trounin.ru

Салтыков загонял себя всё глубже в дебри истинных человеческих ценностей. Его тон становился категоричнее с каждой последующей статьёй. Приходится удивляться, как доведённое до состояния трухи, общество продолжало существование. Во главе всего становилась анархия, согласно которой позволялось претворять в жизнь любую приходящую на ум мысль. Не подозревал Салтыков, как достижение идеала способствует развитию последующего этапа, выраженного невозможностью превзойти совершенство, вследствие чего развивается падение нравов, готовых восхвалять любую безвкусицу. Может пусть лучше человек уподобится снова зверю, нежели примет ангелоподобное состояние? Ежели посмотреть на это обыденным взглядом, то увидишь, насколько близок человек к моральному росту, поскольку быть зверем ему стало надоедать.

Европейское общество ломалось. Шёл отказ от романтических представлений, уступающих позиции реализму. Пока в России желали понять, как подобное разделение вообще возможно, в той же Франции прослеживается чёткое разделение культурных ценностей, проходивших через определённые эпохи. Русский человек изначально видел жизнь во всём её многообразии, покуда европеец прикрывался ширмами определённого мировоззрения. Склонность к такому так и не изменилась. Объективно оценивая культуру Запада, Салтыков приходил к неутешительным выводам. При этом, непонятно зачем, стремился приложить чуждое мировосприятие непосредственно к сложившимся в России порядкам.

Двигавшаяся к реализму, Европа пугала Михаила, поскольку реализма всё равно не было. Оставался тот же самый романтизм, теперь понимаемый извращённо. Литература и прочие искусства оставались для Запада оторванными от действительности, существующими в определённых рамках, дальше которых им зайти невозможно. В России подобного произойти не могло, сугубо из-за неприятия ширм, ограничивающих свободу понимания действительности. Коли предстояло создавать произведение, оно находило воплощение в наиболее естественной форме.

Но так как Салтыков излишне настроился критиковать происходящее, он запутался, принимая чужое за своё. Вообще, сохраняя честность в суждениях, замечаешь склонность людей подстраивать под мысли всевозможные домыслы. Желалось Михаилу описывать упадок морали, гнилость общественных устремлений: тем он и занимался, готовый применить даже абстрактное представление в качестве руководства для восприятия происходящего повсеместно.

Вместе с тем, Салтыков стремился связать устоявшееся в России положение, связанное с недавней отменой крепостного права. Он считал, будто русский человек привык к рабской покорности, потому продолжающий принимать поставленную над ним власть в качестве неоспоримого авторитета. Михаила не интересовало, насколько русский человек действительно склонялся к необходимости доверяться батюшке-царю, включая чиновников всех мастей и своеобразных налоговых служителей, под коими изначально подразумевались баре. Вообще, история крепостного права не настолько уж проста, поскольку как таковое он сформировалось уже в имперской России, до того не являясь существенно важной особенностью социума Руси.

Про того ли Салтыков говорил русского человека, готового терпеть любое к нему отношение? Не свежи ли в памяти крестьянские бунты? А как быть со Смутным временем? Или с иными процессами, протекавшими задолго до установления над Русью единой государственности при Иване III? Так или иначе, Михаила не устраивало текущее положение дел, для чего он находил соответствующие слова. И не так уж важно, насколько оправданным являлось высказываемое им негодование. Казалось бы, царь-реформатор Александр II сделал всё, чего хотело население России, жившее под пятой царя-угнетателя Николая. Пора бы возрадоваться! Салтыков так не считал. По его мнению получалось, что недостаточно возвести мост для безопасной переправы, нужно осушить непосредственно реку. И ежели такое осуществить, то понимал ли Михаил, какие проблемы возникнут в последующем?

Кажется, проще созерцать и не чинить препятствий. Моста через реку вполне достаточно — это вызывает меньше всего разрушений. Возвести плотину или осушить — создаст ряд новых проблем. Допустимо найти и иное средство. Например, каждый может переходить реку вброд по угодному ему разумению, а иные освоили прочие технологии, позволяющие вовсе не замечать естественных преград. Осталось того же пожелать всему человечеству, которому пора прекратить заниматься самоедством.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Писателем должен быть тот, кто умеет выражать жизненную позицию. Свою или чужую — дело десятое. Но кто станет слушать таких деятелей пера? Салтыков уверен: излишне много развелось людей, умеющих выражаться литературно. Причём сам же Михаил то примечает: никого из них не слушают. А не видел ли в том он ослабление цензурных рамок? Александр II позволил каждому писать по угодному человеку разумению, отменив прежде бытовавшую необходимость проходить через сито цензорских правок перед публикацией. Непонятно и огорчение Салтыкова, считавшего неправильным, когда к мнению писателей не прислушиваются. Разве не знал Михаил, что подобного никогда и не было?

Читавшие «Божественную комедию» Данте, знают, литературное произведение создаётся для воплощения в жизнь определённых принципов. Допустим, тот же Данте желал единственного — унизить политических оппонентов. Он прямо им указывал — гореть им всем в аду. Всё прочее стало антуражем, который отчего-то и является ныне определяющим для понимания содержания его произведения, хотя то в корне не является правильным. Литературоведы и ценители творчества Данте закрыли глаза на очевидное, именно на то, что писатель желал донести. Значит и Данте не был услышан. Никто не желает, дабы его политические или иные амбиции сравнивали с дорогой, ведущей сих деятелей прямиком в преисподнюю.

Салтыков развивал мысль, разделив общество на склонных придерживаться происходящего, соглашаясь с проводимыми в жизнь изменениями, и на тех, кто вынужден принимать текущее положение дел, не имея действительных сил для оказания сопротивления. Отклоняясь от представлений Михаила, обязательно приходишь к заключению, находя сравнение с людьми, которые употребляют мясо и их противников. Говоря проще, одна часть общества согласна жить, потребляя всё без раздумий, а другая часть — никак не может смириться с общим курсом, согласно каких-то внутренних побуждений, вроде истинного стремления оспаривать происходящее в настоящем или действовать наперекор, к чему Салтыков прежде уже сводил свою мысль.

Всему этому была дана лаконичная оценка французским словосочетанием «savoir vivre», буквально означающим «умение жить». Не тот на коне, кто блюдёт благочестие и заботится о процветании общества. Отнюдь, власти таковое поведение редко свойственно. Всякая реформа направлена в иную сторону, пусть и из лучших побуждений. Это раньше ценились качества, вроде целомудрия, благородства, высоких порывов души. Если они вообще когда-то были свойственны человеку. Теперь Салтыков отмечал иное. Ныне одобряется воровство общественных достояний, уничтожение культурных ценностей, возведение в культ золотого тельца. Опять же, стоит задуматься, не было ли такое всегда свойственно человеку? Надо полагать, не вчера и не сегодня завелась гниль в обществе. Михаил искренне желал видеть падение нравов здесь и сейчас, закрыв глаза на прошлое.

Разве можно пробудить положительные качества в людях, взывая к их природному благородству? Салтыков считал такое возможным. Он стремился облагоразумить каждого, указывая на необходимость изменить мышление текущего дня. Нужно стать честным с самим собой, тогда наступит долгожданная благодать. Определённо точно можно утверждать про утопичность мировоззрения Михаила, взявшегося осуждать, до конца не понимая, каких перемен стремится добиться лично он. Порицая, Салтыков стремился к достижению идеала. Но разве не мог он понять, насколько шаток человеческий разум, не привыкший мириться с имеющимся? Природное благородство обязательно будет опорочено, а так о нём хоть кто-то уважительно отзывается.

Вследствие этого, как не относись к текущему моменту, он мало отличим от имевшегося в былом. Таким человек являлся и семь тысяч лет назад, так зачем пенять именно на один конкретно взятый эпизод?

Автор: Константин Трунин

» Read more

Говоря о власти, нельзя однозначно со всем соглашаться, будто совершаемое ею будет делаться во благо всего общества в целом. Отнюдь, во власть приходят обыкновенные люди, имеющие склонность к воплощению в жизнь близких к их собственным устремлениям идей. Получается, уберегая настоящее от худшего варианта развития, пришедший во власть человек трактует необходимость перемен сугубо собственным на то желанием. Но когда было, чтобы власти добивались люди без принципов? Каждому из них свойственна и необходимость создать имя, которое будет неизменно связанно именно с ними. И нет ничего хуже, когда к власти приходят нарциссы, любящие заниматься самолюбованием, испытывающие ко всему пагубную страсть к самовосхвалению.

Это не черта определённого этапа развития общества. Таковым человек являлся всегда. Он был лёгок на подъём ещё в древнейшие времена, без затруднений побуждаемый выйти из пещеры и отправиться на охоту. Ничем не лучше он стал после. Но тут-то и видел Салтыков несоответствие потребности к осуществлению с практическим смыслом применения замыслов отдельных личностей. Как раз вследствие этого молодым людям отказывают во вхождении во власть, поскольку их горячий нрав наломать дров приведёт к печальным последствиям. И тут же возникает другая проблема — чем старше человек, тем он сильнее видит необходимость в сломе устоявшегося мнения. Золотой середины при этом не получится найти, поскольку человек всегда находится в одном из двух состояний.

Вспомнив Канта, заключим, что одни люди не имеют опыта для получения права претворения идей в жизнь, другие — нагружены опытом, отчего излишне строго подходят к существующим жизненным устоям. А вспомнив труды древнегреческих мыслителей, многажды пересмотренные философами от Декарта до Лейбница, заметим, человек может рождаться без опыта, либо с опытом: о чём сломано достаточное количество копий. Получается, Салтыков мог рассуждать в любом угодном ему виде, неизменно становясь источником провокационной информации. На его представления о действительности без осложнений способно наложиться полностью противоположное мнение, высказанное в столь же однозначном утвердительном тоне.

Конечно, Салтыков делился мыслями, потому как ему требовалось трудиться на литературной ниве. Не может литератор сидеть сложа руки. Невольно возникает чувство, пробуждающее воспоминания о человеческой неуживчивости. Сомнительно, чтобы Михаил настолько критически относился к происходившим в России процессам. Он их принимал и не противился их проведению в жизнь. Само стремление сопротивляться — лишь отражение человеческого стремления выступать против, когда ничего подобного в действительности он и не мыслит. Выражение мыслей — это достаточно тонкая материя, редко основанная на твёрдых убеждениях. Скорее тут следует говорить про неизбежность высказывания суждений, к которым изначально не было побуждений. Просто однажды, начав размышлять, мысль породила суждение, характерное для текущего момента, не должное трактоваться с определяющим знаком отношения к жизненной философии, пронесённой через года.

Что получается? Смея советовать не противиться имеющемуся и должному быть вскоре установленным, нельзя забывать про склонность людей к неоправданному мышлению, оказывающему разрушительное воздействие на происходящее. Остаётся смириться и побуждать общество к внутреннему конфликту. Салтыков с таким призывом не стал бы мириться. Нет, он громко вещал, заставляя цензоров резать его тексты, убирать лишние связующие слова, обратно сцепляя предложения, придавая им иное смысловое наполнение. И это ещё больше угнетало Михаила, давая ему стимул для выражения новых мыслей, безустанно обвиняя всех, кто мешал его творческому процессу. Активная жизненная позиция делала из него борца, хотя Салтыкову следовало стать философом. Ведь будь он философом, не передать тот пласт нравственного противления, в каком стали бы тонуть мы, забывшие, как нужно относиться к имеющему место быть.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Забить гвоздь в крышку гроба «Современника» у Салтыкова получилось. Вскоре он на долгое количество лет перейдёт в журнал «Отечественные записки», где продолжит публиковаться. Михаил задумал написать цикл статей «Признаки времени», с которым он окончательно определился в 1866 году. Как показывает жизнь, сюжет на злобу дня всегда найдётся, для того не требуется делать специальных изысканий. Достаточно посмотреть на власть, как необходимая мысль возникнет сама по себе. Салтыков это определил саркастическим замечанием, определив, что у каждого времени есть свои отличительные черты, которых лучше не придерживаться, ибо быть тогда обязательно осмеянным. Не сейчас, так после потомки поймут всю нелепость прежде бытовавших порядков.

Разве не смешно держать бочку с водой на чердаке? Особенно зимой. А сажать картошку вместо зерна — разумно ли? Понятно, у всего есть определяющее их необходимость объяснение. Проявляя заботу, государство создаёт неудобства. С таковым боролись и будут бороться люди, не желая соглашаться с изменением привычного для них порядка. Они будут негодовать, находя причины для самооправдания. Только получается немного иначе, нежели мыслил Михаил. Ему было смешно всё это наблюдать здесь и сейчас, тогда как в будущее он и не заглядывал. Стараясь найти разумное осмысление, он стремился обратить на то внимание общества. И к чему бы он не склонялся в своих думах, обязательно находил наглядное обоснование важности учиться терпеть ниспосылаемые сверху несуразные установления.

Что делает власть? Она создаёт данность, побуждая каждого стремиться к её принятию и исполнению. Это и есть признак времени. Всё новое всегда принимается в штыки. Такова суть человека — ничего не принимать, стараясь найти отговорки. Ежели посмотреть на ситуацию с другой стороны, видишь, насколько необходимо вносить в жизнь разнообразие, чаще всего под предлогом лучшего из доступного на текущий момент. Каким бы то не казалось вопиющим недоразумением. В любом случае придётся принять, поскольку исторически было установлено — ежели случается нечто плохое, оно лишь уберегло от более худшего.

Но Салтыков не собирался мириться. Он продолжал сопротивляться. Всё его не устраивало. Какой же он тогда желал видеть идеал? Или его образ мысли не допускал внесения изменений в существующее? Недовольный политикой царя Николая, где было чему возмущаться, он сохранял скептическое отношение и к реформам Александра II. Может ему нравилось сопротивляться цензуре? Только и тут Александр дал послабление, позволив каждому говорить, что он думает, с одной оговоркой: сперва следовало обдумать, стоит ли об этом открыто говорить.

У власти есть и такой инструмент влияния, который формирует общественное мнение, заставляя людей на подсознании соглашаться с им предоставляемой информацией, либо видеть в ней невозможное к осмыслению. На практике такое явление не представляет сложностей. Достаточно внушить важность задуманного мероприятия, как каждый сопротивляющийся станет подниматься на смех. Рано или поздно придётся согласиться с новшествами, до той поры оставаясь в качестве яростно противящегося человека. Обычно находится яркое определение, называй его оппозицией, или каким-нибудь другим словом, вроде выражения «поступать из принципа».

Помимо ранее опубликованных Сенечкина яда, Русских «гулящих людей» за границей и Завещания моим детям, в цикл «Признаки времени» вошли следующие статьи: Новый Нарцисс, или Влюбленный в себя; Проект современного балета, Литературное положение, Легковесные, Наш savoir vivre, Хищники, Сила событий, Самодовольная современность. У Салтыкова могли найтись слова на любое событие. Он даже царю мог не простить слов, если тот относился ко всему с позиции своего происхождения. Михаил не был склонен считать, будто обстоятельства рождения должны хоть как-то способствовать самоутверждению, в том числе и первых лиц государства.

Автор: Константин Трунин

» Read more

История — предмет капризный. Достаточно малозначительного факта, грозящего огромными последствиями. Некогда Чингисхан мог погибнуть от ранения в шею и рот, выжив, в дальнейшем распространил влияние на огромную территорию, частью которой после его смерти стала и Русь. Полевой полностью переключил внимание на монголов. Кто они? Откуда возникли? Как распространяли влияние? Каким образом подошли к русским княжествам? И только после Николай приступил к описанию вторжения, сделавшего Русь подконтрольной власти кочевников. Утратив самостоятельность, русские князья не перестали пребывать в раздоре, но уже при содействии или противодействии монгольских правителей.

Первой пала Рязань. Потом завоеватели тронулись северней, не затронув самых северных земель. Полевой то объяснил покорностью живших там людей, несших дань без просьбы о том. Варианты с обилием лесов, холодным климатом, невозможностью прокормить лошадей — Николаем не рассматривались. Не стал он размышлять, зачем вообще монголам понадобилась Русь, по богатству многократно уступавшая блеску Индии.

Само иго — особое время умиротворения русских князей. Внутреннюю борьбу следовало вести при дворе монгольского правителя, который и решал, кому над чьими землями править. Политика перешла на другой уровень, далёкий от непосредственных интересов. Приходилось ехать далеко, где и выяснять отношения. Несмотря на сохранившиеся источники, доподлинно точно неизвестно, к каким ухищрениям прибегали князья, и какие именно процессы протекали в империи монголов, сохранявших интерес к северным вассалам. Русские историки обычно показывали то время снизу, опираясь на княжеские распри, вместо чего им следовало смотреть на ситуацию в полном объёме, учитывая обстоятельство вхождения Руси в Орду. Вместо этого, так поступил и Николай, читатель видит распри вассалов, почти ничего не узнавая о происходивших в империи монголов процессах.

Должно быть понятно, кто из русских князей угождал завоевателям, те и получали ярлык на княжение. Остальных просто убивали. Сама по себе Русь перестала иметь значение, полностью лишённая права на самостоятельное управление. Тут бы и рассказать Полевому о русском народе, пережитых испытаниях, уничтожение культуры и имевших хождение технологий. Уничтожился тогда и дух русского человека, превратившегося в жалкое подобие представителей рода людского. Можно сказать основательнее, русский народ деградировал до состояния полного упадка. Восстановить это получается по религиозным источникам, тогда как историки предпочитают таковой факт обходить стороной.

Николай посчитал нужным показать рост литвы. Никем всерьёз не воспринимаемая, литва под руководством Гедимина обретала политический вес, борясь за право на собственную государственность с немецкими рыцарскими орденами. Будет образовано Литовское княжество, в скором времени которому суждено стать Великим Княжеством Литовским с последующими униями с Польшей, преобразующими оба государства в Речь Посполитую. В связи со слабостью Руси, Гедимин искал покровительство римского папы, желая принять католичество, поскольку православие не сулило ему выгод.

Полевой не совсем последователен. Он допускал в текст вкрапления разрозненных источников, практически не имеющих значение для истории. Как тот случай с Евпатием, бросившемся догонять уходящих монголов, разграбивших Рязань. Единственное свидетельство было упомянуто в качестве будто бы необходимого. С той же настойчивостью Николай посчитал нужным рассказать о литвине Довмонте, пришедшем на Русь в качестве гонимого литвой князя, обосновавшегося и обижавшего бывших соотечественников на своё усмотрение. Может об этом приходилось говорить, так как сказать собственно было не о чем? Глобальная политика Орды Полевого не интересовала, а на локальном уровне практически ничего не происходило. Да и не могло быть, памятуя, какой разор оставили после своего нашествия монголы.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Третий том «Истории русского народа» подводит читателя к должному вскоре произойти нашествию монголов, и вместе с тем уводит от какого-либо понимания участия в минувшем непосредственно самого русского народа. Задав определённый акцент повествованию, Полевой сбивается не сколько на жизнь внутри Руси, он предпочёл дать характеристику соседним государствам и народам. Особенно его интересовали варяги, пришедшие не только в новгородские и киевские земли, но и за несколько веков до того проводившие экспансию на Европу. Ныне западный мир поделён между наследниками варяжских завоевателей, и потому-то между ними нет мира, что на Запад ушла знать, а на Восток — остальные. Но об этом рано говорить, Руси предстояло подвергнуться всесокрушающему удару кочевников.

До инцидента на Калке время ещё не подошло. Раздоры между князьями усиливались. Особенно примечательным выглядит убийство Андрея Боголюбского, сей светлый муж, неизменно прославляемый в церковных источниках, иначе оказался понят Полевым. Николай рассмотрел с ним произошедшее без воодушевления. Сугубо по необходимости, при задействовании человеческих обид, случилась жестокая расправа, стоившая князю Андрею жизни. Тот эпизод хорошо известен по сохранившимся летописным свидетельствам. Николаю их показалось мало, и он в духе беллетристики позволил себе расширить понимание тогда произошедшего.

Не забыл Полевой про ту Русь, что называлась Галицким и Волынским княжествами. Самая Западная Русь, исторически отдалившаяся и предпочитавшая контактировать с исповедующими католическую веру, принимала на себя иную роль, практически не рассматриваемую в современном понимании последующего становления Москвы. Несмотря на непосредственное вхождение в эти княжества Киева, переставшего играть значение первопрестольного города, уступив это право городу Владимиру. Разделяясь и соединяясь Галицко-волынское княжество получало особые функции от римского папы, единожды провозгласившего одного из её князей — Даниила Романовича — королём Руси.

И всё-таки важно другое, поскольку период разобщённости русских князей мало интересен с исторической точки зрения, рассматриваемый обычно по факту усугублявшегося внутреннего кризиса, в результате которого Русь оказалась под игом Орды. Полевой предпочёл в дальнейшем сложить историю монгольского народа, пока же подводя читателя к битве на Калке.

Почему вообще русские князья вышли за пределы подконтрольных им земель и решили помочь половцам в отражении неведомой им силы? Оказывается, распространялись слухи об огромной силе, зародившейся на Востоке, сокрушавшей государство за государством, истирая всё встречаемое в пыль, не щадя никого. Половцы не могли не испугаться, хлынув на Русь и далее в Европу, едва ли не умаляя принять в рабство, лишь бы позволили отойти от монголов как можно дальше. Здраво размыслив, русские князья решили помочь половцам, вследствие чего встретились с грозной силой, не ведая, каких бед натворили, не учтя щепетильности монголов в деле важности сохранения жизни послов.

Раздоры продолжили терзать русских князей, из-за чего им сопутствовала неудача. Вслед за последующим солнечным затмением на Русь обрушились иные напасти: землетрясение, неурожайные годы и мор. Николай говорит, что на Руси стало совсем плохо, отчего люди за хлеб оказывались готовы торговать собственными детьми. Хорошо известно, как земли близ Киева лишись большей части населения, и Киев с той поры практически перестал быть интересен для истории, полностью утратив какое-либо значение.

Осталось дождаться основного нашествия. Полевой обдумывал в течение трёх лет, каким образом лучше о том сообщить. Будет ли всеобщий упадок? Сыграет ли особое значение монгольское иго? Читатель по Карамзину прежде усвоил случившееся, осталось послушать новую точку зрения.

Автор: Константин Трунин

» Read more

1899 год — год начала второй англо-бурской войны. Её начало казалось неизбежным, вследствие неприятия Британской Империей самого факта существования независимых африканских колоний, должных находиться под её неизменным контролем. В том же году из-под пера Хаггарда вышла книга, повествующая о предпосылках первой англо-бурской войны и вплоть до её завершения. Основное, что он стремился сообщить читателю: англичане действовали из альтруизма, они стремились проявлять заботу об африканском населении, добиться порядка на землях буров, обеспечить функционирование государственного аппарата. Других интересов у них не было. И самое главное — буры представлены под видом ленивых и жадных созданий, должных быть лишёнными права называться цивилизованными людьми. И тот факт, что по итогам войны Трансвааль закрепил за собой занимаемые им земли, по мнению Райдера, явилось катастрофой для чернокожих жителей.

Касательно даты написания труда «Последняя бурская война» допустимо дискутировать. Источники указывают на 1882 год. Тогда Хаггард только вернулся в Англию, прежде став непосредственным очевидцем вооружённого конфликта между англичанами и бурами. И хорошо бы, будь тогда данное исследование опубликованным, дабы убедить британское правительство не допускать снисхождения к бурам, продолжая с ними борьбу за юг Африки. Но труд увидел свет непосредственно в год начала второй англо-бурской войны. Из этого можно сделать единственный вывод, Хаггард желал теперь видеть конфликт исчерпанным, чтобы бурам более ничего не принадлежало. Если доверять его словам, весь мир должен быть подконтрольным Британской Империи, учитывая исповедуемые англичанами принципы. Только читатель обязательно себя спросит: действительно ли Хаггард так считал? Он описывал далеко не те качества, которые возникают в представлении, когда речь касается нравов подданных британской короны.

Почему у буров не может быть собственного государства? Они никогда не платят налоги. Без наполнения казны государство не может существовать. Как бы не хотелось переселенцам жить вольной жизнью, обязанности у них всё равно должны иметься. Поэтому созданный ими край под названием Трансвааль близился к краху. Само его создание, так называемый Великий Трек — путь крестьян вглубь Африки, наполнен кровавыми эпизодами расправ с зулусами. Возникает недоумение, отчего воинственные племена африканцев оказались поставлены перед бурами в положение овец, окружённых волками? Некогда отважные воины, отныне подверженные обману люди, не противящиеся числиться на положении рабов.

Хаггард сам говорит: у Трансвааля нет истории. Ничего неизвестно о прежде населявших его людях. Ещё до Великого Трека по этим землям прошёл Мзиликази, ушедший из-под власти Чаки, короля зулусов. Он повсеместно сеял смерть, убивая всякого им встреченного, не оставляя ничего, варварски уничтожая абсолютно всё. Получилось так, что он расчистил место для буров, которые при всём желании не были способны установить хотя бы отдалённое представление, чем жило прежнее население ими занятой территории. Возникает новый вопрос, как сим горьким пьяницам и лежебокам, ибо иначе Райдер их не показывает, удалось обманывать зулусов, навязывать им волю и отбирать земли? Тем более допускать над собою унижающее их достоинство отношение? Знал ли Хаггард доподлинно о рассказываемом, или то передано с других слов?

Читатель не поверит. Он не склонен кого-то обелять, но и принимать за истину сугубо очернение не станет. Может буры и не являлись ангелами во плоти, но таковыми не являлись и англичане. Райдер считал иначе, для него Британская Империя — государство порядка, должное оный навести во всём мире. Говоря по существу, англичанам всегда был свойственен джингоизм, то есть отстаивание интересов всеми доступными способами. И если следует прямо сказать — мы аннексируем Трансвааль, так как мы того хотим — то так и следовало сделать. Они же, по версии Райдера, сказали — буры держат рабов, они не платят налоги, их государство не способно существовать, они ведут политику, вследствие которой чернокожее население Африки взбунтуется и уничтожит колонии самих англичан, поэтому мы присваиваем занимаемые ими земли себе. Самое странное, обижаемые бурами зулусы с радостью приняли власть англичан, стали им платить налоги и зажили счастливой жизнью. Ровно до той поры, покуда по итогам первой англо-бурской войны они вновь не оказались на позициях унижаемых.

Обоснование необходимости новой войны Хаггардом вроде бы доказано. Ничего не должно сдерживать Британскую Империю, ведь она действует ради заботы о чернокожем населении, и нисколько неважно, кто в итоге будет платить налоги, как и тот факт, что на юге Африки есть золото и алмазы. Просто англичане — ангелы. Уже за такое мнение спасибо Райдеру! Другие британские писатели не стеснялись в выражениях, готовые топить в крови на страницах своих произведений всякого, кто выступает против власти над ними британского монарха, причём без объяснения причин, ибо должно быть так и никак иначе.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Рассказав про жизнь, творчество и отношение к религии Толстого и Достоевского, Мережковский решил проделать аналогичное в отношении Гоголя. Но всё оказалось сложнее. Дмитрию хотелось отразить мистическую составляющую, показать взаимосвязь между выписанными персонажами и реальной личностью. Всё должно быть представлено, словно Гоголь жил придуманными им людьми, сравнивая их с собой и показывая в качестве отражения тех или иных своих черт. Для начала полагалось соотнести главных героев «Ревизора» и «Мёртвых душ», увидев в них положительную и отрицательную сторону Николая, затем всё подвести к «Вию», где в качестве альтер-эго выступил непосредственно Вий. Так Мережковский сообщил читателю больше вымысла из собственной головы, нежели хоть как-то отразив самого Гоголя.

Что точно относилось к Гоголю — это описание его неистребимой ипохондрии. Николай точно знал: он болен. Источник плохого самочувствия заключался в желудке, либо в кишечнике. При этом все отмечали отличный аппетит, буквально на зависть. Гоголь ел за двоих, а то и за троих, продолжая жаловаться на проблемы со здоровьем. В некой европейской клинике ему даже диагноз поставили, связанный с будто бы аномальным расположением желудка. Во всяком случае, никто не отмечал признаков какой-либо болезни, кроме жалоб самого Гоголя. Но ведь он от чего-то умер, причём имея тот же самый здоровый вид. Мережковский склонялся к мысли: Гоголь умер из-за чрезмерной мнительности, поскольку был твёрдо уверен — смерть к нему близка. Именно это обстоятельство побудило Дмитрия с особенным интересом отнестись к содержанию «Вия».

Уделив внимание творчеству и жизни, Мережковский опять прошёл мимо религии. Громко объявляя о должном иметься в содержании, Дмитрий увлёкся словами, забыв, к чему в итоге намеревался подвести читателя. Он бы и про жизнь Гоголя не стал сообщать, не остановись в нужный момент, должный создать пласт текста о чём-то другом, кроме как стремления показать мистического Хлестакова в реальной обстановке и реального Чичикова — в обстановке мистической. Делясь многим, Дмитрий не смог сказать определённого, каждый раз стараясь найти несущественное в им же надуманном.

К 1906 году произойдёт переосмысление написанного. Тогда уже исчезнет упоминание о жизни, творчестве и религии. Не об этом строилось повествование. Потому-то в дальнейшем сей труд станет именоваться с более ясным значением «Гоголь и чёрт». Вследствие чего, знакомящиеся с этой работой станут иначе соотносить содержание и выражаемую Дмитрием идею. Он действительно искал чертовщину, думая в необычных ситуациях произведений Гоголя найти ему потребное. Для этого всё было сведено под единый мотив, смешав сказочные происшествия из «Вечеров на хуторе близ Диканьки» с последующим творчеством, едва ли опиравшемся на авторское стремление отождествить абсурд повседневности с человеческими представлениями о возможности существования потусторонних сил.

Но как-то требовалось обосновать нарушения психики Гоголя. Откуда они могли возникнуть? Ведь неспроста Николай искал подтверждение проблемам со здоровьем, внутренне ощущая их постоянное присутствие. И умер Гоголь довольно загадочно, из-за чего нельзя к пониманию его жизни относиться с обыденной точки зрения. Поэтому Мережковский искал соответствия и находил им подтверждения, продолжавшие оставаться уделом его внутреннего миропонимания, и ничьего больше.

Впору задуматься, дабы не проронить лишнее слово, вследствие чего потомки начнут о тебе думать разное, далёкое от истинного положения дел. Надо понимать, литературная деятельность — не есть реальное отражение человеческих устремлений. И это важно осознавать, так как писатели всегда воспринимаются через ими созданное, ибо иначе к ним нельзя относиться. Причина того должна быть понятна. Следовательно, нужно быть готовым. Примером является восприятие Мережковским Гоголя.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Кругом бред, однажды уверовал Мережковский. О чём не думай, здравого смысла в том не найдёшь. Допускаются любые предположения, неизбежно лишённые адекватного их осмысления. Если не ты, то кто-то другой найдёт признаки невразумительности. Поэтому допустимо говорить о чём угодно, всё равно будешь принят в штыки. Но найдутся и те, кому твои идеи покажутся близкими к истине или правдивыми. Осознав это, Мережковский приступил к написанию цикла заметок, в 1910 году объединив в сборник под названием «Больная Россия». Вот их перечень: Зимние радуги, Конь бледный, Иваныч и Глеб, Головка виснет, Семь смиренных, К соблазну малых сих, Сердце человеческое и звериное, Елизавета Алексеена, Пророчество и провокация, Свинья Матушка, Земля во рту, Когда воскреснет, Аракчеев и Фотий.

Людям свойственно заблуждаться. Яркий пример — строительство Петром города на Неве. Думая о могуществе страны, он умащивал человеческими костями окрестные болота. Строя на горе современников, Пётр ждал извлечения выгоды в лице потомков. Допустимо таковое деяние охарактеризовать бредом, поскольку будущие поколения найдут, благодаря чему у них удастся в той же мере успешно изводить человеческую плоть, орошая землю кровавыми слезами, так и не сумевших собрать урожай славы, опять же из-за дум о благе для будущего. Круг постоянно замыкается, не позволяя добиться желаемого. Вместо старания улучшить жизнь в настоящий момент, всегда обращают взоры на день грядущий.

Дабы помочь человечеству понять жизнь, существует философия. И это Мережковский принимает за бред. Каких только предположений не найдёшь, неизменно встречая расхождения в понимании действительности. Всякий мыслит угодным ему образом, не приближая людей к познанию настоящего. Кто-то трактует мир исходя из чувств, другой — из виденного, третий — отталкиваясь от самого себя. Какого не возьми мыслителя, каждый норовит обнаружить нечто новое, отрицая прежде измысленное, повторяя тем самым имевшее в суждениях раньше. Не понимают философы — философия умерла, теперь родившись и заново переживая некогда уже имевшее место быть. От этого не спастись, философия постоянно будет приходить к нулю, неизменно начиная новое движение, должное закончиться всё тем же результатом.

И вот Россия в замкнутом круге бреда. Не вырваться ей и не возвыситься над настоящим. Говорят: народ её должен обрести свободу, требуется революция. И революция случится, ибо к тому народ побуждаем обстоятельствами. Как не рассуждай, какие слова не приводи в оправдание происходивших накануне падения Российской Империи событий, всё равно ничего хорошего от этого ждать не следует. Тут можно заметить, что Мережковский как в воду глядел. Никто теперь не скажет, будто он ошибался. Общество бредило лучшей жизнью, осуществив желаемое и утонув в большем количестве крови, нежели пролилось при царском режиме.

Нужно ли прибегать к пророчествам? Предсказанное требует исполнения. Говоря жаркие речи, предвещая неизбежное, человек тем устраивает провокацию. Жизнь меняется, направление движение мысли устремляет к осуществлению должного наступить. Тем самым пророчества несут разрушительную силу, убеждая человека в должном произойти, тогда как ничего тому не способствует, кроме веры людей в необходимость лицезреть исполнение пророчества. Вольное отступление от основного хода рассуждений, но укладывающееся в общее представление. Предсказывая лучшую долю завтра, человек никогда не сможет достигнуть её сегодня.

В истории хватало деятелей, ведших будто бы праведную жизнь или самодурствующих, одинаково желающих видеть им потребное. Каждый хотел разного, иначе трактуя необходимое, нежели то считалось общепринятым. Потому и известны имена радетелей за перемены, тогда как сторонники сохранения имеющегося чаще всего оставались безвестными.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Русский и иностранец в одном лице — Николай Карамзин. Знающий о России, решил прикоснуться к образу жизни живущих за пределами родной ему страны. Что там? Блестящее общество и образ для подражания? Или адово место, побуждающее наконец-то захлопнуть прорубленное Петром окно, покуда не полезла оттуда разномастная нечисть, вроде постоянно пребывавшей шантрапы, не нашедшей места среди собственных сограждан. В Германии Карамзина принимали за немца, во Франции — за англичанина. И даже в Англии и Швейцарии никто не верил в его происхождение, готовые отказываться от признания данного факта вплоть до последнего из возможных аргументов. Но достаточно было зачитать эпические стихотворения Михаила Хераскова, как сомнения исчезали. Карамзин действительно русский, а язык его народа — достойный права называться поэтическим.

Всякая корчма служила Николаю возможностью переосмыслить увиденное и испытанное. Он садился за стол и писал друзьям, считая необходимым информировать близких ему людей. Не скрывая чувств и эмоций, Карамзин делился через письма увиденным и услышанным. Пока он не истратит всех имеющихся в наличии средств, до той поры продолжит познавать заграничную жизнь. Одно огорчало более прочего — нравы извозчиков. Не он первый такое обстоятельство отметил, привыкший к лихой езде русских кучеров. В Европе извозчик всегда медлил, непременно посещая каждое питейное заведение на пути, пропадая по часу и более. При этом никак нельзя было поспособствовать ускорению сего процесса или искоренению сей дурной привычки — все путешественники оказывались заложниками ситуации.

Города и веси сменялись перед его взором. Практически нигде он надолго не останавливался. В Германии и Швейцарии предпочитал встречаться с литераторами, сразу покидая поселения, уже не испытывая к ним прежнего интереса. И вот перед ним Франция, страна контраста. Некогда Фонвизин подивился местным нравам, отметив бедность крестьян, чьё положение много хуже участи крепостного России, он же не мог смириться с постоянной грязью и вонью французских городов. Примерно такого же мнения и Николай Карамзин, дополнительно упомянувший в письмах пикантную деталь — француженки до ужаса некрасивы.

Самая длительная остановка пришлась на Париж. Сей город кипел от бурления страстей. Через каких-то два года королю Людовику XVI отрубят голову. К тому всё собственно и шло, если вчитываться в послания Карамзина. Мог ли Николай пропитаться аналогичным духом революционной борьбы? Вполне. Таковым настроем Россия пропитывалась на протяжении предыдущих поколений, воспитанных той самой шантрапой. Именно чернь губила Францию, готовая в будущем уничтожить и Россию. До того требовалось ещё дожить, чему Карамзин успеет побывать свидетелем.

Вслед за Францией путь лежал в Англию. Основное лондонское впечатление — прелесть англичанок. Правда и им далеко до русских красавиц, чьи лица украшает зимний румянец. Немудрено видеть столь пристальное внимание к противоположному полу. Совсем недавно Карамзину исполнилось двадцать три года. И он уже научился писать проникновенные письма, заставляющие восторгаться ладностью слога спустя столетия. Особенно удивительно то, что в сущности ничего с той поры не изменилось. Стоит русскому путешественнику отправиться по следам Николая — он испытает схожие впечатления. Только вместо великих литераторов тех дней, он встретит современных уже ему, если вообще будет испытывать к оным интерес.

И вот у Карамзина осталась пара гиней. Он спешно засобирался в обратную дорогу, нашёл корабль, договорился с капитаном и уже не сходил, пока не оказался в пределах Российской Империи. Но ему всё-таки хотелось, чего осуществить так и не смог.

Автор: Константин Трунин

» Read more