trounin.ru

Поэма переведена Василием Жуковским в 1831 году

За дамы честь сражаться рыцарь должен? Он должен её капризам потакать? Так поступает рыцарь, ежли жизнью сломлен, не знающий, как доблесть доказать. Про таких говорят: он бросится в пекло, удовлетворяя смутное желанье девицы. Глаза такого рыцаря отвагою горят, он отберёт дитя у рассвирепевшей львицы. Да разве толк в том хоть малый есть? Доблести разве прибавит отвага храброго душой? Понятным кажется, не пострадала честь. Но не стал ли рыцарь тряпкой половой? Каприз удовлетворён, девица от восторга верещит, вроде рыцарь славой будет окружён, отчего-то оплёванный только стоит. Тут понимай, как желаешь понимание иметь. Не всякий согласится глупостью доблесть добывать. Не дело — лезть к тиграм из-за девичьего каприза в клеть: о том стремился Шиллер рассказать.

Есть случай исторический, его взял Фридрих за основу. Показан пример дидактический, славно пришедшийся к слову. Все думают, рыцари за даму готовы с жизнью проститься. Они ведь сходятся на турнирах за право стать кавалером юницы. С щитами наперевес вскачь устремляются биться, зажато копьё крепко в деснице. Летит щепа, пробивает доспех, смерть за ними следует всегда, пожинает рыцарь победы успех, либо хоронят славного юнца. То дело одно — благородства порыв. Другое дело — истерика дам. Не должна девица, про благородство забыв, требовать потворствовать её сумасбродным мечтам.

Так какое событие разыгралось, чему открыта Шиллером дверь? Что с рыцарем и дамою сталось, какой между ними пробежал зверь? Было то в день, когда король созвал насладиться боем кошек больших. Припали те от прутьев в тень, как упала перчатка промеж них. Случайно дама обронила, а может осознанное совершила деяние, взглядом рыцаря она попросила, дабы вернул оброненное с руки одеяние. Устами едва не опозорила героя, дерзости позволив слететь с губ, ждала она с кошками боя, вдруг скосит молодца испуг. Лицом в грязь не ударил воин, он хладнокровно к кошкам снизошёл, показал, почестей дамских достоин, перчатку на руку девицы возвёл.

Вот незадача, в чём крылась соль повествованья, рыцарь опечален до глубин, не стоила его жизнь подобного старанья, чтобы выходил он на битву с кошками один. Биться с диким зверем доблесть в чём? Заслуги в том нет никакой. Лучше стоять под вражьим огнём, принимая неравный с соперником бой. Вот рыцарь выходит, напротив десять солдат, к победе сражение он сводит, убитыми враги лежат. Вот доблесть — об этом должна девица просить. Не желать возвращения перчатки с пола. Единственным образом оставалось поступить, ибо кипела в рыцаре злоба.

Доказана доблесть, перчатка возвращена. Рыцарь не опозорен по просьбе юницы. Теперь честь будет отомщена, развеян в даме образ дерзкой львицы. Перчаткою в лицо рыцарь бросит, показав презрения полный удел, глупых просьб он не сносит, потому дерзить в ответ смел. Указал на оплошность и поступка дурноту, не сядет более с сей дамою за стол, выберет он лучше в спутницы ту, кто смысл в деяниях обрёл.

Что же, Жуковский точно постарался перевести, не слишком озадачиваясь подачей материала. Казалось, должно и в таком виде сойти, иного читающая публика всё равно не желала. Повестью Василий назвал перевод, отказавшись иначе нарекать, и в таком виде читатель суть содержания поймёт. Чего ещё надо поэту желать? Сказано так, словно сухо излагать поэт взялся, рифма будто больших кошек испугалась, но в конце итог повествования обозначался: с рыцарем дама рассталась.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Поверим прочим, кто о нём говорил, а говорили о творчестве Клопштока много. Кому сей поэт оказался впоследствии не мил, тот бил по памяти о Фридрихе жестоко. Чураться полагается, не дело поперёд Гёте и Шиллера превозносить, всякий так делать старается, пытаясь творчество Клопштока забыть. Но где же уважение к памяти творцов прошлых лет? Почему с усмешкой воспринимается Клопшток? Подобных ему может в современности нет, и кто бы литературу собственной страны приподнять так смог? Говорите, Гёте и Шиллер — блеск литературы немецкой. Сии творцы — достояние народа. Назовём это суждение — причиной веской, ведь так думает потомок год от года.

Нет, не станем браться за Клопштока всерьёз, не по зубам он людям, кому немецкий язык плохо знаком, оставим то для любителя поэзии Германии и сказочных грёз, готовым настоящее отправить на слом. Обратимся к одному из переводов, что Жуковский оставил. То выдержка из «Мессиады» — поэмы громадной. Василий «Аббадоной» тот отрывок озаглавил, придерживаясь повествования линии главной. Неотступно сообщал, в угоду русской речи дозволяя исправления. Да и сам Жуковский понимал, для чего создаются такие стихотворения. Иной мысли не выразишь, ибо опасно мыслить на тему промысла высшего существа: смысла другого не выделишь, должны быть ясными слова.

Повествование сообщалось в смутных тонах. То нечто из времён, излишне отдалённых. Речь шла не о древних богах? Или о существах, слишком приземлённых? Чертоги ада или сени небес, два лица зрят с поэтического полотна, кто из них ангел, кто бес… или сущность у бытия всего одна? Или братья они, создания вечности порыва? Аббадона и Абиил — их имена. Возмужали братья, поняли в чём сила, разгорелась между ними вражда. И стало важным определяться, за кем пойти, кому служить: за правдой идти — от лжи отдалиться, к правде идти — лжи не может быть. Сатаны ненасытен взор, выбор осуществить потребовал, оттого брат брату выражал укор, каждый из них свой путь исповедовал.

Так отчего возникает проблема в восприятии поэмы? Текста полного для ознакомления не хватает. Да не беда ведь — нет такой проблемы, если кто-то ознакомиться с «Мессиадой» желает. И на русском перевод есть, пускай в прозе сообщаемый. Сложность в другом — нужно себя увлечь, постараться постигнуть предмет интереса к познанию желаемый. Пока же, другого мнения не возникнет, «Аббадона» (в переводе Жуковского) в качестве притчи воспринимается, и даже от этого голова читателя поникнет, поскольку сложно текст воспринимается.

Что становится ясно — держать научиться нужно мысли и дела в узде, поскольку опасно, когда о твоих поступках судачат везде. Поднять руку пожелал? А хватит ли сил? Держать руку в замахе устал? Так поднимать никто не просил. Подними палец, укажи на неправедность поступка, но и палец устанешь держать. В чём тогда должна быть людям уступка? Как раз в том, чтобы мыслей не выражать. От пыла речи — нового не обретёшь, говоря тихо — слова среди прочих утонут, даже в мыслях себя не найдёшь, если мысли те ежечасно стонут.

Буря и натиск — этого не заметит читатель. Достаточно знать, Клопшток такому направлению в немецкой литературе давал ход. Разве плох автор — способов выражения искатель? Не он, так другой писатель обязательно искомое найдёт. Что до прочего, всему своё место будет отведено, возникнет только тогда много общего, историей иного на века вперёд не дано.

Автор: Константин Трунин

» Read more

От одной социалистической модели восприятия мира — к другой. Таков путь Вернера Хольта, должного расстаться с идеями национал-социалистов, став радетелем воззрений изначальных, плавно перетекающих в социал-демократические убеждения. Дитер Нолль обязывался усилить противоречие между двумя послевоенными Германиями, поскольку курс восточной страны — ГДР, шёл вразрез с курсом западной — ФРГ. Тут более следует говорить об идеологических пристрастиях, связанных с необходимостью примиряться с действительностью. Будучи саксонцем, Нолль остался и после Второй Мировой войны в Саксонии, ставший, вынужденно или согласно убеждений, последователем идей строительства коммунизма. Раз так, не быть Вернеру Хольту капиталистом. Дитер сделает всё, чтобы показать, насколько социализм ближе германскому народу, в какой бы форме он не существовал.

Вторая книга приключений Вернера Хольта вышла невзрачной. Следует это связать с неопределённостью в повествовании. О чём сообщать читателю? Куда вести главного героя? Непонятно. В военные годы таких сложностей не возникало — в зависимости от занимаемой героем позиции, он будет соответствующим образом действовать. Но вот война закончилась. Германия контролируется извне. Часть страны отошла под контроль Советского Союза. Спустя четыре года Германию разделят на два государства. Поэтому нужно определиться с единственным обстоятельством: чего желает Вернер Хольт? Если ему ближе капитализм, то не бывать ему жителем востока. Чтобы сделать это нагляднее, нужно сперва показать, как главный герой отказывается от западной модели общества, не находя соответствующих точек соприкосновения.

В метаниях Вернера Хольта нет цельного зерна. Если к чему Дитер Нолль и стремился, то дать главному герою в руки книги Маркса и Энгельса. Вот когда на Вернера снизойдёт откровение, тогда руки его задрожат, его самого бросит в дрожь, он разгорится внутренним жаром, с обидой осознавая обман юных лет. Не к тому лидеры Третьего Рейха шли, исповедовавшие ложные представления о должном быть. Они извратили изначальное учение, поведя германский народ по пути обмана. Так почему Вернер до того не проявил смекалки, не стал проявлять интерес к истокам, слепо доверился идее национального превосходства? Как бы над оной не потешались все годы её существования.

Лучше промолчать, нежели в очередной раз говорить о причинах озлобления немцев на мир, обязанных после Первой Мировой войны прозябать на положении ничтожной нации, унижаемой абсолютно всеми, живущей без будущего, поскольку из-за гиперинфляции туалетная бумага стоила дороже денег. Вот об этом бы сказать Дитеру. Уже за то Вернер Хольт обязан был возненавидеть капитализм, ставящий целые народы на грань вымирания. В таком положении капитализм ничем не лучше национал-социализма, только существующий под маской человеческого лица. Было бы то важно. Нет, от социалистической модели Дитер Нолль не станет отказываться. Потому и его герой пойдёт по пути ратующего за справедливое разделение возможностей между всеми, нежели руководствоваться принципами той же рыночной экономики, где каждый каждому враг, где продавцы ведут вражду не столько друг с другом, сколько с покупателем.

Так о чём Дитер Нолль повествовал? Он поставил единственную цель — найти для Вернера Хольта пути спасения. Главной задачей становилось зарабатывание средств на кусок хлеба. Прочее — вторично. Главному герою следует переезжать с места на место, пока не будет достигнуто благоприятное, где заботы о пропитании отойдут на второй план. На этом фоне будет частично показана Германия, её возрождение. Как-то требовалось избавиться от клейма пособников национал-социализма. Кому это удавалось, тот получал надежду на облегчение бремени, ему не чинилось препятствий.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Баллада переведена Василием Жуковским в 1833 году

Как греки себя представляли прежде? Они в пещерах пребывали дикарями! Жили нисколько не на лучшее в надежде, находились наравне со зверями. За это Зевс пожелал истребить род людской, пресечь существование человека раз и навсегда. Кому же поныне должны быть благодарны люди судьбой? Может тем, что о Прометее вспоминают иногда. Этот титан — дядя олимпийских богов, позволил человеку о зверином образе забыть. Дал он людям основу основ, чем и продолжает род человеческий жить. Зевс на то вознегодовал, приковав титана к скале в горах, и орёл Прометею печень клевал: после и вовсе узником Тартара став. Так гласит предание, у Шиллера изменено оно, ныне Зевс заслуживал людское внимание, будто он человеку позволил обрести естество.

Началось — по Шиллеру — с того, что Церера сошла с Олимпа воззреть на людей. Не встретил богиню никто, не проявил уважение к ней. Не было храмов богам, от туш смрадный дым отходил, поклонялись люди божествам, из которых ни один на Олимпе не жил. Приносили кровавые жертвы те звери, убивая животных во славу небес, они и себе подобных ели, не обходилось человека убийства без. Ни к чему не стремились, погрязли в мраке сомнений. Может потому у Зевса мысли зародились: истребить каждое из живущих тогда людских поколений.

Стала к людям Церера обращаться, говорить — не нужна богам кровь. Не надо так с живыми существами обращаться, зерно лучше на алтарь вскоре готовь. И к Зевсу обратилась — негоже себя от человека скрывать. Будет лучше, если каждого бога суть пред людьми явилась, будут знать — кому почести надо воздавать. Должен Зевс явиться, не откладывая на потом, тогда должны люди забыться, принять олимпийцев с положенным для того торжеством.

Так праздник начнётся! Будут боги к людям с Олимпа сходить. Будет хорошо, если никто обратно не вернётся, станет промеж людей с той поры жить. Пусть Амур — древнейшее существо, приложит старания хаос разогнать, космосу найдя в сердцах людей уголок. Или Афродита — любви естество, даст возможность иначе на мир смотреть, хотя бы на самый малый срок. Сойдут и другие боги, как добрых начал, так и плохих. Их же примут римские тоги, что были потомками троянцев из них. О каждом олимпийце найдётся верное слово, всякому окажется человек тогдашних времён рад, всё для торжества казалось готово, теперь — Элевзинского праздника пора настаёт.

Не нужно гадать почему, но о том гадали при Шиллере и в последующие годы, придавая действию сему, думая, стали преображаться народы. Франция тому пример, где скинули власть королей, обрели источник новых вер, будто из зверей превратились в людей. Никак Церера до французов снизошла? Отринуты кровавые жертвы единому Богу. Религия христианская восвояси ушла, серпом смерти снимавшая головы год от году. Если только так понимать, иначе не получится никак. За благо революцию французов принимать? Знал бы кто — в какой Европа впадёт на полтора десятилетия мрак.

А что же о Жуковском скажем? Смело будем утверждать — последнюю балладу Василий перевёл. Довольно и проделанного — с этим свяжем, почему более он сил переводить баллады не нашёл. О чём не говори, всё — по сути — едино. Глаза, человек, отвори, не ходи снова мимо. Об одно обстоятельство спотыкается род людской, нисколько не желая меняться, продолжает каждый гордиться собой, невольно помогая другим с жизнью в болезных корчах расстаться.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Баллада переведена Василием Жуковским в 1832 году

Буря бушует… не одолеть. Словом не успокоить гнева стихии. Неважно, что под бурей иметь, случается такое и в России. Во Франции бывало не раз, стихия обнажала язвы, становилось ясным то для глаз, но не добились люди правды. И прежде волны вперёд гнал человек, не боясь бурного течения, разбивало плот с ним о брег, отчего усиливались среди людей волнения. Кого тогда показать, кто достоин сойти за пример? Кто способен с толком править? Может, сам Карл Великий… или некий его пэр? Дабы это понять, Уланд балладу сочинил, хотел он показать, кто мудрее из предков наших был.

Все пэры короля и сам король — собрались в Палестину: принять крестоносцев юдоль, помочь опрокинуть мавров на спину. Но им предстояло плыть, чего они не умели, в море немудрено себя забыть, того вовсе они не хотели. Будет буря на пути, так важная для человеческих качеств понимания. Выскажут пэры мысли свои, зная, напрасны пред стихией старания.

Один укорит судьбу за невозможность волны мечом покорить: удары наносить бесполезно, другой посетует — корабль от ветра щитом не закрыть: рассуждает вполне верно. Набожный человек в бурю к Богу обратится. Лишённый веры — к милости небес примется взывать. Никто на корабле не желает с жизнью проститься, способ пересилить буйство стихии нужно узнать. Музыкой перебить забортный рёв? Песней ветра свист не унять? Хватит ли для вариантов слов? Всё можно и без того понять.

Внимание к королю, он почему-то у руля. Карл не выражал эмоций никаких. Он правил, путь средь волн ища, не слушая ни тех и не слушая других. Он правил верно, как никто управлять не мог. Пусть было скверно, Карл должен дойти до места в срок. Он только молчал, ничего никому не говоря, может об участи ожидающей не знал, зато не терял при трудностях себя. В том его заслуга, ведь недаром Карл меньше всех задействован во строках, не должен знать он испуга, выражать сомнения страх.

В том и мораль — государь обязан железным нравом обладать. Разве станет жаль, если будет он на смерть неугодных ему осуждать? Что до Уланда, видел он возвышение Наполеона, не знавшего преград, чья политика — движение вперёд, никак не оборона, чему никто из немцев не рад. Перед императором французов Германия стояла, все её герцогства и прочие владения, блокаду Англии она устроить мешала, как и царя Александра возражения. Как бы в Европе люди не роптали, не их ропот Наполеону важен, сами европейцы толком не знали, каким образом механизм управления над континентом должен быть налажен.

Но отойдём на двадцать лет вперёд, на Россию обратим взор, Жуковский за сей баллады взялся перевод, и заслужить за то мог от ненавистников царя укор. Что случилось в двадцать пятом году? Декабристы восстали. Написано сталось на дворянском роду, чьи отпрыски почву потеряли. Чем не буря, от которой должен каждый роптать? Разве должен царь, брови хмуря, виновных в содеянном прощать? Это Великий Карл с бурей бороться не умел, поскольку ветер навис над ним. Да никогда Карл не имел в Палестине дел… оттого и нужно разобраться в мыслях самим. Хорошо: жесток правитель, чья воля не всегда понятна народу. Был бы он просто ветра ловитель, пропускающий через себя дуновение год от году. Он же — кормчий корабля Государство, не должный держать за действия отчёт, даже принимай это за коварство: не имей твёрдости — пойдёт в расход.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Баллада переведена Василием Жуковским в 1832 году

Тот Роланд, что пал, о ком жонглёр баллады слагал, вот он — молодой телом и душой: парень — идеалам верный — простой. Пока ещё птенец, ценитель ребячьих забав, не ведал даже отец, как молоко обсохло на губах. Меч ещё не доверишь, разве дашь носить щит, пока в деле не проверишь, сын будет забыт. И вот Великий Карл, франков король, призвал пэров талисман добыть, узнает тем, силы осталось сколь, чью удаль ещё стоит ценить. Та реликвия у великана в густом лесу хранилась, она ему неуязвимость придавала, легенда о том для Карла не забылась, потому его десница на Арденны указала. Кто вернётся с талисманом, тому почёт, кто вернётся с обманом, того пощада не ждёт. Пойти и Роланд юный напросился, щит обязался за отцом носить, в том лесу он сам для себя открылся, ему предстояло талисман добыть.

Нехитрое дело — великана одолеть. Давид победил Голиафа в былом. Разве Роланду не дано того суметь? Ведь не один он — едет с отцом. Четыре дня плутали по лесу, три ночи не знали покоя. Не придавал Роланд значение щита весу: держал уверенно, всегда стоя. Привалы свершались, краткими быв. Другие пэры за талисманом гнались, про сон словно забыв. Кому одолеть великана предстоит? Но где великана искать? Может его след давно в Арденнах забыт… Тогда о талисмане остаётся мечтать.

Однажды, при свете ночного светила, блеск разглядит Роланд в мраке. Левая рука его отца от сна не разбудила, правая — приготовилась к драке. Дерзости юный воин провозгласит, посмеётся великан изрядно, сломает Роланд копьё о его щит, пойдёт бой для рыцаря не ладно. Важно храбрым быть, одолеть тогда сможешь врага, потому великан уже кровью омыт, талисман сжимает Роланда рука. Одолел юный воин противника в честном бою, ничего с тела не взяв, доказал храбрость перед собой свою, ни в чьих глазах героем не став.

Не скажет отцу, как великана бил. Талисман не покажет. Не надо ему, чтобы кто-то ценил, придёт время — сам расскажет. Найдут с отцом тело поверженного врага, от того малое осталось: отсечена у трупа голова. Может Роланду это показалось? Да нет ни руки отрубленной, ни вражьего щита, ни кружки, едва пригубленной, ни поясного ремня. Ничего нет, кто-то растащил. И талисмана нет… кто же опередил? Как держать перед Карлом ответ?

Понятно становилось, когда шли домой пэры из Арденнского леса. Их естество утомилось, придавали части великана их подвигу веса. У одного голова, у второго — щит… у отца Роланда только слова, их и говорит. Говорит не о потерянных днях, он на талисман у сына взирал, в каких же потерялся снах, если глаза на подвиг закрывал. Роланд ответит ему: всего-то подрался, там мало было дела одному, нисколько не старался.

Читатель простит за пересказ. Но о чём сообщишь, кроме поведанного во стихотворных строках предания? Уланд сочинил прекрасное для нас. Мы же оценили Жуковского в переводе старания. Ожили былины франков, героев веков прежних. Вспомнили про деяния Великого Карла и пэров его. Были у владыки французских предков подвижники из верных, готовые биться до смерти за властелина своего. А тут Роланд — воистину птенец. Способен оказался щит за отцом носить, смог бы и меч, как в сказках, кладенец. Не станем свыше положенного дальше о балладе этой говорить.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Баллада переведена Василием Жуковским в 1831 году

Настала пора Жуковскому «Леноры» выполнить перевод, на это долго не решался, может к нему тело мёртвое придёт. Ждал того Василий… или тому ужасался? Он уже создавал вольное изложение на основе, достаточно вспомнить «Людмилы» и «Светланы» сюжет. Да и минуло с той поры достаточно – порядочное количество лет. О чём же Бюргер в действительности читателю сообщал, теперь и в переводе Жуковского то каждый узнавал.

Бюргер говорил – была война ужасна. Живыми не все возвращались. Надежду храня, ждали многие напрасно, но от отчаяния не забывались. Ожидала любимого и Ленора, на окошке примостившись. Сердце трепетало, она вскакивала, едва не ушибившись. Сколько приходило с войны людей, ни разу любимый из толпы не подходил к ней.

Кто виноват, что любимый задерживается? Бог! Не во имя ли его идут люди воевать? Так почему уберечь мало кого смог? Потому принялась его Линора грязью обливать. Совсем с ума девка сошла, не боится пекла адовых ворот, дождётся ведь, сатана её лично заберёт: в том Леноры мать уверена была, не успокоится дочь уж точно никогда.

Как не взывала мать к благоразумию, ничего не помогало. Оттого и проявил, получается, сатана интерес. Одной ночью нечто за окошком застучало — любимый то был, вовсе не бес. Он позвал Ленору на коня сесть, должен жених в дом новый невесту отвезть. Без раздумий девица согласие дала, лошадь спешно в темноту их вдаль от дома понесла.

Не понимала Ленора, почему мрачен жених, отчего бледен лицом. Они рядом, но отчуждение разделяет их. Пугал девицу только гром. Всполохи молний осветили путь, должна бояться Ленора вдоль дороги взглянуть. Бежали рядом скелеты с побелевшими костями. Говорили они, что на свадьбе будут гостями.

Куда они едут, зачем в спешке такой? Рассвет далёким очень казался. Но жених ехал на вечный покой, с миром живых он успел попрощаться. Не скрывал от Леноры — стал мертвецом, мёртвой и её желает видеть под венцом. Не слышала его девица, при встрече разум помутился. Что до жениха — он до крика петуха в могилу лечь торопился.

Вот кладбище, не заперты ворота. Петух огласил наступление утра. Приоткрылись двери женихова грота, войти в них Ленора должна. Согласится ли девица вечным сном заснуть, в одном склепе с любимым окончить земной путь? Пока в раздумии она пребывала, жениха пыль в гроб оседала.

Мрачный сюжет, как хочешь его поверни. И ведь поворачивали, балладу Бюргера полюбив. Воплощали в разных странах представления свои, иной раз сюжет основательно изменив. В России Жуковский старался русскую балладу измыслить, себя к родоначальникам оной причислить. Не один — два варианта создал: каждый краше другого стал.

Не так мудрено, когда девичий род любимых ждать обречён. Уходят мужчины на войну. Так случается с самых давних времён, оттого хранят женщины в сердце тоску. Не образумить, не переубедить — не заставишь отказаться. Хорошо, если живыми будут возвращаться. Пусть калекой — вроде не так тяжело. Да со стороны всегда судить о судьбе других легко.

Всё же, писал Бюргер о сюжете, где мёртвый конём управлял. Умыкнув девицу из мира живых, в царство смерти вёл. Об участи невесты он, конечно, знал. Проще сказать, тоской по любви убивал. Так и нужно считать, что умирают девицы, не дождавшись любимых с того света. Не обязательно придумывать, как в их снах может происходить это.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Баллада переведена Василием Жуковским в 1831 году

Увы, погибель человека неизбежна. Принять то трудно, но принятие приходит. Когда покидает последняя надежда, в другом каждый утерю находит. Так судить — позиция земных созданий, иное дело, если речь касается богов. Что мы знаем из древних преданий, что сообщает европейской культуры основа основ? Есть богиня плодородия — Церера, дочь она утеряла по воле Плутона, в то и сейчас сильна людей вера, будто ушла в царство мёртвых Персефона: она у римлян Прозерпина. Плачет мать — природа увядает: для матери потеря едина, только когда дочь увидит — всё расцветает. Шиллер иначе на миф решил взглянуть, его сестра недавно умерла в молодых годах. Нужно показать — былое не вернуть. Ответ для того в каких найти словах?

К Юпитеру Церера взывала. Должен он снизойти до мольбы. От причитаний отдохновенья не знала, по всему миру вяли цветы. Но есть ли власть у кого над богом чертогов подземных? Послушается ли кого Плутон? Да не бывает богов примерных. Каждый строптивостью из них наделён. Не соглашался Плутон, воли на то не давал, Юпитер казался бессильным, а мир всё больше увядал, каждый мнил — стал при жизни мёртвым. Земля высыхала и не давала урожай, мрачное время наступало, но Прозерпины образ Церера забывай, навек её не стало. Когда всё поняла она, на срок в шесть месяцев о грусти позабыв, расцвела цветами земля, прекраснее прежнего быв.

Так к чему пытался Шиллер склонить? Он Церере иное дал понимание необходимости смириться. Дочерью любое напоминание может быть, которого видом пожелаешь насладиться. Допустим, цветы, чем не замена дочери юной? Раз не дано вернуть дитя родное. Прошёл пик тоски вчерашней бурной, теперь за память нужно принимать другое. Пусть миф иначе былое трактовал, там мать обретала на краткое время дочь, но ведь из людей ещё никто так не оживал, нужно ожидание сие превозмочь. Потому, отражение умерших следует искать в умиротворении, никого за утрату не кляня. Об этом и прочтём в стихотворении, вспоминая непременно себя.

Как тут не обратить внимание на горе всех людей, должных неизбежное принимать, не знающих, с кем поделиться мукой своей, о чём в злобе к небу причитать. Вот яркий пример — Шиллера баллада, как бы она написана не была, хватило бы понимания её лада, как сразу станет долго нужна. Писал Фридрих о больном, что терзало его, о себе писал самом, что отпустить не могло. Как смириться, получится ли перенести утрату? Чем образ сестры заменить? Где найти силы брату, так привыкшего кровь родную ценить? Он решил: Церера обрела дочь в цветах, ими любование приносило облегчение. У Фридриха другое на устах — покой приносило новое стихотворение.

А как другие? Например, Жуковский в горе неизбывном был. Проклясть бы мир, имей к тому возможность. Погибла та, кого он сильнее всех любил: от родов скончалась, имев неосторожность. Василий чувствами пылал издавно, баллады связывал лишь с ней, но смерть пришла столь странно, пережить теперь это сумей. Оттого, читатель должен заметить, к теме несчастной любви стремился перейти поэт. Может луч поэзии осветит, хотя бы могилу той, кого уж нет. Требовалось найти смирение, как и Шиллер… Василий его находил, рождалось ещё одно в переводе стихотворение, сам себе отвлечение Жуковский находил. И, надо думать, переводчик из другой страны, не из простого любопытства брался «Жалобу Цереры» переводить, он думал, как смягчить муки свои, желая найти образ, способный заменить.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Баллада переведена Василием Жуковским в 1831 году

Говорят, за счастье нужно бороться. И каждый за лучшую долю бьётся. О главнейшем забывая! Получив счастье, отдать должен самое дорогое, пусть будет нечто золотое, иного не предполагая. Но кто согласится, забыв про равновесие сил в природе? Если возвысился, то позабыл о народе. Человек таков: скажут. Если обогатился, нищим не подал. Если преуспел, другим жизнь сломал. Помнить нужно: за такое накажут. Нет, род людской стерпит, ему не судить. Боги будут карой грозить. Тогда померкнут для счастливца небеса. Дабы быть верным, с историей Поликрата надо ознакомить, лучше тогда получиться запомнить. Ибо не пустые тут словеса.

Поликрат — острова Самос тиран, покоритель соседних стран. Властитель, обласканный судьбой. Что ни день, к нему едет гонец, говоря: очередному владыке конец, одолели его мы войной. Не к добру такое положение дел: египетский царь ему сказать смел, в гостях у Поликрата бывший, — сам сына богам в жертву приносил, лишь бы жребий обильного счастья меня отпустил, отдай богам предмет зависти других, тебе он лишний. Здраво рассудил Поликрат, потерять драгоценность он окажется рад, и богам радость доставит. В море перстень бросил дорогой, небывалой ценности: очень большой. Может тем часть счастья убавит. Видимо, должен больше был Поликрат отдать, за один перстень не дано ему богами управлять. Оказалось тщетным старание. Вскоре доставили рыбу ко столу, то подарок рыбака был. Внутри рыбы тот самый перстень жиром заплыл. Таково древнее предание.

История сообщает — казнит Поликрата персидский сатрап, будет тиран острова Самос распят. Кому такое пожелаешь? А насколько человек согласен терять? Насколько нечто за счастье он может отдать? Сам того не знаешь. Ответ довольно прост: ничего. Взять согласен же всё. Неумеренный аппетит! Оттого и дорога к счастью сложна, не прощает скупости она, нисколько толком не обогатит. Вздор, конечно, — люди выразят сомненье. Глядя на власть имущих, у них иное впечатленье. Что же, на то подобные легенды и слагаются. Надо к совести хоть самую малость взывать, вдруг действительно — с судьбою не стоит играть. Случается такое, счастьем наделённые даже с жизнью жестоко прощаются.

К слову, царь Египта с Самоса бежал, словно грядущее доподлинно знал. Будет худо, раз боги дар отказались принять. Что оставалось Поликрату… неизбежное ждать, смертью мучительной он будет умирать. Но разве должен был тиран унывать? Легенда не сообщает, насколько Поликрат жизнь сохранить стремился, со сколькими сокровищами простился. Мог и остров пустить на дно! О том не дошло сведений до нас, одна догадка потому родилась: скупость из богов не оценил никто. Что перстень один? Всё должен отдать Поликрат. Он же — гордостью пребывал объят. Жалкий перстень бросил в море. Потому смерть принять в муках приговорён, за прижизненное счастье погибнуть обречён. Нужно ли подобное горе?

Прямо назидание, кому его Шиллер мог направить? Чей пыл так стремился ославить? Оставим то без рассмотрения. История важна, какое бы не жило поколение ныне, лишь бы находилось достоинство в родителя дочери и сыне. Хватит для знакомства и выражения о легенде про Поликрата впечатления.

Что до России, снова Жуковский поэзию Шилллера брался переводить, показывая людям, как нужно за счастье судьбу благодарить. Перевод выполнил точно опять. Особый у Василия к творчеству Фридриха подход, где иным мыслям Жуковский места не найдёт. Следует это непременно помнить и знать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Баллада переводилась Василием Жуковским с 1818 по 1831 год

Кто есть человек — как понять? Это тот, кто способен предать? Или тот, в чьей гибнут люди пасти? Если он решил дорваться до власти. Или тот, кому на всех плевать? Лишь бы златом обладать. Или тот, кто положение поправить желает? Сам себя в водоворот бросает. Всякий человек случается быть. Есть и такой, чью доброту не сможешь забыть. Есть и такой, кто последнюю рубашку отдаст. Но чаще встречается тот тип, который с потрохами продаст. Такова жизнь, полнится различиями она. Одним мир подавай, других манит война. Но кто с рождения никто, тот всего желает добиваться легко, стараний почти не прилагая, однажды в омут с головой ныряя. Говорят, при короле одного из итальянских царств, а Италия — родина коварств, случилось властелину провозгласить: «Кто достанет со дна кубок, будет сладко жить».

Но кто согласится поступить отважно? Весёлые, они стояли вальяжно. Не соглашались со скалы нырять вниз головой, хватит нажитого до старости с лихвой. Положение, слава, имущество, злато? Не надо, при короле и без того живётся богато. И вышел тогда паж, совсем ребёнок. Снял портки, нырнуть был он ловок. Ушёл в водоворот, в себя воду глотавший, и не выплывал, верно смерть от стихии принявший. То жерло реки, разинувшее рот, под скалою существовало не первый уж год. Когда разбегались волны, и судно мимо шло, поглощало без остатка его речное жерло. Щепки оставались на поверхности воды, стоило стихии утихнуть. От зрелища такого, будь свидетель, долго не мог отвыкнуть.

Рано юношу и его смелость хоронить. Иным полагалось удивить. Всплывёт он, поведает, как сумел жизнь сохранить. Король поверит, но предложит ещё раз прыжок совершить. Зачем? Получит тогда дочь в жёны, наследником царства станет. Разве откажется паж? Нет, он в воду камнем грянет. Выплывет? Отнюдь, не видали даже его труп. Видимо, нашёл на дне речном больший уют. Как знать, призвал храбреца подводный король, оценивший ловкость юношескую не скупо столь. Иная мораль у сюжета, ведь для того баллада и спета.

Как понимать? В зависимости от слова, названием послужившим. Шиллер суть в «Ныряльщике» видел, его на стих и вдохновившим. Нырявший человек — судьбы испытатель, о лучшей доле постоянный мечтатель. Из каких бы побуждений жизнью не рисковал, он обрести недоступное ему желал. Здравое рассуждение молодых лет всегда таково: если сегодня не взять, завтра не возьмёшь ничего. Не стал влачить существование паж, богиня удачи даст выплыть и во второй раз. Иной читатель увидит в ныряльщике человека жадного, потому и ему крайне неприятного. Как не трактуй, человек погиб, на риск идя. Не других он обирал, отнимал жизнь сам у себя.

Перевод баллады — дело особое. Для опытных поэтов вовсе не новое. Кому-то ныряльщик — это «Водолаз». Его тело утонуло, душа на небо вознеслась. Жуковский суть баллады в «Кубок» заключил. Разве несправедливым Василий был? Кубок — человека беда. Губит людей злато всегда. Не человеком он мыслит своё естество, когда за малое ему обещают отдать всё. Не из помыслов плохих паж возмечтал о благе, ему бы дольше пожить — стать героем в итальянской саге. Да отчего родился в тех краях столь отчаянный воин? Давно Италии такой сын не достоин. А если выплыви с попытки второй… возмужай, улыбку сокрой, стань властелином, жестоким к подданным будь. И кубок со скалы бросать каждый год не забудь!

Автор: Константин Трунин

» Read more