Tag Archives: эпос

Александр Пушкин «Руслан и Людмила» (1820)

Пушкин Руслан и Людмила

В душе поэта есть мечта. Без той мечты не может жить поэт. Мечта его на взгляд легка, но тяжелее её нет. Желает написать поэму он, а написать поэму сложно: в свой слог поэт влюблён, мнится ему — написать возможно. И вот идея появилась, за то благодарность Карамзину, мечта почти осуществилась, осталось сложить поэму свою. О древности седой, о богатырских подвигах писать, любовью строки переполнить, читателю пора об истории канувшей узнать, забытое былое вспомнить. Пусть сплошь вымысел в сказе героическом, то не опечалило поэта, не было идеи в подлинно историческом отражении придуманного им сюжета. Показана сказка, прочее пустяк, поэт указал направление: для склонных к античности то был знак, о чём должно быть их стихотворение.

Зелёный дуб известен многим, и Лукоморье знакомо нам, про князя Красное Солнышко мы помним, не забывается сказитель древности — Баян. О них поведал Пушкин снова, а может он поведал в первый раз, взятая им сюжетная основа, знакома всем, но дальше мрак для нас. Руслан — герой, Людмила — его любовь, Черномор — злодей, и кот имеется учёный, сколько память запомнить детали не готовь, при перечтении сказ Пушкина, как новый. Почему так обстоит, загвоздка в чём? В годах ли Александра ранних? Читаем стих — прекрасен он. И прочее нам кажется из славных.

То хорошо, когда красивое без критики живёт. Красивое испортить просто очень. Ничто в красивом не умрёт, будь критик в словах аккуратно точен. Зачем укор высказывать поэту? Поэт старался, рифму подбирал. Он удружил народу русскому и свету, былины на свой лад пересказал. Теперь мы знаем, а могли не знать, имеем должное видение былого, в любое время теперь можем указать всем заблуждающимся на образец от Пушкина молодого. Фантазия людей есть благо, и оно — проклятие людей, чем дальше от искони они, чем отдалённее от прошлых дней, тем разительней высказывают мнения свои. Поэтому, забывшим это, на вид поставим Пушкина стихи, пусть не очерняют лето, предвестием убивающей прошлое зимы.

Что же Пушкин, для чего поэму написал? Он сам не думал ни о чём. Сюжет понравился, слагать стихи тем стал, лишь данное, пожалуй, мы учтём. Он поэму дамам посвятил, чьи чары в плен берут сердца мужчин, для них он образ доблести открыл, раскрыв его на полотне шести картин. Кого любить — решать не Пушкину, но всё же, и Пушкин мог мечтать, он представлял супругов юных на брачном ложе, пример развития событий решил он показать. В тумане радостном, не понимая предстоящего, лучше отразить действительность, окрасив сказкой элементы настоящего, невидимое сразу обратить в видимость. Кто понял мысль, её возьмёт для понимания: под карликом поймёт мужа униженного, под шапкой ему привидятся милые создания, скрывающиеся от очевидного.

Нет нужды искать подобное в сюжете. Что это даст, зачем искать? За прошлое мы все итак в ответе. Для развлечения лишь можем указать. Поэма сложена, она читается, известна. Есть мудрость в строках и меж строк. Руслан — герой, герой — его невеста. Иного Пушкин нам сказать не мог. Кто молод, тот добьётся, о старости не стоит думать никому, лишь сложно тем живётся, кому пришлось быть одному. А если сила есть в руках, друзья дают тебе совет, готов ты подвиги свершать, иди вперёд, пока не отяготился грузом лет, о тебе будут вспоминать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Нимская телега (XII век)

Нимская телега

Обиду затаил Гильом на короля, вернувшись из похода без добычи, не досталась ему в собственность земля и доходов новых он нигде не сыщет. Нет средств у Гильома на прокорм коня, лишился он заслуженной награды, страданиями наделив себя, достоин оказался лишь баллады. О том жонглёры с радостью пропели, как волю проявлял Гильом, как добивался доброй цели, как вёл беседу с королём. Он отказался от ряда привилегий, ему претит чужое брать. Чужое брать — нет хуже преступлений. Гораздо лучше у врага отвоевать. Отвоевать — вот лучшая награда, достойная геройских размышлений, о том и ведает всем нам баллада про применение древнейшего из ухищрений.

Отправился Гильом отбить испанский город Ним, в ту пору мавры им владели, казалось ничего нет с ним, купеческие на уме затеи. Поехал бравый воин торговать? Али коня троянского телегой подменил? Не стоит даже узнавать, враждебный город он в итоге покорил. Да Ним и не казался неприступным, всегда легко врага водить за нос, тогда всё обязательно становится доступным, когда замыслил важное всерьёз. Пусть семь годин град мог держать осаду, встречать противника в лицо, осталось маврам скрыть досаду, но Ним попозже к ним вернётся всё равно.

А может не было похода такового и не было беседы с королём, истории неведом сей манёвр Гильома — Гильом тут как бы ни при чём. Но храбр он был и кровь его — бурливая река, хитёр он был и ум его прославил на века. Он благородным был и короля достоинство хранил. Он проявлять заботу не забыл, обиду для других он не сносил. Не мог Гильом принять чужое в дар, добиться уважения важней, чем становиться центром свар, служить раздором королей. Не надо милости герою, не надо выделять надел, позвольте ему блеснуть собою, покажет он насколько смел.

Не требуется слов обильных посторонних, рассказывающих о приключениях Гильома, достаточно бесед спокойных и мечей сражающихся звона. Король не станет храбрецу отказывать в отваге, он сам такому рад. Уж лучше воевать, чем утопиться в браге, распространяя бражный смрад. И враг не заподозрит хитрости Гильома, ведя беседы с ним о том и сём: кто не ведает войны закона, быть покорённым обречён. Сюжет простой и мысли не содержит мудрой, хвала героям — основная суть, толпе подвыпившей, к геройству чуткой, поможет к вечеру заснуть.

Что же до хитрости Гильома, о ней ещё Гомер давно сказал, покуда враг оставлен дома, тот не герой, кто крепость чуждую не взял. Как с первых строк скрипит телега пред вратами короля, так скрип её распространяется границы дальше, скрипит телега, не испугавшись показать себя, тем скрипом добиваясь фальши. А что до прочего — о прочем говорить возможно, язык устанет восхвалять достойных, иначе о достойных сказать сложно, да и не надо нам времён спокойных.

Чем чаще в мире беспокойство, тем примечательней народу жить: такое уж у человека свойство, героев из всего подряд лепить. А коли тихо станет повсеместно, унылая пора придёт, такое, если честно, добра никак не принесёт. Давайте нос поднимем от земли, увидим светлое в проказах, проблемы общие — мои или твои, заключены в правительства указах. Зачем искать счастливую судьбу, когда доступна заграница, тащи туда свою арбу и не давай себе лениться. А если хитрость проявить, благим поступком прирастить чужое, народу это не забыть, забудешь сразу о покое.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Коронование Людовика (XII век)

Коронование Людовика

Гильом Оранжский, чем он знаменит? Служил он королю отважно. Никто его не укорит. Да и не то потомкам важно. Минули годы с давних лет, истёрлись памятные даты, кому теперь держать ответ, кому герои умершие святы? Покуда Карл Великий править мог, его решенья уважали, и вот правленья вышел срок, Людовика на трон призвали. Не обладал Людовик нравом короля, за мягким телом крылась собственная воля, но не становятся властителями зря, его потомки ценят за иное. Жил в годы те Гильом Оранжский, храбрейшим из храбрейших слыл, то отправлялся он в поход испанский, то нос ему под Римом недруг отрубил. На семь поэм хватило его дел, семь песенных сюжетов, Гильом воистину был смел, семи он был достоин жестов.

Для скучающих жонглёры пели, не думая о завтрашнем дне, люди чудом сохранить сумели, предназначенное подвыпившей толпе. Единый есть сюжет, события разнятся, зато на прошлое нам пролит свет, глазами можно пробежаться. Поэтизировано знатно, наврано притом, регентово царство с малым королём. Хоть король не малый, за тридцать-то годков, певец попался шалый и может из врагов. К таким недоразуменьям, дабы время не терять, проявим мы смиренье, сюжет хотим узнать.

О многом разом скажут, сказители былые, о прочем нам укажут, источники иные. Гильом найдёт управу на недругов своих, кто будет не по нраву и кто достоин слов любых. Он сарацинов одолеет, нормандцев усмирит. Он никого не пожалеет, вассалов силой убедит. Такое отраженье — краткий пересказ, проявим же терпенье, продолжим мы рассказ.

Чем мусульмане христианам насолили? Зачем война случалась между ними? То шли их покорять, по морю крестоносцы плыли. То пытались их изгнать, засевших крепко в Риме. И Папа Римский тоже страдал изрядно, ибо он, кто теперь поверит, собакой оказался наречён. И Папа не в накладе, он знает как ответить, с угрозами он сладит, своё всегда приметит. Посыпятся упрёки в сторону врага, заполнят тогда строки бранные слова. Припомнят Мухаммеду, как верил он в Христа, как кушал он свинину и пил порядочно вина, как прибыл было в Мекку, как было изменился. С седьмого теперь веку конфликт усугубился.

И кажется случайным фрагмент подобного спора. Не станем делать тайны, таких моментов много. Покуда Гильом будет дела свои вершить, жонглёру не убудет религию пилить. Адам и Ева, яблоко и Ной, завета Ветхого раскрыта тема и темы нет иной. Не ждёшь такого от эпического сказа и едкости не ожидаешь тоже, а ждёшь хвалебного рассказа и героизации персонажей может. Соединили в кучу, наверное сойдёт, сюжетов взяли тучу, наверное пойдёт. И жест явился, «Коронованием Людовика» назвали, читатель и не удивился, и удивился бы едва ли. И вот Людовик коронован, и жизнь наладила ход свой, никто ещё пока не скован и волен за него стоять горой. Король одобрит начинанье, достаточно ему на это намекнуть, так обстоит и данное преданье, ему с пути чужого не свернуть. Есть где проявить отвагу, Короткий Нос её проявит, Гильом добудет себе славу, в истории он след оставит.

Одно из сохранившихся преданий, пускай разрознено оно, покажет уровень тех знаний, что ныне знать нам не дано. Сменились поколения людей, о прошлом мнения сменились, уже не скажешь о былом смелей, детали дней тех позабылись. Написанное помнить нам дано, каким бы не было на самом деле, иного не узнаешь всё равно, такую песню нам жонглёры спели.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Песнь о Сиде (XII век)

Песнь о Сиде

Опустим предпосылки Реконкисты, былого не исправить никогда, поговорим о деятельности Сида, испанского героя навсегда. Кем был сей муж, Родриго Диас де Вивар, Кампеадором прозванный в народе? Он дворянин, вассал, Кастилии примерный гражданин и прочее в подобном роде. Честнейший человек, заслуживавший большего почёта, нежели имел, и, к сожалению, за честный нрав в опале у правителя он побывать успел. Его сослали за пределы государства, с ним запретили людям говорить, свою семью ему пришлось оставить и в южном направлении отбыть. Так говорится в песне сложенной о нём, народу лучше знать деяния героя, как с маврами он бился, как поладил с королём, как он лишил предателей покоя.

Не так легко подняться из опалы, когда лишился ты всего, когда друзей уж нет, растеряны заслуги, а за плечами только вера в мощь коня и больше ничего. Но есть храбрейшие из храбрых, достойные служить достойному побед, не за награды, не за славу, не за почести, готовые достойный дать ответ. Набрав отряд таких героев, чья сила полнится отвагой, Сид ощутил былую силу, окреп морально, стал на юге свой. Уже не он ходил под королём, не он обязан был ему служить, он валенсийской вотчиной владел и продолжал Кампеадором в молве народной слыть.

При всех заслугах и умении самостоятельно с врагами воевать, Родриго Диас де Вивар не мог Отечество оставить и власть Альфонсо над собой не признавать. Он верен королю, заслуга в том героя, он потому герой, что в мыслях не допускал иного. Он потому герой, что народ в нём видел воплощение себя, обманываемого проходимцами под видом приближённых короля. Он потому герой, что нашёл средство для управы над бесчинствующей сворой, несправедливой и для себя во утешение расправой скорой. Лишь тот герой, кто при обидах, где для мести кровной должен быть исход, верит в справедливое решение и ждёт его, как ждёт уставший ждать народ. За то воспет был в песне Сид Кампеадор, а прочее, пожалуй, вздор.

Предание в народе сложено и краше никто не сможет сочинить, Сид верен королю, он жаждет справедливости и продолжает этим жить. Воюет он, громит врагов, он наживает горы злата, к нему идут служить, за ним идут рубить, потом живут богато. Всё так, так было, правду нечего скрывать. Другое дело, к королю Сид столь достославной лояльности мог и не соблюдать. Наоборот, Родриго Диас де Вивар в пору запутанных годин, решал в угоду нуждам, кто именно над ним быть должен господин. Иль сам он над собой хозяин, иль Мутавид, эмир над Сарагосой, иль вновь Альфонсо, иль кто иной считал Эль Сида правою рукой. Не так-то просто нам судить о прошлом, настолько же запутанным, как в наши дни, тогда тоже воевали в союзах вместе и редко выходили на бой одни.

Славных лет минуло время, прошлое в былом, а хочется таких героев видеть снова, и памятник им под окном. Они верны Отчизне, верность ей хранят. Не так им важно, кто там сверху, простят иль не простят. Их могут не понять! А кто понять способен в нахальной пустопорожней грязной на язык поганой злобе? На откуп поколениям грядущим надо поступать, лишь им решать — хулить иль уважать. Всё прочее пустое — жизнь пуста, и памятник пустой и истина черна.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Песнь о Роланде (XII век)

Песнь о Роланде

Друзья, «Песнь о Роланде» у меня для вас припасена. О славе ли песня сложена сия? Кто в ней герой и каковы его страданья? Как соотносятся с историей подобные преданья? Отсель ведут французы счёт годам? По праву сильных, дав отпор врагам? Великий Карл — правитель тех времён, по праву рождения царствовать начал он, отправил армию за край родной земли, там многие из храбрых полегли. До нас дошли свидетельства тех дней, известны имена смелейших из людей, но правды в этом может и не быть, заслуги прошлого всегда любили возносить. Уж коли шли отцы на бой в пору тяжёлых лет, то и сыны пойдут — иного выбора, пожалуй, нет. Никто не вспомнит после о войне иначе, чем о героях, чьи заслуги слаще. Сиропная отвага и приторная честь — из них слагается в народе песнь. А что до правды… правду не узнать: в хмелю жонглёров каждый мог героем стать. А ежели Роланд сказания достоин, о нём и речь, решим, какой он воин. Аой!

Великий Карл, за двадцать лет до императорских регалий, бил саксов всюду, где его не ждали. Он к Папе в Рим с почтением ходил и королевство лангобардов покорил. И снова саксов всюду бил, пока по зову в Сарагосу не отбыл. Испания тогда под гнётом мусульман стонала, их дрязги все она познала. Как прежде ведала о дрязгах готов, теперь увязла в чуждой веры ей заботах. Про Пуатье забыли мусульмане, зачем иначе христиан позвали? Великий Карл убыл с неисчислимой ратью в путь, но от Сарагосы пришлось обратно повернуть. От сих и зачинается роландово сказанье, про гибель яркую повествованье. Аой!

В трактирах разное жонглёры ведали о деле том, правдиво излагали и врали, разумеется, притом. События былого искажать стремился всяк, и верить в писаное будет лишь простак. Оставим ратной сечи песнь на совесть им, заняться лучше нам другим. Пусть в дошедшем до потомков варианте много похвальбы, читатель внемлет суть свершившейся канвы. Роланд был предан, если предан был, он отомстил, погибелью других достойно опочил. О сём и сказывали людям балагуры, рассказывая живо, как с натуры. Пред взором образ мусульман вставал, их христианский воин побивал, вставал и образ хитрецов-друзей, на гибель отправлявших лучших из людей. В сём эпосе рождалась вера всех потомков, чьи кони шли на бой в доспехах звонких, они сражались и несли свой крест в Иерусалим, в них дух Роланда был непоколебим. Аой!

История иная в настоящем, она не связана с былым. Все представленья о деянье вящем, рушими объяснением простым. Роланд — герой, ему на утешенье, минуя Ронсеваль, название ущелья, был встречен вражескую силой, казалось мусульман, и был смертельно ранен там, но басками — и в этом весь обман. Тот, за кого стяжали славу рыцари потом, чьё имя принимали за набатный звон, кто побуждал их подвиги свершать, а тело, душу, сердце — трепетать, не мог оставить бренный мир и умереть без обоснованных тому причин. Аой!

Века минули. Вымарана память. Кому сегодня лучше памятник поставить? Забыто прошлое. Иные времена. Найти героев не проблема — их ведь тьма. И пусть заслуги мнимы, пусть пусты. Перекричать не сможешь глас толпы. Народ поверит, и тогда… родит героя навсегда. Народу нужно кем-то жить, и это никогда не изменить. Аой!

Автор: Константин Трунин

» Read more

Вергилий «Буколики», «Георгики», «Энеида» (43-19 до н.э.)

Вергилий Энеида

Вергилий, создатель пособий по сельскому хозяйству и животноводству, переквалифицировавшийся в поэта эпических песен, прочно вошёл в перечень обязанных быть прочитанными авторов. Его пример нам всем наглядное доказательство, как привычное и банальное превратить в великое и вечное. Кажущееся обыденным, пропускаемое мимо внимания, в будущем обязательно пригодится потомкам, как средство познания некогда происходившего. Многие поэтические произведения стали источником таковых сведений, среди них работы Вергилия по праву занимают одно из ведущих мест, когда речь заходит о Древнем Риме.

В первых работах поэта читатель отмечает обилие пасторальных эпизодов. Вергилий скорее отражает ему известное, нежели стремится поэтизировать быт обитателей сельской местности. Перед взором возникают пахари, животноводы, пасечники, садоводы. Все тонкости их профессионального ремесла становятся известными читателю, вплоть до правил пересадки. разведения, борьбы с болезнями и точного указания на момент сбора. В плане понимания дальнейшего падения Древнего Рима и тёмных веков Европы, подобного рода информацию было больше негде найти, поэтому старания Вергилия стали благом. Иначе кто бы объяснил людям хитрости разведения овец и выращивания винограда, опираясь не на сам факт получения результата, а с оглядкой на свойства почвы и фазы Луны?

Можно читать стихотворную форму Вергилия с улыбкой, не находя для себя ничего полезного. Разве читатель осознает преимущества разведения пчёл, крупного рогатого скота и лошадей, пытаясь стать ближе к поэзии древности? Вергилий никого не превозносит, словно пиши он в наше время, то его герои боролись бы с эрозией почвы, колорадским жуком, соблюдали агротехнику и правила безопасности труда на производстве. Именно таково содержание поэм «Буколики» и «Георгики». Ничего особенного — пособие в доступной для понимая форме. Опять же, для тёмной Европы это имело существенное значение. Может быть, когда человечество снова погрузится в невежество, простота строк Вергилия обретёт важное значение.

Иначе воспринимается «Энеида». Данное произведение относится к героизации римского народа, чьи предки могли быть выходцами из Трои, потерпевшими поражение от греков. Вергилий взялся рассказать об этом подробным образом. Опирался он, правда, на произведения Гомера и древнегреческих трагиков, едва ли не полностью перенеся написанное ими в свой труд, дополнив действие новыми моментами.

Из текста следует, что Эней, опечаленный доверием троянцев, поверивших хитрому Улиссу, осознавал к чему может привести принятие в дар деревянной фигуры коня. О чём никто не знал на самом деле, оказывается было на уме у части населения Трои. Историю не перепишешь, как и «Илиаду» Гомера, но её можно дополнить новой информацией, чем Вергилий и воспользовался, создавая первые строчки «Энеиды». В дальнейшем для работы была использована «Одиссея»: Эней шёл по пятам за Улиссом и останавливался в тех же местах, претерпевая аналогичные испытания, лицезрея на последствия деяний хитрого грека. Эней также побывал в чертогах Харона. Получается, Вергилий остался верен себе, переиначивая общеизвестное.

«Энеида» оживает с прибытием Энея в италийские земли. Легко предположить откуда Вергилий брал материал для дальнейших похождений Энея, чья суть свелась к выполнению пророчества и борьбе с италиками. Поскольку Рим в I веке до н.э. постоянно был сотрясаем гражданскими войнами, то истоки следует искать в одной из них. Но так ли это важно? Вергилий создавал эпическое произведение, достойное римлян. Стоит ли сетовать на заимствование сюжета из других произведений? Римляне привыкли брать от завоёванных народов всё самое лучшее, редко привнося своё. Так поступил и Вергилий, его примером вдохновятся поэты последующих поколений, например Овидий.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Эпос о Гильгамеше (XXVI век до н.э.)

Эпос о Гильгамеше

В погоне за невозможным совершаются деяния. Так было в древности, так сохраняется и поныне. Шумерский царь Гильгамеш добился для родного города независимости. Он сумел оставить о себе память, предпринимая походы в далёкие земли. Ему было под силу восстать на богов и даже стать выше них, но он упал к воротам пристанища мёртвых и упустил бессмертие. О нём слагали песни, передавали из уст в уста сказания. Теперь читатель будет всегда помнить имя правителя Урука, кто первым узнал о Всемирном потопе. Гильгамеш действительно видел всё, о чём мог помыслить человек его времени.

Подобный герой обязан был быть причастным к божественному началу. Авторы сохранившегося текста прямо указывают на это. Перед читателем на две трети бог — значит он наделён необычными способностями и по праву руководит городом-государством. Не было ему равных, покуда не родился Энкиду, ставший смертельным врагом, в дикой неистовости способный повергнуть вспять человеческие достижения, обратив в примитив до него созданное. И тут Гильгамеш проявил способностью к обуздыванию стихийных явления, сумев оградить город от опасности, обратив несущего гибель в верного соратника.

Не только люди и природа покорились Гильгамешу, даже боги обходили его стороной. Царь Урука не считал себя обязанным кому-то подчиняться, либо выполнять требования. Родившись, он стал хозяином положения и более никому не позволял себе указывать. Заслуги деятелей прошлого оказались обращены во прах. Боги могли создать мир, вылепить из глины человека и продолжать поддерживать деяния рук своих. Что до того Гильгамешу? Он восстал против природы, а значит ему оказались безразличными божественные защита и подмога. Плохого урожая не будет, если правильно наладить сельское хозяйство; ветер не лишит почву питательных свойств, коли возведёшь на его пути высокую стену или посадишь могучие кедры; отпадёт нужда просить отсрочить неминуемое, стоит осознать величие людской молвы.

В дошедших до нас строчках сохранилось немного текста. Трактовать его можно разными способами. Пусть Гильгамеш воспринимается важным деятелем, действительно повергавшим основы бытия. Обеспечь он себе вечную жизнь, как человечество в короткий срок могло добиться существенных результатов и значительно преобразиться, забыв о вражде и не мигрируя от одного правителя к другому.

Царь Урука стремился к великим делам, находил соратников и боролся за право на лучшую долю. Надо полагать, население его города подвергалось лишениям, да вот не дошло о том никаких свидетельств. Возможно, весь народ воплотил в себе сущность Гильгамеша. Не он, а шумеры отразили нападение диких, заросших волосами, варваров, а после, объединившись с ними, сообща продолжили заботиться о благополучии, отправляясь в походы за строительной древесиной, пока не стали считаться единым народом, по причине ассимиляции, ставших их частью, врагов. Именно таким образом надо трактовать «Эпос о Гильгамеше». Последующие описанные в произведении события аналогично раскрываются перед читателем, формируя картину прошлого без акцентирования на личности главного героя.

Достаточно сломали копий в спорах об эпосе про Гильгамеша. В сюжете присутствуют основополагающие эпизоды, также использованные позже при написании Ветхого Завета. Не только всемирным потопом ограничивается дело, речь доходит вплоть до дум о райском саде и первых людях, коварном змее и тому подобном. Причина кажется очевидной — древняя история воспринимается проще, нежели нарастающее лавиной дерево событий. Был катаклизм, уничтоживший былое и положивший начало новой жизни. Гильгамеш успел застать легендарного человека, спасшегося в ковчеге и взявшего с собой прочих созданий. На том и подходит к концу сказание о царе Урука, узнавшего сверх достаточного и принявшего смерть с достоинством.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Песнь о Нибелунгах (XIII век)

Песнь о Нибелунгах

В любой момент, в любые времена, рождается герой всегда. О ком-то народу нужно петь, хвалить его и крест свой несть. Для немцев Нибелунги стали таковыми, их свары помнят и поныне. Их предки могли римлян бить, а после чашу горя пить. Судьба свела однажды два рода, чья дружба крепла год от года. Они объединились в целое одно. Казалось, не разобьёт их теперь никто. Надежды прахом разом все пошли, люди есть и были всегда людьми. Немцы себя же взяли в плен — накрыл Нибелунгов зависти челн. Спасу не смогли найти, измучены ненавистью от ревности они.

В давние времена не было такого понятия как «страна». Тогда дела вершили короли, им подчинялись, превозносили, берегли. За королей шли на смертный бой, быть преданным им мог быть любой. Что до наций и прочей чепухи — всё это предки их поздней изобрели. Человек ценился за умение служить, доказывай верность и оставайся жить. Если призовёт король на войну, пойдут за ним, а не за страну. Потому покоя предки и не знали, они за личные амбиции воевали. Достаточно лишь волю людям объявить, как готово было войско врага бить. Но не зарились на чужое короли, границы только стерегли. Усмирять внутреннюю смуту считалось важнее, вот и лилась кровь очередного лиходея. Преданные люди имелись и у него. Так складывалось древнее бытиё.

Амбициями полны Нибелунги были, прежние друзья о дружбе забыли. Пусть Зигфрид доказал преданностью свою, услужив бургундскому королю. Кто он и кто король? Отчего он храбр и дерзок столь? Почему в бою непобедим? Разве он забыл, кто его господин? Зигфрид — вассал, обязанный служить. Его право помогать и в нужде опорой быть. Он может взять в жёны сестру короля, по рыцарским понятиям иначе нельзя. Добудут и королю жену вместе, исландку Брунгильду, заваренную на крутом тесте. И прежде из-за женщин вражда зарождалась, что на «Песни о Нибелунгах» тоже сказалось.

Оригинальности многое в сюжете о Нибелунгах лишено, читатель с этим встречался в других произведениях очень давно. Все приключения героев откуда-то взяты, не факт, что описываемые события коснулись преимущественно немецкой земли. Вспомнить хотя бы Трою, удела которой дела Зигфрида стоят. Тому имеются факты. Например, он отбирал артефакты. Герой бессмертен почти, хоть и приложил к тому усилия свои. Краткого перечня хватит, остальное читатель сам схватит. После нужно вспомнить плавание Одиссея, называется оно похоже — «Одиссея». Два гомеровских полотна дополняют «Песню о Нибелунгах» сполна.

Зигфрид должен умереть, это надо в виду иметь. Он добыл сокровища, победил дракона, кажется и не должно быть в сюжете иного. Во имя любви эпос зачинался, народ любил его и сказителям доверялся. Любовь же и привела Зигфрида к смертному одру, чтобы народ узнал трагедию ещё одну. Славным бургундам суждено в сечи погибнуть, нашествие гуннов их должно постигнуть. А чтобы помнили люди о племени таком, «Песнь о Нибелунгах» была сложена потом. Перемешались в эпоса строчках правда и ложь, что вымысел в них уже никогда не разберёшь. Был ли Зигфрид сыном кузнеца или он рождён от царского отца? Знавал ли Брунгильду до знакомства Гунтера с ней или не знал, но любовью пылал не к одной Кримхильде своей? Бургундов сомнут всё равно, героическому Зигфриду им помочь не суждено.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Беовульф (VIII век)

Беовульф

Славные дела происходили в истории данов, вдохновение само приходит, стоит проявить интерес. Чудом дошедший до нас текст «Беовульфа» — доказательство сей бравады. Произведение является стихотворным, выдерживающим определённую ритмику передачи смысла содержания. Следует воздержаться от прямого трактования некогда описанных событий, нужно понимать широкий разлив аллегорий: борьба с чужестранцем, как битва против чужеродного вторжения, а бой с драконом — одолевшее данов бессилие. Изначально непримечательное христианство всё более входило в жизнь скандинавов, непримиримо сталкивая лбами конунгов и их храбрые дружины. Народ спал и не желал перемен, властители жаждали противостояний, жестоко карая приносящих иной взгляд на действительность.

Беовульф — первый из храбрейших и последний из хвастливых, бросив вызов порождению хаоса, без сомнения величаво предпринял попытку помочь захлёбывающимся от вторжения проклятого поветрия. Он пел песни себе во славу, идя самоуверенно сражаться. И не было за восхвалениями ничего, кроме важной необходимости, проистекающей от верности неоднократно помогавших практик. Воин бил врага, воодушевляясь и изгоняя волну сомнений. Мог ли чужестранец устоять от порыва отваги? Чем он мог ответить уверенному противнику? Ему не позволили выступить с проповедью, дав право выйти под покровом ночи, задушив руками. Ведь нельзя зарубить мечом речь, как нельзя заставить разговоры умолкнуть.

Даны сдержали первых чужестранцев, облачив сражение в народное предание. Появился образ Беовульфа, проявившего необходимые для конунга качества. Ему предстояло не раз затвердить за собой право на власть, отбиваясь от всех мстителей, имевших право заявлять о своих претензиях. Зарождавшаяся сила проистекала изнутри, словно заражённое ядовитыми миазмами болото. Тухлая речь противников отравляла воздух, побуждая Беовульфа к вынужденным поступкам. Трагедия данов ещё не сложилась в твёрдое понимание обязательного смирения.

Беовульфу суждено править, памятуя о битвах ранних лет. Он достойно проявит себя, давая людям спокойное созерцание мира перед наступлением краха. Бой с драконом принято трактовать обязательной частью эпоса о героических людях: Беовульфу не дано просто так умереть. Это противоречит пониманию жизни бравых людей, отдавших себя полю брани. Он стяжал славу, ему суждено сложить голову в бою. Глубокая старость тому не станет мешать, сражение с разоряющим страну созданием теперь пришло к нему домой. Помочь Беовульфу уже некому, он остался последним нуждающимся и по прежнему первым среди прочих.

Итог борьбы данов известен, на их флагах белеют-желтеют-краснеют кресты. Народ не сохранил веру предков, не было в его силах желания задушить дракона. Теперь «Беовульф», как укор за прошлое. Теперь «Беовульф», как устрашение перед лицом предстоящего. Придя единожды, чужестранец придёт ещё много раз. Он будет предвестником затишья, пока разжигает пламя могучий змей.

Элементы истины не стоит недооценивать. Нужно нравственно себя возносить. Борьба была и будет всегда, без боя человек никогда не уступает. Даны сражались, им было дано право сохранить веру предков. Жизнь не мёдом мазана! Всегда найдутся желающие менять представления масс о происходящем. Всегда настоящее будет преподноситься в виде аллегории, если нуждается в продолжении существования. Написанное в форме эпического сказания, оно переживёт века и формально этим обеспечит себя бессмертием.

Ничего такого в «Беовульфе» нет, скажет настроенный против бравый читатель. Твоё право, читающий, в браваде стяжать славу. За обвинениями была и останется пустота, не обеспеченная обстоятельным подходом. Никогда не узнать, чем обязаны потомки устному преданию некогда живших. Точно одно — мифический чужестранец служил воплощением определённых страхов, а чего могли бояться чуткие даны больше, что они не способны были одолеть силой оружия?

Автор: Константин Трунин

» Read more

Роберт Джордан «Великая охота» (1990)

Джордан Великая охота

Цикл «Колесо времени» | Книга №2

Почему творчество Роберта Джордана импонирует молодым людям? Перед ними огромный мир со множеством возможностей, где правят короли, живут мифические создания и существует магия. Главный герой — слаб, но в нём чувствуется мощная составляющая, обязанная перейти на более качественный уровень. И разве могут молодые люди такое не любить? Они видят в повествовании преодоление собственных комплексов, находя в разворачивающемся действии утоление личных печалей, ожидая воздаяния за все те несправедливости, посылаемые на них жестокой реальностью. Повзрослев, они будут всегда с теплотой вспоминать некогда прочитанные сказания. Иным, желающим прикоснуться к творчеству Роберта Джордана, нужно быть предельно осторожными, заранее ожидая получить вместо захватывающего чтения, до жути предсказуемую цепочку событий: заявляется проблема — собирается команда — собирается главный герой — собирается — собирается — продолжает собираться — и вот! все куда-то зачем-то идут — идут — идут — идут — и так далее.

Писатели фэнтези любят использовать в придуманных ими мирах тему борьбы добра со злом. Не берётся в расчёт, что зло — это всего лишь оппонент в борьбе за обладание чем-то, а не истинно разрушительная сила, стремящаяся всех и вся поработить, дабы ввергнуть желаемый для владения ими мир в первоначальное состояние с преобладанием хаоса. Роберт Джордан так глубоко не опускается, предпочитая выстраивать классический сюжет эпического произведения, в котором нельзя обойтись без приевшихся составляющих. Конечно, главный герой всегда может перейти на сторону зла, о чём читатель периодически задумывается, памятуя о количестве книг в цикле. Поэтому, коли автор с «Ока мира» решился приоткрывать тайны о прошлом главного героя, то и в «Великой охоте» читателю станет доступна новая истина. И нет причин для удивления, если главный герой встанет ещё на одну ступеньку выше.

Несмотря на обилие страниц, содержание произведения можно переложить на нескольких листах, допустим в виде хроники. При таком подходе, когда наглядность ставится выше желания автора переливать из пустого в порожнее, есть смысл ознакомиться со всем циклом сразу, если он будет представлен под видом брошюры. Это было бы нагляднее, нежели на десятке тысяч страниц наблюдать за каждым шагом действующих лиц. Молодые люди не согласятся с таким мнением — им интереснее именно скрупулёзная концентрация на деталях. Роберт Джордан полностью удовлетворяет их любопытство. А ведь сюжет художественной литературы имеет свойство бесследно покидать читателя, как и автора, легко забывающего о чём писал ранее.

Подобным образом можно говорить о значительной части произведений, написанных в жанре фэнтези. Такая у них особенность. Отчего у фэнтези имеются ярые сторонники и такие же ярые противники. Иногда под горячую руку попадают достойные внимания произведения, где писатели стремились не просто погружаться в фантазии: они отталкивались от настоящих проблем, чтобы иносказательно поделиться размышлениями К Роберту Джордану эзоповское видение действительности не относится; читатель следит за малозначащими приключениями героев, чья участь не вызывает ответных чувств, поскольку нет веры в написанное.

К каким бы материям не прибегал Джордан — всё смотрится надуманным. Роберт разбавляет повествование параллельными вселенными, могущественными артефактами и необычными способностями; и с каждой лишней страницей отдаляет от себя вдумчивого читателя, привлекая ценителя незамысловатого чтения. Пусть Колесо времени крутится дальше, ведь Джордан нашёл на кого опереться. Многим его эпический цикл понравился. Он, к тому же, однажды переиздавался в англоязычном мире.

Автор: Константин Трунин

» Read more

1 2 3