trounin.ru

И чем не мил варяг надел восточный западным державам? Варяжский он, приравнен должен быть к другим варяжским главам. Он равен им, но отчего-то им не равен. Совсем другим для западных держав он славен. Ведь на восток, то надо научиться понимать, отправлялись не конунги и не представлявшая их знать. Шли на восток варяги, кому не было пути назад, с кем нельзя договориться и зажить нельзя с кем в лад. На западе иные варяги — королевских кровей, лучшие из лучших представители скандинавских семей. Такое отступление перед Хераскова трагическим сюжетом дано: явится в Богемию варяг, где найти невесту ему суждено. Он пожелает обладать дочерью царя, плохого в душе ничего не тая. Встретят его с презрением в охладевающем взоре, того и гляди, вместо радости случится горе.

Богемия — край благостных славян, Кирилл и Мефодий проповедовали где-то близко там. В тот край явился князь варяжский, знавший о красе девиц, наслушавшись о приятности богемских женских лиц. Хотел он взять в жёны Борислава царствующего дочь, с нею дабы род продолжать вскоре пришлось. Но не бывать такому, ибо мрачен царь, думой тяжкой озабочен государь. Мнится предательство Бориславу, мутной воды он ощущает присутствие, мятежа ожидает начало, готовится пожать народа буйствие. Кого обвинить в разжигании розни? Может варяга-пришлеца? Особенно узнав накануне, что родная дочь в него влюблена.

Борислава придворных молва убеждает, на князя варяжского гнев обрушить склоняет. Кто замыслил мятеж, не понять из речей, не станет никто искать зло замысливших людей. Пред нами Пренест из варягов пришедший, любовь в Богемии для себя нашедший. Не нужен ему край красавиц, Борислава престол не нужен, он желает дочь царёву, он в помыслах к царю дружен. Как в том убедиться, если государь ищет причину зло сорвать? Ему легко схватить Пренеста, суду богемскому предать. И будет битва, ибо слепоту не излечить ничем, если кто не желает дружить миром, за правоту воевать придётся с тем.

Херасковым обозначена проблема, им показан край, варягов не знавший, живший славянской правдой, христианства ещё не принявший. Пришёл первый из них, желая породниться, его не приняли, грубо попросили удалиться. Но настоял варяг, он одолел Борислава силой, коли только так мог сблизиться с девушкой ему милой. Не стало в Богемии хуже, но появился первый из варягов царь, силой взявший престол, как всегда прежде было встарь. Теперь Пренеста воля далее решать, он княжеского рода, значит к западу ближе Богемии его правление поможет стать. Что до востока, то о том Херасков не говорил, это всё некий критик читателям зачем-то внушил.

Приди на Русь подобным образом варягов князья, стала бы править Европой одна большая семья. Коли иначе ход истории пошёл, врагов друг в друге запад с востоком нашёл. Придётся смириться, либо нужно ожидать, на варягов ведь кто-то тоже может влиять. Знатные правители или изгнанные они, утонут в реках проливаемой ими крови. Как было когда-то среди воевавших племён, чьих не знаем ныне имён. На их земли варяги пришли, продолжая делить власть, забыв, что забирать чужое — значит красть. Дайте время, оно истинно лечит, оно пройдёт, человек не заметит. Уйдут варяги, уступив престолы, из других областей на запад и восток принесут оковы. Лучше согласиться мирно принять дружбу, если такую предлагают, иначе, словно Борислава, они с пути устраняют: хотели просто породниться, а пришлось вместо него воцариться.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Такого не бывает, но случилось, Херасков о том напомнит, пока не забылось. В древние времена, когда Славен царил среди славян, сошлись в столице правители разных стран. Средь них царица Амавона оказалась, Мартезией она прозывалась. Её сестра неизменно рядом пребывала, надежды похожие на устроение судьбы сия Фалестра питала. Царь Локриана Аякс в тех же краях без супруги был, и он неженатым в окружении собравшихся у Славена слыл. Четыре лица пред нами, все с неустроенной судьбой, им нужно определиться, выбор сделать свой.

Запутано всё, попытайся разобраться, кто с кем предпочитает браком сочетаться. Кажется ясным — выбор за царицей, льву полагается обладать львицей. Но есть львица вторая, пусть не в облачении царя, без её мнения Мартезии обойтись нельзя. Она полна решимости, проще ей хотя бы в том, кого не выбирай, он окажется львом. Тогда львам предстоит вступить в разлад, ведь у царицы царство и столичный град. Кто не запутался? Запутался каждый, действию внимающий. И Херасков запутался, историю эту слагающий.

Обилие разговоров, обещаний и уверений в исполнении, долго ожидаемое скорого в жизнь претворения. Ежели политики взялись о чём-то судить, можно о результате их переговоров сразу забыть. Компромисс возможен, для того и собираются в одном месте государи, только исполнено хоть что-нибудь будет едва ли. И даже дело брака, выгодное сторонам, решается проще, коли доверить его истинным львам. Не до войны доводить спор о судьбе двух влюблённых людей, пусть происходят они из черни или пусть из царей. Пригрозить допустимо, а там уж как пойдёт, вдруг понимание необходимости окончательного выбора придёт.

Пять действий длится трагедия, тогда как могла длиться одно, бросьте жребий действующие лица, за вас богами будет всё решено. На такое пойти никто не согласится, лучше в спорах дни и ночи им биться. Годны политики воздух словесами сотрясать, когда не так сложно в жизни путь выбирать. Жребий бросить, куда выведет — туда усилия направить, зато не в распрях кровавых очередное поколение ославить. Останутся недовольные, в них вся беда, не годится таким людям горькой участи судьба. Вольное отступление от Хераскова труда, такое допустимо, ведь о политике речь, дамы и господа.

Минует действие второе, третье действие минует, происходящее на сцене в прежней мере не волнует. Ещё два действия, и вот раздался крик, чей-то от судорог смертельных исказился лик. Он умирает, освобождая сцену, сводя к решению проблему. Кто умер, важности не несёт. Вместо жребия, погребение за занавесом ждёт. Ещё одна смерть, воздаяния торжество. Вдвойне оказывается всё решено. И третья смерть. К чему? Остаётся править государством одному. Тяжёл сей груз, надломлен дух страстями, окутан разум призраков цепями. Зачем так жить и для чего? Трагедия на сцене… только для того.

Закончились интриги. Нет интригам места. Скажите, дамы с господами, честно, зачем столь много лишних слов и размышлений, чья суть лишь отражение мгновений? Всех нас, живущих, ожидает единый результат, смертью будет всякий завтра объят. Зачем тогда споры? Они о пустом. Наши предки жили и мы в том же мире живём. Споры, противоречия, суета: кому такая жизнь после нас будет важна? Всё иное становится, ведь нет древнего славянского царства, и нет творимого против него и им против других коварства. Уж не об этом ли стремился Херасков рассказать? Хотелось бы так думать, но как знать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В Венеции история произошла одна, понравилась Хераскову трагичностью она. Сына к смерти приговорил отец за закона нарушение, показав тем общественных ценностей уважение. Не разрешалось тогда с иностранцами общаться, ибо то запрещено, ежели кто на такое решался, смерть принять ему суждено. Но трагедия не в этом, она в любви заключена, пал юноша жертвой, боясь, любимая не перенесёт стыда. Его казнили, к жизни не вернёшь, девушке от вести такой тяжело пришлось. Переосмыслил сюжет Херасков для пьесы своей, не сделав судьбу влюблённых светлей, он пролил не меньше крови, так полагалось, на сцене театра благое редко случалось.

Отдалиться юноше пришлось: сражался за страну, храбрость проявлял, вёл за государство войну. Не думал умирать, пришла же весть домой, будто умер он, не перенеся тот поединок роковой. Горе в семье, доля невесты горька, о невесте не знала семья. И не узнает, девушка решила, службе Богу она жизнь посвятила. Годы шли, вернулись воины назад, вместе с ними умерший, с любимой встретиться желанием объят. Спустилась ночь, побрёл он в монастырь, не ведая, что девушке любовь к нему заменил псалтырь.

Как тяжек дух одолевающей тоски, когда былого больше не найти. Лучше умереть в окружении почёта, прослыв героем, защищая край родной, нежели смириться с хитросплетениями, посылаемыми человеку судьбой. Юноша жив, в том радость и повод для веселья, не знай он заранее, как меняет человека монастырская келья. Кто Богу признался в любви, забыв о былом, того не переубедишь, он прошлым уже не влеком. Так случится драма, ибо никто не согласится расстаться с мечтой, предпочитая пойти наперекор всему, обыкновенно выбирая исход худой.

Отец юноши справедлив, законы призывая соблюдать, не ему сына судить, не стал бы тот смерть в отца решении искать. Заколоться кинжалом решение дурное, если голову потерять можно за действие другое. Коли нельзя венецианцам бродить в ночи, вызывая подозренья, тогда надо прочь разогнать любые сомненья. Некогда защитник, теперь враг Венеции он, пусть ни в чём доподлинно не может быть обличён. Не скажет никому, зачем бродил близ монастыря, не правду он скрывает тем, погубить скорее желает себя.

И вот Хераскова мораль, с нею не каждый согласится, где такое видано, чтобы любимые могли разлучиться? Отчего религия стала преградой на пути к счастью молодых? Ответ разумный тут — не искал Михаил решений простых. У других драматургов пусть горячие головы безумные поступки совершают, если с жизнью они не знакомы, сиюминутным желаниям своим потакают. Сложна жизнь и дурным поступкам не бывать: не себя, нужно всех уважать. Придти к согласию, честно обо всём изложить. И не важно, решат люди наказать или простить.

Важно к юным сердцам иметь осторожный подход, «Венецианская монахиня» Хераскова под этим девизом пройдёт. Пылая душой, юнцы летят, не разбирая, как им поступить. Думают они, не смогут с грузом нажитых проблем дальше жить. Нарушат законы, будто тем доказав правоту суждений. Не станут слушать нотаций, они — не объект для взрослых прений. Родители, чьи побуждения просты, не смогут их поведению оправдания найти. Две стороны конфликта, забывшие, что время всё решит, подумайте, прав ли тот из вас, кто в думах суд праведный вершит? Пройдёт день, а лучше неделя или даже год, каждый случившееся осознает, суть конфликта поймёт. Но когда такое кто в пылу раздора понимал? Потому снова драму завершил кинжал.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Осень гнетёт, но осень пройдёт. Лето придёт, душа расцветёт. С «Гулистаном» Саади пора отправляться в новый поход. Дать каждому всё то, чего осуществления человек ждёт. Отбросив печали, ибо хандра — путь назад. Путь вперёд — радость, ею мир будет объят. Восемь книг следует с собой захватить, их содержание следует неспешно изучить. И вот дорога пред людьми, по ней путник бредёт, первым правду жизни правитель среди ему равных обретёт. В первой книге «О жизни царей» Саади рассказывать взялся, дабы всякий государь с иллюзиями об угнетении подданных расстался.

Легчайшая задача к смерти человека приговорить, ещё легче задачу эту в жизнь претворить. Приказать палачу, слетит голова с плеч, топор поднимается над шеей или меч. Захочет ли сам человек дожидаться очереди покинуть мир? Согласен ли он с тем, чем озабочен отдавший приказание эмир? Разве не встанет на борьбу, оружие угнетателя против не подняв? Не осуждённый, другой против кровь проливающего эмира встав, за ним последует народ, поднимет заточенный злобой меч, тогда полетит голова правителя с плеч. И нет важности, на циновке или троне ты сидел, обрести смерть — любого человека удел.

А если не станет народ бунтовать, если не станет голову эмиру отрубать? Тогда покинут страну, без людей останется она, падёт власть правителя, ежели более никому не станет нужна. Никого не упросишь продолжить в государстве жить, лучше не тяготиться достижениями предков, их забыть. Уйти от жестокого тирана, пусть правит один. Долго ли продержится такой властелин? Придут враги, страну покорят, когда такое неизбежно, то и такому будешь рад.

Не так тяжело понять причину процветания и успеха стран, где человек полон богатства, делясь с другими богатством сам. Чем больше счастья вокруг, тем счастливее люди живут. И правитель среди них — пастырь Богом данный, восхваляемый жителями, в деяниях неизменно славный. Текут налоги в его казну, ибо щедрость — черта сытых людей, знающих, не минует их благосостояние до истечения дней. Много давая, больше соберёшь, а если народ голодает, голод и ты обретёшь.

Разве стоит слушать других, обирающих народ? Они говорят, чтобы брал, иначе богатство само не придёт. Но с кого брать, если люди бедны, если бедностью все от её края до края полны? Слушай таких, доверяй, слов тут сказанных лишь не забывай! Корыто разбитое впереди ждёт, вместо процветания будет дан разрухе почёт. И не стать богатым тебе, посредственный царь, обречённый сгореть. О том говорил Саади почти тысячу лет назад, заметь.

Закончатся резервы, лишится всего страна. Кому такая будет после нужна? Разве пойдёт с пустым желудком воин её защищать? Разве кому-то пожелается на защиту такого Отечества встать? Спадёт пелена, всему крах, былое величие вспомнится только во снах. Не вечно человеку былым достоянием хвалиться, со временем всему ценимому суждено забыться.

Помнить нужно и то, как помнит человек былые дни. Он забывает добро делавших, но помнит — чьи поступки были предкам его злы. Лучше оказаться в забвении, нежели стать проклятием на устах, чьим именем поносить станут, вечно попирая тирана-правителя прах. Такой урок, какой нужно понять, если не желаешь с клеймом позора на том свете потомков встречать. Никто не знает, но разве легко от того, ежели имя твоё станет воплощать худшее человека естество?

Сколько не говори, полно невежд вокруг. Всякий надеется, повезёт ему именно вдруг. Порою случается так, даже клад находит дурак. Умный без клада останется, зато в жизни всё у него сгладится. Ничего не изменится всё равно, ибо годы идут, вместо добра продолжает твориться зло.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Будь честным, человек, пороку не предавайся, свершая худое, смири гордыню и в содеянном раскайся. Ты создан из глины с чистой душой, не Богом вложен в тебя дух в помыслах злой. Не уподобляйся грязи снова, как бы не стремился вернуться назад, не сможешь быть со злокозненными поступками в ангелов объятия взят. Не зверем рождён, смотри вперёд, не ищи в земле правду глазами, ходишь не над землёю, а под небесами. Благодари за данное свыше тебе естество, принимай его за благо своё. В том радость людская, Богу подобными пришли в мир, так отчего каждый живёт, словно горький вкушал эликсир? Возрадоваться нужно, благодарить за милость провидения. Саади в этом слушателей убеждал, читая на улицах стихотворения.

Требуется помнить добро. Добром прирастает человек. Длинный путь предстоит — не короткий забег. Кто не забудет сделанных дел для него, обретёт счастье скорее всего, не станет принимать укоры других, не окажется в поступках коварен и лих. Нужно соотносить своё и чужое, усвоив понятие простое: если ты у воды — не знаешь жажды, если в пустыне живёшь — наводнения тебе не важны. Не понять тонущему гибнущего от жара песков, а тому — утопающего среди бурунов. Дабы понять это — нужно заболеть, тогда приходит осознание, как важно здоровье крепкое иметь. Если не болел, не сможешь узнать, как другие могут страдать.

Где бы не находился, всегда найдётся причина для бед. Изнывающий от поросли на теле может проклинать весь белый свет. Каторжник не поверит в проблемы человека того, пока он на свободе — нет проблем у него. Потому следует благодарить Бога, чтобы он не ниспослал, самую лучшую долю для каждого из нас он послал. Лучше не будет, но лучше так, нежели было бы хуже, коли пояс свободен, поступи просто: затяни пояс потуже. Облегчение приходит, когда не споришь, жизнь принимая, тогда дышишь свободно, от затруднений громко не стеная.

Годы пройдут, наступит старость, до смерти немного осталось — самая малость. Сколько не старайся, кому не делай одолжений, предстанешь перед Богом. Не забывай, ты из его творений. Создан из глины — в глину войдёшь, будучи пустой — ничего с собой не возьмёшь. Хвали Создателя, ибо нельзя не хвалить. Не уставай молитвы к нему возносить. Ты станешь стар или уже стар, не тебе — другие соскребут твой нагар. Забудь о мирском, суета — удел молодых. Не старику показывать удаль среди них. Пусть юные пылают любовью и сходятся в ратных боях, старик должен забыть о подобных делах. То не грех — любить или биться в пылу страстей, только зачем кичливостью смешить людей?

Кругом пустота — понял то Саади. Прежде иными мыслями он заполнял думы свои. Прав тот, кто рвётся вперёд, не оглядываясь назад, должное быть его — берёт. То порывы молодых, мечтания из самых простых. Хоть нет смысла наживаться за чужой счёт, этого юнец никогда не поймёт. Лишь став стариком он осознает, как отказывая в удали многого себя к старости лишает. Отныне приходит на ум иное, не прежнее — совершенно другое. Но ничего не поделаешь, надо жизнь прожить, дабы, ничего так и не поняв, прежние мысли забыть. Каждого возраста заботы отличаются, указывать молодым, либо старым, не надо: все от того огорчаются. Коли старик — советуй только старикам, а коли юн, то доверяй похожим на тебя юнцам. Старику и юнцу не понять жизни суть, каждый на себя одеяло будет вечно тянуть. Так чего огорчаться и желать изменить мир? Если философ — советуй, но действуй — если эмир.

Пришла старость к Саади, нет прежнего задора. Он руку за подаянием протягивает, ждёт звонкой монеты — не в напутствие слова. Он понял: лето прошло, наступила осень, утонул камень, что был в море далеко брошен. Скоро зима, за нею забвение, осталось оставить по себе память, прочитать за благополучие людей моление. Закончится созерцание, померкнет свет, закроются глаза, кто читал «Бустан», тот прошёл путь с Саади от начала до самого конца. Теперь, усвоив сказанное мудрецом, отложим книги и заживём не прежним, уже новым днём.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Итаки царь — Улисс (хитрейший, надо сказать, лис), скитался по морям, с богами вступая в споры, потому не мог добраться до дома, возникали пред ним непреодолимые водовороты и горы. Одним испытанием, из многих на пути, стало испитие зелья от Цирцеи руки. Обратились сопутники Улисса в разных зверей, более не походили они на людей. Лишь царь Итаки зелья пить не стал, потому человека облик он не потерял. Как дальше быть? Вернуть сопутников необходимо в прежний вид, надеясь, будто Цирцея, если её обижал, его непременно простит. И простила она, но не тут-то было, у сопутников Улисса желание людьми быть остыло.

Подходил Улисс к каждому, от всех получая отказ. Свинья человеком не станет сейчас. Не станет человеком кролик, откажется стать человеком баран. И волк откажется, и не потому, что каждый из сопутников будто бы пьян. Им нет стыда за обличье звериное, стыдиться нечего им, будь хоть волком злокозненным, хоть львом удалым. Медведь не захочет быть человеком опять, даже желание осла остаться ослом никак не понять. Все сопутники довольны, ибо избавились от человеческой шкуры, обрели желанные сызмальства для них они натуры.

Потому предпочёл остаться человеком Улисс, хитрее он самых хитрых из лис. Получается у него скрывать всякого зверя внутри, сколько снаружи на него не смотри. Есть в нём свинья, кролик в нём есть: всех зверей тут не сможем мы перечесть. Его сопутники предпочли открытой оставить им данную суть, потому Улиссу без них продолжать дальше путь. А может и с ними, ибо знает всяк Улисса суть, царь Итаки может всех без труда обмануть. Княжнин не скажет, но читатель знает, судьбою сопутников всё же сам Улисс управляет.

Не только об античности, о современниках Княжнин тоже писал. Он практически то же самое о них рассказал. Для того представленный им Живописец в полону оказался, где для повелителя басурманского расписывать стены старался. Получил он задание, отразить народы все, которые есть. Так всякой нации можно устроить бескровную месть. Пороки во всех красках отразить, дабы зрители не смогли их долго забыть.

Вот испанец-гордец, гордым изображён. Вот итальянец-смутьян, за спиною с ножом. Вот голландцы, вот англичане, вот мавры и прочие все басурмане. А вот французы, только погляди, среди прочих голые они одни. Почему? Что за бесстыдство в крови народа сего? Зачем они ходят откровенно так без всего? Не покривил живописец душой, нашёл для того он ответ простой. Кто знает, тому известна французская мода. Меняются пристрастия французов год от года. Не знаешь уже, чего ожидать. Так не проще ли в голом виде их представлять? Дабы не ошибиться, чтобы наверняка, ведь когда-нибудь обязательно, оголится их нация вся.

Только об этом и решил рассказать Яков Княжнин, дабы пороком среди россиян меньше стало одним. Сколько можно галломанией страдать? Пора бы себя начать уважать. Да не начнут, рано пока. В обществе для таких перемен судьба нелегка. Но как и с Улиссом, человек подобный людям потребен, который докажет, насколько человеческим принципам верен. Пока его не случится опять, звериную суть из люда не изгнать. Не помогут басни, и от сказок толку нет, сколько бы не минуло ещё лет. Но явится Улисс, выведет из мрака людей, более не станут они походить на зверей. И что? Уйдёт Улисс — люди снова звери. Ничего не поделаешь, сами того захотели.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Не стоит портить отношения со властью, быть тогда в жизни несчастью. Сгонят с насиженного места, указав на дверь. До того человек, после ты — зверь. Не примут нигде, ибо никому не нужен станешь, как средства на пропитание добыть думать устанешь. Имея много, растеряешь всё, будто не имел, доказывай потом, насколько ты в жизни умел. Случается со всеми, и с богами бывает так, если язык не держат за зубами, коли Зевес для них дурак. Властью Верховного божества он опустит дерзких с небес, оставив Меркурия и Аполлона всего без.

Случилось! Как далее быть? Людям не нужен никто, коль не может платить. Оставили кошельки боги, не успели забрать, не могут, денег не имея, товар покупать. Оголодали, изорвали одежду, внимания ждут. Люди на сих оборванцев посмотрят и мимо пройдут. Они думают — богам на Олимпе нужно жить, не участи смертных для богов плетут мойры нить. Пора раскаяться и пред Зевесом повиниться, но не желают изгнанники столь быстро воротиться. Они тешатся желанием обрести земной почёт. Вдруг купцами возьмут? Вдруг дело пойдёт?

Честным быть в торговле не с руки. Утратит амбиции Аполлон свои. Добрый малый, мог ли он знать, как именно нужно с лотка торговать. Он честно говорил, показывал товар со всех сторон, ничего от покупателей не скрыл он. И продал, денег нажил? Отнюдь, никто ничего у него не купил. Зато Меркурий, покровитель торговых дел, преуспеть в продажах успел. Не за товаром приходит человек, ему одобрение потребно, говори о прекрасных качествах продаваемого, и купят у тебя всё непременно. На рынке — не у Зевеса на приёме, нужно подход знать, грубой лести кроме.

В следующий раз Аполлон с Меркурием не станут Вседержителя оскорблять, на небесах лучше в подчинении у власти пребывать. Зачем опускаться до человека мира, где честности нет, где возводят для почитания угодного людям кумира? Богу положено быть богом, запомним раз и навсегда. Но запомним и то, что поступь бога в отношении смертных весьма тяжела.

А стоят ли боги того, что за них дают? Меркурий и Резчик общий интерес разве найдут? Придёт в лавку фигурок бог поглядеть, цену себе дабы узреть. Увидит Зевеса, Аполлона увидит, стоимость их никого не обидит. Но свою фигурку никак не найдёт. Видимо, к богу торговли, цена подобная не подойдёт. Он ценится всех выше, может цены Меркурию нет. Процветать тогда лавке сей хоть тысячу лет. Может спросить у резчика, где Меркурия фигура? Жаждет поскорее узнать правду бога натура. Да не найти. Весьма печальна причина тому. Фигурку бога торговли не продашь никому.

Как же? А может? Правда в другом. Меркурия у резчика всё же найдём. Он не продаётся. Да невелика за него цена. Изображение его даром даётся, если фигурка бога другого была приобретена. Как не обидеться на такое? Впрочем, не богу торговли на то обижаться, сам бы он мог о мотивах резчика быстрей нас догадаться. Закон продаж суров, если желаешь продать — ценное лучше вперёд менее ценного дать. Покупатель купит Зевеса и Аполлона, ибо с Меркурием фигурок станет у него много.

О богах, как и о людях, говорить необходимо с намёком. Дабы людям, как и богам, то послужило уроком. Пусть никто не заносится, ибо скорее его занесут. О том в назидание детям после сказку иль басню прочтут.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Заря — причина для отрады. Но почему не все восходу Солнца рады? Проснуться трудно, есть такое дело. Не всякий очи утром открывает смело. Лениво тянется, в дремоте пребывая, никак дня нового не замечая. Решил Княжнин правдиво изложить, показать, как может быть, когда одним по нраву теплота светила, другим их бытие она изрядно отравила. Нет в жизни радости от Солнца и его луча, ежели сокровище растает словно огарок, прежде свеча. Такое возможно, не станем смеяться, в оде Якова рассветом будем восхищаться.

Морфея царствие прошло. Заголосили птицы, полетели. Пастух очнулся, очнулись петухи: запели. Пастушка раньше встала, уж венок готов. Никто теперь не видит в мире снов. Рыбак удит, трепещет сердце рыбака, пиршества ожидает желудок едока. Чем не мила пастораль подобного утра? Природа истинно мудра. Кто отдохнул, готов к свершеньям тот, оцепенение раннее вскоре спадёт, пойдёт день своим чередом, только ода Княжнина не о том.

Зачем, как знать, о скупце поэт заговорил? Скупой в страхе дрожит, он от Солнца нечто важное таил. В темноте прятать легко было, теперь Солнце всё осветило. Ничего не скрыть, старания не проявляй, ставни оконные быстрее открывай. Откроешь, возрадуешься, не томи душу тоской, коли бесчестный, смирись со своею судьбой. От Солнца не скроешься, не вечно быть ночи, не всегда удержишь другим закрытые очи.

Предвидел Княжнин иное, науки он зрел в Россию приход. Вскоре учиться, просвещаться станет народ. Хватит гордиться невежеством, русскую речь пора возвышать. Иначе споры вокруг языка не начнут утихать. «Утро» настало, радуется всяк, коснётся лучей Солнца пастух и рыбак.

О Боге Княжнин не забывал, помнил о нём. О том мы в «Стансах Богу» прочтём. Классицизма поэты псалмам новую жизнь давали. В прославлении Высшего существа они себя возвышали. Устали люди от древней речи славян, желали понятное слышать: понятное ныне и нам. Яков на своё усмотрение поступил, он стансы псалмам отдалённо подобные сложил. Заключил четверостишия в форму одного стиха, для чтения дабы была эта форма легка.

Вопиет, взывает к Богу Княжнин. Называет себя рабом, его мудростью он полним. Понимает, нет у Бога рабов, как о том говорят, чадом каждый является, любовью родителя каждый объят. Лживое Бог пресекает, как положено неразумным чадам пресекать, о благе заботится, как заботу он должен к чадам проявлять. А если кажется иное, будто Бог о людях забыл, так человек сам о том его слёзно молил. Пожелал в подобии ада жить человек сам, теперь же ищет он в деяниях Бога обман. Рай доступен, возвести доступно его повсеместно, да человеку ад милее, ежели не желает человек поступать честно.

Просьба есть у Якова, дабы Бог помнил о нём. Об остальном слов Княжнина в стансах мы не найдём. Сказано порядочно, чтобы Бог обратил взор. Яков старался, не заслужил он от Бога укор. Выразил мнение, набожность доказав. Требуемое выполнил, наравне с поэтами-псалмопевцами встав. Не интерпретировал Давида царя на угодный ему лад, говорил от чистого сердца, чему должен быть рад. Иных мыслей у Якова иметься не могло. Писал он стансы без затруднений, легко. Если чему потомок и уделяет внимания теперь мало, Княжнину то уже без надобности, его душа в раю или аду, где ей находиться пристало.

Не уставал творить Княжнин, попробуй замыслы понять. О разумном он часто рассуждал, кто бы желал о том знать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Княжнин пред нами, молодой Княжнин. Не драмами, он юностью полним. Там впереди признание, там слава его ждёт. Успеет обрести Яков положенный судьбой ему почёт. То дело будущих свершений, пока же остановимся на одном из мелких творений. Мелодрама «Орфей» с античным сюжетом, лучше понимается в виде пропетом. Она о том, как любил поэт девушку, но рано её потерял, найти пытался всюду, и в аду искал. Там нашёл и попытался к жизни воззвать, богов укоряя, готовый сам жертвою провидения стать. Ничего необычного, старый сказ на новый лад, герои Княжнина положенное им снова повторят.

Горькая жизнь. Зачем человеку дана? Желает он жить, но кусает змея. Умирает человек, родных покинув людей, обитает теперь в аду среди мрачных теней. Его там быть не должно, нужно спасти, решение требуется для того разумное найти. Повторить подвиги героев, войдя во владения Аида? Не испугавшись мучений, подобных мукам Тантала, деда рода Атрида. У врат стоят фурии, попробуй уговорить. Без их согласия внуку Атрея страхами переполненным предстоит быть. Глас свыше позволит Орфею решиться на подвиг, ибо он влюблённый, а не просто с лирой любовник.

Проблема бытия не в желании обладать, она и не в необходимости при себе нужное держать. Необходимо мнение другой стороны, кому важен ты — и только ты. О том не знала Евридика, кою вызволить решил Орфей, она тянулась к любимому человеку гораздо сильней. Он не должен был на неё смотреть, ей же дано было любимого зреть. Они рядом, но до невозможности далеки, дочери Урана — фурии — им не позволят грань перейти. Не должен Орфей смотреть на умершую, ибо тогда — утратит Евридику он навсегда.

Боги играют, они — малые дети. Не считают боги, будто за людей они должны быть в ответе. Им важнее кураж, от прочего скука до скончания веков, заставлять страдать людей — забава всех древних богов. Придумать молодому человеку закрыть глаза и не смотреть на манящую красоту, что просить Солнце не освещать больше на небе Луну. Она есть, её притяжение манит, скорее сам для себя окажешься забыт. Потому посмотрит Орфей на Евридику, и умрёт умершая, уподобится видения краткому блику. Горечь прильнёт к губам, усохнет язык, для мира Орфей отныне погиб.

Фурий полёт, они полны воздаяния, многих сжили со свету Урана дочери, внушив чувство отчаяния. Не вернёт Евридику Орфей, как дальше ему быть? В ад прорваться живым, либо сойти умершим в Аид? Принять яд, окончить дни и покориться року? В воды Леты кануть, отдаться забытья потоку? Того не избежать, сейчас или потом, всё равно фурии пожрут тебя живьём. Потому герой Княжнина поступит согласно внутреннего чувства, не дав выхода наружу сжигающего его буйства.

Так лучше, нежели согласно мифам произошло, Орфей на юношах удовлетворял своё естество. Но писать в таком духе, показывать подобное в балете, не станешь тогда популярным в великолепном высшем свете. Прекратить мучения, довольно будет сего финала, тогда приятнее окажется пересмотреть мелодраму с начала. Боги довели до смерти — осудить таких богов! А если говорить, что боги Орфею восприятие исказили… Нет, не надо произносить об этом слов.

Погиб человек. Погиб великий поэт. Говорят, лириков подобных не рождалось после на свет. Кто приходил, тот с рифмой играл, чему в Древней Греции значения никто не придавал. Красиво и возвышенно говорить — вот это прекрасно. А ежели пафосно? Только если до прекрасного страстно.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Сложна девушек судьба, решающих бежать из-под венца. Как сбежать? Решение необходимо найти. Например, за безумную можно сойти. Пусть тогда жених с причудами попробует совладать, если сам из-под венца не решит раньше сбежать. Дабы было проще, перенести в Венецию действие стоит, такой вариант никого не расстроит. А ещё лучше на сцене не ставить, чтобы не смогли в вину схожую с чьей-то историю поставить. Увидят оперу в собрании сочинений, ранее она не нужна, значит так решил Княжнин. И у произведений судьба сложна.

Вздумал опекун на питомице жениться, стал с нею ласково он обходиться. Ладно всё было, не случись ночных у жениха бдений, ставших для будущей невесты причиной сомнений. Как бы подстроить так, дабы он под дверью не ходил? Подстроить ему оказию, пусть бы он нос себе во мраке разбил. Отчего не исполнить задуманное, так решено, но жениху желается с невестой быть всё равно. Дверь запирать он не даёт, не слушает, будто вор ночью придёт. Сам охраняет, зачем же замки? Защитить он может любви интересы свои.

Остаётся сойти за безумную, притвориться больной: нелепости нести, о стену биться головой. А то и взять в руки оружие, на войну собираться, с жизнью готовясь во имя края родного расстаться. Допустимо любое решение, лишь бы оно помогло, пусть сердце точит червя дьявола зло. Хворь потребна, она должна помочь, с её помощью опекун будет прогнан прочь. Так и случится, ибо тому бывать, влюблённые во имя любви готовы жертвой стать. Примет удар опекун и окажется у корыта, когда очнётся, то поймёт — надежда на счастье оказалась разбита.

Из лучших побуждений блага не твори, ты лучше на всякое дело смотри. Желаешь добрым стать, заботиться о ком решил? Похоже, о самом главном при этом забыл. Не нужна забота, нет нужды в опекуне, каждый человек всегда себе на уме. Не надо счастья тем, желаешь ты его кому, строй счастье лучше себе одному. Попробуй иначе на всё посмотреть, тогда не придётся горько жалеть. Имел надежду вниманием обласкать, а пришлось ушибы от шишек растирать. Зачем ещё раз говорить о наболевших проблемах, если молодые не думают о подобных дилеммах? Любовь им важнее всех добрых для них дел, каждый второй из них на том погорел. Когда поймут, тогда потянутся опекать неразумных других, но пострадают, будто сами не творили безумных поступков таких.

Чью позицию занять? Сбежавшей питомицы волю принять? Оскорбиться за оскорблённого опекуна? Или пусть все сходят с ума так, как они хотят сходить с ума? Зависит от количества прожитых читателем лет. Из этого стоит исходить, слушая ответ. Молодой поймёт молодую, укорив старика. Старшее поколение молодёжь пожурит, понимая, что мнение их ничего не решит. Сходятся точки зрения, соприкосновения не найдя, слова говорить можно, но будут сказаны они зря. И нам не стоит судить снова о том, чего подтверждение в спорах никак не найдём.

Что слова, какой от них прок? Жизнь преподнесёт каждому персональный урок. Стоило ли опекуну любить питомицу столь рьяно? Питомице такого внимания от опекуна не надо. Пусть заботится и позволит счастье обрести, не навязывая ей страсти любовные свои. Должен то понимать опекун, никак не умея понять. Потому пришлось ему жертвою обстоятельств стать. Коли ума не нажил к годам седым, лучше разойтись скорее с ним.

Автор: Константин Трунин

» Read more