Метка: литература англии

Как правило, никто и никогда не сможет узнать тех тайн, которые хранят участники выпавших на их долю испытаний, если им пришлось выживать в суровых условиях, когда они оказались отрезаны от цивилизации. Первое, о чём начинают думать: о каннибализме. Но кто в таком сознается? А если и подтвердят догадку — прочие её опровергнут. То есть правду не найти. Люди смогли выжить, на какие бы моральные страдания они не пошли. Другое дело, если об этом берутся рассказывать другие. Например, Уильям Голдинг решил, будто никто не может быть прав, кроме него. Ну какой Робинзон Крузо? Какие-такие эрудированные персонажи Жюля Верна? И дабы не возникло сомнений, он поместил в центр повествования детей, уж точно ни к чему в жизни пока ещё не способных. А так как сам Уильям вырос в британской среде, должный быть пропитанным жестокими нравами среди сородичей-мальчишек, он справедливо полагал, к чему приводит ситуация, когда английских детей оставляют представленными самим себе в закрытом пространстве. Потому не стоит задаваться лишними вопросами — на страницы перенесено отражение действительности.

Читателю представлена следующая ситуация. Мир охвачен войной. Терпит крушение самолёт, перевозивший детей. Выжить удаётся только лишь британским мальчишкам. Вскоре они понимают — находятся на необитаемом острове, выбраться с которого они самостоятельно не смогут. Возникнет две необходимости: добывать пропитание и разжигать костёр. Но кому предстоит становиться лидером? Тут уже вопрос авторской совести, из каких побуждений он призывал благочинных сынов Англии отказаться от национальных традиций. Может в момент описываемых событий Англии уже вовсе не существовало. Если рассуждать просто, среди мальчишек восторжествовала древняя традиция, племени нужны вождь и жрец. Собственно, часть детей останется с вождём, другая начнёт поддерживать жреца. Это образные выражения, поскольку Голдинг именно в таком виде не представлял ситуацию. Однако, читатель понимал, кто из действующих лиц склонялся к вере на высшие силы, способные принести спасение, а кто хотел добиваться права на осуществление своих потребностей с помощью физической силы.

Вместе с тем, на страницах читатель может найти многое, способное ему облегчить понимание мотивов и поступков людей с западным складом ума. Допустим, мальчишки хотели установить правила для поведения и взаимного общения. Почему они не исходили из общечеловеческих ценностей? То есть одни считали себя вправе поступать наперекор чужому мнению, даже взаимной выгоде, стремясь настоять на своём, думая разве только о собственном благополучии. Другие с ними не соглашались, пока не оказывались поставленными перед неизбежностью примириться. Продолжи Уильям развивать ситуацию дальше, мало кто бы остался в живых, учитывая склонность британцев чинить расправу со всяким для них неугодным. Может потому у книги по сути нет конца. Представленное разрешение ситуации — идиллия. Но читатель понимал — никто из мальчишек не расскажет о происходившем. Разве какой-нибудь писатель нафантазирует, отразив личное представление о вероятно имевшем место.

Согласно распространённого мнения, человек быстро одичает в дикой среде. В значительной массе так и произойдёт. Остаётся думать, Голдинг придерживался того же мнения. Зачем предполагать, будто существуют люди, приученные с детства справляться с трудностями, способные в самом глухом краю возвести для себя жилище. Но если они и сумеют наладить быт, добиться прогресса в короткой перспективе у них не получится, они всё равно будут исходить из надежды, будто однажды им удастся связаться с большим миром. Впрочем, читая «Повелителя мух», читатель справедливо полагал — мир полностью уничтожен, остались представленные вниманию дети. Поэтому попытки оказаться замеченными воспринимались за крик отчаявшихся. Но зачем об этом пытаться рассуждать, если сообщена одна из историй, вполне способная повториться.

Автор: Константин Трунин

» Читать далее

Цикл «Автостопом по галактике» | Книга №1

Истории о будущем бывают разными. Согласно одним, земляне начнут колонизировать космос, распространившись по Вселенной. По другим версиям, Земля станет частью других миров, вступив в добрососедские или отношения иного плана с быть может существующими инопланетными формами. Дуглас Адамс предложил собственную версию — Землю уничтожат. А дабы не было обидно — пояснит: Земля использовалась в качестве подобия суперкомпьютера, должного дать ответ на главный вопрос всего сущего. И чтобы было ещё менее обидно — Землю уничтожат ровно за пять минут до того, как ответ будет дан. В масштабах возможно обитаемого мира — такое событие принесёт большую печаль. Но всё решается банально просто — будет создана новая Земля, и эксперимент повторится вновь. Разве такого уровня содержание станет интересным для читателя? На удивление — да. Пусть Дуглас Адамс писал с чувством огромного удовольствия, применяя безжалостное осмысление через призму английского юмора, в чём-то он будто бы оказывался прав. Всякий, придерживающийся фаталистических взглядов, наконец-то улыбнётся. Последний раз он так радовался за понимание сущего при чтении космогонии Иммануила Канта.

Здравствуй, Кафка! — скажет читатель, знакомясь с описываемым абсурдом бюрократического механизма. Пока Землю не уничтожили, её следует спасать. Каким образом? Уже никаким. У землян было пятьдесят лет, чтобы подать протест на Альфе Центавра. Но, согласно дальнейшего повествования, Адамс сделал намёк, либо вовсе на то не обратил внимания, судьба Земли интересовала абсолютно всю Вселенную. Однако, трубы начинают менять сразу после ремонта дороги. Только у Дугласа слегка наоборот — строительству межгалактической трассы мешает непосредственно Земля. То есть трубы после никто уже менять не будет. Конечно же, виноваты в том дельфины и мыши. Первые сразу покинули планету, когда прознали о планах по её уничтожению. А мыши… Мыши не проследили, поскольку создание Земли в качестве суперкомпьютера — это ими же и задуманный эксперимент. Довольно нелогичное стечение обстоятельств! — вновь скажет читатель. А кто говорил, будто Адамс писал планомерно и осмысленно? Если сводить одно с другим — ничего путного у него бы не вышло.

Постойте! — возражает читатель. — Земляне не могли долететь до Альфы Центавра. Опережая возражение, Дуглас описал сцену сноса дома у главного героя. Тот в той же мере не понимал, каким образом он мог прознать о планах некой строительной компании, которая действовала на законных основаниях, заранее будто бы всех уведомив о должной пройти через данную местность дороге. Чего строительная компания не сделала, где-то у себя в недрах спрятав документы под замок. Тогда ладно! — махнёт рукой читатель. — Всё с вами понятно.

Адамс понимал — главным для повествования является идея. Прочее он накрутит. К сожалению, сил его хватило на ряд тезисов, ёмко уложившихся в тонкую книжицу под названием «Автостопом по галактике». Уже она имела просадки по ходу развития действия. Только вот Дуглас не собирался останавливаться, планируя наполнять придуманную им Вселенную новыми событиями. А кому, собственно, это всё будет интересно, если Земля всё равно уничтожена? — вновь посмеет возразить читатель. Что мог Адамс ответить на данное возражение? У него было абстрактное представление о полагающемся развитии идей. И он даже напишет ещё четыре книги в качестве продолжения. Тогда читатель возьмётся узнать мнение ознакомившихся, опять махнув рукой. Всё с вами понятно, Дуглас Адамс! Подмигнёт, сказав — всего хорошего, и спасибо за рыбу! Спасибо и за первый ответ на беспокоящий каждого из людей вопрос о смысле бытия: 42.

Автор: Константин Трунин

» Читать далее

Кто скажет, будто Салман Рушди обласкан судьбой? Ничего подобного. Он — беглец от действительности, и он же её беспрестанный хулитель. А то, что примечать его стали в британских землях, не является доказательством чего-либо. Скорее наоборот, Рушди стали использовать в качестве элемента, раскачивающего политические качели. Для начала воспользовались его литературным трудом под названием «Дети полуночи», награждая Букеровской премией, тем отразив накопившиеся обиды к отошедшим от Британии индийским землям. По миру прокатилась первая волна ненависти к Салману. После ещё несколько раз раскачивались политические качели, когда произведение «Дети полуночи» дважды признавалось лучшим из когда-либо получавших Букеровскую премию. Имея такое признание заслуг, Рушди по собственной воле продолжил создавать провокационные тексты, взбираясь на всё новые волны ненависти. Британия крепко взялась за него, используя себе на выгоду, в случае необходимости расшатывать исламским мир в последующем, например, даровав Рушди рыцарское звание. С той поры писателя стало принято именовать сэр Салман.

То есть нужно понять — не так важно, каким образом «Дети полуночи» написаны. Нужно лишь усвоить отрицательное отношение автора к Индии. Пусть на страницах чехарда мыслей и сюжетов, вычленено будет лишь самое отвратительное. Никто не оспаривает сложность жизни в Индии, множественные религиозные течения, преобладание неисчислимого количества предрассудков, не самых приятных вниманию особенностей. Сами англичане гордились бы подобным, будь то присущим их нации, как они продолжают трепетно относиться ко всему самому нелицеприятному, имевшему место быть в их прошлом. Но в том характерная черта британского восприятия — всё от них отдалённое обязательно нужно осуждать, если оно не разделяет их имперских ценностей. Потому литературный труд Салмана пришёлся как нельзя кстати. Рушди, подростком переехавший ближе к Лондону, с негативом начал отзываться об индийских нравах. Его особенностью было и то, что он являлся ровесником независимости Индии. Именно данную боль он решил отразить в «Детях полуночи».

Почему именно «Дети полуночи»? Салман причислял к оным и себя. С его слов — ровно в полночь с 14 на 15 августа 1947 года Индия обрела независимость. И кто родился именно в саму полночь — обретал магические способности. А чем дальше рождение, тем меньше магическая сила. Но родившиеся до независимости — не могли иметь таких способностей вовсе. Нет необходимости затрагивать аспект именно магических особенностей действующих лиц, списав то на авторский вымысел. Да и жизнь действующих лиц на страницах неизменно крепко связана с происходившими историческими процессами: Салману требовалось подстраиваться под их ход. Читателю оставалось наблюдать за прочими особенностями повествования, если оные удавалось вычленить из представленной вниманию чехарды.

Можно даже сказать, Рушди использовал принцип игры «Плюнь-попади», так часто упоминаемой им на страницах. Согласно правил — необходимо попадать в случайных людей. Насколько это допустимо в обществе? Видимо, в той же мере, если само общество готово с этим соглашаться. С той же важностью описывалась необходимость соразмерять всё и вся, доказывая превосходство своего на чужим. Как яркий пример, в одной из описываемых сцен осуществляется прилюдная дефекация, вслед за чем возникает жаркий спор, у кого результат данного процесса большей длины. Читателю оставалось сослаться на болезненность воспоминаний Рушди, взявшегося считать такое представление за важное. О многом прочем лучше вовсе умолчать, не желая то воспринимать серьёзно. Допустим, в энный раз начинает мозолить глаза авторское сравнение мужских губ с женскими половыми. Ладно бы у кого-то они были похожи. Нет! Рушди заставлял видеть женские половые губы на лицах большинства описанных им мужских лиц.

Салман продолжит писать книги, вновь раскачивая политические качели. И чем больше книга окажется ко времени, тем громче прозвучит её название.

Автор: Константин Трунин

» Читать далее

Голдинг мог задаться вопросом накануне написания очередной книги: «А каким образом можно получить Букеровскую премию?» Он посмотрел на лауреатов за прошлые годы, сделав очевидный вывод — надо писать о чём-то, что имеет связь с водой, или повествовать на тему Индии. А если измыслить судно, отправившееся в далёкое странствие? Пусть конечной целью станет земля антиподов, то есть Австралия. И пусть на судне разыграется драма, отдалённо напоминающая о канве самого первого романа Уильяма. Должно быть дельная получится книга! Осуществив задуманное, Голдинг стал ещё одним лауреатом Букеровской премии. Только вот читатель подумал — всё это сугубо по совокупности заслуг. Тремя годами позже к аналогичному выводу придёт нобелевский комитет, не ставивший за цель опираться на конкретные труды Уильяма.

Почему бы не назвать Голдинга похожим по творческому нарративу на Виктора Гюго? Мрачные фантазии побуждают к написанию тёмного фэнтези. Если Гюго так и остался приверженцем романтизма, Голдинга причисляли к суровым реалистам, мастером отображения британской действительности. Было бы это так, касательно Уильяма, каким образом читатель должен думать про Британию, якобы несущуюся по морям в неизвестном для неё направлении? Учитывая такую характерную особенность представленного вниманию судна, очень старого и наполненного отвратительными запахами. За таковое предлагается считать и государство, расположенное на острове Великобритания? Остаётся думать именно в таком направлении, поскольку наполнение оставило желать лучшего.

Повествование составлено из записей новоявленного пассажира морского судна, должного отбыть в колониальные владения, где ему обещана синекура. От него требуется единственное — принять неизбежность долгого нахождения в ограниченном пространстве. Но читатель знает, какого рода контингент отправлялся в земли, именованные Австралией. Не особо требовавшиеся английскому обществу члены. То есть судно наполнялось крайне опасными элементами, способными совершить любое противоправное деяние. И, опять же, как известно читателю, Голдинг уже прежде писал о сходных обстоятельствах. Будем считать, герои «Повелителя мух» повзрослели, перенеслись по временной шкале в прошлое, теперь с грузом совершённых в детстве грехов им суждено продолжать соседствовать друг с другом. Вполне очевидно, ничего хорошего из этого не получится.

Рассказчик — непосвящённый в морские дела человек. Как происходит плавание? Он не знает. Что от него требуется? Поймёт по мере продвижения по сюжету. Голдинг поступил крайне нечестно, используя приём читательского вхождения в новый текст, буквально всё разжёвывая, благодаря чему количество печатных символов возрастает без особых мысленных затрат. Дабы никто не сказал слова против, будто Уильям в чём-то заблуждается, касательного взятого им для рассмотрения исторического момента, вроде морской терминологии или чего-либо ещё, он в самом начале повествования дал предуведомление, мол, у него есть опыт хождения по морям, следовательно он лучше знает, нежели оппоненты, обязанные появиться для осуждения.

Всё-таки «Ритуалы плавания» себя не оправдывали. Внимание читателя приковано тремя фактами: известность автора, обладание нобелевской премией по литературе и, собственно, Бекеровская премия как раз за данное произведение. В любом прочем случае читатель скорее бы обратился к «Сообщению Артура Гордона Пима» за авторством Эдгара По, приняв за более блестяще выполненный образчик описания плавания в неизвестно куда. К окончанию чтения книги Уильяма Голдинга читатель так и не поймёт, какое смысловое наполнение закладывалось автором в содержание. О чём вообще рассуждать по прочтении? Про жестокость нравов прошлого времени? Про продолжающее сохраняться среди людей невежество? Про пагубность любых затей, когда над людьми перестают действовать общечеловеческие установления? Определяться предстоит самостоятельно, раз уж появился интерес к чтению данного тёмного фэнтези.

Автор: Константин Трунин

» Читать далее

Букеровская премия получена. О чём теперь писать? Исигуро уже не просто подающий надежды писатель — он стал состоявшимся автором. Рассказав две большие истории про японцев и одну про утрачиваемое ремесло английских дворецких, Кадзуо полагалось продолжить путь совершенствования. Но не получилось. Четвёртый роман вышел скомканным, не содержащим цельного сюжета, состоящий из вороха разрозненных эпизодов. Кому-то покажется, будто перед ним разворачивается сюжет, памятный по «Замку» Франца Кафки, только вместо землемера за главного героя выступает известный пианист. Такое впечатление является обманчивым. Не сможет читатель найти абсурда. Каждое представленное действие в меру разумно, за тем исключением, что Исигуро не задумался о необходимости расставить эпизоды в осмысленном порядке. Тогда читатель мог посчитать, словно Набоков разбросал черновые заметки, написанные на небольшого размера листах, после им объединяемые под одно. В случае Кадзуо всё не так. Даже можно подумать, «Безутешные» — это и есть черновик, не переписанный набело.

О чем же роман «Безутешные»? Продолжал задавать вопрос читатель, выяснив определяющие моменты отношения к произведению. О безутешных днях, проведённых за его созданием у автора, и за чтением у пожелавших с ним ознакомиться. Остаётся думать, не получи Исигуро Букеровскую премию, создать ему столь же пронзительное произведение, ни в чём не уступающее трём предыдущим. Шесть лет понадобилось, чтобы сплести нечто новое. Приходится думать, Кадзуо находился в творческом кризисе. Он раз за разом подходил к написанию, пока у него не возник образ известного пианиста. Впрочем, об известности главного героя приходится судить по словам непосредственно писателя. Ни разу читатель не убедится в музыкальных дарованиях представленного на страницах персонажа. Можно было сделать не пианистом, кем угодно другим. И отправить его в не менее далёкое путешествие, которое проделал дворецкий в «Остатке дня». Зачем понадобилось устраивать подобие Блумсдэя, используя вместо Дублина неизвестный европейский город? За главным героем произведения столь же неинтересно следить, как большинству читателей за героями «Улисса» за авторством Джеймса Джойса.

Когда внимание к пианисту ослабевает, Исигуро принимался рассказывать про прочих действующих лиц. Читатель узнавал про мальчика, отправленного учиться к преподавателю, бравшегося обучать исключительно талантливых детей. И узнавал, насколько этому мальчику опротивело заниматься музыкой. После узнавал про девочку, поздно вспомнившую про забытого в коробке хомяка, отчего тот там же окончил свои дни. Периодически действие перемещается в прошлое, без чего Кадзуо не мог обойтись. Но если прежде былое формировало настоящее, касательно «Безутешных» оно вовсе ни на что не влияло.

Читатель может подумать, сколь тяжело вникать в текст, всё-таки должный содержать рациональное объяснение представленного ко вниманию. Или может получится найти акценты, потянув за нити — раскрывая сюжет с новой стороны. А может объяснение крылось в другом — Исигуро намеренно создавал тяжёлое для восприятия произведение, сообразуясь с истиной: пиши непонятно, считающие себя за умных не позволят упасть в грязь лицом. Кому после прочтения роман не доставил удовольствия, кем не был понят, тем смело можно было указывать на шаткость их положения, не должных более считаться за достойных к проявлению внимания. Ежели кто говорил, насколько Исигуро создал глубокий роман, ещё и громко внося в различные топы, тот уже считался за разбирающегося в литературе человека. Однако, до всего этого читателю дела всё равно не будет, если у него есть собственная голова на плечах. Пожалуй, сам Исигуро понимал, с таким содержанием ему дорога разве только в лауреаты литературных премий. Можно сказать, закладывался первый камень, через двадцать два года оправдавший творческие муки.

Автор: Константин Трунин

» Читать далее

Людям хочется пускать пыль в глаза. Например, считать себя живущими в историческом районе Лондона. Неважно, что обитают они на плавучих баржах, расположенных компактно на одном из изгибов Темзы, аккурат где-то рядом с Челси. А как было на самом деле? Имея такое мнение, на деле люди жили на отшибе города, испытывая постоянные проблемы с необходимостью добраться до дома через заброшенные промышленные постройки. Почему так случилось? Некогда по Темзе до Лондона могли ходить большие корабли, после такая возможность исчезла. И на момент описываемых Пенелопой событий, обитаемые баржи оказались зажаты на ограниченном участке. Ей самой довелось жить на таких плавучих средствах. Поэтому решено было отразить тот период жизни в виде литературного произведения.

Нет нужды обращать внимание на художественное наполнение. Были ли приводимые события на самом деле — особого значения не имеет. Перед читателем другая ситуация в виде человеческой неопределённости, всегда сопровождавшей существование людей. Имея нечто во владении, понимая возможность скорой утраты оного, начинаешь хаотично придумывать способы по извлечению максимально возможной выгоды, прежде чем останешься вовсе без всего. Яркий пример — строительство домов. На покупателе всегда сэкономят, построив дом из дешёвых или некачественных строительных материалов. А в случае частного строительства — возведут дом из едва ли не мусора, обложив чем-то красивым снаружи. Получается леденец на палочке, вполне способный испортиться под воздействием внешних ситуаций. Но такое сравнение не совсем верное, поскольку палочка — образец качества и натуральности. А если представить, что ты владеешь плавучим домом, считай — баржей, которой за шестьдесят лет? Она протекает, вынуждая постоянно проводить мероприятия по откачиванию воды. Вполне очевидно, такой дом нужно продать, сделав из него конфетку хотя бы на один час, в течение которого получится его продать. И уже проблема новых людей, каким образом избавиться от дома, вот-вот должного пойти на дно.

Таково основное смысловое послание от автора, далее которого можно не распространяться. Одно лишь заинтересует читателя, почему именно за подобное описание проблемы Пенелопа Фицджеральд получила Букеровскую премию. И почему в название вынесено будто бы открытое море, тогда как действие происходило в прибрежной речной полосе? Всё исходит из оригинала, где использовалось слово с неоднозначной трактовкой, чаще понимаемое в виде исключительной экономической зоны, тогда как в ряде случаев используется в качестве диалектного выражения, дословно так и переводимого — в открытом море. Читатель должен знать про сохранявшиеся со средневековья традиции уменьшать платимый за владение землёй налог, в результате чего возводилось многоэтажное строительство или приходилось селиться в плавучих домах. Собственно, как раз к такому выводу и приходит читатель. Что до Букеровской премии — так решили люди, назначенные на право определять лауреата.

Может в содержании есть нечто, о чём следует обязательно рассказать? Каждый читатель всё равно определится самостоятельно, к чему следует проявить внимание при знакомстве с текстом. Кому-то покажется интересным внимать особенностям показываемых человеческих судеб. Ведь, если задуматься, Пенелопа писала об определённом, обозначив существование проблемы, в том числе отразив жизни некоторых действующих лиц, без чего произведение не могло быть принятым за художественное. Уже ничего с тем не поделаешь, и не обязательно, чтобы обойди вниманием «В открытом море», выбор пал на более достойного премии лауреата. К таким особенностям нужно относиться спокойно. Важно лишь то, что данное произведение будет читаемо время от времени, тогда как другие — уже никем и никогда.

Автор: Константин Трунин

» Читать далее

Пока исследователи творчества Мёрдок ссылаются на Ксенофонта, видя в том явный намёк на радостное ликование древнегреческих воинов, пробившихся к морю, читатель склонен отметить саркастический намёк непосредственно Айрис, ёмко отразившей подход к написанию произведения. В лучших традициях потока сознания, Мёрдок пыталась нащупать сюжетную линию. Повествование сплеталось с обозначенного замысла, после перебором всего и вся выводя к драматической составляющей. Зачем и почему? А это ещё одно переосмысление названия. Пусть для читателя на страницах отражена обыденность момента, будто бы вовсе неважная. Ну кому интересно знать, чем питаются гедонисты? Какие мысли сидят в головах у сибаритов? Может спустя две тысячи лет стряхнут пыль с книги Айрис Мёрдок, прикоснувшись к скрупулёзному описанию действительности давно ушедших в былое лет. Говорить можно о чём угодно. Но всё же нужно взглянуть и на саму историю, с которой читатель оказался вынужден познакомиться.

Говорят, нужно прожить жизнь так, чтобы не было мучительно больно. Это не про главного героя произведения. Он прожил жизнь, наполненную событиями, достигнув всего им желаемого, кроме самого основного — личного счастья. За жизнь он ни с кем себя не связал, не завёл детей, теперь вынужденный проводить дни на берегу моря. Где-то в глубине души он явно понимал, сколь много потерял. Особенно ярко осознав, встретив на том же берегу некогда им любимую женщину. Годы прошли, она счастлива в браке, воспитывает сына. Как теперь главному герою мыслить своё дальнейшее существование, имея такой пример перед глазами? На его беду — он стал героем книги за авторством Айрис Мёрдок. И начнётся череда из событий, в которые не следовало вмешиваться, поскольку каждый его шаг будет воспринят за правильный, тогда как после всё будет низведено во прах.

Читатель должен понимать, приведённое изложение сюжета — малая часть повествования. Это та самая канва, обёрнутая во многие лишние для текста слова. Или как читатель должен понимать тех же исследователей творчества Мёрдок, ссылавшихся на французских экзистенциалистов? Канон экзистенциальности — ничего лишнего. Не бритва Оккама, но всё же! Айрис полагалось вымарать лишнее, начиная от вступления и до поиска сюжета, ознакомив читателя с лаконичным изложением человеческой драмы, где главный герой хотел для себя лучшего, сломав жизнь каждого, до кого он дотянулся. Может быть Мёрдок таковую работу проделала, облегчив текст от ещё большего напластования слов. Или всё оставила без изменений, согласно другого приписываемого ей принципа — что не делай, совершенство будет достигнуто и без твоего участия.

Как тогда следует относиться к содержанию произведения? Оно останется неизменным, в каком бы возрасте читатель не принялся за знакомство с текстом. Надо иметь особый склад ума, позволяющий сохранять усидчивость до последнего. Опять же, следуя заветам исследователей творчества Мёрдок, если Айрис идёт по пути дзен, то читатель — освобождённый от пут даос. Чтение не должно приносить удовольствие, оно должно напитывать разум. И цельное зерно всегда будет найдено, какого бы уровня не был текст. В одном Мёрдок помогла — обозначив сюжетную линию, разрушив для читателя идеально выстроенную модель выражения гнева. Теперь не получится указать на чрезмерное количество воды в тексте, так как самое главное находилось на поверхности. Пока читатель пытался проникнуть вглубь содержания, течением его вынесло обратно.

Как не добавить то обстоятельство, что за «Море, море» Айрис Мёрдок получила Букеровскую премию? Пожалуй, этой строчки могло быть достаточно.

Автор: Константин Трунин

» Читать далее

Всегда есть три варианта развития событий: наступать, оставаться на месте или отступать. Какой из них лучше предпочесть? Может показаться, это зависит от ситуации. Однако, традиции литературных произведений не предполагают внесения изменений по ходу повествования. Если только автор не придерживается идеи случайности, по мере изложения бросая кости, добавив для пущей верности ещё три произвольных положения. Так и у Дюморье главная героиня описываемого действия неизменно шла вперёд, невзирая на просьбы умерить пыл и не идти наперекор судьбе. От этого проистекают едва ли не все проблемы, свидетелем которых становится читатель. Впору отложить книгу, попросив автора сбавить обороты, не нагнетая ситуацию, сообщая историю в духе, хорошо известную по примеру мышей, плачущих, но продолжающих поедать кактус. Иначе как объяснить поведение главной героини, каждый раз себя укоряющую за вмешательство в чужие дела, вновь продолжая вести себя с прежним упорством? Обычно в таких случаях говорят: обстоятельства были выше желаний.

Но читателю важно понять, припомнив истину, гласящую, упорство и труд — всё перетрут. Или это можно понять иначе — всё в руках судьбы. Дюморье действительно периодически допускала роль случайности. Как это могло обстоять? Она предполагала разное, случайным образом останавливая выбор на чём-то, может действительно бросая кости. А то и, чем чёрт не шутит, отправляя шарик на крутящееся колесо рулетки, где под разными цифрами скрывался какой-либо литературный сюжет. Даже не так важно, если он уже где-то использовался. Если выпадет «тринадцать» — умрёт главная героиня, «четырнадцать» — её муж, «двадцать пять» — произойдёт убийство, «тридцать три» — всплывёт утопленник. Может такое планировалось для каждого шага, когда повествование заходило в тупик. Это лишь предположение. Скорее всего сюжет создавался по мере написания. Просто в определённый момент Дюморье решила коренным образом пересмотреть задуманное ею изложение, внеся шокирующий читателя момент.

Когда тайное станет явным ограниченному кругу лиц, читатель задастся вопросом: где у рассказанного потайное дно? Насколько вообще можно верить автору? Или автор специально изводит читательское терпение, обращая главных героев в создания, которым по нормам христианской морали полагается после смерти гореть в аду? Пусть читатель решает такое самостоятельно. Есть вероятность — всё специально так рассказано, дабы история вызвала ответное чувство возмущения. Читатель ведь скажет: да как же так? Оказывается, — продолжит читатель, — всякий должен понести наказание. Дюморье всё сделает для того, чтобы на страницах не осталось порядочных людей. У каждого их них отныне и навсегда по скелету в шкафу.

А как же раскаяние? — вмешивается читательское любопытство. Это не русская литература, где за проступок следует воздаяние. Не та мораль правит балом британских литератур. Там сокрытие преступных мыслей — оптимальная форма восприятия действительности. Вернее, мир для британцев построен на лжи, воспринимаемую ими за полагающуюся часть обыденности. Поэтому не является грехом строить жизнь на обмане. Яркий пример того — английские детективы, где авторы постоянно недоговаривают, либо вводят читателя в заблуждение, подстраивая повествование под личные интересы. Такая же детективная составляющая есть на страницах «Ребекки». И только читателю решать, насколько он готов верить в предложенный ему вариант якобы некогда происходившего прежде.

Каков же финал повествования? Дюморье его вовсе не написала. Читатель волен сделать это самостоятельно. Кажется, Ребекка не была первой, принесённой на алтарь безумия. Даже кажется, главная героиня повествования вполне может повторить её судьбу, став по итогу столь же отрицательным персонажем, облитая грязью оставшимися в живых. Но это уже домыслы. Впрочем…

Автор: Константин Трунин

» Читать далее

Куда ни кинь взор — везде Индия: таким образом можно охарактеризовать британскую литературу. Это так тяжело для самосознания англичан, продолжавших жить воспоминаниями об утраченном. И теперь Пол Скотт подводил черту под ушедшим в былое. Правда годом позже он умрёт сам. Новые поколения англичан будут лишены привязанности к Индии. Их будет интересовать что-нибудь другое. Например, они станут переживать за конфликт вокруг Фолклендских островов, чьё население считало себя подданными британской короны. Или станут следить за конфликтом с Исландией, вошедшим в историю под названием Тресковых войн. Но прежние поколения англичан тяготели ко дням былого великолепия, когда мало кому удавалось сломить волю Британской империи. И вот перед читателем роман, героям которого нужно осознать, насколько слабыми стали их позиции в местах былого доминирования. Только не получится понять в полной мере, каким образом что-либо подлинно поменялось. На момент начала описываемых событий — спустя двадцать пять лет после обретения независимости — словно ничего бы и не изменилось в укладе британцев и в самосознании населения Индостана.

Англичане у Пола Скотта типичные для представления о них. Этакие хозяева жизни — господа. Их ничего не учит, они всё такие же. Как не противься британской воле, не выражай недовольства и не устраивай восстания — перемен не наступит. В том числе и случившаяся независимость Индии не дала перемен. Ежели у кого-то и были противоречия, то у пакистанцев и индийцев. Непосредственно британцы продолжали доминировать над интересами тех и других. Они — господа, прочие — им прислуживающие. В чём могла скрываться причина? Остановимся на мнении — на малом количестве прошедших лет. Должно пройти больше времени, чтобы индийцы перестали воспринимать британцев за господ. Быть может для того нужно выбрать иной язык для общения многочисленных народов, или понадобится нечто иное. Пока же индийцы связаны британцами посредством влияния английского языка. И читатель это видит наглядно, внимая описанному Полом Скоттом.

Своеобразной квинтэссенцией самосознания индийцев становится тот, кто на страницах произведения исповедует христианство. Такой персонаж даже лучше для британцев, нежели индийцы, исповедующие какую-либо другую религию. Этот человек — Богом данный британцам в услужение. Может показаться, подлинный христианин. Ему надо позволить много трудиться, мало спать и изредка есть. Оплату за свой труд он постесняется просить. Грубо говоря, на его горбу можно выехать из любого затруднения. То есть такие индийцы по нраву абсолютно всем. И добейся британцы христианизации Индостана — вовсе не знать им никаких бед.

Оттого и не спешат англичане покидать Индию. Старые поколения уверены, сумеют дотянуть век в столь непросто складывающихся условиях. Прочее их не интересует совершенно. Пол Скотт потому начинал повествование со смерти главного героя. Сразу становилось понятно, далее так продолжаться не может. Или ты примешь изменения в жизни, уступая владения индийцам, или тебе навяжут условия невыносимого сосуществования. Потому и умирает главный герой, не сумев перенести нанесённый удар по британскому самолюбию. Останется погрузиться в прошлое, проследив этапы роста индийского становления. Знакомясь с содержанием, читатель продолжит оставаться в уверенности — коренным образом ничего не изменится. Мало ли какие требования будут выдвигаться в последующем, жизнь самих индийцев претерпит минимальные изменения. Для понимания этого следовало прожить ещё тридцать лет, чтобы вновь оглянуться назад, увидев последующее развитие событий. Пол Скотт того сделать не мог в силу естественных причин. Однако, Букеровскую премию на исходе жизни за «Остаться до конца» он получил.

Автор: Константин Трунин

» Читать далее

Читая «Сэвилла», после проявив интерес к автору, возникнет стойкое убеждение — Дэвид Стори рассказал о самом себе. Кому интересно найти сходство, пусть занимается именно этим. Только насколько важно понимать до каждого упомянутого момента в повествовании? Дэвид вырос в шахтёрской семье, профессионально играл в регби, сумел состояться в жизни и написал произведение, где показал сожаление о тяготах жизни трудового народа. Всё это совпадёт с реалиями одного из главных действующих лиц — Колина Сэвилла. Но так оно лучше получается для понимания, если у писателя есть желание рассказывать о наиболее ему близком. Поэтому, учитывая, что Дэвид был очевидцем всего им описываемого, нужно оставить в стороне мысли о сходстве или различиях. Нужно просто ознакомиться с тяжёлым бытом английских шахтёрских семей.

Стори не стал представлять читателю описание шахтёрского быта. Вниманию представлен непосредственно дом, где обитает семья шахтёра. Отец возвращается с тяжёлой смены, только и думая, каким образом ставить на ноги детей. Первый ребёнок будет излишне самостоятельным. Читатель приготовится внимать развитию действия, гадая, к чему всё в итоге приведёт. И тут Дэвид вносит первый разлад в описываемое. Можно сказать, прежде усвоенная информация становится бесполезной к пониманию. Причина в ранней смерти первого ребёнка. Отчего он умрёт, так и останется неизвестным. Предстоит перебороть угнетение матери, едва не наложившей на себя руки. После станет важнее внимать за жизненными обстоятельствами второго ребёнка — Колина. Как раз в нём читатель увидит непосредственно самого Дэвида Стори.

Детские годы Колина — Вторая Мировая война. Отец строит бомбоубежище, а Колин отправляется на учёбу. Что читатель знает об английских учебных учреждениях? Там царствуют жестокие порядки. И Колин был уверен — не избежать ему окунания головой в унитаз. На удивление окажется, рассказы о таких зверствах не находят отражения в действительности. Вероятно, проза Диккенса настолько въелась в культурный код британцев, что им будто уже никогда не омыться от того, вероятно имевшего место быть на самом деле когда-то тогда. Нет и телесных наказаний, пусть Дэвид заранее предупреждал, словно уж по пяткам-то бить будут обязательно. Чем же тогда примечательна учёба? Например, читатель внимает рассуждениям о причудливой британской системе мер, сводившей скулы каждому ученику в школьные годы. Объясняется мучение очень просто — сия система мер считается за имперскую. Следовательно, кто ею пользуется — владеет миром.

Весьма примечательный момент — сами военные годы. Колину приходилось трудиться на уборке пшеницы, потому как он желал зарабатывать деньги. Там он стал свидетелем обстоятельства привлечения к работе военнопленных. Очень часто приводили итальянцев и немцев. У Дэвида все военнопленные получились кроткими и мягкими, им бы только отсидеть время, практически ничего не делая. Они вовсе ничего не желали, и мыслей толком никаких не имели. Сошлёмся на детские воспоминания непосредственно автора, должного аналогично Колину трудиться на ферме вместе с военнопленными. Но примечательнее всего симпатии Колина к коммунистам. Встав на ноги, устроившись работать учителем, он будет вынужден бороться за право на отстаивание мнения. А кому нужен человек, вносящий разлад в трудовой коллектив? Соответственно, Колин будет уволен.

К сожалению, рассказать о произведении Дэвида Стори можно лишь с помощью обозначения основных событий, описанных автором. Данная книга по сути своей относится к ярким представителям литературы, место которым среди классики. Ну и такой момент, что именно роман «Сэвилл» был удостоен Букеровской премии — нечто само по себе удивительное.

Автор: Константин Трунин

» Читать далее