trounin.ru

Человеческое общество — крайне противоречивое определение, которое не может быть всеобщим. Не суждено человеку пребывать в дружеском отношении к себе подобным, неизменно оставаясь на позиции сопротивляющегося вторжению, либо вторгающегося к сопротивляющимся. В критические периоды истории — это называется войнами. Предельная концентрация ненависти возросла к тридцатым и сороковым годам XX века, когда исчезло понятие войны за территорию, и возникло понятие войны из-за ненависти по национальным признакам. Так случилась серия вооружённых конфликтов, названная Второй Мировой войной. Для её осмысления от потомка требуется пересмотреть понимание самого себя. Не нужно видеть идеологию немецкого нацизма, итальянского фашизма и японского империализма, нужно увидеть способность человека отстаивать для него важные интересы, не считаясь с правом человека на существование общего для всех людей социума. Такого ещё не было в истории, и может быть не появится. Пока можно ознакомиться с повестью Бориса Горбатова «Непокорённые», как одним из примеров отсутствия в людях подлинной солидарности.

Есть два противоборствующих лагеря — Советский Союз и Третий Рейх. Обе силы — есть порождение социалистической гидры. Они могли быть единой силой, не мешай лидерам этих государств чувство личного превосходства, связанное с имеющейся в их руках возможностью к осуществлению долгосрочного плана, с помощью которого они смогут навязать свою идеологию всему человечеству. Исторически сложилось так, что Третий Рейх вторгся на земли Советского Союза, имея целью нанести быстрое сокрушительное поражение. Как раз на этом эпизоде и предложил остановиться Горбатов, показав быт людей, продолживших находиться на оккупированной территории.

Главное на страницах произведения — пафос патриотизма. Нельзя покориться обстоятельствам, если к ним испытываешь отвращение. Не мог советский человек смириться с волей, исходившей от немецкого командования и рядовых вторгнувшегося государства. Таким и показал Горбатов одно из действующих лиц, что с презрением смотрит на всякого, кто соглашался сотрудничать с нацистами. Он и сына, вернувшегося из плена, встретил укором. Таковой отец истинно считал, будто лучше умереть, нежели сдаться врагу. А если бы заметил дочь, получающей преференции от немцев, он мог собственными руками её задушить. Когда же ему вменили обязанность работать на нужды Третьего Рейха, он не свёл счёты с жизнью, а юлил, всячески стараясь создать вид неполноценного работника, только бы избежать необходимости помогать врагу.

Горбатов сделал акцент — таких людей на оккупированной территории было больше. Были и те, кто сотрудничал с немцами, может ради облегчения условий существования, либо несознательно. Неосознанность пришлось объяснять на примере сошедшей с ума матери, что ходила следом за девушкой. Той девушке немец подарил красивую кофту. И читатель узнавал, как та кофта изначально принадлежала дочери теперь сошедшей с ума матери, как её дочь расстреляли в этой кофте. После таких сцен читатель уже не мог поддерживать соглашателей, убеждаясь в важности борьбы с нацистами.

Теперь нужно остановиться и придти к заключению — война стала идеологическим явлением. Не чьи-то интересы начали отстаиваться, не благо государств и не прочее, а сугубо интересы, ради воплощения которых в жизнь, приходилось заражать людей чувством патриотизма, по сути — ложного, поскольку национальные интересы только и способны приводить к войне на почве ненависти. Действующие лица произведения Горбатова питались обоюдной ненавистью, как поступает человечество и много лет спустя, обращаясь к событиям Второй Мировой войны. Человек XXI века сохранил такие же убеждения — и случись быть глобальной войне, на первое место снова выйдет ненависть человека к человеку по национальному признаку.

Автор: Константин Трунин

» Read more

У романа «Любавины» было продолжение. Так предлагается думать, тогда как сам Шукшин к тому читателя не подводил. По его смерти из архива были извлечены документы, проведены изыскания и вынесено решение — продолжение «Любавиных» Шукшин писал. Так ли это? Приходится сомневаться. Определённо точно, Василием написан ряд повествований, жестоко критикующих быт русского человека. С подобного рода литературой выступать проблематично, вполне разумно опасаясь читательской реакции. Говорить прямо в лицо русскому, что он — вор, берущий всё, что плохо лежит, и берущий даже то, что лежит довольно хорошо, причём без всякой надобности, лишь бы взять, чтобы крепко о том забыть и более никогда не вспоминать. Таков уж характер у русского человека, о чём Шукшин говорил, нисколько того не опасаясь, поскольку сообщал то сам себе, может размышляя наедине с собой.

Для исследователей его творчества становилось ясно — всё, ими найденное, является отдельным произведением. Не рассказами, как оно должно восприниматься, а именно ещё одним романом от Шукшина. Так на страницах нового произведения зажили жизнью как потомки Любавиных, так и хорошо известные читателю персонажи, причём той же жизнью, какая знакома слово в слово по уже опубликованным рассказам, а то и по киносценариям. Яркий пример — Пашка Колокольников, отводящий горящий бензовоз, попадающий в больницу и травящий сопалатникам байки. Зачем такой сюжет в очередной раз доводить до читателя? Об этом стоит спросить составителей.

Из других сюжетов — скупость действующих лиц. Молодым потребуется дом, для его постройки потребуются деньги, потребуется нанять работников, возникнет потребность договариваться. Вроде бы добротно рассказано о затруднениях. Вроде бы нет в том проблемы. Бери требуемую сумму, оплачивай работу и вселяйся, не зная горестей. Но как так? Шукшин придумает способ, каким образом приобретение дома сделать дешевле. Брёвна можно сплавить по реке, с мастером сторговаться. А какой из этого выйдет результат? Он остаётся вне читательского внимания. Впрочем, думается, дому тому долго не стоять. Потому как скупой платит дважды. Первый раз — за неудавшийся результат. Второй — уже не скупясь, за должное быть всё-таки приобретённым.

С другой стороны, обидно платить деньги за то, что итак должно предоставляться бесплатно. Ведь Советский Союз уверенно шёл к коммунизму. Ежели так, когда-нибудь всему быть общим. Значит, дом возводить придётся на любых других условиях, кроме денежных. Не оттого ли перед населением ставился вопрос о принудительном и скорейшем переходе к совместному хозяйству? То есть к обустройству колхозов в совхозы. Шукшин постарался обговорить и этот аспект. Должно быть ясно, за совхозами будущее. У Василия далеко не так. Он рационально объясняет, какими это грозит бедами, если делать переход в спешке, лишь бы было. Подводных камней излишне много. Но с такой поступью, с какой намеревался быть совершённым переход, оного и вовсе могло никогда не произойти.

Теперь вполне понятно, к чему и о чём мог думать Шукшин. Очень обидно, если писатель умирает в цвете лет, как раз подходя к тому возрасту, когда наступает пора думать о жизни под грузом пережитых испытаний. Сорок пять лет — как раз такой срок, когда некоторые люди вообще задумываются стать писателями. И Шукшин готовился к неизбежно должному наступить переосмыслению. Собственно, он и размышлял, чему исследователи творчества придали компилятивный вид, назвав второй частью романа «Любавины».

Что не свершилось — тому суждено остаться для домысливания. Читатель волен определяться, каким он запомнит Шукшина: жадным до описания людей, с кем имел знакомство, или правдолюбом, чьё видение не должно было выходить за рамки на уровне понимания сугубо деревенской прозы.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Короткая форма — особенность творчества Василия Шукшина. Крупная форма — не лучшее из им созданного. Такое мнение возникает, ежели, вслед за полюбившимися рассказами, берёшься за чтение романа, каковым стали «Любавины», допущенные до публикации в 1965 году. Шукшин долго вынашивал идею создания, пытался писать, вкладывая душу. В итоге получилось совсем не то, до чего читатель пожелает прикоснуться. Это нечто далёкое от творчества Василия. Это вакханалия на человеческих пороках, незнамо зачем пестуемая. Всяк на страницах оказался волен поднимать руку на всякого, требовать определённого, убивать без надобности и просто прозябать, прикрываясь надуманными материями. Вполне понятно, почему до произведения не снизошли ведущие литературные журналы, должно быть посчитав «Любавиных» неуместным протестом, скорее сказкой для взрослых, мол, как всё было плохо в Стране Советов, покуда не смогла власть большевиков взять контроль над заигравшимся в вольность народом.

Было бы всё хорошо, создай Шукшин цикл из рассказов, объединив их общей идеей. Тогда бы появилась возможность к каждому из них подойти отдельно. Вместо этого, вниманию читателя предстаёт протяжённая канва, вовсе странная, разрушающая восприятие способностей Василия. Вполне уместно заметить, роман — не тот жанр, к которому Шукшин должен был подходить. Ещё куда не шло — повесть или киносценарий, представляющие компиляцию рассказов, удачно переплетённые под видом общего сюжета. Когда дело подошло к цельной истории, должной именоваться громким словом «роман», Василий не нашёл сил для полноценной реализации. Отнюдь, как не воспевай творчество Шукшина, иметь холодную голову всё-таки следует. Вполне понятно желание показать себя большим писателем, нежели мастером рассказа. Пока это ещё не получалось, либо повинно в том длительное написание произведения, в том числе и без твёрдой уверенности в необходимости. Более похоже, что Шукшин писал, не питая надежд на публикацию. Это частично может объяснять, почему продолжение романа публикации не подлежало, чему обязан был стать ледяной душ из читательского восприятия разудалого повествования с излишне борзыми действующими лицами.

Читатель может заметить — писал Шукшин историю, пропитанную криминалом. Каждый на страницах жил жизнью, взращенной на принципах сверхчеловека. Коли мужчина желал взять женщину — он её брал. Хотелось ему отнять чужое — отнимал. Требовалось кого убить — убивал. Бояться ответственности не приходилось — до осуждения преступления никто жадным не становился. В таких условиях людям приходилось существовать, соразмеряя силы с возможностями. Вполне очевидно, почему в центре повествования оказалась семья, которой все старались сторониться. Ещё бы, некоторые её представители могли пустить человека в расход, не задумываясь о прочих способах разрешения конфликтных ситуаций. Они могли при людях нанести смертельное ранение, а то и отвести в сторону, совершив деяние, которому быть на слуху, без какого-либо наказания виновному. Впору читателю задуматься, насколько расхлябан русский человек, забывающий о праве на месть. Но в русских селениях не принято мстить, только безропотно принимать ниспосланное провидением.

Шукшин был неумолим. Понятие закона для Любавиных он полностью отрицал. Его действующие лица абсолютно беспринципны, лишённые всех норм морали, живущие ради текущего мгновения и нисколько не задумывающиеся, к чему склонится их жизнь в итоге. Можно пытаться отыскать своеобразную романтику в поведении Любавиных, придумывать для них оправдания, а то и возвышать изобразительный талант Шукшина, создавшего красочные портреты действующих лиц. Это не отменяет сути наполнения произведения — оно о том периоде истории, когда человек сам решал, насколько он вообще человек. Может того и не было, но Шукшин захотел описать именно подобное состояние человеческого общества.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Есть мнение, всего лишь мнение, Емельян Пугачёв — ставленник Пане Коханку. Того самого, что измыслил посягнуть на русский трон княжне Таракановой. Домыслы домыслами, но как на это смотрел Вячеслав Шишков? Подобных мыслей он даже не допускал. Для него Пугачёв — кто-то вроде казака, ставший оным отнюдь не по праву рождения, а согласно стечения обстоятельств. Правда далеко не сразу Пугачёв у Шишкова становится ценителем вольности и считающим необходимым нести справедливость для русского народа. Не с этого всё начиналось у Шишкова. Да и начиналось совсем не так, к чему должно было в итоге привести. Длительный процесс написания романа привёл к закономерному явлению — постоянному возвращению и дописыванию новых сцен. В итоге получился не столько роман о Пугачёве, сколько обзор эпох правления Елизаветы Петровны и Екатерины Великой. По крайней мере, так складывалось в первые четыре года написания романа.

Началу событий даётся отсчёт в 1757 году. При власти продолжала находиться императрица Елизавета Петровна, завязалась Семилетняя война, гремело сражение при Гросс-Егерсдорфе. Сразу отсюда, нисколько не с детских лет, читатель начинал внимать становлению Емельяна Пугачёва, пока обычного воина, находящегося на службе. Он всегда снизу, при том имея возможность слышать генералитет. Будет иметь и личные аудиенции с сильными мира сего, вплоть до высших армейских руководителей. Станет он своеобразной губкой, впитывая распри начальников и недовольство рядовых. В нём самом начнёт копиться недоумение от складывающихся обстоятельств, и он сам несправедливо подвергнется наказанию — окажется высечен. Тогда же появится основная мысль всего романа — надо избавляться от бар. Шишков постоянно станет говорить в данном историческом аспекте. И с этого пути он не свернёт, пока не разгорится пугачёвское восстание, чьей целью и станет изничтожение всего, относящегося к дворянским привилегиям.

Когда Шишков подходил к теме дворцового переворота, случившегося после смерти Елизаветы Петровны, он словно забыл о Пугачёве. Перед читателем развивались сцены падения Петра III и возвышения Екатерины Великой, рассказывалось об участи Иоанна Антоновича, вплоть до объяснения причины его гибели в тюрьме. Всё это плавно перетекало в разговор о Салтычихе, особо зверствовавшей дворянке, убивавшей крепостных по воле своей прихоти. Долгое отступление должно пониматься читателем в качестве объяснения причины, каким образом Пугачёв сумеет поднять восстание, почему будет действовать под видом Петра III, какой мотив позволит объединять людей, стремящихся следовать пугачёвским идеалам. К тому всё словно и шло — нужно избавляться от бар, и пусть он — Пётр III — вернётся во власть, дабы водворить в стране порядок, которого он так страстно желал. И как-то всеми забывалось, по какому обстоятельству Петра и отстраняли, не смирившись с его страстью к немецким корням.

И вот Пугачёв окажется на Урале, станет свидетелем зверств помещиков, примет твёрдое решение выступить против этого, ибо найдёт весомый повод — в нём и прежде находили внешнее сходство с Петром III. Останется убедить окружение. Ему безоговорочно поверят, как будут верить продолжительное время, может сохранив то убеждение и потом. Зато Шишков посчитал нужным доказать, насколько Пугачёв Петром являться не мог, о чём якобы знал очень узкий круг доверенных лиц.

За четыре года работы над романом вырисовывалась необходимая канва, должная облегчить дальнейшее повествование. Перед читателем созрел бунтовщик, словно радеющий за справедливое распределение благ. Только вот к нему прибивались казаки, оных принципов вовсе не придерживавшиеся. Какие такие могут быть блага в казацком стане? Грабь своих и иногда чужих — вот извечный смысл существования казаков, сопровождающий их с самого зарождения.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Какая история стоит за Крымом? Ныне и не знают. А ведь некогда — в середине XIX века — за Крым шла ожесточённая война. Причём, интерес Турции оказывался опосредованным. Перед европейскими державами ставилась задача унизить Россию. Ради этой цели они оказались готовы объединиться с мусульманской страной. Так против России выступили наиболее ярко Англия с Францией, не так уж часто находившие общие цели. Порою враг для того и нужен, чтобы объединять. И Англия с Францией сплотились, твёрдо намереваясь одержать победу в Восточной войне. Что же, они победят. Только та победа не будет иметь для них существенного значения. Триумф окажется горше поражения. Сообразуясь с этим, прекрасно сможешь понять, что всё-таки значит для европейцев Крым. Он — есть история их унижения, никак не смываемая и служащая постоянным напоминанием.

В третьей книге Сергеев-Ценский подходил к самому главному — к окончанию войны. До поражения оставалось не так много. Это означало необходимость подвести читателя к мысли, насколько русским свойственно воевать до отчаяния, не отдавая и пяди земли. Примером послужит адмирал Нахимов, чья участь — пасть при обороне, нисколько не собираясь сдавать позиции. Он смело выходил для обозрения развернувшегося боя, однажды раненный в голову, вследствие чего скончался. И он — Нахимов — едва ли не единственный военачальник, пестуемый Сергеевым-Ценским. Понятно почему! Адмирал знал солдат по фамилиям, не боялся ходить под ядрами, возмущался бесполезности наград по праздникам. Да и не брезговал Нахимов поить солдат и матросов вином, ежели вода казалась ему плохой. Поэтому, читатель обязательно узнает, как Нахимов примет смерть, хотя мог продолжать жить.

Нельзя утверждать, будто не умри Нахимов, войне предстояло завершиться иначе. Но всякое мнение имеет право на существование. Зато можно сказывать про доблесть французов и британцев, без боязни шедших на штурм, не считаясь с потерями. Задумай Сергеев-Ценский дополнить содержание разбором происходившего на противной стороне, «Севастопольская страда» только бы стала краше. Впрочем, вместо трёх книг пришлось тогда писать шесть, либо даже девять.

Расписав войну в подробностях, Сергеев-Ценский переходил к заключению. Не так становилось важным, какой участи удостоилась Россия. Да, страна оказалась унижена. Россия проиграла. По той ли причине, что грамотные военачальники пали на полях сражений, либо сказалась смерть императора Николая с воцарением на престоле сына его — Александра. Требовалось отставить необходимость понимания этого. Сергеев-Ценский призывал к другому, дабы читатель увидел, какой итог в войне следует считать тем, который и должен именоваться победой.

Против России стремилась более других воевать Англия. Именно державе Туманного Альбиона требовалось упрочить позиции в регионе, для чего ослабить предстояло любыми силами влияние России. Но как, зачем и для чего? Англия опиралась на мощь флота, а лучшая парусина шла от русских купцов. Приходилось покупать через посредников, значительно переплачивая. В других сферах происходило аналогично. Пусть Англия усиливалась геополитически, финансово — проигрывала. И Россия от противостояния ничего не выигрывала. Наживались третьи страны, всегда потребные, когда заходит речь о военном конфликте.

На такой ноте Сергеев-Ценский заканчивал «Севастопольскую страду». Им были показаны исторические аспекты с почти максимальной подробностью. Более сообщённого не возникнет желание узнать. Хотелось бы запомнить хотя бы малую крупицу из узнанного. Чему-то суждено запасть в память. Прочее, к сожалению, вскоре будет забыто. Не стоит тому печалиться, ведь для того и пишут книги, дабы читали и вспоминали о былом.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Паустовский женился, и задор романтизма в нём угас. К январю 1917 года Константин скорее сух, нежели душевно терзаем. И письма его утратили былой интерес. Зато не стесняется выражений в отношении прочих лиц, не скрывая мыслей от жены. Про Ахматову Паустовский говорил, будто она прострелила его своими египетскими глазами, а у Бунина отметил в речи украинский акцент. Далее в письмах следует лакуна, почему-то незаполненная. Переписку Константин продолжит будто с 1922 года.

Январь — Паустовский писал жене о необходимости ехать на Кавказ. В феврале уже там — рассказывает о красоте здешних мест. В июле писал своему дяде Николаю Высочанскому, сообщая о спаде голода в стране, сам собирается возвращаться в Москву.

За 1923 год лишь одно письмо — для матери. Он сообщал о значительном улучшении благосостояния, считая себя материально окрепшим. Упомянул и голод, от которого в прежний год вместе с женой бежал в Сухум, там они заразились тропической лихорадкой. Из самых радостных известий — в «Красной ниве» должен быть опубликован рассказ. В 1924 году было ещё одно письмо для матери.

1925 год — разлука с женой. Паустовский снова на Кавказе. За рассказы он начал получать гонорары. А ещё в этом году у него родился сын Вадим, за здоровье которого Константин серьёзно опасался. Последующая переписка с женой сводилась к нуждам сына, саму жену Константин всё чаще начал называть Кроликом, тогда как себя — Котом.

За 1929 год стоит отметить письмо Рувиму Фраерману — за факт сохранения послания человеку не из семьи. 1931 год — подготовка к карабугазской экспедиции, о которой и упоминалось в каждом письме. 1934 год — участие в экранизации «Колхиды», утомлявшей его и приносившей огорчения. 1935 год — Паустовский в Карелии, имел счастье гостить два дня у главы сей республики. С 1936 года Константин переписывается с сыном, рассказывал о макетах кораблей.

В 1937 году писал Фадееву, сетуя на трудности. Ему требовались ещё дни, чтобы закончить работу над одним из произведений, но его путёвка подходила к концу. Возвращаться в Москву он не мог, поскольку развёлся с женой, оставив ей квартиру. При этом из внимания упускаются послания Валерии Навашиной, впоследствии ставшей его второй женой. Их текст является общедоступным и с ним может ознакомиться любой желающий.

В том же 1937 году отправил письмо Эйхлеру по делу Пастернака. Константин не считал, будто тот достоин травли. Наоборот, есть те, кто заслуживает её больше.

Часто Паустовский сбивался в посланиях на увлечение охотой и рыбалкой, особенно на том делая акцент в переписке с Фраерманом, как и прочим адресатам в 1938 году.

Как становится заметно, переписка Паустовского носила исключительно опосредованный характер. Такой же степени информативности, каковой отличались и дневники, более схематические, и никак не близкие к варианту прозы в его исполнении. Казалось бы, военные годы станут чем-то важным в письмах Константина. Но может не все послания Паустовского имеют возможность дойти до читателя. Константин как-то привычно сух.

За годы войны он писал Таирову, сообщая о передвижениях по Сибири и Казахстану. К Фраерману обращался с сочувствием, зная о болезни Рувима, пребывавшего на фронте. С ним скорбел и об участи Гайдара — погибшего. Самому Рувиму Константин советовал заниматься тем делом, какое у него получается лучше всего, — писать.

1942 год — прежде всего Барнаул. Паустовский выезжал из города, постоянно возвращаясь. Там же в театре поставлена одна из его пьес, причём в довольно суровых условиях промёрзшего зрительного зала.

В 1943 году опять писал Фадееву, пребывая уже в Москве, жалуясь на соседей.

Последующие годы — это письма без особенностей, моментами о творческих изысканиях, рукописях и погружении в мир внутренних переживаний.

Пятидесятые годы — мучение от изводящих приступов астмы. О них Паустовский сообщал доброй части адресатов. Дополнял сведениями о применении ингаляторов, порою нисколько не облегчавших самочувствие.

С 1961 года появилась слабость в руках, не мог держать ручку. К тому же, у Паустовского скоро случится инсульт. Он продолжал работать с помощью печатной машинки. Другой напастью за 1961 год стал инфаркт. Это не помещало Константину совершить заграничную поездку. Писем почти не писал, поскольку забыл взять записную книжку с адресами.

Но кому интересны письма, когда читатель предпочитает знакомиться непосредственно с литературными трудами Константина Паустовского…

Автор: Константин Трунин

» Read more

Как разобраться в творческом наследии Паустовского? Сделать это довольно непросто. Всё дело в том, что его произведения постоянно дробятся на части, представляемые в виде самостоятельных работ. Поэтому нужно истинно интересоваться сугубо творчеством Паустовского, позабыв обо всём остальном. То есть впору давать зачин таким учёным от литературоведения, каковые станут именоваться паустовсконистами, исследователями паустовсконистики. Уже само их именование отражает сложность восприятия со стороны. Так оно и есть. Конечно, можно следить за редкими выпусками периодического издания «Мир Паустовского», либо иным образом выискивать произведения писателя. Однако, порою можно просто открыть какую-нибудь монографию, вроде сего труда, откуда и черпать информацию, пусть и довольно субъективного содержания.

Самыми ранними литературными трудами Константина являются письма, датируемые 1915 годом. Писал он Екатерине Загорской, своей девушке. Был Паустовский тогда на фронте Мировой войны (ещё не именовавшейся Первой — по счёту), пребывал в качестве санитара, помогал перевозить раненных, оказывая им помощь во время передвижения по железной дороге. Разъезды помогли ему вернуться к воспоминаниям детства. Уже в апреле он побывал в Дерпте и Люблине, делился впечатлениями от посещения еврейского квартала. Посещал Паустовский и Галицию.

Участвовать в боевых действиях Константину, конечно же, приходилось. На его руках умер мальчик, раненный во время налёта бомбардировщиков. Бомбы сбрасывались прямо на поезд, в котором находился Константин.

Между письмами с фронта попадались и письма о впечатлениях от посещения Москвы. Что же представлял из себя город, некогда давший начало для Российской Империи? Паустовский увидел его в упадке, переполненным от творимого на улицах беспредела. Как не набраться юному сердцу дум, ежели в перерывах ухаживания за раненными он читает Рабиндраната Тагора? Явно осознавал Константин, насколько прохудился мир, покуда люди сходят с ума, проявляя желание друг друга убивать.

Писал с фронта и родственнику своему — Высочанскому, рвавшемуся на войну, видимо пропитанному романтическими представлениями, каковыми переполнялись произведения классической литературы XIX века. Что такое война? Это не возможность проявить отвагу и сделаться героем, постояв за страну. Скорее, война — это бесконечные переходы, чаще по грязи, ещё чаще ночные. И умирают больше не от полученных в бою ран, а подхватив инфекцию, либо истощив организм иным образом.

К концу 1915 года заболел и сам Паустовский. Врачи прописали ему полный покой, запретив читать и писать. Указание Константин выполнял ответственно. Удручало его молчание Екатерины Загорской. Прекрасно можно понять, какой печалью переполняется сердце влюблённого юноши, когда девушка, горячо им любимая, ничего не желает о себе сообщать.

Болезнь дала Константину возможность вдохнуть вольного воздуха. С января 1916 года он уже в мечтах об учёбе в университете. Теперь он будто бы не подлежал призыву. Настроение улучшалось, к Екатерине неизменно обращался на задорный манер, называя восточным именем Хатидже. Но в феврале Константина всё-таки призвали. Поехав, он принял решение вернуться обратно в Москву. Екатерина уже уехала в Севастополь, чем омрачила дни Паустовского, в пустых терзаниях проводившего дни, желая вернуться к прежнему общению. Чем тогда он занимался? Бесцельно бродил. Пробовал работать, но переходил с завода на завод, пока не уверился в необходимости ехать в Одессу. Тогда же — в одном из февральских посланий — он осмелился назвать Екатерину будущей женой.

Судьба должна была свести два сердца. Только как? Константин не мог приблизиться к Екатерине. Сперва он оказался послан в Екатеринослав, где на заводе делал гранаты. Вдохновение не приходило в окружении скверно настроенных людей, угрюмых до невозможности. Затем переезд в Таганрог. Пришлось побывать и в Юзовке, где наблюдать за гиблым местом под названием Юзовский завод — тот самый, описанный Куприным, послуживший причиной для написания им «Молоха».

В апреле страшное известие! Погибли оба старших брата. Тогда же Константин пробовал себя в написании лирических стихотворений. Расценивать их нужно сугубо с позиции пробы пера.

Летом Константин и Екатерина поженились.

Автор: Константин Трунин

» Read more

На поле боя всегда храбрее прочих моряки. Они не в своей стихии, но воевать они вольны везде, где бы не возникла в том нужда. Эти люди — в тельняшках — чаще безымянные герои, о чьих подвигах узнавали, извлекая из-под наваленных на них вражеских тел. Моряки всегда шли вперёд, не считаясь с потерями. Они и поныне опережают сухопутные войска, не забывая поддевать под форму тельняшку. Соболев не мог о них промолчать, он создал цикл коротких рассказов «Морская душа», дополнив рассказами подлиннее, преимущественно на ту же тему водной стихии. И вполне заслуженно получил Сталинскую премию.

Отдельно от цикла идут следующие рассказы: «Воспитание чувства», «Волшебный крысолов», «Крошка», «Держись, старшина…»и «Батальон четверых». Писал Соболев о любви к кораблям и обо всём, что с этим связано. У него в камбузе мог оказаться парень из алтайского совхоза, выполняя одну из самых грязных работ во флоте, вместе с тем выполняя обязанности заряжающего. Повествует Леонид и про краснофлотцев-минёров, и про удивительный транспорт, прозываемый «Крошкой», доставлявший требуемое для Ленинграда, пребывавшего в блокаде. И про подводников есть сказ, сообщающий историю последней надежды, когда жизнь экипажа зависела от воли одного, продолжавшего оставаться в сознании — ему требовалось дать судну воздуха.

Сам цикл «Морская душа» представлял не собранные вместе художественно обработанные истории. Скорее, это наблюдения непосредственно Соболева. Собственно, в рассказе «Морская душа» сообщается о бойцах в тельняшках, славящихся своей отчаянной храбростью. Вторил ему рассказ «Федя с наганом». Кем был тот Федя на самом деле? Никто не знал. Ведали лишь об его имени. И когда пришла пора узнать о нём малость более — не получилось. Было о нём известно ещё одно обстоятельство — он носил тельняшку. Про кораблекрушение повествовалось в рассказе «Неотправленная радиограмма». Вновь про геройство моряков в сказе «Матросский майор»: стоило завязаться бою, он задвигал майорскую кокарду на затылок и шёл в бой рядовым матросом.

Читатель начинал верить, что быть для моряков героями — это «Привычное дело». О чём Соболев сообщил в одноимённом рассказе. Но имелось место и байкам, может быть правдивым, как например про «Пушку без мушки». Имелась такая в Красной Армии, совершенно неуязвимая для немцев. Как только они не пытались её обнаружить, она неизменно наносила урон противнику.

В том же духе Соболев продолжать повествовать в рассказах «Подарок военкома», «Страшное оружие», «Поединок», «Последний доклад» и «Воробьёвская батарея».

Как видно, ничего сверх необходимого Леонид читателю не сообщал. Он не расползался мыслью по древу, не преследовал целью поведать более им сообщаемого. Скорее он излагал сухо и существенно важное, нисколько не считаясь с необходимостью оказываться чрез меры многословным. Оттого у читателя обязательно возникает чувство незавершённости. Не хватает объёма. Только не ставил Соболев задачу развлечь читателя. Отнюдь, он давал представление об отваге, прекрасно продемонстрировав, что жизнь человеку даётся для подвига, причём чаще безымянного. Хватит и того, что запомнят имя героя, либо его отличительную черту. Обо всём прочем молва разнесёт собственную версию произошедшего, но герой останется героем, может даже ещё большим, нежели сумел оказаться.

Тогда спрашивается, почему Соболев удостоился за сборник только второй степени Сталинской премии? Неужели, объём сыграл для того значение? Впрочем, это рассуждение будет совершенно неуместным. Главное, труд Леонида заслужил высокую оценку, образ моряков в очередной раз был представлен на высочайшем уровне проявляемой ими отваги.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Что можно рассказать о жизни Дениса Фонвизина? Пожалуй, получится сообщить совсем немногое. А если требуется расширить повествование? Тогда придётся сообщать обо всём, обходя самого Фонвизина стороной. Как раз таким образом и писалась его биография. Для Рассадина Фонвизин остался автором «Недоросля», более никакого интереса не представляющий. Видимо поэтому, ибо иначе никак не сможешь понять, Станислав брался за совсем уж литературоведческие забавы, сравнивания то, к чему подобный подход вовсе не требовался. Догадается ли читатель, с кем Рассадин станет сравнивать Митрофана? С самим Гринёвым из «Капитанской дочки» Пушкина.

«Недоросль» — краеугольный камень в понимании творчества Фонвизина. Порою сию данностью называют трудом жизни, он же — магнум опус: величайшее творение. И в памяти потомков Фонвизин остался всего лишь автором как раз «Недоросля». Практически забыта другая его комедия — «Бригадир». Как забыта и ранняя версия «Недоросля», совершенно отличающаяся по содержанию от ставшего классическим варианта. Всё прочее — лишь прочее. Надо понимать и тот аспект, согласно которому Фонвизин трудился в качестве переводчика. Всего очень много, но для Рассадина всего этого не существовало. Сугубо «Недоросль» важен, остальное будет упомянуто вскользь.

Существование Фонвизина тесно связано с царствованием Екатерины Великой. Денис и умер на несколько лет раньше, нежели её правление окончилось. Может и быть ему более востребованным, потому как любили его приглашать в дома, ведь он отлично читал свои произведения, пускай и с некоторой ущербностью в произношении, но Денис считался за сторонника Панина, который, с воцарения Екатерины, почитался скорее за политического оппонента. Вот и Фонвизина воспринимали сугубо его шпионом.

Рассадин приводит в биографии свидетельство литературной наблюдательности, ныне ставшее хрестоматийным. Станислав отметил разность восприятия возраста у героев произведений писателей-классиков. Некоторым из них едва наступило тридцать лет, а они считаются уже за пожилых людей. К тому же, Рассадин вновь и вновь возвращается к правлению Екатерины, прослеживая её путь от желания либеральных реформ, вскоре отброшенных — за опасностью для трона — с окончательным закручиванием гаек.

И вот снова Фонвизин перед читателем биографии. Скорее не он, сугубо последствия его деятельности. Прежде слово «недоросль» не воспринималось негативно. После опубликования пьесы — приобрело строго отрицательное значение. Бригадирский чин и вовсе исчез из табели о рангах. Что же ещё? Более, пожалуй, ничего. Рассадин к тому и не стремился. Он показывал Фонвизина как раз таким, каковым его желалось видеть ему самому. Станислав создал определённый образ, поныне практически несмываемый.

Кажется, в биографии от Рассадина более узнаёшь о литературной деятельности Екатерины, нежели про творческие изыскания Фонвизина. Узнаёшь и про страхи царицы, боявшейся передавать власть сыну Павлу. Она де хотела миновать законного наследника, которому давно полагалось сменить мать у власти, и передать полномочия внуку Александру. Вполне подумается: а причём тут Фонвизин? Просто Рассадин исчерпал необходимые слова, должный дополнить биографию хоть какой-либо информацией, чтобы книга стала полноценной, уйдя от размера расширенной статьи.

Приходится сожалеть, поскольку лучше всего Станислав описал заграничные поездки Дениса и обстоятельства, предшествовавшие его смерти. Объяснение простое — Фонвизин сам о том писал, оставив примечательные записки и письма. Станиславу пришлось только изложить их от лица пересказчика, чем он с удовольствием и занимался. Да требовалось ли доносить до читателя о том, к чему читатель уже успел проявить внимание самостоятельно? Впрочем, не станем смотреть далее положенного. Вполне может статься, что до 1980 года некоторых фактов или документов читатель мог и не знать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Зачем отвергать имеющееся? Зачем стремиться к лучшему? Неизбежно наступят более худшие дни, нежели есть. Однако, человек не может жить в угнетении, неизменно стремясь к иллюзорно представляемой им свободе. Но пока одни видят лучшее на свой лад, другие поступают схожим образом — иначе понимая должное быть. В итоге изменяется сущность, а суть остаётся прежней. Что же, Николай Погодин представил пьесу о Ленине. Какой же это был замечательный человек — сквозит с каждой фразы действующих лиц. Видеть Ленина — счастье! Идти следом за Лениным — удовольствие! Довериться Ленину — поступок настоящего радетеля за благо страны! И не так важно, что на дворе 1937 год, у власти Сталин, государство пребывает в апатии от начавшихся чисток и усиливается закабаление населения. Самое время вспомнить о прежних мечтаниях о будущем. Ведь Ленин — это историческая фигура, давшая надежду на перемены к действительно необходимому. Вот и будут герои пьесы Погодина стремится превозносить Ленина. Иного утешения для них всё равно не оставалось.

Николай взял начало с фронта — шла война с Германией. Именно с её полей в Петроград явится солдат, ибо ему подошёл отпуск. С ним будет его ружьё. Он успеет обсудить с боевыми товарищами текущее положение, Бога и бесперспективность боя, поскольку костям всё равно придётся гнить в окопах, ежели не найти себе другого применения. Тогда же в Петрограде смута, в действенность которой никто из дворянской прослойки не верит. Разве не найдут казаки управу на бунтовщиков? Раньше уже справлялись не раз, смогут одолеть митингующих снова. Погодин словно специально вводил данные сцены, дабы предварить основные, связанные непосредственно с Лениным.

А так как Петроград уподобился улью, то человек с ружьём точно пригодится, хотя бы и в Смольном. Пусть ему сперва не поверят, посчитают опасным для революции элементом. Устроят ему проверку. Пока не поймут — солдат приходится им своим. Такой же уверенный в победе затеянного большевиками дела. Да, надо брать от момента абсолютно всё, ни в чём не давая царскому режиму послабления. Никаких иных правительств, кроме как под управлением социал-демократической рабочей партии. Оставалось дело за малым — помочь Ленину в свершении им уже начатого, то есть в продолжении борьбы за обретение подлинной верховной власти над страной, когда-то называвшейся Российской Империей.

Что же будет делать солдат в Смольном? Для новых своих товарищей он возьмётся разыскать кипятку для заваривания чая. И случится ему иметь беседу с неким гражданином, весьма дельным и башковитым. Знал ли солдат, с кем взялся разговаривать? Позже ему сообщат — то был сам товарищ Ленин. И понесётся в пьесе череда восторгов, и не найдётся им конца. До самого занавеса зритель будет слушать истории действующих лиц про встречи с Лениным, настолько он в их представлении является великим человеком. И ничего кроме — о Ленине и ни о ком другом.

Сам Ленин под занавес скажет собравшимся, насколько важен государству простой человек с ружьём, причём необязательно огнестрельным. Тот человек сможет убеждать других, ему будут доверять все граждане страны. Будет тот человек стоять на страже интересов, продолжая оставаться рядовым её представителем. И тогда зритель окажется вынужден задуматься, переосмыслив название пьесы. О каком именно человеке с ружьём рассказывал Погодин? Уж точно не о том, кто носился по этажам Смольного в поисках кипятка. Но и о нём, безусловно. Разве он не говорил товарищам того, в чём они были и сами уверены?

Автор: Константин Трунин

» Read more