trounin.ru

Золя подметил особенность — раньше человека не интересовала природа. Никто не обращал внимания на зелень и течение реки, поскольку не видел в том существенной надобности. Однажды, с подачи Руссо, всё изменилось. Если прежде горожанин не имел представления о жизни за городскими стенами, то теперь его потянуло проводить свободное время вне давящих узостью улиц и спёртого запаха испарений от продуктов человеческой жизнедеятельности.

Почему, замечает Эмиль, Лафонтен писал о животных, но только тем и ограничивался? Разве мог знаменитый баснописец обойти вниманием столь уникальное явление, причём распространённое повсеместно и в гораздо больших количествах? Получается, Лафонтен не видел в том надобности. Попробуй теперь посмотреть на лес и водоёмы взглядом прежних эпох, как ощутишь скорее боязнь перед силами природы, либо вообще не придашь значения шелесту листьев и журчанию воды.

Может человек научился использовать силы природы на удовлетворение своих потребностей? Золя говорил не об этом. Не наступил ещё момент, когда люди задумаются о варварской вырубке леса и прочем, отчего будет стремительно изменяться ландшафт, заставляя человека отдаляться в менее испорченные его присутствием места.

Золя видит лишь стремление людей проводить время в полях, лесах и на водоёмах. Он в восторге, чем и спешит поделиться с читателем. Вдруг кому-то неведомо чувство прекрасного, продолжающего оставаться скрытым от внимания из-за сидения в четырёх стенах.

Впрочем, всякому человека требуется потребная ему одному радость. Ему может и не нравиться природа, когда ближе к сердцу нечто другое, вроде пристрастия к алкоголю. Тогда уже и не важно, как шумит ветер и капает дождь, покуда мысль касается удовлетворения низменных потребностей, обрекающих человека жить внутренне ярко и внешне серо.

Допустим, имеется деревня Коквилль, её населяет шантрапа, предпочитающая жить без лишних раздумий. Зарабатывают жители с помощью грабежа и других преступных способов получения денежных средств. Теперь представим, что рядом с этим поселение затонуло судно. И вот теперь ежедневно к берегу прибивает бочки с алкоголем, причём всегда с разным. Кто удержится от такого дара? Вот и причислил каждый житель деревни себя к гурманам, стремясь определиться с наиболее ему нравящимся напитком.

Не эксперимент ли это? Может некто проводит опыт над населением Коквилля? С чего бы такое счастье? Золя не думал далее явного. Подобная история могла произойти на самом деле. Осталось домыслить детали. Вроде предположения, что обилие разнообразного алкоголя губит вкус, что будет без разницы, что именно пить, так как нужно только пить, и только пить.

Напившись, человек перестаёт различать, где он находится. Он скорее окажется связан мёртвым сном, забыв об его окружающем. Какая тогда ему может быть разница, какими являются деревья и отчего их созерцание должно даровать радость. Хоть и нет существенной разницы между людьми, всё-таки имеется определяющее сходство — искать способ забыться. И тут как раз и возникают различия: одни отдыхают на природе, другие — тонут в вине, третьи — с упоением наполняют страницы текстом.

Любое мнение остаётся личным мнением его высказывающего. Золя не придерживался чёткой позиции, постоянно высказывая противоречивые суждения. Ему хотелось одного, но сам он поступал иначе. Пока это не так ясно, как окажется в будущем. Золя продолжал бедствовать, страдая от желания выражать явную позицию по беспокоящим его изменениям в общественной жизни.

Посему всем на природу, захватив съестных припасов. Прежде праздник, грусти предаваться предлагается после.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Читатель редко задумывается, чем и как живёт писатель, творчеством которого он интересуется. Но почему это должно его волновать? Важно непосредственно литературное произведение, тогда как написавший его человек всегда остаётся в стороне. Конечно, параллели будут проводиться, но далее понимания труда дело не пойдёт. В отношении Золя для русскоязычного читателя имеется поправка, ему практически неизвестная. Она заключается в том, что Золя часто оказывался на мели, и спасала его русская периодика, печатавшая невостребованные в родной стране Эмиля произведения. Нет нужды разбираться, какие из них появились сперва вне Франции, так как это лишь любопытная деталь, особого внимания не требующая.

Опять же, в России на протяжении двух веков активно интересовались всем французским. Не утратило это значения и ко времени творчества Золя. Не секрет, что Париж — это особый город в пределах европейской цивилизации, определяющий развитие мировоззрения людей Запада. Начинающееся во Франции переходит на соседние страны, после распространяясь по миру. Таковая особенность должна пугать, но и требует пристального внимания, дабы не допустить фатальных перемен.

Собственно, Золя если о чём и предупреждал, то скорее о деградации нравов, должных погибнуть во Франции: им нисколько не следовало быть вне её. Таково частное мнение, достойное оказаться оспоренным. Так или иначе, нравы французов мало отличались и отличаются от прочих европейских, скорее опережая их за счёт любви к уважению человеческого стремления добиваться лучшего из возможного, либо невозможного.

В 1876 году Эмиль написал два очерка, сходных по смысловому содержанию: «Как люди женятся» и «Типы французского духовенства». В форме беллетристического рассказа, Золя кратко изложил ряд историй, якобы раскрывающих основные возможные варианты. Например, разбирая браки, Эмиль предложил самые простые, где сходятся люди одинакового социального положения: дворянин женится на дворянке, а буржуа, ремесленник и рабочий соответственно на людях своего круга. Каждый из них живёт разной жизнью, неизменно заканчивающейся гробовой доской.

Согласно изложению Золя, человеку отведена определённая модель поведения. Из обозначенных первоначальных условий выбраться нельзя, поэтому рабочему нет смысла рассчитывать на брак с дворянкой, а ремесленнику нечего делать с женщиной-буржуа. Это усреднённое понимание, однако имеющее отношение к большинству случающихся в действительности браков. Получается, Эмиль разделил общество на части, не подразумевая возможности их слияния. Либо формат очерка не подразумевал более нужного, чтобы не волновать и без того тяжёлое положение омрачавшей XIX век угрозы тотального взрыва низов против верхов. Впрочем, во Франции низы не раз сметали преграды.

Французское духовенство удостоилось от Золя аналогичной порции нелестных слов. Только читателю то будет без надобности, поскольку и без того ныне известно, как Эмиль развернётся в последнее десятилетие своей жизни, частично его посвятив написанию антиклирикальной трилогии «Три города», затронув данную тему и в произведении из цикла «Четвероевангелие», ставшее последней крупной работой Золя, опубликованной посмертно.

Не станем стараться увидеть нечто ещё сокрытое, ибо Золя стоял на позициях натурализма, требуя от писателей максимальной прозрачности излагаемых сюжетов. Если Эмилю хватило немногих слов для выражения позиции, значит не стоит додумать сверх тут сказанного, поскольку всё равно пришлось домысливать. Оправдание этому имеется: в отличие от современников потомки оценивают труд писателей прошлого в разрезе происходивших до, во время и после событий, имевших непосредственное влияние на или вытекавших напрямую из.

Много воды утекло, как изменились порядки среди людей. Не так сейчас женятся люди, а вот духовенство возможно и осталось прежним.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Не только война лишает жизнь смысла. Аналогичное проявление по отношению к живущим на планете организмам допускает сама природа. Постоянство в одном — в необходимости разрушать прежнее, давая дорогу новому и редко совместимому с имевшим место быть ранее. Золя предложил читателю представить ситуацию, когда прибывает вода, сперва скрывая землю, после доходя до крыши и полностью поглощая дом. Гибнут животные, потом приходит очередь людей. Практически библейский потоп в миниатюре.

Вода даёт жизнь, она же её отбирает. Люди знают, где нельзя селиться, однако надеются на лучшее. Ежели подтапливало год от года, так тому и бывать. Однажды приходит понимание ошибочности такого мнения. Осознаётся это слишком поздно. Поздно взывать к небесам и искать в Боге спасителя. Природа не остановит ход, уровень воды будет повышаться. Слабые духом утонут, не имея сил ожидать неминуемого трагического исхода. Сильные волей постараются продержаться.

Зачем Золя лишал действующих лиц рассказа «Наводнение» всего ими нажитого, в том числе и самых близких им людей? С погибшим хозяйством они готовы смириться, смирятся и с погибшими животными, даже с уготованной им судьбой согласятся. Вода продолжит прибывать, лишая последних надежд. И в момент утраты всего нажитого становится ощутимой истинная ценность человеческих устремлений.

Не имея ничего, человек стремится к чему-то. Но и имея нечто, человек всё равно продолжает стремиться. Вода обязательно схлынет, словно её не было. Будет больно вспоминать про утраченное. Снова появится чувство враждебности, словно не преподнесла жизнь урок.

Человек не должен меняться, оставаясь в согласии с требованиями природы. Он просто не должен отступать перед затруднениями. Нужно обязательно помнить об ожидающем крахе, каких бы вершин не удалось достичь. Порою случается так, что оказавшись на вершине, находишься на крыше погружающегося в пучину дома.

Иной сюжет Золя представил в рассказе «Ракушки господина Шабра». Семейная пара приехала на курорт, дабы набраться сил для продолжения рода. Это им посоветовал сделать лечащий доктор, заподозривший бесплодие у одного из супругов. Согласно тогдашним представлениям о лечении, паре следовало сменить климат и есть больше моллюсков. Морская диета и прежде оказывала положительное воздействие.

Безусловно, Эмиль решил подшутить над читателем. Эффект поездки на курорт всегда оправдывается, учитывая случающиеся в условиях жаркой погоды тайные встречи с противоположным полом: муж засматривается на загорелых красавиц, а жена — на подтянутых красавцев. Немудрено, если лечение окажется с положительным значением. Самих видов достаточно, чтобы прежде пассивное перешло в статус активного. Морская диета обязана помочь супругам. Они будут премного благодарны доктору, подсказавшему им настолько действенное средство.

Согласно повествовательной линии Золя, нужно смотреть на понимание рассказа шире. Дарованное свыше счастье будет содержать червоточину. Вроде бы достигнуто желаемое, жена наконец-то забеременела, но не всё окажется настолько ладным, как того хотелось. В жизни излишне много скрытых от понимания течений, уловить суть которых никогда не получится. Результат деятельности на самом деле обесценивается, хотя продолжает считаться достигнутым.

Снова читатель приходит к пониманию тщетности сущего. Думается, эта мысль не касалась мыслей самого Эмиля. Анализируя его творчество, иного вывода сделать не получится: настолько повествовательная канва пронизана криком отчаяния. Ежели с войной и стихийным бедствием этому есть наглядное подтверждение, то в случае житейских катастроф очевидное остаётся вне пределов осознания. Вроде бы человек становится счастливым, не подозревая, как ему в очередной раз не повезло.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Не воевать человек не может. Всякий когда-нибудь берёт в руки оружие, если появляется к тому необходимость. Но почему необходимость вообще возникает? Разве нельзя мирно разрешить затруднения? К сожалению, нельзя. Но ведь можно, если приложить усилие! Только для этого придётся погибнуть во имя личных убеждений, пав от рук воинственно настроенных. Значит, провозгласить отказ от человеческой агрессии возможно, принимая факт вынужденного соглашения с трагической развязкой. Литературные персонажи тоже умирают с чувством выполненного долга — они справились с собой, а мир справился с ними.

Война вдохновляла Золя, как всё прочее — вызывающее негодование. И поскольку Франция на протяжении XIX века без устали воевала, Эмиль видел испытываемые людьми страдания. В качестве примера он решил рассказать историю молодого бельгийца, для которого нет правых участников боевых действий: внутренние дела французов и их противостояние внешнему миру никак его не затрагивало. Но обстоятельства сложились таким образом, что ему придётся воевать, чтобы защитить дом и семью.

Как об этом рассказать? Золя решил излишне драматизировать события. На героев практически рухнет небо, забрав надежду на будущее. О чём мечталось, то подвергнется забвению. Это к вопросу о смысле человеческой жизни. Получается, смысла нет. Требуется прожить определённое время и умереть. Не имеет значения, оставит ли человек потомство. Зачем плодить новых убийц или жертв во имя исполнения задуманного природой механизма? Особенно тяжело воспринимать, когда гибнут люди, не подготовившие себе замену.

Сторонние мысли возникают не из желания задуматься о жестокостях мира. Золя предваряет последствия катастрофического поражения под Седаном. «Осада мельницы» — не воплощение ждущего падения Парижа. Человек защищал дом от врага, пришедшего из-за деятельности политиков, не сумевших организовать сопротивление, вследствие чего силы Пруссии вторглись внутрь страны. Не один дом они разрушили, пока не дошли до защищаемой бельгийцем мельницы. Осталось сдаться или оказать сопротивление. Выбор был сделан заранее. И именно героям произведения погибать за интересы других, хотя война не имела к ним отношения.

Человек умеет найти применение знаниям. Была бы необходимость в их применении! Всё снова идёт к войне. Навыки охотника пригодятся для быстрого убийства солдат вражеской армии, способность ориентироваться на местности — поможет договориться обойтись без очередного кровопролития. Да нет ничего простого, так как его жена француженка. Согласишься — останешься без любимой. Откажешься — будешь расстрелян. Войне безразлично, если никто не желает воевать.

Двенадцать пуль завершат дело. И Золя закончит рассказывать историю осады мельницы. Без тонкой игры на струнах человеческих душ, но со втоптанным в прах разорванным читательским сердцем.

На схожую тематику в том же году Эмиль написал «Три войны». Менее драматическое полотно судеб, отражающее настроение людей, не до конца понимающих смысл человеческой вражды, являющейся будто бы всего лишь игрой. Ведь увлекательно следить из средств массовой информации за передвижениями войск, устраивать словесные диванные баталии, определяя правых и виноватых, давая собственное неопровержимое объяснение происходящему. Оказывается, это так просто — знать нюансы конфликта. И не имеет значения сколько сторон в нём участвует. Каждый является воюющей стороной, покуда он позволяет допускать саму мысль о допустимости противостояния, тогда как на планете не существует двух полностью схожих мнений, тем более, если затронуты интересы множества людей одновременно.

Почему так ярко и волнующе? Всего четыре года прошло с момента битвы при Седане. Впечатления тех дней оказали сильное впечатление на Золя. Допустить повторение? Не надо.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Жизнь гадка! Об этом следует писать. Пусть кровоточат зажившие раны и покрываются гноем. Никакой жалости, ибо зачем? Ещё не открыто понимание импрессионизма, но деятели от изобразительного искусства и литературы, к коим следует причислять и Эмиля Золя, создавали новое понимание происходившего во второй половине XIX века. Требовалось отказаться от демонстрации наглядно видимого, так как за чёткостью представления скрывалась истинная сторона действительности. Лучше заменить точность, дополнив отображение широкими мазками, заставляющими задуматься, что скрывается под их толщей.

Молодой Золя, ему двадцать лет, он думает о будущем, никак себе его не представляя. Кем станет Эмиль? Неужели большим писателем и влиятельным человеком, способным громогласно обращаться к современникам, чью могилу после смерти перенесут в Пантеон? О том не стоит думать. Слава пройдёт и падут усыпальницы, в зависимости от надобности некоего текущего момента. Важно происходящее сейчас, так плохо доступное пониманию потом. Тем не менее, частично согласившись с мировоззрением Золя, следует начать изучение его творчества.

Наследие Эмиля огромно. Полностью оно доступно только знающим французский язык, остальным приходится собирать тексты по крупицам. Благо имеется несколько собраний сочинений, удобных для ознакомления. Не станем перераспределять внимание, поскольку интерес представляет непосредственно автор, начинавший путь в литературу с рассказов.

Сразу обратим внимание на рассказы «Снег» и «Вдовы». Они отражают устремления Золя на весь дальнейший период творчества. Основное наблюдение — всё неизменно становится хуже. Но и раньше всё было плохо. Видел бы Золя Париж начала XXI века, дабы без пользы не кручиниться. Почему Эмиль не мог заметить обогащение человека событиями и нововведениями, несущими более радости, нежели грусти? Не знал Золя и о впечатлениях русских путешественников, знававших Париж XVIII века, забывавших обо всём, стоило вдохнуть запах текущих по городским улицам помоев.

Человек обречён сравнивать одно с другим. Золя переполнялся ожиданиями лучшего, поэтому с отвращением смотрел на обыденность. Если снег сам собой обозначает путь от светлого, лёгкого и несущего свежесть к почерневшему комку, пачкающему руки, то осознавать быт вдов гораздо тяжелее. Женщинам нечего есть и у них единственная возможность заработать деньги — продавать тело. Их положение усугубляется незнанием судьбы мужей, не обязательно погибших на войне. В любой момент мужья вернутся, принеся сытость в оскудевший дом, но пока они отсутствуют — следует относиться к ним как к погибшим.

Если не использовать аллегорий и говорить прямо, тогда придётся обратиться к рассказу «Жертва рекламы», актуальному со дня написания и до заката человеческой цивилизации. Пусть Золя излишне серьёзно подошёл к рассмотрению ситуации, написав сатиру, он оказался прав. Показываемое на страницах даёт понимание о положении успешных людей наоборот, создавая представление о конечных потребителях. Всем нам желается заполучить нечто полезное, в отдалённой перспективе являющееся бесполезным.

Для человека важной является лишь эта секунда. Она обеспечивается за счёт выполнения кажущейся необходимости. Через секунду потребность устаревает, заменяясь новой. Что тогда делать с грузом накопленного прежде? И тут разговор не о вещах, продуктах и прочем: аналогично человек поступает со всем, с чем ему приходится сталкиваться… вот в эту самую секунду.

Кажется, Золя понимает о чём говорит, несмотря на молодой возраст. Он критически оценивает с ним происходящее, считая нужным делиться с людьми результатами размышлений. Видя человечество на коленях, Эмиль как бы вспоминает, что некогда оно стояло на ногах, а завтра упадёт и никогда не сможет подняться. В его словах имеется истина, ежели читатель готов принять её именно с таким мрачным оттенком.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Минуло десять лет. Нинон уже не маленькая девочка. Она стала девушкой. И потому теперь ей допустимо рассказывать истории о настоящей жизни. Да и Золя уже не настолько юн, чтобы полагаться на чужое мнение. Теперь Эмиль состоялся в качестве писателя, он приступил к созданию отражения будней семейства Ругон-Маккары. С 1866 у него имелись рассказы, которым он нашёл место в опубликованном в 1874 году сборнике «Новые сказки Нинон». Вплоть до 1885 года рассказы добавлялись. Теперь, объединив их вместе, допустимо сказать, что Золя поведал истории о самом себе, где соединились фантазия и суровая реальность.

Обыденность периодически превращалась для Золя в болото. Он старался вытянуть себя из трясины, неизбежно утопая сильнее. Всегда кто-то ему помогал, не позволяя отчаиваться. Но толку от того не было, ибо Золя критически оценивал настоящее, видя, как болото раскинулось не перед ним одним. А так как человека, зарабатывающего пером, прежде всего кормят читатели, то приходилось голодать и самому Золя, ведь на еду мало кому хватало.

Посему, не вдаваясь в тяжёлое ожидание голодной смерти, Золя начал «Новые сказки Нинон» с лирического эпизода. Он и Нинон собирают сочную землянику. Местность усыпана ягодой, но потребной в пищу почти нет. Какая же радость ожидает способных найти столь желанный плод. Эмиля манила не сама «Земляника». Ему хотелось быть ближе к Нинон. Он желал от неё поцелуя, хотел обнять её девичий стан. Желая полакомиться, они ищут иные средства осуществления желаемого. Любовь идёт рядом с ними, не показывая своего присутствия. И сытая жизнь их ждёт впереди, никак не проявляясь.

Почему бы не вспомнить о детстве? Знавал Золя в годы учёбы бедняка Мишу. Сын крестьянина, тот воплощал мечты отца. Не обладающий умом, он честно расплачивался за пот родителя обретением знаний. И стал бы «Верзила Мишу» важным человеком, далёким от труда землепашца, сохраняй он непоколебимый дух. Беда же заключалась в том, что общество толкает молчаливых обывателей на кому-то угодный бунт, омрачающийся для них потерей всего. Так и Мишу, поддавшись желаниям толпы, окажется в числе тех, кому кормиться по примеру предков. Активная жизненная позиция не требует выражения, когда она угодна другим. О том Мишу не знал. Не знал тогда о том и Золя. Ему желалось наполнить брюхо, а над крахом чужой жизни ему пришлось задуматься много лет спустя.

Поняла ли Нинон первую рассказанную ей сказку? Она сообразительная. Если выводов не сделала, то сделает их позже. Как задумается над историей «Воздержания» викария, так и о «Плечах маркизы». Событийность меняет человеческие нравы, пугающие стремительным бегом в разные концы понимания свойственной людям морали. Сегодня допустима обнажённая грудь, завтра будет полный запрет на обнажённую кожу. И так во всем, чего касается мысль человека. Его всегда манит недоступное, никогда не становясь необходимо близким. Когда грянет гроза, тогда молния пронзит небеса и даст новую веру в прежде отрицаемое, либо порицаемое.

Нинон отдохнула. Поэтому Золя рассказывает историю «Мой сосед Жак» — она про факельщика, участника похоронных процессий. Постыдное занятие пугало Жака. Он стеснялся друзей, родственников и семьи. Оставалось переодеваться вне дома, лишь бы у дочери не развились комплексы. Зато столь гнетущее положение гарантировало сытую жизнь. Чего только не наслушался Золя от соседа, ведь именно у него дома факельщик оставлял рабочую одежду. Но и Жак когда-нибудь умрёт, а о его жизни если кто и вспомнит, то не дочь — вспомнит сосед Эмиль.

Раз разговор коснулся девочек, значит пора вспомнить про юных француженок. Знавал Золя «Лили», тётеньку лет семи. Во всём она слыла за взрослую женщину, кроме возраста. Да, Лили не являлась тётей, что ей не мешало модно одеваться, вести светские беседы и осуждать по-детски наивных мальчишек. Можно улыбнуться над такой ситуацией, представив её комичность. Однако, дочери Евы всегда взрослеют не по годам, тогда как сыновья Адама до старости играют, не придавая значения происходящему с ними. Ничего нового и поучительного — только факт повседневности.

За весёлыми отступлениями не получается забыть о тяжести жизни. В историях Золя появляется «Кузнец», самостоятельно ковавший доступный ему удел. Появляется и «Безработица», молча приходящая на производство. Она заставляет закрываться предприятия и не позволяет работать желающим трудиться. Трагические обстоятельства приводят к осознанию ненужности. Зачем городам население, не способное найти применение силам? Парадокс сложился согласно пресыщению производства рабочими, более не требуемыми в прежнем количестве. Грустно осознавать, что когда-нибудь понадобится всего один представитель человечества, чтобы наблюдать за планетой, а то и не потребуется даже он.

Мирная жизнь отступает перед войной. Если исчерпана экономика — требуется добыть ресурсы другого государства. Голод порождает тягу к принесению лишних ртов в жертву золотому тельцу. Пастораль «Деревушки» наполняет реки кровью, «Воспоминания» полны от кровавых слёз, «Четыре дня Жана Гурдона» ведут через страдания к чему-то похожему на счастье последних дней. Золя не устаёт наполнять истории личными переживаниями, открывая читателю спрятанные в душе впечатления от былого.

И вот возникает недоразумение. Разве несчастье человека не лучшее из всего имеющегося у него? Отсутствие надежды, голод, смерть — мрачная перспектива. Впрочем, сытая жизнь тяготила бы человека даже больше. В пример стоит обратить взор на братьев меньших — на котов. Что есть «Кошачий рай»? Для одних — пространство в четыре стены, свобода в ограниченных пределах, сытая еда и ленивое созерцание действительности. Для других — отсутствие стен, полная свобода, энергичный труд и желание брать всё доступное, не ожидая помощи. Два различных взгляда, где придти к общему мнению не получится.

На том сказки Нинон заканчиваются. Через следующие десять лет её может уже не быть. Жизнь выжмет соки и опустит опустошённое тело в гроб. Человек рождается, дабы умереть. Он будет ждать многого, но всегда останется недовольным, и после отпущенного срока закроет глаза. Остаётся пожелать, чтобы никто ничего не желал. Но такого не произойдёт — не тебе, так другому потребуется добиться перемен.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Четвероевангелие» | Книга №3

Борьба против системы приводит к установлению другой системы! Это единственная истина, которую нельзя оспорить. На закате оставшихся лет, о чём Золя не знал, он написал роман против общества, предсказав тотальную деградацию. Сам Эмиль не увидел роман опубликованным, так как отравился угарным газом. Знающие о его жизни понимают, то сделано было специально. Не мог Золя погибнуть таким образом, когда он своими воззрениями мешал едва ли не всем.

Произведение «Истина» заканчивается в престарелом возрасте главного героя. Буржуазия одержала окончательную победу, большинству людей доступно лишь начальное образование, перед человечеством обозначилась печальная перспектива. Такой вывод удивителен из-за того, что установлению этого как раз и способствовала деятельность людей, желавших перемен в лучшую сторону. Например, их не устраивало католичество. Вместе с тем общество предпочитало молча наблюдать за происходящим.

Основной сюжет коснулся отнюдь не капиталистического устройства мира. Золя рассказал историю про человека, желавшего добиться справедливости в отношении осуждённого еврея, обвинённого в изнасиловании и убийстве мальчика. В основе описываемых событий лежит сходное по духу дело — обвинение Дрейфуса в государственной измене. Вместо армии Золя обрушился на религию. Приводить сравнительную таблицу не требуется. Нет цели детально разбираться и соотносить одно с другим. Важен общий фон.

На примере главного героя Золя показал отношение общества к обвиняемому. Важные для следствия свидетельства люди предпочитали не разглашать, чем потворствовали настоящему насильнику и убийце. Спустя годы, когда страсти утихнуть, люди начнут говорить. А после и вовсе всем станет безразлично, что давным-давно происходило в действительности. Никого не будет интересовать, почему человек оказался в заключении, ежели виноват был не он. В будущем всегда пересматривают отношение к прошлому. Что сейчас является резонансом, завтра скорее всего забудется.

К конфликту обвинённого в убийстве человека, Золя добавил личную трагедию проводившего расследование, решившего жениться на католичке. На глазах читателя развивается ещё одна трагическая составляющая произведения. Вновь позиции истины оказываются расшатанными. Жена главного героя истово верит в непогрешимость святых отцов, тогда как виновным в изнасиловании мальчика мог быть именно священник. Гораздо хуже становится впоследствии — уже дочери, проникшиеся воззрениями матери, выступают против здравого смысла и родителя.

Подумать только, представленные на страницах капуцины продавали места в раю. Принимались заявки касательно любых пожеланий облика посмертной обители. Люди завещали всё имевшееся у них имущество, дабы не испытывать неудобств на том свете. Как после такого относиться к религиозным деятелям, ежели не как к аферистам? Золя уверен, от имени Бога говорят только трусы и глупцы, которым неведом истинный Бог, чью волю они будто бы стараются донести до земной паствы. Логично предположить, что в ад попадают прежде посмевшие говорить от имени Бога, а следом за ними нарушители заповедей. Почему? Вспомните историю Люцифера.

Главной виновницей случившегося на страницах «Истины» является католическая церковь, уверившая людей в возможности прощения грехов при покаянии. Совершая преступление, человек замаливал проступок, чем очищал совесть и продолжал спокойно жить, не опасаясь снова преступить заповедь, так как всё равно будет прощён. Знание этого допускало вседозволенность, продолжавшую сопровождать деятельность католической церкви. Поэтому, когда истина будет установлена, виновный в преступлении продолжит считать себя честным членом общества, заслуживающим места в раю.

Впрочем, католичество теряет позиции к концу произведения. Общество стремительно меняется, отказываясь от веры в Бога. И тут возникает недоразумение, поскольку бездуховность приведёт к более худшему результату. Должный научиться мыслить самостоятельно, человек подпадёт под влияние необходимости зарабатывать на пропитание, возведя в культ существования деньги.

Так ли важно, какова истина на самом деле? И стоит ли за это бороться? Стоит, ибо если не ты, то иной фанатик идеи разрушит нынешнее общество своим благим побуждением, дав дорогу последователям, чья борьба сведётся к насаждению отличных от прежде имевших место предпочтений. Вот Золя боролся, вот он умер, чего он опасался — того не случилось. Значит, уберёг человечество от отупения и деградации.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Четвероевангелие» | Книга №2

Коммуны строились во Франции и тут же разрушались. Но оставались те, кто мечтал заново построить коммуну. Они строили — она разрушалась. И опять оставались желающее повторить. Эмиль Золя решился показать пример очередного строительства идеального общества через понимание коммуны. Идея, заранее обречённая на провал, нашла воплощение в романе «Труд». Всё обязательно рухнет, чтобы возродиться вновь, чтобы вновь рухнуть.

Золя пошёл на создание эпического полотна. Франция погрязла в стачках рабочих. Люди вынуждены голодать. Расцвела борьба принципов. Кому-то требовалось уступить, но на такой шаг никто не хотел идти. Тогда рабочий — обычный рабочий — задумал создать завод на принципах братства. Утопическое развитие повествования способствовало этому. Опуская содержание первой и третьей части, Золя вложил весь смысл повествования в срединную главу произведения.

На глазах читателя начинает функционировать предприятие, где нуждам каждого работника отводится пристальное внимание. Всё начинается со школы, подготавливающей образованных членов общества. Потом наступает время труда, позволяющее человеку осуществлять разную деятельность, лишённую монотонности. Золя не жалел страниц, описывая функционирование завода. И всё для того, дабы показать, почему такое предприятие не может функционировать.

Разве человек создан для труда? Ему полагается добывать пропитание, давать жизнь потомству и в срок уступать место на планете другим. Так решила природа. Потому человек будет недоволен всем, к чему бы он не прикасался. У него обязательно будет вырабатываться отвращение ко всему хорошему, поскольку он должен делать всё для наступления своей скорейшей смерти. Монотонный труд и зловонная река ему приятнее, нежели спокойная деятельность и чистый водоём.

Эмиль Золя именно так не говорит. Он повествует с размахом, описывая будни голодающих рабочих, даёт им надежду, ломает её руками рабочих и снова позволяет надеяться. Рядом с ними располагаются люди, которые без приложения усилий за короткий срок способны заработать более им нужного, чего не достичь прочим и за всю жизнь. Разумеется, между этими слоями населения должно развернуться противостояние.

На Земле нет национальных различий, есть лишь разделение на капиталистов и пролетариат. То есть тех, кто может поделиться, и тех, кто может это принять. Главный герой произведения «Труд» становится на путь поднявшегося в капиталисты представителя пролетариата, решившего прежде заботиться о рабочих, оставаясь с ними на равном положении. Более того, он задумает построить город, расширив коммуну завода до размеров поселения. Проблема в том, что никто не способен понять, каким образом от этого станет лучше жить.

Людям требуются лучшие условия, но не равные возможности. Человек с рождения индивидуален, поэтому его нельзя уравнять с ему подобными. Поднять заработную плату, предоставить жилое помещение, обеспечить безболезненное продолжение рода — программа максимум для любого гуманного общества. Но отнюдь не иметь общее имущество, жильё и, логически продолжая, общих жён и детей. Такая коммуна человеку не нужна, вследствие чего проект завода подвергнется осуждению и враждебным нападкам уже самих рабочих.

В 1901 году рабочим оставалось мечтать о свержении капиталистического ига. Они могли устраивать стачки, побуждать жаркими речами товарищей к подчинению государственных строев, требуя человеческого к себе отношения. Кто-то, вроде Золя, смел предполагать создание идеального общества с победным девизом Великой Французской революции, только с внесением существенных изменений: сперва братство, после равенство и в самом конце предпочтений будет свобода, либо её вовсе не будет. В этом и есть основная проблема утопических представлений — свободу для человека они не подразумевают.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Четвероевангелие» | Книга №1

Все канавы Парижа наполнены трупами младенцев! От нежеланных детей избавлялись любыми доступными способами, невзирая на возможные риски. Дети мешали карьере, ставили перед необходимостью кормить ещё один жадный рот. Матерям оставалось поить новорожденных собственной кровью, либо отдавать их на растерзание мастерам особого свойства, знающим методы безнаказанного убийства. Но находились люди, смевшие надеяться на счастье — их семьи прирастали, давая пример другим, показывая, как проще жить в окружении большого потомства. Золя позволил в краю краха человеческих ожиданий поселиться утопическим представлениям о действительности.

Конец XIX века обозначил величайшую проблему Франции — она обезлюдевала. Благосостояние государства в век промышленных революций заключалось в количестве населяющих её людей. Франция по средним показателям находилась на дне всех статистических выкладок. Отчего-то сложилось так, что большинство не желало рожать детей. Понятно, почему высшее общество сдерживалось, поскольку его представители в редких случаях одаривали мир более одного раза, тогда как представители низших слоёв плодились в геометрической прогрессии, но во Франции и они сдерживали свои порывы, обращаясь к умелым акушеркам, чья обязанность заключалась в родоразрешении мёртвым плодом.

Тем удивительнее видеть на страницах произведения Золя семью, находящую радость от рождения детей. На момент начала повествования у них уже четверо, тогда как им самим всего по двадцать четыре года. Читатель внутренне готов принять рост благополучия с последующим развалом, каким образом Золя обходился почти со всеми действующими лицами предыдущих его произведений. Может отец семейства получит травму или иным образом окончит дни, а мать не выдержит тяжести тянуть детей в одиночку, после чего потомство ударится в тяжкие, заполнив нишу воров, убийц и женщин лёгкого поведения. Так кажется, но Золя на этот раз не позволит такому случиться.

Золя желал показать светлый эпизод среди окутавшей французов черноты. Другие действующие лица находятся в резком контрасте. Читатель понимает мотивы их поведения, ведь трудно не согласиться с тем утверждением, что ради необходимости жить, можно совершить любой непотребный поступок, вплоть до лишения человека жизни, пускай и ещё не родившегося. Незачем обрекать на голодную смерть двоих, когда одному проще справиться с реалиями. Но как быть с тем, если желая избавиться от одного, нет гарантии, что свет не померкнет и в глазах незадачливой матери? Как быть тогда оставшемуся без любимой женщины? Приходится принять дилемму, делая выбор в пользу жизни после смерти или смерти вместо жизни, смотря как повезёт.

Так зачем же государству большое количество людей? И почему оно не озадачивается ростом их благосостояния? Ответ прост. Золя не раз об этом говорил, и успеет об этом напомнить в следующих произведениях. Для процветания высшего общества необходимо прозябающее низшее. Чем больше людей, тем выше среди них конкуренция, а значит и меньшая заработная плата, и более худшие условия труда. Если человек задумается об этом, то он невольно сделает всё, чтобы лишить высшее общество доступного над ним инструмента влияния. Потому французы устраивали тихую революцию, молча наполняя канавы трупами младенцев.

Возникает проблема иного свойства — требование организма в удовлетворении сексуальных потребностей. Лишать мужчин детородной функции, получается, во времена Золя не умели, зато лишать оной функции женщин научились, благодаря разработанным правилам асептики и антисептики: операции уже не приносили прежних осложнений, так как проводились в стерильных условиях. Осталось понять, чем подобное калечащее мероприятие нравилось женщинам. Золя сам говорит, что после пропадала интимная чувствительность, а значит исчезал всякий смысл в её проведении, так как требовалось найти способ, уберегающий от зачатия, но позволявший получать удовольствие от процесса в прежнем объёме.

Подвигнуть Золя на написание «Плодовитости» могла теория Томаса Мальтуса, предвещавшего наступление голода при перенаселении планеты. Эмиль этому не верил, поэтому в опровержение и написал первую книгу из цикла Четвероевангелие. После всех потрясений наступит обретение блаженного состояния, так сильно желаемое человеком. Для этого нужно плодиться и размножаться, чего в действительности человек делать не желал, тем отдаляя потомков от счастливого будущего.

Радость кажется близкой. Относись к людям из добрых побуждений, и получишь добро от них в ответ. К сожалению, чаще бывает так, что самые близкие люди — они же самые враждебно друг к другу настроенные. Посему счастье возможно, но лишь в самых смелых предположениях.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Переводы Фонвизина имели малое значение для русскоязычного читателя. Денис выбирал не тот литературный продукт, который мог быть востребованным. Трудно найти информацию не только о произведениях, но и об их авторах. Не скажешь, какой именно Кригер написал «Торг семи муз», совсем ничего неизвестно об авторе «Сиднея Силли», почти никак не воспринимается творчество Поля Битобе — важного деятеля, переведшего для европейцев героические эпосы Гомера. Само содержание произведений данных писателей ставит под сомнение полезность их вклада в беллетристику.

С баснями Гольберга ситуация обстояла иначе. Хоть Гольберг и поныне никак не воспринимается ухом русскоязычного читателя. Предложенный набор из 225 басен мог иметь важное значение для зарождения в России интереса к коротким завуалированным поучительным историям. На этом фоне не получается в должной мере воспринимать купеческий вояж посланниц Юпитера, в виду отсутствия явного нравственного смысла. Фонвизин решил показать читателю, каким спросом пользуется среди людей приобретение чести. Занимательно и в чём-то полезно, но форма подачи материала не та. Тут требовалась не сухая проза, а нечто в сопровождении музыки.

Про «Сиднея Силли» лишний раз лучше не говорить. Эта английская повесть несёт разрушительный вклад в понимание деятельности Фонвизина. Денис был молод и брался за ему доступное. Лишь при таком подходе получается оправдать его стремления. Остаётся пожурить составителей собрания сочинений. Сам Фонвизин не имел возможности предоставить информацию для итога своей деятельности. Когда собственные работы игнорировались обществом, оставалось браться за нечто нейтральное. Поэтому приходилось растрачивать силы.

Значительнее прочих выглядит перевод Фонвизиным «Иосифа» Поля Битобе — крупного произведения, рассказывающего о библейских временах. Следует оговориться, или Битобе так писал, либо Фонвизин усложнил понимание текста. Читателю приходится тонуть в словах, не понимая главного — о каком именно Иосифе рассказывает автор. Осознание приходит посредством вчитывания, но сомнения продолжают оставаться. Не разойдутся воды Битобе перед читателем, как перед Моисеем. Не будут изгнаны они, как перед Иисусом.

Причина сложного понимания «Иосифа» — форма подачи. У Битобе это произведение обозначается поэмой в прозе. Следовательно, Фонвизин стремился к тому же. Читатель, знающий о возникающих затруднениях при знакомстве с античной стихотворной литературой, испытает подобное и при знакомстве с «Иосифом». О ритмике говорить не приходится: текст доступен читателю в той же прозе, написанной под влиянием произведений авторов Древнего Мира.

Битобе не продвигал повествование, продолжая описывать необходимые ему сцены. Действие не развивалось, и читатель продолжал гадать, кому более уделять внимание. Уж не тому ли персонажу, под которым желается видеть Моисея? Или тому, кого так и хочется заподозрить в качестве несостоявшегося отца Христа? Поэтому предлагается оставить попытки понять произведение, учитывая и то, что подобное наследие Фонвизина почти никого не интересует.

Подводить итоги рано. Фонвизин продолжал творить, не ограничиваясь переводом литературы. Он постоянно сталкивался с необходимость думать над поступками, поскольку не приветствовалось открытое выражение мыслей. Оставалось искать тех людей, чьи слова уже прозвучали, чтобы их сделать достоянием русскоязычного читателя. Переводчика редко ловят за руку, чем необходимо пользоваться, снимая таким образом любую ответственность за собственные мысли в тексте, на языке оригинала отсутствующие. Без дополнительных пояснений или целенаправленного поиска несоответствий — тяжесть за слова ляжет на плечи не подозревающего о том автора.

Таков ранний Денис Фонвизин. Всё у него впереди, в том числе и заграничные путешествия. Узнать предстоит о многом, как и расцвести слогу.

Автор: Константин Трунин

» Read more