trounin.ru

Когда враг приходит на твою землю и разрушает тобою созданное — это вызывает негодование. Такое же негодование возникает, когда враг сдаёт позиции, при отступлении уничтожая остатки инфраструктуры. А как быть с тем, что при наступлении врага возникает необходимость самому уничтожать? Разрушаются мосты и заводы, приводится в упадок сельское хозяйство. То есть делается всё, чтобы враг не сумел быстро воспользоваться преимуществом на захваченной территории. Понимание этого формируется в зависимости от точки зрения, всегда разнящейся, поскольку одни берут, другие — отдают. Можно разным образом об этом говорить, но можно услышать мнение человека, встретившего войну на производстве. Будучи металлургом на донбасском заводе, Владимир Попов своими глазами видел уничтожение орудий производства, что не могло быть эвакуированным. Об этом он и повествовал, углубившись в тему жизни людей на оккупированной территории.

Когда враг подходил к Донбассу, возникла необходимость поднять руку на с любовью возведённое. Работники, кто не жалел сил на создание предприятий, теперь собственными руками оные уничтожали. Не всякий мог такой поступок совершить, его принуждали, объясняя, насколько то является важным. Однако, Попов повествовал так, словно люди доподлинно знали — им обязательно предстоит вернуться назад, дабы восстановить ими разрушаемое. Поэтому не всё подвергалось полному уничтожению. Люди словно понимали — стоит вернуться, как производство будет тут возобновлено. Может и не думал никто про немцев, способных уничтожить всё до конца, более прочих не желая видеть возобновление производства на оставляемых землях. Читателю оставалось дождаться, как промышленность Донбасса заработает вновь. Только Попов до этого момента повествование доводить не стал.

Читатель волен думать, рассказывая про сталеваров, Попов перенесёт действие на Урал, показывая становление промышленности уже там. Надеяться на это не стоит, Попов предпочёл об этом не рассказывать. То есть делиться опытом с читателем он не планировал. Вместо этого начал создавать представление о происходившем на Донбассе. То есть его произведение утратило особенность повествования об определённом, приняв вид рассказа о том, о чём писали другие. Внимать трудностям людей в оккупации приходилось и с помощью иных произведений, где зверства немцев расписаны во всей красе. Зачем об этом же взялся сообщать Попов?

Как поступали люди, вынужденные находиться по контролем у немцев? Вполне очевидно, их деятельность была направлена на разрушение. Вроде бы пособники врага, в душе воспринимали свои действия за партизанские. Им бы на любом объекте войти в доверие, дабы впоследствии с наибольшим уроном его уничтожить. Например, почему бы не уничтожить электростанцию? Тем более зная, заряд там уже заложен, нужно лишь до него добраться.

Владимир поместил в повествование рассказ о людях, стремящихся добиваться лучшего с помощью присущих им способностей. То есть кто-то до всего доходит своим умом, пользуясь уже существующими наработками, коренным образом пересматривая и создавая подлинно величественное. А кто-то способен адаптировать чужие идеи, в худшем случае выдавая за собственные, в лучшем — представляя в качестве компиляции чужих трудов, причём написанных зарубежными авторами. Читателю известно, как любили советские писатели опровергать всё иностранное, возвеличивая достижения собственного народа. Такие сюжеты много раз встречаются в произведениях лауреатов Сталинской премии. Попов не стал исключением, но показал, насколько сильны позиции каждой из сторон, что остаётся только силой воли признавать вариант, разработанный советскими гражданами, находя в иных вариантах изъян.

Как же быть с произведением Владимира Попова? Оно точно стоит внимания в первой своей части, тогда как с важностью второй читатель пусть определяется самостоятельно.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Для того человек и живёт, чтобы просто жить, тогда как прочее — вопрос совести современников и потомков. И не так важно, каким образом человек способен проявлять дарованные ему качества, важно, чтобы он продолжал оставаться человеком, честным, прежде всего, перед собой. Именно про таких людей писал Борис Полевой, рассматривая подвиг советского народа в годы войны. Если читатель уже успел придать значение его художественной обработке поступка лётчика в «Повести о настоящем человеке», то теперь появилась возможность ознакомиться с судьбами многих, про кого Полевой писал, показывая право каждого на героический поступок. Сборник «Мы — советские люди» Борис наполнил не рассказами, а описанием реальных обстоятельств, о которых ему стало известно. Так перед читателем выстраивалась картина отваги, проявляемой людьми.

Что такое отвага? Это не проявление желания совершения определяющего поступка. Отвага — это способность человека совершать нечто важное, не преследуя корыстных целей. Все, кто в годы войны защищал Родину, поступали так без мыслей о посмертном признании. Кто-то из них навсегда остался неизвестным, иные воплотили стремление многих, в той же мере оставшихся неизвестными. Какой подвиг описан самым первым? Такой, о котором в России с давних пор говорят с придыханием, но помнят о единственном, забывая прочие. Кто добровольно вёл врагов на погибель, зная о предстоящей собственной смерти? Верно, все помнят о подвиге Сусанина. Но разве подобного не случалось в прочие годы, когда враг угрожал стране? То должно было иметь место и при вторжении армий Наполеона, такое же происходило и при нападении Третьего Рейха. У Полевого героя звали Матвеем Кузьминым, он через лес провёл немцев к засаде, вызвал огонь на себя и погиб.

За любую вещь могли бороться, самую малость милую сердцу. Например, ничего не было важнее, чем знание о происходящем. Лучшим источником информации для советских людей являлась газета «Правда». И когда она оказывалась где-нибудь, пускай в единственном экземпляре, её старательно берегли. И как не беречь, если находишься в окружении немцев, тебе каждый день сообщают об успехах вермахта, о продвижении к Уралу, о падении Москвы, а в газете сообщается другое, где как раз немцы остановили продвижение, спешно отдавая назад прежде занятые позиции. И об этом Полевой писал тоже.

Но война — это общее дело. И воевать приходилось всем с одинаковой степенью прилагаемых усилий. Воевали русские, украинцы, белорусы, народы севера, Кавказа, Прибалтики и Азии, отстаивая право на свободу от помыслов захватчика. Полевой с огромным удовольствием описывал, как казахи шли на войну с тем же желанием, каковое имели остальные жители Союза. И они совершали геройские поступки, погибая, зато понимая, не дойти Третьему Рейху до их дома. Говорил Борис и про узников немецких лагерей, обязательно бежавших и погибавших, чью силу воли было не сломить. Были и такие, кто старался помогать немцам, только ставя целью обратное — разрушать их быт изнутри. Кем были те узники? Неважно! Были они советскими людьми.

Отвага нужна! Неважно, насколько она правильно будет интерпретирована. Неважно, ради каких целей и убеждений она проявляется. Неважно, кто воспользуется её плодами. Важно, как человек себя поведёт, насколько готов жертвовать жизнью за личное право на распоряжение своей жизнью. Можно даже сказать, что все когда-нибудь умирают. Так не лучше ли жить и погибать во имя убеждений, невзирая на способность современников и потомков оценить это по достоинству?

В сборник «Мы — советские люди» вошли следующие произведения: «Последний день Матвея Кузьмина», «Гвардии рядовой», «Горсть земли», «Номер Правды», «Разведчики», «Её семья», «Друзья» (оно же «Служили три друга»), «Рождение эпоса», «На волжском берегу», «Редут Таракуля», «Братья Волковы», «Мы — советские люди», «Знамя полка», «Ночь под рождество», «На военной дороге», «Мама Клава», «Могила неизвестного солдата», «Мария», «Побратимы», «Пан Тюхин и пан Тюлеев», «По старым следам», «Земляк», «Сапёр Николай Харитонов», «Свои», «Передовая на Эйзенштрассе», «Сбылось!», «Ёлка».

Автор: Константин Трунин

» Read more

Война прошла, прошли невзгоды, устали биться с фашизмом Союза народы. Впереди построение коммунизма, вперёд пойдёт Союза народ, и он обязательно самое лучшее на советских просторах найдёт. О чём ещё не повествовать, кроме ожидания прекрас? Разве только снова сказать, как хорошо, что Сталин среди нас. Может ладным стихом о том повествовать? Разукрасить слогом быт? Таким образом поэт Грибачёв в других строках знаменит. Когда он про колхоз «Большевик» писал, представляя тяготы народа, не стремился придерживаться ладности слога. Рубил с плеча, словно от мифической музы отбиваясь, не девой античной, а видом пашен наслаждаясь. Взирал на великолепие, ставшее подвластным человеческой руке, и писал… нещадный к другим и к себе. Описание будней колхоза вышло в чём-то примечательным, не без того, но безвозвратно то время от человека ныне ушло.

Как не сказать про солдат, вернувшихся домой? С ними не сладишь, каждый — герой. Но героем был, ныне должен гордость смирить. Не воякой отныне — надо пахарем быть. Не косить врагов из пулемёта, не боронить защитный ров, пшеницу надо теперь жать, возводить кров. Пора забыть про войну, она прошла, нужно научиться заново жить, страну поднимать, заслуги государства выше возносить. Как некогда победили, одолев врага с трудом, так и теперь славы следовало добиться, даже крестьянским серпом. Поставить заводы, наладить хозяйство по всем фронтам… ведь может человек всё это сделать сам. Тогда будет счастлив человек, к тому он должен стремиться, ведь войне всё равно суждено забыться. Но не унывал Грибачёв, нанизывая строчку на стих, писал он, никого из павших не забыв.

Борьба предстоит за другое — за народ! Пусть в Союзе каждый право на лучшее вновь обретёт. Как били врага, так биться за светлое будущее предстоит, иначе разрушенным советский станется быт. Извести пьянство — не должен человек чрез меры выпивать. Не только этого, всего можно теперь пожелать. Бороться, добиваться для страны вершин, благо Сталин у руля. Без вождя Союзу обойтись никак нельзя. И сколько бы Грибачёв не повествовал, он к Сталину постоянно обращал взор, тем сильнее внушая людям укор. Бороться нужно, будто плохая привычка — внутренний враг. Неудивительно, почему в колхозе случается множество драк.

Сражаются люди на свежих фронтах, бьются за результат, они понимают — находятся у открытых в день будущий врат. За вратами ждёт слава трудовая, вечный почёт: не скрывая чувств, того советский человек ждёт. А пока продолжается борьба, враг снова поселился среди людей… Одолеть его нужно, товарищ, скорей!

И Грибачёв с жаром чувств повествовал, но он врага в народе не искал, укоряя всех, кто мешает добиваться счастья для народа, обращаясь к читателю из сорок седьмого года. Выдержав страшный удар, зная о должном последовать ударе опять, человек советский обязан стране помогать. Пусть возвышаются заводы, расцветают колхозы, не устрашат боле вражьи угрозы, ибо станут крепче в Союзе народы, сообща преодолевая невзгоды. Как того бы хотелось, поддержи начинания такие человек, хватило бы Сталина на ещё один век.

Желания похвальны, есть о чём повествовать, Грибачёв не думал даже мечтать. Обыденностью тогда подобное было, да то былое словно смыло. Иное время настало, другое думать пристало. Как некогда старались войну из-за ужасов забыть, стали потомки тот век роковой выше всего возносить. Но нужно отставить думы о былом, с поэмы Грибачёва лучше пример возьмём, позволив людям жить в настоящем, видя улучшение быта, чтобы такая реальность потомками никогда не сталась забыта.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Были бы люди золотыми, как некогда уже было, если воспринимать советскую художественную действительность за имевшую место быть. Ведь чем хороши произведения того времени? Все они показывают идеальные условия для существования человечества, когда каждый может надеяться на лучшее, для чего ему достаточно прилагать усилия. И будь оно так, не имей в доказательство другие мнения, оспаривающие происходящее в былом. Но перед читателем пьеса «Московский характер», с которой нужно знакомиться, не беря в расчёт ничего постороннего. Нужно установить, насколько благоприятной создаётся для человека среда, и сможет ли он в оной существовать.

Хорошо известно, как в советском государстве любили создавать планы и в кратчайшие сроки добиваться их исполнения. Причём чаще ориентировались на ближайшие пять лет, стремясь управиться гораздо быстрее. Так и на предлагаемом для внимания предприятии, где директор рад мысли, что план завод выполнит за три с половиной года. Но тут к нему приходит женщина-директор другого завода, имеющего иную специфику работы, и им нужны станки, способные повысить производительность труда, увеличив количество изготавливаемых изделий практически в десять раз. Как же теперь быть? Отчитаться о досрочном выполнении плана тогда не получится, поскольку придётся находить новые мощности для помощи коллегам по социалистической стройке. И директор решает противиться, не соглашаться на помощь другому заводу.

Вполне очевидно, в советском государстве не бывает людей, готовых ратовать за себя, отказывая в помощи другим. Не для того страна шла к коммунизму, чтобы отказывать людям в обретении общего для всех счастья. Следовало пристыдить директора, о чём Софронов и будет повествовать. Только Анатолий обернул это в дополнительный слой восприятия, показав усилия женщины-директора в качестве особого пробивного свойства — московского характера. В конце повествования выяснится, насколько мало он является московским, зато свойственен каждому жителю государства — характер вполне себе большевистский.

Для пущей убедительности Софронов задействовал дополнительные рычаги. У директора завода по производству станков жена является социальным агитатором, занимает высокое положение в обществе. Она понимает ошибочность суждений мужа, и ей предстоит разрешать конфликтную ситуацию на семейном уровне. Так проблема, и без того большого масштаба, разрастается до личных трагедий. Ставилась ситуация, согласно которой следовало понять, насколько мнение женщины должно иметь важное значение. Конечно, в советском государстве у каждого человека были одинаковые права, но не каждый являлся директором завода, а значит имелись люди, кто, при самом огромном желании, не мог ставиться наравне с ему подчинёнными. А как же быть тогда с женой? В сущности, это придаёт налёт особого свойства, так как станки всё равно начнут производить. Не столь важно, каким образом директора в том убедят, он никак не мог идти против общей партийной линии — стремиться к достижение лучшего, помогая того же добиваться остальным.

«Московский характер» — вторая пьеса автора. Снова Софронов получил за данный литературный труд Сталинскую премию. И получил её по праву, поднимая важную для страны проблему. Ещё не успели зажить раны войны, не полностью встало на ноги производство, имелись проблемы бытового характера, но общий курс поднимал планку на уровень, должный быть вскоре достигнутым. В том и суть литературы — возвышать человеческие чувства, заставить стремиться к прекрасному. Будь всё так, каким оно представлено у Софронова, жить в такой стране было бы приятно. Впрочем, и тут возможны возражения, ведь как не стремись к идеалу, обязательно столкнёшься с отрицательными проявлениями, низводящими лучшее до понимания обязательно должного существовать негатива.

Автор: Константин Трунин

» Read more

1940 год — неспокойное время для Европы. Неспокойным оно было и для Латвии. Именно тогда принято решение войти в состав Советского Союза. Причём на этом настаивал Вилис Лацис. Тогда ещё просто писатель-коммунист, впоследствии министр внутренних дел, продолжающий создавать литературные произведения. Годы войны наложили свой отпечаток на характер латышей, чтобы уже после пришёл черёд переосмысления произошедшего. Как оно было, о том и написал Вилис Лацис в романе «Буря».

Как же трудно разрушать прежние устои! Территория Прибалтики — спорная земля, на которую постоянно претендовали соседние государства. Если далеко не заглядывать в прошлое, то получается, что этими землями интересовались поляки, немцы, шведы, русские и даже датчане. А вот мнение самих латышей никто никогда не спрашивал. Между тем, латыши — такой же народ, как любой прочий, желающий жить в мире и покое. Но каким образом это осуществить, если мнение латышей в прежней мере никого не интересовало? Оставалось примкнуть к одной из сил, требуя значительной автономии. В случае Советского Союза это удалось осуществить, а дозволь возвыситься над страной Третьему Рейху — ничем хорошим это закончиться не могло. Проблема ещё и в том, что за века на землях Латвии более усилился авторитет немцев, нежели кого-то другого. Поэтому предстояло тщательно выбирать путь дальнейшего существования.

Лацис подробно останавливался на моментах политических особенностей тех дней. К 1940 году не имелось представления, к чему всё приведёт в итоге. Польша жадно ухватилась за Тешинскую область, отняв её от Чехословакии. Аналогичным образом поступил Третий Рейх, отняв от той же Чехословакии Судеты. И даже Венгрия покусилась на южные и восточные части чехословацкого государства. Что уж говорить про события, последовавшие после, когда Третий Рейх продолжил действовать схожим образом, смея покушаться, сперва на пределы Польши. Не стоял в стороне и Советский Союз, действовавший согласно мер, предпринимаемых странами центральной Европы. Латыши это видели, должные понимать, насколько призрачны надежды на независимость. Ежели ничего не поменяется, рано или поздно начнётся война, когда интересы стран-агрессоров пересекутся с неприятием продолжения подобного рода аннексий.

А если война начнётся, куда бежать? Для латышей, где население стремилось породниться с немцами, ответ на вопрос казался очевидным. Люди снимались с насиженных мест и переезжали в Германию, даже в тех случаях, когда их там не ждали. Да и были ли латыши онемеченными? Лацис справедливо отделял одно от другого, показывая, как в представлении латышей сформировался образ успешного человека, обязательно должного быть связанным с немцами. Чаще всего это делалось простым изменением фамилии, добавляя «инг» в качестве окончания. Начинали рушиться семьи, поскольку не все хотели покидать Латвию. Среди латышей начались споры, не имеющие разрешения. Свою роль сыграл Советский Союз, заключивший с Третьим Рейхом договор о ненападении, согласно которого Прибалтика входила в сферу его интересов. Теперь выбора у латышей и вовсе не оставалось.

Только нельзя говорить, насколько это положительно или негативно сказалось на Латвии, не вспоминая о Карлисе Улманисе, главе государства с 1934 года, пока не был смещён в ходе коммунистического переворота. Лацис указал, насколько правление Улманиса негативно сказалось на стране. Как при нём, так и до него, шло разграбление Латвии. Из населения выжимались все соки, без какой-либо деятельности на благо государства. Может потому люди объединились и выступили против него, как позже организовывали сопротивление Третьему Рейху.

Теперь предстояло разобраться, какие процессы происходили в Латвии в годы Мировой войны.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Говорят, война Вторая Мировая началась сообща, когда немцы нападали, нападал и Союз, наживы ища. За Польши владение сошлись две стороны, вновь лишились земли паны, очередной раздел Речи Посполитой был совершён, если без предвзятости факт исторический этот прочтём. Но что до Польши советским людям было, что там власть советская забыла? Может тех, кто жил на границе порядка тысячи лет, в чьих глазах счастья не загорался свет? Чего хотел Союз от Польши отнять? Только то, что должно принадлежать. Нет, не земли чужого государства ему были нужны, не желали в Союзе с Польшей войны, нужен был народ, отобранный от Руси в очередной раз, потому пришлось пойти на скорый поступок в тот исторический час. Может и развязала Германия войну, воспользовавшись помощью Союза, выполнив задуманное, избавив самих поляков от вольной жизни груза. Наступала пора, когда освобождался белорусский род: самый светлый славянский народ. И сколько Союз не обвиняй, сперва поэму «Рыбакова хата» прочитай.

Вот читатель внимает описанию судьбы двух душ, как жене рассказывал о лучшей доле муж, как они обрести спокойствие собирались, новым жилищем беспрестанно восторгались, найдя приют в заброшенной лачуге, забыв о бедности недуге. Казалось, счастью длится вечно, так думали они беспечно, владения свои озирая, доводам рассудка не внимая, довольные наступившей тишиной, словно беды обходили стороной. Кто же даст человеку мирно существовать? Человека всегда надо в страхе держать! Должен человек понимать, насколько он обязан другим, пусть на пропитание не хватало самим. Постучался к паре семейной благородный пан, хоть и не был в дом тот зван, он желал возмещение получить, потому как за жильё должны платить. Неважно, имел на то право пан, либо не имел, таков уж человечества удел, постоянно кому-то обязанным быть, даже пустое должен оплатить. Как такую наглость могли белорусы терпеть? Будто загнанными стались во клеть. Оттого и радовался народ советских войск наступлению, радостный новой жизни мгновению, ведь станут в Союзе с белорусами как с братьями общаться, разделят общее богатство.

Как не пытайся говорить, прошлого не сможешь забыть, будешь только задумываться очень часто, понимая, что всё случается напрасно. Толковать былое возьмутся с разных сторон: сколько людей — столько и мнений найдём. Иначе прошлое сами белорусы воспримут, может даже былое низринут. Может станут попирать Россию, на всё наплевав, излишне гордыми став, но история рассудит, как Польшу рассуждала, настолько вольную, что чья нога по землям панским не ступала. Пока же, в момент описываемый в поэме, где действие развивалось словно на сцене, раздавался плач обиженных судьбой, кому не найти лада с жадной до денег рукой. Простых людей продолжали трясти, ради извлечения наживы, говоря им речи поучительные, пускай и были речи лживы. Вполне понятно, почему в белорусах явилось чувство убивать, иначе не получалось с душегубством панским совладать.

Какой бы не была рыбакова хата, сколько не плати панам за оную злата, всему в мире завершение приходит, и новое на горизонте солнце восходит. Как некогда белорус под паном страдал, на свободу он неволю променял. Но какие впереди его ждут берега, о том не скажешь никогда, если не стал свидетелем свершившихся перемен, не узнал насущных у белорусов проблем. Самая главная беда — которой никогда не избежать: не сможешь воле народной помешать. Ведь известно каждому, насколько жаждет свободы порабощённый народ, как и насколько свободный — порабощения с нетерпением ждёт.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Природа должна сохраняться в присущем ей многообразии. Вместе с тем, многообразие обречено на вымирание, так как в результате борьбы победителем должен остаться кто-то один, либо ничему не бывать. На уровне жизни поколения этого можно не заметить, тогда как за сотни, тысячи, десятки и сотни тысяч лет перемены обязательно случаются, коих нельзя избежать. И тогда одни уходят в прошлое, а другие начинают доминировать. Никто не говорит, будто победитель закрепляет за собой право сильного навсегда. Совсем нет, начинается процесс распада, в результате чего снова появляется многообразие. Рассуждая таким образом, приходишь к противоположному выводу, согласно которому никто не сумеет доказать право сильного, обязанный пасть под давлением распада изнутри. А ещё лучше будет сказать, что всё, происходящее с человеком, уже не раз было, и не раз повторится вновь. Но дабы далеко за примером не ходить, возьмём для внимания книгу Тихона Сёмушкина.

На страницах произведения широко представлена жизнь оленеводов Чукотки. Многие века они жили в отдалении от всего мира. К ним никто долгими годами не приходил извне, каждая семья имела собственный быт, над ними не было власти, они сами решали, по каким законам необходимо жить. Но иногда люди извне всё же приходили, вскоре спешно уходя. Однажды на Чукотку начали наведываться американцы, обменивавшие порох, ружья и огненную воду на бивни моржей. Иногда американцы брали местных жителей в услужение, милостиво дозволяя трудиться за еду. Да и торговля велась на бесчестных условиях, весьма выгодных для американцев. За подобное отношение потомки осуждают предков, но такова уж тогда была жизнь. И ничего с той поры не изменилось, только вместо диких племён точно такие же механизмы применяются к ныне живущим.

Сёмушкин хотел показать, насколько чукчи способны противостоять американцам. Действительно, среди них будет жить крепкий хозяйственник по имени Алитет, придумавший, каким способом выгодно торговать. Он подговорил соплеменников отдать весь товар ему, чтобы он сам выдвигал требования американцам. Только таким образом чукчи стали извлекать выгоду. Однако, должен заметить читатель, следовало показать иную модель социального устройства. И тогда на страницах произведения появились русские, шедшие со светлыми идеями всеобщего равенства и одинаково общей для всех справедливости. Начали они показывать, как можно без хитрости за товар получать соразмерную плату, причём такую, какой чукчи не имели в мечтах. Автором сразу ставился вопрос: смогут ли жители Чукотки принять советскую власть, отказавшись от вековых традиций незнания правления над собой?

Ради этого Сёмушкин примется за Алитета. Невзирая на его заслуги перед чукчами, в понимании советского человека он являлся кулаком. Только с Чукотки Алитета не изгонишь, придётся с ним разбираться в рамках советских законов. Для острастки ему укажут, насколько он обязан соблюдать права окружающих. Допустим, если жена не хочет продолжать с ним жить, он должен с нею развестись. Что тогда делать Алитету? Гордость не позволит принять власть пришлых людей. Не настолько он лишён силы, отказываться от добытого им в жизненных тяготах. Оставалось единственное — уходить в горы, куда не успела проникнуть советская власть. Но Сёмушкин предупредил, что и туда пробьётся идея всеобщего равенства, дай только срок.

Сразу скажем, произведение Сёмушкина отличалось от произведений, получавших Сталинскую премию после окончания Великой Отечественной войны. Если не обращать внимания на нотки соцреализма, то перед читателем увлекательное чтение о быте и нравах коренного народа Чукотки, некогда являвшегося самобытным. Впрочем, так и должно быть, внутренний уклад жизни тамошних жителей до нынешней поры претерпел незначительные изменения.

Автор: Константин Трунин

» Read more

С каким удовольствием должен был современник читать произведение Семёна Бабаевского? И читал ли его с удовольствием? Или всё сложилось по причине вручения Сталинской премии? Особенность данного вида прозы в том, что она по наполнению ничем не отличалась от большинства литературных произведений тех лет, на которые следовало обратить внимание. Писал Бабаевский об обычном для советской действительности — о том, как жизнь на селе с каждым годом становится краше. В послевоенное время столь ответственное дело могли делать только люди, вернувшиеся с войны, и лучше будучи увешанными наградами. От читателя требовалось единственное, научиться понимать пыл военных людей, кому трудно сменить манеру управления. В этом плане книга Бабаевского оказывалась поучительной: рассказывала про становление села под руководством бравого вояки, теперь вынужденного сменить поле боя на поле для сельскохозяйственных работ. А как это будет делаться, о том и повествовал Бабаевский на протяжении всего произведения.

Хорошо, когда отважный человек берётся помогать в быту. Но как его терпеть, ежели ему милее иные порядки? Пусть он воевал, так разве то даёт право превозносить себя над окружающими? Разве будет толк, если дать топор человеку, который прежде с ним мог идти в атаку, либо отбивался от врага? Теперь топором следует созидать. Конечно, придётся выстоять перед напором. Правда, в советской литературе был приём, благодаря которому можно обучить самого несговорчивого оппонента. Требовалось пристыдить, показав достойный пример. Да, вернувшийся с войны заслуживает уважения. Вопрос в том: чем он лучше других, продолжающих жить, кто ещё раньше него не менее прославился в других событиях, как в той же гражданской войне. Может и те некогда желали наводить железные порядки, сгоряча заставляя подчиняться. Вот и ретивый герой Отечественной войны вынужден будет смирить нрав, так как никто в нём не видит объект, заслуживающий безоговорочного почитания. Понимал то и читатель, особенно отстоящий от писателя на многие десятилетия, успевший повидать своими глазами уже другие войны, а то и наслушаться про них от очевидцев.

Несмотря на размер произведения, ни один из моментов повествования не выделяется. Действующие лица предстанут благодетельными людьми, которым желается покорение новых горизонтов. В них нет отрицательных черт, они одинаково достойны достижения высоких результатов в сборе урожая, в обретении счастья для себя и страны в целом. То есть Бабаевский показал стандартное для советской литературы стремление отображать надежду на достижение лучшего, нежели есть, невзирая на то, что и без того всё было хорошо. Из этого возникает осуждение для действующих лиц, призванное не укорять, а демонстрировать, насколько широки перспективы: всегда есть к чему стремиться. Из этого исходит и понимание такого принципа, как выполнить пятилетку, допустим, в четыре или три года. Читатель волен сам в том убедиться, читая лауреатов Сталинской премии.

Читатель вправе возразить, сославшись на очевидное обстоятельство, должное быть ясным каждому: ни одна из премий не должна создавать мнения, будто она была настолько значительным явлением, чтобы с результатами соглашалось большинство, прежде всего знакомясь именно с её лауреатами. Не стоит забывать про реалии советского государства, где политика правительства становилась очевидной для населения не по речам чиновников, она смотрела на людей со страниц художественных произведений и с экранов, отражавших схожие по содержанию художественные киноленты. В том было благо страны, и в том же заключалось её горе, но не нужно об этом судить категорически, особенно опираясь на реалии текущего дня, далёкие от некогда происходивших событий.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Произведение «Необыкновенное лето» стало логическим продолжением «Первых радостей». Федин переходил к событиям гражданской войны. В изложении Константин остался столь же сухим, малопонятным для читателя. Вероятно, в совокупности написанного материала, Федин и получил Сталинскую премию. Осталось определиться, как относиться к его литературному наследию, если повествование написано тяжёлым языком, сложным для восприятия. Константин нисколько не стался ближе, создавая текст в той же сложной манере, исключая равномерное раскрытие деталей, предпочитая наполнять произведение обрывочными свидетельствами. Глотком чистоты замысла станет только история отца, пожелавшего забрать сына из детского дома, поскольку был разделён с ребёнком не по своей причине, так как вёл противоправную деятельность против монархического правительства. Всё прочее, с чем читатель может ознакомится в тексте, авторская интерпретация прошлого.

Не стоит судить критика, взявшегося со своей колокольни судить о произведении Константина Федина. Прекрасно понимая, какие события могли происходить, он не до конца осведомлён о чувствах людей, те времена заставших. Не имеет толком и представления о мыслях таких людей, особенно в годы, когда говорить требовалось в определённых оттенках понимания былого, без допущения иного трактования. Впрочем, благодаря «Необыкновенному лету» можно выработать точку зрения о самом понимании цензурных рамок, возможных не только в обществе с признаками тиранической диктатуры, но и во вполне благостном для человека социуме, где само общество будет допускать право мысли на существование. При этом приходишь к мыслям, поражающим воображение, насколько свободное от цензуры общество является ограниченным в праве на выражение слова, поскольку возникают запреты от самого общества, что ставит идею дозволения любой мысли на уровень, сравнимый с самой беспринципной цензурой, возникающей по воле государства. Как итог, свобода превращается в добровольное рабство, но это должно казаться вовсе неуместным, если рассматривать сугубо произведение Федина. Однако, ежели говорить о творчестве Константина столь затруднительно, нужно продолжить рассуждение о насущном.

Вот описывает Федин Чапаева. Но как к сему историческому деятелю относиться? Сама его роль для гражданской войны — вопрос спорный. Так как Чапаев был идеализирован в советской культуре, не будешь находить предпосылки к иному его осмыслению. Достаточно того, что Чапаева следовало превозносить, его борьбу идеализировать, а смерть признавать мученической. Ведь умер Чапаев героически, пусть не встретив вражескую пулю грудью, так как утонул или был смертельно ранен при попытке спасения. Когда-нибудь деятельность Чапаева вновь подвергнется переосмыслению, если это будет хоть для кого-то интересным. На самом деле, прошлое не должно подвергаться интерпретации, осуществления чего добиться невозможно. Причина того в очевидном, люди в настоящем пытаются в суждениях опираться на некогда происходившее, так как не имеют иных инструментов для доказательства занимаемой позиции. При этом, само прошлое может быть иначе понимаемым, согласно текущего дня. Прекрасным примером является художественная литература по историческим мотивам, где былое трактуется согласно времени, в которое писатель создавал произведение. Соответственно и понимать описываемое надо не с позиции дня, когда происходило действие, или когда читатель взялся за его осмысление, а сугубо от времени написания.

Как тогда относиться к происходящему с человеком? Достаточно черпать мысли из доставшегося нам наследия. Каким бы произведение не казалось несносным, в нём всё равно содержатся умные мысли, до которых читатель должен додуматься самостоятельно. Нужно учесть и такое обстоятельство: мысль человека в любой момент остаётся эфемерной, должной быть разрушенной через мгновение, либо в ближайшее время, когда сменится иным осмыслением бытия.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Когда-то у детей были совсем другие заботы. И так было долгие тысячелетия существования человечества. С совсем юных лет детей готовили к тяжёлым условиям жизни, ни в чём не давая послабления. Только ребёнок вставал на ноги, начинал осмыслять происходящее, он тут же получал для выполнения определённые обязанности. Не со всеми детьми подобное случалось, но подавляющее большинство обязывалось нести строгую повинность. Кому-то приходилось познавать ремесло крестьянина, иные осваивали кустарные ремёсла, но для каждого ребёнка находилось занятие, которое с ним оставалось до конца его дней и передавалось уже его детям. И брались дети за тяжёлый труд не силой побуждения, а с огромным желанием, стараясь быть лучше прочих, а то и ради доброго слова родителей. Читатель имеет право усомниться в сказанном. Но нельзя сомневаться в том, что в годы Отечественной войны дети стремились помогать взрослым, вести себя подобно им и выполнять любые задачи, исполнять которые брались в самый короткий срок с наилучшим результатом. Собственно, таковым оказывается главный герой произведения Иосифа Ликстанова — юноша с золотыми руками.

Только нельзя повествовать про то, каким главный герой являлся превосходным умельцем. Вернее, таковым его следовало показать с первых страниц. У парня был талант — забивать гвозди. С этим талантом он успеет прославиться на весь Крайний Север. И читатель за него радовался, видя, какой отличный советский гражданин — этот паренёк. Надо же, с таким азартом выполняет столь важное для строительства дело — управляется с молотком. Ведь сколько гвоздей у него получается сэкономить, насколько выросла эффективность труда, каким быстрым он оказывается мастером. С таким умельцем Советский Союз быстро освоит весь Крайний Север. Но мало уметь самому, главный герой начнёт передавать знания другим. Очень быстро забивать гвозди с первого раза научатся многие, пройдя не столь уж суровую школу. О чём же повествовать дальше? Вот тут-то перед читателем возникает основной замысел советской литературы, показывать, насколько отличный специалист легко низводится до хорошего, чтобы снова бороться за звание лучшего.

Поняв, насколько главный герой — отличный специалист, теперь он ставился автором на позицию догоняющего. Неважно, каких успехов ему удалось достигнуть, теперь должен начать заниматься квалифицированным трудом. Забивать гвозди — ремесло полезное, но куда важнее работать на станке. Вот это-то у главного героя и не будет получаться. Более того, другом у него окажется не до конца сознательный парень, предпочитающий от работы отлынивать. Зато в качестве примера будут девушки, в чьих руках дело спорится. Тут бы главному герою обидеться, всё-таки у девчонок получается лучше. Только автор с подобным отношением к повествованию подходить не стал. Наоборот, следовало заставить главного героя бороться с неумением освоить важное дело, шаг за шагом осваивая возможности станка. И у него обязательно получится выполнять норму, после чего рекорды придут сами собой.

Читатель может не понять, каким образом хватало средств для производства во время войны, если некоторые станки простаивали, на которых доверяли трудиться подросткам без постоянного надзора наставника. Ребята перепортят множество материала, до всего доходя собственным умом и с помощью подсказок сверстников. Всё повествование они будут находиться в стороне от общего производства, сохраняя ощущение важности делаемого. Так ли это важно для читателя? На страницах показаны люди с разным характером, обязанные делать общее дело, невзирая на проявление личных качеств. В итоге все начнут трудиться с отличным результатом, поскольку иного не могло быть в советском государстве.

Автор: Константин Трунин

» Read more