trounin.ru

Если желаешь научиться писать художественную литературу, ты либо берёшься за её написание без чужих подсказок, или начинаешь искать секреты мастерства от уже состоявшихся писателей. И самый лучший совет для будущих писателей — начинайте писать прямо сейчас. Нет идеи? Тогда берите чужую, создавая книгу по мотивам. После эту первую книгу уничтожьте. Таков лучший совет! Но Стивен Кинг дал другие советы. Есть ли смысл их перечислять? Основной совет от Кинга — много читайте сами. Осталось понять — зачем. Некоторые писатели считают такой метод губительным для личного творчества. Кто-то это объясняет банальным стремлением излагать в том же стиле. Всё гораздо проще, когда узнаёшь другие советы от Кинга, и особенно при знакомстве со становлением самого Стивена. Просто нужно желать быть писателем. Сам Кинг много писал, чем продолжал заниматься впоследствии. Но не приди к нему успех на первых порах, то его путь мог сложиться иначе. Другое дело, что Стивен сразу начал монетизировать собственное творчество. И не верьте ему, когда он говорил, будто никогда не писал ради денег. Он сам же написал, как печатал первые рассказы, продавая их затем одноклассникам. Даже за самый первый рассказ он получил гонорар от мамы.

Что примечательно в подходе Кинга, он действительно писал всегда и везде. Это его жизненное кредо — писать при любой удобной возможности. Он не искал отговорок. Включал погромче музыку, закрывал поплотнее дверь, и полностью концентрировался на работе над текстом. Другие начинающие писатели могут сказать, будто у них нет свободного времени, они вынуждены заниматься другими делами. Для Кинга таких преград не было. Рождались дети? Это способствует ещё большей продуктивности. Скажут: уже имел стабильный заработок от писательства. Придётся удивиться — писал без надежды быть опубликованным. Верить ли Стивену? Иного выбора не остаётся. Только насколько необходимо быть бесконечно продуктивным писателем? Таков стиль Кинга — много и постоянно писать.

Точно можно сказать — умение сочинять истории исходит изнутри. Известная истина гласит, что не так трудно о чём-то писать, как придумать, о чём писать далее. Согласно другой истины — всё сложится со временем. У Кинга мысли рождались спонтанно, сюжет продвигался стремительно. И ладно бы ему удалось создать несколько произведений по наитию — он все свои книги написал именно так. Стивен так и говорил, ему достаточно малых обстоятельств, после чего работа над книгой не прекращалась до скорого её завершения. Например, Кинг работал в прачечной, ему сдали вещь, а там испачканные женские прокладки. Увлекаясь тогда же чтением информации о телекинезе, Стивен соединил одно с другим, написав по итогу «Кэрри». Или Кинга напугала собака, случилось ещё что-то… в итоге «Куджо».

Читатель заметит, ему нужно знать о построении предложений, о грамматике. Всё сложится! Стивен лишь просил писать максимально просто, не используя сложных оборотов и лишних слов. Ежели нужно обозначить говорящего, нет ничего лучше, чем написать «он сказал», нежели давая характеристику каждому такому «сказал». Может есть в том секрет мастерства именно Кинга. Насколько под данные требования подойдёт хотя бы тот же русский язык, не приспособленный под такое использование? И тут опять нужно напомнить — пишите! Стивен Кинг — такой один. Быть похожим на него всё равно не получится.

У каждого в литературе — собственный путь. Большая часть из писательской братии канет в безвестность, в веках останется едва ли не крупица. Может статься, забудут и Стивена Кинга. И быть может через тысячи лет станет известным тот, чей стол с рукописями случайно найдут археологи.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Обычно в качестве гейши подразумевается интеллектуально одарённая женщина, способная стать интересным собеседником для мужчины, обогатить его возможностью познать более, нежели он способен. Таково классическое представление. Но в обществе сложился ложный стереотип, будто гейша — японский вариант женщины с низкой социальной ответственностью. Надо полагать, такое мнение особенно закрепилось в среде американских мужчин военного толка, о чьих забавах на японских островах где-нибудь в пределах Окинавы до сих пор ходят постыдные разговоры среди местного населения. И Артур Голден решил, что он не настолько велик мыслительными способностями, чтобы суметь отразить мировоззрение гейш, рассказав историю, где никто и никогда не найдёт ничего японского. Просто перед читателем повествование, антуражем для которого послужила Япония. Замени декорации и обстоятельства на другую страну, читать нам тогда не «Мемуары гейши», а «Воспоминания женщины с серыми глазами, с юных лет продававшей своё тело».

С первых страниц перед читателем девочка с чистым разумом. Она наивно хлопает глазами, полностью покорная судьбе, вовсе не ведая об окружающем мире. Какое ей дело, куда отправит отец? Девочка думает, жизнь сложится хорошо. Почему? Она — дочь рыбака, должная влачить бедняцкое существование. Питаться такому ребёнку ячменём, просом, ботвой да корневищами, никогда не узнав вкус риса. Благо в её жизни появился писатель Артур Голден, посчитавший за допустимое продать девочку в услужение богатым дамам из Киото. Наблюдая за дальнейшими сценами растления малолетних, читатель бы сказал: автор перепутал гейш (женщин для интеллектуальных бесед) с юдзё (женщинами для удовольствий). Иначе не получится понять, почему самый сок возможен с девицами до восемнадцати лет, после чего они резко теряют во внимании и цене.

Читатель так и не поймёт, чем была примечательна главная героиня, единственная особенность которой — серые глаза. Ни в одной из описанных сцен не будет дельных разговоров и занимательных поступков. Представленная вниманию гейша умеет только одно — кокетничать с мужчинами. Даже услуги интимного характера она оказывать не умеет. Зато вольна получать денежные средства за любое действие. Такая гейша умрёт от голода, оставь её без внимания. Совершенно непонятно, чем такая женщина способна длительное время пленять воображение мужчин, готовых её бесконечно содержать. Впрочем, читатель может сказать об умении Артура Голдена прозреть наперёд, под видом гейши обозначив недалёкое будущее, которое в США тогда уже должно было просматриваться. Ведь неспроста главная героиня предпочтёт искать новых покровителей на американском континенте.

Ещё одно безразличное для автора обстоятельство — это происходящие внутри Японии события. Из текста нельзя понять, почему страна станет участником вооружённого конфликта. Будет ясно лишь грядущее поражение. Только в такой момент читатель погружается хотя бы в такое описание тогда происходившего. Или Голден желал показать слом прежних традиций? Но читатель явно ждал большего, нежели способности гейши выпрашивать помощь у генералов, только за счёт того умея пережить тяжёлые обстоятельства. Какая-то мелкая роль досталась гейшам. Нет, читатель хотел видеть возможность гейши повлиять на происходящее, овладев умами мужчин. И тут ничего у автора не получилось, кроме представления «подстилок из плоти».

Говорят, Артур Голден допустил множественное количество фактических ошибок. Есть ли смысл их обсуждать? А должен ли был он рассказывать историю в духе документалистики? «Мемуары гейши» — это прежде всего художественная литература. Показанное на страницах — вольное допущение. И написано оно специально таким образом, как это хотелось увидеть читателю. Вернее, написано для юных пылких сердец, готовых принять за истину вымысел очередного романа, далёкого от действительности.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Роберт Лэнгдон» | Книга №2

Тяжело жить, когда кругом мерещатся знаки. Чёрная кошка и дорога, число тринадцать в любом его проявлении — как самые яркие образцы. Но мир настолько глубок, что можно найти какое угодно их количество. Кто-то изучает шишки на черепе, другим милее линии и холмы на ладони, кто-то всерьёз опирается на нумерологию, есть и такие, кому за правду всё связанное с астрологией. Как только человек не утяжеляет своё существование. Ещё хуже становится, стоит обратить внимание на религию. Сама религия — метод воздействия на сознание и подсознание человека. Ежели там пытаться разбираться в знаках, голова вовсе пойдёт кругом. Только вот именно это прежде всего и интересно массовому читателю. Зачем жить скучно и обыденно, ведь рядом столько тайного. При этом не столь уж важно, какая в том доля имеющего отношение к действительности. Поэтому Браун вновь шёл уверенной поступью, с первой страницы сказав о правдивости им излагаемого, даже не посчитав за необходимое упомянуть надуманность едва ли не всего упомянутого в произведении.

Мало читателей, кто не знает суть «Кода да Винчи». Основная загадка — существуют ли ныне потомки, происходящие от матери Иисуса Христа? Прежде правители считали за необходимое искать в числе давних предков римского императора Августа, всячески выводя родословную именно от него. Кому-то захотелось заявить о родстве с Христом. Можно принять за исходную точку другую историческую личность. Читатель вправе взять собственную родословную, уведя её вглубь истории, заявив в качестве предка, допустим, скандинавского бога Одина, попутно причислив к родне Скьёльдунгов и Рюриков. Что мешает? Ничего. Хорошо бы к тому же сразу отречься от такого наследия, примерно как мистификатор Пьер Плантар, измысливший задним числом историю общества Приорат Сиона, обозначив себя последним монархом из династии Меровингов. Только что именно изменится, выясни читатель обстоятельства жизни современных потомков, имеющих кровное сродство с Иисусом Христом? Дельно говоря, следуя тексту Библии, все мы являемся детьми Адама и Евы, и потомками тех, кто выжил на ковчеге после всемирного потопа. Следовательно, люди — в любом случае — приходятся друг для друга родственниками. Был бы смысл об этом вообще рассуждать…

Жить без загадок неинтересно. Если чего-то не существует — это необходимо выдумать. Вот даётся читателю постскриптум из послания. Что бы он мог значить? Явно нечто кроется за буквами «П» и «С». Конечно же — это намёк на Приорат Сиона. Таким образом можно обмусоливать какие угодно обстоятельства. Подумать только, Опус Деи — не помогающая верующим структура! Быть может речь идёт про правый глаз? Окулюс Декстер! Писал бы Дэн Браун про страсти вокруг офтальмологии — так тому и оказаться. Поэтому нет необходимости верить от начала и до конца. Достаточно понять, что знаки, символы и прочие совпадения — желание выдать выдуманное за действительное. К сожалению, массовый читатель скорее поверит Дэну Брауну, нежели прочим. Ещё и добавив: я же говорил, мировой заговор существует.

Касательно происходящих в произведении событий, они аналогичны прежнему изложению. Действующие лица переходят из локации в локацию, разгадывают загадку за загадкой, за ними по пятам следует полиция и религиозные фанатики. Дэн Браун держит читателя в напряжении, показывая умение красиво рассказывать. Хотя бы в этом случае его произведения достойны внимания. Пусть содержание выветрится из головы в течение ближайших недель, книга не для того читалась. Стоит повторить — главное не воспринимать содержание произведения буквально, и тогда никто не пожалеет о потраченном времени.

Автор: Константин Трунин

» Read more

История в понимании художественной литературы — всего лишь материал для работы. Как писателю захочется, таким образом будут происходить события. Пусть всё было несколько иначе, а порою и вовсе такого не происходило: это нисколько не скажется на повествовательной манере. Вот взять за пример Марка Твена, решившего написать про события трёхсотлетней давности. Был выбран короткий временной отрезок не самого спокойного для Англии времени, когда королём стал Эдуард VI, так за годы царствования и не сумевший дожить до совершеннолетия. Почему бы не сложить о нём легенду, каковая видимо в действительности имела место, будто короля на время подменили. Осталось дело за малым — сочинить о том увлекательную историю. Что у Марка Твена, конечно же, получилось.

Читатель может сколько угодно негодовать, упрекая писателя в излишне утрированном изложении. Но не стоит забывать — рассказ строился на жизнеописании детей, и подан сообразно их мышлению. Потому необходимо смотреть на устройство описываемого глазами мальчишек. Нет там ничего, кроме завышенных ожиданий от должного быть в окружающем мире. Нищий будет желать прикоснуться к жизни богатых, тогда как богач пожелает развеять скуку играми с ребятнёй. Как же тогда всё подстроить? Марк Твен решил поступить очень просто — мальчик-принц и мальчик-бедняк имеют очень схожую внешность. Даже родная мать не скажет, кто перед нею, если не вспомнит некоторых особенностей поведения. Вполне очевидно, перемена общественного положения произойдёт без проблем. Только о чём повествовать дальше?

Марк Твен решил идти путём наименьшего сопротивления. Действие происходит в Англии, значит все действующие лица должны быть чопорными и благородными. Нищий в образе короля начнёт проявлять заботу о подданных, выносить справедливые указы, при этом нисколько не претендуя на право считаться королём, только и ожидая возвращения настоящего принца, поскольку разумно опасается возможности быть лишённым головы. И наследник в образе нищего продолжает оставаться собой, ни в чём не смущаясь требовать проявления к нему уважения. Повествуй о событиях тех дней кто иной, сюжет мог оказаться про оставшегося при власти лже-короля. Марк Твен составил всё в духе сказочного сюжета о восстановлении справедливости.

А как быть с действительными реалиями? Неужели в Англии столь много благородных и чопорных людей? Читатель не увидит на страницах ни одного персонажа, должного именоваться подлым. Всякий из них надменен в случае необходимости заявлять о праве на уважение его достоинства. Если рассуждать таким образом, всё происходившее в Англии становится непонятным. Остаётся сослаться на детское восприятие. В глазах мальчишек благородства не занимать даже самым подлым людям. В их же глазах справедливость рано или поздно всё равно восторжествует. Юный читатель не понял бы других смыслов, имейся они на страницах произведения. Нужно видеть следующее — Марк Твен создавал идеальное чтение для детей, кому следует развиваться с осознанием должной быть присущей миру справедливости.

Читатель теперь понимает, почему история для художественной литературы — материал для работы. Писатели — не историки, чтобы до мельчайших тонкостей воспроизводить события прошлых лет. Да и кому интересно читать книги, где нет интригующих сюжетных поворотов? А вот читать про мальчика-принца, решившего обменяться социальным положением с мальчиком-нищим, довольно интересно. Даже будь главным героем выдуманный король, ничего в сущности в плане восприятия поменяться не могло. Можно сказать больше — до знакомства с «Принцем и нищим» читатель совершенно не знал подробностей об английских королях прошлого, особенно о правивших в середине XVI века.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Редкий ныне американский писатель позволяет себе ограничиться книгой в одном количестве, не задумываясь о написании к ней предысторий или продолжений. Таковых книг должно быть минимум три. И неважно, что они могут оказаться довольно посредственными, а сюжетная канва чрезмерно растянута. Так принято. В цикле должно быть минимум три книги. Считайте это за золотой стандарт. А как быть, когда видишь автора вроде Джона Грина, создавшего для читателя исчерпывающее по содержанию произведение? Даже тему он выбрал, о которой не каждый захочет говорить. Читателю предстояло узнать историю больных раком подростков, обречённых на смерть с того момента, как они появляются на страницах.

Как всему этому внимать? С пониманием. Только трудно осознать, когда ты жалеешь о смертности телесной оболочки, принимая оставшиеся тебе жить десять-тридцать-пятьдесят лет. А как быть в случае, если счёт идёт на месяцы и дни? Особенно при условии, если человек не успел начать жить, его организм не смог до конца сформироваться. Этот человек не успел познать радостей бытия, обречённый существовать в осмыслении горькой участи принять неизбежное. В США для таких созданы специальные центра поддержки, им предоставляется возможность общаться со столь же смертельно больными. Именно там начнётся рассказ от Джона Грина. Туда придёт главная героиня, которой даже сделать шаг по ступеньке вверх — невероятная трудность. Понятно, читатель волен обвинить автора в излишнем драматизме. Однако, если не в произведении об онкобольных, то где подобным образом следует рассказывать?

Можно было под другим углом посмотреть на проблему. Джон Грин не стал этого делать. Его герои должны продолжать жить, не теряя ни грамма надежды. Зачем думать о неизбежном, когда нужно жить прямо сейчас? Почему бы не осуществить какую-либо мечту? Для главной героини — желание узнать про судьбу любимых литературных персонажей. Читатель сочувственно поймёт. Привыкли американцы требовать от авторов продолжения историй, не давая им поставить последнюю точку. Вот и главная героиня не понимает, почему писатель не продолжил рассказ. Проблема заключалась в том, что он теперь живёт в Голландии. Попасть туда — целое приключение.

Джон Грин разочарует читателя. Откуда столько ненависти в том писателе, перебравшемся в Голландию? Ему плевать на всех, в том числе на фанатов его творчества. Безразличие распространяется даже на смертельно больных. Впору думать, Джон Грин сам жестоко поступает. Однако, в благодарностях он подтвердит — у рассказанной им истории есть реальные прототипы. Значит, тот писатель действительно существовал, был настолько же груб. Это жизнь — должен подумать читатель. Не везде в мире тебе в ответ улыбаются, чему американцы в той же мере удивятся. Да и к чему говорить о некоем позитиве, если книга пропитана болью и страданиями?

Останется дождаться финала произведения. Читатель готов внимать смерти главной героини. Только сможет ли это описать Джон Грин? И требовалось ли сообщать читателю, если прежде он уже становился свидетелем, как главная героиня едва не умирала? Драматизм происходящего будет в другом — в необходимости смотреть на умирающих вокруг. С первых строк читателю было сказано — среди собиравшихся в центре поддержки существовало негласное соревнование: кто проживёт дольше. Такое вот незамысловатое стремление жить, обеспечивая себе успех хотя бы в этом.

А как иначе рассказать о данной книге? Этого вовсе не требуется. У каждого обязательно появится собственное мнение. Суть всё равно не поменяется. Лишь бы онкобольным помогали, не поворачиваясь к ним спиной.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Порою задумываешься, насколько должно быть чистым самосознание, если начинаешь рассказывать клишированные сказочные истории. Кто поверит в изложенное Айлсом? У него представлена некая идеальная страна, в которой во главе стоит честный президент и заботящиеся о благе населения сенаторы. Но на самом деле ими управляют подведомственные им организации. Надо полагать, Грег под таким государством подразумевал США. Президент у них в принципе безгрешен, о чистоте помыслов находящихся у власти в той же мере рассуждать бесполезно, веруя в их непогрешимость. А вот всякие ненадёжные структуры, обладающие по сути неограниченными возможностями, действительно опасны. То есть проще обвинить безликую серую массу, нежели людей, которые каждый день на виду. Но так как перед читателем одна из историй, случившаяся в подобном государстве, нужно временно принять рассказываемое за претендующее на подлинность действие. Что же случилось в столь благословенной Америке?

Ничего особенного не случилось. Разве только учёные занялись очередным проектом, способным повлиять на всё человечество. Речь касается не чего-то там такого, всего лишь всеми желаемого бессмертия. Чем ближе разгадка, тем чаще убивают учёных. Такая вот особенность достижения бессмертного существования, осуществляемого через убийства. Кому же интересно бессмертие в первую очередь? Разумно предположить, богатейшему человеку. И если нельзя продлить ресурс телесной оболочки, нужно добиться того, допустим, переносом сознания в электронную среду. Или ещё каким-нибудь образом. Вполне очевидно, жить будет продолжать сознание человека, и не обязательно, будто его самого, ведь тем сознанием может оказаться копия. Если подумать, скопированное и перенесённое станет принадлежать иному объекту, тогда как оригинальное сознание потухнет посредством естественной смерти.

Вполне очевидно, есть не только государственные научные учреждения, конкуренцию им составляют частные научные организации. И тут уже не до благородных порывов стать первооткрывателем. Главное — завладеть технологией. На этом пути всегда проще устранить конкурента, нежели перетянуть его на свою сторону. А ежели так, начнётся охота. И охота будет всё в том же клишированном духе. Всемогущие силы развернут широкий комплекс мероприятий. И что останется главному герою? Очень долго бежать без оглядки, прихватив к тому же следом личного психиатра.

Стоит ли говорить, куда Грег Айлс станет прокладывать сюжетные рельсы? Использовать он будет приевшиеся шпалы, в роли которых выступит всемогущий компьютер. А что ему надо? Он может и не подозревать, насколько ценны мозги главного героя и следующего за ним психиатра. Почему? На всё авторская воля.

А что? Да как так? Вы серьёзно? Опять??? Пусть такими вопросами терзает себя читатель. Особо полезного из произведения он не сможет усвоить. Его вниманию представлен усреднённый вариант измельчавшей американской фантастики. К чему рассуждать о далёком будущем, измышляя последующие этапы развития науки, когда воображение можно остановить на доведении до абсурда ныне существующих технологий. Разве такого ожидает читатель от произведения фантастического толка? Это даже не фантастика ближнего прицела. Тут скорее следует говорить о прицеле сбившемся. Не в ту сторону смотрел Грег Айлс. Впрочем, на экранах в кинотеатрах, при соответствующих визуальных и звуковых эффектах, зрителя бы хватило на полтора часа просмотра. Более подобным действием голову нагружать не следует.

Завершив чтение, спустя короткое время читатель вовсе не вспомнит сюжет. Такое никогда надолго не задерживается. Читатель успеет ознакомиться с другими, быть может аналогичными историями, не дав никакой пищи для ума. Приходится сожалеть. Но если уже прочитано, остаётся забыть.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Обычная жизнь обычного человека. Повествование о том, как человек существовал от рождения и до смерти, ничего в сущности не сумев совершить. Жил он в США в эпоху расцвета железнодорожного строительства, полностью вовлечённый в данный процесс. Он делал всё, что от него требовалось, с особой любовью относясь к возведению мостов. Счастливым он так и не сумел стать. Семейная жизнь не задалась по независящим от него причинам. Главный герой полностью смирился с неизбежным. Читатель может подумать, для чего тогда потребовалось рассказывать о столь скучном персонаже? Однако же, читатель будет не прав.

Пусть читатель посмотрит на самого себя. Живёт он самой наискучнейшей жизнью, курсируя по маршруту дом-работа-дом, либо дом-учёба-дом. О его жизни в той же мере не знаешь о чём рассказать. Про имеющуюся у него библиотеку? Про отношения с родителями, детьми, друзьями, коллегами, случайными прохожими? Про заграничные поездки с лицезрением чуждых ему загорелых лиц и бесполезные посещения туристических мест? А может рассказать про комнату, в которой он пытается обособиться от мира, погружаясь в придуманные другими миры? О компьютере или смартфоне, с которыми он проводит всё свободное время, забывая в том числе самого себя? Если подумать именно таким образом, увидишь в главном герое произведения Дениса Джонсона не столь уж и скучного персонажа.

Кто-то укоряет автора в использовании ненужных сцен, вроде самосуда над китайцем или раздавленного поездами пьяного индейца. Что тут можно сказать? Жизнь читателя, если её возьмутся понимать, будет наполнена аналогичными ненужными сценами. Пойдёт рассказ и про некоторые события в той местности, где живёт читатель, про нечто важное для страны того же периода времени, вплоть до включения политических аспектов. Окажется, читателю мешали жить и вкушать литературные произведения цены на проезд в автобусе и отключение от любимых площадок в заграничных сегментах интернета. Так чем хуже жизнь главного героя, не существующего без упоминания хотя бы косвенно, но его касавшегося?

Представленная на страницах нить существования никак не могла самостоятельно оборваться. Не могла она и запутаться с другими нитями. Главный герой жил обособленно, никому и ничему не быв когда-либо обязан. Брошенный с рождения, он схватился за первое спасательное средство, которое больше никогда не отпускал. Раз судьба свела его с железной дорогой, он обязался от неё никогда далеко не отходить, всегда оставляя в зоне видимости. Денис Джонсон не стал измышлять более требуемого, заключив повествование в ограниченные рамки, не позволил рассказываемой им истории распускаться до совсем уж лишних сюжетных ответвлений.

Что теперь скажет читатель? Перед ним твёрдое произведение от американского писателя, написанное в духе всё той же понятной и лаконичной американской классики. Можно даже подумать, описательное повествование для должного последовать после очень большого книжного сериала, который будет писать не придумавший его автор, а другие, как обычно и случается в американской литературе. Но того не случилось. Имелись иные вселенные, более близкие, опять же, американскому читателю. Не захотелось ему внимать сюжету повествования о затерянном герое на забытой всеми железной дороге. Не нашёл он, что в череде скучных дней скучного человека его может заинтересовать. В этом плане всякий читатель окажется одинаков, желая развития событий или глубокой внутренней философии. Такого в книге Дениса Джонсона найти не получится. Благо, времени на чтение уйдёт немного: путь от дома до работы, обеденный перерыв и обратная дорога.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Художественное искусство может влиять на людей разным образом. Иные желают на основе литературного произведения создавать киноленты, другие — на основе кинолент писать книги. А бывает и так, что появляется желание созидать нечто и на основе других форм художественных произведений, вроде картин или скульптур. Касательно изобразительного ремесла даже существует особый термин — экфрасис, под которым можно понимать как простое восприятие картины, выраженное словом, так и любое прочее действие, со специальным намерением раскрыть повествование через содержание картин, а то и опираясь на ряд фактов, с ними связанный. То есть, Трейси Шевалье ничего не сделала нового, ей так захотелось написать, чем она и воспользовалась. И уже дело читателя — насколько он желает внимать авторской фантазии. Да и автор не скрывает, заранее уведомляя, что в книге нет ничего, способного отнестись к действительности, кроме непосредственно художника, чьи мысли в той же мере трактовались на усмотрение Трейси Шевалье.

Кто изображён на портрете? Что за девушка с жемчужной серёжкой? Может богатая дама… или может служанка… или художник взял лицо одной девушки, ухо другой, а серёжку всего лишь нафантазировал? Пусть это будет одна девушка, и серёжка будет настоящая, но быть девушке служанкой, и серёжку она станет использовать для придания картине особого колорита. Раз девушка является служанкой, значит она довольно бедна. Какие функции ей необходимо исполнять? На постоянной основе она находится в доме художника, либо приходит исполнять некоторые обязанности? Или эта девушка подрабатывает натурщицей, готовая удовлетворять любые желания художников, чего бы они не пожелали, получающая за труд оговорённую сумму, может получая не деньгами, а хотя бы тем самым холстом, на котором её рисовали? Вопросов возникает множество, если читатель вообще склонен отрываться от книг, уделяя внимание ещё и изобразительному искусству. Не будет странным утверждать, словно обдумывание изображённого на картинах способно отнять меньше времени, нежели чтение романа. А если уж фантазия позволяет, то вполне можно создать не столько мнение, рецензию или критическую заметку, а полноценное произведение. К слову, так Трейси Шевалье и могла пожелать написать произведение о картине, когда поняла, насколько данная мысль захватила её писательское воображение.

Но нужно представить ещё и прошлое, вообразить себе годы прежней жизни, воспринять быт людей, свидетельств о котором ныне не найдёшь. Ведь нет в Европе таких же служанок, живущих на полном обеспечении у хозяев, не представляющих свою судьбу иначе. Как об этом рассказать? А того делать и не требовалось. Для литературы в жанре романтизма, а «Девушка с жемчужной серёжкой» — именно подобное произведение, характерно отсутствие черт, имеющих место в действительности. Хотя, в чём-то Трейси Шевалье могла быть последовательной, предварительно проведя изыскательные работы, всё-таки узнав про быт людей прошлого. Да и без этого оказывалось достаточным описать бедную служанку, поместив её в богатый дом, где она будет представлена в качестве благочестивой девицы, никогда не допускавшей мысли о преступном поведении. Потому перед читателем и разворачивается описание жизни скромницы, к тому же влюбившейся в художника. И этого уже вполне достаточно, чтобы сконцентрировать внимание на нравственной борьбе, когда даже использование в качестве украшения чего-то дорогого — способно породить сопротивление, о котором можно писать на десяти и более страницах.

Трейси Шевалье не остановилась на моменте создания картины, она протянула историю дальше, дав представление, как сложилась судьба девушки с жемчужной серёжкой, ведь каких только обвинений ей не пришлось выслушать в свой адрес. Впрочем, описывать её жизнь автор мог ещё продолжительно долго, было бы на то желание.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Славное доброе американское фэнтези, от чтения которого сводит скулы, бесконечно долгое, не имеющие ограничений по времени повествования. Писатель рассказывает до той поры, пока это ему не надоест. В чём и заключается проблема подобного рода литературы, постоянно находящей причины для продолжения. На деле же получается, изложить историю можно в более сжатом виде. Но кто будет советовать авторам американского фэнтези так поступать? Для них явно не писано правило, когда текст требует редактуры, в результате чего количество страниц сокращается на два, три или более порядков. Нет, читатель должен познакомиться со всеми мыслями писателя. Разве такой подход к повествованию следует считать оправданным? Безусловно! Ведь существуют любители продолжительных опусов, чтение коих им доставляет удовольствие. Может люди не ценят собственной жизни, предпочитая концентрироваться на чужой выдумке. И пусть человек мог стать свидетелем множества историй, он предпочёл знакомиться сугубо с одним произведением. Это присказка…

Героем рассказа стал юный парень, совсем ещё ребёнок, довольно инфантильный, но с задатками будущего сыщика. Ему бы забор красить с другом или представлять себя властителем в окружении рыцарей круглого стола, находить мечи в камнях, дружить с волшебником Мерлином, либо крушить сарацинов с целью освобождения Гроба Господня, но разве подобное будет интересно американскому читателю? Ничего такого на континенте не водилось, зато изрядно имеется страшилок, да и жанр нуара не совсем выветрился из читательских предпочтений. Поэтому, дабы самому не скучать, Роберт измыслил убийство, свидетелем которого главному герою предстоит стать. Но было ли убийство на самом деле? Или свидетельства отца окажутся вымыслом, чтобы навести страх на ребёнка?

О чём рассказывать дальше? Пусть главный герой проводит расследование, встречается с девушкой, купавшейся голышом, пишет художественные произведения на основе из воспоминаний, подозревает всех и каждого, совершает безумные поступки, будто бы тем приближаясь к разгадке, даже пусть видит индейцев, инопланетян и динозавров: всему находится место на страницах. Можно рассказать и про трудности тех лет, вроде кризиса среди молочников, столкнувшихся с магазинами, продвигавшими молоко не в стеклянных, а в пластиковых бутылках. Всё это создаст атмосферу для повествования. Но где тогда искать смысл в изложенной писателем истории?

Как раз смысл искать и не следует. Роберт писал будто бы для детской аудитории, для чего выбранный им способ рассказа подходит лучше всего. Не надо задумываться над происходящим, нужно только следить за постоянным развитием действия. Детям интересно читать приключения, им не нравится философская заумь. Мешает единственное — наполнение произведения. Получается, книга написана для читателей более старшего возраста. Будем думать, для тех самых любителей американского фэнтези, готовых упиваться каждым моментом повествования, очень довольных возможностью продолжительного и упоительного чтения, пускай и совершенно бессмысленного.

Нет необходимости представлять, будто Маккаммон чем-то выделяется среди ему подобных писателей. Скорее нужно считать, что он — наследник американской литературы в том виде, в каком она существовала на протяжении всего XX века, взращенная на палп-журналах. Некогда существовали издания, дешёвые по цене и невзрачные по наполнению, предлагавшие читателю большое количество сюжетов, в редкие моменты способные оказываться полезными. Да, иногда в тех журналах печатались интересные истории, которые столь же быстро забывались, как выходил новый выпуск. И Роберт писал так, будто ничем не был обязан читателю. Теперь, закрывая «Жизнь мальчишки», более не станешь вспоминать, о чём вообще Маккаммон брался рассказывать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Стихотворение переведено Дмитрием Мережковским в 1890 году

Сказать попробуй про «Ворона» за авторством Эдгара По. Кто его не переводил? А переводил ли его кто? Насколько он правдивым в переводе был? В России за это дело разный брался поэт, и Мережковский брался, но до сих пор ответа нет, кто лучшим в переводе оказался. И дело не в том, кому пальму первенства отдавать, стих и в оригинале прочтём, если посмеем того пожелать. Не дело, конечно, ценить стихотворение, не зная подлинной сути его, да бывает в жизни мгновение, познаёшь бытие превыше всего. Сюжет ведь не сложен, понятным всякому должен быть, он не Эдгаром заложен, поэтам Европы удалось опередить. Вдуматься легко, и мраком душу укроет, и снова станешь Никто, и снова сердце заноет. Так давайте посмотрим в глубину, узрим тёмное начало, познаем общую Вину — того уже не мало.

В кресле юноша пребывал, печаль томила тело, он ждал её, её лишь ждал, и тело в жаре тлело. Раздался стук, то стук в окно, иль в дверь стучали, увидел юноша: оно! Его глаза её искали. Открыл он дверь, он слышать должен был шаги, сказал он сердцу: верь! И были мысли юноши наги. Впорхнула птица, чёрная крылом, и птица говорила — говорила ни о чём. Свою сущность забыла! Знала она слово одно, им одним отвечала: Никогда! Никогда! Никогда! Говорить не уставала. Не уставала говорить иногда. О чём вопросить? Какой птица даст ответ? Может, где любимая спросить? Кроме Никогда ничего не будет, иного и нет. Истончалась разговора нить! Спроси птицу, когда сгинет война? Когда мир поселится в сердцах? Ответит ворон: Никогда! Держал юноша едва себя в руках. Возможна ли любовь? Будет ли по смерти рай? Умолкнет птица, словно другой ответ ожидаем. Никогда! Никогда! — гласит вороний грай. Никогда! — иного не знаем. Что делать тогда? Как птицу из сердца изгнать? Улетишь ли, ворон, от людей? Никогда! — могла лишь птица повторять. Никогда! — помыслить не смей.

Что нового? И было ли в поэзии Эдгара нечто ново? Думал читатель, и решал, не видя ничего. Мрачная поэзия, и мрак для середины XIX века запоздал. Обо всём этом искушённый в поэзии и прежде читал. Видел и не такой мрак, и не такими вопросами задавался, но вот написал Эдгар По стих, словно первый так расстарался. Да разговор не о том, важна содержания суть. Правду говорят, в отрицании легко утонуть. И тонул Эдгар, погружённый в мир отрицания смысла бытия. Увы, не являются пустыми эти слова. Мрак в душе Эдгара — не является мраком каждого из нас. Мрачен он для того, кто душу от страданий не спас. Если душа горит огнём, но сердце пребывает в мраке бездны… будут все попытки исправить положение бесполезны. А если в этом мнении изъян… сошлёмся на язык, он пьян.

К печали Эдгар читателя подводил — стремления бесполезны для людей. Кто любовью прежде жил, тянулся к любимой своей, кому мнилась слава и почёт, кого ласкового солнца лучи касались, никогда в действительности Ничего не ждёт, пред осознанием чего всегда ужасались. Не бывать счастью, не бывать любви, не бывать миру, не бывать Ничему, сколько счастье и любовь не зови, сколько не прогоняй войну. Таково мнение Эдгара, за него он держался, накликая беду, стирая надежду во прах, тем он чувством забавлялся, предвещая вечный крах. Остановимся, посмотрев на мир глазами вновь. Есть и война, есть и счастье, есть и любовь. Всему находится место, и страданиям, и боли, находится и место для свободы и воли. Всего полно вокруг, не столь мрачен мир. Посему: каждый сам решает, кто ему кумир.

Автор: Константин Трунин

» Read more