trounin.ru

Интерпресскон-2016 | Номинация «Крупная форма»

Жители России всё никак не могут успокоиться, сожалея об утраченных колониях в Северной Америке. То и дело появляются деятели, готовые рассматривать разные варианты, лишь бы повернуть время вспять. И если не на самом деле, то хотя бы оглянуться назад под другим углом. Кирилл Еськов тоже предложил на суд читателя собственный вариант возможного прошлого, когда Меншиков не ушёл в опалу, а стал заметным человеком вдали от родной стороны. Всё могло быть так, но в пространном движении вперёд избежать реальности всё-таки не получится. Если верить Еськову, то как бы русские не пытались закрепить за собой заокеанские владения, ничего у них не получится.

Предлагаемый Кириллом вариант довольно утопичен. Представители России в его понимании — крайне гуманный народ, готовый сотрудничать с индейцами на самых настоящих демократических началах. Не может быть и речи об агрессии при добром соседстве и плодотворном сотрудничестве. Русские-то и могут закрепиться на американском континенте лишь с помощью обаяния.

Америка России была нужна. Уже в силу владения чем-то сверх имеющегося. Лишними эти колонии быть не могут. Еськов подробно рассказывает об этапах освоения Северной Америки, деяниях простых людей и, конечно, власть имущих. Взор читателя переносится от прерий в царский дворец, не встречая преград. Автор старался задействовать реальных исторических персонажей, показав их с привычной стороны, но позволив себе пролить устами владык интерес к далёким землям.

И всё-таки Кирилл Еськов словоизбыточен. Наполнение «Америkи» туманит понимание происходящего. Уж слишком автор старался погрузиться в ту эпоху, примеряя на себя роль исторических личностей. Отдельные фрагменты достойны похвалы, настолько они реалистично прописаны, но в остальном же произведение напоминаниет континент Северной Америки — есть доля смысла, размытая широкими реками, а вокруг всего этого обилие воды, скрывающей от читателя что-либо ещё.

Композиционно «Америkа» разбита на три части, мало связанные друг с другом. В первой раскрываются причины, благодаря которым русские закрепились в заокеанских колониях. Вторая — остаётся загадочной, поскольку кроме пустых диалогов в ней ничего нет. Третья — повествует о войне Севера и Юга, негритянских восстаниях и росте самосознания потомков переселенцев из России, задумавшихся о необходимости обрести независимость. Получается, начав говорить о благом, Еськов всё-таки свёл понимание утери американских владений к патовой ситуации. И это правильно, прошлое не терпит сослагательных наклонений — случившееся изменить нельзя, как бы тебе этого не хотелось. Изменив часть событий, финал должен оказаться таким, каким всё и оказалось.

Несмотря на противоречивость, именно заключительные страницы облагораживают книгу. Идея вмешательства в историю, при необходимости понимать утопичность такого шага, проработана лучше всевозможных похвал. Безусловно, историю легко переписать, причём сделать это можно, взяв за основу понимания минувших дней как раз книгу Еськова. Кто там в будущем разберёт, что на самом деле в прошлом было правдой? Таким образом история человечества как раз и складывается — мы привыкли доверять сведениям из сохранившихся источников.

«Америkа» Кирилла Еськова при любом варианте её трактования останется всего лишь полётом фантазии одного отдельного человека. Рассуждать о деталях наполнения будет лишним. Как уже сказано выше — Еськов словоизбыточен, чем и портит впечатление от чтения книги. Конечно, размышления автора в меру правдивы, когда дело доходит до осознания насколько далеко от Москвы находятся колонии. В этом плане талант Еськова с заделом на будущее воспринимается с радужными ожиданиями. Он тоже может достичь признания, стоит ему избавиться от излишней воды, отвлекающей внимание читателя от редких действительно прекрасно прописанных сцен.

Дополнительные метки: еськов aмериkа reload game критика, еськов aмериkа анализ, еськов aмериkа отзывы, еськов aмериkа рецензия, еськов aмериkа книга, еськов америка reload game критика

Это тоже может вас заинтересовать:
— Номинанты премии Интерпресскон-2016

Интерпресскон-2016 | Номинация «Крупная форма»

Главная проблема профессиональных писателей заключается в том, что им нужно писать. Неважно о чём именно — просто необходимо писать. И ежели требуется выпускать по одному произведению в год, то профессиональные писатели становятся основными производителями литературного шлака. Этим грешат не только современные мастера пера, но и писатели прошлого, получавшие плату не за фактически написанную книгу, а за количество страниц, строк или знаков. Теперь стало проще — нет нужды измываться над собой и создавать бездонные пустые опусы, можно ограничиться текстом среднего размера, чтобы читателю его хватило для ознакомления в течение одного светлого времени суток или менее того.

Под вышесказанное книга Марии Галиной «Автохтоны» подходит идеально. Автор о чём-то писал, даже грамотно связывал слова в предложения. Нечто на страницах произведения всё-таки происходит. Но за громко стучащими звуками смысл уловить не получается. На читателя сыпятся масоны, евреи, англичане, немцы, гисметео, темпоральные катастрофы, троцкисты, снова масоны, контактёры, властелин колец, опять масоны. Каша сумбура подаётся в начале произведения, ей же наполнено основное действие и вместо десерта читателя также ждёт каша.

Творчество Марии Галиной, как профессионального писателя, губит осознание необходимости наполнять книгу содержанием. Лучше диалогов для этой цели ничего ещё не придумали. Действующие лица могут разговаривать между собой, не привнося в сюжет ничего нового. Вот и у Галиной персонажи бесконечно беседуют, поднимая те самые темы, из-за которых у читателя и складывается ощущение вязкости происходящего. Это у Пришвина болото может быть Кладовой солнца, ныне болото засасывает и не отпускает, становясь основным местом зловония, где кладовая превратилась в книжную свалку.

Понимать происходящее лучше осознавая допущение подобного в реальности. Если автор использует известные читателю слова, не придумывая ничего нового, значит стоит говорить о городском фэнтези или магическом реализме, но «Автохтоны» далеки от любых попыток найти адекватное им объяснение. Конечно, основным постулатом фэнтези является как раз то объяснение, что автор не должен ничего объяснять, а создаваемый мир читателем должен приниматься без возражений. И всё же! Есть предложение воспринимать «Автохтонов» фантасмагорией в силу свойственного повествованию нагромождения причуд.

Читатель может извлечь из текста осознание наличия детективного сюжета или ему будет приятно стать участником театрального представления. Особенно грустно за читателя, купившего книгу и вынужденного её читать, чтобы понять, за что он всё-таки отдал деньги. Разве можно теперь её ругать и забрасывать на дальнюю полку? Определённо требуется сказать несколько ласковых слов, дабы капнуть бальзам на обожжённую душу подобных тебе.

Читать необходимо — без чтения человек далеко не продвинется. Люди раньше не читали и прозябали в тёмных веках, после возрождались и совершали технические и социальные революции. Потрясать мир способны подвигнуть кроме умных книг ещё и проходные книжки, случайно оказавшиеся в прицеле читательского интереса. Массе не так уж и важно, что именно читать — опосредованно их внимание со временем привлечёт серьёзная литература.

Фантасмагория сама по себе является порождением сновидений. Автор может дремать и от дрёмы создавать странные произведения, наполненные смыслами и тайнами, которые постоянно находит читатель, хотя написавший текст человек ни о чём подобном никогда не задумывался. Может и в «Автохтонах» кому-то повезёт найти хотя бы понимание того, с какой целью это произведение было написано.

Разумеется, время расставит приоритеты над должными остаться в памяти произведениями. Иногда случаются странности — тогда всё может быть.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Разве женщина может быть тряпкой? Александр Снегирёв считает именно так. Главная героиня его произведения «Вера» постоянно унижается окружением и особого дискомфорта от этого не испытывает. Ей необходимо как-то жить, отчего она готова терпеть любые издевательства, сама же им потворствуя. Читателя обязательно должно подташнивать во время ознакомления с данной книгой, поскольку рвотный рефлекс всегда возникает, если человеку предлагается нечто тошнотворное. И мутить может много от чего. Хорошо то, что автор не сильно старался перегибать палку с извращениями.

Повёрнутых на чём-то людей полно — так думаешь, когда в твои руки попадает современная беллетристика или ты смотришь телевизор. Удивительно, ничего подобного в жизни человека при этом не происходит. Откуда тогда такое засилье замороченных? Может писателю хочется отразить на страницах произведения сразу всё, дабы читатель в очередной раз убедился в беспросветности жизни? Коли другим плохо, а мне хорошо, то отчего не порадоваться за себя, взгрустнув печальной участи выдуманных персонажей?

Проблема в том и заключается — человека окружает кем-то выдуманный мир. Реальность в нём очевидна, но при этом она настолько скучна, что требуется наличие экстраординарного. Вот и главная героиня «Веры» рождена при неблагоприятных обстоятельствах, при них же выросла и с ними продолжает жить дальше. Она уж точно ничего не придумала — для неё реальность такова, какой её принято воспринимать искателями редких проявлений продуктивности воспалённого ума.

Снегирёв потворствует желаниям читателя, вследствие чего у него получился продукт потребного массам качества. А массы любят сходить с ума от лишённой моральных предрассудков продукции. Будут в сюжете фетишисты всех мастей — значит автор в тренде. Ныне принято унижать женщин в культуре, да и сами женщины рады унижаться, хотя это не является реальным отражением действительности. Однако для середины первого десятилетия XXI века данное явление является трендом. Главной героине остаётся это принимать без возражений — не ей спорить с точкой зрения писателя, давшего ей возможность существовать хотя бы на страницах его произведения.

Впрочем, повествование начинается задолго до рождения главной героини. Снегирёв умеет интриговать, строя предпосылки для развития сюжета издалека. Читатель подробно узнает о родителях Веры, особенностях её появления на свет и тяжёлого детства. Далее всё только усугубляется. Тут большая часть зависела уже от желания автора направить её жизнь по пути прозябания в пустоте. Это и жизнью-то не назовёшь — главная героиня лишь существует. И хорошо, что существует она только на бумаге.

Каждый шаг на страницах книги — это насилие над понимаем значения индивидуума для общества. Психически здоровых в сюжете читатель на найдёт. Все действующие лица имеют отклонения. Причём отклонения касаются сугубо психических расстройств. Снегирёв это обставляет пониманием нормального хода вещей. Ведь не может начальник быть самым обыкновенным человеком, дожидающимся конца рабочего дня и отправляющимся домой к жене и детям — он обязан быть извращенцем. Не может любовник банально любить — у него должно быть с головой не в порядке.

Всю книгу читателя не покидает ощущение, будто главная героиня самостоятельно анализирует прожитые годы, применяя для этого изрядную долю фантазии. А может и не было ничего, она всего лишь фантазирует в настоящий момент. Читатель сам решит — верить ему или наконец-то пойти дать волю разбушевавшимся стенкам желудка.

Удручает другое — литература сама себя уничтожает, всё более погружаясь в художественность вымысла ради вымысла.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Давайте искать виновных. Будем это делать на злобу дня и просто ради того, чтобы найти крайних. Делать это можно с удовольствием и довольно размеренно, смакуя в отдельности каждый неустраивающий лично тебя пункт. Допустим, есть одна неурядица, способная изменить уклад жизни определённой группы людей. Нужно эту неурядицу обрядить в человеческие одежды и скорбно выставить её примером чьего-то свинства. Собственно, «Зона затопления» — это поиски покусившихся на право существовать, дабы извлечь из этого пользу.

Будет ли польза государству от строения, задуманного ещё во времена Советского Союза? Подумать только — бешеное количество электричества, способное утолить энергетический голод самого государства и непомерный аппетит Китая. Почему бы не довести до ума и не продавать таки электричество Поднебесной? Есть единственная существенная проблема, мешающая осуществить задуманный проект, — люди.

Роман Сенчин начинает повествование не с нужд тех, чьи дома уйдут под воду. Ему важнее показать замысел правительства и олигархов, решивших просто так достроить законсервированное, случайно о нём вспомнив. Сенчин показывает не чей-то, а собственный интерес весьма прямо. Ему нужно обличить действующую власть в прегрешениях, будто другая власть могла быть более человечной и продолжать управлять государством без затрагивания заброшенных советских строек.

Опосредованно обвинив, не указывая ни на кого конкретно, Сенчин переходит к выжиманию слёз, обставляя ситуацию в чёрном цвете. Читатель не видит отрицательных моментов, будто жизнь в деревне — это рай и жить в ней хорошо. У Сенчина человек не стремится обосноваться в городе — ему милее частный дом, подворье и весенняя распутица, а до тёплых квартир, удобной инфраструктуры и прочих благ современной цивилизации ему дела нет.

Получается, законсервированной оказалась не только стройка, но и образ живущих в будущей зоне затопления людей. Они ничего не хотят менять, чему Сенчин потворствует. Пусть такая идеальная деревня продолжает существовать.

У Сенчина его герои не желают свершения перемен. Для них их нынешнее положение — это благо. Их ужасает, что земля уйдёт под воду и они вынуждены будут искать новые места для проживания. В том-то и проблема, что несколько поколений не могут адекватно трактовать какую-либо ситуацию, поскольку исходят из личного примера. Им не нужна ГЭС, но отчего вина лежит именно на ней?

Река постоянно меняет своё русло. Живущие на её берегах люди привыкли к подобному капризу своенравной природы, постоянно двигающейся вперёд и не терпящей консерватизма. Поколение Сенчина видит строительство плотин и не осознаёт, что это тоже перемена русла — их дома будут затоплены. Внутренне понимаешь, этого можно было избежать. Но и всем угодить невозможно, поэтому кто-то должен пострадать.

Другая сторона взглядов Сенчина — отсутствие перспектив в будущем. Переселенцы теряют обжитую жилплощадь, землю и налаженный бизнес, получая взамен совсем иное, к чему они не были готовы: вместо годной квартиры их выписывают в промерзающую зимой халупу. С остальным же дело обстоит ещё хуже. Это реальная проблема, справиться с которой невозможно. И это так по банальной причине — Россию населяем Мы. Поэтому подобно Сенчину искать виноватых где-то там наверху не стоит. В подвале живут такие же люди, как и во власти, а значит поиск надо начинать с себя.

Поэтому нет веры словам Сенчина, показывающего чужое человеческое горе. Он прав, когда говорит о других людях, спокойно рассматривающих чьи-то проблемы, пока подобные неприятности не стали твоими. Но в этом и заключается образ мыслей человека, о чём было сказано ранее. Так зачем было чесать голову и на кого-то пенять? Не о том говорит Сенчин с самого начала. Не о том он и продолжает повествование.

Явной цельной сюжетной линии в «Зоне затопления» нет. Читателю доступны истории людей, порой взятые ради более широкого освещения нужд переселенцев. Иногда Сенчин отходит далеко в сторону, рассказывая о том, без чего можно было обойтись. Это его право и он им пользуется.

Складывается впечатление, будто перед читателем предыстория ожидания кровавых разборок, обязанных закончиться возвращением к исходному состоянию. Этакий боевик из девяностых, лишённый должного движения, показывающий лишь действия массовки. Где-то вне страниц произведения главный герой добивается справедливости силой оружия. В самой «Зоне затопления» — пастораль и жалобы на жизнь.

Виновный Сенчиным обозначен: он не может быть для граждан страны твёрдой опорой и служить гарантией благополучия в будущем. Всего один человек! И никто другой кроме него в стране не имеет значения, как он. Это ли не яркая характеристика всего русского народа, привыкшего всегда стоять за спиной единственного ответственного? Беды каждого жителя страны проистекают от действия или бездействия оного. Он — антигерой.

А кто же тогда герой? Наверное те, кто терпит и выполняет волю антигероя. По Сенчину получается именно так. Действующие лица «Зоны затопления» — герои. Им некуда деваться, если они не желают остаться под водой.

Проблема в себе — во вне проблемы быть не может. От людей зависит их будущее, а не от кого-то сверху. Впрочем, выше верха тоже есть тот, кого виноватым в бедах отчего-то никто не называет.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Человек любит искать совпадения, порой основывая на них лженауки, обосновывая таким образом истинность учения. Если основательно к чему-то подойти, то трудно будет поверить, что подобное является вымыслом. Даже наоборот, разве такое может быть вымыслом? Владимир Торин подошёл к предлагаемому восприятию реальности довольно притягательно, пленив читателя правдивостью излагаемых фактов. И ведь не упрекнёшь автора, поскольку он лишь грамотно объединил многие заблуждения в одну историю, представив читателю сюжет, где фигурируют реальные исторические лица: император Священной Римской империи Фридрих I Барбаросса, венецианский дож Энрико Дандоло и руководитель Советского Союза Иосиф Сталин.

Суть происходящих событий заключается в умении венецианских стеклодувов создавать необычные зеркала, обосновать магические свойства которых они сами не в состоянии. Их искусством умело пользуется Совет Десяти — одна из тайных организаций, в чьих силах управлять ходом истории. Венецианское зеркало, в зависимости от нанесённой на его поверхность амальгамы, способно влиять на того, кто в него смотрит, вплоть до обретения необычных способностей или быстрого старения и смерти. Не так бы всё было страшно, не впиши Торин в сюжет ещё одну особенность зеркал — они позволяют перемещаться во времени. И вот с этим Торин особенно удивил.

Читатель должен быть хорошо знаком с картиной «Портрет четы Арнольфини», принадлежащей перу фламандского живописца Яна ван Эйка. Кроме большого количества вопросов, возникает самый главный — кто есть тот мужчина, так сильно похожий на Владимира Путина. Торин разыгрывает ситуацию так, что на картине изображён непосредственно Путин. А вот как он на неё попал? Об этом читатель узнает подробно, следуя размышлениям автора. Сам Путин действующим лицом произведения не является, но он постоянно упоминается на страницах «Амальгамы», являясь одним из связующих звеньев истории.

Теория мировых заговоров и без того будоражит воображение умов. Совет Десяти не стал чем-то особенным, он просто является единственной существующей в произведении организацией, способной влиять на происходящее. В их руках сильнейшее оружие, о котором знают многие, но при этом не знают ничего кроме этого. Организация полностью секретна — является образцом Серой гильдии, то есть её члены сами не представляют, кто кроме них также является членом данной организации. Уже исходя из этого Торин создаёт простор для продвижения сюжета.

Интерес прикован не к нашему времени, а к прошлому. На прошлое повлиять невозможно, ведь оно уже изменено нами же, если мы умеем перемещаться во времени. Нового в этом нет — такими же приёмами активно пользуются мастера темпоральной фантастики. Торин посмотрел на ситуацию под новым углом, обыграв ситуацию с зеркалами, о природе которых остаётся гадать всем действующим лицам.

При плюсах «Амальгамы», есть в ней и отрицательные моменты — это стремление автора растягивать сцены. Понятно его желание раскрыть перед читателем дополнительные подробности, обыгрывая наработанные задумки, так и не сумевшие вписаться в сюжетную линию. Пусть будет так — почему бы не узнать ещё немного о приезде Александра Дюма в Россию.

«Амальгама» оригинальна, хоть и вызывает ряд нареканий. Впрочем, для Торина это первая книга, а значит он ещё может порадовать читателя такими же увлекательными историями. Главное, чтобы они не стали продолжением темы зеркал. Остаётся надеяться на находчивость автора. Тогда его имя действительно будет восприниматься гарантом качественной литературы.

Пожалуй, лучше не смотреть в старые зеркала… мало ли!

Автор: Константин Трунин

» Read more

Книга Данилы Зайцева — явление для русской литературы действительно уникальное, позволяющее взглянуть на Россию истинную глазами человека, которому есть с чем сравнивать. Все предлагаемые тетради повествуют о том, как одиночка хотел сделать лучше, но ничего добиться так и не сумел.

Автор родился в Китае, вырос в Южной Америке и, уже обзаведясь большим количеством внуков, решил воспользоваться программой для переселенцев, чтобы вернуться на земли предков. Он хотел стать первопроходцем, показав на личном примере возможности современной России, радушно готовой принять всех обратно. Настоящее положение дел быстро отрезвило Зайцева. Он честно хотел довести задуманное до конца. Все попытки осесть закончились провалом. Почему? Об этом и повествует книга-исповедь Данилы Зайцева.

Данила Зайцев ничего от читателя не скрывает. Он точно называет время, происходившие события и имена задействованных людей. Если политическая обстановка в Южной Америке и тамошняя борьба с наркоторговцами и контрабандистами никак не беспокоит, то досье на российских чиновников заставляет проникнуться к автору книги уважением. Даниле Зайцеву бояться нечего — он не пытается приукрашивать: говорит, как всё было на самом деле. Редкие люди заслужили его уважение, многие потеряли доверие и лишь единицы оказались подлинными радетелями за благополучие страны.

Так кто же такой Данила Зайцев? Его именем некогда пестрили новостные ленты, сообщая гражданам о невероятной одиссее южноамериканских старообрядцев, решивших вернуться в Россию. Главной движущей силой того переселения и был Данила Зайцев. Ему на самом деле хотелось возглавить данный поход.

Почему Данила Зайцев написал эту книгу? Ближе к окончанию повествования читатель видит, как упоминаемые автором люди настойчиво просят его написать обо всём, что ему довелось испытать, пытаясь воспользоваться программой для переселенцев. И когда ожидания не оправдались, а боль в душе осталась, тогда и сел Данила Зайцев за написание книги.

«Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева» состоит из семи тетрадей. Первые две были опубликованы в 2013 году в журнале «Новый Мир». В них автор рассказал предысторию семьи и как ему жилось в Южной Америке. Читателя же интересовало, каким образом старообрядцы возвращались в Россию. И вот спустя некоторое время книга вышла полностью. Теперь читатель получил возможность узнать обо всех мытарствах Данилы Зайцева. Немало порогов ему предстоит переступить, много плакать и сожалеть о гнилости российских чиновников, делающих всё, только не нужное для пользы страны.

Издателю пришлось основательно потрудиться, переводя рукопись Зайцева к нормам современной грамматики. Думается, надо было предоставить читателю книгу в первоначальном авторском варианте. Конечно, было бы трудно разбираться в описываемом, но это лучше, нежели приходится внимать избранным словам, специально оставленным для сохранения колорита. Когда-нибудь рукопись Данилы Зайцева увидит свет именно в таком виде, а пока всё внимание к скитаниям по Южной Америке, удручающему положению российских регионов и личности самого Данилы Зайцева.

Старообрядцы могли бы быть полезны России, так как трудолюбивы и способны плодотворно повлиять на экономику. Это, разумеется, плюс. При этом сильно смущает образ жизни самих старообрядцев. Читатель должен понимать, что русский мужик — везде будет русским мужиком. Он должен быть набожен, пить горькую и гонять жену. Точно так и поступают старообрядцы. К тому же они соблюдают религиозные предписания, живут общинами и не перечат родителям. Это тоже правда. Но русский мужик не будет терпеть чьего-то нахальства, даже родителей, поэтому пункт о почитании старших Данилой Зайцевым нарушался, как и его детьми в отношении него.

Прожив почти всю жизнь в Южной Америке, пытаясь заработать средства на пропитание, Данила Зайцев старался применить наработанное и в России. Отечественный продукт он игнорировал, отдавая предпочтение проверенной иностранной сельскохозяйственной технике и южноамериканским плодовым культурам. Он был твёрдо уверен, что природа России не будет против, привези он на её освоение боливийцев. Планы Данилы Зайцева поистине были грандиозными.

Когда тебе помогают — можно горы свернуть. Поэтому Данила Зайцев сильно не задумывался, осуществляя свои проекты. Ему ничего не стоило бросить созданное и податься в другие края. Он придирчиво изучал представленные для заселения регионы России, но хотел основать поселение в других местах, поскольку представленные на выбор его не устраивали. Читатель удивится, узнав, что Даниле Зайцеву банки были готовы представить кредиты под один процент годовых, а богатые друзья не жалели оказать помощь в семизначных цифрах без каких-либо обязательств.

И всё-таки у Данилы Зайцева ничего не получилось. Легче заниматься делом в Южной Америке — там всё намного проще. Идеалом для него является Боливия, одна из тех стран, где сохраняется стабильность. Какой бы не была бедной жизнь в данной стране, зато до неё никому нет дела и воевать с ней тоже никто не станет. Может Данила Зайцев бы и задержался в России, найдя тихий уголок, да вот дети не желали оставаться в чужой для них стране.

Надежды рухнули. Чиновники увидели пассивность Данилы Зайцева. Всё стало ещё труднее. Программа для переселенцев закончилась крахом.

«Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева» — образец того, что задуманное во благо нужно сперва хорошо обдумать, а потом претворять в жизнь. К сожалению, сперва делают, а потом отмахиваются.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Вы когда-нибудь видели, как белка бегает в колесе? Сам по себе механизм сохраняет неподвижность и не приковывает внимание, если не трогать. Но стоит белке его задействовать, как колесо начинает крутиться, с каждым оборотом всё больше её интригуя. Получается, белка развлекает себя и доставляет удовольствие наблюдателям. Примерно таким же образом рассказывает историю и Джоджо Мойес, взявшая всё лучшее от манеры Сидни Шелдона. Ничего плохого в этом нет, но со временем начинает утомлять, как и бег белки в колесе.

Просто так события у Джоджо не развиваются — обязательно присутствует скрытый подтекст, порой всплывающий через сто и более страниц. Читателю остаётся недоумевать от собственной неосмотрительности. В самом деле, разве нельзя было сразу провести параллель между детским окриком и появившейся из ниоткуда новой героиней? Или здраво оценить то обстоятельство, из-за которого действующие лица не могут себе найти места, оказавшееся сущей ерундой, практически недостойной внимания? Всё это начинает восприниматься с усталостью, стоит произведению миновать середину. Стремление автора всему придавать несколько значений делает повествование однообразным.

Присутствие в сюжете крыши означает чьё-то падение, «скорой помощи» — смерть, добрых намерений — разочарование, злых умыслов — благое избавление. Шаг за шагом Мойес ведёт главную героиню по жизни, не давая читателю передышки. В подобной круговерти скучать невозможно, а жить бесполезно. И пускай Джоджо преподносит историю в виде череды неудач, ведущих к счастливому завершению. Читателю требуется именно это, чтобы разбавить скуку серых будней, прикипев к горькой участи других.

Главной героине есть от чего страдать. Недавно покончил с собой горячо любимый ею человек. Как быть теперь и куда двигаться? Совсем неважно, что мимолётное мгновение прошлого превозносится писателем в качестве самого главного события в жизни. Может и случается так, когда прожив более тридцати лет толком и вспомнить не можешь о минувшем, кроме того самого дня, позволившего переосмыслить существование. Разумеется, отныне ты представляешь из себя жалкое существо, которому требуется время для исцеления от ещё не заживших ран. И если вдруг ты не упадёшь с крыши, а попадёшь в другую смертельно опасную ситуацию, то все сочтут тебя отчаянным человеком, решившим свести счёты с жизнью. Так и должно быть, если твоими поступками руководит творец, поставивший целью наполнить именно твою жизнь горестными событиями.

Мойес отчасти интригует. Под её пером оживает обыденность лондонской суеты. Радужного в Англии найти не получается. Либо страна вырождается, либо деградация человеческих ценностей только начала набирать обороты. Где-то на фоне зеленеет трава и плещется море, а читатель вынужден читать о мрачных закоулках столицы некогда самой большой в мире империи. Все действующие лица от чего-то страдают. Если главной героине не хватает утраченной опоры, то и остальные несчастны в той или иной степени. Никто ещё не знает о бразильском столе для всех них под занавес повествования, поэтому подвержены страстям и самоедству, не имея желания принимать кого-то со стороны, какие бы проблемы у некогда им знакомых людей не возникали.

Конечно, творцу лучше знать, зачем героям произведения поступать определённым образом. Коли необходимо наладить связь между двумя действующими лицами, то какое значение до того, что логика в происходящем будет полностью отсутствовать. В попытке наладить контакт с близким родственником нет ничего лучше, чем обратиться к постороннему человеку, а не к представителям своей же родни. И так уж получается, что Джоджо Мойес строит повествование через задействованных повсюду посредников, без которых сюжет вышел бы более линейным и не содержал никаких интриг.

Хватает на страницах не только горя, но и любви. Настрадавшись, главная героиня всё-таки должна придти к согласию с собой. Она довольно ветреная натура и легко забывает прошлое. Некогда один важный момент из её памяти может быть стёрт начисто, стоит ей найти новое увлечение. И если читатель думает, что после всех приключений будет поставлена финальная точка, то заблуждается. Остановить колесо можно лишь на время, а потом белка побежит снова.

Автор: Константин Трунин

» Read more