод. Повествование спешно обрывается, так и не доведённое до конца. Вполне это может оказаться и не произведением Мельникова, а выписанной по его просьбе историей. Но так как рассказ содержался в архиве писателя, какую-то характеристику ему требовалось дать. По свидетельству создателей четырнадцатитомного собрания сочинений Мельникова за 1898 год, рассказ найден ими среди разрозненных рукописных отрывков беллетристического содержания без начала и конца, составлявших пять тетрадей.

Сразу после смерти Павла был опубликован рассказ «Семейство Богачёвых», называвшийся тогда «Семейством Барбашевых». Мельников повествовал о тульских купцах, их становлении и успешном ведении дел. Ими предпринято строительство заводов, как тогда полагалось делать предприимчивым людям. Повествование выдержано в том же духе, что монументальная дилогия. Для простоты восприятия, видимо, была изменена фамилия на более говорящую. О ком, как не о Богачёвых, мог писать Мельников, если речь шла о купцах?

Всё упомянутое трудно назвать рассказами. Но и судить иначе нельзя, поскольку Павлом использованы приёмы художественной литературы. Скорее нужно понимать «Старину», «Балахонцовых» и «Семейство Богачёвых» в качестве необходимого для творчества элемента, на который Мельников мог опираться, создавая «В лесах» и «На горах».

Остаётся сожалеть о малом значении Мельникова в последующем. Никто всерьёз не брался выпускать его собрания сочинений в постцарской России, не претендуя на полноту большую, нежели то предпринималось тем же издательством Вольфа, выпустившего четырнадцать томов. Нет до сих пор в свободном доступе и писем Павла, к которым читатель обязательно бы проявил интерес. Имя Мельникова сошло на нет, если и оставшись в памяти потомков, то благодаря монументальной дилогии, не всегда воспринимаемой в требуемом для её понимания ключе. А про исследование Павлом старообрядчества и сектантства — потомки и вовсе забыли, словно религиозный фанатизм исчез из мыслей людей, перестав их навсегда беспокоить. Вполне очевидно, тайные секты остались тайными, старообрядческие общины продолжили успешное существование.

Дилогия «В лесах» и «На горах» регулярно переиздаётся, нисколько не отражая для читателя образ непосредственно Мельникова. Не воспринимается он и из-за неустоявшегося имени в литературных кругах. Редко его упоминают в качестве Мельникова-Печерского, чаще ставя рядом настоящее имя и им выдуманное: Павел Мельников (Андрей Печерский). Обычно найти его произведения получается случайно, с удивлением их для себя открывая. Тогда-то и появляется желание узнать, о чём этот писатель рассказывал ещё, на помощь приходят собрания сочинений, выпущенные до наступления XX века.

Приходится ставить точку. Павел Мельников-Печерский пока не забыт, и может никогда не будет стёрт из памяти.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Политика любого государства всегда должна быть направлена на нравственное воспитание населения. Ежели этого не будет — государство окажется уничтоженным. Неважно, каким образом будет прививаться нравственность — всё зависит от поставленных перед государством целей. Будут ли это осуждать другие — для самого государства значения не имеет. Допустимо и недопустимое в том числе. Можно, и обязательно нужно, нравственно наставлять словом и примером. Как пример, действие советских властей в Великую Отечественную войну. С помощью политических агитаторов и работников, при привлечении военных корреспондентов, перед населением был представлен образ врага — жестокого настолько, что он скорее является показательным признаком вырождения человечества, нежели представляющим одну из его ярких черт. Способствовала тому и Ванда Василевская, написавшая повесть о первых порах войны.

Враг явен — остервеневшие до зверства солдаты и офицеры Третьего Рейха. Они склонно убивать не сколько в сражениях, сколько устраивать расправы над гражданским населением. Используют для того они способы, далёкие от гуманных. Впрочем, судить о гуманности — это качество, трактуемое за счёт привитого государством понимания той или иной нравственности. Однако, житель Европы не может со звериной жестокостью убивать себе подобных. Впрочем, верила ли сама себе Ванда? Войны XX века никогда не отличались человеколюбием. Наоборот, поражение живой силы противника — считалось главной целью. Причём до полной беспринципности! Это было продемонстрировано ещё на полях Первой Мировой войны, когда массово применялись боевые отравляющие вещества. Теперь же не сказать, чтобы зверств стало больше. Возможно, ежели не учитывать нацистскую идеологию, можно вести речь о некоей степени гуманности. Опять же, смотря с позиции какого государства станешь вести речь.

Образ врага складывался очевидным. Против такого нужно обязательно действовать, невзирая на потери. Ему следует воздать за всё, им принесённое на советскую землю. И Ванда, как политрук, вела активную агитацию среди солдат и обращалась к населению через художественную литературу. Важным тогда было побудить людей к пониманию обязанности не жалеть жизнь, пока Третий Рейх не будет изгнан за пределы государства.

Вместе с тем, Ванда поставила ещё одну проблему — поиск врагов внутри своих. Не так давно отгремела Гражданская война, её отголоски продолжали сохраняться. Можно сказать, что белое движение влилось в движение национал-социалистов, если взялось помогать Третьему Рейху оккупировать Советский Союз. Можно сказать о чём угодно, лишь бы разбудить в населении ненависть и стремление бороться, позабыв о политических представлениях, поскольку это стало слишком опасным полем для формирования в людях требуемого от них понимания нравственности. Оказывалось, достаточно слуха о причастности к белым, либо иному движению, выступавшему против большевиков, как таких людей население Советского Союза было готово казнить едва ли не на месте.

Теперь же, анализируя произведение Ванды Василевской спустя прошедшее время, должен исходить из двух понятий. Первое — принцип формирования требуемой государством нравственности остался неизменным. Второе — политическая идеология использует менее явные инструменты воздействия на население. Однако, достаточно позволить зародиться напряжённости, как благоразумие будет подменено различием в созданном для того нравственном воспитании. Как не действуй — то будет восприниматься в штыки противной стороной. Виною тому всё та же нравственность, специально сформированная в качестве защитного механизма, без чего ни одно государство существовать не может. А как лучше убедить своё население в необходимости бороться? Нужно обесчеловечить политического оппонента, что и будет слепо принято.

Хорошо лишь то, что мир с середины XX века изменился. И говорить о прошлом можно без той степени напряжённости, какая бы возникла, посмей тогда высказаться в подобном духе.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Читатель должен помнить, как дамоклов меч повис над судьбою девицы и гусара, искавших друг в друге возможность поправить финансовое положение и возвыситься в обществе, а на деле пришедших к неутешительному осознанию обоюдной никчёмности. На самом деле ту историю ныне принято объединять в единое произведение «Невеста на ярмарке», тогда как в 1832 году «Счастие в несчастии» могло лишь иллюзорно иметь с ним связь. Но так как произведения сведены в единое повествование, тогда всякая недоговорённость сводится к твёрдому убеждению — читатель продолжал внимать истории, вроде бы завершившейся. Оказалось, свадьба всё-таки состоялась, поскольку нельзя идти против понимания уважения к самому себе. А раз непоправимое произошло, предстоит мириться, как бы не хотелось этим двум обманутым душам взаимного уничтожения. Поэтому Погодин написал письма от лица несчастной жены, показав её путь в бездну нищеты, откуда она не имела возможности выбраться.

Не получив денежную подпитку, гусар ударился в тяжкие. Его долги продолжили расти, расквитаться с ними он не мог. Проблему усугубляла тяга к алкоголю. Гусар пил беспробудно, оставаясь безразличным к делам семьи. У него уже успела родиться дочь, до нужд которой он никогда не нисходил. Обычно такие люди в художественных произведениях завершают жизненный путь ритуальным образом, тем самым избегая позора. Что же, среди гусар стремление к тому в середине начала XIX века нивелировалось, потому-то и приятнее им оказывалось катиться по наклонной, не беспокоясь о косых взглядах. Впрочем, кому было косо смотреть? Если только не таким же выпивохам, каковым он являлся сам. Просто кто-то «сделал партию», а он того совершить не сумел.

Гусара изгонят с позором со службы, он ударится в нищенство. За ним последуют жена и дочь. На дне жизни ничего не изменится. Только почему мать семейства не брала ситуацию под личный контроль? Отчего она не стремилась привести в чувство мужа? У куда девалась непосредственная мать гусара, всегда проявлявшая о нём попечительство? Видимо, дело в том, что рассказ «Счастие в несчастии» писался вне связи с «Невестой на ярмарке». Просто показывалась история женщины, доведённой до необходимости опуститься до нищенки. К сожалению, по авторской воле она умрёт в нужде, прежде похоронив дочь. Так требовалось! И не следует оспаривать стремление Погодина именно к такому исходу. Он вполне мог быть, если всё-таки представить, как жена опустила руки ещё до замужества, узнав о предстоящих ей жизненных невзгодах.

Собственно, а где же сокрыто счастье? Каким бы странным то не показалось, оно раскрылось через покаяние гусара. Да-да, гусар осознал греховность им свершённого. Он не подвёл жизнь под ритуальную смерть, предпочтя пойти по пути сопротивления, либо, иначе размышляя, выбрав наилучший из доступных способов для избавления от нищенства: ушёл в монастырь. Вот там рассказчик якобы и услышал историю и прочитал письма погибшей женщины. Остаётся задуматься, насколько счастье стало соответствовать тому значению, какое в него вложил Погодин.

На самом деле, как бы то не казалось, счастье или несчастье — не есть преданность чему-то определённому. Отнюдь, понятия счастья или несчастья не существует, так как они могут быть понимаемыми только при их одновременном присутствии в жизни человека. И уж делать выводы касательно чего-то, опираясь на переосмысление пройденного жизненного пути — вовсе неуместно. Всегда есть возможность исправить положение, не доводя его до крайности. В случае рассказа Погодина — счастье невозможно ни при каких обстоятельствах.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В человеческом обществе издревле принято решать проблемы за счёт других. Не прикладывая никакого старания, кроме стремления к лёгкой наживе. Одним из способов является заведение семейных отношений. Как правило, девица мечтает выйти за статного господина, способного потакать её прихотям. Юношам в той же мере мнится статься объектом страсти дам с состоянием, за счёт чего они поправят положение. В первой половине XIX века такое явление называлось «сделать партию». И уже тогда к нему относились снисходительно, имея множество примеров неудачных браков, так как наделённых положением и финансовыми возможностями было не так много. А особо предприимчивые накручивали себе цену, выдавая значимость их персоны, на самом деле абсолютно дутую.

Объектом желания одной из девиц, описываемых Погодиным, стал гусар, о судьбе которого следует обязательно рассказать подробно. Этот малый — типичный гусар в представлении, сложившемся после войн с Наполеоном. За яркостью внешнего лоска крылась внутренняя пустота. И пусть он жил на широкую ногу, готовый столкнуться с должным последовать крахом, сей гусар думал в один прекрасный момент найти даму с состоянием, тем и очистив душу от грехов молодости. Был бы он для того достаточно умным! Погодин создал портрет тунеядца, что с малых лет ни к чему не стремился. Ежели ему и посчастливилось выбиться в гусары, так благодаря стараниям маменьки, находившей всюду подход, дабы её сына примечали и продвигали. Голова сего гусара оставалась пустой, не склонной думать о завтрашнем дне. Неужели он поймает в расставленные сети лакомую для него добычу?

В этом отношении Погодин решил остудить пыл молодого человека. Девицам нужен статный кавалер в такой же степени. И потому они создают о себе мнение ничем не хуже. Как гусара представят состоятельным господином, так и девицу опишут влиятельной дамой со связями. Разумеется, им такой брак не нужен. Гусар ничего не приобретёт, а девице суждено влачить жалкое существование. Казалось бы, два человека вовремя спохватятся, отменят планируемое мероприятие и разойдутся в стороны, чтобы продолжить «делать партию» с кем-то действительно стоящим. О том должен был думать и читатель, поскольку Погодин подвёл описываемое под обязательно должный последовать разрыв. С пониманием этого Погодин остановит повествование, однако в 1832 году выпустит вторую часть произведения, дав ей название «Счастие в несчастии».

Пока того не произошло, значит, читатель остаётся с осознанием очередной истории, показавшей неблаговидность человеческих порывов. Действительно, рано или поздно всё станет ясным. Гусар едва ли не сразу постарается поправить финансовое положение, тут же осознав невозможность осуществления данного замысла. Да и девица придёт в себя, ибо вышла не за господина, а за «гусара», к тому же должного едва ли не всем, кого она сама знает. Причём этот-то момент и позволит на краткий миг избежать печальных последствий брака, ведь молодых людей опустят с небес на землю, раскрыв истинные лики их происхождения и возможностей. Последуют взаимные обвинения, разрыв станет казаться неизбежным. Осталось осознать, насколько понятие чести ещё присуще русскому обществу. Ежели дано обещание жениться, разве можно взять слова обратно?

Получилась комедия положений, примерно схожая с сюжетами итальянских пьес. И смеяться бы читателю в полный голос, не будь всё излишне серьёзно. Читатель бы и смеялся, позволь Погодин такому случиться. Но русские — не итальянцы, чтобы из скандала выходить с чувством удовлетворения. Наоборот, ссора у русских приводит к вечной вражде, никогда их не покидающей.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Хватит ходить вокруг да около. Пора писать о пролетариате. И тогда из-под пера Горького вышла пьеса «Враги». Данное произведение вполне можно было принять за прокламацию идей социал-демократов. Во главу угла ставились интересы трудового народа, должного пользоваться полагающимися ему правами и благами. Вместо того, чтобы видеть в человеке труда примерного члена общества, мысль русского власть имущего человека, к коим теперь относились и капиталисты всех мастей, зиждилась на словно продолжающем существовать крепостном праве. И неважно обстоятельство, согласно которому в капиталисты могли выбиться бывшие крепостные, если имели к тому склонность. Важно наличие большинства, не способного ходом мысли обеспечить существование за счёт собственных возможностей. А так как всякий технический прогресс порождал пролетариат — людей, лишённых собственных инструментов труда, — с их нуждами всё равно приходилось как-то считаться. Однако, их скорее пытались обуздывать, нежели им потакать. И вот Горький писал о ситуации, когда рабочие открыто заявили о своих правах. Впрочем, таковое имело место в январе 1905 года, омрачившееся кровавой расправой над с виду мирной демонстрацией.

Горький не обязывался наделять капиталистов качествами человеколюбия. Отнюдь, таковых он не должен был допускать. Всякий капиталист — есть жрец бога наживы. И не стоит забывать про Молоха, поклонение которому десятью годами ранее в одноимённом произведении описал Куприн. Капиталист требует удешевления производства, следствием чего становится максимальная прибыль. Поэтому нужды рабочих вовсе не рассматривались. Главное, чтобы человек мог позволить себе существовать — не более того. Прочие расходы на его содержание рассмотрению не подлежат. О том можно было бы говорить бесконечно, особенно вспоминая про такое понятие, каковым является инфляция. Получается, сколько не добавляй заработную плату, на неё рабочий сможет позволить меньше прежнего. Это и есть капитализм в чистом виде — один из основных его инструментов. Как же быть?

Бороться за права бесполезно. Услышан ты всё равно не будешь. Скорее к тебе применят меры воздействия. Так устроена действительность, дабы держать человека в узде. Может оно совершается и на благо, поскольку человек по природе склонен к разрушению окружающей его материи. А если к тому будет иметь склонность большинство — это приведёт к вырождению. Всему этому ещё предстоит случиться, ибо череда русских революций приведёт к свержению абсолютизма в пользу диктатуры номенклатуры, где для пролетариата всё равно места не найдётся. Но так можно рассуждать, наперёд зная о должном случиться. Горький о том мог только предполагать.

Раз события стали разворачиваться, значит их ничего не сможет остановить. Разве не усмиряли оружием власти пыл восставших в 1905 году? А как быть с крейсером «Очаков»? Участь матросов которого омрачилась едва ли не полным физическим уничтожением. Однако, холоп до той поры холоп, пока не смеет поднимать глаз на властелина. И у Горького такого ещё не случилось, чтобы рабочие посмели бороться с первопричиной. Даже думается, повинным в их несчастьях если кого они и могли увидеть, то поставленного над ними жестокого управляющего. А мало ли примеров, когда добродушный хозяин и не ведал о зверствах подчинённых, расправлявшихся с рабочими? Но и тогда попробуй проявить неповиновение, как то воспринималось за проявление стремления к бунту. Получался замкнутый круг. Хотя, если разобраться, требовалось заменить одно звено на другое, как рабочие могли быть усмирены.

И кто получается врагом? Сами для себя и оказываются противниками. Стоит одному рабочему возвыситься на другими, после чего он изменяется до неузнаваемости. Приходится заключить, что рабочим требуется уравнять всех под себя, либо ничего у них в итоге не получится.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Русские авторы XIX века любили переносить место действия в некий город, называя его для удобства N или NN. Чаще тот город оказывался из множественных населённых пунктов России, не столь уж отличимых друг от друга. Дабы не задевать ничьих чувств, созидалась определённая территория, куда можно было переносить события, обычно правдивые. Таким же образом поступил Горький, дав представление о заштатном городе, который продолжал жить присущей ему размеренной жизнью, чьё население нисколько не соотносило происходящее в стране с их как-то к тому приближающим. Пусть в столице ходят стены от народных волнений, того не чувствуется в провинции. Провинция даже не поймёт, ежели нечто всё-таки случится. И в обратном случае — проблемы провинции никак не способны задеть чувства того же столичного жителя.

Как предстоит судить далее? Горький внёс очередную порцию разлада в жизнь измышленных им литературных персонажей. Был взят среднестатистический русский город, куда приехали люди извне, стремящиеся видеть иные порядки, более для них привычные. На этой почве Горький только отмечался в качестве описывающего особенное явление для самосознания русского человека, тогда как не только литература России, но и всего мира строится на борьбе из противоречий, возникающих в переломные моменты неприятия до того бывшего чуждым. Веком ранее активно высмеивалась любовь ко всему французскому. И тогда всякий мог оказаться варваром — деревней — коли не знал языка французов. Годы перевели прежние непонимания в иную плоскость. Теперь можно измыслить всякое, в том числе и продолжающее оставаться явным неприятие стремления к перемене в сложившемся укладе.

Скажи точно, расставь точки в нужных местах, преподнеси действие, чтобы зритель сумел прочувствовать: следовало наказать Горькому. Но кто ему указ? Понимая, насколько тяжело воздействовать на человека, он покажет едва ли не единственное разрешение угнетающих человека страстей. Решение то не самое лучшее, скорее показывающее скудность человеческой способности совладать со складывающимися против него обстоятельствами. И скажет это Горький так, отчего зритель продолжит не до конца осознавать, к чему его пытались подвести. Конечно, вооружившись спасительным средством в виде мыслей прежних поколений зрителей и читателей, нынешний читатель вынесет суждение, основанное сугубо на их восприятии. А что он мог сказать сам? Практически ничего, ведь всё исследовано до него — ему лишь молча соглашаться.

И выходило так, что требовалось определиться, кого считать варварами. За оных можно принять людей извне, поскольку они вносят разлад в до них сформировавшуюся среду, либо людей, живущих в данной местности не первый год, своим существованием доказывающих, насколько сложно их сдвинуть с пути в бездну. На самом деле, никто из них варваром не является. Всё зависит от умения анализировать действительность. Ведь кто говорит, что перемены случаются к лучшему? Ещё ни одна прогрессивная мысль не приводила человеческое общество к счастью, предварительно не уничтожив тех, кто мешал установлению новодела. Но и достигнутое счастье оказывалось мнимым, приносящим разочарование, поскольку постоянно появляются идеи, как добиться гораздо лучшего. К чему это приводит? Только к приумножению горя.

Что же теперь делать? Как быть русскому народу? Происходящее в стране всё больше пугало. Сложный 1905 год обещал нечто небывалое — бывшие крепостные получали возможность становиться господами. Хоть Горький о том не стал говорить, но становилось понятно — реформы Александра II способствовали изменению самосознания русского человека. Ежели Тургенев видел, насколько ничего не меняется, оставаясь в рамках крепостного права, то уже Салтыков-Щедрин, Лесков и Достоевский смели рассуждать, оставшись под впечатлением от преступной деятельности студенческих политических организаций. Теперь и Горький задумывался о продолжающем развиваться процессе. Вот и размышляй после этого: давать ли волю правдолюбам, чья правда им же и снимет первыми голову с плеч.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Говорить о проблемах народа, не являясь представителем того самого народа, — любимое занятие человека. Но человек вообще любит говорить о том, что его не касается, свято веря: думает о том он правильно. И Горький склонялся к мысли, будто происходящее в России — есть отражение времени. Но разве рост самосознания одной части населения способен отражать весь процесс мысли полностью? Проблемы рабочих и крестьян — оставались проблемами рабочих и крестьян, тогда как остальным жителям страны до них не было никакого дела. Проще говоря, каждый живёт присущими лично ему интересами, не способный понять нужды других: в силу неумения принять чуждые ему жизненные обстоятельства. Собственно, и Горький, к чему бы он не склонялся, если о чём и мог размышлять, то сугубо о порывах революционно настроенных людей. При этом не имело значения, кто и в чём нуждается на самом деле. Да и сам Горький принимал облик страдальца, на которого ополчилась царская власть. Будучи заключённым в Петропавловскую крепость, он написал ещё одно произведение для драматургии — пьесу «Дети солнца».

Горький представил ситуацию, где описывает людей, далёких от повседневности. Допустим, пусть одно из действующих лиц живёт интересами науки. Оно будет думать — именно наука способна помочь человеку достичь осознания счастья. Ничего другого к тому человечество не подвигнет. Хорошо, раз Горький брался о том рассуждать. Как тогда быть с теми чаяниями, которые он питал сам, создавая представление об идеальном люмпене? Неужели следовало думать, будто нищий человек достигнет счастья, пытаясь воздействовать на власть имущих? Неужели принятие конституции в стране поспособствует укреплению позиций рядовых граждан? И разве не думал Горький, что люди без профессионального образования, сами нищие духом, смогут свершить нечто великое? Или всё случится по сложившейся исстари традиции? Когда на смену одним приходят другие, полностью их заменяя и ничего в принципе не изменяя в сторону улучшения.

А ведь изначально Горький должен был помышлять о замечательной идее описать торжество невежества народных масс над деяниями просвещённой части населения. Не мог он не помнить о декабристах, думавших искоренить бедность, дабы все в России стали богатыми. Но такой ход рассуждений присущ возвышенным морально людям, коими декабристы и являлись в своей основе. А если представить себе нищего, способного перевернуть устройство государства с ног на голову, то и он тогда будет стремится избавиться от бедности? Или всё случится — так как случилось после семнадцатого года? Бороться будут уже с богатыми, желая всех сделать одинаково бедными. Горький это понимал, и может даже видел счастье достижимым через нечто другое, нежели показали события начала 1905 года. Теперь, когда низы сумели продавить царскую волю, приходилось думать наперёд и соотносить представшее возможным с уже ставшим невозможным.

Ситуация складывалась в России так, что закрывать глаза на происходящее не получалось. И пусть возмущалась малая часть населения, зато делала это решительно, вследствие чего складывалось ощущение их доминирования. Как не подхватить подобную волну? Если желаешь продолжать оставаться революционером — должен поддерживать сей всплеск народного возмущения. И пусть ничего в тебе нет от тех, кто возмущается, и к ним ты никогда толком не относился, зато можешь смело говорить — твои же слова истолкуют в требуемом временем ключе. Так рождались «Дети солнца», где достижение счастья казалось возможным, но явно не для всех. Потому и позволял Горький раздаваться отголоскам жара нищенствующей братии, желающей справедливых условий для труда и такой его оплаты, чтобы хватало на проживание и пропитание.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Очередное вхождение Горького в мир драматургии — пьеса «Дачники». Зритель должен был увидеть тонущий в мраке мир, отчаянно пытающийся найти отблеск былого великолепия. Всякое действующее лицо обязывалось жить иллюзиями прошлого, пытаясь отыскать навсегда канувшее в забвение. Вроде все подобные слова о литературных произведениях — пустой звук. Так в большинстве случаев и оказывается. Но как громче сказать о драматургических изысканиях Горького, если он брался отразить мысль, обволакивая её в разговоры о пустом? Понятно, данный приём поможет ему в наполнении длиннотами крупных произведений. Однако, пьеса и без того коротка, чтобы лишать её содержательности. Если кто и будет вспоминаться при знакомстве с «Дачниками», то всё тот же Чехов.

Обстоятельства постановки пьесы не столь примечательны сами по себе, сколько происходившее в стране. Россия стояла на пороге революционных порывов возмущающегося народа. Вскоре власть открыто выступит против актов неповиновения, устроив кровавую расправу. А тут Горький с «Дачниками». Где же быть спокойствию? Показывать на сцене сомневающихся людей, пытающихся наладить жизнь, забывающих о насущном — было ли правильно? Само повествование сводилось к бесконечным пробам проведения мероприятия, никак не складывающегося. Всё из-за того, что поставить действие брались не совсем готовые к его проведению граждане, хотя вину следует возложить непосредственно на Горького, чьими руками ожидаемая постановка представления терпела крах. В жизни всё могло пойти иначе, но автором истории является один человек, которому и предстоит решать, каким образом будут поступать действующие лица.

Действие внутри действия ломает восприятие пьесы. Успех возможен в случае, когда зритель видит превосходство внутреннего действия над внешним. У Горького превосходства не имелось, причём в оном следовало отказать и внешнему действию. Получалось, написано о посредственностях, пытающихся доказать нечто такое, чему они окажутся рады. Как бы Горький не утрировал, он просто отказал группе людей в их праве на придуманное ими счастье. Ведь разве не мог понять зритель, насколько определённые круги привыкли создавать представление о лучшем из возможного, стороннему наблюдателю представая в убогом виде? Всё могло стать таким же у Горького, в чём действующим лицам сталось отказано. Требовался определённый наставительный тон, свидетелем которого и полагалось быть зрителю.

Можно пробовать читать и перечитывать, либо смотреть и пересматривать, не находя цельного зерна. Обязательно потребуется трактовка кого-то ещё. И чаще находятся те, кто из года в год и из десятилетия в десятилетие повторяет сказанное другими. Да, Горький наполнил произведение «дачниками», обязательно должных быть взятыми в кавычки. Эти ревнители прошлого будут стремиться видеть настоящее без перемен. И будет среди собравших человек, готовый поразить сердце зрителя словами, выдающими в нём передового мыслителя. И на его противостоянии основной массе можно создавать любое угодное суждение, чаще осуждающего характера для большинства действующих лиц.

Горький посчитал нужным оговориться о силе слов писателя. Это мимолётное размышление, как всё прочее, ставило происходящее в узкие рамки. Читатель всегда понимает, повествование складывается, как того желает автор. Станет описываемое похожим на правду или сведётся к явной выдуманности — сугубо проблема восприятия текста. Возразить или внести изменения нельзя, лишь рассудив о допустимости иных вариантов развития событий. И Горький складывал действие так, дабы зритель твёрже убеждался в невозможности продолжать строить мир из того, что уже спешно разрушается. Какой смысл защищать отжившее, способствующее неминуемому краху? Значит, нужно мыслить шире и допускать до существования и то, к чему не всегда есть стремление у ответственных за наведение порядка в стране.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Написав пьесу о мещанах, Горький продолжил создавать драматургию, теперь обратившись к образу нищих, либо люмпенов — как их будет называть правильнее. О подобных людях он писал и раньше. Ничего не изменилось и теперь. Зритель принуждался следить за разговорами о насущном. Всякое действующее лицо бралось рассуждать, отражая определённые суждения. Основные мысли оставались прежними. Снова призыв к необходимости терпеть происходящее, ибо когда-нибудь всё встанет на свои места. Ведь не мог Горький открыто призывать к революции, предрекать кровавые события, просто обязанные последовать в ответ на предпринимаемую царским правительством внутреннюю политику. Любая попытка к этому обрекалась на столкновение с цензурой. Да и не мог Горький видеть, будто революция действительно свершится. До первого всплеска народной ярости оставалось три года — к исходу войны с Японией. Поэтому зритель следил всего лишь за разговорами, и более ничего.

Говорить о тяжёлом положении пролетариата впервые начали не русские писатели. К этой теме стали обращаться давно, что особенно ярко прослеживается по английской литературе. Именно в Англии — колыбели первого крупного и стремительно развивающегося технического прогресса — особенно остро встала проблема рабочего человека, вынужденного уступать своё место машинному производству и умирать от голода на улице. На такие же темы во второй половине XIX века обратят внимание французские и американские авторы. К тому же будут склоняться и русские писатели, но пока продолжавшие быть занятыми осознанием отмены крепостного права. Поэтому люмпены России особые — они стались специально обиженными царской властью, изначально лишённые всего, вне каких-либо обвинений причастности к капитализму.

Немного погодя, в 1903 году Джек Лондон опубликует сборник очерков «Люди бездны», где расскажет об испытанном им во время пребывания среди английской нищеты. А Горький уже с 1900 года задумался над написанием цикла пьес, где ключевая роль будет отводиться тяжести русского народа, загнанного в условия тотальной нужды и осознания беспросветности будущего. Он и писал «На дне», используя для названия более расширенный вариант — «На дне жизни». Ниже человек в России не мог упасть, если не говорить об окончательной деградации личности. Пока имелась возможность проводить дни в ночлежках, до той поры население России могло надеяться на самое малое, пускай и призрачно возможное.

Будущее действительно беспросветное. Некоторые действующие лица умрут насильственной смертью, придя к тому без желания или с горьким осознанием совершения именно подобного шага. До этого перед ними не раз возникнет вопрос, ответа не подразумевающий, однако, всегда находимый. Довольно осознать самое обыденное объяснение — никто никому ничем не обязан. Достаточно брать за пример французов, начиная с событий Великой революции то и дело задумывавших строить коммуны, всякий раз терпя крах. Социалистическая идея построения коммунизма продолжала беспокоить людей и в начале XX века. И по век XXI человек смеет думать, будто кто-то обязан потакать его прихотям и проявлять заботу о его благополучии. Что же, пиши хоть об обитателях ночлежек, хоть о влачащих жалкое существование работниках, получающих мизерную плату, философская риторика останется одинаковой — безусловно утопической.

Вот и действующие лица пьесы «На дне» заняты мечтаниями. Впору можно вспомнить Эмиля Золя, писавшего в одном из произведений, как людям хотелось просто работать, хотя бы за кров и еду, лишь бы иметь крышу над головой и не умереть с голода. Как оказывалось, на всех нуждающихся рабочих мест не имелось — не брали даже даром, вследствие чего люди ставились перед осознанием неизбежного.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Максим Горький — драматург. Возможно ли? Его первый опыт на ниве написания пьес оказался очень удачным. Но что в том повинно? Действительный ли писательский талант или особое состояние русской драматургии тех лет? За образчик спешили брать всякое, за оный слепо принимая и в последующем. Только, если иные драматурги пожинают славу без дополнительных домыслов, содержательность пьес Горького отражала сугубо определённый момент, который ему хотелось особенно высказать. Произведением «Сцены в доме Бессемёнова», в дальнейшем получившем название «Мещане», Горький говорил о текущем, воспринимаемом людьми за бесконечное. Можно оценить данное литературное старание иначе, проведя сравнение со смысловым наполнением «Отцов и детей» за авторством Тургенева.

Слава шла впереди Горького. Он стал таким явлением, к чьим словам будут обязательно прислушиваться, стремясь найти во всём им произносимом отсылки к действительному. Стоило «Мещанам» быть опубликованными, как за первый год было продано шестьдесят тысяч экземпляров. Таковые сведения приводит ряд источников. Вскоре пьеса получила Грибоедовскую премию, вручаемую за драматическое произведение, вызвавшее наибольший интерес у зрителя. Для первого опыта написания пьесы — лучшего и нельзя желать. Остаётся ещё раз задаться вопросом: насколько содержание соответствовало должному его восприятию? Что говорить, ежели имя Горького звучало громко. О чём он не поведай — ко всему будет приковано внимание. При этом нет никакого значения, насколько хорошим выйдет изложенный сюжет. При желании возможно найти всё, чего не надумай увидеть.

Самое очевидное в содержании — желание менять устоявшееся. Безусловно, устоявшегося в принципе не бывает. Никаких застойных явлений в человеческом обществе не происходит. Всё всегда развивается и стремится к переменам. Есть единственное исключение — этого можно не заметить, ежели прожил мало, либо берёшь для рассмотрения слишком короткий отрезок времени или излишне утрируешь рамками одной материи. А когда берёшься судить в общем, соотнося местные процессы с глобальными, тогда находишь возможность судить шире. Персонажи Горького тем и спасаются — они верят в наступление должного произойти. Грубо говоря, верят в появление на горизонте «звезды пленительного счастья».

Есть и другие персонажи, иначе смотрящие на жизнь. Своё значение оказывает груз из опыта. Кто-то просто не желает изменять устоявшееся, иные устали ждать, скорее боясь разрушить и без того хрупкое состояние покоя. Как тут не показать проблему конфликта поколений? Впрочем, чего не желают отцы, того всегда хотели деды. Поэтому, беря ситуацию через поколение, не всегда можешь заметить несоответствие взглядов уходящего и нарождающегося человечества.

Трудность работы над «Мещанами» осознавал и сам Горький. Ему требовалось нарабатывать умение создания драматических произведений. Прекрасно известно, насколько пьеса должна доводить до зрителя нужную информацию, всем сценам полагается быть взаимосвязанными и порождать друг друга. Как раз к этому Горький и не стремился. Информацию он, разумеется, закладывал в текст. Про взаимосвязь лучше просто умолчать. Не будет ошибкой привести в пример Чехова, часто грешившего в пьесах длиннотами. Однако, зритель желает зрелища, получая с раскрытием идеи множество посторонних событий. Поделать с этим ничего нельзя — авторитет автора оказывается выше написанных им произведений. В случае Горького понимаешь — его авторитет становился трудно оспорим.

Важен и факт пребывания Горького в заключении, что не могло не оказать побуждающего действия. Имея три написанных акта, испытывающий трудности с написанием четвёртого — заключительного, Горький взялся за дело и довёл «Мещан» до точки. Пьеса вышла вымученной, таковой становясь и для читательского восприятия — её приходится вымучивать.

Автор: Константин Трунин

» Read more