trounin.ru

Большинство исследователей жизни Эмиля Золя смакуют отторжение его обществом. Не стал исключением и Анри Труайя. Идя вслед за другим биографом — Арманом Лану — он повторял ошибки предшественников. Не получается понять, каким образом Золя имел успех у современников, тем более удостоился чести обрести захоронение в Пантеоне. Словно Эмиль специально писал на злобу дня и шокировал французов, считая то необходимым. Но стоило ему умереть — как слава великого деятеля во благо Франции тут же пришла к нему. Возникающее несоответствие не получается возместить никакими средствами. Либо требовалось искать иные способы рассказа о жизни Золя, или найти достаточное обоснование. Сомнительно, чтобы потомки приняли заслуги Эмиля, довольствуясь лишь его позицией в деле о защите Дрейфуса.

Рассказывать о Золя не сложно, а очень просто. Дабы понять писателя — нужно читать им написанное. Тогда не возникнет нужды в знакомстве с трудами исследователей. В самом деле, какой может быть у читателя интерес, если знакомство с биографией писателя происходит согласно тех или иных традиций, присущих другому времени? Девяностые годы XX века представляют совершенно другую культуру восприятия действительности, нежели существовала во второй половине XIX века. И это не голословное утверждение. С этим читатель столкнётся едва ли не сразу, принявшись знакомиться с трудом Труайя. Знаете, на чём сделан первый акцент? Пятилетний Эмиль подвергался интимным домогательствам от мальчика более старшего возраста, далеко не европейской национальности. Скажется ли этот эпизод на последующей жизни Золя? Никоим образом, поскольку Труайя о нём сразу забывает.

Говоря о Золя, нельзя обойти вниманием личность его отца. Исследователи часто не пониманиют, о ком они взялись сообщить читателю. Касательно Золя личность отца безусловно важна. Тот факт, что Эмиль не имел французского гражданства долгое время, ибо по линии отца считался итальянцем. Однако, отец станет истинно важен в последние годы жизни Золя, когда против Эмиля развернётся травля, связанная всё с тем же делом Дрейфуса. Тогда бы и следовало возвращаться к корням Золя, требовалось бы такое вообще. Читателю интересен непосредственно Эмиль, а не то, от кого он мог произойти.

Труайя уделяет внимание переписке Золя. И это не требовалось. Школьные друзья имели для него значение, но в дальнейшем это не особенно прослеживалось. А если и имело важность, то следовало искать иные источники информации. Пусть Эмиль предстанет перед читателем в отражении устремлённых в его сторону глаз. Этого Анри показывать не собирался.

Как сформировались у Золя представления о натурализме — в той же мере непонятно. Зачем и для чего он опровергал традиции романтизма? Неужели новаторский подход в живописи, вроде импрессионизма, смог на новый лад настроить ставшее присущим ему миросозерцание? Смущает очевидный факт… Импрессионизм — логичное продолжение романтических направлений живописи, просто под другим углом дающий представление об окружающей человека реальности. Не может быть и речи о натурализме, чьё основное требование — отражения естественности.

Против Золя каждый год поднималась волна критики. Стоило выйти очередному роману — недовольство вспыхивало с прежним накалом. Правильно ли говорить о писателе прошлого, используя мнение современников? Нужно понимать под былым непременно ушедшее. Воспринимать всерьёз критику и вовсе не следует. Если бы она имела эффект, умереть тогда Эмилю от голода. Но ведь его публиковали, а произведения продавали. Люди покупали, смаковали, ругались или восхищались, опровергали написанное или подтверждали. Вот где должен быть исследован Золя. Вместо чего на страницах биографии раскрывается ещё одна история угнетаемого современниками автора, очевидно ими недооценённого.

Закрыть портрет Эмиля следует ещё одним акцентированием от Труайя. Золя не имел детей от жены. Наследников ему родила любовница. Об этом Эмиль в своих произведениях не писал, но Анри посчитал иначе, приведя в пример содержание романа «Доктор Паскаль», последнего в цикле «Ругон-Маккары».

Автор: Константин Трунин

» Read more

Набором разнообразных фактов о жизни Гоголя решил поделиться с читателем Владислав Отрошенко. Непонятно, насколько они способствуют лучшему пониманию творчества Николая Васильевича, как и его самого. Может быть делалась попытка написания биографии, но дело так и не сдвинулось с мёртвой точки? Владислав честно пытался нащупать, с чего ему начать, всякий раз не находя возможности для развития повествования. А может всё так и было задумано изначально. Лишней биографией никого не удивишь, зато удивительными обстоятельствами жизни — вполне.

Оказывается №1, Гоголь не любил показывать за границей паспорт. Он находил всевозможные способы, лишь бы этого не делать. Почему? Непонятно. По хорошему быть ему за то под пристальным вниманием служителей правопорядка. В самой России за такое с ним могли обойтись довольно сурово, как оно и происходило с теми, у кого не имелось требуемых по форме документов. Быстро бы определили Николая Васильевича в беглые крепостные, отправив в тюрьму. В Европе, получается, допускалось заниматься ребячеством. Именно в таком духе повествует Отрошенко.

Оказывается №3, Гоголь имел особо чувствительный нос, способный различать мельчайшие особенности изменения воздуха. Опять же непонятно, откуда тогда проистекает Оказывается №2, согласно которому Гоголь сравнивал Италию с раем. В суждениях Владислав опирался на письма Николая Васильевича. Хватало авторского послания, содержание которого воспринималось полностью правдивым. Но читатель ведь знает, вспоминая сообщения русских путешественников прежних веков, отрицательно относившихся к особенностям европейского быта, одной из них являлась нестерпимая вонь, повсеместно встречаемая, как на узких улицах, так и в тесных помещениях.

В дальнейших Оказывается встречаются понятные и не очень доходчиво объяснённые факты из жизни Гоголя. Совершенно непонятно, к чему Отрошенко повествовал про ад. Этим он скорее напомнил Дмитрия Мережковского, бравшегося в 1903 году описать творчество, жизнь и отношение Николая Васильевича к религии. Тогда получилось подобие чертовщины. Владислав нисколько в подобном не отстал.

Есть среди Оказывается раздел под названием «Гоголь и точка», где сообщается о работе над вторым томом «Мёртвых душ». Самое основное — работа шла еле-еле, буквально по одному слову в день, если не в неделю. Ещё одно Оказывается — Гоголь и Гоголь — доставляет читателю своего рода дискомфорт, связанный с утаиваемой от внимания информацией, поскольку второй Гоголь окажется всего лишь Гогелем. К слову надо сказать, что фамилия Гогель известна читателю, имевшему удовольствие внимать переписке Якова Княжнина с Генрихом Гогелем. Надо ли тут ещё дополнительно раскрывать содержание Оказывается «Гоголь и элементарные частницы»?

Основное Оказывается, представляющее особый интерес — «Гоголь и смерть». До сих пор непонятно, отчего и как умер Николай Васильевич. Есть свидетельства, восходящие вплоть до Сергея Аксакова, знавшего Гоголя крепким человеком, способным поглощать пищу более всякого, при этом неизменно жалуясь на расстройство пищеварения. Отрошенко проявил солидарность со многими, в том числе и с Мережковским, утвердившись во мнении, будто Гоголь умер от самого желания умереть. Николай Васильевич внушил себе эту мысль, и вскоре после скончался. Ныне зная, как человек способен изводиться из-за дум о здоровье, что думая о чём-то, он то и обретает в итоге.

Для того, кому Гоголь прежде был подлинно неизвестен, труд Владислава Отрошенко позволит приблизиться к пониманию особенностей Николая Васильевича. А ежели кто имел хотя бы самое малое представление, тот ничему не удивится, не придав сообщённому значения. Но чего не хватает, так это большего количества Оказывается. Слишком поверхностно рассмотрен Гоголь, многое осталось без упоминания.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Материя способна растягиваться. Нельзя взирать на события, воспринимая их за данность. Нужно смотреть шире, для чего стараться находить возможность. От этого любой незыблемый авторитет окажется колоссом на глиняных ногах. Всему великому есть место в бесславии. Нужны примеры? Они есть у Владислава Отрошенко, написавшего «Тайную историю творений». К чему теперь не обращайся, всё кажется незначительным. Возвысить обратно не получится.

Взять для начала Овидия, величайшего поэта Древнего Рима. Но так ли это? Кем был Овидий? Певцом мифотворчества, чей успех обеспечили друзья, сумевшие сохранить «Метаморфозы», рукопись которых сам автор и сжёг. В последующем слава померкла, стоило против него выступить императору. Овидий отправился в ссылку, где и создал самые примечательные творения. И так оно и есть на самом деле. Владислав иным образом истолковал былое, вменив Овидию лизоблюдство. Поэт утратил силы для борьбы, поэт стенает из-за горести судьбы, поэт желает возвращенья, он собирает впечатленья, и быть ему среди гонимых ветром волн, да не пристанет боле к брегу его чёлн. Именно стремление угодить императору возвысило Овидия в глазах потомков, тогда как на самом деле он утратил былой задор, навсегда оставшись утратившим амбиции человеком.

Другой поэт Древнего Рима, Катулл, представлен Владиславом в виде циничного литературного деятеля, не брезговавшего писать скабрезные эпиграммы в адрес Цезаря. Для пущей правдоподобности, Отрошенко провёл исследование, выяснив, что Катулл был женат на женщине благородного происхождения, ведшей излишне развратную жизнь. В отличии от Овидия, Катулл оказался поданным читателю в окружении дурных обстоятельств. Владислав нисколько не порицал сего поэта, изначально соболезнуя печальному статусу, упомянув происхождение Катулла, долгое время не дававшее ему право называться римлянином.

Есть у Отрошенко обстоятельная история Дантеса, имевшего случай смертельно ранить «солнце русской поэзии». Как часто читатель задумывается о людях, бывших в окружении исторических личностей? Если многое можно упустить из внимания, то не следует проходить мимо непосредственно важного. Владислав выяснил интересное обстоятельство, согласно которому становится известным, как Дантес мог умереть сразу по прибытию в Россию, спасённый случайным человеком, давшим ему деньги на лекарство. Всё прочее — цепь событий, окончившаяся роковым выстрелом.

Другой деятель поэтического направления, Тютчев, был неизвестен современникам. Именно так получается, если верить Владиславу. И при этом его стихи пользовались популярностью, только никто не знал имени их автора.

Помимо вышеозначенных, Отрошенко проявил интерес к философу Шопенгауэру, писателю Платонову и ряду других деятелей, выяснив требуемые лично ему закономерности, одной из которых стала необходимость принятия факта человеческого умения придумывать в силу кажущейся для того необходимости. Допустим, отчего не создать ложную историческую реальность, представив прошлое на собственное усмотрение? Собственно, тем берётся заниматься каждый, кто соглашается воссоздавать былое заново, тем претендуя на достоверность.

В заключении Владислав решил убедить читателя во влиянии осознания пространства на человека. Если бы Япония занимала гораздо большую территорию, какими бы тогда были японцы? А если отвести России малый участок территории, тогда разве не было бы другим самосознание населяющих её людей? Утверждение спорное, хотя бы в силу того, что человек никогда не выходит за пределы доступного ему лично пространства. А с начала XXI века человек и вовсе не испытывает необходимости иметь более, нежели ему способен дать незначительный участок, отведённый под существование. Но если всё-таки придерживаться версии Владислава, то житель европейской части России воспринимает пространство далеко не так, как то делают жители Сибири и Дальнего Востока.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Имя Александра Македонского многое значило и продолжает иметь значение для народов Запада и Востока. Покоритель мира, как принято было прежде считать. И пусть тот мир оказался в границах греческих полисов и Персидской империи. Главное, умами этой территории владели крупные государства, заложившие основы просвещения. Будь то Римская империя, Византия или арабские халифаты. Сквозь время дошла память о деяниях полководца, окружённого тайнами. Имеется труд, неизвестно чьему перу принадлежащий, поэтому обычно приписываемый Каллисфену, либо Псевдокаллисфену. Первоначальный источник текста не сохранился. Приблизительным периодом создания считается II или III век. Значительный интерес имеет сербская редакция, имевшая хождение на Руси. Её создание относится к XIV или XV веку.

Жизнеописание Александра начинается незадолго до его рождения. Те события происходили в Египте, где правил Нектанеб II, последний из автохтонных фараонов. Он укреплял государство, благоволил жрецам, но уступил персидскому вторжению, предпочтя уйти странником в Грецию, пообещав вернуться через тридцать лет и восстановить утраченную власть. Преемственность правителей, ведущих происхождение от богов — особенность мышления монархических держав прошлого. Поэтому читатель примет со снисхождением тот факт, что отцом Александра являлся не Филипп, а именно Нектанеб, пришедший в Македонию и позволивший забеременеть бесплодной Олимпиаде. Даже есть свидетельство, будто тайна раскрылась в тот момент, когда ещё неизвестный отец убеждал юного Александра, будто смерть ему суждено принять от рук собственного сына, как сразу был сброшен с высоты, чем и доказал правоту своих слов.

Становление Александра — действительно похоже на сказку. Он быстро покорил греческие полисы, создал стотысячное войско, продолжил путь в сторону Египта и Израиля, где намеревался отринуть веру в богов-олимпийцев, приняв над собою покровительство единого Бога. С этого момента читатель станет внимательнее относиться к тексту, понимая, такое вкрапление могло попасть когда угодно, в том числе и в момент первого написания, либо посредством арабского трактования легенд об Искандере. Так или иначе, даётся представление об Александре, как о верном духу иудейских, христианских или мусульманских традиций. В дальнейшем никто не сможет заставить его вернуться к вере предков.

Исторически известно, Александр покорит Персию, но остановится перед Индией. Возможно, то связано не с какими-то особыми обстоятельствами, просто его соратники могли потребовать остановить продвижение, дав время для отдыха. Скорая смерть Александра так и не позволила его планам получить развитие. Тогда стали придумываться различные происшествия, будто бы имевшие место после завоевательных походов. Тут у какого народа какая имелась фантазия. Допустим, у арабов Искандер покорил едва ли не всю Вселенную, сумев одолеть живших на севере гипербореев. В «Александрии» более показаны удивительные земли с не менее удивительными существами, в том числе и Райский остров, где некогда жили первые люди — Адам и Ева.

Но как же умер Александр? «Александрия» даст на то своеобразный ответ, будто он принял яд из рук лекаря, которому всегда доверял, даже тогда, когда понимал, что подносимое ему отравлено. Но почему он на то согласился? И тут дана не совсем понятная формулировка. Якобы Александр допустил над собой власть женщины, с чем он никак не мог смириться, предпочтя уйти победителем, но не побеждённым.

Разбираться с подлинно тогда случившимся нет смысла. Достаточно домыслов и предположений. Важен факт завоевания Александром всего известного грекам мира. Удалось сломить сильного соперника, каким являлась Персидская империя. Уже за это имя македонского царя навсегда останется в истории.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Мужи прошлого славны прежде всего скромностью желаний. Не стремились они чем-либо владеть и распоряжаться, хватало им удела, ниспосланного на их долю Божьим промыслом. Ещё одним истинным светильником христианской веры являлся Пафнутий Боровский, о чьей смерти поведать решился старец Иннокентий, взявшийся за такое дело с пониманием важности рассказать про сохранившееся в его памяти свидетельство. Не так важен жизненный подвиг Пафнутия, как значение имеют последние дни, по которым он прежде всего и запомнился знавшим его людям.

Случилось следующее. Умирающий Пафнутий не желал беспокоить братию. Не хотел он, чтобы суета поднялась и нарушен порядок был. Не следует вносить разлад в устоявшееся. Тем более, ежели речь касается человека, чья участь и без того предрешена заранее. Коли положено душе оставить тело, не должно к тому чинить препятствий. И коли душа оставит тело, не требуется никаких почестей, кроме произнесения молитв по усопшему. Тело же, как к нему не относись, не достойно проявления к нему внимания. Потому и завещал Пафнутий похоронить его просто обёрнутым в саван, без прочих трат на погребение. Всё лишнее, что можно потратить, пусть братия нищим раздаст, тем совершив Богу угодное дело.

Свидетелем последних дней Пафнутия оказался Иннокентий. Он внимал мудрости, сохранив и записав всё ему сказанное. Не стал он перечить умирающему, выполнив все его пожелания. Видел он, как ограничивал себя в еде Пафнутий, ничего не вкусив до последнего вздоха своего. Видел, как тот течение воды останавливал, давая пример силы, доступной человеческому разуму. И видел самое главное — смирение Пафнутия с неизбежным. Дано людям приходить в мир, дано им и уходить из него. Не к Богу обращаться, не перечить воле Всевышнего, соглашаясь окончить жизненный путь, когда то ясным становится. Не возносил молитвы Пафнутий, не заботясь о жизни продлении. Согласился и дал случиться необходимому, дав наставление о том всякому его слушавшему.

Не свершалось чудес по смерти Пафнутия, не сказывал Иннокентий, будто имели место оные после. И не могло такого случиться, когда умер светильник особый, наиболее строгий к себе, к оной строгости всякого призывая. Кто жалуется на немощь свою, тому не немощь излечивать полагается, а жалость к себе. Той немощи радоваться следует, как о том говорили мужи, жившие задолго до Пафнутия Боровского. Разве не надевали вериги святые отцы? Не истязали ли тело своё? Одевали ли сверх рубища что? Принимали они им свыше данное, по воле своей находя, чем усмирять желания, за то и ценят их, особого почитания удостаивая.

Пафнутий славен прежде всего к себе строгостью. Умирая, требовал проявления такой же строгости от других. Кто на прочее думал надеяться, тех следовало остепенить, указав на недостойное человека поведение. Незачем показывать заботу, ежели таковое проявление внимания не требуется. Пусть всякий примет смирение, насытив жажду постом и молитвою. Нет нужды брать больше потребного, ибо не от Бога то побуждение, оно скорее от дьявола. Показать требуется скромность, подобную скромности Пафнутия Боровского. Не о власти земной и не о богатстве помышлять, а о душе собственной, ни в чём земном нужды не знающей.

Теперь известно о помыслах светильника истинного, со слов Иннокентия записанных. Следовать ли им, принять с негодованием, либо посчитать словами мудрыми или оной лишёнными — воля каждого. Не наставлял Пафнутий убеждать других, пусть к тому сами придут, увидев деяния мужей ему подобных, за то уважения заслуживающих.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Устал народ новгородский от кровопийц. Не было покоя, покуда не стал архиепископом Иона, с чьим пришествием воцарился мир и наступило успокоение. Не так много лет пробыл в занимаемом сане Иона, пока не умер. А как умер, погрузился Новгород в агонию, вскоре окончательно подпавший под власть Московского княжества. И была та агония подобна суете, имевшая место до архиепископства Ионы. Страдал Новгород от немецких помыслов, нагнетала его литва и князья московские покоя не давали. К чему склонить голову, ухо к чему приложить? Защитить один Иона мог, знавший слово верное, способный и моровую язву заговорить. Сей светильник нёс благо, обращённое во прах, когда становится некому к свету людей направлять.

Пили кровь и ордынцы, не к добру обычно поминаемые. Но где найти силы, когда собственный властитель кровь пьёт? Кого не сади посадником, каждый норовит лучшего для личной нужды добиться. И садятся лица новые, сгоняются и сгорает ими достигнутое. И садятся новые лица, и повторяют до них сделанное. И не видит словно никто, к чему приводят помыслы их, гнилостью отдающие. Раз за разом одно повторяется, из века в век ничего не меняется. Откуда и зачем подобное скудоумие? Кто внушил человеку подобное? Остаётся полагаться на людей Богом избранных. Тех, кто от мирской суеты в пустынные места уходит, ничего для себя не требуя.

Мудрено ли, знакомясь с житиями святых, видеть самоотречение их. Покидают они человеческое общество, предпочитая жить в глуши, куда не дойти человеку волей слабому. Существуют в ограничениях, ничего не дозволяя и предпочитая оставаться строгими к слабостям. Побуждают они тем на подвиг других, не считая оное подвигом. Удаляясь, тем неизменно к людям таковые святые мужи приближаются. Открывают отречением сердца и души, за наставников их принимают отныне. Тогда только выходят к людям они, возводя из пещер монастыри, заводя братию и исполняя мольбы прихожан, к ним обращённые. Всего этого не избежал Иона, ставший впоследствии архиепископом Новгородским, ибо заслужил то право. Неизменно должен был быть брошен жребий перед этим, как тогда среди христианствующих святых отцов полагалось, дабы провидение определило, кому следует стать пастырем по воле на то Божией.

Моровая язва — одно наказание, пришедшее в Новгород при Ионе. Умирали люди тысячами, не зная от неё спасения. От чего она случилась? Чьи грехи обрушили гнев на познавших покой? Пожинали новгородцы урожай тогда богатый, вели дела успешно и бед не знали, всему находя объяснение. Но язву объяснить не могли, если и принимая, то в качестве посланного свыше наказания, дабы веру их испытать. Обратился тогда Иона с молитвою, предпринял ход, после чего более не зверствовала хворь прилипчивая, ушла в небытие и дала от боязни смерти отдохновение.

Есть свидетельства — обладал вещим словом Иона. Если говорил, будто будет определённым образом, так оно и случалось всегда. Не одним этим он в веках славен поныне. Когда умер Иона, то сорок дней не хоронили тело его, а когда решили похоронить, увидели его тело, тленом не тронутое, дурного запаха не источающее, и хоронить не стали, не похоронив и до той поры, покуда «Повесть об Ионе» в летописи записана не была.

Память об архиепископе Ионе могла сохраниться и по причине желания новгородцев хоть в чём-то остаться обособленными от Москвы. Если не правом на распоряжение имеющимся, тогда правом иметь собственную историю и важных деятелей прошлого.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Рассказав про жизнь, творчество и отношение к религии Толстого и Достоевского, Мережковский решил проделать аналогичное в отношении Гоголя. Но всё оказалось сложнее. Дмитрию хотелось отразить мистическую составляющую, показать взаимосвязь между выписанными персонажами и реальной личностью. Всё должно быть представлено, словно Гоголь жил придуманными им людьми, сравнивая их с собой и показывая в качестве отражения тех или иных своих черт. Для начала полагалось соотнести главных героев «Ревизора» и «Мёртвых душ», увидев в них положительную и отрицательную сторону Николая, затем всё подвести к «Вию», где в качестве альтер-эго выступил непосредственно Вий. Так Мережковский сообщил читателю больше вымысла из собственной головы, нежели хоть как-то отразив самого Гоголя.

Что точно относилось к Гоголю — это описание его неистребимой ипохондрии. Николай точно знал: он болен. Источник плохого самочувствия заключался в желудке, либо в кишечнике. При этом все отмечали отличный аппетит, буквально на зависть. Гоголь ел за двоих, а то и за троих, продолжая жаловаться на проблемы со здоровьем. В некой европейской клинике ему даже диагноз поставили, связанный с будто бы аномальным расположением желудка. Во всяком случае, никто не отмечал признаков какой-либо болезни, кроме жалоб самого Гоголя. Но ведь он от чего-то умер, причём имея тот же самый здоровый вид. Мережковский склонялся к мысли: Гоголь умер из-за чрезмерной мнительности, поскольку был твёрдо уверен — смерть к нему близка. Именно это обстоятельство побудило Дмитрия с особенным интересом отнестись к содержанию «Вия».

Уделив внимание творчеству и жизни, Мережковский опять прошёл мимо религии. Громко объявляя о должном иметься в содержании, Дмитрий увлёкся словами, забыв, к чему в итоге намеревался подвести читателя. Он бы и про жизнь Гоголя не стал сообщать, не остановись в нужный момент, должный создать пласт текста о чём-то другом, кроме как стремления показать мистического Хлестакова в реальной обстановке и реального Чичикова — в обстановке мистической. Делясь многим, Дмитрий не смог сказать определённого, каждый раз стараясь найти несущественное в им же надуманном.

К 1906 году произойдёт переосмысление написанного. Тогда уже исчезнет упоминание о жизни, творчестве и религии. Не об этом строилось повествование. Потому-то в дальнейшем сей труд станет именоваться с более ясным значением «Гоголь и чёрт». Вследствие чего, знакомящиеся с этой работой станут иначе соотносить содержание и выражаемую Дмитрием идею. Он действительно искал чертовщину, думая в необычных ситуациях произведений Гоголя найти ему потребное. Для этого всё было сведено под единый мотив, смешав сказочные происшествия из «Вечеров на хуторе близ Диканьки» с последующим творчеством, едва ли опиравшемся на авторское стремление отождествить абсурд повседневности с человеческими представлениями о возможности существования потусторонних сил.

Но как-то требовалось обосновать нарушения психики Гоголя. Откуда они могли возникнуть? Ведь неспроста Николай искал подтверждение проблемам со здоровьем, внутренне ощущая их постоянное присутствие. И умер Гоголь довольно загадочно, из-за чего нельзя к пониманию его жизни относиться с обыденной точки зрения. Поэтому Мережковский искал соответствия и находил им подтверждения, продолжавшие оставаться уделом его внутреннего миропонимания, и ничьего больше.

Впору задуматься, дабы не проронить лишнее слово, вследствие чего потомки начнут о тебе думать разное, далёкое от истинного положения дел. Надо понимать, литературная деятельность — не есть реальное отражение человеческих устремлений. И это важно осознавать, так как писатели всегда воспринимаются через ими созданное, ибо иначе к ним нельзя относиться. Причина того должна быть понятна. Следовательно, нужно быть готовым. Примером является восприятие Мережковским Гоголя.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Жил на Руси юродивый Михаил, по монастырю Клопским названный. Происхождения неизвестного был, а то и происходил от лица знатного. Отрешился от мира, поступив своеобразным образом. Не взял он обет молчания, иначе истолковав необходимость придти к смирению. Стал он повторять слова других, к нему обращённые. Спросят имя его, он спросит в ответ, слов не изменяя. И так во всём, отчего нельзя было понять, что он из себя представляет. Так бы и жил в монастыре, почитаемый за усердие своё, не узнай его однажды пришедший. Да и нет доказательств, будто действительно узнанным юродивый был, ибо молчал о себе, продолжая за другими повторять. Повесть о том сохранила свидетельства, о самом монастыре почти никаких сведений не сохранив. Но память о Михаиле Клопском жива, о том есть сообщения, чудесами прозываемые.

Первое чудо — пришествие Михаила в монастырь. Второе — избавление от разбойников. Сказывают, пришёл нуждающийся в еде, просящий помощи, прося оказать оную и его товарищам. Когда согласись в монастыре помочь, привёл тот ещё многое число людей, и было у каждого из них оружие. Собрались они ограбить братию, сперва всё же еды истребовав. А как наелись — свело животы им. Возопили о целебном напитке каком, лишь бы унять нестерпимое. Нашли для них решение, пусть постриг примут. И свершилось чудо — унялась боль. Так бывшие разбойники приняты были в число монастырских служителей.

Третье чудо — чудо узнавания. Узнан оказался юродивый, Михаилом он звался, как оказалось. И возросло к нему уважение братии, поняли они, какой человек к ним в обитель пришёл, насколько сильна воля его и самоотречение, ежели о жизни сытой предпочёл забыть, отдавшись для дела Бога служению. Это ли не чудо, коли знатный человек отказывается от мирской суеты, предпочитая усмирять плоть и помыслы свои?

Но не всегда Михаил юродивым сказывался. Вёл он и речи разумные, когда того требовали обстоятельства. На запрет правителя земель рыбу ловить, где монастырь находился, сказал он ему предостережение, погрозив рук и ног немощью. И случилось чудо, для князя неприятное, онемели конечности, чувствительность утратив, став недвижимыми. Осталось выпрашивать у монахов прощения. Целый год пришлось слёзно молиться, дабы самому поправиться. Посему ещё сильнее зауважали монахи Михаила, видя в нём человека Богу угодного.

И дабы понять, насколько Михаил являлся божьим человеком, следовало привести свидетельство о его чудодейственной силе, помогающей людям, стоит к нему обратиться с молитвою. Когда умер юродивый, некий купец терпел бедствие на воде, бурей терзаемый. Вот уже судно его должно на дно отправиться, как вспомнил купец про Михаила, к нему обратив молитвы свои. Утихла стихия, вода сгладилась, небо от туч очистилось, стал ясен и светел горизонт. Это ли не чудо, требуемое для признания особого положения Михаила Клопского среди христианских святых.

Сие житие знакомит с деяниями мужа древности, отрёкшегося от мира и жившего согласно представлениям о благости. Не делал он большего, нежели требуется человеку. Во всём себя ограничивал, в том числе и в словах, найдя им требуемое для них применение. Положение юродивого позволило совершать всё ему угодное, но никогда не для претворения в жизнь поступков лишних. Всему своё деяние требовалось, о чём Михаил не мог забыть. Правда на его стороне оказывалась. Пусть говорят, что надо подставить вторую щёку, когда ударили. Михаил подставлял, но и в ответных мерах себя не ограничивал.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Укор всем желающим добиться лучшего из возможного. Накал борьбы, уносивший жизни людей, привёл к воцарению тирана, чьи амбиции не имели сходных черт с избранным идеалом. Стоит ли доверяться обещаниям, когда всё в итоге оборачивается в ужас повседневности? Не сейчас, но завтра, не тут, тогда там — приходят к власти люди, повергающие былое себе на пользу, топя в крови всё их окружающее. Это только кажется, будто достижение мечты возможно, на деле к оной человек если и приходит, то встречается с гораздо худшими условиями. Наглядный пример — государство Советов, доставшееся в руки Сталину. Не представляя из себя ничего, Сталин поверг во прах всё. Как? Волкогонов о том и рассказывает.

Кем же был Сталин? Он собирался принять священнический сан, ранее того захваченный революцией и более ни к чему не стремившийся, кроме овладения властью. Сама мысль о том не будоражила его на первых порах. В терпящей крах империи хватало лидеров, способных подхватить регалии правителя из ослабших рук Николая II. Именно наличие силы сгубило всех, позволив человеку без способностей над ними воспарить. Говоря так, Волкогонов безжалостно минимизирует значение умений Сталина. Не получится понять, каким образом могло случиться, чтобы «статист» вышел из-за спин и оказался выше прочих. Дмитрий смотрит на то время только через призму присутствия в ней Сталина. Сама жизнь способствовала устранению сильных, давая дорогу слабым, чьё всё дальнейшее существование сведётся к подавлению любой воли, способной проявлять силу политической мысли.

Первые годы у власти — борьба с сопартийцами. Главный удар следовало нанести по Троцкому. Мнительность приведёт советское общество к скорому краху. Приходится удивляться, как начало тридцатых годов оказалось воспринимаемым в качестве максимального подъёма всех сфер человеческой жизни в государстве, тогда как то основывалось на угнетении населявших страну людей. Было ли то самоотречением, заставлявшим советских граждан ютиться в бараках, создавая мощь для давшей им приют страны? Волкогонов ничего подобного не замечает. Для него важным выступает необходимость принять чистки тридцать седьмого года, благодаря чему он сможет сказать основное, практически никем не рассматриваемое.

Рядовой читатель может испытывать подъём морального духа, стоит ему начать рассказывать об отверженности людей на полях сражений и в тылу в годы Великой Отечественной войны. Невероятных усилий стоило переломить ход противостояния, отодвинув Третий Рейх от Москвы. И тут стоило бы задуматься, почему сорок первый год оказался провальным. Дмитрий тому знает причину, продолжая повествовать про год тридцать седьмой, который похоронил больше генералов и офицеров, нежели унесла война за пять лет. Казалось бы, ни о чём не сообщающий факт, а между тем — без подъёма народных масс Советскому Союзу не одолеть врага, правда в том не стоит искать заслугу Сталина, делавшего далеко не то, что от него требовалось.

Таковое суждение разбивается при упоминании великих советских строек. Могущество страны создавалось на костях. Вполне допустимо утверждать, пускай и кощунственно, человеку жизнь даётся ради всеобщего блага, а не для воплощения личных интересов каждого отдельного лица. Пусть так. Ведь говорят ныне — того требовали обстоятельства, государство очищалось от наносного. Сталин подписывал бумаги со списками из тысяч имён и фамилий, отправляя их в лагеря или ставя к стенке для расстрела. Складывалась непонятная ситуация, согласно которой исчезает понимание необходимости существования вообще. Человек всегда жил, дабы показать свою исключительность другим. В случае Сталина приходится недоумевать, кому он это доказывал, когда устранял всех, включая родственников.

Запущенный механизм требовал продолжения принесения жертв. Убрав с пути внутренних врагов, Сталин получил возможность официально расправляться с карательными органами, чьи перегибы послужили им же на погибель. Так закончится тридцать седьмой год, на нём же завершит повествование Волкогонов, дав читателю время на передышку перед второй книгой, где будет продолжен рассказ о Сталине.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Русский и иностранец в одном лице — Николай Карамзин. Знающий о России, решил прикоснуться к образу жизни живущих за пределами родной ему страны. Что там? Блестящее общество и образ для подражания? Или адово место, побуждающее наконец-то захлопнуть прорубленное Петром окно, покуда не полезла оттуда разномастная нечисть, вроде постоянно пребывавшей шантрапы, не нашедшей места среди собственных сограждан. В Германии Карамзина принимали за немца, во Франции — за англичанина. И даже в Англии и Швейцарии никто не верил в его происхождение, готовые отказываться от признания данного факта вплоть до последнего из возможных аргументов. Но достаточно было зачитать эпические стихотворения Михаила Хераскова, как сомнения исчезали. Карамзин действительно русский, а язык его народа — достойный права называться поэтическим.

Всякая корчма служила Николаю возможностью переосмыслить увиденное и испытанное. Он садился за стол и писал друзьям, считая необходимым информировать близких ему людей. Не скрывая чувств и эмоций, Карамзин делился через письма увиденным и услышанным. Пока он не истратит всех имеющихся в наличии средств, до той поры продолжит познавать заграничную жизнь. Одно огорчало более прочего — нравы извозчиков. Не он первый такое обстоятельство отметил, привыкший к лихой езде русских кучеров. В Европе извозчик всегда медлил, непременно посещая каждое питейное заведение на пути, пропадая по часу и более. При этом никак нельзя было поспособствовать ускорению сего процесса или искоренению сей дурной привычки — все путешественники оказывались заложниками ситуации.

Города и веси сменялись перед его взором. Практически нигде он надолго не останавливался. В Германии и Швейцарии предпочитал встречаться с литераторами, сразу покидая поселения, уже не испытывая к ним прежнего интереса. И вот перед ним Франция, страна контраста. Некогда Фонвизин подивился местным нравам, отметив бедность крестьян, чьё положение много хуже участи крепостного России, он же не мог смириться с постоянной грязью и вонью французских городов. Примерно такого же мнения и Николай Карамзин, дополнительно упомянувший в письмах пикантную деталь — француженки до ужаса некрасивы.

Самая длительная остановка пришлась на Париж. Сей город кипел от бурления страстей. Через каких-то два года королю Людовику XVI отрубят голову. К тому всё собственно и шло, если вчитываться в послания Карамзина. Мог ли Николай пропитаться аналогичным духом революционной борьбы? Вполне. Таковым настроем Россия пропитывалась на протяжении предыдущих поколений, воспитанных той самой шантрапой. Именно чернь губила Францию, готовая в будущем уничтожить и Россию. До того требовалось ещё дожить, чему Карамзин успеет побывать свидетелем.

Вслед за Францией путь лежал в Англию. Основное лондонское впечатление — прелесть англичанок. Правда и им далеко до русских красавиц, чьи лица украшает зимний румянец. Немудрено видеть столь пристальное внимание к противоположному полу. Совсем недавно Карамзину исполнилось двадцать три года. И он уже научился писать проникновенные письма, заставляющие восторгаться ладностью слога спустя столетия. Особенно удивительно то, что в сущности ничего с той поры не изменилось. Стоит русскому путешественнику отправиться по следам Николая — он испытает схожие впечатления. Только вместо великих литераторов тех дней, он встретит современных уже ему, если вообще будет испытывать к оным интерес.

И вот у Карамзина осталась пара гиней. Он спешно засобирался в обратную дорогу, нашёл корабль, договорился с капитаном и уже не сходил, пока не оказался в пределах Российской Империи. Но ему всё-таки хотелось, чего осуществить так и не смог.

Автор: Константин Трунин

» Read more