trounin.ru

1852 год — это время смерти не только Загоскина, но и Гоголя. Аксаков ощутил невосполнимую утрату. Его друзья продолжали умирать. И Гоголь был одним из тех, кого Сергей считал наиболее важными деятелями русской литературы. Требовалось задуматься о сохранении воспоминаний, чем Аксаков и занимался до собственной смерти. Результатом его измышлений стал труд «История моего знакомства с Гоголем», открывающий для читателя ряд особенностей жизни сего писателя. Помимо него потомку доступна переписка Гоголя с Аксаковыми, достойная отдельного подробного рассмотрения.

Сергей имел первое знакомство с Гоголем в 1832 году — году издания «Вечеров на хуторе близ Диканьки». Николай выглядел не совсем хорошо — это можно назвать словом «отталкивающе». Бритые виски не способствовали лучшему восприятию, да и хохол смущал, потому и характеристика дана Аксаковым однозначная: перед ним явил себя хитрый хохол. Вскоре Сергей узнал и о проблемах Гоголя со здоровьем, невзирая на цветущий вид. Эти проблемы станут притчей во языцех. Они о поныне порождают неопределённости с трактовкой жизни Николая, особенно касающиеся смерти.

Литературная деятельность Гоголя переполнена схожей загадочностью. Он писал на важные темы, при этом не ограничиваемый цензурой. Все удивлялись, как удалось осуществить публикацию «Ревизора», но ещё большее изумление вызвала вернувшаяся от цензуры рукопись «Мёртвых душ», где ничего не было зачёркнуто, чего, кажется, ни с кем и никогда не случалось. Аксакову и прочим казалось — тут не обошлось без императора. Впрочем, в данную сторону Сергей размышления не направлял. Он просто выражал радость за друга.

Особое удивление — манера Гоголя писать. Вернее, в какой наряд он облачался. Вполне то может оказаться случайным совпадением. Однако, Аксакову довелось лицезреть Николая в момент творения. Одет Гоголь был по-украински. И ладно бы только это. На голове Николая возвышался кокошник.

Помимо постоянного общения и переписки, Гоголь отправлялся с Аксаковыми в путешествие. Николай постоянно таскал за собой мешок с вещами, нигде его не оставляя. А ежели находил возможность пошутить — обязательно всё обращал в смех.

Сергей — один из тех, кому Гоголь читал второй том «Мёртвых душ». Об этом он рассказал в «Письме к друзьям Гоголя» за 1852 год. И теперь, вместе со смертью автора, Аксаков предложил не ссориться друзьям над могилой, поскольку никто доподлинно не знал Гоголя, раз не всякий соглашается довериться составленному Николаем завещанию. В 1853 году Аксаков написал «Несколько слов о биографии Гоголя». Прошёл год с печальной даты, нашлись минуты вспомнить отошедшего в лучший из миров друга.

Всего и не упомянешь, если бы оно вообще требовалось. Достаточно знать, что «История моего знакомства с Гоголем» сыграла важную роль и высоко ценится даже сейчас биографами Николая Гоголя — таковой она останется навсегда, так как повествует от лица очевидца, знавшего и любившего Гоголя, высоко ценившего его литературные дарования. Другое дело, что творчество самого Аксакова — удел редкого читателя, решившего заглянуть далее «Аленького цветочка». Особенно изысканных произведений он там всё равно не найдёт, зато окажется в окружении обилия из воспоминаний — в них он и найдёт одно из первых жизнеописаний Гоголя, ведь прочие имена ему скорее всего ничего не скажут.

Из прочитанного делаем вывод: каждый писатель заслуживает людей, способных о нём когда-нибудь в будущем рассказать. Таинственность — это хорошо, но всё-таки лучше остаться понятным человеком, нежели быть источником непроверенных слухов. И пусть Аксаков сообщил достаточно, всё же именно он заронил семена сомнения, не позволяя читателю придти к единому мнению.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Оставляйте заметки о прошлом, дабы было о чём после вспомнить. Необязательно вам — эта память нужна и для потомков. Кто ещё расскажет о людях, след которых затеряется в истории? Именно с осознанием этого Аксаков взялся за литературные и театральные воспоминания. Будучи имевшим отношение к какой-никакой культурной столичной и московской жизни, Сергей прямо отметил необходимость говорить о второстепенных литераторах, за счёт чьего недоразвитого таланта позже вырастают первостатейные писатели. Всего воспоминания вместили события с 1812 по 1830 год.

1812 год — это знакомство с Сергеем Глинкой, издателем «Русского вестника». Без стеснения, поскольку скрывать от оставшихся современников уже было нечего, Аксаков отметил несовершенство художественного стиля Глинки. Глинка познакомил с поэтом Шатровым, переводившим псалмы Давида. А тот, в свою очередь, со слепым драматургом Николевым.

К 1815 году Шушерин и Николев умерли. Москва отстраивалась после пожара. Из друзей-литераторов досуг в основном скрашивал Глинка. Вместе они посещали репетиции по произведениям Батюшкова, что умер за три года до издания «Литературных и театральных воспоминаний». Особенно Аксаков отметил игру актёров Мочалова и Синицына.

К 1816 году отмечено знакомство с Державиным, тогда же Сергей впервые встретился с Загоскиным. Зачем-то Аксаков показал нелицеприятные подробности, обычно им нигде не упоминаемые. Дело в такой особенности, где обычно воспринимаемый дружелюбным, Сергей вышел перед читателем в образе надменного человека, способного заранее составлять о людях мнение, толком не имея о них представления. Так и Загоскин, пробовавший силы в драматургии, подвергся жестокой критике, хотя Аксаков толком и не понимал, вследствие каких побуждений он оказался вынужденным быть настроенным негативно. Положение спас сам Загоскин, не искавший причин для ссоры. В том же году снова среди театральных друзей князь Шаховской, но теперь и драматург Кокошкин.

К 1820 году знакомства не ослабли. Среди новых знакомых — князь Иван Долгоруков (писатель). Умелый сочинитель водевилей Александр Писарев, тогда же стал дружен с Аксаковым. Как раз о Писареве Сергей сложит сказ про его горькую судьбу, забравшую из литературы сего мастера пера в возрасте двадцати четырёх лет.

К 1825 году Аксаков на протяжении последних четырёх лет провёл в Белебее. Думал ещё шесть лет числиться невыездным, если бы не смерть императора Александра I, случившаяся неожиданно для всех — царю было сорок восемь лет и на здоровье он не жаловался. Поэтому обязательно требовалось быть на коронации Николая I, а значит и свидеться с прежними знакомыми: Писаревым, Загоскиным и Кокошкиным.

К 1826 году отмечено первое лицезрение Щепкина на сцене. Снова отмечается блеск пьес Шаховского. И традиционно, ибо Сергей держал себя до окончания воспоминаний как мог, описывается поездка с друзьями на рыбалку. Следом за этим Аксаков пытался трудиться в цензурном комитете, но денег там платили мало, собираться приходилось раз в неделю. Тем временем стал исходить кашлем с кровью Писарев, и вскоре мучительно умер.

Так проходила жизнь Аксакова в среде литературных и театральных деятелей. Отдельной строчкой всякий раз упоминался Николай Полевой — недруг Сергея. Не зная, каким образом уязвить Николая, Аксаков предпочёл сослаться на окончание одного из водевилей Писарева, где завуалировано сказано, что нужен людям цветок оранжерейный, надоел им цветок полевой.

Читателю необходимо задать себе вопрос: прав ли был Аксаков, откровенно делясь с читателем воспоминаниями именно на склоне лет? Возразить ему уже никто не мог, как и оспорить его слова. Всё-таки хорошо, когда прошлое не уходит окончательно в тень.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В год смерти Загоскина потребовалось написать о нём биографию, не мог Аксаков забыть о человеке, с кем имел крепкую дружбу. Особых откровений читатель от Сергея не должен ждать. Творческая деятельность Загоскина, несмотря на богатство, сходила на нет, стоило ему отметиться первым крупным произведением — «Юрием Милославским», вызвавшим горячие восторги Пушкина и Жуковского, даже Вальтер Скотт и Проспер Мериме, говорят, присылали восторженные отклики. И для потомка Михаилу Загоскину следовало остаться именитой фигурой, чего так и не случилось. Пусть для Аксакова он являлся личностью — звездой на небосклоне литературы, для последующих поколений он превратился во второстепенного писателя.

Итак, Михаил Николаевич Загоскин с юных лет любил читать, а имея слабое зрение — был лишён возможности знакомиться с литературой, что вынуждало его ото всех прятаться, предпочитая ночами знакомиться с похождениями героев романов. Уже в одиннадцать лет Загоскин попробовал собственные силы в написании. Впрочем, обо всём этом Аксаков рассказывает, опираясь на записки брата Михаила. Оттуда же становится известным, что из всего написанного в юности, сохранилась только одна комедия. Так это или нет? Вполне может быть и так — Загоскин сам уничтожил плоды деятельности молодых лет.

Взрослая жизнь для Михаила — это государственная служба. Как он служил? Должно быть хорошо, поскольку всегда оказывался примечаем, восходил по служебной лестнице без затруднений. Он же десять лет прослужил, изначально записавшись в ополчение, под Полоцком ранен в ногу, получил в качестве отметки заслуг орден и шпагу. По увольнении сразу же посвятил себя литературе, предпочтя заняться драматургией. Первым читателем трудов стал князь Шаховской (сам сочинявший для театра), которому работа Михаила понравилась. Следом последовал ещё ряд пьес, пока не случился «Юрий Милославский». И Аксаков в дальнейшем описывал сугубо творческие моменты биографии Загоскина.

Второе крупное произведение — «Рославлева», читающая публика приняла без восторга, третье — «Аскольдову могилу» — смела критиковать. А на «Кузьму Петровича Мирошева» и вовсе уже не обращала внимания, сочтя пустым трудом, ровно как и жизнь представленного вниманию главного героя. Слава пришла быстро, но ещё быстрее она ушла. Потому и не получается назвать Загоскина примечательным автором, даже писателем одного важного произведения.

Так почему Аксаков взялся о нём сообщить читателю? Может это был один из ярчайших примеров, развитие которого Сергей видел от начала до самого конца. Аксаков застал взлёт Загоскина, пристальное к нему внимание, в том числе и последующее охлаждение, чему Михаил Николаевич не мог ничего противопоставить. И смерть его несла малое значение, если и послужив чем-то, то разве только всплеском интереса к «Юрию Милославскому».

Осталось сказать о Загоскине: дать характеристику его личности. Добрее человека не найти — таково главное впечатление от общения с Михаилом. Имелась единственная отрицательная черта — вспыльчивость. Не намереваясь обидеть, Загоскин порою неосмотрительно бросал злые слова или действовал грубым образом, отчего собеседник или находящийся рядом человек приходили в смятение. Михаил не сразу понимал, не видя причин для огорчения. Но, спустя время, к нему приходило осознание совершённого им проступка, за который ему становилось стыдно, и он начинал искать всевозможные способы, дабы загладить вину. Поэтому однозначного мнения о Загоскине не скажешь, хоть и не отмечаешь в составленном о нём описании моментов, способных сформировать негативное восприятие.

Знакомиться ли с творчеством Михаила Загоскина современному читателю? Вот о чём следует думать. Вполне достаточно «Юрия Милославского». Остальное — по желанию.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Столичная жизнь имела особое влияние на Аксакова. Он, привыкший к охоте, рыбалке и собиранию грибов, оказался в среде крупного города. Заняться он предпочёл театральными страстями. В первую очередь он имел знакомство с бывшей оренбургской крепостной актрисой, ныне блиставшей на театральных подмостках Петербурга. Она-то и свела Аксакова с Шушериным, тогдашней знаменитостью. И уже Шушерин знакомил Сергея с прочими театральными и литературными деятелями, особенно примечательным из которых кажется Гнедич.

Театральная жизнь кипела. Создавались новые произведения, но не утрачивали значения и старые. Вовсю гремели работы Якова Княжнина, более прочих «Софонисба» и «Дидона». Вот краткий перечень лиц, с коими Аксаков водил знакомство в те годы — это Иван Дмитриевский, Сергей Глинка и Алексей Яковлев. И, само собой разумеется, Николай Гнедич, переводивший «Илиаду» гекзаметром. Как раз о Гнедиче Аксаков решил необходимым оставить заметку о манере чтения, вернее о тех телодвижениях, от которых тот же Шушерин безудержно хохотал. Ещё бы, видеть размахивающего руками Гнедича, сносившего расставленные рядом свечи, должно было производить особого свойства впечатление на слушателей.

Но Аксаков прежде всего взялся рассказать читателю о Шушерине. Этот актёр — выходец из бедной семьи, изначально писарь, обычный дармоед, случайно увлекшийся театром, начавший посещать представления и со временем пробовать собственные силы на сцене. Прежде каждодневно пьяный, Шушерин преобразился в завзятого театрала, полностью отказавшись от спиртного. Имелся и стимул более весомый — ему симпатизировала одна из ведущих актрис, с которой он желал играть, желательно роли её любовников, ради чего и начал совершенствоваться в актёрском ремесле. Только путь затянулся. Через три года он дорос лишь до второстепенных ролей. Состояться ему всё-таки удалось, поскольку прежде будучи актёром театра Медокса, к моменту знакомства с Аксаковым, играл в одном из петербургских императорских театров.

Говоря о сцене, Аксаков замечал необычные явления. Ведущий актёр мог стараться, отчего его игра становилась отвратительной. Иные роли совершенно не подходили, насколько гениально не берись за их исполнение. Порою важную роль способен сыграть актёр, от которого никто подобного уровня не ждал. Тогда ведущим актёрам оставалось сетовать, хоть на тот же перевод. Говорите, что Гнедич отличный поэт? А не он ли так отвратительно перевёл «Короля Лира»? Иначе как объяснить неприязнь Шушерина?

Жизнь театрала своеобразна. Когда Наполеон шёл на Москву, чем тогда занимались близкие к театру люди? Они ни о чём не думали, кроме будущих ролей. Возьмёт противник древнюю столицу или сожжёт Россию, в голове мысли об ином. Например, лучше думать о предстоящем бенефисе, нежели переживать за судьбы россиян. Впрочем, актёры мыслят немного иными представлениями о действительности, скорее живущие ощущением возвышенно прекрасного, а не приземлённо обыденного. Иногда подобное доводит их до смерти. Тот же Яковлев в 1817 году наложит на себя руки.

Это наиболее ранние воспоминания Аксакова о театрах. Верный себе, он брался отображать прошлое, выдержав время для наиболее безболезненной реакции общества на его слова. Он знал и понимал, отобразить ушедшую эпоху нужно, иначе им пережитое время канет в безвестность, навечно забытое. Мог уйти в небытие и он сам, чего допустить не желал, начав работать над библиографическими произведениями. Ему имелось о чём рассказать, так как он знал литераторов и театралов, достаточно ярких, дабы о них сметь сообщать читателю. Но Аксаков ещё успеет рассказать подробнее. Пока же достаточно и этого.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Кого с детства любил Аксаков, так это Державина, высоко ценя за поэтическое мастерство. Он не скрывает — знал все стихотворения Гавриила Романовича наизусть. И когда представилась возможность личной встречи, то стало большим потрясением для него самого, но и для Державина то событие оказалось довольно важным, практически роковым. Умелый декламатор, Сергей проникал в душу поэта, завораживая умением проникновенного чтения текста, в том числе и зачитывая с листа. Аксаков не скрывает доступного ему дара, не считая нужным молчать, особенно памятуя о настигшей Гавриила Романовича болезни, связанной лишь с посещениями непосредственно Сергея, чьё декламаторство сводило людей с ума. Потому, как бы Сергей не хотел продолжать видеться с Державиным, на нецелесообразности того настаивали близкие поэту люди.

О знакомстве с Гавриилом Романовичем Аксаков написал в 1852 году. Опубликовать воспоминания сразу не удалось. То получилось осуществить спустя годы, когда читатель успел ознакомиться с его автобиографическими произведениями. Тогда-то и стало интересно, чем жил Багров-внук после, с кем встречался, как к нему относились, как сложилась его личная жизнь. Теперь публикация подобных трудов не вызывала отторжения. Наоборот, придавала всплеск интереса при переиздании прежде вышедших книг.

Чем же Державину был близок Аксаков? Не одно умение произносить красиво художественные тексты он должен был в нём ценить. Сергей потому и поясняет. Гавриил Романович чувствовал сходство. Хотя бы в силу похожего прошлого. Державин учился там же, где Аксаков, между имениями их отцов насчитывалось всего лишь порядка ста вёрст. А знал бы стареющий поэт о будущих достижениях Сергея в литературе, так и вовсе нашёл бы необходимость продолжать держаться за жизнь, дабы увидеть красоту прозаического слога. Возвышая себя и Державина, Аксаков создавал должное впечатление у читателя. Других свидетельств о встречах сих литераторов нет, поэтому остаётся доверяться доступному для внимания тексту.

Говорить о природе и о поэтах одинаково трудно. Не передашь созерцание увиденного скупыми словами, требуется наполнить строки эмоциональностью. Державин получил порцию заслуженных восторгов, ибо великий человек встретился с таким же великим человеком, иначе читатель и не подумает. Ежели всё было настолько восхитительно — остаётся порадоваться за нашедших друг друга людей, одинаково ценивших доступное им искусство создавать художественные произведения. Будь Сергей в возрасте в те дни, и ему пришлось бы трудно. И у него могло щемить в груди. Прекрасное очень сильно сказывается на здоровье, когда к нему испытываешь чрезмерное восхищение.

Среди воспоминаний Аксакова есть немного слов о Дмитрии Борисовиче Мертваго. Вернее, практически ничего нет. Сергею был сообщён интерес со стороны Владимира Безобразова, пожелавшего видеть статью за авторством Сергея на страницах «Русского вестника». Аксакову осталось написать ответное письмо, где он в сжатой форме поведал о некоторых обстоятельствах, позволивших ему поучаствовать в нескольких моментах жизни Мертваго. Особой конкретики он не сообщил, более сказав, что встречался с ним тогда-то и тогда-то, а чаще того не получалось. Впрочем, Сергею Дмитрий Борисович приходился крёстным отцом, исходя из чего общество серьёзно могло интересоваться именно его мнением.

Как видно, последние годы жизни Аксакова оказались насыщенными на литературное творчество. Им действительно заинтересовались. И как всегда — признание приходит тогда, когда оно не требуется. Пожинать славу требуется в молодом возрасте, ибо ближе к смертному одру то перестаёт иметь значение, и непременно становится важнейшей причиной наступления скорой смерти. Как некогда волновалось сердце Державина при встречах с Аксаковым, так теперь сердце самого Аксакова усиленно билось от внимания уже к нему.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Когда о Шишкове отзывались негативно, Аксаков находил с ним сходство во взглядах. Их объединяла нелюбовь к Карамзину, чьи рассказы Сергей совершенно не ценил. За это он всегда подвергался нападкам. Так относиться к замечательному творчеству, значит прослыть далёким от понимания прекрасного человеком. Долгие годы Аксаков жил именно с таким ощущением неприятия достойного восхищения результата не ставшей ему понятной литературной деятельности. Тем более приятно разделить ощущения неприятия со знакомым тебе с юных лет. Не вспомнить о Шишкове Сергей не мог, тем более в связи с набирающим популярность славянофильством, у истоков которого стоял в том числе и Александр Семёнович.

Что есть славянофильство? Это любовь ко всему славянскому или же всему русскому? О том Шишков не задумывался. Ему, воспитанному в духе тяготевшего к галломании общества, не желалось продолжать видеть засилье французского языка в родной для него культуре. Он стремился отказаться от использования заимствований в русской речи, к чему побуждал других. Это ли не то самое соперничество с Карамзиным, ценителем европейского быта? Но русская речь — явление особенное, никак не влияющее на жизнь. Потому как Аксаков отметил непонятное ему в Шишкове, так как по нему нельзя было заметить славянофила: женат он был на лютеранке, у него дома все говорили исключительно по-французски.

Сергей сам себе отвечает. Славянофильство зарождалось не в качестве инструмента для пробуждения в русском человеке самоуважения. Требовалось отстаивать имеющееся, не привнося новизны. Вот и всё, о чём следует думать, ни в коем случае не сравнивая мировоззрение Шишкова с мыслями последующих поколений, ставших на путь отчаянных мер. В том для него не было необходимости. Когда он общался с собственными крепостными, то видел в них проявление истинных черт русского народа. С ним говорили таким языком, будто он вернулся во времена Древней Руси. Да и не мог русский мужик перенимать иностранное, редко ему доступное. Если о чём и говорить, то о вкусах высшего света. А вкус высшего света, как известно, редко позволяет оценивать его со стороны благоразумия.

О литературной войне Аксаков старался не рассказывать. Всё, что говорит человек, ничем не является, пока его не начинают поддерживать или ему противоречить. Всякая беседа опасна, поскольку вне воли порождает симпатии или противоречия. Порою вне желания человек начинает опровергать свои же представления о действительности, не умея остановиться, в итоге понимаемый далеко не так, как он склонен думать обычно. И был ли смысл в литературной войне? Какой исторический отрезок не возьми, все постоянно спорят, неизменно разделяясь на сторонников сохранения самобытности и их противников, считающих обязательным интеграцию в культурные ценности других стран. Не сегодня это началось, значит не завтра оно и закончится. Лучше не обращать внимания, беря пример с Сергея. Ежели не нравился ему Карамзин, то таково его личное мнение, которого он не скрывал, получая множественные насмешки и упрёки.

Шишков поступал сходным образом. Придерживаясь определённых взглядов, он допускал исключения. Спорить со сложившимся укладом не было нужды, тем более делать это мгновенно, разрушая устоявшееся. Революции обществу не нужды. Зачем литературную войну превращать в бойню с человечески жертвами? Он имел мнение, которое разовьют его последователи. Ему остаётся дожить свой век и спокойно уйти. Только разве бывает так, чтобы тобой задуманное не пошло иным путём? Так произошло и со славянофильством.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Масоны, какими их себе не представлять, объединены общей идеей, тогда как всё прочее, на что они стараются опираться, не подлежит критике. И Аксаков то наглядно доказал. Ему довелось общаться в мартинистами, старательно обходя острые углы. Сергей никак не мог согласиться принять на веру сомнительное, лишённое убедительности. Разве могут скрываться тайны бытия за размытыми фразами? Достаточно понять, что мистического не существует, после этого большая часть человеческих убеждений исчезнет. Причём под мистикой следует считать абсолютно всё, противоречащее доступным человеку материям. Пора преодолеть пережитки пещерного этапа развития, устремившись к поддержанию естественного. А если и говорить о масонах, тогда не следует забывать об Аксакове. Пусть ему довелось встречаться не с лучшими из представителей масонства, но именно таковыми, какими они в большей своей массе являются.

Будучи молодым, Сергей встречался с Рубановскими. Как бы он к ним не относился, по достоинству оценивал их дом, некогда принадлежавший Ломоносову. Аксаков всё в нем ценил, вплоть до чернильных пятен на столе. Величайший учёный оставил по себе столь важное наследие, достойное всяческого почитания. И, как знать, те пятна на столе могли пролиться в ходе записывания мыслей на бумагу. Сами Рубановские не ценили дома и его обстановки. Для них имя Ломоносова ничего не значило. Куда приятнее знакомиться с миром таинственности, который можно раскрыть благодаря переводным книгам. Это ли не пример того, как невежество стремится преобладать над истинным познанием Вселенной? Сергею приходилось мириться, посещая храм науки, оказавшийся в руках далёких от всего научного людей.

Не имея возможности доказать надуманность взглядов мартинистов, Аксаков пошёл на эксперимент. Он самостоятельно сочинил чепуху, придав ей сходный вид с трудами масонов. Когда он зачитывал её мартинистам, те едва ли не впадали в экстаз, готовые благодарить судьбу за представившийся шанс прикоснуться к столь необходимым для познания знаниям. Не стоит думать, будто Сергей открыто посмеялся им в глаза, рассказав об обмане. Отнюдь, Сергей благоразумно предпочёл умолчать, опасаясь стать жертвой оскорблённых чувств. Нет ничего лучше, нежели собственное убеждение! Переубеждать других — дело неблагодарное и практически всегда бесполезное.

Как же указать мартинистам на их заблуждения? Аксаков брал их же книги, тщательно анализируя. Получалось, если слова в предложениях расставить иначе, получаешь вполне обыденную речь, лишённую налёта мистического откровения. Мартинисты в том убеждались, но не имели желания отказываться от считаемого ими важным. Всякое всегда трактуется в угодном человеку виде, так зачем отрицать доступные масонам предпочтения? Важнее видеть в них общество, чьи интересы стоят выше создаваемого ими антуража. Как раз этого Сергей понять и не мог, либо имел дело с людьми, далёкими от истинных замыслов масонства, необходимых сугубо для придания сему движению массовости, где слепо действующий служитель сможет принести требуемую от него помощь.

Оставив воспоминания о мартинистах на самый последний момент, когда опасаться более нечего, Аксаков посчитал необходимым заполнить пробелы в прошлом. Сообщать подобные сведения было в прежней мере опасно. Но то следовало сделать обязательно. Негоже человеку принимать за истину надуманное, пренебрегая существенными надобностями. Любые измышления, где требуется просто верить, изначально направлены на приобщение к некоему делу многоликой массы, за счёт чего гарантируется продолжение существования созданной организации. О чём бы не шла речь, нужно иметь голову на плечах, способную соотносить действительное с мнимым, не ставя мнимое выше действительного.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Пастораль — особого рода литература, имеющая горячих сторонников, но не меньше и тех, кто прохладно относится к подобным творческим изысканиям. Описывать природу — удел способных подмечать мельчайшие детали, не менее умело придавая им вид текста. Понимать такой текст — такой же удел, только теперь уже способных воспроизвести в воображении представленные писателем картины. Касательно критики таких произведений и вовсе нет никаких критериев, кроме одобрения или порицания, что, снова опять же, зависит непосредственно от лиричного настроя критика. Если читатель не относится к ценителям, то творчество Аксакова ему явно не придётся по душе. А если ценит, тогда обязательно следует ознакомиться с трудами человека, чей литературный путь начался с ярко описанного оренбургского бурана и закончился очерком морозного зимнего дня.

В далёком 1834 году Аксаков не представлял, куда он направит свой талант. Он отмечался за умение декламатора, но всегда стремился к отражению присущих ему внутренних переживаний. Цензора из него не получилось, он пропускал сомнительного содержания публикации, вследствие чего встал вопрос о поиске другого призвания. А что вызывает меньше всего нареканий, где невозможно найти причин для взаимного недопонимания? Разумеется, описание природы ставит писателя вне ограничений и рамок. Доступно двигаться в любых направлениях, особенно учитывая тяжесть понимания таковой литературы. Никто с серьёзным лицом не станет взирать прелестям сельской местности, не видя в том ничего противного действующей власти.

И вот анонимно опубликован «Буран». И вот последовал ласковый приём. Талант воспевателя красот природы настолько прикипел к Сергею, что всякое игнорирование пасторальных сцен в дальнейшем ставилось ему в упрёк. Его прямо станут обвинять в скудости текста, не найдя в описании зимней стужи или снегопада ожидаемых ярких красок. Это побуждало Аксакова возвращать их внимание к некогда написанному «Бурану». Зачем переливать из пустого в порожнее, когда однажды сказанного должно быть достаточно? Поэтому пришлось снова вспоминать и представлять вниманию читательской публики.

Самую последнюю точку в художественном творчестве Аксакова стоит поставить, упомянув «Очерк зимнего дня». По страницах разливается стужа, холодок пробегает по пальцам. Ртуть давно замёрзла в термометре. Снег за окном тонким слоем покрывает землю. Пора брать ружьё и идти на охоту. Как приятно слышать скрип сапогов. Как тягостно осознавать ранний приход морозов. Хлеб не убран с полей, скоту не хватит корма до весны. Выстрелом прервана задумчивость тетерева, упавшего вдали, тем пробудив к жизни окружавших его птиц. Сергей вспоминал о том, пока холод пробирал его самого. А после он записал о событиях того зимнего дня.

Стала ли читателю ближе пастораль? Восхищается ли он картинами природы? Ему нравится взирать на полотна художников, отмечать подмеченные за него особенности окружающей действительности? Наглядное оценить не трудно, когда всё представлено и не пробуждает ничего сверх доступного взору. Пожалуй, Аксакову следовало стать художником. Но картина — это увидел, запечатлел в памяти и забыл. Художественный текст — иное! Всегда можно вернуться и ознакомиться заново, дабы отметить упущенные детали. Воображению доступно не одно полотно, ведь не существует ограничений, способных прямо утверждать, будто писателем показано всё или нечто специально упущено. Есть многое, чего не воссоздать художникам, оставляющих зрителя в состоянии отстранённости. Аксаков должен был то понимать, фиксируя на бумаге картины жизни.

«Буран» и «Очерк зимнего дня» — малое из его наследия. Кто не может познать большего, пусть ограничится хотя бы этим.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Почему во всём, чего бы не касалась рука Аксакова, современный ему читатель стремился находить соответствие с действительностью? Литературная критика придерживалась тех же позиций, словно самобытность в историях Сергея напрочь отсутствовала. Взявшись писать про Наташу, понимая, насколько много похожести на знакомых ему лиц, совсем затравленный Аксаков предпочёл остановиться и не продолжать развивать повествование. Ему, кому на склоне лет пришла пора принимать заслуженный почёт, не желалось оказаться в числе презираемых. Ведь люди не понимают писательских замыслов, часто далёких от обыденности. Пусть в центре повествования рассказа «Наташа» имелась реальная история, то разве это к чему-то побуждает? Отнюдь, редкий писатель создаёт текст, при этом ни на что не опираясь. Так и Сергею требовались истории, поскольку именно на их основе он создавал собственные.

Повествование рассказывает о молодой девушке, должной вскоре выйти замуж. Как поступить, чтобы не опечалить родителей? Они желают дочери счастья, но и о собственной участи в её дальнейшей жизни не забывают Есть два жениха со своими положительными и отрицательными моментами. Один из них — богатый промышленник, способный содержать многочисленное семейство, но он живёт далеко и уже утратил близких родственников. Другой — не совсем богат, живёт с родителями, причём не так далеко. Кого выбрать? Отдать дочь живущему вдали, едва ли не утратив с нею связь? Или остановиться на доли поскромнее, зато не терять родственных связей? Как бы не хотелось, выбор останется за Наташей.

Аксаков видимо действительно опирался на произошедший в действительности случай. Сама постановка проблемы не разрешается требуемым для неё способом. Писатели в таком случае используют достаточное количество приёмов, чтобы пробуждать в действующих лицах различные эмоции. Позволь разыграться фантазии, как порядочность схлестнётся в сражении с бесчестностью, принципы окажутся в шатком положении перед чувственностью. Боль, страдания, либо осознание приятных перспектив и радость до гробовой доски. Но как раз об этом Сергей ничего и не написал. Хотя, продолжи он работать над рассказом, то мог получиться примечательный роман, способный скрасить русскую классическую литературу.

Обыденность поставлена во главу описываемого. Наташа совершает типичные для молодой девушки поступки. Она особо не выбирает, сразу решая, кому быть героем в её жизни. Для неё важное значение имеет первое впечатление, естественно оказывающееся обманчивым. Так и хочется спросить Аксакова: насколько он желал в дальнейшем всё повернуть с ног на голову? Сразу данное счастье просто обязано обратиться во прах, ибо это всё-таки художественная литература. С этим-то, скорее всего, и возникла проблема. Могло потребоваться вносить правки в имевшее место, чем порочить честь представленных вниманию людей. Остаётся предполагать, что исчерпав доступное, Сергей остановился и более к данному рассказу не возвращался.

Самое главное в каждой истории о любви — необходимость показать продолжение отношений. Постоянно приходится наблюдать за эмоциями действующих лиц, живущими и страдающими во имя светлого чувства, тогда как через год, а в лучшем случае — через три года, всё успокаивается и заставляет прежних героев чувствовать опустошённость, без особого удовольствия вспоминающих некогда ими совершённые поступки. Определённо, Аксакову следовало продолжать рассказывать, ведь он бы обязательно к такому развитию событий подвёл читателя. Теперь приходится внимать имеющемуся, домысливая остальное самостоятельно.

Против сделанного не возразишь. Выбрав, должен продолжать намеченный курс. Пропадёт желание? Брось всё и беги, но готовься к ответной реакции. Жизнь будет сломана при любом из доступных свершению вариантов.

Автор: Константин Трунин

» Read more