Tag Archives: булгарин

Фаддей Булгарин — Публицистика 1825. Часть I

Северная пчела 1825 2

Обвинения Булгариным «Отечественных записок» приводили к ответным публикациям, на которые опять приходилось писать возражения. Наблюдать за хождениями вокруг слов мог не каждый читатель. Но наблюдать приходилось, поскольку читатели периодических изданий понимали, насколько разнились позиции издателей. Если кто радел за Булгарина, тот выступал его сторонником. Да были ли у Фаддея соратники? Таковых имелось крайне мало. Тогда почему Булгарин продолжал находить спрос на свои издания? Видимо, читатель получал удовольствие от наблюдения за словесной перепалкой, обретая возможность обсудить в кругу друзей, выразив собственное понимание ситуации. Потомку до дрязг тех дней дела вовсе нет, отчего если и приходится внимать данной полемике, то с осмыслением разговора о пустом. В третьем выпуске «Северного архива» Фаддей разместил «Замечания на письмо, напечатанное в 1-й книжке «Отечественных записок» на 1825 год».

В тринадцатом выпуске публикация в виде отрывка из «Русского Жилблаза». Булгарин работал над романом «Иван Выжигин», предлагая читателю знакомиться с отдельными главами.

В четырнадцатом выпуске «Замечания на статью, помещенную в №11 «Вестника Европы», под заглавием «Исторические справки». Булгарин вновь отражал мнение о труде Карамзина. В шестнадцатом выпуске полемизировал Фаддей и с Николаем Полевым статьёй «Замечания на статью, напечатанную в 13 нумере «Московского телеграфа», под заглавием «Особенное прибавление и прочее», выразив неприятие чуждой ему точке зрения об его изданиях. Там же и о том же продолжил статьёй «Господину издателю «Московского телеграфа», на статью его в №14 сего журнала».

Публикации в «Сыне отечества» не отличались разнообразием содержания. Булгарин старался сугубо полемизировать. Вот перечисление статей: «Ответ господам Полевому и сотрудникам его, Я. Сидоренке и Матюше-Журналоучке, на статью, помещённую в «Московском телеграфе»; «Логическое заключение, выведенное из статьи, помещённой в №35 «Русского инвалида»; «Краткий ответ защитникам лечебника, изданного князем Енгалычевым, и указание некоторых ошибок, находящихся в сей книге».

С первых чисел 1825 года Греч и Булгарин начали совместный выпуск политико-литературного издания под названием «Северная пчела». В последующие годы публикации Фаддея размещались преимущественно на его страницах. Эта газета выходила на небольшом количестве листов, разделённая на две части, должная представлять интерес для читателя, поскольку в дальнейшем именно этому изданию высочайшим распоряжением будет дозволено первым публиковать известия из-за рубежа и театральные рецензии.

Первая заметка в «Северной пчеле» оказалась хвалебной. Во втором номере Булгарин написал рецензию на издание «Простонародные песни нынешних греков» за авторством Фориеля, переведённые Гнедичем. Фаддей предварительно уведомил читателя о сопротивлении греков властвовавшей над ними Османской империи, продолжающееся третий век. После рассыпался в благодарностях Гнедичу, радуясь возможности лицезреть столь удачный перевод двенадцати песен.

В четвёртом выпуске уже раздалась критика — «Провинциал в столице» с подзаголовком «Обед во французской ресторации». Суть заметки состояла в описании похождений приятеля, решившего приятно откушать, а ему выставили неоправданно большой счёт, будто он с товарищами съел стадо коров и овец, поскольку, заказывая часть животного, оплачивал стоимость, превышающую цену самого животного.

В пятом выпуске рецензия на «Записки полковника Вутье о нынешней войне греков» в переводе Сомова. Вместо критического осмысления содержания, Фаддей прокомментировал оглавление.

В седьмом выпуске читатель «Северной пчелы» уведомлялся «Полемической заметкой против «Русского инвалида» за подписью Греча и Булгарина. Оказывается, «Русский инвалид» перепечатал одну из статей, не удосужившись указать первоисточник.

В двадцать втором выпуске размещена рецензия на пьесу Дмитриева «Торжество муз. Пролог в стихах на открытие Императорского Московского Театра». Фаддей описал увиденное им представление.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Фаддей Булгарин «Междудействие, или Разговор в театре о драматическом искусстве» (1825)

Русская талия 1825

В 1825 году наконец-то состоялась публикация задуманного Булгариным театрального альманаха «Русская Талия». Издавать его Фаддей планировал периодически. Уже в первый выпуск были включены отрывки из произведений Шаховского и Загоскина, переводы из Вольтера, но значимей другое событие — в данном альманахе размещён отрывок из комедии Грибоедова «Горе от ума», при жизни автора более нигде не публиковавшейся. Разместил Булгарин и собственные произведения, ранее им написанные. Отдельно стоит сказать про созданное специально для альманаха, скромно подписанное инициалами Архипа Фаддеевича.

Фаддей предложил читателю понаблюдать за беседой людей, между действиями решившими поговорить о насущном. Начало разговора оттянуто, дабы объяснить, почему не все любили посещать пьесы, поставленные по произведениям французских драматургов. Оказывалось, не дело в России браться за адаптацию иностранных творений. Пояснение тут даётся простое — необходимо иметь такой же талант повествователя, если берёшься за перевод. Вот кто из русских способен передать в нужных оттенках того же Расина? Таковых крайне мало. А ведь всякие берутся за перевод, считая себя к тому способными. Допустим, стричь кусты — искусство. А что сделает человек, оным не обладающий? Вот именно, мало кому понравится.

Пусть драматургию французов считают гениальной. Так ли это? И стоит ли им подражать? Увы! Французы склонялись к требованию строить содержание по принципу единства места и времени. То есть действие должно происходить только в определённый момент и в чётко ограниченных локациях. События могут развиваться в одном городе, либо доме, а то и просто в комнате. Более того, все действующие лица обязаны быть полностью задействованы в происходящем, они обязательно рассказывают, чем занимались до выхода на сцену, чем будут заниматься после. Само повествование излагалась непременно александрийским стихом. Всё это объяснялось, будто французы полностью переняли манеру изложения от древних греков, стараясь оной постоянно придерживаться.

Однако, описывая античность, французы создавали произведения не про древних греков. Герои их произведений как раз и являлись французами, далёкими от иного осмысления действительности. Сами герои всегда показывались одного образа мысли. Они не имели отличительных черт, воплощая определённые представления, какие им должны были быть свойственными. Если кто описывал похождения Геракла, то тот казался похожим на француза, даже божественные создания оказывались вынуждены подражать французскому. С этим ничего не поделаешь, кроме необходимости заранее понимать, что французы писали сами о себе, придумывая для антуража различные декорации.

Немудрено представить, отчего жителям России казались нелепыми попытки французских драматургов описывать русские реалии. Настолько же должны возмутиться древние греки, увидев кощунственное мнение. То должны были понимать и сами писатели. Да кто не думает, будто он способен постичь умом прошлое, разобраться в настоящем… Просто человеку свойственно видеть действительность так, как ему желается, представляя всех прочих такими же, только по непонятной причине порою выступающих против навязывания чуждой мысли. Вполне очевидно, возьмись французы описывать русские народные сказания, получится у них на диво уморительно, хотя крайне правдиво для самих французов, считающих им представленное за подлинное отражение действительности.

Участвующие в беседе заключат, что нет ничего плохого во французской драматургии. Для её понимания лучше знать французский язык и читать в оригинале. Тогда и будет восприниматься драматургия этого народа с должным уровнем уважения. Более благостное отношение возможно и в случае перевода, окажись тот блестяще выполненным. Впрочем, Булгарин об этом уже посетовал, найти выверенную адаптацию для благостного понимания — практически непосильный труд.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Фаддей Булгарин «Критический взгляд на Х и XI томы Истории государства Российского» (1825)

Северный архив 1825

Булгарин взялся внести коррективы в описание Карамзиным истории. Зачем? Рассуждая, насколько это тяжёлое ремесло, понимая, надо иметь солидный багаж знаний, всё же Фаддей посчитал допустимым внести ясность в изложение, опубликованное не кем-нибудь, а историографом, специально назначенным царём Александром. Булгарин сразу обозначил позицию — он отказывается признавать царствование Годунова за благо для страны. Ныне история тех дней более темна, нежели для современников Фаддея. В начале XIX века ещё имели представление о хронологии событий, как правил Иван Грозный, как умирали его сыновья, как воссел на царство Фёдор, а уже затем — при стечении обстоятельств — царские регалии достались Годунову. И всё же Булгарин не сменял тон, продолжая выражать отрицательное мнение, не пытаясь отыскать самую малость положительных моментов.

В чём основное неприятие Фаддеем Годунова? Он считал недопустимым проведение политики сугубо злыми поступками. Не следовало Годунову убивать царевича Дмитрия. После этого ничего не могло смягчить к нему отношения. Булгарин вспомнил и про Наполеона, собиравшегося добиться процветания Европы, перед этим утопив европейские народы в крови. Кажется, случись Фаддею родиться во времена Ивана Грозного, ход его мысли мог быть иным. Да и забыл Булгарин, что представляет из себя политика.

Сперва осуждая Карамзина за мягкость позиции, затем Фаддей требовал большего количества деталей, может забывая, какой труд брался читать. Всё же Карамзин писал историю государства, а не отдельных событий. Булгарина задело отсутствие интереса к основанию городов на севере и на Урале, каким образом при Фёдоре утёрли нос английскому купечеству, за счёт чего наполнялась казна. Так и возникает желание сказать Фаддею, чтобы писал историю самостоятельно, ежели считает себя более сведущим.

Тон становится совсем категорическим, стоило Булгарину ознакомиться с историей Польши за авторством Нарушевича. Примерно такого же труда Фаддей хотел ожидать от Карамзина. То есть нужно не просто описывать события, обязательно следует говорить, почему они произошли, на какие процессы в дальнейшем повлияли. Тем самым Булгарин не предлагал исправить упущения, он прямо требовал писать иначе, составляя не столько историю государства, сколько обширный труд, должный учитывать влияние сопутствующих дисциплин. Да вот пиши Карамзин столь подробно, проделывая всё в одиночку, может и не смог бы продвинуться далее нескольких томов.

Если всерьёз браться за историю, каждое событие являло бы собой отдельный том. Трудность заключается в другом — в способности читателя воспринимать сообщаемую ему информацию. Читатель и без того с удовольствием ознакомится с самым первым томом, более лёгким для понимания. Если ему подробно объяснять все особенности княжеских дрязг, то интерес к истории исчезнет сразу. Достаточно сослаться на события, имевшие место после смерти великого князя Владимира Крестителя, когда Русь буквально погрузилась в раздробленное состояние, в редкие моменты объединяясь вновь. Просто нужно осознать — обо всех процессах разом не расскажешь, нужно проводить отдельные изыскания, отказывая во внимании смежным по времени процессам.

Имел значение и фактор личного времени. Ещё никто не знал, годом позже Карамзин умрёт, не успев довести историю до воцарения династии Романовых. Ежели ему не удалось и этого, как тогда вообще суметь распределить имеющиеся возможности? Впрочем, всё это можно считать за отговорки. Всё-таки и до Карамзина хватало историков в России, и не его версия истории может считаться лучшей. Может она нравилась современникам и нравится потомкам, так как является доходчиво изложенной, объясняющей многое более ясным языком, чем то получалось у прочих историков.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Фаддей Булгарин — Публицистика 1824. Часть III

Литературные листки

Читая публицистику Булгарина, можно сделать наблюдение, казавшееся отражением отнюдь не века XIX, а скорее времени будущего. Но Булгарин может тем предвосхищал, а может подобное было всегда, только данного рода литературных изысканий осталось крайне мало. Впрочем, и в древности жили компиляторы, благодаря чьим стараниям нам доступны, как пример, труды Эпикура. Касательно занятия Фаддея схожего вклада в культуру человечества отметить не сможешь. Кому какое дело из потомков, какие ошибки допускали в периодических изданиях? Не станем излишне осуждать, понимая, каждый занимается тем, чем ему кажется нужным, полезным, либо он не имеет иного для себя выбора. Собственно, в семнадцатом выпуске «Литературных листков» Булгарин разместил рецензию на «Новости литературы», издаваемые Воейковым и Козловым, рассказав читателю, что он там вычитал, какие сделал выводы, в чём собирается уличить авторов.

В восемнадцатом выпуске опубликовано возражение на ответ господина Фёдорова, напечатанный в №53 «Отечественных записок». Фаддею не понравилось, как усомнились в правильности применённого им эпиграфа, но сказать об этом он считал необходимым, сохраняя на лице выражение спокойствия. Булгарин доводил до сведения читателя недовольство Фёдорова его высказыванием, посчитав нужным принять таковую точку зрения, поскольку его аналогично по многим вопросам не устраивает мнение оппонента.

Совмещённый двадцать первый и двадцать второй выпуск — это «Письмо к приятелю о наводнении, бывшем в С.-Петербурге 7 ноября 1824 года». Фаддей отобразил всё, чему довелось ему быть очевидцем. Наводнения словно никто не ждал, будто не случалось Неве выходить из берегов. Не насторожила горожан ночная буря, хотя стёкла вылетали из рам, не приняли всерьёз сигналов на Адмиралтейской башне. К утру каналы стали переполняться от воды, случилось то самое наводнение, стоившее горожанам нервов. И пока в Петербурге начинали беспокоиться за имущество, соседние деревни уже утонули: там люди спасались, каким только получалось образом. При вести об этом горожане побросали имущество и думали лишь о спасении. К вечеру вода отступила, что не означало спокойной ночи. Правительству требовалось принимать срочные меры, чтобы дать людям надежду и озаботиться устранением последствий и недопущением распространения болезней. Дополнительно к письму Булгарин привёл выкладки о наводнениях в Лондоне, Париже и самом Петербурге за последние века. Оказывалось, сие природное явление не является редким — оно случается излишне часто.

В том же выпуске Фаддей разместил «Краткие возражения на обвинения П.П. Свиньина, на иронию издателя «Дамского журнала», на притязания ко мне В.К. Кюхельбекера и на «Афоризмы любомудрия» князя В.Ф. Одоевского». Деятели от литературы всё более ополчались на Булгарина, вследствие чего ему приходилось с ещё большим усилием возражать.

В следующем выпуске опубликована сцена из общественной жизни «Подписка на журналы», являющаяся к тому же «Письмом к издателю из губернского города». Предлагалось ознакомиться с ситуацией — автор письма желал подписаться на всевозможные журналы, планируя быть в курсе всех событий. Знакомые на него посмотрели с недоумением, не считая за целесообразное напрасную трату такого количества средств. Лучше бы автор потратил деньги на благотворительность: говорили они ему. Оставалось ответить схожим предложением, пусть знакомые распродадут предметы роскоши, перенаправив вырученные средства на обеспечение нужд малоимущих. Зато жена автора письма радовалась — мужу останется время сугубо на чтение, он не будет выходить из дома, не станет играть в карты, а сами газеты можно потом пустить на выкройки. В том-то и беда, оставалось заключить, каждому важно знать дела ближнего круга, тогда как до проблем мира важности особой нет: не знай про происходящее вне страны, ничего не потеряешь.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Фаддей Булгарин — Публицистика 1824. Часть II

Литературные листки

В девятом-десятом выпуске «Литературных листков» Булгарин поместил повествование «Талисман, или Средство жить без денег». Действительно, как прожить, не имея гроша за душою? Очень просто — таким будет авторский вывод. Достаточно дружить с теми, кто располагает деньгами, благодаря чему получится существовать, будучи совершенно бедным. Приводимый на страницах человек отнюдь не слыл за бедняка, он осознанно отказался от родительских накоплений, ни разу не зарабатывал, зато за прожитые им тридцать лет он опрятно одевался, хорошо ел и жил при отличных условиях, при этом умело находил подход к людям, никому не дозволяя унижений в свой адрес, способный лично дерзить кому угодно, кроме, вполне очевидно, тех, кому следует в соответствующее мгновение упасть в ноги, либо иначе проявить участие. Впрочем, ума герою повествования не совсем хватило, так как гонора был излишне завышенного. А умей он подлинно находить общий язык — продолжал бы существовать самому себе в радость.

В том же выпуске опубликована статья «Разговор о Дамском журнале». Булгарин посчитал нужным сказать, насколько ценит каждого читателя «Литературных листков», с какими претензиями они к нему не обращайся. Оспаривать мнение такого читателя, влиять на него или как-то противопоставляться Фаддей отказывался.

В одиннадцатом-двенадцатом выпуске заметкой «Новое значение старых слов, или Беседа у человека прошедшего столетия» Булгарин возвращался к личности Архипа Фаддеевича, коему было уже за восемьдесят лет, будто бы имевшему дурную привычку говорить правду в глаза. Если к нему обращались «почтеннейший», то Архип Фаддеевич вздыхал, понимая, теперь в значение данного слова вкладывают совершенно иной смысл, нежели в его молодые годы. Поменялось буквально всё. Прежде порядочным называли человека, кто прилежен и честен, примерный сын и добрый отец. Ныне порядочным является тот, кто хорошо ведёт себя в обществе, умеет одеваться, поддерживает беседу. Воспитанными ранее считались учтивые люди. Ныне за воспитанного принимается всякий, способный говорить на французском языке и сочинять дурные французские стихи. Изменилось понимание доброго малого, доброго человека и прочего, и прочего.

В том же выпуске Фаддей составил ответ на замечание издателя «Дамского журнала», допустившего выражение «полемические битвы». Булгарин смело возразил, сославшись на синонимичность сих слов: полемика и битва являются довольно близкими понятиями. Там же Фаддей составил очередной перечень возражений отзывом издателя «Северного архива» и «Литературных листков» почтенному издателю «Отечественных записок» (ad interim) Б. М. Фёдорову.

В пятнадцатом выпуске продолжил обозревать «Мнемозину» и написал письмо Гречу, рассказав, как его позвали присутствовать на освещении корабля, должного отправиться в американские колонии (заметку об этом следует именовать «Поездкой в Кронштадт»).

В шестнадцатом выпуске Булгарин на полном серьёзе брался осуждать современных поэтов. Его заметка «Литературные призраки» повествует о якобы вымышленных лириках, бравшихся утверждать, насколько легко им удаётся творить. Среди них был единственный поэт, считавший необходимым учиться поэтическому ремеслу, дабы вкладывать в творения багаж накопленных знаний. И читатель понимал, к чему пытался его подвести Фаддей. Действительно, свободный стих настолько становился популярным, отчего академическое стихосложение уходило в прошлое. Оно и понятно — проще создать подобие, нежели полноценный труд, продуманный от и до.

В том же выпуске произведение «Очки». Для читателя показывались две точки зрения на один и тот же предмет. Отчего-то люди не могли сойтись во мнении. Позже выяснится, представленные вниманию обозреватели смотрели на им предлагаемое через очки. Только тот, кому нравилось, смотрел через прозрачные стёкла. А вот видевший всё в мрачных тонах, взирал соответственно через затемнённые стёкла.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Фаддей Булгарин — Публицистика 1824. Часть I

Литературные листки

В 1824 году публицистическая деятельность Булгарина свелась к работе над «Литературными листками». Более нигде он не оставлял заметок, сосредоточившись на собственном издании. Уже первый выпуск предваряли две статьи Фаддея: «Новый год» и «Нравственная математика». Булгарин говорил читателю о существовании традиции встречаться с друзьями накануне нового года, подобное случилось и на этот раз. А о чём говорить знакомым людям, особенно если речь про мужскую компанию? Вполне очевидно, они стремятся делиться свидетельствами и фактами. Например, Булгарин напомнил про летоисчисление, перенятое у византийцев, и объяснил, почему в ряде жизненных моментов новый отсчёт времени продолжает опираться на сентябрь — подобное повелось от римлян. Дополнительно Фаддей поведал про китайских математиков, подлинно считавших одинаково богатыми того человека, у которого есть несколько миллионов, и того, у кого столько же миллионов, но со знаком «минус».

Прежде чем говорить о статье из второго выпуска, названной «Свидание Зерова с самоучкою, или Разговор о всякой всячине», обязательно поясним — излюбленный Булгариным персонаж Архип Фаддеевич был по фамилии Зеров. В целом же, статья продолжила прошлогоднюю традицию уличать «Отечественные записки» в искажении фактов.

В том же втором номере опубликована рецензия на «Стихотворения» Ивана Дмитриева. Выступать с резкой критикой Булгарин не стал, вероятно по причине издания книги Николаем Гречем. Зато — касательно вступления от Вяземского — Фаддей позволил высказаться с более полным спектром эмоций.

В третьем номере статья «Опыт сатирического словаря для людей так называемого большого света» — часто встречающееся у русскоязычных авторов желание приметиться оригинальным определением для слов. Допустим, чем является «ложь»? Это то, что используется в логике вместо силлогизмов.

В четвёртом номере в разделе «Литература» изложение по поводу неприятия немецкого переводчика из Петербурга, бравшегося доводить до сведения своего читателя произведения русских писателей. Начинание следовало бы признать похвальным, если бы этот господин — фамилия его Ольдекоп — не приписывал в текст излишне много собственных вымыслов. В шестом номере эта критическая заметка получит продолжение в качестве «Ответа издателю «Благонамеренного» на его изъявление благодарности издателю «Литературных листков». У немецкого переводчика находились как защитники, так и хулители.

С пятого по шестой выпуск Булгарин описывал «Прогулку по тротуару Невского проспекта». Невский проспект он решил назвать лучшей улицей в мире. Да вот не получишь удовольствия, прогуливаясь среди толпы неизвестных людей. Ведь Петербург — не древний Рим и не античные Афины, где прохожие рассуждали о политике, гимнастике и искусстве пения, проводили словесные соревнования по софистике, именуемые ими за философию. Если в Петербурге прохожие чем-то заняты, то желанием на других посмотреть и себя показать.

Непосредственно в пятом номере помещена критическая заметка на собрание сочинений в стихах и прозе «Мнемозина», издаваемое Одоевским и Кюхельбекером.

Заметка «О прелести» с посвящением прекрасному полу — одна из статей в седьмом выпуске. Фаддей рассуждал, каким образом он понимает под прелестью грацию, находя оную в баснях Крылова и Дмитриева. Там же диалог «Человек и совесть» — про желание выходить из дома без совести, поскольку она будет мешать. В разделе «Литературные новости, замечания и прочее» Булгарин закрывал обсуждение басен Дмитриева, начиная воспевать вышедший трёхтомник сочинений Крылова.

В том же разделе, но уже в восьмом выпуске Фаддей хвалил Вячеслава Озерова за «Сочинения» в двух частях, посчитав нужным укорить Измайлова — ему не понравилось составленное им предисловие. Другая заметка из того же раздела — сухое уведомление о публикации перевода на польском языке книги Головнина «Замечания об Японии».

Ещё в восьмом выпуске помещена заметка «Прогулка в Екатерингоф». Булгарин хвалил русскую натуру, коли чего пожелавшую, тут же добивающуюся исполнения. Вот есть набережная в Петербурге, появившаяся сразу по надобности. О подобной мечтают в Париже не одно десятилетие, только ничего не делая для осуществления замысла.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Фаддей Булгарин — Публицистика 1822-23

Литературные листки 1823

1822 год был бедным на публицистические работы, возможно это связано с переосмыслением Булгариным своей деятельности. Всё-таки именно к этому году относятся первые выпуски «Северного архива» — издания, которое Фаддей самолично редактировал и выпускал. Возможно, одним из авторов текста двадцать третьего выпуска являлся сам Булгарин, но конкретно сказать невозможно, так как текст служил скорее предуведомлением для читателя о предстоящей на протяжении последующего времени публикации работ Лелевеля. Посему, негласно та статья называется «Предисловие к статье: Лелевель Иоахим. Рассмотрение «Истории государства Российского» господина Карамзина». Другая статья за тот же год — это возражения на ответ господина Анастасевича, помещённый в сорок первой книжке «Сына отечества».

В 1823 году Булгарин серьёзнее отнёсся к творческой деятельности. Он основательнее подошёл, работая над содержанием «Северного архива». Уже в пятом выпуске Фаддей публикует «Краткое обозрение русской литературы 1822 года». Булгарин предварительно оговаривался, выражая сочувствие русской литературе — презираемой едва ли не большинством, кто способен проявить к оной внимание. В России скорее предпочтут французскую беллетристику, нежели снизойдут до внимания слогу на русском языке. Художественными произведениями Фаддей не собирался ограничиваться, он смотрел шире.

Булгарин похвалил Греча за «Опыт краткой истории русской литературы», снисходительно принял «Воспоминания о походах 1813 и 1814 годов» Раевского, затем более сухо отзываясь про «Краткое начертание всемирной истории» Ивана Кайданова, «Хронологическую историю всех путешествий в северные полярные страны» и «Древние государственные грамоты» Берха, «Памятники российской словесности XII века» Калайдановича. Далее шли переводы, информация о географических, статистических изданиях, про путешествия, словесность. Восхитился «Кавказским пленником» Пушкина и «Шильонским узником» Байрона в переводе Жуковского. Рассказал о новых журналах.

Другая статья из «Северного архива» — рецензия на польский перевод книги Николая Греча «Опыт краткой истории русской литературы». Вместо попытки осмысления перевода, Фаддей детально разобрал предисловие от переводчика, попутно объяснив, насколько поляки не имеют склонности видеть различие в словах «русский» и «российский», считая их за слова, имеющие одинаковое значение.

В качестве приложения к «Северному архиву» с 1823 года Булгарин выпускал издание «Литературные листки». В первом выпуске Фаддей разместил заметку «Ответ на статью, помещённую в №19 «Новостей литературных», издаваемых при «Русском инвалиде» под заглавием «Замечания на краткое обозрение русской литературы 1822 года», напечатанное в №5 «Северного архива». Булгарин вновь сетовал, насколько высший свет оторван от понимания русской литературы, насколько губительно писательское ремесло для человека, выбирающего для творчества именно русский язык. Дополнительно Фаддей привёл свидетельство, что из миллиона способных читать, большинство к книгам не прикасается. Иначе каким образом объяснишь тираж изданий, не превышающий пяти тысяч?

С первого по пятый выпуск в «Литературных листках» Булгарин публиковал цикл очерков «Письма о Петербурге». Фаддей составил нечто вроде путеводителя с размышлениями. Он обсуждал с читателем, почему в России настолько любят летом выбираться за город. Может по той причине, что лето умещается в три-четыре месяца, вследствие чего и нужно пользоваться моментом. Выйдя из города, Булгарин продолжил озирать Петербург с реки, про себя думая, как ещё за сто двадцать лет до сего момента в сих местах не имелось того града, теперь именуемого Северной Пальмирой. В последующих выпусках Фаддей рассказывал об увиденных им зданиях, описывал местность.

Статьёй-письмом от читателя «Отечественных записок» к издателю «Северного архива», Булгарин вступал в полемику с изданием «Отечественные записки», постоянно уличая его сотрудников в отсутствии профессионализма, они писали о том, чему в действительности не было подтверждения.

Пьесу «Несколько явлений из характерной комедии под заглавием Лотерейный билет, или Люди так как они есть» к числу статей относить не станем. Булгарин показал, как в семействе Мотиных не умеют жить по средствам. Ежели отец ещё как-то ощущает почву под ногами, то мать живёт мечтами о Париже, не желая смириться с действительностью, зато надеясь обрести счастье с помощью удачи в лотерейном розыгрыше.

Произведением «Самоучка, или Журнальное воспитание» Булгарин продолжал нравственно наставлять читателя. Теперь рассказывая про знакомого, живущего в восьмидесяти верстах от Петербурга. Знакомый воспитывает сына так, что тот не имел представления о России, не говоря уже о русской литературе и культуре. Да мало того, если о чём сын знакомого и ведает, то опирается сугубо на сведения из «Отечественных записок». Сделав такое предуведомление, Фаддей продолжил разносить содержание данного издания, конкретными примерами объясняя, насколько ошибочны сведения, приводимые в «Отечественных записках». Схожая по содержанию статья выйдет ещё раз, уже под названием «Поправка ошибок в №42 «Отечественных записок».

К сожалению, выпуски «Сына отечества» за 1823 год с публикациями Булгарина считаются библиографической редкостью, поэтому ограничимся перечислением опубликованных статей: ответ на антикритику в №66 «Русского инвалида», «Осада Сарагоссы» (отрывок из книги «Воспоминания об Испании»), письмо к издателю «Сына отечества» с исправлением опечаток в публикации «Осада Сарагоссы», ответ господину Воейкову на его критику, помещённую в №76 «Русского инвалида», «Смерть Лопатинского».

Автор: Константин Трунин

» Read more

Фаддей Булгарин — Публицистика 1820-21

Сын отечества 1821

Публицистика Фаддея Булгарина не поразит читателя глубиной. Скорее она даст представление о том, каким человеком он являлся. И не получится найти положительных сторон. Наоборот, Булгарин никогда и ни с кем не собирался соглашаться, выступая против обвинений, готовый постоянно отвечать на выпады против него, согласный и нападать первым, если где видел заведомо ложные умозаключения или извращение фактов.

Первые публицистические работы на русском языке Фаддей помещал сперва в издании «Сын отечества». За 1820 год он опубликовал три статьи: «Краткое обозрение польской словесности», «О славнейших древних и новых библиотеках», в том числе замечания на статью, помещенную в №45 «Сына отечества» под названием «Возражения на некоторые места в статье «Академия художеств», сочинения господина Отто Игнациуса. Все эти работы ныне считаются библиографическими редкостями.

В 1821 году Булгарин продолжил сотрудничество с «Сыном отечества». Опубликовано всего три статьи, две из которых не могут быть найдены в свободном доступе: «Ответ на письмо к господину Марлинскому, писанное жителем Галерной гавани» и «Нечто о переводчиках Гомера». Третья статья публиковалась в нескольких выпусках издания, поскольку содержала обширный материал, суть которого ясна из названия — «Взгляд на историю испанской литературы».

Читатель «Сына отечества» ещё не имел представления, почему автор статьи с таким пристрастием относился к литературе с самого запада Европы. Кто знаком с Булгариным лучше, тот понимает, каким образом Фаддею довелось побывать в Испании. Описать содержание статьи можно просто — краткая характеристика литературы, практически неизвестной для русскоязычного читателя. Оттого становилось интересно, когда упоминался драматург Лопе де Вега, создатель двух тысяч двухсот пьес и двадцати одного миллиона стихотворных строк. Сообщалось и о творчестве другого значимого для Испании драматурга — Кальдерона де ла Барки. После следовало перечисление поэтов с упоминанием их лучших произведений. Булгарин всерьёз намеревался провести изыскания вплоть до современного ему дня.

В журнале «Благонамеренный» за тот же год опубликовано две статьи. Вернее, одна из статей являлась письмом к Александру Воейкову, представлявшая подобие критической заметки на «Учебную книгу российской словесности, или Избранные места из русских сочинений и переводов в стихах и прозе» за авторством Николая Греча. Булгарин заключал, что сия книга предназначалась для простых людей, должных овладеть умением грамотно писать на русском языке. Вторую статью для «Благонамеренного» проще назвать художественным произведением. Фаддей охарактеризовал сей труд историческим анекдотом, взятым из рукописи, приготовленной к печати под заглавием «Воспоминания об Испании». Сама статья называлась «Геройством испанки». Читатель подводился к пониманию того, почему испанский народ не стал мириться с властью французов, подняв общее восстание.

Упомянем ещё три статьи, опубликованные в журнале вольного общества любителей российской словесности «Соревнователь просвещения и благотворения». Сперва Фаддей брался судить за всех философов разом, составив заметку «О метафизике наук». Он брался серьёзно осуждать мыслителей древности и последних веков, не признавая авторитет Иммануила Канта, считая всякое упоминание метафизики за игру словами, будто философам совсем более нечем заняться было.

В этом же издании Фаддей опубликовал дополнительные отрывки из рукописи под заглавием «Воспоминания об Испании». Но основной труд того года для сего издания — статья «Известие о древнейших историках польских, и в особенности о Кадлубке, в опровержение Шлёцера, сочинения Лелевеля», должный приниматься более за перевод, нежели за самостоятельное сочинение Булгарина. Точка зрения Шлёцера не нравилась полякам, поскольку тот опирался более на Нестора, игнорируя непосредственно польских хронистов. Проблема заключалась ещё и в том, что поляки начали относительно поздно составлять летописи, если брать для рассмотрения того же Кадлубека, из-за чего их слова о древности как поляков, так и славян вообще, могут походить на вымысел. Опять же, есть мнение, будто Шлёцер приписывал польским хронистам то, о чём они никогда не сообщали.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Фаддей Булгарин «Воспоминания Фаддея Булгарина: Отрывки из виденного, слышанного и испытанного в жизни. Части V, VI» (1848)

Воспоминания Фаддея Булгарина

Так читатель и не дождался от Булгарина откровений. Зачем тогда вообще было внимать «Воспоминаниям»? Фаддей решил окончательно ограничиться событиями войны со шведами. Теперь он нарушил собственное обещание, всё-таки немного рассказав о своём участии. Но, опять же, больше уделял внимание политическому аспекту. Гораздо интереснее Булгарину было обсудить действия Наполеона, поведать про встречи французского деятеля с испанским министром Мануэлем Годоем, носившим титул князя мира, сообщить про лишение Бурбонов неаполитанского и испанского королевств. Говорил и про договорённости между Александром и Наполеоном, как решалась судьба Польши, окончательно растворявшейся в соседних государствах. Немного про бунты поляков, усмирять которые довелось и Фаддею.

Однажды к Булгарину подходил финн, уже много лет спустя, после отторжения Финляндии в вечное российское владение. Он отвечал, насколько жизнь населения преобразилась, нежели приходилось терпеть лишения при шведах. Вообще Фаддей стремился показывать, каким образом он радеет за Россию. Потому и финны у него рады переходу под владение русского царя. Радел Булгарин и даже так, что не против оказывался устранять всякого, выступавшего против действующего положения дел. Собственно, за то Фаддея современники и не любили, обидно отзываясь в многочисленных эпиграммах. Потому в «Воспоминаниях» Булгарин прямо сообщает — нужно говорить правду по существенно важным моментам, никак не стремясь умалчивать.

Из совершенно непонятных побуждений, Фаддей завёл повествование о жизни и деятельности Михаила Сперанского. Знакомя читателя с биографией сего замечательного политического деятеля, Булгарин поведал обо всём, начиная с ученической скамьи, оглашая взлёты и опалы, подведя к основному — сибирскому губернаторству. Фаддей сделал акцент на деятельности Сперанского в Сибири, где тот в качестве губернатора отдавал под суд всякого чиновника, не взирая на чины и звания, находя для того весомые причины. Именно потому Фаддей считал, что Сперанского в Сибири никогда не забудут, веки вечные он будет в почёте у сибиряков. К сожалению, уже спустя сто лет про деятельность Сперанского в Сибири не помнят совершенно, ежели где и вспоминая, то в Иркутске, где Михаил и пребывал в качестве губернатора.

Шестая часть воспоминаний продолжит умалчивать о самом интересном — Булгарин не спешил сообщать, каким образом он оказался в армии Наполеона. Понимая это, Фаддей оговаривался, ведь не зря он сообщал отрывки из виденного, слышанного и испытанного в жизни. Не обо всём он будет сообщать читателю, а только о некотором. Причём, потому он и рассказывает про разное, ибо об этом слышал. Например, взялся рассуждать о тактическом гении Суворова. В чём же гений заключался? Ни в чём! Как же так? Очень просто. Фаддей уверен, изучать тактические изыскания Суворова бесполезно — их нет. Не может быть: скажет читатель. Очень может. Вся тактика Суворова заключалась в действии нахрапом, вооружившись русской удалью. Именно так и никак иначе. Читатель должен запомнить это. Суворов всегда шёл напролом, благодаря чему и одерживал победы.

У Булгарина имелось ещё десять лет, дабы найти силы и поведать о дальнейших воспоминаниях. Однако, такого не случилось. Не стал Фаддей рассказывать про литературную деятельность, каким образом был причастен к Третьему отделению. Всё тайное — таковым и осталось. Булгарин сообщал про разное, о чём легко узнать и из других источников. Да и сам он черпал информацию из разных мест, немного добавляя и от себя. Получилось так, что «Воспоминания» сообщали информацию о юных годах Фаддея, тогда как прочее — набор любопытных обстоятельств о постороннем.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Фаддей Булгарин «Воспоминания Фаддея Булгарина: Отрывки из виденного, слышанного и испытанного в жизни. Части III, IV» (1847)

Воспоминания Фаддея Булгарина

Надо уметь соотносить собственную личность для истории с теми обстоятельствами, под каковыми понимается сама история. И Булгарин осознавал, насколько он мал, когда в его современниках великие люди, более достойные рассказа, нежели он. Пускай это выглядит странно, когда воспоминания превращаются в историческое свидетельство очевидца. С другой стороны, хоть есть о чём вспомнить таким образом, нежели повествовать о том, к чему руку не прикладывал. Собственно, может и не о чем толком сообщать, отчего и вынужден Булгарин расползаться мыслью по древу. В продолжении воспоминаний Фаддей повёл повествование от первого участия в бою и вплоть до результатов войны России со Швецией, в результате которой Александр отторг на вечные времена Финляндию от власти шведских королей.

Воевать с европейскими державами — такая себе война: следует вывод из мыслей Булгарина. Кому показывать величие русских? Неужели тем европейцам, что за всякую им оказанную помощь спешат предать? Определённо, Россия блистала на арене боевых действий в 1806 году, нисколько не уступая жадным аппетитам Наполеона, скорее заставляя французского императора ограничиваться ни к чему не приводящими сражениями. Однако, сие — есть лирика. Булгарин отправлялся в Лифляндию, любовался девушками, принимал сухое гостеприимство. Но всё же он ждал боя, в котором проявит отвагу, поскольку всякий в войске тех лет желал того же. Лишь бы поскорее проявить отвагу в сражении. Когда же бой случится, Булгарин не пожалеет красок на описание смерти рядом с ним находившегося, совершенно случайной и будто бы полагающейся свершиться — всё согласно необходимости принимать неизбежное.

Воевать Булгарину действительно пришлось, однажды он чуть не утоп, благо был извлечён из воды и отогрет. После случится Тильзитский мир, будет встреча двух императоров, примечен окажется и сам Фаддей, напомнив тем главного персонажа из произведения «Леонид» за авторством Рафаила Зотова. В дальнейшем Булгарин посетит могилу отца, встретившись тогда же с одним из рода Радзивиллов. Последнее обстоятельство показалось Фаддею настолько важным, что он взялся поведать историю рода Радзивиллов, особенно про их участие в связи с княжной Таракановой, и, вполне к месту, о необходимости Булгариных сняться с родовых земель и перейти под подданство России.

Четвёртая часть воспоминаний к оным вовсе не относится. Фаддей написал собственное представление о русско-шведской войне. Участвовал ли он в ней сам? Говорит — да. Но сам оговаривается — не собирается и слова сообщить, какие горести или радости ему пришлось испытать. Вместо всего этого, текст наполнился исторической сводкой с некоторыми занимательными фактами.

Как воевали русские? Храбро и с открытым забралом. А как воевали финны и шведы? Весьма подло. Но под подлостью следует понимать сугубо отсутствие благородства. Пока русские стремились вдохновляться участием в столь важном мероприятии, их соперник, чаще в виде ополчения, массой наваливался на малые отряды, пленил воинов, предавая их, уже безоружных, жестоким пыткам и казням.

Что же до самих финнов. После взятия контроля над Финляндией, выяснялось, почти все представители сего народа-племени отныне входят в состав Российской Империи. Единственным исключением оставались угры, славные сохраняющимися и поныне венгерскими владениями. Выяснялось и ещё одно обстоятельство — шведы никогда уважительно не относились к финнам, постоянно их принижая.

Тем и завершится четвертая часть воспоминаний, словно глава из труда историка. Читатель непременно поинтересуется, зачем в такой манере понадобилось Булгарину писать мемуары. Впрочем, может есть Фаддею о чём умолчать, потому и приходится соглашаться с таковой формой подачи информации.

Автор: Константин Трунин

» Read more

1 2 3 4 5