trounin.ru

Олег Павлов умер, но память о нём продолжает жить в сердцах друзей. И эти друзья решили сказать своё слово. Они собрались с мыслями, безмерно огорчаясь, ещё не сумев осознать степень утраты. В одном мнении они сходились: литература лишилась большого автора. Но сколько правды кроется за словами друзей, не пожелавших говорить всей правды? Сам Павлов не знал, к какому мнению лучше склоняться. Он призывал творить, опираясь на действительность, рассказывая честно, ни в чём не обманывая читателя, для чего следовало отказаться от самой малой фальши. Павлов это понимал, стараясь такого принципа придерживаться в собственном творчестве. Но читатель не верил ему. Вернее, он не хотел обращаться к литературе, написанной с позиции честности, как её старался понимать сам Павлов. Однажды Олег смог осознать, какой должна быть литература в действительности. Он видел необходимость заинтересовать читателя, показать описываемое с привлекательной стороны, и тогда же приходило разочарование, поскольку такого писать не хотелось. Несмотря на признание писательского сообщества, для читателя Павлов близким так и не стал. Тому не должно быть огорчения, лишь скажем спасибо Владиславу Отрошенко и Лилии Павловой, собравшим в посмертный сборник разрозненные по тематике произведения Олега. К некоторым читатель обязательно обратится, если когда-нибудь проявит интерес к творчеству Павлова.

В разделе «Потерянные рассказы» Павлов предстаёт писателем, говорящим от первого лица. Он делится мыслями, к которым склонялся в момент повествования. И читатель должен был определиться, насколько ему важно разбираться с мыслями из чужой головы, когда не может понять, насколько подобное способно быть полезным. На одном из рассказов нужно обязательно остановиться. В «Снах о себе» Павлов вёл речь про былое, вспоминая, как мечтал о печатной машинке, после приобрёл, как писал, пытался на этом зарабатывать, и как всё-таки заработал, вроде бы немыслимые деньги, вскоре превратившиеся в фантики, в связи с произошедшими в стране событиями.

В разделе «Классики и современники» нашлось место статьям. Павлов предпочитал хвалить писателей, чьё творчество не встречало должного понимания. Более прочих Олег возвышал Платонова, чтя за жертву породившего его времени. Сочувствовал Пришвину, вроде бы живописцу от прозы, но страдальцу от нужды уйти в леса и поля, описывая может совсем не то, о чём хотел говорить. Много повествовал про Солженицына, отторгая возможность сравнения с Львом Толстым. Даже хвалил «Побеждённых» Головкиной, ставя читателя в неловкое положение, если тот уже знаком с данным произведением, сделав совсем другие выводы. Говорил и про Отрошенко, добрыми словами отзываясь про «Двор прадеда Гриши». Читая всё это, читатель задумывался, к чему-то проявляя солидарность, к другому относясь скептически. Как и в случае рассказов, не всегда получается соглашаться с мнением человека, имея собственное видение.

Этим не ограничивается посмертное издание. Есть среди прочего и дневниковые записи, как тот же «Отсчёт времени обратный». Но читателю следует определиться с отношением к Павлову, к творчеству и к мыслям. Единственно возможный вывод — чувство противоречия. Ни о ком нельзя иметь твёрдого суждения, понимая склонность людей меняться. Когда-то Павлов может и говорил о желании писать честную литературу, отвергая любое проявление лжи, и он же говорил, в совсем другое время, сообщая будущим писателям, каких нужно придерживаться принципов, без которых не сумеешь добиться признания у читателя. Поэтому приходится заканчивать рассуждение на том, что Павлов страстно желал одного, тогда как сам понимал — ему не бывать в числе излюбленных писателей. Главное при этом понять — человек творил для души, когда-нибудь это могут начать ценить, тогда и вспомнят про творчество Олега Павлова.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Евгений Чижов прав — человек боится потерять связь с прошлым. Для этого люди стараются всеми силами сберегать предметы старины. Но так кажется только на первый взгляд. На самом деле человек не ценит прошлого, ему важно малое, позволяющее доказывать нечто, кажущееся ему важным. Даже будет вернее сказать, что человек сам создаёт прошлое, как раз и прибегая к предметам старины, на собственный лад интерпретируя былое. Если людям позволить самостоятельно судить, не позволяя мысли встать на правильный путь выражения, они понесут несуразицу, не имеющую к действительности отношения. Только попробуй то кому-нибудь доказать… Поэтому, прошлое именно тогда и становится прошлым, когда никто не сможет с твёрдым убеждением пояснить, как происходило на самом деле. Если не вдаваться в крайности рассуждений, нужно смотреть на произведение Чижова без лишних эмоций, всё-таки на страницах автором показывалась жизнь людей, кому хочется сохранить имеющееся, для чего они вынуждены хранить частицы кем-то когда-то прожитых лет.

Основной пример необходимости сбережения прошлого — мать главного героя. Эта женщина практически слепа, умеет отличать тёмное от светлого, к тому же страдающая потерей памяти. Потому она способна жить лишь воспоминаниями, тогда как никакое из чувств ей не способно помочь. Раз за разом мать главного героя будет теряться в пространстве, редко встречая понимание в глазах окружающих, если и желавших понять, то оказывающихся лишёнными для того возможности. Причина кроется в банальном — никто не стремится удерживать в голове нагромождение фактов. Откуда людям знать, как назывались прежде страны, города и улицы? Зачем-то человек стремится создать комфорт ныне живущим, забывая про некогда живших. Для одних улица Ленина кажется анахронизмом, но и выхода из ситуации нет, так как возвращать первоначальное название глупо, а просто так переименовывать — ещё большая глупость. Иначе могут возникать ситуации, вроде имеющей место на страницах произведения, когда мать главного героя ищет дом на улице по её старому названию, находящийся буквально за углом, но никто не может подсказать.

Другой пример — сам главный герой, вместе с окружением из ценителей вещей прошлого. Читатель погружается в атмосферу блошиного рынка, имеющего ещё названия вроде барахолки и поля чудес. Там кипит собственная жизнь, совершенно непонятная посторонним. Если сам не варишься в подобном, никогда не поймёшь прелести обладать уникальными предметами. Причём, уникальность порою основана на зацикленности или психическом расстройстве, изредка на подлинной страсти. И над тем рынком, по воле автора, царит гений, всегда знающий подлинную цену вещей, взирающий на каждый предмет, словно сам им обладал в былом, из чего даже родится предположение, будто он знает всё о своих предыдущих жизнях, всегда рождаясь для того, чтобы быть именно в данном месте.

Подходить к чтению нужно с осознанием тут сказанного. Тогда всё встанет на свои места, иначе постигнет разочарование. Причина в самом авторе, уходящем в мыслях дальше, нежели следовало. Зачем потребовалось мистифицировать происходящее? Можно было показать трагедию человеческой жизни, обречённой прозябать ограниченный срок существования в бренной телесной оболочке, каким образом это показано в отношении матери главного героя. Всё прочее на страницах — дополнение к описываемому, не столь существенно важное, скорее дополняющее повествование. Согласимся, автору пришлось так поступать, может иной читатель сумеет найти в произведении такое, до чего Чижов не успел его подвести.

Пока же, пусть читатель задумается, насколько он создал личный рай, по которому сам о себе сможет вспоминать, и по которому будут рождаться воспоминания уже по нему.

Автор: Константин Трунин

» Read more

«Город Брежнев» сменился для Идиатуллина «Бывшей Ленина», причём сменился от попыток переосмысления прошлого к стремлению понять обоснованность требований к будущему. Захотел Шамиль увидеть, почему мир рассыпается на глазах, не проявляя стремления к объединению для общей борьбы. И говорит он об этом на примере ячейки общества — обыкновенной семьи, расшатанной двадцатилетним браком, измотавшим донельзя, из-за чего людям хочется разбежаться в стороны и больше никогда не пересекаться. Двадцать лет — это значительный срок, одна из отметок, когда благие начинания могут привести к печальным последствиям. Стоит ли представлять под описываемой ячейкой общества Россию, вступившую в период третьего десятилетия? Читатель вполне может себе такое позволить, чтобы хотя бы так обосновать суть описываемого автором. В чём-то Идиатуллин прав, показав возникновение тяжёлых взаимоотношений внутри и снаружи семьи. Если с былым ничего уже не сделаешь, то с его наследием нужно начинать бороться, иначе очередные десять лет существования ввергнут страну в стагнацию. Впрочем, за спадом всегда следует подъём. Поэтому, как бы удручающе не складывалась ситуация на страницах романа, светлое будущее неизбежно. Только вот Шамиль предлагал иной исход для повествования, заставив усомниться в надежде на победу света над тьмой.

В качестве отрицательного Идиатуллин использует ситуацию с городской свалкой. Информационные ресурсы то и дело дают представление о том, насколько неудачно складывается реформа в области утилизации бытовых отходов. В некоторых местах ситуация становится катастрофической. Однако, развал возможен в любом месте, где у людей отсутствует совесть. Как раз в месте описываемых событий совестью и не пахло, в результате чего город задыхается от ядовитых испарений. Создаётся впечатление, будто ситуацию уже не исправишь. Кому следует взять на себя обязательство по нормализации ситуации? Разумеется, одному из действующих лиц, чья семейная трагедия развивается на страницах. Не умея привести в равновесие отношения с женой, муж стремится найти выход для города, чьё равновесие зависит от большего количества факторов.

Но для чего Шамиль повествовал именно так? Читателю хочется верить — ради желания акцентировать внимание на проблеме. Якобы существует затруднение, с которым нужно бороться. А где оно происходит? Тут Идиатуллин не вдавался в конкретику. Раз так, тогда акцентирование происходит в общих чертах. И на этом же основании будут делаться выводы о беспросветности жизни, о невозможности исправить ситуацию к лучшему, что лучше бежать из страны, не оглядываясь, позабыв в страшном сне о некогда с тобой происходившем. Только такой пессимистический вывод усвоит читатель. Иного и не оставалось, когда автор художественного произведения не придерживается принципа допустимости разных вариантов развития событий, либо склонен видеть в чёрном цвете сугубо оттенки чёрного, не отдавая значения истинному происхождения черноты, состоящей из совсем других цветов.

Но некоторая надежда всё-таки есть, она оказывается сзади. Шамиль словно выражает сожаление о навсегда упущенном, о стране, в которой человек оставался человеком, несмотря на притеснения со стороны государства. Ему должно казаться, ныне человек не менее притесняется, из него выжимают соки, ничего не предлагая взамен. Словно ничего не изменилось, кроме подхода к отношению к гражданам государства. Уж лучше человека использовать для общего счастья, при невозможности счастья для каждого в отдельности, чем добиваться счастья для каждого, не умея создать счастья в общем.

Пусть читатель думает — для того художественная литература и создаётся. Иногда она помогает сформировать точку зрения, до того не находившую возможности стать понятной.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Наполеонов обоз» | Книга №3

Нет, господа-товарищи, в какой-то момент у читателя обязано появиться желание стать писателем, и писать так, чтобы другим было стыдно. Как же можно, не являясь прирождённым акыном, уподобится сыну степей, рассказывая другим о виденном? Это очень просто, для чего в случайном порядке достаточно находить информацию, более-менее подходящую под содержание. В какой-то момент может показаться, что получается нечто ладное. Только это далеко не так. Вот уже наступила для Дины Рубиной пора завершать трилогию, для чего требовалось найти силы, а их и не оказалось. Как итог, на страницы произведения попадёт информация различного рода. Читателю становится известно про писателя, желающего оставаться в тени, про писательницу, теперь польского происхождения, про палестинскую тюрьму, где заключёнными выдвигались требования, про аневризму мозга, про некое преступление, про факты о цветных алмазах. Серьёзно внимать всему этому у читателя не должно быть сил. Самое страшное в этом то, что писатель, особенно профессиональный, должен продолжать зарабатывать на кусок хлеба. Поэтому, в следующий раз, гораздо лучше взять пример с авторов в жанре фэнтези, выдавая вместо трёх романов — не менее двадцати. А теперь нужно уподобиться Дине Рубиной и сочинить нечто в её духе.

Читатель знает, почему дорожает бензин? В России это никогда не поддавалось логическому объяснению. Когда сырьё поднималось в цене, рост цены казался обоснованным, но когда сырьё дешевело, а цена продолжала расти: казалось вовсе странным. Всё просто: объясняли людям, указывая на необходимость восполнения издержек. Кажется, действуют механизмы рыночной экономики, только в чём её суть? Россия и рыночная экономика — несовместимые понятия. Не привык русский человек к вольной жизни, поскольку если его не принуждают другие, тогда уже он начинает принуждать других. Пока государство предпочитает воздерживаться от регулирования ситуации, тем занимаются сами граждане, предпочитающие наживаться абсолютно на всём, готовые торговать гнильём, в том числе и бензином низкого качества, предоставляя его на рынок за цену хорошего продукта. Поэтому нельзя придерживаться рыночной экономики в стране, где она не может действовать. Так уж исторически сложилось! И пока русский человек будет взывать к справедливости, он же вступит в сговор с иностранными партнёрами, дозволяя всякому пользоваться ресурсами России, но уже практически на дармовой основе. Читатель скажет, словно таково нынешнее время. Отнюдь, легко сослаться на русских же классиков, видевших, каким образом, в той же Европе, воспринимается стремление русского человека к уничтожению окружающего его пространства. Увы, хоть вспоминай стремление в советские годы, когда ставилась задача достижения результата в максимально короткий срок, для чего спокойно перекраивался ландшафт. Но и в том был положительный момент. К чему это всё рассказано? Просто надо было подвести читателя от одного к другому, связав цепочкой рассуждений, получив вроде бы ожидаемый результат, на самом деле ставший случайным.

Если бы первой на глаза попалась не новость о росте цен на бензин, а информация о начинающейся войне вакцин или загадочный закон о дозволении чиновникам становиться коррупционерами при форс-мажорах, то мысль могла течь в ином направлении. И уже не кажется, будто сказывать подобным образом станет затруднительным. Конечно, читатель волен потребовать написать роман в качестве примера. Да насколько это необходимо? Вдруг получится… Как тогда быть? Ничего смешного в этом нет, схема действительно работает, требует минимального приложения усилий, просто придумай действующих лиц, которым в окружении этого позволишь жить.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Цикл «Наполеонов обоз» | Книга №2

Как зудело плечо, как размахивалась рука, так и продолжило зудеть, продолжила размахиваться. Ничего не поменялось в изложении Дины Рубиной. Всё тот же стиль, всё же должный потоком сознания именоваться. Ведь не может автор выстроить ровное повествование, только о том и рассказывая, за что взглядом хватается. Вот увидит его глаз явление важное, сразу старается найти применение. Почудится конь, или не почудится, ему сразу найдётся на страницах произведения применение. Видимо, о том и подумала Дина Рубина, начав сказывать второе повествование из задуманной трилогии про наследие французской армии. Отчего-то это про цыган подумать заставило. Так уж захотелось Дине Рубиной.

Каких страстей стоит ожидать читателю? Будут страсти обязательно. Убийство ли, либо самоубийство: не важное обстоятельство. Замыслила замылить читателю взор Дина Рубина, только тем и занимаясь на страницах повествования. О весёлом скажет она, о грустном поведает, толком ничего не рассказывая. Таков он – поток сознания, всегда тяжёлый для восприятия. И пусть не юлят те, кто говорит, будто понравилось, словно все авторские изыскания им по нраву пришлись: обман легко уличается, уважение к таким людям стремительно падает.

Впору сказать, уже критиков не осуждая за увлечение постыдное, что допускается чтение поверхностное, ибо не следует стараться глубоко копать там, где колодца не выкопаешь. Известно читателю, насколько некоторые критики привыкли скудно знакомиться с обозреваемым произведением, в лучшем случае половину читая, либо первую и последнюю страницу, а то и обложкой ограничиваясь, заходясь речью после хвалебною или хулящею, в зависимости от цели преследуемой. Но есть критики, от корки до корки читающие, с трудом текст понимающие, они-то и есть самые страдающие, кто вынужден, по профессии или по призванию, сносить авторское стремление к слов выражению, ещё и силы находя, чтобы своё мнение о прочитанном высказать.

Пусть не сказано читателю, каковым произведением является вторая книга в трилогии в исполнении Дины Рубиной, из того не следует делать выводов. Должно быть понятно наиглавнейшее наблюдение, которое понимается без дополнительного напоминания. И читатель усвоил его. Ну, а если кому роман “Белые лошади” придётся по душе, то и такое случается. Потому литература и существует разная, всегда находятся ценители, способные разглядеть им интересное, когда другим может не нравиться.

А если на короткое мгновение задуматься, чему читатель станет внимать? Заметит, насколько велико у автора стремление сочетать разное, чему редко место в жизни находится. Говоря о чём-то, можно не только взглядом находить новое, но и позволять развиваться событиям, должным отстоять дальше, нежели автору кажется нужным. Этаким образом, почему бы и нет, можно до самого первого предка всех действующих лиц дойти – до Адама. Почему бы с него не начинать повествования? Да решила Дина Рубина ограничиться периодом нашествия Наполеона на Россию, всячески стараясь теперь подбивать под это повествование.

Читатель продолжает видеть лошадей, особо не придавая значения прочему. На обложке ли лошади, или на небе в облаках оных разглядел автор, или действительно цыганский табор оказал какое-то влияние. Отставим всё это в сторону, найти нужно силы для третьей книги из цикла Дины Рубиной.

У кого сохраняется интерес к повествованию, кто с прежней силой надеется, тот должен обрести ему нужное, так как прочие ограничиться предпочли бы произведением, ставшим для цикла первым, не задумываясь продолжать чтения. Бывает и такое, что бросишь начинание, не узнав, чего добровольно лишаешься.

Автор: Константин Трунин

» Read more