trounin.ru

О войне писать Твардовский желание имел, но война закончилась… О чём писать? Биться насмерть русский больше не смел, мирным промыслом он предпочитал страну из руин поднимать. Но о войне помнить нужно, говоря о тяготах людских, понятно быть должно, в чём заслуга павших бойцов. О том следует говорить, а лучше сочинить стих, хватило бы для выражения слов. И начал Твардовский, сказывая за раз обо всём, наполнял он строки думами текущего дня. Были бойцы у него и под огнём, между строк махоркой дымя. Но главнее всего оказывался дом, что у дороги стоит. Многие жили в нём, кому-то жить и дальше предстоит.

О доме Твардовский желал написать… но случилась война. Желанию пришлось отказать, заменить на фронте бойца. Годы шли, война не кончалась, тяготило голову от размышлений, всё больше о доме мечталось, но жил под гнётом других впечатлений. Война и война, без продыху даже: враг наступал, не давая ход боя переломить. Становилось в мыслях всё гаже, как в войне суметь победить…

И снова дом перед глазами, земля родная, урожай. О чём мечталося годами, смирись, немцу отдай. Входил немец в твой дом, просил воды испить, не отправляя дома на слом, планировал в оном после пожить. Как дом тот, отданный врагу на поруганье? На фронте такая мысль тяготила. Снова приходило с домом расставанье, война к тому бойцов побудила.

О прошлом, настоящем, будущем вёлся сказ, Твардовский говорил в туманных представленьях. Куда бы не устремлял он глаз, повествовал о важных и сиюминутных мгновеньях. Мог поведать о Берлине, куда сам соглашался идти, пошёл бы и по выжженной пустыне, лишь бы победу своим принести. Соглашался на многое, ибо не мог стерпеть крах, в побуждении на марш выйдя лично, не зря ведь слова такие на устах… Впрочем, для поэта тех времён — это обычно.

В твёрдых убеждениях велась речь, но в смутных представлениях о былом, требовалось в форму поэмы облечь, разбираться предстоит потом. И писал Твардовский, может на протяжении всей войны, показав замысел броский, за должное обязанное сойти. Так рождалась поэма, без мысли определённой, обо всём, что беспокоило поэта, о том ныне прочтём в обстановке спокойной.

Конечно, в год сорок шестой, стоило осесть пыли дорожной, был русский на немца злой — была ситуация сложной. Где найти примирение? Разве в доме у дороги лишь, вспомнив былого мгновение, понимая настоящего тишь. Да, немец в хату входил. Да, просил он воды. Да разве немец злобен был? Поступал вне рамок войны? Нет, входил немец, воду прося, пил и более ничего не брал, уходил спокойно, вреда не чиня. Значит, враг нужды людей в чужом краю понимал!

Спокойное Твардовским мысли выражение, от лирики стих переполняется, изложено им от былого в тумане представление, лучшей доли народу советскому желается. А как о том теперь говорить? Как-нибудь всё-таки будет сказано. Ясно одно — войны минувшей веками не забыть. Разве писателями-фронтовиками того не доказано? Кто-то внятно писал, и Твардовскому такое удавалось, но в поэме «Дом у дороги» поэт устал, поведал, что у него от мыслей осталось.

Лоскуты воспоминаний — их нужно бережно хранить: осколки ли они преданий, испаряющейся водою могут быть. Любое слово станет веским, выразить его сумей, оставаясь непременно честным, найдёшь тогда отклик во все времена и у всех поколений людей.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Вот война, ещё немножко, тяжело в бою солдатам, скажешь ёмко, точно, броско, а тебе в ответ — куда там. Что сказал? Сказал ты слабо. Всё на фронте, брат, не так. Не добавил там, где надо. Получился, в общем, мрак. А возьмись за Тёркина, про него Твардовский писал, ведь не иголка ёлкина, кою в стоге сена не сыскал. Там вся правда о войне, ведь была на земле война, такого не прочтёшь нигде, оттого и поэма Твардовского нужна. Сбился прицел, стал протяжённым слог, о чём критик фальшиво пропел, с тем Твардовский умело справиться смог. Начал он рассказ, стоило бомбам немецким упасть, и повествовал по тот час, пока Рейху Третьему не пришлось пасть. Сложенными о солдате стихи стались, в них героем был — рядовой солдат, знакомые черты в нём каждому казались, подобных Тёркину много, о них всегда с гордостью говорят.

Возьмём Русь древних времён, били кочевников славно богатыри, о монгольском иге в той же мере прочтём, на подвиги Евпатия Коловрата, читатель, взгляни. Что до Тёркина, ведь и он — богатырь былинный. Ох, иголка ёлкина, богатырь всесильный. Что ему за танк стоило усесться? А реку, чуть ли не во льду, переплыть? Мог и под гармонь соловьём распеться. Мог и про свои подвиги забыть. Такой герой — славящийся удалью парень, похожим был матрос Пётр Кошка в Крымскую войну: мягкий характером, но твёрдый, что камень, покажет всегда подвигом натуру свою.

Остались ли такие Отчества сыны? Грянь сеча бранная в наши дни вдруг. Не выдержать ведь русским никакой войны, если возьмёт их враг на испуг. Остались! Уверенность в то тверда. Объяснение тому есть простое. Докажет твёрдость духа лишь война, тогда как в миру у русского настроение чаще злое. Появятся тёркины, куда же без них, и лихостью не станут хвалиться, может сочинит кто про них стих, иначе вновь в безвестности им раствориться. Не в том беда, что пишут книги, злобствуя изрядно, просто лучших забирает война… всех тех, кто написал бы о войне преславно.

Пройдёт Тёркин войну из начала в конец, невзгоды преодолевая, вроде не зрелый муж, скорее юнец, геройствуя, о жизни толком не зная. Его сила в том — познать печаль не успел. Значит, не мог побывать отцом, о потере родителей он ещё не сожалел. За его плечами — жизнь привольная, нечего ему терять. Минула лишь пора школьная, ему бы продолжать с друзьями играть. Война планы оборвала, бросила в пекло сечи жаркой, не спросив, на передовую увлекла, где бой штыковой являлся свалкой.

Обо всём пытался Твардовский писать, сперва делая акцент на герое, потом стал акцент смещать, показывая, что бывает на войне обстоятельство другое. Вот случилось нечто, кто-то себя проявил, не назвался он беспечно, но читатель знает — Тёркин это был. Так во всём, поступки находя, достойные подвига на войне, не щадил Твардовский себя, Тёркина повсеместно возвеличивая, неважно где. Выходил сборник постепенно, рассказ дополнял рассказ, и читатель знакомится с ним теперь непременно, без творения Твардовского никто не обходится в школах сейчас.

Можно закрыть книгу, она по отрывкам известна, вникать в неё чрез меры не следует уж точно. Характеристика Тёркина и без того лестна, слава о нём гремит в читательских сердцах прочно. Об остальном промолчим, понадеявшись на сохранность в человека душе стремления совершать благие деяния. Должно быть стремление к подвигу всегда таким, чтобы ни орден и ни медаль не служили предметом для ради них сугубо старания.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Возможно порядок в стране навести, то делается не сложно, нужно силы сперва найти и действовать осторожно. Вот взять Союз, где вражде быть места не должно, несло общество груз, пока кто-то кричал, будто не отдаст он своё. Ведь требуется малое — отдать! Перебороть чувство отсталое — к стремлению наживать. Твардовский пример сообщил, показав гражданина сомнения, который прежними стремлениями жил, не находя удовлетворения. Думал он, есть в Союзе край такой, где собственник будет в почёте. Не думал он обрести покой, продолжал пребывать о том в заботе. Изъездил порядочно — и не нашёл. Нисколько не сказочно — важного он не учёл. В чём суть коллективного хозяйства? Легче сообща трудиться. Никто не опустится до зазнайства, никто не сможет на другом нажиться. Так ли это? Определиться предстояло. Не всё хорошо, за такое принимаемое. Пусть нужда людей связала, лишь бы не застилало истину видение желаемое.

Места есть, где не желают коллективное хозяйство вести. Это надо учесть, куда-то же едут, хранящие убежденья свои. Имя им — кулаки! Кулацкая порода! Отправляют их коротать дни, где для ведения хозяйства потребна подмога. Разве справится в жесточайших условиях человек один, где держаться других нужно? Продержится ряд он годин, а после заживёт с другими дружно. Потому нельзя найти иного места в государстве, отныне живущим процветания ради, забыл всякий в его пределах о коварстве, стремится к проявлению трудовой отваги.

Скажет читатель, привыкший видеть хулу в адрес былого: отчего же — герой-искатель — не нашёл слова по адресу Сталина злого? Он говорил, встретив сопротивление, против воли чашу горя испил, ощутив рока наваждение. В новом мире забыл человек о нуждах своих, живёт идеалами чужими — это рецепт из самых простых: есть правила — руководствуйтесь ими. Ему отвечали, не таясь ни в чём, правды уже не искали, покорными оставаясь притом. Действительность ясна, хоть горькую пилюлю глотай, как не придёт на смену осени весна, так и без зимы не будет лета — это знай. Если Сталин не прав, круто взялся за узду, от каждого в стране отъяв, объявив народу войну, в том прав он будет, ибо не может ошибаться, в будущем каждому зато прибудет, надо для достижения лучшего только стараться. С такой логикой не поспоришь, закусив удила, но вскоре правду жизни усвоишь, добившись того, к чему народ трудовой дорога социализма вела.

Возможно разное на пути, над которым стоит во главе вождь, не ему повелевать, чему и когда расти, не он ниспосылает с неба дождь. Он — человек, стремящийся дать населению богатство, а не как из века в век цари людей загоняли в рабство. Нет, волен ныне всякий сам решать, какой предпочесть ему удел, может и коллективного хозяйства избежать, если против лучшей доли выступить достаточно смел. Лучше не найдёшь, и всё же идеала не существует, когда это поймёшь, об иных предпочтениях всякий думать забудет.

По прошествии времени, стоит схлынуть былому с глаз, подумаешь, какого ты племени, почему к лучшему стремление — стал разговор не про нас? Прошлого дни ужасны, там люди словно и не людьми были. Они, безусловно, несчастны. Их судьба не должна повториться в России. Но повторится, ибо Муравия остаётся в душе россиян, снова разум покорится, ежели к лучшему будет посул дан. В форме иной, может с призраком свободы, с такой будут жить судьбой России разноликие народы.

Автор: Константин Трунин

» Read more