trounin.ru

«Лунный яд» за авторством Анри Беро — одна из читаемых книг своего времени, большое количество распроданных экземпляров — практически полумиллионный тираж. Как не дать за такую книгу Гонкуровскую премию? Автора решено было наградить. И наградили. Но сразу же спохватились, когда поняли, что «Лунный яд» был издан в 1921 году, тогда как премию за тот год получило произведение Рене Марана «Батуала». Как быть? Можно было переголосовать, исключив Анри Беро из числа претендентов на премию. Только он уже в курсе своего награждения. Получалась неловкая ситуация. Знаете что, могло прозвучать всех устраивающее мнение, а давайте оставим всё как есть. Книгу написал Анри Беро хорошую, вполне достойную премирования, она нам всем понравилась. Что до явной несправедливости по отношению к другим писателям, то всем нам известно про книгу, которую Анри Беро как раз издал в 1922 году — «Мучение тучных». Пусть не все её ещё прочитали, премия ведь всё равно одна, поэтому Анри Беро премируется сразу за «Лунный яд» и «Мучение тучных». Всеобщее ликование!

О чём же Анри Беро решил рассказать в «Лунном яде»? Это историческое полотно о последних двадцати годах правления Людовика XV. Получивший французское королевство от отца, Людовика XIV, в возрасте пяти лет, он так до конца жизни и не научится управлять государством, перепоручая это другим. Но когда отойдёт в мир иной последний из влиятельных кардиналов Андре-Эркюль де Флёри, влияние на проводимую политику станут оказывать фаворитки, вроде маркизы де Помпадур, что в 1757 году обернётся покушением на жизнь. Вот вокруг последнего события и будет развиваться повествование от Анри Беро.

Покушавшийся был ровесником правления короля, действовал по собственному разумению, вероятно в порыве терзавших его чувств, он прорвался через стражников и нанёс королю удар ножом в правый бок. В тот день было холодно, пятое января, и король надел больше одежды на меху, благодаря чему получил только царапину. Но акт покушения был расценен в качестве явной угрозы. За это во все века приговаривали к смерти. Общественность, и без того недовольная происходившим в стране, с особым сожалением наблюдала за последовавшей в марте жестокой казнью. Сперва длительно прилюдно пытали, после кастрировали, затем четвертовали. Причём казнили согласно старым преданиям, чего никто не мог припомнить. Говорят, в конце лошади должны были разорвать тело на части, устремившись в разные стороны, для чего пришлось разрубать суставы. При этом все понимали — каким бы не являлся правитель, за покушение на него должно применяться именно подобного рода наказание.

Обо всём этом Анри Беро повествовал менее красочно. Или читатель привык ожидать другого изложения от писателя из Франции. Остаётся полагать, руку Анри Беро не успел набить. «Лунный яд» можно назвать его первым крупным литературным произведением. Изложение не оставляет приятного впечатления. Не проявив внимательности, вовсе не заметишь характерных особенностей. Сложишь мнение, будто автор писал о чём-то малопонятном. А может для понимания описываемого нужно иметь больше представлений о французской истории. Ведь не каждый способен упомнить исторические процессы собственной страны, не говоря уже об особенностях прочих государств, сколь бы их история не являлась примечательной. Конечно, читатель волен сказать, насколько именно правление Людовика XV способствовало тому, что наследовавший ему Людовик XVI не сумеет удержать власть, казнённый в начале Великой Французской революции.

Может оно и к лучшему, что Анри Беро был удостоен премии не только за это произведение.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Рене Маран — француз креольского происхождения. Родился близ Мартиники, одного из островов Карибского моря. Около четырёх лет совсем юношеского возраста провёл в Африке, после жил и учился во Франции. С 1910 года работал в колониальной администрации Убанги-Шари, в том же году вошедшей в состав Французской Экваториальной Африки. Он видел все изменения, коснувшиеся постоянного перечерчивания границ, учитывая активную роль Германии в колониальных процессах. Но не это его беспокоило. Рене Маран наблюдал за жизнью местного населения. И ничего хорошего он не мог отметить. В 1912 году задумал написать об этом книгу. Но как и о чём рассказывать? В течение последующих лет Рене Маран опирался прежде всего на собственное представление, будто показывая жизнь африканцев изнутри. Но насколько читатель был готов поверить именно такой манере изложения?

Тяжело проникнуться доверием к автору, если он с первых строк говорит о чернокожем населении Африки в негативных оттенках. Маран делится мнением, согласно которому африканцы лишены разума, живут по воле домыслов, ничего всерьёз не воспринимая. Вместе с тем Маран замечает, что так будет и впредь. То есть не видит ничего, что может повлиять на способность африканцев измениться. Читатель тогда захочет спросить: какие действия предпринимают европейцы? Совершенно никаких. Тогда почему Маран столь категоричен? Если бы читатель не знал о происхождении самого автора, мог сделать определённые выводы. Иначе не может возникнуть понимания, почему Рене Маран столь категоричен.

Героем повествования становится Батуала — вождь одного из племён, он почитаем окружением, в нём ценят умение хорошо бросать копьё. И вот глазами этого вождя уже сам Маран пытается понимать происходящее. Надо полагать, предстоит осознание действительности под давлением многочисленных домыслов. Маран не является в данном плане оригинальным писателем. Почему-то традиции других народов постоянно кажутся тем же европейцам за нечто дикое. Пусть африканцы верили в нечто своё — разве было в том плохое? Пусть не всегда рациональное, но таково их право. Сами европейцы несли в Африку христианство. Неужели в какой-то момент самих европейцев перестанут считать за людей с разумом, воспринимая их живущими в домыслах? Поэтому читатель должен усомниться в примитивизации проживавших в Африке людей, если как и воспринимая текст, то в качестве написанного на основании предубеждений.

Маран пишет, как любили африканцы алкоголь. У них даже считалось, что смерть от алкогольных возлияний — лучшая из возможных. Правда ли это? Тут же Маран рассказывает об отношении к европейцам, всегда недоверчивом. Доказательством тому станет исход жизни Батуалы. Получив ранение, он умирал от гангрены. Ему не помогали ни заговоры, ни собачья слюна. И тут читатель снова взывает к гуманности: а где же разумные европейцы? Почему они не стремятся оказать помощь вождю? Маран о том заранее предупредил читателя — помощи ждать не следует. Что же тогда делали европейцы в Африке? Читатель словно того не может понять. Или не те европейцы пришли в Африку, которые были там нужнее всего? К сожалению, даже Рене Маран этого не понимал, сам ни в чём не стремясь оказывать помощь африканцам.

Тогда какое мнение остаётся для читателя? Рене Маран показал важное в плане проведения французами колониальной политики. Если касательно других французских писателей, особенно писавших книги в духе приключений, создавалось скорее позитивное отношение о совершаемом французами, то Маран смотрел иначе. Но стоит ли судить о том именно по его книге?

Автор: Константин Трунин

» Read more

Денис Фонвизин действительно был недооценённым писателем. Или не был? По его творческому наследию не скажешь, будто ему хотя бы в чём-то отказали. Если уже одно произведение осталось в памяти — огромное достижение. Но Георгий Макогоненко настаивает — Фонвизина не оценили по достоинству. Можно, конечно, задаться вопросом: а кто и для чего должен был этим заниматься? Среди писателей XVIII века не так много фамилий, которые остались на слуху. Можно согласиться, что при жизни Фонвизина не случилось публикации ни одного собрания сочинений. Разве в том беда для писателя того времени? Некоторые имели, например, десятитомные собрания, пусть совсем немного погодя после смерти, вроде Сумарокова. Да они остались в том же времени, не перешагнув далее. Нет, Фонвизина оценили по достоинству, какого бы мнения Макогоненко не придерживался.

Что же делает Георгий? Он посчитал за нужное рассказать о творческом пути писателя. И вроде бы наладил пересказ произведений. Только в чём заключался творческий путь? И почему он увязан с правлением Екатерины Великой? Получается, Макогоненко писал об исторической действительности, на фоне которой жил Денис Фонвизин. Насколько такое вообще требовалось? Безусловно, особо много про него не расскажешь. И нечего там измышлять, если с толком пытаться разобраться. Однако, чем-то ведь занимаются исследователи творчества данного писателя. И успешно занимаются! Иным мастерам пера столько усердия вовсе не отдают. А может именно Макогоненко к этому побудил остальных. До него Фонвизиным интересовались Вяземский и Брилиант, а после — Кулакова, Рассадин, Кочеткова и Люстров. Не говоря о многих прочих.

Впрочем, очень часто биографы считают за необходимое поднимать сторонние темы. Это очень удобно для создания требуемого наполнения. А если пишешь о временах Екатерины Великой, материала будет предостаточно. Можно рассказать про совершённый переворот при начале правления, само её правление, обсудить шаткое положение Павла, рассказать дополнительно о тяжёлой доле крепостных, а потом вернуться к Екатерине и Павлу, свести всё к тому, что Фонвизин стоял за право Павла стать царём ещё при жизни Екатерины. Неважно, что темой исследования является непосредственно творческий путь. Не получается у биографов и исследователей оценивать Фонвизина без привязки к происходившим вокруг него событиям. Хотя, занимаясь исследованием творчества, не видишь предпосылок, каким-либо образом соотносящихся с политическими процессами.

Можно постараться найти любое угодное обстоятельство, вновь строя повествование о Фонвизине. Как к нему не возвращайся, находишь однотипные моменты. Это заставляет задуматься о необходимости прекратить изыскания в данном направлении. Если и будет найдено нечто утерянное, сомнительно, чтобы это привело к пристальному вниманию со стороны читателя. И было бы о чём говорить. Найти могут скорее неучтённые переводы художественной литературы. А кто-то может всерьёз заняться непосредственно переводческой деятельностью Фонвизина, учитывая это за его основное занятие. Слышал ли кто-нибудь, что переводил Фонвизин в качестве секретаря главы русской дипломатии? Пусть это не столь важно для понимания личности писателя, всё равно есть определённый интерес. Иначе зачем мы читаем басни в переводе Фонвизина? Но и тут читатель прав. Это в творчестве Фонвизина интересует лишь исследователей, а не рядового читателя, кому принудительно приходится в юношеские годы знакомиться с «Недорослем».

Остановимся на мнении, Георгий Макогоненко способствовал пробуждению интереса к творчеству Дениса Фонвизина в Советском Союзе, провёл соответствующие литературоведческие изыскания, в том числе написал труд о творческом пути писателя. Не станем думать иначе, пусть уже и существовали пособия для учителей, вроде труда Всеволодского-Гернгросса.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Шестого июля Лесков обрушился на судебную систему, написав статью «Устность и гласность», приводя в пример случай с купцом. Он был обязан предъявить паспорт, но оного при нём не оказалось. За это его отправили в острог на два месяца. Невзирая на позже предоставленный паспорт, освобождения не последовало. Если это и можно как-то назвать, то только произволом, учитывая безвинность купца. И тем судьям ничего за данное решение предъявлено не было. Восьмого июля — «Одна из причин дороговизны квартир». Николай вернулся к обсуждению остро вставшей проблемы, рассуждая, насколько тяжело ремонтировать дома, поскольку на это требуется разрешение архитектора, а сами предписания выдаются невероятно странным образом. Двадцать третьего и двадцать четвёртого июля — статья «Разные случаи из внутренней жизни России». Двадцать пятого июля — «Несколько слов об учителях сельских школ». Есть мнение, будто на селе преподают не учителя, а солдаты. Лесков выразил сомнение в данном предположении.

Седьмого августа — «Колокол» и «Русский вестник». В кои-то веки в России стали печатать Герцена. А что Герцен? Он остался недоволен данным фактом. Не хотел, чтобы в России его вообще печатали. Развитие темы в статье от восьмого августа «О заметке «Русского вестника» и о характере действий господина Герцена». Лесков твёрдо уверен, идеи Герцена не могут быть применимы, так как Герцен мечтает о социализме, хотя никто и никогда не заметил, где и когда Герцен делился своим богатством с другими. Далее — статья от двенадцатого августа «Объяснение». В связи с упомянутыми рассуждениями, политика «Северной пчелы» могла подвергаться нападкам, в том числе с помощью перепечатки материалов. Надо ли вообще получать согласие автора, и допустимо ли не указывать первоисточник?

Пятнадцатого августа — «Один из многих образчиков добросовестности в литературных суждениях. Мешаем ли мы кому-нибудь и губим ли кого-нибудь?». Семнадцатого августа — «Общественная подозрительность и недостаток самостоятельных мнений». Восемнадцатого августа — «О признаках благодетельного кризиса в весьма неопасном, но довольно странном умопомешательстве одной из наших молодых партий. «Идольские требы теории». Двадцать четвёртого августа — «Учение, служебные права и средства. Чиновный пролетариат как элемент для противодействия общественному строю». Двадцать восьмого августа — «Об отношении «Северной пчелы» к господину Герцену и его «собачкам». Тридцатого августа — «Увлечения сердца и голос разума». Как читатель может заметить, полемика расцветала с особой оживлённостью. Надо полагать, такого рода проблема поднималась и в других публицистических изданиях.

В последующие месяцы 1862 года Лесков в дороге. Десятого сентября — короткая статья «Крестьянское дело». Столь же короткие статьи второго октября «О необходимости железных дорог в России» и от шестнадцатого октября «Литовская железная дорога». Третьим декабря датируется работа Лескова над переводом чешской арабески Мартина Бродского «От тебя не больно». Двадцать пятым декабря — перевод славянского предания из окрестностей тренчинских от Божины Немцовой «О двенадцати месяцах».

Отдельного упоминания может заслужить написанная в 1862 году критическая заметка по пьесе Николая Костомарова «Кремуций Корд». Труд Костомарова так пришёлся современникам, что мало кто искал слова для выражения мнения. Например, Михаил Салтыков-Щедрин ограничился пересказом с комментариями. Лесков поступил аналогично, добавив анализ римской действительности. Николай расписал упадок нравов тех времён, невзирая на приписываемую возвышенность. Те события можно охарактеризовать сравнением с собаками, которые грызутся, не подозревая о грозящей им опасности. Текст такого содержания вошёл в сборник статей, не дозволенных цензурой в 1862 году, был найден и опубликован лишь в 1971 году.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Всё более уверенно пишущий публицистические заметки, Николай Лесков подходил к одной из важнейших дат в своей жизни — к маю 1862 года. Он будет вынужден отправиться в длительную командировку по западным частям страны, после на некоторое время оказавшись в Париже. Что это предваряло? Четвёртого мая опубликована заметка «Из Киева. Мысли о врачевстве душевном и телесном». Лесков посчитал за допустимое обсуждать ситуацию вокруг врачебного сословия, особенно вспоминая, с какой болезненностью воспринимал много где существующую антисанитарию. Пятого мая — «О понятых и обысках». Следовало навести порядок в данном вопросе. Почему понятые выполняют номинальную роль, чаще отсутствуя при проведении обысков?

Пятнадцатого мая — «Чаяние награды. Надлежащие приношения». Девятнадцатого мая — «Мнение русских евреев «о возможностях». Возможность женской эмансипации на деле. Опыт в калинкинской больнице. Башкиры и мещеряки как образцы для русских эмансипаторов. Священник Константин Стефанов. Как будет идти далее вопрос о женщинах, имеющих право лечить?». Двадцатого мая — «Как слагается репутация литератора в обществе и в литературных кружках. Деспотизм либералов. Произведения подпольной прессы. Что нам нужно в настоящее время». Двадцать пятого мая — «О христианских братствах в России. Исторический очерк братств. Остатки их в наше время. Мысли о возрождении братств. Надежды и опасения ошибок в этом деле. О направлении нашего приходского духовенства». Как раз в 1862 году Мельников-Печерский публиковал в той же «Северной пчеле» «Письма о расколе». Двадцать девятого мая — «Намёк и замечание, сделанные «Современником» двум нашим сотрудникам. Кое-что об изменчивости убеждений в человеке. О несправедливости и жестокосердии русских литераторов в обращении друг с другом».

Тридцатого мая — «Нападаем ли мы на студентов? Изложение двух студентских историй. Причины, вызвавшие статью «Учиться или не учиться?». Мнения об А.И. Герцене (Искандере) и о речи, сказанной им в Вятке. Разница между студентами в университете и в думе. Наше мнение». Николай отмечал нарастающую склонность у студентов к беспорядкам, вспоминая о закрытии накануне осенью Петербургского университета. Тогда же, тридцатого мая, опубликована статья «Настоящие бедствия столицы», в которой Лесков повёл речь про то, как будто триста человек подожгли город с разных сторон. Чтобы этого не повторилось, предложил организовать команды волонтёров, выдать им опознавательные знаки, тем самым наладив помощь пожарным командам. Утверждают, что царь Александр II, после ознакомления с мнением со страниц «Северной пчелы», посчитал за недопустимое упрекать пожарные команды в бездействии. Как читатель теперь понимает, иногда дельное предложение становится весомо наказуемым. Но как мог поступить Николай, считающий за обязательное задействование гласности на всех уровнях? Встретить негативный отклик от царя он точно не ожидал.

Однако, уже второго июня публикуется статья «Волонтёры». Согласно предложения Лескова в пожарные команды начали принимать волонтёров. Четвёртого июня — развитие темы в статье «По поводу заметки «Нашего времени» о волонтёрных пожарных командах». Далее — седьмого июня — статья «Петербургские пожары. Неповинность студентов в поджогах. Необходимость охотницких команд и готовность купечества содействовать при их образовании». То есть нельзя отказывать людям, желающим помогать. Одиннадцатого июня — заметка в духе протокола «О новой железной дороге». Тринадцатого июня — «Пожарные вариации на тему: «С одной стороны и с другой стороны». Нравы и способности. Исполнение приговора над политическим преступником Обручевым. Поляки и студенты. Страсть к запрещениям». Шестнадцатого июня — «Городское общественное управление в России».

Девятнадцатого июня — «Пятьдесят лет назад». Про войну против Наполеона, принявшей характер народной. Двадцать третьего июня — «Северная пчела» в роли адского злодея будущей трагедии господина Дьяченко». Не по делу господин Дьяченко взялся осуждать «Северную пчелу»! Двадцать шестого июня — «Неприятности русской либеральной партии. Люди, чересчур смелые, и люди, чересчур робкие. По два слова тем и другим». Есть мнение о пользе либерализма. Лесков привёл аргумент в виде Великой французской революции, когда как раз торжествовал либерализм, но головы почему-то рубили с очень даже быстрой скоростью. Да и к чему в итоге либерализм приводит? Правильно — к диктатуре. Двадцать восьмого июня — «Опровержение возражений на проект Белостокско-Пинской железной дороги». Николай разумно увидел истинную суть мероприятия — рубить лес. А это уже угрожает обитающим там зубрам, чьё количество и без того мало. Но раз правительство приняло меры к их сбережению, надо полагать, проект может быть реализован.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Первого марта в «Северной пчеле» опубликована статья «Новости из политико-экономического комитета, учреждённого при императорском вольном экономическом обществе», на заседании которого Лесков присутствовал, принимая активное участие. Обсуждалось разное, в том числе насколько возможно сдавать в аренду помещичьи земли крестьянам, необходимость присутствия управляющих, требуется ли прежде их вступления устраивать им экзамен. Третьего марта — статья «Внутреннее обозрение: Весёлый русский журнал». Без определённой конкретики, читатель мог догадаться, словно этим журналом мог быть «Современник». Четвёртого марта — «Внутреннее обозрение: Саратовские крестьянки как общественные деятели. Болезни женщин. Нечто об эстляндцах и о том, как «Русский инвалид» попал в число опасных изданий. О неудобствах корреспонденции между Ригою и Петербургом». Читатель волен решить, насколько он одобряет появившуюся в Лескове черту, свойственную журналистам, считающих за допустимое навязывать другим неоспоримость собственного мнения. В мае это обернётся для Николая необходимостью покинуть страну.

«Внутреннее обозрение» за 10 марта — рассуждение об отсутствии логистики в деле почтовых отправлений, дополнительно вновь поднималась тема о том, насколько крестьянам необходимо уступить право владеть помещичьими землями, либо эта земля должна стать собственностью государства. 13 марта — «Что думают некоторые умные люди о допущении русских евреев на службу? Новый образец высокой прямоты и замечательной непрактичности газеты «День». Мнение одного медведя по вопросу, поднятому редакцией «Дня». Новости из политико-экономического комитета вольного экономического общества». Среди прочего поднималась тема, насколько допустимо евреям открыть доступ во все службы. Получится однажды так, что обер-прокурором Синода может оказаться в том числе и еврей. Восемнадцатого марта — «Внутреннее обозрение: Есть ли у нас партии?». Лесков посчитал, что русский человек пока ещё не способен понять, что именно означает слово «партия», разве только когда речь про партию товара или партию заключённых, отправляющихся по этапу.

«Внутреннее обозрение» за 19 марта — разговор о земле и крестьянах. Раз произошло освобождение от крепостничества, надо находить пути для дальнейшего развития. Двадцать третьего марта — «Об участии народа в церковных делах». Некоторые рассуждения после прочтения религиозной литературы, напечатанной анонимно. Двадцать седьмого марта — «О характере русских законов вообще и о горном в особенности». Лесков сделал вывод, насколько сложно умом понять установленные законы. Двадцать восьмого марта — «О бюджете по «Современнику». Предсказания по новому винному акцизу. Приятные ожидания в литературе и вероятность их долгой неосуществимости». Позитивная оценка деятельности Чернышевского в качестве журналиста, разбор его мыслей о бюджете. Тридцатого марта — «Средства к возвышению народной нравственности». Тридцать первого марта — «Внутреннее обозрение». Очередное возвращение к обсуждению крестьянского вопроса.

Третьего апреля — «О петербургском пойле, пензенских тротуарах и орловских мостах, а также о разных бедных людях и о некоторых попечителях Роберта Оуэна». Николай задумался, насколько соответствует действительности то, что пишут иностранцы про русских. Вроде бы мы читаем и смеёмся. А на деле? Орловские мосты сносит каждый год, и люди месяцами живут без них. В Пензе погибают на тротуарах, так как проваливаются в канавы, а доски бьют по затылку. О качестве питьевой воды лучше деликатно промолчать. Пятого апреля — «О лжи в русской жизни». Шестого апреля — «Русское купечество по отношению к находящимся при них торговым мальчикам. Еврейские купцы в этом же отношении. Наша просьба к «Journal de St.-Petersbourg» и к правлению российско-американской компании. Евреи-лекаря». Лесков пишет про незавидную долю мальчиков в услужении у купцов, практически находящихся на положении рабов. Этих мальчиков никто не жалеет, скорее нагружая самой чёрной работой. Николай попросил предоставить им хотя бы один день отдыха — для посещения школы.

Восемнадцатого апреля — «К вопросу о дороговизне зданий и квартир». Вполне очевидно, все здания не могут строить одинаково, и никто не станет строить только из одного материала, вроде лишь из мрамора или дерева. Но и завышать стоимость не всегда оправдано, могут купить у того, кто продаст дешевле. Двадцать пятого апреля — «Меры духовного начальства к нравственному образованию народа». Священников решили обучать ораторскому искусству, чтобы те без проблем научились читать проповеди экспромтом. Лесков заключил, насколько это будет очень даже хорошо. Двадцать шестого апреля — «О Российско-американской компании». Совсем недавно Николай написал разгромную статью, после чего соответствующая компания выразила возмущение за неблагожелательное о них мнение, покушение на честно заработанное. Двадцать седьмого апреля — «Рассказ приходского священника». Это рецензия на произведение «Анастасья» за авторством Гумилевского. Двадцать девятого апреля — «Усовершенствования на пути головоломной науки». Короткая заметка.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Если продолжать внимать опубликованному в «Северной пчеле», всё равно останешься в сомнениях касательно авторства именно Николая Лескова, но так как литературоведами авторство считается за приписанное, нужно согласиться с их методами изыскания. Поэтому необходимо продолжить внимать тем текстам.

Первого февраля Лесков выразил мнение в заметке «По поводу опубликования государственного бюджета», а второго числа была опубликована статья «О недостатке денег в России. Санкт-Петербургское купечество». Николай анализировал, почему в России обнаруживается постоянная нехватка денег. Сакраментальное «денег нет» продолжит звучать и много после смерти непосредственно Лескова. Почему русские люди не могут быть к месту тогда и там, где и когда это полагается? Например, есть железные дороги. Почему бы их строительство не отдать в руки частным лицам с полным правом владения на семьдесят лет? Таким образом промышленность разовьётся быстрыми темпами. После государство заберёт построенные дороги в своё пользование. Другая проблема, очевидная для Николая, за рубежом покупается больше, чем туда продаётся. Ещё одно затруднение — в России думают, будто иностранный люд мешает предприимчивости собственных дельцов, которые сами по себе ничего и не думают делать.

Третьего февраля выходит статья «К вопросу о преобразовании полиции Санкт-Петербургской». Лесков оценил ситуацию за умеренно взвешенную. Оставалось решить, каким образом убедить молодёжь для выбора службы в полиции, как сделать саму службу более привлекательной. Не помешает улучшение снабжения квартальных управлений финансами. И четвёртого февраля ещё одна статья — «По винному вопросу». Лесков понимал пристрастие человека к сему алкогольному напитку ещё со времён Гомера, но со сложившейся в России откупной системой надо что-то делать. Для начала — сразу от неё отказаться, тем самым отлучив от виноделия прикреплённых к оной лиц, привыкших на этом деле наживаться, нисколько не заботясь о его процветании и благе.

Тринадцатого февраля — «О гласном обсуждении финансовых мер». Николай объяснил, насколько людям понравились реформы, особенно их открытое обсуждение, что не помешает иметь такой подход абсолютно по всем вопросам, дабы заранее знать, к чему следует в дальнейшем готовиться, а то и иметь возможность самим предлагать способы разрешения затруднений на любом уровне. Четырнадцатого февраля — «Внутреннее обозрение». Лесков посчитал за нужное поднять тему теперь уже должной быть всем очевидной равности сословий перед законом не только по уголовному праву, но и в имущественных отношениях, особенно учитывая, насколько непозволительно отныне считать крепостных за рабов, раз они стали равны по возможностям дворянам. Разговор был продолжен шестнадцатого февраля в статье «Внутреннее обозрение: спор о правах и значении русского дворянства. Мысли о его «торжественном» уничтожении в нынешнюю пору. Манера всё доводить до крайности. Наше мнение по дворянскому вопросу». Отмечалось, что смысл в существовании дворянства утерян. Проще говоря, сословий быть не должно вовсе. Но сам Николай в столь явной категоричности всё-таки не уверен.

Семнадцатого февраля — «Внутреннее обозрение. Окончание 60-летнего срока привилегий Российско-американской компании. Обзор американских колоний: люди, страна, богатства, нравы и проч. Что нужно для воззвания наших колоний к новой жизни?». Пришёл черёд говорить о самых дальних российских землях. Что там происходит — мало кому ведомо. Не помешает довести до граждан страны сведения про Российско-американскую компанию, какими она обладала привилегиями, и как ныне она стала считаться за бесполезную. Некогда та компания имела право осваивать земли Аляски и прилежащих островов, включая Курильские, дана монополия на промыслы и ископаемые. Русские повели себя подобно жадным до ресурсов колонизаторам. Компания посчитала за допустимое ввести собственную валюту, разрешая только ей рассчитываться в своих магазинах. При этом для разных категорий покупателей цены различались.

С девятнадцатого февраля по одиннадцатое апреля опубликованы девять заметок «О русском государственном бюджете на 1862г». Передавая содержание кратко, Лесков предложил заменить откупную систему на акцизную, благодаря чему появится больше средств для пополнения бюджета. Вместе с тем, Николай отметил, что глядя, как это будет реализовываться, то скорее следует говорить о безнадёжности данного мероприятия.

Двадцать второго февраля — заметка «Товарные кабинеты», короткая и малосодержательная. Двадцать шестого февраля — «Внутреннее обозрение: Благонамеренное употребление имени господина Аскоченского. Отношение этого имени к скучным вопросам. Опыт применения этого имени к вопросу о русских гувернантках. Заботы об учительницах». Николай заметил, насколько тяжело добиться внимания читателя, о чём бы не брался писать, а упомяни вскользь Аскоченского, статью обязательно дочитают до конца, выискивая некое недовольство по его адресу. К слову сказать, не всякий читатель последующих лет вообще сможет о нём что-либо помыслить.

Двадцать восьмого февраля в «Книжном вестнике» опубликована заметка «Обновлённый «Век». Говорилось о задуманных изменениях, должно было войти порядка тридцати литераторов. Если читателю интересно будущее сего «Века» — через месяц он вовсе прекратил существование.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Первая Мировая война завершена. За 1919 год Гонкуровскую премию вручили Марселю Прусту, невзирая на явную направленность его творчества в сторону модернизма. А в 1920 году отметили премией сельскую пастораль «Нен» за авторством Эрнеста Перошона. Но вероятно не сразу узнали, что данное произведение было написано шестью годами ранее, тогда же изданное. То есть премии удостоилось переиздание книги другим издательством. Читатель понимает, в военные годы Перошон не мог стать лауреатом, причина чего понятна и очевидна. Либо посчитали за возможное вручить задним числом. Конечно, это не совсем справедливо по отношению к произведениям, впервые изданным именно в 1920 году. Но что же из того? Ориентиры оказались утраченными. Заново вспоминать о войне могли не желать. А тут такая примечательная картина сельского быта. Впрочем, не всё там действительно хорошо — есть отягощение в виде сохраняющихся традиций прошлого, некогда пошедших против воли большинства.

Что есть Конкордат Наполеона? Суть его свелась к подписанию между Первой Французской республикой и папой Пием VII договора об отделении церкви от государства. В ряде мест Франции сохранились земли, где люди посчитали данный договор не считать за действительный. Возникла проблема с иерархами, по причине невозможности назначения оных из Рима. Разрешить это затруднение не удалось, вследствие чего появился ряд особенностей в толковании религии. Только насколько это важно в понимании произведения Эрнеста Перошона? Разве только в том плане, что главная героиня принадлежит как раз к такой группе. Более подробно в это вникать не требуется.

Читатель в свою очередь может возразить. Каким образом закрыть глаза на явный конфликт между католиками, протестантами и вот этой группой верующих? Разве только в виду необходимости найти объяснение, почему придётся выбирать между религиозными принципами и правом человека жить без оглядки на верования других. Как поступит главная героиня? Она останется тверда в убеждениях. В таком случае, как оно и должно по идее быть, придётся смирить гордыню и искать счастье в ином месте. Поэтому читателю только и остаётся, как наблюдать за ростом напряжения среди действующих лиц. Был ли шанс на более спокойное существование? Перошон посчитал такое за невозможное.

Читатель мог бы оспорить точку зрения автора. Зачем показывать столь принципиального человека? Для чего доказывать приоритет мировоззрения, когда окружающие смотрят на мир иначе? На том и строилось произведение. В любом другом случае о чём бы тогда читатель узнал? Про мирное сосуществование. Желательно, чтобы всё происходило в молчании. Тогда быть всем на страницах счастливыми. Только вот зачем читать про идиллию? Особенно, если речь идёт о Франции — стране, настолько противоречивых взглядов на жизнь, где каждый каждому на протяжении долгих предстоявших веков был скорее за врага. У Перошона получилась ещё одна книга, где хотя бы не случилось совсем уж печального разрешения.

Кровь на страницах всё равно прольётся. Речь о несчастном случае. Человеку оторвёт руку на производстве. Ему окажут помощь, покрывшую лишь больничные расходы. Как жить далее? Проблема самого человека. Пожалуй, это самый запоминающийся эпизод из всей книги. Остальное гораздо труднее к восприятию. Попробуйте найти хотя бы одну адекватную критическую статью — не найдёте. Все они описывают прекрасно обрисованный автором мир, тогда как не даётся никакой существенной конкретики. Остаётся полагать, тут написано достаточно для выработки определённого отношения к произведению, всё прочее — повод самостоятельно ознакомиться с книгой.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Война — самое ужасное горе, которое только может представить человек. Словно бы на законных основаниях одна часть людей решает себя достойной добиваться разрешения политического кризиса путём убийства и разрушения. Другая часть — не желает принимать то за допустимое, уже себя считая вправе наносить аналогичный урон противнику. А если таких частей более двух, разворачиваются масштабные боевые действия, в результате которых начинают гибнуть миллионы людей. Именно в Первую Мировую войну человечество отметило обострение данной проблемы. Вполне очевидно, почему укрепилось мнение, насколько необходимо избегать таких конфликтов. Но это всё мысли наперёд, когда за короткий срок между двумя Мировыми войнами случится время для осмысления недопустимости столь масштабного кровопролития. Пока же следовало показать, насколько опасными становятся именно современные войны. Жорж Дюамель отразил события с новой для читателя стороны, показав будни полевого хирурга.

Не успевший себя зарекомендовать в качестве деятельного писателя, Дюамель должно быть поразил читателя своих дней. Или тот читатель за четыре предыдущих года успел проникнуться ужасами боевых действий. Каждый знал, как за один день на полях сражений могло погибнуть не менее миллиона солдат. Разве это совместимые потери с возможностью их осмысления? Словно небольшое государство за одни сутки полностью теряло своё население. В 1914 году Адриан Бертран в «Зове земли» пытался осмыслить войну за неизбежное событие. Годом позже — Рене Бенжамен в «Гаспаре» описывал весь ужас боевых действий, пусть в столь же сухой манере изложения. А в 1916 — Анри Барбюс в «Огне» видел рост противоречий, должный обернуться крахом для втянутых в войну сторон. И даже Анри Малерб с книгой «Пламя в кулаке» возвращал читателя к осознанию войны в качестве непреодолимой силы. Оставалось глубже вникнуть в проблематику, посмотрев глазами медика, чем и стала «Цивилизация» за авторством Жоржа Дюамеля.

Дюамель замечает, что на поле боя все находятся в равном положении нависающей над ними смерти. Каждый может погибнуть. Какое бы человек не занимал место в обществе, он погибнет от тех же мук, разделив их с собратьями по оружию. А если не погибнет, будет доставлен в полевой госпиталь, где скорее всего ему не сумеют помочь. В случае опасных для жизни ранений, будут приниматься скорые решения. Кому требуется большой объём медицинской помощи, обойдутся в лучшем случае небольшим вмешательством. Например, никто не станет сохранять конечность, если её проще ампутировать. Но и тут нет гарантий способности человека после восстановиться. Скорее всего последует смертельный исход. Читатель даже не сможет представить, сколько таких солдат проходило через руки полевых хирургов, вроде бы оказывавших помощь, вместе с тем не способных уберечь от смерти.

В минуты покоя между операциями приходилось решать вопросы с захоронением. Главное затруднение — по каким обрядам это совершать. Умерший мог быть католиком или иудеем. Иногда решить на месте казалось невозможным. Приходилось доверять мнению сослуживцев, точно имевших представление, какой веры мог быть умерший.

И теперь читатель должен задаться ещё одним вопросом: что есть цивилизация? Получается, её отличие лишь в гораздо больших человеческих жертвах, и в способности осмыслить ужас непосредственно самих войн. Тогда почему подобное вообще допускается? Именно по причине способности проводить различие, видя в чём заключается смысл гуманности. Читатель скажет, насколько противоречивы данные суждения. Только вот закончится война, и все забудут об её ужасах. Появится смысл рассуждать об этом в случае начала новой.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Если посмотреть на лауреатов Гонкуровской премии за всё время её существования — видишь большой перечень фамилий. И не можешь понять, насколько все эти люди заслуживают внимания. Можно сказать иначе: а заслуживают ли произведения-лауреаты должного к ним внимания? Чаще всего Гонкуровская премия — это признание заслуг в общем. Хорошо, если в тот год было написано знаковое произведение. Иногда лауреаты только начинают входить в пик писательского мастерства… и словно бы премирование должно привлечь к ним внимание читателя. То есть всё это не так просто воспринимать, не имея соответствующей подготовки. Да и даже прочитай все произведения лауреатов Гонкуровской премии, насколько способен окажешься говорить о французской литературе, начиная с 1903 года? Определённые направления для дальнейшего ориентирования выделить для себя сможешь. Не более того. Однако, пришло время осмыслить «Пламя в кулаке» за авторством Анри Малерба.

Этот человек участвовал в Первой Мировой войне, после стал президентом писательской ассоциации ветеранов боевых действий. Говорят и про учреждённую премию его имени, вручаемую за лучшее эссе. Что до непосредственно выбранного в лауреаты произведения за 1917 год, им стала книга «Пламя в кулаке». Читателю предлагалось ознакомиться с бытом военного времени. И более ничего прочего за интерес к произведению не говорило. Насколько вообще оправдано было в те годы выделять среди прочих именно книги с сюжетом о войне? Особенно книги, где показывается преимущественно война, не всегда в каком-то определённом смысле, вроде пробуждения патриотических чувств или осуждения человеческого стремления сводить противоречия к физическому уничтожению представителей других стран. Разве читатель не видел прежде, насколько описание с натуры ставилось за приоритетное?

Конечно, читатель сошлётся на натурализм. Премия достойно заявляет о выборе произведений именно данного плана. Не раз были нападки со стороны критического или читательского сообщества. Ведь количество лауреатов велико, но некоторых именитых французских писателей в их числе нет. В том числе и именитых сторонников натурализма, чей век оказывался слишком короток. Что касается прочих направлений литературы — они игнорируются. Плохо ли это? Совсем нет. Однако, в некоторые времена выбор сводился к определённым писателям, быть может на совсем немного опережавших прочих номинантов. И вот перед читателем очередной лауреат Гонкуровской премии. В случае военного времени вполне очевидно — лучше выбрать современника событий. Но читатель тут бы снова возразил, указав на не столь уж обязательную категоричность в суждениях.

Нет смысла судить и рассуждать. Гонкуровская премия за 1917 год в очередной раз досталась писателю-фронтовику, и неважно — насколько это оправданно, если годом ранее был отмечен званием лауреата Анри Барбюс, более прочих искавший справедливости, не воспринимая необходимость войн для человечества. Положение приводило к необходимости раздуть «Огонь» до «Пламени в кулаке». А о чём именно будет повествовать Малерб — не самое главное. Лишь бы это произведение было о войне, воспринимающее её за важное явление.

Читателю может показаться, толком ничего не было рассказано. Так и есть на самом деле. Иные произведения не оставляют после себя памяти, кроме сохранившегося следа. Анри Малерб действительно писал о войне, но уступил в этом другим своим собратьям по перу, более умело подошедших к отражению событий с полей Первой Мировой войны. Но и они — как бы то не казалось странным — оказываются забытыми, особенно учитывая количество прошедших лет. У Франции впереди ожидались другие проблемы, и интересовать читателя будут уже другие сюжеты. Только бы вспоминали — пока Гонкуровская премия продолжает существовать, точно не забудут.

Автор: Константин Трунин

» Read more