trounin.ru

Сколь стремителен бег времени. Вчера ты жил в условиях ограниченного интернета, экономил каждую минуту его платного времени, порою до получаса настраивал соединение с помощью проводного телефона, прошёл через множество форумных, почтовых и прочих забав, погружаясь в переписку по чату с незнакомцами, участвовал в АДнДшных приключениях, в онлайновых пошаговых стратегиях и симуляторах футбольного менеджмента, не считая блоггинга посредством ЖЖ, либо фотоохоты для публикации на Яру. Чего только не было. А кто-то в это время погружался в мир прозы и поэзии, останавливая внимание на различных проектах, вроде Самиздата или ЛитПричала. Когда-нибудь и это станет данью прошлого. Пока предстоит разговор о дне современном — о том, как приобщился к ЛитПричалу Тимур Тамирхан, написав о том цикл коротких «Причальских былей».

Читатель не сразу поймёт, как отнестись к воспоминаниям о людях, которые нигде и никак ему не могут быть известными. Серьёзно внимать описанию мыслей о пропаже одного из модераторов проекта? Неужели Тимур об этом рассказывает на полном серьёзе? Да ведь так оно и есть. Или про некоего пользователя Виктора Рыбакова… Тамирхан воспринимает его за андроида. Пусть так — подумает читатель. Чем-то писатель всё равно должен удивить. Такая вводная информация может подготовить к чему-то существенно важному.

И действительно. Часть былей показывает Тимура умелым рассказчиком, способным зародить интригу, за развитием которой следишь с пристальным вниманием. Например, про таинственного человека, отправлявшего письма через личные сообщения, после чего каждый раз удаляя аккаунт. Много ли такого случается на проектах, где имеешь счастье находиться? Бывает так, что тебе пишет пользователь под видом девушки из арабских стран, интересуясь твоим мнением об этичности позволительности оказывать услуги интимного плана юношам. Подумаешь себе про извращенца, каковых на просторах интернета великое множество. Но в случае Тамирхана случай особый, названный им «Шифром Цезаря».

В какой-то момент читатель обязательно подумает, насколько мало написано. Почему Тимур не наполнил мир своих представлений о ЛитПричале большим количеством материала. Он имел встречи в реале с прочими участниками проекта, у него всё равно должны были накопиться мысли, которые он оставил при себе. Не хватает более полного раскрытия темы. Кто эти лица, встречаемые от были к были? Почему ничего не написано про Свету, более прочих мелькающую на страницах, словно являвшейся связующим звеном повествования, оставаясь притом всего лишь одним из пользователей проекта? Или должна сперва произойти развиртуализация?

Что более прочего напрашивается, представить повествование в виде «Игры в Классики». Если кто не помнит, Хулио Кортасар придумал написать книгу сносок. Начиная читать первую, приходилось переходить к какой-то другой, указанной автором, для чего книга постоянно листалась и перелистывалась, прочитываемая не в линейном порядке, хотя никто не мешал её взять и прочитать от начала до конца, игнорируя указания автора, либо составить собственный маршрут. Можно было поступить подобно Милораду Павичу, показавшему на примере «Хазарского словаря» способ разделения глав в соответствии с алфавитом, и читатель в случае необходимости мог выбрать соответствующую главу, когда желал понять, о чём автор хотел ему рассказать. Допустим, в ряде случаев читатель нашёл бы главу «Света».

А если размышлять на метафизическом уровне. Думаешь, насколько жизнеспособной может быть литература об интернет-проектах? Неужели в будущем серьёзные дяди будут писать монографии о том же ЛитПричале, проводя изыскания с помощью доступных им инструментов для подобных исследований? Почему бы и нет. Либо ничего этого не будет, но зато кто-нибудь возьмётся за чтение «Причальских былей», воспринимая повествование за аллегорию на саму жизнь.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Будем честны, о том, что происходило на Украине, никто толком не знал вплоть до 2022 года. Не знал по той причине, что не интересовался. И не интересовался, так как не затрагивало. Хотя было известно о сопротивлении жителей восточных областей. Но и после 2022 года мало кто знает, что там происходило до. В общих чертах понятно происходившее после, но никак не до. Если начинаешь пытаться в этом разобраться — голова идёт кругом. Не знаешь, с какого края ухватиться. Всё столь стремительно развивалось, было так много пролито крови, такое количество людей пострадало. Ты даже мог знать людей, и даже мог за них волноваться. И мог интересоваться некоторыми особенностями политики Украины в целом. И всё равно восточные части страны оставались вне внимания. Почему? Тяжело сказать. Можно быть уверенным, о событиях после 2022 года, в году так 2030 в той же мере будут говорить, кого события почти никак не затронули. Это особенность человеческого восприятия. Остаётся надеяться — будущее всё расставит по местам. В этом помощь окажут воспоминания очевидцев. Например, воспоминания Захара Прилепина под названием «Некоторые не попадут в ад».

Но как понять деятельность Прилепина в Донецкой Народной Республике? Он говорит, принимал активное участие в происходивших там событиях. Какое? И что именно происходило? По изложенным им свидетельствам нельзя сказать, какого рода события имели место быть. Боевых действий в воспоминаниях не заявлено. За время повествования умерло только два человека. У одного внезапно остановилось сердце на фоне полного покоя, другой погиб вследствие террористического акта. Можно было ожидать участие в боях если не самого Захара, то кого-то из его отряда. Ожидание затянулось до отъезда из ДНР. Бои вероятно были, до того как Прилепин стал активным участником событий тех дней. Почему он ни о чём таком не написал — непонятно. Можно было дать читателю хотя бы образное представление о происходившем в 2014 году, рассказать про особо важные события. Можно было сделать это со слов других. Поэтому, в данном качестве, воспоминания ни в чём не помогут, если знакомство с ними происходило из желания понять ситуацию изнутри.

Если разбираться с представленным вниманию подробнее, не получится вынести положительных суждений. Наоборот, трактование происходившего в ДНР будешь воспринимать с негативной стороны. На благо ли проживающих там людей произошёл передел власти? Сам Прилепин опасался называть по именам людей, на прямую не связанных с ДНР. То выглядит вполне оправданным, когда прочие действующие лица выглядят не самым презентабельным образом. Читая, видишь не деятельных мужей, ратующих за счастье дончан, скорее подозревая умысел иного рода. Получалось так, что справедливость заключалась в желании отбирать у честных граждан ими нажитое, обосновывая это собственным авторитетом. Если кому-то нечто приглянется, хозяина быстро попросят уступить право на владение. И хорошо, если тот сделает это молча. Просто Захар не стал распространяться далее объявления о возникновении стремления тем самым обладать.

Когда о ДНР не было желания говорить, Прилепин переключался на прочие темы. Мог разговаривать о встрече с Эмиром Кустурицей. Мог и про флирт с симпатичной ему девушкой рассказывать, происходивший где-нибудь в Швейцарии. Почему бы и нет. Мог говорить про пакости касательно его самого и членов семьи. Оттого читатель в итоге и не сумеет понять, чем всё-таки Захар занимался в ДНР: просто узнав про один из периодов жизни.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Полина Барскова взялась за раскрытие темы блокадных поэтов. Каким образом они оказались в Ленинграде, почему вовремя его не покинули, как именно на их творчестве сказались обстоятельства военного времени? Невзирая на прилагаемые усилия, читатель мог самостоятельно понять, какие проблемы больше всего беспокоили людей тех лет. Поэты ничем не отличались от сограждан, подверженные тому же голоду и прочим лишениям. Другое дело, в каком тоне о том будет повествовать непосредственно Полина Барскова. И читатель ничего другого не видит, кроме осуждения. Не людей! Осуждения обстоятельств, вследствие которых блокада стала возможной. Наглядной вводной является эпиграф из творческих изысканий поэтессы Натальи Крандиевской про омывшую их седьмую щелочь, отчего отныне радует каждая мелочь. И пусть поэтесса выразила боль от перенесённых страданий, Полина Барскова увидела в том возможность войти в мир людских мучений, на собственный лад трактуя тогда происходившее.

Но как справиться с мнением очевидцев? Они никого не укоряли. А если и укоряли, тех стихов найти не сможешь. Те стихи сгнили где-нибудь в земле, из опасения спрятанные от чужих глаз. Не в первый и не в последний раз подобное случилось. Очень часто писателям приходилось расставаться с текстами, спасёнными, и при этом безвозвратно утраченными. То и не важно. Барскова смотрела на аспекты творчества. Полина не отметила отличия хотя бы в чём-то. Если поэт был детским до блокады, он им оставался впоследствии. Ничего не менялось в манере изложения, и проблематика ставилась исходя из прежних представлений о необходимости излагать определённым образом.

Другой аспект — стихи писали в блокаду или после? Складывается ощущение, впоследствии поэты вспоминали ими пережитое, всё ими испытанное. Опять же, учитывая эпиграф от Натальи Крандиевской, видишь понимание проблем прошлого при полном их осмыслении. Можно сказать даже, самого стихотворения хватило бы полностью для понимания, нежели создавать по его мотивам целое исследование, вроде «Седьмой щелочи» от Полины Барсковой. Читатель мог узнать про оберегаемые угли, малые кусочки шоколада, тревожные звонки и постоянный интерес, живы ли ещё те, кого ты знаешь. Оставалось взвесить счастье, твёрдо уверившись, насколько оно истрёпано, никогда уже не способное стать весомее.

И без всего этого читатель твёрдо знает, через какие испытания прошли люди. Помимо голода они могли погибнуть под бомбами, от удара другого человека, решившего покуситься на чужое имущество. Знает читатель, что не всё было настолько плохо, если имелись требуемые для выживания связи. Иные блокадники вовсе не ощущали голода, всегда имевшие доступ к продовольствию. Да вот писали бы о том поэты тех лет, место тем стихотворениям в схроне под землёй. По крайней мере, так желается думать читателю.

Значительную часть «Седьмой щелочи» занимают сами стихотворения блокадных поэтов, написанные непосредственно в военные годы. Между ними размышления Полины Барсковой. Вполне можно было оставить только стихотворения, разыскав более показанного. Читатель без лишних слов мог понять ему сообщаемое. Только вот тогда сборник пройдёт мимо внимания, ставший одним из многих написанных. А так получилась авторская интерпретация, к тому же с замысловатым названием, многими приводимое с ошибочным включением буквы «Ё». Нет, со словом «мелочь» рифмоваться может лишь «щелочь». Останется ответить на вопросы: почему щелочь седьмая, где про неё читала Наталья Крандиевская? Безусловно, можно домыслить, взяв пример с Полины Барсковой. Этого мы делать не будем. Посчитаем, каждый обладает достаточным уровнем интеллекта, чтобы понять самостоятельно.

Автор: Константин Трунин

» Read more

У премии «Ясная поляна» уже был пятилетний период выбора литературы о детстве, отрочестве и юношестве. После случился шестилетний перерыв. И вот, уже под названием «Молодость», номинация зажила прежней жизнью. Быть может теперь понятие о подростковой литературе расширилось, ведь молодыми в России отныне считаются люди аж до сорока четырёх лет. Тогда для чего придумывать под это отдельное номинирование? Либо необходимо каждый год премировать писателей, отражающих проблемы взросления, иначе нет объяснения для случающейся лакуны в остальные годы. В случае Артёма Роганова следует признать, «Молодость» пришлась не к месту. Или подразумевалось, что автор должен быть молодым, желательно начинающим?

Сам Артём громко заявил, он старался высмеивать принципы написания детской литературы. Кто-то не менее громко заявил, насколько Артёму удалось смешать жанры в некоторых главах. А как оно на деле? Никаких принципов высмеяно не было. Да и какие могут быть особенности у детской литературы? Разве только — действующими персонажами являются лица, не достигшие восемнадцатилетия. Или постельная сцена в темноте должна считаться за привнесённое новшество в детскую литературу? Знал бы Роганов, насколько эпатажными бывают писатели, создающие произведения для детей. Там порою тушишь свет не ради постельной сцены, просто желая отстраниться от происходящего на страницах безумия. Повествование само по себе должно быть самобытным, показывать влияние взрослой жизни на возмужание подростка совсем не требуется. Но Роганов упорно старался.

Главный герой произведения может жить, ни в чём себе не отказывая. У него влиятельная мать и обеспеченный отец. Пусть они давно в разводе, но сын может пользоваться благами от каждого из них. Для чего тогда автор заставляет главного героя быть угнетаемым? Захотелось ему съездить за границу. Мама рекомендовала самостоятельно заработать на поездку, поскольку опасается несерьёзного отношения к деньгам, если будет их давать просто так. Главный герой столкнётся с реальностью завышенных ожиданий, когда предложение с в меру высокой оплатой труда таковым не окажется. Походив туда-сюда, он всё-таки возьмёт лёгкие деньги от родителей. Спрашивается — зачем автор грел уши читателю?

Пикантной особенностью повествования является время описываемых событий — аккурат в начале ковида. Уже требуют ставить прививки, но не ввели ещё куар-коды. Или было всё в обратной последовательности? Из памяти стёрлись неприятные воспоминания о тех днях. Главному герою не повезло ещё и в том плане, что ковид повлиял на его слух. Читатель, ознакомившись с аннотацией, вполне был к этому готов. Но в действительности в аннотации можно было написать и про постельную сцену в темноте, особого значения для развития сюжета это не имело. Заманчивее было бы прочитать про нелегальную работу подростка в пивной лавке…

Что теперь делать читателю? Произведение от Артёма Роганова он прочитал. Истин новых для себя не открыл, о проблемах взросления не узнал. Реальность к нему не проявила жестокости. В таких условиях, помимо главного героя, были все остальные. Каждый хотел заработать больше на осуществление мечты, все столкнулись с необходимостью жить в пору глобальной эпидемии тогда ещё таинственного для общества заболевания. Произведение, скорее всего, никогда не будет переиздаваться. Ежели и будет, то с крупным напоминанием о статусе лауреата литературной премии «Ясная поляна». Может найдутся пятьсот человек, кто раскупит весь тираж того издания. «Как слышно» — не для подростков, но о подростке: самое правильное мнение, выраженное в наиболее краткой форме.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Быть воспитанным на воспоминаниях других, чтобы потом проливать слёзы по утраченному прошлому, периодически встречаемое в литературе явление. Лучше всего известен пример Халеда Хоссейни, рассказывавшего о бедах Афганистана, толком о них не имея личного представления. Чуть хуже — пример Чимаманды Нгози Адичи, сложившей печальную историю о гражданской войне в Нигерии. Теперь будет известен ещё один пример, воспитанная в США писательница Ким Чухе, взявшаяся сообщить об участи Кореи от 1917 и вплоть до шестидесятых годов. Проникнуться и посочувствовать читатель окажется просто обязан. Впрочем, в таком духе можно рассказывать о любой стране и любом взятом наугад промежутке времени: обязательно найдутся те, кто жил превозмогая.

Нужно быть более осторожным в попытке понять содержание первого крупного труда писательницы. Если отставить в сторону имеющиеся претензии, они меркнут, когда понимаешь, Ким Чухе с произведением такого уровня решила заявить о своём праве на умение создавать важные для литературы художественные творения. И при этом ей удалось сразу найти отзывчивого читателя. Причём читатель нашёлся не только в США, но и в Корее, пришлась она по душе и в России. Но имя её ещё достаточно редко встречается. Тяжело найти какую-либо информацию, касательно жизни или творчества — всё сообщается в общих словах. А придирчивый читатель возмутится обстоятельству транслитерации, желая поставить фамилию перед именем. Впрочем, воспитанная в США, Ким имеет право требовать поставить фамилию на второе место. Как оно будет по итогу — посмотрим по мере роста писательского авторитета.

Так о чём рассказывает Ким Чухе? Она сплетает повествование из легенды о тигре, который не стал трогать людей. Теми людьми были кореец и японцы. После этот сюжет не раз скажется на описываемых событиях. Однако же, главной героиней следует признать куртизанку Яшму, чей путь показан с совсем юных лет. Разные люди её будут на том пути встречать, постоянно напоминая о себе вновь. Кого-то она будет любить, другие просто воспользуются её положением. То есть Ким Чухе наполняла страницы должными для того повествовательными линиями, чаще стремясь показывать горе, нежели говорить о праве на счастье. В какой-то момент читателю покажется давление именно женской руки: настолько героини особенны и воздушны, тогда как мужчины в основном похотливы, живущие нуждами плотских утех. Порою Ким Чухе не стеснялась читателя, описывая прилюдные процессы мужского самоудовлетворения.

Самый главный укор, заслуженно должный быть высказанным, это полное игнорирование гражданской войны и разделения Кореи на два государства. Пусть Ким Чухе описывала зарождение чувств у корейцев к необходимости всеобщего равенства, избавлению общества от власти капитала, далее мысль развивать она не стала, бросив сюжетные нити ближе к краху Японии в 1945 году. Финал истории случится двадцатью годами позже, местом действия будет Южная Корея. Власти без раздумий казнили всех, бывших причастными к коммунистическому движению (если довериться в данном вопросе исключительно мнению писательницы). Тогда уж следовало остановиться после ядерной бомбардировки японских городов, дав надежду Корее на обретение счастья. Пусть читателю известно, сколь горькую чашу предстоит испить корейцам. Действующие лица о том не могли знать.

Несмотря на всё сказанное, у Ким Чухе есть шанс заявить о себе в будущем. По одной книге судить очень тяжело. Главное, в творчестве писательницы присутствует слабо заметное влияние современной западной литературы. Пусть всё так и остаётся. Что до читателя, он обязательно продолжит проявлять интерес. Тем более, поговаривают, второй роман Ким Чухе написала про русскую балерину.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Совсем недавно, каких-то лет сто пятьдесят назад, писались замечательные книжки о далёком и неведомом. Рассказывать можно было о чём угодно, никто бы и не стал проверять правдивость изложенного. Главное, не рассказывай откровенных сказок. А ещё лучше, если такая книжка будет учить читателя, то есть может ему оказаться полезной, отправься он в то самое далёкое и неведомое. Допускается ли подобного уровня литература в веке XXI? Леонид Юзефович посчитал, что ничего в том зазорного нет. Почему не пофантазировать вволю, особенно на им излюбленную тему монгольских просторов? Только теперь всё будет выдумано от начала до конца, за исключением местных обычаев и общего исторического фона. В остальном — безудержная фантазия, не сообщающая ничего хоть самую малость полезного.

Рассказывать о происходящем на страницах — пересказывать содержание. Есть авантюрист, его манят монгольские дали, он периодически туда наведывается, творит ему угодное, попутно ведёт записи. Однажды он отправляется в поход на Бар-Хото. А где это? В действительности — нигде. Может были некие аналогичные места и походы? Вполне вероятно. Читатель проверять всё равно не станет. Он попытается найти Бар-Хото на карте, но не найдёт. Да и требуется ли искать? Сам поход — одна из локаций, где главному герою предстоит побывать. Читатель, конечно, примет, насколько монголам не везло, по большей части из-за помогающих иностранцев, вроде того же главного героя. Обвиняя других в промахах, тот сам совершал неблагоразумные поступки. Но кто его в том станет обвинять? Ведь он как раз и пишет ту историю, которую потом передадут другому человеку, через которого она и будет опубликована в виде повести за авторством Леонида Юзефовича: такова легенда.

Рассказываемая история закончится быстро. Никто не упрекнёт в том Юзефовича. Он умеет ладно строить повествование. Слова льются рекой, приковывая внимание читателя. Только вот на этот раз они действительно льются, утекая сквозь, не оставляя по себе воспоминаний. Когда читатель закончит знакомство с произведением, у него ничего в голове не останется. Что там происходило? Главный герой своеобразно любил женщин, отчитывал компаньонов за не те снаряды для артиллерии. Ну может читатель запомнит позу у монголов, наиболее благоприятную для справления малой нужды. Было бы подобное интересно, такого можно найти с избытком, стоит захотеть. И как монголы спят, и в каком положении предпочитают умирать. То есть Юзефович мог создать энциклопедию жизни монголов, чем мог наглядно показать мастерство писавших книги сто пятьдесят лет назад, но цели такой не ставилось. Да и зачем главному герою всё это перечислять в записях, которые он вёл для себя?

Если задуматься ещё раз, размышляя о трудах Леонида Юзефовича вообще, не удаётся вспомнить ярких эпизодов, связанных с его творчеством. При этом к нему чаще обычного проявлялось уважение. Его книгам уделялось пристальное внимание, они считались за достойные быть заслуживающими чтения. Будем считать, этого он добился выработанным умением писать приятные глазу истории. Не так оказывалось важно, как именно их будет воспринимать читатель. Юзефович не обязан следовать каким-либо наставлениям, когда ему нравится писать именно таким образом, к тому же находя одобрение в читательских кругах. Значит, он всё делал правильно.

Приходит время поставить точку. Не исключено, имя Юзефовича не раз появится на литературных олимпах. Вновь к нему будет приковано внимание читателя. И ничего в его манере изложения не изменится.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Мир человеческих фантазий порою чрезмерно причудлив, воспринимаемый за абстракцию фантасмагорических явлений. Рагим Джафаров вновь взялся за эксперименты со способностью читателя суметь адекватно отнестись к им написанному, отделив возможное правдивое от надуманного. А как иначе думать, если по сюжету произведения в психиатрическую лечебницу попадает непосредственно Рагим, пожелавший написать книгу о соответствующем медицинском учреждении. Вполне легко поверить в рассказываемую историю. Но Джафаров продолжает терзать читательское воображение, заменяя действительность вымыслом. Хочется думать, будто Рагим всё это на себе испытал. На самом деле окажется иначе. В психиатрической лечебнице он был скорее в качестве наблюдателя, быть может в качестве одного из им описанных санитаров. Он смотрел со стороны, чтобы потом поместить себя в центр повествования, и полностью разрушить понимание происходящего, сведя суть к одному из популярных сюжетов в произведениях на тему психиатрии.

К сожалению, произведение не подлежит повторному прочтению. С ним можно ознакомиться только один раз. Узнав авторскую версию, разуверишься в прочитанном прежде. Джафаров настолько был правдивым, что читатель познакомится с его личными воспоминаниями о детстве. И то не знаешь, насколько они правдивы. Касательно обстоятельств обрезания Рагим вполне мог изложить имевшее место быть, поведав про твёрдый нрав деда, посчитавшего нужным провести данную процедуру. Может и отец был жесток, в чём сомневаешься ещё сильнее, учитывая его определяющую роль для повествования, если исходить из точки зрения непосредственно Джафарова.

Так почему нельзя повторно прочитать произведение? Если бы Рагим не ссылался на самого себя, не создавал представление реальности им описываемого, вместо чего представив образ некоего другого писателя, отважно пошедшего на такого рода эксперимент, всё бы сошло за вполне допускаемое. Единственный ключ портит едва ли не всё — книга «Сато», о которой читатель хорошо осведомлён. Даже не имея представления о других произведениях Джафарова, читатель внутренне ожидал скрытого подвоха. Если прежде он сомневался в возможности существования императора далёкой галактической империи в теле ребёнка с Земли, то и тут сохраняется ощущение не до конца раскрываемого по ходу повествования. Всё проще. На этот раз вместо императора выступил сам Рагим, поместив себя на время в описываемого им писателя.

Занимательный момент — принудительное безумие главного героя. Будучи человеком адекватным, как кажется с первых страниц, он начинает в себе сомневаться, поступая неблагоразумно. Зачем-то ведёт долгие беседы с психически нездоровыми, вступает с ними в противоречия, применяет физическое насилие. Его поведение кажется читателю странным. Для чего Рагим толкал главного героя к неадекватным действиям? Всего лишь из желания обострить повествование, лишив главного героя права на восприятие себя психически полноценным? Получается именно так. Читатель даже не удивится, ознакомившись с последней главой произведения, ни в одно там изложенное слово не поверив. Да и зачем потребовалось настолько всё усугублять, когда ничего к тому по ходу повествования не вело? И не надо говорить про упор на агрессию отца главного героя, этаким образом виноватым можно было выставить и деда.

Рагим Джафаров — интересный писатель наших дней. Определённо следует признать в нём талантливого рассказчика, умеющего играть с чувствами читателя. Пусть не всё кажется правдивым, зато приходится думать над многовариантностью содержания. Более ни слова лучше не говорить, чтобы не повлиять на будущее творчество. Остаётся ждать чего-то монументального и полностью самостоятельного, без включения элементов чужих задумок. Читатель ведь понимает, «Его последние дни» интересен по содержанию, но нечто отдалённо похожее он уже встречал.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Разобраться с творческими аспектами от Венко Андоновского не так-то просто, особенно ничего не зная о литературных трудах данного писателя. На первых порах можно запутаться, пожелав прочитать «Пуп света», вместо чего находя лишь упоминание «Пупа земли» — более раннего произведения. Проблему усугубляет едва ли не одинаковое название, различающееся в оригинале лишь окончанием. Пока с этим не разберёшься, не поймёшь, в чём суть разности понимания в прочитанном. Не говоря уже о не самом простом способе подачи текста.

Как же вникать в содержание произведения? Придётся пройти тернистым путём из постоянных возвращений назад. Не один раз предстоит переосмыслить прочитанное, продолжая чтение. Согласится ли читатель с точкой зрения непосредственно писателя? В том есть доля сомнения. Нужно быть подлинно проникнутым христианством, причём на этапах его формирования до раскола между западным и восточным направлением. С первых страниц Андоновский пишет словно прописные истины, делая их будто откровением для читателя. Насколько должен быть мягким ум, чтобы в таком видеть до того неведомое? Но если Венко писал «Пуп света» с ориентацией на европейского или американского читателя… Тогда вполне такие истины сойдут за раскрытие скрываемых от них тайн бытия, до которых они почему-то редко доходят самостоятельно.

Европейцы вспоминаются не зря. В произведении звучит явный укор издательствам Франции, отказывающимся принимать к печати произведения писателей Северной Македонии, не видя в них ценностей определённого толка. Аналогичный отказ звучит и от издательств России, тогда ещё продолжавших смотреть в рот европейцам, желая приобщения всё к тем же ценностям определённого толка. К 2023 году укор от Андоновского окажет воздействие, хотя бы пока только в России, чему свидетельством примечание литературной премией «Ясная поляна» (до того, к слову, к тем самым определённым европейским ценностям проявлявшей явную симпатию).

Поведение европейцев непосредственно в Северной Македонии видно по персонажу из Дании. Этот гражданин Европейского союза приехал развратничать. Он считает себя хозяином положения, принуждает прочих к исполнению всех его прихотей, в основном требуя плотских утех. Он считает, за мелкую купюру перед ним раскроются все двери, ему везде дадут постель, и выйдут, дабы не мешать. На этом же датчанине главное действующее лицо произведения будет вынуждено доказывать истинность христианских убеждений, когда датчанин впадёт в немощь, уже вне воли нуждающийся в необходимости поддерживать его существование. Читатель может самостоятельно сделать глубокие выводы из сложившегося положения.

Отдельного внимания заслуживает персонаж, испытывающий страсть к чтению заметок на страницах книг. Кто-нибудь задумывался, насколько порою интересно знакомиться с чужими мыслями людей, читавших книгу до тебя? Они поступили кощунственно, подчёркивая приглянувшиеся им строки, где-то внося правки, чаще оставляя собственные суждения на полях. Иные готовы обзавестись библиотекой подобного рода книг, пусть и разными экземплярами одного и того же издания, но прочитанного разными людьми. И пусть Андоновский построил на этом некоторый сюжет, стоит ли поддаваться стремлению находить единство душ с теми, кто не сдержался и испортил библиотечное имущество? Читатель и тут сделает глубокие выводы из прочитанного.

Так есть ли о чём задуматься? Пусть «Пуп света» читают в Европе, смотрят на себя со стороны. Только европейцы скорее увидят явление отдельного датчанина, нежели разглядят в нём самих себя. А вот то, что в восточной Европе за европейцами с запада готовы убирать нечистоты, кормить с ложечки и не давать умереть от беспомощности: найдёт отклик для радости в их сердцах.

Автор: Константин Трунин

» Read more

2023 год — проклятый год на литературные премии в России. Посудите сами, годом ранее прекратили существование «Национальный бестселлер» и «Новая словесность». «Большая книга» выбирает лауреатами абсурдистику, причём члены жюри и сами читатели единодушны. «Ясная поляна» останавливает выбор на Андоновском и Николаенко, не менее абсурдных по содержанию. Каким образом удалось приметить Ачебе и Джафарова понять невозможно: они лишние на данном празднике. Но так как разговор касается преимущественно Николаенко, придётся пролить горькие слёзы по задуманному риску. Читатель помнит, на ком пресёкся «Русский Букер». И так уж получилось, что «Муравьиный бог» мало отличен от «Убить Бобрыкина». Едва ли не аналогичное пальто, накинутое для приличия на другое тело.

Однако, «Муравьиный бог» воспарил над «Пупом света», «Всё рушится» и «Его последними днями». Так и видится рука, должная положить конец. К тому же «реквием» — заупокойная месса. Могло подуматься, неизбежное вскоре обязательно случится. В лучшем случае — «Ясная поляна» прекратит существование. Риск был действительно велик. Но год пройдёт, премия вновь слегка видоизменится. То есть ничего плохого не случилось. Просто 2023 год был на редкость неудачным. Это нужно принять за свершившийся факт.

Не станем обращать внимание на мелочи, вроде имени «Саша» на обложке. Автору так захотелось. Манера подачи сохранилась прежней. Читатель будет вынужден идти по страницам из белых поэтических предложений, сложенных из таких вот выражений, друг от друга в виде отражений, коих в тексте множество скоплений, словно бы занятных наблюдений. Всё ради приятных впечатлений, ведь писатель точно гений. В том не может быть сомнений! Нужен ли был подобный модернизм? Оказалось, что да. Книга отмечена литературной премией, автор доволен полученным результатом. Значит, ещё не одна книга будет написана в схожей манере. Раз есть спрос, будет и предложение. Но насколько тяжёлое это чтение!.. Заразное всё-таки во строках изложение.

История у Николаенко незамысловатая. Внук попадает под влияние бабушки. Та выражается стародавним говором, вспоминает слова, которые в ходу лишь в разных частях страны, либо не используются века с семнадцатого. Зачем ей вехоткой натираться, утираясь после ширинкой? И где-то рядом влагалище припрятано. Такого рода погружение разумно у Владимира Личутина в трилогии «Раскол», где как раз и век семнадцатый, и говор потому соответствующий. Не будет удивлением, если она оттуда прямиком и шагнула на триста пятьдесят лет вперёд. Какая от того польза содержанию? Никакого.

Что внуку от всего этого? Мучение. Желает спокойно проводить дни. У него не получается. То заведёт воронёнка, будет радоваться. Ему же всю душу за то вынут, после чего кот благополучно птенца съест. Трагедия и мрак! Психологическая травма до конца жизни. И чему бы внук не порадовался, результат всегда одинаковый. Читатель даже не удивится, если «Муравьиный бог» окажется предысторией к «Убить Бобрыкина». Немудрено, почему действующее лицо будет пытаться найти мыло и верёвку, мечтая положить конец мучениям, причём не всегда своим, а чаще — желая прекратить мучения других.

Самое удивительное во всём этом то, что при «Ясной поляне» существует школа для литературных критиков. Неужели никто из подрастающего поколения не способен направить премиальный процесс в нужное русло? Или чем более изощрённый текст, тем занимательней выходят рассуждения? Критикам необходимо находить нужные слова. Ругать Николаенко они не могут — согласно премии «Муравьиный бог» является лучшим из предложенного для чтения в отчётный период. Или кто-то изначально плохо провёл отбор произведений?

Автор: Константин Трунин

» Read more

Что не так с повестью Ислама Ханипаева? Перед читателем десять насыщенных дней из жизни мальчика. Если мальчику чего-то не хватает, он это придумает. Вообразит опытного товарища, будет с ним вести беседы. Придумает и всё остальное. Должен ли читатель всему этому поверить? Если желает смотреть на действительность с допущением — верить не возбраняется. Описываемый мальчик вполне укладывается в образ вольного духом человека, которому подвластно жить по заложенным внутри него принципам, не прогибаясь под обстоятельства. А если образ укладывается, позволим ему существовать. Кому-то ведь надо видеть мир полным возможностей. Иной раз задумаешься, почему не имел подобных мыслей в собственном детстве. Неужели и правда легко забыть обиды, воспринимая их за этапы взросления? В такое искренне хочется верить.

Раз главный герой является ребёнком, произведение автоматически воспринимается рассчитанным на детскую аудиторию. Теперь представьте, берёт маленький читатель книгу, на страницах которой творится следующее: главный герой строит из себя супер крутого воина, дерётся с мальчишками, гордится полученными синяками, дерзит матери, выделывается перед прочими взрослыми, беседует с воображаемым другом, бродит в тёмное время по стройке. Что после этого начнёт делать маленький читатель? Правильно. Постарается поступать аналогичным образом. Неважно, какие были предпосылки у главного героя, сколь неудачен был его путь с рождения, кого он успел потерять, и кого ещё потеряет за представленные вниманию десять дней. С другой стороны, ничего необычного Ислам Ханипаев не предложил. Мальчики такими и должны быть по природе: исследователями.

Нет необходимости с чрезмерной серьёзностью подходить к пониманию текста. Если допускать такие мысли, проследишь развитие действия дальше. Увидишь печальный конец главного героя. Ещё неизвестно, почему он остался без отца. Так ли была проста рассказанная история? Где-то ведь сокрыты подводные камни. Отец главного героя не смог совладать с действительностью? У него не было своего воображаемого друга? Или он подведёт итог всему, осознав бренность бытия? Потеряв жену, спившись, он утратил веру в необходимость борьбы за существование? Что тогда будет с его сыном? Ханипаев просто обязан продолжить повествование. Прежде романы описанием детских лет только начинались.

Поэтому не получается разобраться в тексте полнее. Он обрывается, ни к чему читателя так и не подведя. Можно делать предварительные рассуждения, но и они оборвутся на середине. Единственное, о чём хотелось думать изначально, что всё познаётся в сравнении. Какой бы не являлась предыстория, главный герой находится в атмосфере любви и созерцания мирного неба над головой. Ему не о чем печалиться. Живёт надуманностями. От безделья ищет опасные приключения. А рос бы в детдоме, у сварливой бабки за плинтусом, в асоциальной семье, да хоть в бразильских фавелах: действовал бы тогда иначе. Только есть ли смысл о том говорить? Ханипаев предложил для внимания определённые условия, вокруг которых и необходимо строить понимание повествования.

Надеемся увидеть продолжение истории. Пусть этот мальчик мужает вместе с нашим временем. Желается узнать, каким он станет, и насколько данная ему модель поведения окажется полезной для воспитания. Если характер ребёнка должен закаляться едва ли не с рождения, тогда задать вопрос государственным мужам, готовым настолько уберечь подрастающее поколение от абсолютно всего, чтобы в восемнадцать лет они сталкивались с действительностью без какой-либо подготовки. Желается думать, Ханипаев окажется прав. Узнаем об этом позже… На данный момент главный герой продолжает учиться в школе.

Автор: Константин Трунин

» Read more