trounin.ru

Можно бесконечно оговариваться, когда речь заходит о малой прозе Паустовского. Любое произведение Константина может быть разбито на составляющие и быть представленным в виде забытого творчества писателя. Например, за таковое можно принять рассказы «Капитан-коммунар» и «Инкубатор капитана Косоходова», встречаемые в полном виде в иных произведениях. Нужно излишне интересоваться работами непосредственно Константина, помня обо всём им созданном. Но это не представляется возможным, ввиду трудности запоминать дословно всё, о чём Паустовский писал. Раз так, нужно с осторожностью подходить к тому, что не вошло в золотой фонд писателя, упоминаемое от случая к случаю.

Например, часто забывается юное творчество Константина. За таковое допустимо считать поэтическое наследие писателя. Есть ли смысл внимать? Прозаически говоря, сия часть литературных изысканий трактуется яркой характеристикой — кровь из глаз. Не стала достоянием и ранняя повесть «Золотая нить».

В 1924 году Паустовский написал рассказ «Три страницы», про прочитанные им записи человека, казнившего лейтенанта Шмидта, теперь самого уже казнённого советской властью.

В 1925 — рассказы: «Королева голландская» (сожаление об умении читать, про бунт), «Разговор во время ливня» (к автору строк пришёл знакомый, между ними завязался разговор), «Соус керри» (один штурман никогда не ел соуса керри, зато постоянно о нём рассказывал, отчего и получил в его честь прозвище, после пытался работать в газете, откуда был изгнан), «Слава боцмана Миронова» (про ещё одного моряка, работавшего в одесской газете), «Концерт в Вардэ» (сумбурно изложенный рассказ).

В 1929 — рассказы: «Говорит ТАСС» (о том, как закрывают вокзалы по ночам), «Записки Василия Седых» (довелось Константину узнать про моряка, входившего в погибшую экспедицию Роберта Скотта, с тем исключением, что Василию полагалось дождаться возвращения англичан на первом привале, после чего ему пришлось возвращаться, никого не дождавшись), «Чёрные сети» (сумбурно изложенное повествование).

В 1930 году написан очерк «Колхозная академия». Либо из необходимости писать именно так, Паустовский сообщал про работу Темирязевки — аграрного института, говоря в духе социалистической пропаганды. Константин отмечал удовлетворение от возможности крестьян поступать на обучение, причём с ограничением прочих слоёв населения, невзирая на прежние и текущие заслуги. Доходило до призыва изгнать из института старый преподавательский состав. Если кто и должен трудиться на благо Темирязевки и выходить из её стен — так это дети крестьян. Хотя перед этим Константин рассказывал про успехи института, про его важность и значение, отмечая неоспоримость сделанного вклада в науку сельского хозяйства. Остаётся думать, Паустовский написал очерк под конкретное требование.

В 1932 году Константин отказался от предложенной Горьким идеи написания коллективного романа. Вместо этого он предпочёл написать очерк «Онежский завод». Толком о заводе не сообщалось. Предыстория словно не интересовала Паустовского. Читателю более рассказывалось о борьбе между большевиками и эсерами, решавшими силой оружия, кому предприятие должно принадлежать.

В 1933 году под заглавием «Три рассказа» сообщались следующие истории. В первой — «Маслобойка Альфа Лаваль» — про поездку на Кавказ. Если спутнице Паустовского требовались на предприятие абхазки, то сам Константин стал свидетелем борьбы за маслобойки, пришедшиеся по душе местному населению, готовому красть и устраивать кровную местность, ежели не будет позволено владеть маслобойками. Во второй — «Худоба от нежности» — про нрав аджарок. Становилось ясно, ежели ты имеешь предприятие в Аджарии, то с женщинами должен обращаться с предельной нежностью, поскольку от любого строго окрика аджарка станет беспомощной, отчего остановку деятельности предприятия могут приравнять к саботажу в лице начальства. В третьем — «Погоня за нутрией» — появлялись отголоски «Колхиды». Одного мегрела собирались судить за убийство нутрии, а тот не ведал о деятельности советских учёных по их планам её размножения. Впоследствии он стал местным крупным специалистом по нутриям. Однако, изловить живой не брался, поскольку то практически невозможно.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Так читатель и не дождался от Булгарина откровений. Зачем тогда вообще было внимать «Воспоминаниям»? Фаддей решил окончательно ограничиться событиями войны со шведами. Теперь он нарушил собственное обещание, всё-таки немного рассказав о своём участии. Но, опять же, больше уделял внимание политическому аспекту. Гораздо интереснее Булгарину было обсудить действия Наполеона, поведать про встречи французского деятеля с испанским министром Мануэлем Годоем, носившим титул князя мира, сообщить про лишение Бурбонов неаполитанского и испанского королевств. Говорил и про договорённости между Александром и Наполеоном, как решалась судьба Польши, окончательно растворявшейся в соседних государствах. Немного про бунты поляков, усмирять которые довелось и Фаддею.

Однажды к Булгарину подходил финн, уже много лет спустя, после отторжения Финляндии в вечное российское владение. Он отвечал, насколько жизнь населения преобразилась, нежели приходилось терпеть лишения при шведах. Вообще Фаддей стремился показывать, каким образом он радеет за Россию. Потому и финны у него рады переходу под владение русского царя. Радел Булгарин и даже так, что не против оказывался устранять всякого, выступавшего против действующего положения дел. Собственно, за то Фаддея современники и не любили, обидно отзываясь в многочисленных эпиграммах. Потому в «Воспоминаниях» Булгарин прямо сообщает — нужно говорить правду по существенно важным моментам, никак не стремясь умалчивать.

Из совершенно непонятных побуждений, Фаддей завёл повествование о жизни и деятельности Михаила Сперанского. Знакомя читателя с биографией сего замечательного политического деятеля, Булгарин поведал обо всём, начиная с ученической скамьи, оглашая взлёты и опалы, подведя к основному — сибирскому губернаторству. Фаддей сделал акцент на деятельности Сперанского в Сибири, где тот в качестве губернатора отдавал под суд всякого чиновника, не взирая на чины и звания, находя для того весомые причины. Именно потому Фаддей считал, что Сперанского в Сибири никогда не забудут, веки вечные он будет в почёте у сибиряков. К сожалению, уже спустя сто лет про деятельность Сперанского в Сибири не помнят совершенно, ежели где и вспоминая, то в Иркутске, где Михаил и пребывал в качестве губернатора.

Шестая часть воспоминаний продолжит умалчивать о самом интересном — Булгарин не спешил сообщать, каким образом он оказался в армии Наполеона. Понимая это, Фаддей оговаривался, ведь не зря он сообщал отрывки из виденного, слышанного и испытанного в жизни. Не обо всём он будет сообщать читателю, а только о некотором. Причём, потому он и рассказывает про разное, ибо об этом слышал. Например, взялся рассуждать о тактическом гении Суворова. В чём же гений заключался? Ни в чём! Как же так? Очень просто. Фаддей уверен, изучать тактические изыскания Суворова бесполезно — их нет. Не может быть: скажет читатель. Очень может. Вся тактика Суворова заключалась в действии нахрапом, вооружившись русской удалью. Именно так и никак иначе. Читатель должен запомнить это. Суворов всегда шёл напролом, благодаря чему и одерживал победы.

У Булгарина имелось ещё десять лет, дабы найти силы и поведать о дальнейших воспоминаниях. Однако, такого не случилось. Не стал Фаддей рассказывать про литературную деятельность, каким образом был причастен к Третьему отделению. Всё тайное — таковым и осталось. Булгарин сообщал про разное, о чём легко узнать и из других источников. Да и сам он черпал информацию из разных мест, немного добавляя и от себя. Получилось так, что «Воспоминания» сообщали информацию о юных годах Фаддея, тогда как прочее — набор любопытных обстоятельств о постороннем.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Когда говорят о публицистических работах Екатерины, вспоминают периодическое издание «Всякая всячина», в котором императрица анонимно размещала свои труды. Приводят различные умозаключения, чаще направленные на прочую публицистику, против чего требовалось говорить хотя бы в каком-то собственном издании. Но насколько это действительно? Некоторый успех «Всякой всячины» вскоре сошёл на нет. Не сумел закрепиться и следующий вариант журнала — «Барышек всякой всячины». Причина того в неинформативности содержания. Вместо содержательности, «Всякая всячина» содержала краткие абзацы информации, ни о чём толком не сообщавшие, кроме пережёвывания специально выдуманных материалов.

Среди работ Екатерины можно выделить, например, «Письмо к Иванушке», сообщавшем о прохладном лете. «Письмом в редакцию» Екатерина сообщила о желательности землёю производить столько плодов, сколько в издании помещается слов. Интересным может показаться «Письмо П. Правдомыслова», адресованное Белиберде, переведённое с курильского на японский, с японского на китайский, с того на мунгальский, затем на татарский и после на русский. Согласно его текста, из пятилетнего путешествия вернулся человек, теперь он увидел, как бедный стремится жить не хуже богатого, тратить больше, нежели имеет дохода, потому влезает в долги, не думая их отдавать. Примечательной может показаться и статья «Поздравление с Новым Годом». Чем в будущем будут заниматься руководители разных стран, к тому проявила склонность ещё Екатерина в 1769 году.

Прочее во «Всякой всячине» сообщалось велеречивым слогом. Где-то юнец просил оценивать его по словам, а не по делам. Где-то про журнал, критикуемый с первых выпусков. Тут же сама Екатерина писала письмо от мужчины, что ждёт новый выпуск «Всякой всячины» с нетерпением. И далее, опять же Екатерина, выступала с возражением, находя, чем журнал её не устраивает, будто хорош единственным — отлично помогает засыпать. Чем далее, тем статьи Екатерины всё более переходили на политику, говорилось про заботу государыни о народе, вознамерившейся ввести в России законы. В «Барышке» Екатерина ответила Новикову на похвальбу её пьесы «О время!».

В 1783 году Екатерина возобновит публицистическую деятельность. Издание будет называться «Собеседник любителей российского слова». Оно примечательно содержанием, скорее направленным в научное русло.

В статье «Начертание о Российских сочинениях в Российском языке» говорилось про русский народ, склонный стремиться быть повсеместно, чем он сходен с государством, постоянно расширявшемся. Появляется единственная неувязка — русский язык. Должно быть ясно, владеющий русским языком обязан писать грамотно и опираться на нормы, поскольку язык русского народа превосходит изобилием, красотою и важностью все новейшие языки. Екатерина постаралась провести сравнительный анализ с латинским языком, найдя ряд одинаково звучащих слов, пояснив древность не только латинского, но и русского языка. К тому же, Екатерина определила славянский язык более древним.

Тут же стоит сообщить о некоторых выдержках «Из протоколов Российской Императорской Академии» за 1783 год. В одном из них сообщалось о принятии в члены Академии Фон-Визина. В другой — о необходимости убрать из словено-российского словаря слова, вышедшие из употребления, чему противилась Дашкова, считавшая устаревшие слова обогащающими язык. В ноябрьской выдержке сообщалось об ещё одной инициативе Дашковой, предлагавшей ввести в азбуку новые буквы: «г» с точкой и чёрточкой сверху, сходную по звучанию с немецкой и латинской «g»; другой буквой должна была стать «iо» или «iота», обязанная применяться в словах типа «матiорый» или «iолка». Как бы не хотелось, но непосредственно букву «ё» Дашкова не предлагала. А вот звук «г», получается, прежде звучал в более мягком варианте.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Благими помыслами запомнилось начало правления Екатерины. Она не только переписывалась с мыслителями Европы, её мнением интересовались некоторые западные писатели, в частности одним из таковых был Жан-Франсуа Мармонтель, в 1767 году опубликовавший дидактическое произведение «Велизарий», и среди людей, получивших персональный экземпляр, оказалась и Екатерина. Сам факт этого может быть истолкован за возможное влияние на написание «Наказа», но «Велизарий» всё-таки примечателен иным влиянием. Екатерина взялась за перевод девятой главы, чего прежде за ней не замечалось. Действительность этого устанавливается по собственноручно сделанным записям.

В девятой главе речь шла про добродетель. Ставился вопрос: добродетельна ли добродетель? Ставился и другой вопрос: может быть в добродетели содержится элемент корысти? Возникал новый вопрос: зачем корысть извлекать из добродетели? Суть «Велизария» пояснялась как раз большей долей в содержании авторского философствования. Сказ постепенно перетекал в рассуждение о дружбе.

Далее давалось представление, каким должен оказываться правитель. Вполне очевидно, добродетельным. Ему полагается управлять на благо подданных. Ведь какой смысл в тиранствовании? Мармонтель приводил в пример тигра, содержащегося в неволе. Ежели тигр с виду добр, это не убережёт от того, что, ежели забыть его покормить, он не съест собственного благодетеля.

Таково наполнение девятой главы «Велизария», становящегося известным по переводу Екатерины. Интересующиеся могут ознакомиться даже с перепиской, поскольку сохранились свидетельства об обмене сообщениями между Екатериной и Мармонтелем. Как всегда, переписка велась за французском языке. Потому, более других старавшийся в сохранении литературного наследия императрицы, Александр Пыпин оставлял всё в неизменном виде, не удосуживаясь выполнить перевод на русский язык. Таким образом он поступал с перепиской и с прочими работами, выполненными Екатериной на других языках.

Но писать на иностранных языках Екатерина начнёт в последние годы жизни. Так из-под её пера выйдет короткое повествование «Леониана, или Изречения и деяния господина Леона обер-шталмейстера, собранные его друзьями» и подобие набросков «Relation véridique». Об этом следует говорить тут, поскольку содержательность представляет малый интерес, и если где-то не найти места для упоминания, то значения им придано вовсе не будет.

Снова возвращаясь к «Велизарию». Полного перевода Екатерина не выполнила. Для чего тогда потребовалось конспектировать девятую главу, к тому же на русском языке? Переводом назвать не получается, следует говорить именно о конспектировании. Екатерину озаботила необходимость стремиться к добродетели. Она должна была подлинно считать всякого правителя обязанным заботиться о благе людей, ни в чём не желая поиска личной выгоды. В том и суть любого человека, ставшего правителем. Нет смысла обеднять самого себя, поскольку, лишая подвластных тебе людей чего-то, того же в конечном счёте лишаешься сам. Значит не может быть корысти в добродетели — это самое главное наблюдение.

Другой особенностью выполнения перевода «Велизария» является следующее обстоятельство — Екатерина путешествовала по Волге. Может обстоятельство и незначительное. Впрочем, сам перевод похож на краткую выжимку нужных сведений. Таким его и следует понимать, о чём уже было сказано. Содержание «Велизария» нисколько не способствовало формированию «Наказа». Если к чему и нужно подвести речь, то к стремлению европейской литературы тех лет нравственно совершенствовать читателя, подменяя сюжет наставлениями. Надо полагать, Мармонтель не ограничился дидактическим содержанием в одной девятой главе. Только вот Екатерину заинтересовало знание о добродетели, которая может, почему-то, пониматься с отрицательным значением, вследствие присущего доброму началу злого умысла.

Более о «Велизарии» за авторством Мармонтеля не скажешь.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Русские люди делятся на два типа. Первые считают, что нет лучше жизни, нежели за границей. Вторые — Россия самодостаточна, за её пределами может быть только хуже. Загоскин решил написать комедию про первых. Предстоит поездка, долго планируемая, желательно на несколько лет. Останавливает прагматичность и знание нрава русских людей, на которых будешь вынужден оставить хозяйство. Но заграница манит сильнее. В чём её прелесть? Едут туда из-за тоски по Родине. Парадокс? Отнюдь! Русский стремится уйти от обыденности, надеясь найти ему нужное вне создаваемой им же обстановки. А почему тогда иностранцы едут в Россию? Их гонит на восток бескормица и надежда заработать лёгкие деньги. Это лишь вершина того, с чем знакомит Загоскин.

Муж семейства не прочь уехать за границу на несколько месяцев. Он бы и на день не поехал, не подвергайся причудам жены, вбившей себе необходимость не быть хуже других. Все её знакомые по три года жили в Риме и Париже — и она не должна показывать, будто хуже. Муж семейства не склонен соглашаться. Он знает — ступи за порог, как дворня сопьётся, хозяйство разорится и прекратится поток средств для продолжения существования вне России.

Жена уверена и в том, что ничего русского с ними в поездке быть не должно. Одежда допускается та, которую предстоит полностью сменить при пересечении границы. Нечего позориться! — уверена она. И прислуга с ними поедет немецкая — не по блажи какой, просто другой лично при себе тогда дворяне не имели. Да и не всякая заграница за оную сойдёт. Карлсбад и Дрезден — почти родные русскому человеку места, значит за заграничные места для поездки они не подходят. Совсем другое дело — Рим и Париж. Там и планирует остановиться жена, ни с чем другим не сообразуясь, кроме необходимости выделиться из знакомых, в такие места не позволявших себе добираться.

Загоскин усилит сумасбродность от мысли о необходимости длительной поездки. Семейство испытает удар — сгорит поместье, крестьянские дома. То есть случится тяжёлый удар по финансовому благополучию. Ехать за границу окажется непозволительной роскошью. Что сделает жена? Блажь затуманит её сознание. Жена станет сходить за больную, найдёт у себя симптомы чахотки. Она будет уверена — спасти сможет заграничный воздух, иначе ей предстоит умереть. Никакие доводы не позволят воззвать к благоразумию. Как же её отговорить?

Ничего в загранице нет особенного, если найти человека, способного раскрыть глаза на настоящее положение дел. Что делать в Риме? Там же скучно… Ничего не происходит, достопримечательности быстро нагонят скуку. Если и побывать в Риме, то пару недель. И вообще, Европа — своеобразное место для жительства людей! Там постоянно случаются эпидемии. Как раз сейчас, когда предстоит поездка, есть информация о болезни, из-за которой европейцы запираются в домах. Какой толк от поездки в тот же Рим, если не выйдешь за апартаменты с год? Вот где кроется подлинная скука.

Есть вещи и поважнее заграничных поездок. Загоскин с первых реплик комедии выводил мнительность жены, имеющей опасения за некоторые вещи, по досаде попавшие в руки не совсем надёжного человека. Теперь, когда встанет необходимость между поездкой за границу и в Кострому, выбор будет сделан не в пользу Рима и Парижа. Просто надо оценивать возможности. Конечно, посмотреть на заграничный быт допустимо, да зачем на это тратить годы, когда хватит и более краткого периода времени.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Если браться за изучение творчества человека, то основательно. Да требуется ли такой подход? Вот писал Загоскин на протяжении долгих лет цикл «Москва и москвичи». Нужно ли разбирать каждую главу отдельно? Примерно похожим отличаются пушкинисты, порою готовые рассматривать взаимосвязь двух отдельных слов в определённом предложении любого произведения. Но то Пушкин. Загоскинистов толком и не появилось. А если таковые и возникают, интерес к их изысканиям мал. Потому, остаётся говорить о произведениях, имевших место должными оказаться понимаемыми отдельно, посредством собственной публикации, либо иного их выделения. Например, отрывок «Москвы и москвичей» под названием «Новорождённый» выходил в качестве самостоятельного произведения в собраниях сочинений.

Данную работу не назовёшь драматургической, хотя будто бы писалась для театра. Только ничего подобного не следует. Просто Загоскин таким образом создавал текст, что его легко принять за пьесу. Так гораздо удобнее излагать, не отвлекаясь на присущую беллетристике отстранённость. Иногда нужно держать читателя в напряжении. Вот и использовал Загоскин подобный приём, не позволяя читателю отвлекаться от излагаемой истории. На этот раз Михаил говорил прямо, показав, какими люди бывают чёрствыми, отчего их и людьми назвать трудно.

Итак, на свет появился ребёнок. Его здоровье сразу вызвало опасение. Стало понятно, скоро он умрёт. Как быть? Следует ребёнка крестить, поскольку так полагается. Кому быть крёстным отцом? Пожалуй, оным успеет стать лакей. Но подобное не рассматривается. Вдруг ребёнок выживет… тогда кумом лакея считать? Нет, такого быть не должно. Какое же имя выбрать для ребёнка? Пусть будет Андреем, благо такое имя в обществе тогда многие носили. И этот факт окажется решающим. А если жена будет против? Не будет! Сын ведь назван в честь Андрея Первозванного.

Ребёнок точно умрёт. Надо успеть обежать округу, посетив всех знакомых по имени Андрей, обрадовав вестью о рождении сына, непременно выразив почтение и заметив — имя дано в честь каждого из них. Потому и ускорится отец, нанеся визит каждому. Сейчас выгоды от того не будет, зато в последующем получится извлечь прибыль. Крепче станет дружба со всеми, хоть с ростовщиками, хоть с князьями. Главное — услужить! И тогда жить окажется проще.

Не зря Загоскин взял эпиграфом строчку от Грибоедова. В оной говорилось о дружбе со всеми, тогда они ласковы к тебе будут. Разве не умный совет? Можно и на лакея свысока смотреть, как бы тот после не поступил своенравно, в чём-то оскорбив твоё достоинство, о чём никогда не узнаешь, ловя косые взгляды за спиной. Главный герой «Новорождённого» то понял излишне буквально, и Загоскин слишком прямо то отобразил на страницах. Пусть и лукавил Михаил, показывая проявляемую к нему благосклонность. Читатель понимал, какими были чёрствыми люди к свершающим во имя их благо, таковыми и останутся, нисколько не став мягче, узнав, будто в их честь кто-то кого-то назвал.

Чем не подобие «Мёртвых душ»? Герой повествования ходил по разным благодетелям, старался им услужить, за счёт чего мог извлечь выгоду. Но ребёнок под окончание действия умрёт, отчего и исчезает смысл внимать последующим поступкам отца. Читатель и без того понимал смысл, насколько противно духу людскому подобное поведение, зато насколько оно приятно всякому, случись ему видеть чужое заискивание. Но Загоскин скорее осуждал, высмеивая данный людской порок, нисколько не считаясь с необходимостью более завуалированной подачи текста.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Некогда классики русской литературы использовали для повествования сюжет, показывая желание действующих лиц урвать лично для себя побольше, ничего за то никому не дав. Нечто подобное начинал излагать Загоскин. Но всё быстро встанет на свои места. Нет, не столь прямых выгод на этот раз искали действующие лица. Вернее, выгода была единственная, и она не имела ничего общего с возможностями, должными оказаться преподнесёнными со стороны. Совершенно не так. Всему полагается зависеть от человека, тогда как другие ему в том не помощники. А раз так, тогда следует озаботиться о лучшей судьбе для других, хоть о той же дочери, доставшейся на попечение по смерти мужа. Должно быть ясно — следует юницу поскорее выдать замуж. Причём за человека с состоянием и без долгов. И дело не в заботе, имеется лишь боязнь самой мачехи оказаться у разбитого корыта.

Дело Загоскин представил так. Чтобы мачеха не осталась на бобах, ей нужен такой жених для дочери почившего мужа, дабы тот соизволил отказаться от приданного. Ежели подобное случится, тогда мачеха окажется богатой землевладелицей, поскольку наследство останется при ней. Вполне очевидно, молодые девушки не мечтают о престарелых князьях, какое бы положение в обществе им не светило. Молодым девушкам нужна любовь, туманящая разум. Как раз подобное действие и будет развиваться на страницах драматургического произведения. И этому мачеха постарается помешать.

Что до общества — оно погрязает в долгах. Без ломберного стола никак не обойтись. Ежели никто не станет за ним спускать состояния, так хоть мачеха раскинет пасьянс. Да и не изменялось общество, оставаясь в прежней мере склонным к пустому времяпровождению. И в карты ведь играют, поскольку это является признаком хорошего тона. Не жалко состояние спустить, зато прослыть приятным человеком. Допустимо осудить всё русское, начиная от языка и заканчивая театром. Так прямо и сообщал Загоскин — некоторые его герои горько сожалели об участи родиться русскими и на русской же земле. Одно радовало — умение читать романы Бальзака в оригинале. И Загоскин нисколько не скрывает — Бальзак пользовался огромным спросом. Не было в высшем свете людей, не имеющих представления о творчестве сего французского писателя.

Но мачеха с того не имела никакой выгоды. Её мысли лишь о необходимости срочно найти жениха для дочери покойного мужа. Есть на примете хорошие кандидаты, один из них — выше всяких похвал. Даже не удаётся поверить — несколько тысяч душ имеет и ни копейки долга. Пожалуй, много важнее как раз состоятельность избранника. Да отчего именно мачехе судить, за кого выходить юнице? Она считает себя вправе. Ей кажется, необходимо найти жениха, способного отказаться от приданного. До прочего дела нет. Не потрудилась даже ознакомиться, на каких условиях она имеет право стать владелицей наследства. Потому и горько пожалеет об упущениях. Окажется, имей согласие с дочерью покойного мужа, на бобах тогда не почивать.

Кого выберет юница? Кто ей более мил. Избранником окажется младой гусар, манерами и статью затуманивший разум девушки. Он заберёт юницу под венец, сделав то без дозволения мачехи. После ничего уже нельзя поделать. Посему, пусть матушки извлекают урок, усвоив преподнесённую Загоскиным науку. Была бы в том наука, конечно. Если о чём и сказано в пьесе сталось, так про желание человека иметь личное благо, невзирая на чувства остальных. А ведь и за такое отношение к окружающим можно пострадать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Царь Николай спокойно правил десятый год, отягощённый грузом собственных забот. А люди, что под властью его были, считай, за самодуров уже слыли. А что им, собственно, желать? Когда в государстве всё спокойно и нечего менять? Когда нет к реформам побуждения, тогда мельчают впечатления. Если и будет тяга к чему, то может только воды искусственной испить. Нарзаном, допустим, воду, прежде привычную, заменить. Посещать места, где воду ту подают. Высший свет будет там, где воду ту пьют. И недовольных хватит, кто не желает воды. Сказать бы тем недовольным: лишь бы не было войны.

Князья одурели от спокойных годин, каждый из них — так себе господин. Он и не князь, если приглядеться, коли хочется князю крестьянином одеться. Пожелает князь зимою, что летом даёт огород. В жаркую пору — пожелает колотый лёд. И живёт на широкую ногу, забыв про долги. Потому его шаги всегда широки и легки. Будет он жить без забот, не отдавая отчёта ни в чём. Об этом у Загоскина непременно прочтём.

Жизнь прожигало в России дворянство. Хорошо, если не скатывалось во пьянство. В карты играло без устали, в долгах ещё более погрязая. Просто жизнь тогда была такая. Русское опять перестали дворяне любить, им бы французским себя вновь окружить. Насмехались над патриотизмом квасным, далеко не уедешь ведь с ним. Иные из них знали в разумности толк, чтобы галломан или квасной патриот в споре умолк. В общем же, жили так, не заглядывая вперёд. Не знал никто из них, какое будущее дворянство в России ждёт. Спокойно при Николае, тот правил железной рукой. Как не ценить подобный покой?

Забава в высшем свете — слуг всюду рассылать. Иначе новостей из чужих домов не узнать. Нисколько не стыдно, дело нужное весьма. Будет о чём другим рассказать, хватит сплетней для письма. Или вот ещё о чём брались судить — выскочек не желали в высший свет вводить. Развелось желающих из низов пробиться, к таким никак нельзя хорошо относиться.

Когда хорошо в стране — плохим кажется ход вещей. Надо бежать! И бежать из России скорей. Бежать в ближнее зарубежье или в дальние края, куда угодно, была бы другая страна. Везде порядки хороши, только бы не порядками России они были. Кажется, русские никогда родных краёв не любили. Высшему свету, каким воплощением он не будь, нужно из России уехать, подальше от будней российских отдохнуть. Всё плохо в родных местах — и климат, и люди отвратны. А вот европейцы всех мастей, отчего-то непременно, приятны.

Что поделать с этим? Загоскин пытался найти ответ. И понимал: у некоторых русских совести не найти, ибо её нет. Они хотят в меду кататься, жировать. При этом больше прежнего желать. Обзавестись долгами, словно положено безответственным быть, и при требовании вернуть положенное — начинают они причитать и блажить. Недовольны всем, мало к чему имея сознательный подход. Должно быть, веселился над пьесой народ. Говорил Михаил открыто, прямо выражая укор. Да вот думается, принимали в высшем свете это за вздор.

Сказал Загоскин о наболевшем, не хотел он молчать. Таких тем в романах исторических не мог он поднять. А тут отдушина такая, говори, не боясь возражений. Чёрт с ним, с Михаилом: скажут, — чёртов он гений. Ежели так, можно правду громко вещать. Всё равно кругом недовольные, им нельзя угождать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Сколько желание творить в ящик стола не откладывай, наступит время творить. Можешь делом заниматься, но через себя не переступить. И Загоскин всё равно должен был пьесы сочинять. Он может и к другому стремился, но стремление к творчеству не смог унять. Решил написать он в шутку о том, как в шутку пишут творения во славу скуки дней. Оказалось то, если не лучшей, то одной из лучших затей. И было это на пороге наступления иных влечений. Станет Загоскину дело до иных творений. Пока же, шалость и есть шалость, творил Михаил, поэтизируя самую малость. Слабо заметны в речах действующих лиц рифмованные строки… проще говоря, довольно те строки на рифму плохи.

Загоскин не абы чего писать взялся, он театр осуждал. Разве кто подобного подвоха от Михаила ожидал? Показанной оказалась провинция с дурной стороны, где живут люди культурные, но среди них культурных попробуй найти. Злятся в провинции, когда провинциалов в театре представляют, показывая так, словно на периферии люди дурака валяют. Всякому ясно, театр обличает будто бы пороки на селе, где живут то в хандре, то навеселе. Вот то и обидно в провинции живущим, ведь показывается на театральных подмостках об их гнетущем. Как поступить? Очень просто, как оказалось. Оттого воображение и разыгралось. Нужно самим постановку на сцене поставить, театралов завзятых знатно ославить.

Вроде верная затея ожила под пером Михаила. Он и взялся показывать, да вот его идея та и утомила. Наскучила задумка к действию третьему уже, стал он задумываться, для продолжения искать сюжет где. Расстроить осталось постановку, не допустив её воплощения на сцене. Объяснить легко — нет актёра на замене. В жизни случаются подвохи, значит никак не избежать суматохи. Например, устроить свадебный переполох. Дать наследство действующему лицо — вариант в той же мере не плох. Да как быть с ожидаемой постановкой в действии, допустим, четвёртом? Остаётся сожалеть, покатится в бездну она с чёртом.

Важность пьесы начинала угасать, должен был это Загоскин понимать. Но отступать назад, отказываясь от созданного ранее? Незачем! Следовало окончить старание. Но над потугами театралов посмеяться, Михаил и прежде в этом старался отличаться. Вспомнить позволительно первый его литературный труд. Если о нём помнят, то и «Благородный театр» поймут. Отличий мало, нисколько не изменился повествования мотив. Да вот теперь Загоскин творил, о пользе для театра явно забыв. Давал представление верное, вполне себе обличал… Зачем только сам останавливаться стал? Застопорил повествование, толком не развивая. Вот и получилась комедия у него — никакая.

Впору сказать, о чём помышлять Михаил смел. В прозе он себя показать захотел. Скоро выйдут из-под пера вещи плана исторического, написанные в духе сложения беллетристического. Заживут жизнь герои на полотне былых времён, будут воплощением разных племён. Загоскин станет писателем на диво всем, сочинителем, который не боится важных тем. Таким его запомнят на некоторый срок, раз он писать столь для современника притягательно мог. Посему, коли от театра предстоит отойти, Михаил отойдёт, всё равно способный силу для драматургии снова найти.

Остановим колесо из пьес, краткий всплеск которых заметен в данный миг. Давно сошёл увлечений ими пик. Раз сказано, к чему склонялся отныне Загоскина интерес, так о том и поведём рассказ, иной раз придавая пьесой творчеству Михаила вес. Что до «Благородного театра»… не срослось. Не нашлось сил закончить пьесу с толком. Не нашлось!

Автор: Константин Трунин

» Read more

И дети воевали на той Великой для Советского Союза войне. И про тех детей требовалось рассказывать. Но как те дети воевали? Они страстно желали убивать. И главный герой повествования Катаева не может слыть за исключение. Пусть он осиротел, у него убили всю родню, он остался одиноким… вроде бы имел полное право — убивать немецких детей. И тем он жил. И даже страстно желал взять в руки оружие, чтобы убивать. И даже слепо палить из крупнокалиберного оружия по немецкой земле. Такова была его ярость — убивать, чтобы убивать. И кто бы о чём другом не говорил, но книга «Сын полка» — есть ода войне, призывающая к ненависти. И воспитывается эта ненависть с малого возраста. Ведь так оно вернее: внушённое в детские годы не выветривается до самой смерти человека.

Что предлагает Катаев? Группа разведчиков возвращается с задания. Они находят паренька, почти волчонка, практически Маугли, одичавшего в окружении враждебно к нему настроенных людей. Мальчика они возьмут с собой, и станет тот мальчик для них самым близким товарищем. Но к чему вести повествование дальше? Ясно, детям в действующей армии не место, их следует отправлять в тыл и распределять по детским домам. Что же, так и поступят, но мальчик сбежит. А после произойдёт сказка, какие рассказываются в качестве святочных историй. Мальчик останется при армии, только ходить в разведку ему не дадут, если только не на свой страх и риск. Место мальчику у зенитных установок — будет стрелянные гильзы подбирать. Об этом и продолжит повествовать Катаев, неизменно внушая мальчику желание дорваться до оружия и бить, пока немец не покорится силе советского оружия.

Не лишено содержание произведения и наигранных сцен. Вполне очевидно, мальчику полагалось геройствовать. Нужно помнить, его решили оставить в полку, так как он отлично знал местность, поскольку тут жил и прямо говорил, насколько ему хорошо известен каждый куст. Однако, зачем-то он брался картографировать местность, действуя от личного к тому побуждения. Для читателя понятно, Катаев показывал разные аспекты войны. Ведь как ещё мальчик попадёт в немецкий плен? Просто обязательно нужно было показать немецкое отношение к беззащитным созданиям. Читатель должен узнать про методы, допускаемые немцами при расспросе юных пленных.

Долго повествовать не получится. Впрочем, Катаев того и не мог делать, иначе не стал бы забирать мальчика от разведчиков. Очень быстро он попадёт в распоряжение артиллеристов, где служба примет для него неспешный характер. Он познает войну с иной стороны, нисколько не похожей на прежнюю. Тогда и настанет пора сообщать совсем уж скучные для читателя истории, далёкие от того, к чему следовало вести повествование. Но никто не станет осуждать Катаева, раз он взялся отразить такую важную тему, какой и является понимание вклада детей в войну, ставших просто обязанными участвовать в том вооружённом конфликте, что уничтожил и отобрал самое для них дорогое.

Подобного взгляда на повесть не станет придерживаться ни один ребёнок. И с позиции детского восприятия — так будет правильно. Дети — равноправные члены общества, обязанные испытывать одинаковые со взрослыми невзгоды, разделять с ними одну и ту же ответственность. Осталось определить порог, когда ребёнка следует начинать таковым воспринимать. Кажется, если человек задумывается о том, чтобы взять в руки оружие и пойти убивать — он становится достаточно взрослым, и за такового должен отныне считаться. И, само собой, нести ответственность за им совершаемое, на том же уровне, как и взрослые.

Автор: Константин Трунин

» Read more