trounin.ru

Решил написать Салтыков и про Молчалиных, именуя их таким образом прежде всего по Грибоедову, и по пониманию такого типа людей. Само название цикла очерков «Господа Молчалины» появилось позже, так как первоначально публикация происходила под заголовком «Экскурсии в область умеренности аккуратности», в дальнейшем и вовсе приняв вид логически выверенного сборника «В среде умеренности и аккуратности», куда также вошли очерки, прозванные обобщающим словом — «Отголоски».

Кем же были господа молчалины? Они никогда и никуда не девались. Это люди — существующие в каждом обществе. Обычно они составляют подавляющее большинство. Впору сказать, что молчалины чаще прочего молчат. Было бы оно так в действительности. Нет, молчалины очень даже способны говорить, действовать и добиваться им потребного, только происходит это с негласного согласия сохранять текущее положение всего и вся. Так и следует понимать молчалиных, чей образ жизни не может восприниматься негативно. Наоборот, прелесть молчалиных как раз в том и заключается — они не мешают осуществляться происходящему. Говоря грубее, с их молчаливого согласия происходит абсолютно всё, тогда как они сами стараются подстраиваться под обстоятельства. Нисколько не проявляя беспокойства, молчалины удобно существуют, считая подобное положение должным всегда сохраняться.

Зачем бить в набат? Молчалины не станут суетиться. В стране происходит разлад, правительство задумало реформы, всё начинает безвозвратно меняться, но молчалиных это всё равно не беспокоит. Положение претерпевает изменения, должен последовать бунт. Однако, молчалины продолжают мириться с действительностью, подстраиваясь и под непривычные для них реалии. Как о таком типе людей не рассказать? Тем более учитывая, что молчалины во времена Салтыкова — не абы какие люди, а всё-таки имеющие достаточно высокий статус в обществе, чтобы не испытывать дискомфорт. Вот потому и существуют молчалины, так как ничего другого им не остаётся, да и мировоззрение не допускает иного образа мысли: нужно соглашаться с волей государя.

Конечно, читатель может увидеть в молчалиных — рабски покорных людей. Ведь с их молчаливого согласия происходит всё то, с чем приходится мириться. Вроде бы жизнь катится в пропасть, требуется принимать решительные меры. И кто-то начинает оказывать противодействие, только того недостаточно, по причине незаинтересованности молчалиных. Как же так? Довольно обыденно! Молчалины отлично понимают, насколько бесполезно устраивать революции. Никакая революция не даст людям ими требуемого, кроме коренного перелома, способного ввергнуть на десятилетия мучений от сводящего зубы горя. Так не лучше ли просто скрипеть зубами, продолжая жить в хоть и не идеальном, но терпимом мире?

Молчалины есть везде. Их можно найти в политике — то самое большинство, нужное для массы, нисколько не проявляющее прочей активности. Можно найти и в литературе. Интересный должен быть тип молчалина-писателя. Он не задевает острые углы, обходит стороной всё, хоть в сколь слабой мере способное возмутить читателя, но чаще обычного воспринимает пунктуацию излишне своеобразно. Тут бы сказать, что молчалиных может не устраивать орфография и правила расстановки знаков препинания, с чем они в сильных неладах. Впрочем, предпринимать меры против они не будут — предпочтут промолчать, поступаясь всевозможными принципами. Гораздо проще прослыть неграмотным человеком, имеющим своеобразный подход к письму, нежели сойти за самодура, чего-то там возжелавшего добиться, забыв о праве других на собственное мнение.

Будем считать, примерно схожих мыслей придерживался и Салтыков, задумав и реализовав цикл, действительно повествовавший про среду из умеренности и аккуратности. И не знаешь, хорошо это или плохо. Опять же, если сам не являешься молчалиным. А ежели оным являешься, предпочтёшь промолчать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Писать во время войны о войне… должно быть тяжело. Сообщать о том, что происходит сейчас — в данный момент — не где-то там, а буквально за окном, есть невозможное к осмыслению действие. Как представить, что рвутся бомбы, враг силится продвинуться вперёд, а силы родного для тебя государства всё больше увязают, отчаянно не желая уступать и пяди земли? А Симонов писал. Не выдавал для читателя сухую хронику, сообщая о передвижениях войск. Нет, он созидал памятник отчаянью рядовых солдат и полевых командиров, пытающихся отстаивать здание за зданием, не представляя, к чему это приведёт в итоге. На данном фоне развивалась история любви двух молодых сердец, должных научиться существовать рядом друг с другом, неизменно сохраняя понимание необходимости отстоять Отечество от вторгнувшегося противника.

Константин уверен — с неизбежностью следует смиряться. Все понимали, им предстоит погибнуть. Они могли переправляться по реке на речном транспорте, осознавая, как скоро по ним ударит вражеская артиллерия. Каждый мог точно высчитать, в какой именно момент по ним угодит снаряд. Так и происходило. Требовалось лишь быть готовым спастись при крушении судна. Не спасёшься сам, тебе помогут товарищи. Такова война, каковую с первых страниц взялся показывать Симонов. Причём, война сложная для восприятия. Не будет простора для передвижения, только ограниченное пространство для манёвров, редко расширенное до размера двух домов. Нельзя ничего сделать, кроме удерживания или захвата ещё одного клочка. Вот и воюй, прекрасно осведомлённый о смерти, поджидающей тебе в момент, тебе точно хорошо известный.

Война действительно не из простых. Командир может требовать выполнять приказ «Ни шагу назад!», сам неистово рвущийся в бой. Таковых хватало в годы сражений с Третьим Рейхом. Как результат — бессмысленная гибель людей, кому лучше бы стоять на смерть, чем оказываться убитыми в претворении чьих-то амбиций. Не из простых война ещё и по той причине, что некуда было бежать. Чего могли стремиться избегнуть люди? Идти на обратные позиции — принять тот же неизбежный исход. Если только животный ужас, при виде обезображенных трупов, побудит бежать сломя голову, не отдавая себе в том отчёта. Тогда за это будут судить. Но не расстреляют и не посадят в застенки — отправят обратно в бой, поскольку некому следить за провинившимся и никто не имеет права напрасно расходовать материал.

Но без чего на войне не обойтись? Это покажется странным — без любви. Ради чего вообще тогда воевать, как не из-за стремления оберегать близких? И так уж случается, близкие люди на войне способны появиться в той же мере. Вне воли, ибо иначе никак, происходит сближение, побуждающее подстраивать мысли под совершенно другие задачи. Два сердца станут желать спасти друг друга, поступая непригодным для мирного времени способом. Лучшее спасение — постараться тому не способствовать. К себе не приблизишь — убьёт вместе с тобой. И не отпустишь, рискуя потерять. Как тогда быть? Очень сложно ответить. Константин Симонов пытался это объяснить, дозволяя мужчине и женщине встречаться и расставаться, пока кругом гремели бои и умирали люди. Могли погибнуть и они сами, чему долго писательская воля сопротивлялась.

Предстоит провести дни и ночи на сталинградских развалинах. Сможет ли Советский Союз противостоять широкомасштабному вторжению, дошедшему до критически важной точки? На момент написания Симонов мог ещё не знать, а когда заканчивал, то стало очевидностью. Советский Союз выстоял, миллионы человек пали: об этом обязательно следовало рассказать. Константин выбрал наиболее пронзительный вариант для повествования.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Драматургия от Симонова продолжала оставаться кинематографичной. Ничего в происходящем не говорит за то, к чему желает подвести автор. Скорее из текста следует извлечь мораль, до прочего внимания не обращая. Берём для примера пьесу «Русские люди». Действие начинает разбег с отвлечённых разговоров, раздаётся сетование по поводу отцов, опозоривших фамилии. Как теперь сыновьям людям в глаза смотреть? Благо или нет, но война способна смыть прошлое, к которому уже не будет смысла возвращаться. Разве важно, чем занимались прежде люди? Особенно, если речь про войну, уровня планетарного. И так уж сложилось, что когда на Россию идут войной, за плечами имеют блеск щитов всей Азии или Европы. Иначе на Русь никогда не ходили. Как тут сказано, таким образом и Симонов ведёт повествование. В итоге внимающему истории предстоит оказаться свидетелем быта партизан, на чьи плечи ляжет задача сохранить мост.

Как же обстояли дела на войне? Без однозначной интерпретации. Симонов это хорошо понимал, в отличии от коллег по цеху, любящих валить со здоровой головы на больную. Не может знать человек, правильно ли он сейчас поступает. Даже совершай он действия из лучших побуждений, дано ли ему предполагать, как было лучше поступить на самом деле? Например, есть мост на территории, оккупированной врагом. По логике нужно его подорвать, дабы сорвать продвижение врага. Дело воспринимается за весьма важное. И для претворения идеи подрыва отбирается человек, он должен осуществить приказ, но план срывается. Как быть? Вполне очевидно, диверсанта-неудачника расстрелять. И тут с логикой не поспоришь.

Однако, война — понятие переменчивое. Сегодня одни идут в атаку и захватывают позиции, завтра — другие. Первые возводят баррикады, вторые их занимают. Баррикады снова захватываются первыми, и сравниваются с землёй. Да нельзя всё подвернуть уничтожению, пускай война к тому и стремится. Если необходимо брать города, они будут уничтожены. Так и мост. Для своих войск он нужен не меньше, чем врагу. Как же быть? Ведь случится непоправимое, тогда своим мост вовсе не увидать. И будешь жить с угрызением совести за упущенную возможность.

К тому и склонял Симонов внимающего истории. Нет правды на войне, поскольку будь она на самом деле — зачем тогда разделяться на два лагеря для объяснения её сути друг другу? Мост будет приказано сохранить, будто враг пожелает взорвать. А ведь мог и взорвать, чтобы замедлить контратаку. Немцы начинали проигрывать ту войну, чему и спешил радоваться Симонов. Константин словно кричал — не уничтожайте имущество советских граждан, теперь оно послужит для уничтожения врага.

Симонов вообще имел желание рассказывать о войне, где тяжесть ответственности не на плечах генералов. Константин повествовал о лицах, наделённых правом командовать, но при этом оставаясь на передовой. Там в бою, вне основной группы войск, возглавляется отряд, действующий по собственному усмотрению, исходя из известной ему оперативной обстановки. Из-за этого невероятно притягательно показывать особенности ведения партизанской войны. По сути, если разобраться, партизаны действуют по собственному разумению, согласно внутренней совести совершая те или иные действия, вполне без необходимости следовать общей армейской линии. Так есть, хотя бы по причине скудной осведомлённости о текущем положении армии.

Что получается? Русские люди ведут борьбу за правое дело, как бы они его не пытались совершить. И за ошибки не следует наказывать сгоряча! Вполне возможно, всякая оплошность просто обязана произойти, тем самым показывая более лучший путь к победе.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Некогда польский олигархат довёл Речь Посполитую до исчезновения с политической карты. Не раз поляки после брались отстаивать положенную им свободу. В России они того никак не могли добиться, вынужденные устраивать восстания и терпеть постоянные поражения. Одно из восстаний готовилось вспыхнуть в 1863 году, из-за чего в самых западных губерниях Российской Империи вводилось военное положение. И вот для граждан России вышла анонимная брошюра «О русской правде и польской кривде», призывающая бороться с польской вольницей, всячески способствуя государству обуздать польскую волю ещё сильнее. Тому имелись веские причины, автор брошюры подробно рассказывал предысторию конфликта и пояснял, почему поляки поныне не могут успокоиться. Выходило однозначное — бороться предстоит в среде из религиозных разногласий, прежде всего. Никак нельзя ставить Россию под владетельное право римского понтификата. И никак нельзя принижать понимание русских в качестве славянского народа. Что же, со всем этим требовалось подробно разобраться.

Поляки пожелали отнять у России девять губерний, в том числе и город Киев. Но насколько они имеют на то право? Земли Древней Руси им никогда не принадлежали по праву владения. Под их контроль они перешли после заключения унии с Великим Княжеством Литовским. За всё то время русский дух полностью вышел из тамошнего люда. Люди стали перенимать образ жизни поляков, в том числе и принимать католическую веру. Что до самих поляков, то они всегда торговали, в том числе и правом на себя, отчего не поскупились отнять их земли в своё владение соседние империи. Окончательно Польши не стало после 1812 года — с исчезновением Варшавского герцогства, созданного по Тильзитскому мирному соглашению пятью годами раньше.

Так какую цель теперь преследовали поляки? Бунт становился явным вследствие политики Александра II, излишне много и часто прощавшего. На каждую акцию возмущения он неизменно прощал возмутителей, чем лишь не позволял утихнуть пылу польских революционеров. Но терпели и поляки, пока не случилось крестьянской эмансипации — отмены крепостного права. До того в Польше просто люд никогда не владел землёй, теперь же то ему дозволялось. Разве мог олигархат Речи Посполитой принять отнятие у него земельных прав? Никакие льготы не смягчали поляков, решившихся в упор стрелять в великого князя Константина, в дальнейшем устраивая расправу над русским населением Царства Польского.

Но видел Мельников иное. Отнюдь, не за независимость боролись поляки. Им противным казались русские и православие. Вот против этого и боролись поляки. Кто мог, тот уезжал из Польши, присоединяясь к силам, которые помогут одолеть Россию. Немудрено видеть, как польские офицеры поступали на службу к турецкому султану, добровольно принимая мусульманство, дабы изнутри побуждать османов к продолжению войн с Российской Империей. Соглашались поляки помогать и Шамилю в долго тянувшейся Кавказской войне.

Вывод должен быть очевидным — примириться с поляками не получится. В исторической перспективе русские и поляки не смогут согласиться с существованием друг друга, что ясно по тысяче прошедших лет, никак не повлиявших на изменение отношений. У русских царей была возможность повлиять на этот процесс, к чему они не проявили должного стремления. Если Александр I потакал полякам, дозволив им ввести конституцию, то Николай лишь закручивал гайки, нисколько не влияя не самобытность польского народа, Александр II выбрал позицию крайнего смягчения, предлагая жить народам Империи по принципу — лучше худой мир, нежели добрая драка. Как итог, одно из обострений отношений, которым ещё не раз предстоит случиться.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Порою о самом себе нужно рассказывать самостоятельно. Не из побуждений остудить пыл будущих биографов, поскольку таковых может не быть вовсе. Сугубо из собственного желания, дабы создать представление, которого и следует придерживаться. Ещё не став доподлинно дельным человеком, а может из личного интереса, Павел сочинял автобиографии. Ни одна из них при жизни не публиковалась, оставшись в рукописи. Известны два варианта, один из них датируется 1859 годом. Мельников рассказывал о себе в третьем лице. Сообщил о десяти годах домашнего обучения, затем нижегородская гимназия и казанский университет. Павел признавался в увлечении с юных лет литературой и историей. Может потому предпочёл стать учителем. Увлёкшись изучением народа, объехал солеварни. Литературную деятельность начал с путевых записок. В дальнейшем был редактором и издавал следующие издания: «Нижегородские губернские ведомости» и «Русский дневник». Есть за авторством ещё одна автобиография, написанная от первого лица. Её содержание обрывается, в основном описывались предки.

Из критики можно отметить тщательный разбор произведения Островского «Гроза», написанный в 1860 году. Павел сразу охарактеризовал пьесу, дав направление многолетнему обсуждению — луча света в тёмном царстве. Сам разбор не ограничивался одним произведением, Мельников старался взять как можно больше пьес, написанных Островским к моменту публикации критической заметки. Видел Мельников практически одно — невежество русского люда, взращенного на «Домострое».

Что именно увидел Мельников в «Грозе»? Он сразу перешёл к очевидному — главную героиню произведения ни о чём не спрашивают. Желает она того или нет — её отдадут за человека, нисколько ей не симпатичного. Не посчитаются и с её пылкой натурой. Получалось, главная героиня, как морковка из загадки, должна сидеть в темнице, тогда как её коса остаётся на улице. Отчего вообще девушка должна становиться подобием собственности семьи мужа? — этому сильнее прочего удивлялся Павел. Он же предлагает вспомнить домонгольские времена, когда девушка, выходя замуж, пользовалась приданным на своё усмотрение, нисколько не спрашиваясь мужа. Следовательно, девушки в прежней Руси могли чувствовать себя обособленно. Теперь такого на страницах «Грозы» не наблюдается.

Но! Самое главное, что характеризует и самого Мельникова, в том числе и интерес его, в семье Кабановых Павел обнаружил раскольнические черты. Как не крути, Кабаниха придерживается заветов протопопа Аввакума. Тут можно лишь сказать, что к чему проявляешь рвение сам, тому находишь применение везде, где оно требуется, либо является совершенно лишним. Стоит предположить, сам Островский подивился сравнению Мельникова. Однако, по своему Павел оставался прав. Другое дело, автор мог и не вкладывать подобного смысла.

Пророчествовал Мельников ещё вот о чём. Он говорил — кулибиным скоро станут открытыми все дороги в России. Как не принижай значение их деятельности, переоспорить стремление к изобретательству в человеке не сможешь. Да и глупо мешать тому, чему всё равно суждено явиться — не сегодня, так завтра, не с помощью одного, до того же обязательно додумается кто-нибудь другой.

Ещё отметим некролог от Павла «Заметка о покойном Н. А. Добролюбове» за 1861 год. Мельников посчитал обязательным уточнить информацию об умершем, сообщая дополнительно об его отце, никак не происходившем из бедной семьи.

Теперь можно обратить внимание на довольно интересную работу Мельникова, опубликованную анонимно, частично стилизованную под древнюю русскую письменность, изданную брошюрой. Польский вопрос в очередной раз накалил атмосферу, не желали поляки мириться с уздой, накинутой на них Екатериной Второй. Не сумев с помощью Наполеона отвоевать право на независимость, они раз за разом подготавливались к очередному восстанию.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Совсем скоро придётся говорить о главном труде Мельникова — дилогии о жизненном укладе староверов. Пока же нужно упомянуть прочие труды, не успевшие попасть под внимание читателя. Пожалуй, с жизнеописанием княжны Таракановой читатель успел ознакомиться, а вот с короткой заметкой «Предания о судьбе Таракановой» — скорее всего нет. Написана она была много раньше, к тому же являясь довольно кратким вариантом, на основании которого Мельников и создаст исследование «Княжна Тараканова и принцесса Владимирская». Мельникова интересовали возможные исходы Таракановой, необходимые для развенчания мифа о смерти во время катастрофического наводнения. Вполне может быть, последние дни княжна провела за монастырскими стенами. Впрочем, на Руси эта тема всегда была популярной, если дело касалось лица, в той или иной мере причастного к власти. Чаще прочего ему стараются приписать благие действия, тогда как он мог и вовсе не жить, давным-давно почив.

Тема изучения раскольничества побудила Мельникова взяться за изучение жизни протопопа Аввакума (дату создания заметки «Аввакум Петрович» установить не удалось). Павел выяснил — будущий противник реформ Никона сызмальства отличался непримиримым взглядом и своеобразным пониманием сущего. Пусть он шёл наперекор всякому мнению, так он любил материться во время произнесения проповедей. И ссылали его в Сибирь не за сопротивление Никону, поскольку нечему тогда было ещё сопротивляться. Отнюдь, сугубо за обсценную лексику. Почему-то ему не стали вырезать язык, как поступали в таких случаях с прочими. Просидев четырнадцать лет в заточении, Аввакум стал посылать письма царю. Ну и конец протопопа известен — его сожгли на костре.

Есть за авторством Мельникова статья «Счисление раскольников», которую следует понимать в качестве стремления власти вести учёт раскольнической братии. Делалось то для единственной цели — облагать двойным налогом. С такой же целью при Петре вели счисление дворян, благодаря чему поступление денег в казну можно было отследить. Впрочем, Пётр многое сводил к этой единственной цели, в том числе и окончательно закрепощал крестьян, ставя над ними помещиков. Ни полушки не следовало упускать из внимания. Касательно же раскольников, то к ним причисляли и сектантов, вроде хлыстов. Так оказывалось проще — и денег казна извлекала больше.

Со временем счисление раскольников сошло на нет. Списки составлялись абы как. Новые раскольники туда не добавлялись, старые — не убирались. Получался список, хорошо, если состоящий хотя бы наполовину из продолжающих здравствовать людей. Ко времени царствования Николая сведения о раскольниках в России смешались. Пришлось заниматься изучением раскольничества едва ли не с нуля. И читатель знает, Мельников в том играл одну из ведущих ролей. Именно его перу принадлежат основные работы, на которые и поныне приходится опираться. Но как бы оно не было, понимание раскольничества в России так и не приняло определённого вида. Как видели под раскольниками всех, кто не шёл в ногу с православной религией. Мельниковым точно установлено, кого следует считать раскольниками, а кого сектантами, к христианской вере отношения практически не имеющим.

Мельников постарался точно определиться со значением раскольничества в современной для него России. Главным он посчитал необходимость успокоить жителей государства, назвав ложными слухи о росте приверженцев раскольничества. Просто никто не знает, сколько раскольников в стране, из чего и делаются выводы, далёкие от действительности. Но по отношению к сектантам Мельников твёрдой точки зрения не имел. Он не зря говорил про них, как о тайных сектах, полностью о которых доподлинно ничего знать нельзя.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Научиться писать художественную литературу не так-то просто. Непонятно, о какой теме лучше писать, как это делать и какой результат ожидать. Допустимо подражать. Не так важно кому, лишь бы усвоить сам принцип написания произведений. Когда-нибудь рука начнёт создавать неповторимый материал, пока же до того требуется ещё дойти. В случае Мельникова отметим, что его проба не имела требуемых для Павла итогов. Измышленное им для романа спроса не нашло. Не мог он в своё время заниматься литературным ремеслом, не получая за то денег. А раз так — он отложит перо мастера художественного слова на долгие годы. Но всё же необходимо вкратце рассказать про «Именины Элпидифора».

Читатель не из негативных побуждений отметит — творческий порыв Мельникова мог напомнить гоголевские черты. Вместе с тем, угадывается Салтыков-Щедрин. Однако, Гоголь вполне возможен, а вот Салтыков-Щедрин был ещё моложе Мельникова, шёл ему тогда пятнадцатый год. Да и не так важно, к чему Павел вообще склонялся. Литературный труд для него оказался тратой времени. Высокого значения два отрывка не заслуживают. Они и называются для читателя из последующих поколений довольно тяжело и протяжно: «О том, кто такой был Елпидифор Перфильевич и какие приготовления делались в Чернограде к его именинам» и «О том, какие были последние приготовления у Елпидифора Перфильевича и как собрались к нему гости».

Брался Мельников критиковать чиновничество. Уже из-за этого и напрашивались аналогии с Салтыковым-Щедриным. Сатирической направленности за творческим порывом Мельникова не отмечалось. Скорее говорил языком, который можно признать обидным, всё-таки за таковой не считая. Павел полунамёками наполнял повествование. Но стоит ли разбираться, к чему желалось ему подвести читателя? Мельников только пытался создать произведение, должное заинтересовать. Сперва требовалось найти издание или издателя, способного принять рукопись к рассмотрению. Интереса вызвать не удалось. Может поэтому Мельников и оставил попытки написания художественного текста.

За 1840 год отмечается и создание стихотворной работы «Великий художник», связанной с именем польского поэта Адама Мицкевича, формально подданного Российской Империи, исповедовавшего принципы освободительной борьбы родного ему народа. Сей труд интересен ещё и тем, что впоследствии Мельников создаст и анонимно опубликует брошюру «О русской правде и польской кривде», где устроит разнос по поводу польского вопроса. Пока же из текста следовало, что есть великий художник, чей замысел труден для понимания, оставаясь многим непонятным и поныне.

Излишне акцентировать внимание на тексте не получится. Безусловно, старательный исследователь найдёт причину, побуждающую его разбираться основательно в ранних художественных работах Мельникова, но раз писатель сам не пожелал трудиться, забросив ремесло, то и читателю следует отнестись к авторскому желанию с пониманием. Примерно как сделать это и в отношении множества статей, созданных Мельниковым для газеты «Нижегородские губернские ведомости», в которой он был редактором. Те его работы, оставшиеся на страницах периодического издания, может и представляют интерес, но важны скорее в качестве составляющей самой газеты, нежели должны быть связаны непосредственно с влиянием на творческую деятельность Павла.

К слову, текста написал Мельников совсем мало, чтобы пытаться найти в нём полезное. Опять же, к слову, зная о том, каким образом Павел станет писать произведения в дальнейшем, «Именины Элпидифора» — совсем незаметных размеров пятнышко, нисколько не способное сказать о Мельников хоть какие-то подробности. Поэтому, раз пошёл об этом разговор, отложим раннюю художественную прозу и поэзию, переключаясь на труды, сделавшие имя Мельникова-Печеского популярным в читательское среде того времени.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Вот война, ещё немножко, тяжело в бою солдатам, скажешь ёмко, точно, броско, а тебе в ответ — куда там. Что сказал? Сказал ты слабо. Всё на фронте, брат, не так. Не добавил там, где надо. Получился, в общем, мрак. А возьмись за Тёркина, про него Твардовский писал, ведь не иголка ёлкина, кою в стоге сена не сыскал. Там вся правда о войне, ведь была на земле война, такого не прочтёшь нигде, оттого и поэма Твардовского нужна. Сбился прицел, стал протяжённым слог, о чём критик фальшиво пропел, с тем Твардовский умело справиться смог. Начал он рассказ, стоило бомбам немецким упасть, и повествовал по тот час, пока Рейху Третьему не пришлось пасть. Сложенными о солдате стихи стались, в них героем был — рядовой солдат, знакомые черты в нём каждому казались, подобных Тёркину много, о них всегда с гордостью говорят.

Возьмём Русь древних времён, били кочевников славно богатыри, о монгольском иге в той же мере прочтём, на подвиги Евпатия Коловрата, читатель, взгляни. Что до Тёркина, ведь и он — богатырь былинный. Ох, иголка ёлкина, богатырь всесильный. Что ему за танк стоило усесться? А реку, чуть ли не во льду, переплыть? Мог и под гармонь соловьём распеться. Мог и про свои подвиги забыть. Такой герой — славящийся удалью парень, похожим был матрос Пётр Кошка в Крымскую войну: мягкий характером, но твёрдый, что камень, покажет всегда подвигом натуру свою.

Остались ли такие Отчества сыны? Грянь сеча бранная в наши дни вдруг. Не выдержать ведь русским никакой войны, если возьмёт их враг на испуг. Остались! Уверенность в то тверда. Объяснение тому есть простое. Докажет твёрдость духа лишь война, тогда как в миру у русского настроение чаще злое. Появятся тёркины, куда же без них, и лихостью не станут хвалиться, может сочинит кто про них стих, иначе вновь в безвестности им раствориться. Не в том беда, что пишут книги, злобствуя изрядно, просто лучших забирает война… всех тех, кто написал бы о войне преславно.

Пройдёт Тёркин войну из начала в конец, невзгоды преодолевая, вроде не зрелый муж, скорее юнец, геройствуя, о жизни толком не зная. Его сила в том — познать печаль не успел. Значит, не мог побывать отцом, о потере родителей он ещё не сожалел. За его плечами — жизнь привольная, нечего ему терять. Минула лишь пора школьная, ему бы продолжать с друзьями играть. Война планы оборвала, бросила в пекло сечи жаркой, не спросив, на передовую увлекла, где бой штыковой являлся свалкой.

Обо всём пытался Твардовский писать, сперва делая акцент на герое, потом стал акцент смещать, показывая, что бывает на войне обстоятельство другое. Вот случилось нечто, кто-то себя проявил, не назвался он беспечно, но читатель знает — Тёркин это был. Так во всём, поступки находя, достойные подвига на войне, не щадил Твардовский себя, Тёркина повсеместно возвеличивая, неважно где. Выходил сборник постепенно, рассказ дополнял рассказ, и читатель знакомится с ним теперь непременно, без творения Твардовского никто не обходится в школах сейчас.

Можно закрыть книгу, она по отрывкам известна, вникать в неё чрез меры не следует уж точно. Характеристика Тёркина и без того лестна, слава о нём гремит в читательских сердцах прочно. Об остальном промолчим, понадеявшись на сохранность в человека душе стремления совершать благие деяния. Должно быть стремление к подвигу всегда таким, чтобы ни орден и ни медаль не служили предметом для ради них сугубо старания.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В 1834 году царям почёт и слава, как обычное для монархии явление. На иное у подданных не бывает права, потому и продолжал оды сочинять Жуковский — стихотворение на стихотворение. «Песнь на присягу Наследника» Василий написал — пусть и минуло довольно лет, сын Николая только сейчас в наследование по закону вступал, и возглавит страну двадцать спустя лет. Народные песни имелись, два раза как «Боже, Царя храни!» озаглавленные, единожды «Слава на небе солнце высокому…», почти никак не исправленные, близкие восприятию однобокому. «Многолетие» — ещё стих, на тему понятную всем. В тех же словах «Народная песня» сообщена. И ещё раз «Боже, Царя храни!» в «Песне русских солдат» станет напоминанием, как и в «Грянем песню круговую…» тема сходная дана.

1835 — стихотворная приписка Д. В. Давыдову, при посылке издания «Для немногих». 1836 — «Ночной смотр», что про умерших на поле боя, встающих из могил.

1837 — девять стихотворений из альбома, подаренного графине Ростопчиной. «К своему портрету» сообщалось обращенье, в нём говорил Жуковский — чем старше, тем всё больше молодой. И «Ермолову» одно стихотворенье.

1838 обилен, но мутен, кратко перечислим: «Предсказание», «Stabat mater», «Плач о себе…», «Посвящается нашему капитану…», «Ведая прошлое, видя грядущее…» и восемь стихотворений, озаглавленных как «Эолова арфа».

В 1839 году Жуковский продолжил, но обогащённый сведениями о местах голландских, в коих Пётр Великий побывал, ну и о другом, как о сраженьях с Наполеоном Василий сообщал: «В Сардамском домике», «Поэту Ленепсу», «Сельское кладбище» (перевод из Грея), «Бородинская годовщина», «Молитвой нашей Бог смягчился…».

1840 — лишь послание Елизавете Рейтерн. 1841 — «Друг мой…». 1842 — «1-ое июля 1842″. 1843 — «Завидую портрету твоему!..». До 1848 года молчание, дабы написать стих «К русскому великану». И опять молчание до 1851 года, когда написаны следующие стихи «Её Императорскому Высочеству, государыне великой княгине Марии Николаевне приветствие от русских, встретивших её в Бадене». «Стихотворения, посвящённые Павлу Васильевичу И Александре Васильевне Жуковским» («Птичка», «Котик и козлик», «Жаворонок», «Мальчик с пальчик») и «Царскосельский лебедь».

В 1852 — «Четыре сына Франции», довольно ладный стих для стольких лет минувших. Сперва дофин, что в год начала революционных смут рождён. И он окажется среди навек уснувших. И каждый следующий дофин был обречён. Как обречён сын Бонапарта, и наперёд сказать всё можно про французский люд, в порыве вольного азарта, что спокойствия в своей стране никак не сберегут. И напоследок стих есть «Розы»… сказать бы надо и о нём, но от Жуковского не отвести угрозы, скончается он вскоре одним апрельским днём.

Осталось перечислить наследие Василия из черновых и незавершённых рукописей: «Объяснение портного в любви», «Экспромт к глазам А. М. Соковниной», «Заступ…», «Записка к И. П. Черкасову», «Однажды в гору…», «Назад тому с десяток лет…», «Миртил и Палемон», «Был зайчик…», «Прогна и Филомела», «Мой друг…», «На верху горы…», «Описание крючка удочки, по-русски и по-французски», «Вельмира», «С холодных невских берегов…», «Остатки доброго в сей гроб положены!..», «К Ваничке», «А. А. Прокоповичу-Антонскому», «В альбом Императрице Марии Фёдоровне, 2-ое сентября 1815″, «Вот Пушкин…», «Хоть мы в такие дни живём…», «Аглая грация…», «За множество твоих картин…», два стиха про найденный перстень, «Варвара Павловна…», «Всевысочайшему существу» (подражание Гердеру), «Спеша без всякого роптанья…», «Согласен я…», «И Феб и музы известились», «Оставьте вы свою привычку…», «Гельвеция…», «Послание к И. И. Козлову», «Перу, княжна, я отдаю…», «Послание к Тутолмину», «Забавляйтесь…», «По милости своей…», «Тому блаженства будет на год…», «Тот истинный мудрец…», «Мрачен Лемнос…», «Прочь отсель…», «Какая хитрая обманщица надежда!..», «Есть в русском царстве граф Орлов…», «Прими, России верный сын…», «Всесилен Бог…», «Помнишь ли…».

Автор: Константин Трунин

» Read more