trounin.ru

Повествование имеет подзаголовок «Из апокрифических рассказов о Гоголе». Лесков действительно взялся сообщить поучительную историю из жизни Николая Васильевича. Чем же знаменитый писатель мог ещё прославиться? Как оказалось, преподнесённой моралью. Её суть проста — наглому обязательно будет дано воздаяние, причём такое, от которого у него основательно заболит. Как же так? В обществе бытует иное мнение, согласно которого довольно доходчиво объясняется, что наглым все дороги открыты, тогда как самую малость скромным — приходится испытывать неудобства от нерешительности. Что же, вот потому и сообщал Лесков историю, дабы неповадно было наглецам обирать честных людей.

Имел ли таковой случай место быть? Представим, будто Гоголь действительно путешествовал, заехав на постой к некоему путимцу. Его мучила жажда, он хотел испить молока. Благо ему сообщили, какой вкусный тут сей напиток. И Гоголь пил, всячески нахваливая. Пил ещё, осушая кружку за кружкой. Да вот затруднение — за молоко следует платить. А сколько? О цене заранее с путимцем не договаривались. Тот казался довольным, заранее ожидая солидного прибытку. Раз господа молока откушали, значит должны будут заплатить любую им названную сумму. В этом он был уверен, так как исторгнуть молоко назад в прежнем виде они не смогут. Правда Лесков лукавил, словно путимец ожидал именно согласия с его требованием. Между строк всё равно сообщалось, каким образом поступают с теми, кто решится драть в три шкуры. Вполне очевидно, завысь цену, то получишь одно из двух: солидный тумак, либо удостоишься шиша перед носом. Но Гоголь отличался мягким нравом, не способный ни дать тумаков, ни, тем более, демонстрировать обидные жесты.

Как поступил Гоголь? Лесков наглядно это показал. Пусть путимца гложет совесть. Конечно, Гоголь заплатит требуемую сумму, заодно прибавив, насколько щедр хозяин, за такое молоко испрашивая столь малую сумму, ведь другие путимцы просят в разы больше. Разве не пожалеет путимец о заниженной стоимости на молоко? Явно, следующим постояльцам он закатит цену ещё выше. И, явно, тогда у людей не хватит нервов, отчего они изобьют путимца. Как раз на это и рассчитывал Гоголь, тем преподнося двойной урок. Однако, читатель, так думая, переоценивает Гоголя, заглядывая вперёд повествования. Отнюдь, Гоголь желал проучить наглеца лично, в следующий свой визит рассчитавшись за молоко суммой не более, чем оно в действительности стоит. А может Лесков просто не договаривал о прозорливости Гоголя, поскольку тот не мог не ведать, какой участи удостоится путимец сразу по его отбытии.

Собственно, кара настигнет наглеца. Его взгреют так, что мало ему не покажется. Он и при Гоголе будет держаться за ушибленное ухо, не совсем радостно встречая некогда столь щедрого постояльца. Теперь он готов отдавать молоко и за так, только бы откупиться от всяческой расплаты от недовольных постояльцев. Им полностью усвоен урок, согласно которого получалось следующее: попроси хоть малую толику за оказанную услугу, будешь избит от проявленной наглости. Какой тогда вывод напрашивается из текста произведения? Всему указывай свою цену, не прося больше.

Хотелось бы, знай всякий «путимец» об ожидающей его расплате, чтобы не просил сверх меры, поступаясь с людьми достойно. Но всё это из тех рассказов, в которых мораль кажется столь желанной, тогда как к действительности она отношения не имеет. По сути, апокриф о Гоголе можно уподобить басне в прозе. А басни, как известно, ничем не способны радовать, кроме намёков, которым никто не обязан следовать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Короткая форма — особенность творчества Василия Шукшина. Крупная форма — не лучшее из им созданного. Такое мнение возникает, ежели, вслед за полюбившимися рассказами, берёшься за чтение романа, каковым стали «Любавины», допущенные до публикации в 1965 году. Шукшин долго вынашивал идею создания, пытался писать, вкладывая душу. В итоге получилось совсем не то, до чего читатель пожелает прикоснуться. Это нечто далёкое от творчества Василия. Это вакханалия на человеческих пороках, незнамо зачем пестуемая. Всяк на страницах оказался волен поднимать руку на всякого, требовать определённого, убивать без надобности и просто прозябать, прикрываясь надуманными материями. Вполне понятно, почему до произведения не снизошли ведущие литературные журналы, должно быть посчитав «Любавиных» неуместным протестом, скорее сказкой для взрослых, мол, как всё было плохо в Стране Советов, покуда не смогла власть большевиков взять контроль над заигравшимся в вольность народом.

Было бы всё хорошо, создай Шукшин цикл из рассказов, объединив их общей идеей. Тогда бы появилась возможность к каждому из них подойти отдельно. Вместо этого, вниманию читателя предстаёт протяжённая канва, вовсе странная, разрушающая восприятие способностей Василия. Вполне уместно заметить, роман — не тот жанр, к которому Шукшин должен был подходить. Ещё куда не шло — повесть или киносценарий, представляющие компиляцию рассказов, удачно переплетённые под видом общего сюжета. Когда дело подошло к цельной истории, должной именоваться громким словом «роман», Василий не нашёл сил для полноценной реализации. Отнюдь, как не воспевай творчество Шукшина, иметь холодную голову всё-таки следует. Вполне понятно желание показать себя большим писателем, нежели мастером рассказа. Пока это ещё не получалось, либо повинно в том длительное написание произведения, в том числе и без твёрдой уверенности в необходимости. Более похоже, что Шукшин писал, не питая надежд на публикацию. Это частично может объяснять, почему продолжение романа публикации не подлежало, чему обязан был стать ледяной душ из читательского восприятия разудалого повествования с излишне борзыми действующими лицами.

Читатель может заметить — писал Шукшин историю, пропитанную криминалом. Каждый на страницах жил жизнью, взращенной на принципах сверхчеловека. Коли мужчина желал взять женщину — он её брал. Хотелось ему отнять чужое — отнимал. Требовалось кого убить — убивал. Бояться ответственности не приходилось — до осуждения преступления никто жадным не становился. В таких условиях людям приходилось существовать, соразмеряя силы с возможностями. Вполне очевидно, почему в центре повествования оказалась семья, которой все старались сторониться. Ещё бы, некоторые её представители могли пустить человека в расход, не задумываясь о прочих способах разрешения конфликтных ситуаций. Они могли при людях нанести смертельное ранение, а то и отвести в сторону, совершив деяние, которому быть на слуху, без какого-либо наказания виновному. Впору читателю задуматься, насколько расхлябан русский человек, забывающий о праве на месть. Но в русских селениях не принято мстить, только безропотно принимать ниспосланное провидением.

Шукшин был неумолим. Понятие закона для Любавиных он полностью отрицал. Его действующие лица абсолютно беспринципны, лишённые всех норм морали, живущие ради текущего мгновения и нисколько не задумывающиеся, к чему склонится их жизнь в итоге. Можно пытаться отыскать своеобразную романтику в поведении Любавиных, придумывать для них оправдания, а то и возвышать изобразительный талант Шукшина, создавшего красочные портреты действующих лиц. Это не отменяет сути наполнения произведения — оно о том периоде истории, когда человек сам решал, насколько он вообще человек. Может того и не было, но Шукшин захотел описать именно подобное состояние человеческого общества.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Филиппика переведена Николаем Карамзиным в 1803 году

О, греки! Власть Филиппа над вами велика! Велика власть того, кто держит над вами власть тринадцать лет, и не думает этой власти никому уступать. Кому прежде вы, греки, доверяли над собою власть, как ныне македонскому царю? Разве афиняне владели греками? Никогда. Лишь малой их частью, и то не владея полноценно. Может спартанцы? И их власть — ничто, ежели браться сравнивать с властью Филиппа. Есть отчего негодовать, оттого и негодовал аттический оратор Демосфен, всячески призывая греков к сопротивлению. Пора сбросить иго всевластия македонца — вещал он с трибуны. Да не знал тогда Демосфен, к чему приведёт власть Филиппа, какого могущества на стартовом капитале отца достигнет его сын — Александр. Не ведал Демосфен и о распаде империи македонцев. Но всё он успеет застать, ибо переживёт Филиппа, Александра и сам падёт, поскольку афиняне выскажут ему приговор, должный привести к смерти оратора.

Речь Демосфена не во всех моментах ясна, скорее местами пространна. Но интерес к ней сохраняется на протяжении всех последующих лет. Среди русских историков к оной проявил внимание Николай Карамзин, взявшись перевести для читателя «Вестника Европы» одну из филиппик — девятую, прозываемую одной из лучших, каковые принадлежали Демосфену.

О чём ведал жителю Афин оратор? Он сетовал на раздор, неизбывно пребывающий между греками. Как так получается, что сила греческих городов — в разнообразии нравов? Взять афинян — это целеустремлённые люди, считающие, будто мудрость мира сосредоточилась сугубо в их владениях — аттических. Никто не может жить в Афинах, кроме афинян, он только имеет право пребывать в качестве гостя, не смея рассчитывать на большее. А вот взять для примера их соседей — беотийцев. Такие же греки, только за таковых афинянами не принимаемые. Или взять жителей южного полуострова, где царствовали спартанцы — довольно военизированный народ, среди соседей которых числились лаконцы, на века прославившиеся неразговорчивостью и максимальной краткостью в высказываниях. Уж не лаконцам ли являли полную противоположность афиняне, любившие много и пространно говорить? Поистине, Демосфен — золото среди подобия драгоценных камней. Он словно один говорил по делу, тогда как прочие переливали из пустого в порожнее.

Итак, греки пребывают в раздорах. А таковых всегда проще одолеть, нежели сильных единым духом. Тем и пользовался Филипп, сумевший раскинуть над греками власть. Не следует ли сынам Эллады забыть о предрассудках, сплотиться, навроде когда-то уже бывшего объединения, стоило возникнуть нужде выступить одной силой против троянцев. Ведь тогда в бой шли бок о бок будущие спартанцы, афиняне и жители отдалённых западных островов, представителем каковых был Одиссей с Итаки. Разве такое невозможно повторить вновь? Реальность всегда оказывается отличимой от преданий. Это в сказаниях о прошлом земли греков населяли герои, ныне канувшие в Лету вместе с олимпийскими богами.

Подобно Демосфену будут ещё не раз раздаваться призывы, дабы люди забывали обо всём, когда предстояло предстать единой силой. Таковое станет случаться каждый раз, стоит очередному оратору осознать крах той системы мира, которая прежде для него была привычной. Нужен яркий пример? Достаточно упомянуть Виктора Гюго, чьи жаркие стихи обвиняли французов в трусости, так как те соглашались на возвращение над собою императорской власти, приняв в качестве полновластного владетеля Наполеона III. Но всё это сводится к риторике. Ежели потребуется говорить с жаром — такие речи раздадутся с трибун. Не может человек спокойно воспринимать крушение ему близкого… и всё же обязан принимать! Ещё не бывало такого, чтобы ничего не поменялось.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Пьесы Полевого — своеобразное творчество, не совсем удачно выходящее из-под пера Николая. Он честно старается, но всё это остаётся в рамках сумбура, должного восприниматься в качестве сатиры. Нравоучительный тон автора тонет в краткости, может потому и не получая должного развития. Либо и вовсе Полевой стремился поддеть чьи-то чувства, скорее обрушиваясь с критикой, которая и должна была быть понятной современнику.

Первой пьесой, помещённой в третью часть «Нового живописца общества и литературы» стали сцены из обыкновенной человеческой жизни «Три дня в двадцати годах». Николай показал сверстников в разные отрезки их жизни, приведя фактическое начало их дружеские отношений, заканчивая тем, к чему они и должны были придти, что зависело от обстоятельств и изменения социального положения. Уже во втором действии «День второй (через десять лет после первого)» говорится, как прежде была произнесена клятва в вечной дружбе, а теперь их мир не берёт. Соответственно и в третьем действии «День третий (через десять лет после второго)» — некоторые из действующих лиц умерли, иные достигли вершин, а прочие пребывают в жалком положении.

По типу пьесы были предложены комические сцены из провинциальной и столичной жизни «Рекомендательное письмо». Сия тема должна быть знакома всякому, когда к нему приезжает родственник из откуда-то, неся с собою послание от кого-то там, будто бы просительного характера. Для пущего юмора — ведь сцены комические — Полевой показал товарища, серьёзно намеревающегося найти тёплое местечко в столице, для чего везёт рекомендательное письмо. Как же должен смеяться внимающий сей истории, узнав, что в том письме содержится не рекомендация, а сетование на посылаемого товарища, ибо он тут у всех навяз на зубах и его просто послали куда подальше.

Из прочего в содержании третьей части «Нового живописца общества и литературы» — это один из основных её разделов, именуемый «Всякой всячиной». Основное место отводилось под пародию на юридическую манеру изложения, датированную 1829 годом и названную следующим образом — «Верный список с записки, (поданной столоначальником Цыпкиным стряпчему Неглаголину, о деле купца Шилотычкина с коллежским регистратором Прижимаевым, при посылке дела)». Надо сказать, с той поры юридической слог в русском языке не претерпел изменений, оставаясь точно таким же.

Остальное из «Всякой всячины» — это приказные анекдоты, то есть смешные истории из жизни приказчиков, представляющие опосредованный интерес, особенно с учётом произошедших изменений, согласно которым само понимание профессии приказчика стало архаизмом. В целом, содержание анекдотов несло ценное зерно обывателю тех дней, тогда как суть сводилась к тому, как всякого хозяина лавки стремятся разорить, пытаясь накопленное чужим трудом присвоить методом применения наименьшего усилия.

На этом с третьей частью «Нового живописца общества и литературы» можно заканчивать. Николай Полевой показал новый талант, вполне подтверждающий то стремление, к которому он и прежде продвигался. Становилось понятно, настолько требуется обнажать язвы общества — уже за счёт намеренного вызова на откровенный разговор привлекать внимание общественности. Полевой становился в позу непримиримого борца с творящейся нецелесообразностью, чем вызывал негативные к себе оценки. Остаётся непонятным, зачем он шёл напролом, стремясь говорить без каких-либо аллегорий, стараясь максимально доступным образом объяснить происходящее. Ведь Николай вполне мог предпочесть отвлечённое, хотя бы басни.

Впрочем, должно быть понятно. На баснях поправить финансовое положение не получится. Нужно постоянно писать и без устали создавать тексты для наполнения периодических изданий. А на этом пути — хочешь и ли не хочешь — но требуется говорить очень много.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Есть ещё один любопытный документ, помещённый в конец третьей части «Нового живописца общества и литературы», полностью именуемый следующим образом «Проект, или Предположение (о том, чтобы невесты не засиживались в родительских домах, и не оставались вечно невестами; с присовокуплением практических исследований о том: от чего многие достойные девушки замуж не выходят», составленное С. К. Затейкиным, членом многих сообществ. Проблема понималась однозначно — однозначно, она есть. Её разрешение призывает к необходимости пересмотреть традиции, сложившиеся на тот момент в высшем свете Российской Империи, поскольку среди крестьян таковой проблемы вовсе не имелось.

В тексте предлагалось обратиться к опыту древних законов. Как римляне справлялись с распространением в обществе безбрачия? Дабы остудить пыл горячих голов и призывать их быть остуженными — налагался штраф, ежели человек пребывал вне брака. В противовес этому, ежели женщина имела большое потомство, за то она удостаивалась солидной награды. Но таков опыт прошлого, не совсем применимый к настоящему. Всё-таки нужно смотреть иначе на действительность. Надо озаботиться, как всё-таки сводить людей в брак, делая то для их же блага.

Сейчас получается, что брак изначально не является равнозначным, поскольку супруги в нём находятся на разных позициях. Кажется, один из них должен уступать другому. Так и происходит! Либо жена находится в услужении у мужа, либо муж старается во всём угождать жене. Такой рецепт семейного счастья не кажется автору разумным. Но и не в этом суть. Само заключение брака стало зависимым сугубо от единственного фактора — от приданного. Ежели оным невеста не располагает в нужном количестве, то пребывать ей в девах до самой смерти.

Как же так получается? Девушка красива внешне, талантлива в умениях, но зависти от подруг не испытывает, ежели не располагает приданным, ибо никто на неё всё равно не обратит внимания. А вот будь девушка страшна, неряха, имей солидного родителя в чинах, то такая устанет отбиваться от женихов. Посему очевидно — невестами вполне торгуют, так как иначе и брать их никто не станет. Соответственно, девушкам не нужно ни к чему стремиться — это не придаст им веса в глазах избранника.

Собственно, какими являют себя женихи? Они в той же степени ленивы и не склонны к познанию каких-либо наук, как и не обладают ретивостью на службе. Зачем? Всё это можно решить, стоит удачно сделать партию. А коли жених не найдёт себе девушку с состоянием, то предпочтёт до старости жить без супружества. Так отчего не соединить сердца девушек без приданного и тех женихов, остающихся без так их и не постигшего улучшения благосостояния за счёт женитьбы?

Посему проект г-на Затейкина вполне очевиден — отметить само понимание приданного. Этого проклятия не должно существовать. Оно ломает жизни людей, принуждая жить холостой жизнью, нисколько не способствуя улучшению общественного благосостояния. Но и читателю должно быть понятно, из каких побуждений г-н Затейкин взялся помогать молодым людям. Просто г-н Затейкин — старый холостяк, обречённый умереть, так и не связав себя за жизнь брачными узами.

Теперь можно сказать, насколько Затейкин имел несчастье жить в столь жестокое для него время. Годы спустя его чаяния осуществятся. Уже не будут искать женихи невесту с приданным, да и сами невесты станут искать мужа из любовного пристрастия, нежели заглядывая ему в кошелёк. Сугубо поэтому — и никак иначе — проект г-на Затейкина теперь удел истории.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В третьей части «Нового живописца общества и литературы» были помещены ещё два философских труда, оба приписываемые перу Филиппа Бесстыдова: «Быть и казаться» (философско-морально-педагогическое рассуждение, сочинённое бакалавром гуманистики и бывшим учителем элоквенции и космографии) и «Венец педагогии, или Проект такого воспитания, которое может довести к истинному счастью и благоденствию общество человеческое». Ставилась задача понять, какой толк имеется в умствовании. Приводятся слова великих философов античности, как тот Аристотель, сказавший, будто у него нет друзей, либо как тот Сократ, знающий, что ничего не знает.

Деяния человека оцениваются по результату. В разное время ценность его разнилась. Иногда почёта удостаивался располагающий большими финансовыми возможностями, некогда и за воспитание потомства казалась возможной слава. Но за мудрствование всерьёз никогда не награждали, ежели не считать предвзятого мнения потомков, толком и не представляющих, для чего извлекалась на свет та или иная мудрость. Одно точно — практически ни один из философов богатым не становился. Опять же, если не рассуждать о деятельности древнегреческих софистов, делавших состояния на пустословии.

Однако, такой философ, коим являлся Зенон, несмотря на мучения от подагры, неизменно изрекал, насколько хорошо просто жить. И вообще, просто жить хорошо, несмотря на образ существования, хоть мудрствуя при том, либо сохраняя молчание. Всё не такое — каким кажется глазам, ушам и прочим органам познания окружающего. Посему, постигать мудрость — есть уже мудрость.

В «Венце педагогии» продолжился разговор о счастье, начатый Полевым в труде «Сумасшедшие и не сумасшедшие». Вместе с тем, Николай предложил задуматься, насколько следует понимать действительность, чего даже два человека одинаково сделать не могут. Суть заключается в банальном — каждый понимает жизнь на свой лад, имея собственную точку зрения. Это ли не означает необходимость терпимо относиться к точке зрения оппонента? Разве не является правильным узнавать множество суждений, чем настаивать на существовании единственной, словно бы верной? Как должно быть понятно, верной она будет во всех сопутствующих нюансах только для одного человека — её выразившего.

Следуя сим мыслям, Полевой — или Филипп Бесстыдов, от лица которого составлены сии философские трактаты — предлагает ознакомиться с рядом афоризмов. Сразу рекомендуется никогда не противоречить, ибо ни в чём нельзя быть подлинно уверенным. Следуя этой логике — нужно придерживаться стороны, стараясь не вмешиваться в ссору других. Будет разумным и предположить самое разумное поведение — быть со всеми в мире. К тому же, ни в коем случае не следует противиться воле сильных и богатых. И самое главное — нельзя мешать текущему ходу вещей. Ежели всем этим установлениям следовать — быть человеку счастливым, а то и сумасшедшим. Главное, ничего не изменится, зато душевное спокойствие не так сильно окажется терзаемым, чем с бесплотными попытками навязать свою волю прочим.

Продолжая тему мудрствования, понимая при том невозможность подлинного осознания сущности бытия, предлагается стремиться к обогащению умственным знанием, не делая из этого смысла жизни. Следует обогащаться действительно полезными умениями, к числу которых относятся языки, музыка, танцы и гимнастика. Проще говоря, от человека требуется быть разносторонне развитым. Пригодится в жизни и умение декламации и даже карточной игры.

Сочинениями Филиппа Бесстыдова философская нагрузка заканчивалась. На следующих страницах «Нового живописца общества и литературы» приводились привычные для читателя небольшие драматургические произведения, которые для удобства лучше называть пьесками. Как видно, Полевой старался сам быть всесторонне развитым, давая пищу для всевозможного читателя, только бы тот проявил интерес к выпускам издания.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Градус философствования не угасал. Третья часть «Нового живописца общества и литературы» всё больше принимала вид философского труда. Особенно то стало ясно по рассуждению Полевого «Сумасшедшие и не сумасшедшие», заставившее читателя серьёзно задуматься. Правда ли, что лучше статься сумасшедшим, нежели пребывать в здравом рассудке и жить в мире, безусловно переполненным от сумасшествия? Ведь сумасшедшим предстать легко — достаточно отказаться от негативного восприятия действительности. Зачем негодовать на повседневность, находить отрицательное в действиях других людей, тогда как можно просто сделать вид, якобы всё происходящее — есть благо?

Вот взять истинно сумасшедших людей. В чём им не повезло? Они живут в счастливом осознании своего существования, может его и не осознавая, как не понимая и доставшегося на их долю счастья. С другой стороны, чтобы понимать счастье — нужно его действительно понимать. Но понимать следует и сопутствующие тому обстоятельства. Нисколько не трудно быть счастливым в счастье. Хотя, и в счастье счастливым быть нельзя, так как человек всегда стремится разрушить собственное миропонимание, упорно не желая считать, будто он окружён лучшим из возможного. Это нечто вроде болезни, то есть сумасшествия. Сколько не дай человеку счастья, он всё равно найдёт повод для недовольства.

Полевой предлагает другое решение. Пусть человека окружает неблагоприятная обстановка, нисколько не способствующая счастью. Ежели так, то нужно постараться оказаться счастливым именно при данной ситуации. Сложно? А на деле так и выходит, что счастливым может быть только тот, кто способен оказаться выше одолевающего его негатива. В том есть доля сумасшествия. При том, иначе счастье познать нельзя, не обладая знанием про несчастье. Получается, в счастье счастливым способен оказаться только дурак. Вот и должно быть сделано соответствующее умозаключение.

В качестве доказательства Николай предложил жизненную позицию слепого друга. Тот от рождения не способен к зрительному восприятию мира. Он ничего не знает о том, что так тяготит человека, обладающего зрением. Впору выразить сокрушающее суждение, посетовав, насколько бы преобразился мир, будь человечество слепым. По сути, все придирки человека — недовольство от им увиденного. Само понятие красоты портит настроение всякий раз, стоит по отношению к чему-то высказать недовольство. А ежели не воспринимать собеседников по зрительному восприятию, относясь к ним по другим критериям? Точно можно предполагать, насколько всему суждено перемениться, не задействовав совершенно лишнюю шкалу ценностей, когда приходится судить о людях.

Ежели для чего и нужны человеку глаза, то точно не для способности увидеть прекрасное. Не смотрят люди на солнце, небо, природу и прочее, предпочитая использовать глаза не по их назначению. Взирать человек предпочитает на недостатки, неизменно подмечая в прекрасном всё самое ужасное, делая на том акцент. И это лишь малый пример, приводимый Николаем, тогда как помимо глаз у человека есть другие органы чувств, используемые в сходной мере. И ум свой он использует не тем образом, каким бы то следовало делать.

К чему вообще Полевой решил об этом сообщать? Возможно, он беспокоился за супружество. Может не за своё, а за чьё-то другое. Ведь человек выбирает себе в спутники жизни по зову сердца, понимая под этим определением любое другое чувство, кроме истинно того самого зова, выражаемого сердцем. Если бы выбирать спутника жизни иным образом, каковым это делается, то и быть тогда человеку счастливым. Пока же приходится сожалеть, что доводы рассудка в данном деле редко берутся в расчёт, потом уже будет поздно к ним взывать, посыпая голову пеплом.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Проблема образования нависла над человечеством Дамокловым мечом. Установилось нерушимое мнение — нужно обучать человека с азов. Пока не поймёт он, из чего исходит то или иное определение, до той поры он не может продвигаться в обучении дальше. Но и тогда, ибо складывается определённое ощущение, человека готовят для стези, которая ему вовсе не требуется. Казалось бы, зачем молодому человеку в XIX веке учиться классическому варианту латинского языка, изучать язык французский, ни к чему другому в то же время не проявляя интереса? Не нужнее ли молодого человека обучать нормам русской грамматики, танцам и игре в карты? Причём, уроки по карточным играм должны превалировать, поскольку высший свет тогда половину жизни проводил не за чтением трудов античных мыслителей в оригинале, а просиживал за ломберными столами. К тому и вёл Полевой речь, вполне уместно считая, что всему нужному в жизни человеку приходится учиться самостоятельно.

Но вернёмся к содержанию произведения. Оно помещено в третью часть «Нового живописца общества и литературы». Действие происходит между Ванюшей и строгим учителем. Причём, Ванюша высказывает довольно умные мысли, тогда как учитель уподоблен неприступной скале. На его утверждение, будто повторение — это мать учения, Ванюша справедливо заметит о попугае, по данному принципу являющемся самым умным созданием в доме. Ванюша продолжал возражать, недоумевая, зачем тратить жизнь на изучение древних языков, когда доступны переводы. Вместо обучения и качественного роста, он вынужден останавливаться на том этапе, который давно преодолён. Если он должен действительно обучаться и делать требуемые выводы, то обязан всегда двигаться вперёд, оглядываясь назад при острой к тому необходимости. Так зачем изучать древние языки и бесконечно повторять информацию, находящуюся для ознакомления под рукой?

Другая проблема — учитель настаивает на необходимости всегда говорить правду. Ванюша ему возразит: Зачем??? Во взрослой жизни умение лгать пригодится гораздо больше. И в том он оказывался прав, указывая, как много лжи кругом. Да и живёт лучше явно не тот, кто продолжает опираться на принципы соблюдения справедливости. Наоборот, умеющий лгать приобретает все преимущества. Так к чему показывать ханжество, каковое дети будто бы не понимают? Яркий пример, это старание хвалить собеседника. Каким бы тот не был негодяем или отвратительным типом, зато пролив на его душу каплю бальзама лести, как испытаешь нужные тебе перед ним преимущества. Да и вообще, уметь сообщить такое, к чему собеседник тяготеет, гораздо лучше, нежели ему колоть глаза своей ненужной откровенностью. Тут впору вспомнить о мудрости, согласно которой лучше молчать, дабы сойти за умного. Но та мудрость приобретёт лучший вид, ежели сказать, будто важнее красиво приврать, дабы сойти за приятного в общении человека.

Теперь нужно сделать вывод из сообщённой Полевым мудрости. На самом деле, перегибая в некоторых местах, излишне ёрничая, Николай сообщал дельную мысль — человек должен двигаться вперёд, оглядываясь назад при очень редких обстоятельствах. И ведь смотрел Николай далеко вперёд, о чём следовало бы понять и потомкам, продолжающим считать, якобы без знания азов, человек не достигнет большего. Тогда как всё с точностью до наоборот! Пытаясь познать азы, человек так и не успевает перешагнуть дальше тех знаний, ставших доступными для его предков. Это ли не значит, что нужно стремится охватывать большее уже сейчас, вполне доверяясь прежде высказанному? В жизни так и происходит, самостоятельно всё равно предстоит обучаться тому, для чего знание азов оказывается лишним.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В качестве вступительной статьи для третьей части «Нового живописца общества и литературы» Николай Полевой предложил «Письмо к живописцу в Новый год», датированное 1830 годом. Для читателя сообщалась парадоксальная информация, правдивость каковой не хотелось бы принимать человеку со здравым рассудком. В письме живописцу желалось, дабы общество не изменяло своим привычкам, то есть оставалось порочным и несло в себе разрушительное зерно, поскольку тогда будет всегда о чём рассуждать и на какие проступки рода людского обращать внимание. В том же письме сообщалось о единственном нужном человеку умении — считать. Значит, арифметика должна быть признана главнейшей из наук. Для примера предложено рассмотреть жизнь человека, в среднем длящуюся шестьдесят лет. За вычитанием детства, сна, болезней и многих прочих забот, в том числе и времени для зарабатывания денег, на всё у человека — за весь отпущенный ему срок — остаётся жалких полтора года.

Следующая статья — ещё одно письмо, названное «Письмом к живописцу от г-на Тимофеича». Написано оно тяжёлым для восприятия слогом, так как автор стремился подчеркнуть манеру прежней речи, специально оной нагромождая послание. Там же — по отношению к живописцу — произносится хвала. И читатель понимает, уж коли сам Полевой не станет себя хвалить, то кому тем тогда заниматься? Надо ли в очередной раз говорить, настолько деятельность Николая причиняла дискомфорт многим деятелям пера тех лет? В дальнейшем повествование перетекало к разбору понимания слов «острота» и «остроумие», видимо тогда серьёзно разбираемых в обществе. Там же г-н Тимофеич рассуждал о мудрости предков, всегда игнорируемую последующими поколениями.

Третьей статьёй стал «Ответ живописца г-ну Тимофеичу.» Полевой сообщал, насколько приятны ему слова, высказанные в письме. Однако, он — в качестве живописца — ничего не придумывает, показывая действительность без прикрас. Ему даже нет необходимости тренироваться в остроте ума, измышляя нечто такое, чего будто бы нет, зато написано про то красиво. Отнюдь, всё им описываемое — есть данность, которую нужно принимать. Пишет он не из головы, строго перенося на бумагу впечатления с натуры. И ежели кому-то не нравится изображаемое им обличье, то пусть не смотрит на страницы словно в зеркало, пытаясь доказать обратное увиденной им истинности в отображении.

Для примера Полевой привёл сказку о мышином совете. Согласно ей получалось, что мыши пожелали повесить на шею кота колокольчик, дабы всегда слышать его передвижения. Все единогласно согласились с необходимостью этого. Да не было единого мнения, кому тот колокольчик предстояло повесить. Собственно, читатель, внимая такой сказке, под храброй мышью начинал понимать непосредственного Николая Полевого. Тем более, Николай прямо сообщал, что знатность, богатство и чины — не являются гарантией добродетели. Ежели кто-то порочен, то о том нужно иметь смелость открыто говорить.

В ответе г-ну Тимофеичу Полевой призывал преодолевать невежество, часто свойственное тем, кто готов напрасно вешать ярлыки, нисколько не сообразуясь с их целесообразностью. Например, христианство можно бесконечно поливать грязью, ставя ему в вину зверства Варфоломеевской ночи или грехи испанской инквизиции. Но разве то заслужили все христианские деятели? Просто человек — в силу малой осведомлённости — не способен выработать собственного мнения, привыкший опираться на точку зрения, кем-то уже высказанную.

Теперь Полевого следует воспринимать в качестве подобия средневековых поэтов Востока, любивших аллегориями говорить о злодеяниях правителей. Ведь ежели кому-то в иносказании мнится собственный поступок, то отчего это должно колоть ему глаза, когда то ему кажется ложью?

Автор: Константин Трунин

» Read more

Из цикла рассказов «Потревоженные тени»

Как порвать с тенями прошлого, дабы успокоить душу? Для этого потребуется сообщить одно из сильнейших эмоциональных переживаний, случившееся по вине дворянина Емельянинова. С чем только Сергей прежде не сталкивался, проживая в пасторальных условиях сельского быта, но со светскими причудами встречаться в юности не привык. Ему нравилось одно имение, крестьяне которого всегда выходили на дорогу и кланялись проезжающим, кто бы не ехал мимо их деревни. Имелся там и особняк, наглухо заколоченный. Поговаривали, что его владелец, Емельянинов занимает в столице высокое положение, имеет многочисленные земельные наделы и далее ближайших владений не ездит. Однажды пришло известие, Емельянинов чем-то провинился, отчего решил переехать в имение, которое так нравилось Сергею. Более того, вёз он с собою театральных актёров и балет.

Что можно сказать, например, про крепостных балерин? Таким палец в рот не клади — откусят. Их дерзость поразит местных помещиков, обескураженных высказываемыми им замечаниями. Вместе с тем, купить столь острых на слово, они были готовы за любые деньги. Сергею повезло особо, он оказался вовлечён в круг балетного представления, поучаствовав на празднике Венеры в качестве главного действующего лица. Его поили вином и соблазняли крепостные балерины, туманя сознание, которое он потеряет в окончании торжественной процессии. Этому предшествовало разное, но задумал это Емельянинов сразу после встречи с Сергеем, когда тот был в гостях с гувернёром у дворянского предводителя.

Впечатление на молодого человека было оказано сильное. Гувернёр понимал недопустимость своего попустительства, вследствие чего предпочёл не возвращаться к Терпигоревым. Родители Сергея возмущались, пока им не сказали про столичные нравы. Рано или поздно Сергей бы с этим всем столкнулся, потому в том нет ничего плохого. Наоборот, лучше пусть такое случается при родителях, готовых оказать ребёнку поддержку.

На этом Сергей не остановится. Он продолжит повествовать, подводя рассказ к логическому концу. Окажется, два брата дворянина выкрадут у Емельянинова балерин себе в жёны, одна из которых целовала Сергея и исполняла роль его второй половины на празднике Венеры. К её судьбе Сергей испытывал особый интерес. Как же она жила? Ему доведётся с нею встретиться несколько раз. В первый раз относительно сразу. Они оба друг друга признают, промолчав о знакомстве другим. В следующий раз встреча произойдёт накануне отмены крепостного права. Бывшая крепостная, ныне барыня, будет спешить домой в распутицу, не обратив на Сергея внимания.

Можно представить разное, рассуждать о различных обстоятельствах, но главнее понять, как встретило население России эмансипацию. Как уже сказано, была распутица. Емельянинов прежде в страхе бежал в заграничное путешествие, в котором он и умер, теперь возвращающийся обратно в гробу. Так случилось, что гроб переполнялся от изысков, обладал неимоверным весом и его доставка оказывалась проблематичной. Тогда кареты увязали в грязи, что же скажешь о повозке, нагруженной такой тяжестью. Гроб бы непременно доставили в срок, невзирая на трудности. Однако, эмансипация случилась, умерший помещик никого не интересовал, даже наследников, потому повозку с ним бросили до лучших времён, когда получится провезти без затруднений.

В действительности Емельянинов никому не нравился. Он слыл за ирода. Собственных крепостных он бросил, никогда не проявляя заботы об их судьбе. Он только и делал, что предавался страстям, устраивая праздники в честь Венеры, тем удовлетворяя богатству имевшихся фантазий. У него были собственные тени, которые отличались от теней Сергея, теперь остающиеся в памяти, благодаря написанному Терпигоревым циклу рассказов.

Автор: Константин Трунин

» Read more