trounin.ru

Гиммельфарб создал мнение — Эмиль Золя писал эротику и слыл за порнографа. Создав, сам же начал подобное утверждение разрушать. Не стал ли Борис делиться с читателем собственной точкой зрения? Он сам сознаётся — наследие французского классика осилить невозможно. Чем неимоверно лукавил. Золя создал не так уж много. Другое дело, что на русский язык он мог быть к 1930 году переведён довольно плохо. Как же исправить ситуацию? Например, написать биографию, представив Эмиля в качестве предвестника социалистической революции. И пусть Золя будет назван только утопистом, зато к нему обязательно следует обращаться гражданам Советского Союза. Потому не должно быть слухов! Лучше заменить знание о чём-то со слов других на выработку личного мнения, посредством знакомства с первоисточником.

Золя — это, прежде всего, обозреватель времени правления Наполеона III. Почти не осталось жизненный сферы, в которую Эмиль не заглянул. На страницах его произведений оживал и сам президент-император, были задействованы и стремящиеся жить за счёт чужого горя, в том числе и ушлые люди, готовые объегорить каждого, лишь бы иметь с того выгоду. Но больше Золя принято ценить за обнажение проблем социального дна. Французы тогда стремились к борьбе за классовые права? Гиммельфарб в таком предположении уверен. Как-то позабыл он про иную страсть французов — в течение ста лет не угасавшее желание объединиться в коммуну. Вот при таких обстоятельствах и вырисовывался портрет Золя, чтобы перейти к изучению оставленного им в наследие человечеству творчества.

Борис предпочёл уделить внимание циклу «Ругон-Маккары». Подробно, смакуя нюансы, разбираясь с каждой деталью, для читателя сплеталось представление о литературном труде Эмиля Золя. Чем полезно именно подобное изложение? Можно лишить себя удовольствия непосредственного знакомства с текстами, согласившись принять авторскую интерпретацию исследователя. Но разве будет виден сам автор? Ответ очевиден: нет. Если о чём и узнает читатель, так это о предпочтениях биографа, желающего утвердиться в одном или разубедить в чём-то других. Оттого и упоминал Гиммельфарб восприятие Золя современниками в качестве создателя эротических романов, тогда как ничего подобного и близко нет. Впрочем, а было ли вообще таковое мнение? Пара романов ведь не может служить характеристикой для творческого наследия вообще.

Для Бориса Эмиль — утопист. Читатель должен знать о романе Золя «Труд», где показано прекрасное будущее — рай для общества. На нём и основывал свои утверждения Гиммельфарб. Может Эмиль и допустил вольную трактовку обязательного к свершению коммунистического будущего, в котором каждому воздастся по потребностям — никто тем не будет обижен. Борис это воспринял утопией. Почему? Остаётся предполагать. Может не стремились советские граждане к подобному, желая видеть своё будущее каким-то иным, либо Гиммельфарб вовсе в подобное не верил.

Говоря о Золя, считается нужным рассказать о деле Дрейфуса. Борис к нему не проявил интереса. Ему показалось лишним говорить о чём-то сверх сообщённого. Если его интересовала жизнь писателя — хватит краткой справки о детстве и о первых шагах на литературном поприще. Дальше имели значение сугубо идеи, к чему и обратился с желанием разобраться Борис Гиммельфарб. Не скажешь, чтобы у него получилось создать для читателя верное восприятие Эмиля Золя. Скорее нужно вернуться к тому, с чего начинался разговор о монографии — создано определённое мнение, должное быть разрушенным. Собственно, Борис мнение создал и старательно его разрушал. Симпатий к Золя он совершенно не испытывал. И антипатий он не имел. Просто сообщил, может быть, о чём его попросили.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Читатель неизменно спрашивает себя: как умер Джек Лондон? Исследователи его творчества придерживались разных точек зрения. Никого из них не устроил ответ жены писателя. Разве мог человек с твёрдыми убеждениями пасть жертвой слабости? Чармиан сказала, что Джек специально изводил организм. Ему строго запрещалось есть мясную продукцию, чем он пренебрегал. Ему становилось всё хуже, а он поглощал мясо в ещё большем количестве. Как итог — Джек Лондон умер при всем кажущимся подозрительными обстоятельствах. Может Чармиан о чём-то отказалась рассказывать, создавая скорее оправдывающую Джека легенду, нежели способствуя истине? Пусть Лондон окажется стремящимся умереть от поедания мяса, но никак не человеком, принявшим излишнее количество обезболивающего препарата. Конечно, подлинно узнать уже не получится. Да и не акцентировала Чармиан на том внимание. Она просто рассказала, чему явилась свидетелем, а также сообщённое ей непосредственно Джеком.

Чармиан и Джек познакомились благодаря литературной деятельности. Лондон в те годы старался встать на ноги, у него наконец-то появился шанс стать писателем с большим влиянием. А она — тогда ещё под фамилией Киттредж — рецензировала некоторые его произведения до выхода из печати. Дальнейшая жизнь складывалась вне близкой связи. Лондон жил браком с первой женой, у него родились дети. Джек имел отношения и с Анной Струнской. К этому Чармиан не приковывала внимания читателя, посчитав более нужным сообщить о том, что было до, и, разумеется, после.

Можно долго повторять — Джек сам о себе хорошо рассказал. Его портрет прекрасно воссоздаётся по оставленным им художественным и нехудожественным трудам. Но о чём-то он умалчивал. Так читателю сообщается о тяжёлом детстве, когда Джек вполне был готов подбирать оброненную на землю еду школьными товарищами прямо у них на глазах. Однажды Лондон и вовсе украл кусочек мяса из корзинки. С десяти лет он постоянно трудился, о чём Джек рассказывал и сам. Да, он трудился порою по тридцать шесть часов. Облегчение пришло, стоило стать ему устричным пиратом. Довелось ему поработать и в рыбачьем патруле. Чармиан лишь вторила за Джеком, некогда говорившем, что никогда он не будет более заниматься физическим трудом, предпочтя ремесло писателя. Что же, читатель знает, как тяжело приходилось впоследствии, ведь чего не сделаешь качественно сам, то криво сделают другие. И в этом будет трагедия жизни Джека тоже.

Чармиан сообщает читателю кратко об экспедиции на Аляску, первом плавании к берегам Японии, а потом и работе военным корреспондентом на театре русско-японской войны. Как раз после возвращения с войны жизнь Джека покаталась под один из постоянно случающихся с ним откосов — первая жена решила подать на развод. Так наступило время для отношений с Чармиан. И читатель ждал каких-то подробностей, но их не было. Тут два варианта — Чармиан об этом умолчала, либо перевод её произведения был выполнен не полностью.

Помимо писательской славы, Джек Лондон не мог благодарить провидение за другое. Во всём жизнь обходилась с ним жестоко. Семейного счастья толком не обрёл, не стал он и толковым социалистом, разругавшись с поддавшимися в популизм деятелями соцпартии. И здоровье его подвело в период подлинного расцвета: он умер в сорок лет. Нет однозначного суждения и о его творчестве. С одной стороны он нетерпим за взгляды, расходящиеся с представлениями о гуманизме. С другой — некоторые работы вошли в золотой фонд литературного наследия. И всё же должно быть ясно — Джек Лондон был разносторонней личностью, чем и остаётся поныне интересен.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Все разговоры о прошлом — пустословная полемика. Какая разница, чем славны Пётр I или Екатерина II? Или какая необходимость ломать копья вокруг личности Сталина? Уже нет тех стран, которыми они руководили. Во многом изменились и нравы. Русский человек начала XXI века — это не русский прошлых столетий. Как и мировоззрение всякого россиянина, чьи предки некогда составляли единую державу, теперь раздробленные на множество государств. Потому не нужно допускать категорических суждений, чаще основанных на неполном владении информацией. Не получится составить точный портрет и Льва Троцкого, к каким усилиям не прибегай. Единственно возможный вариант — читать непосредственно его самого, особенно написанную им автобиографию «Моя жизнь». Всё прочее, в том числе и труд Волкогонова, лишь попытка понять былое под определённым углом зрения. Всякий волен изменить градус восприятия, как тот же Троцкий предстанет от демонических до ангельских оттенков. А как быть потомку? Не зацикливаться. Ушедшее в небытие стоит помнить, но иметь о том категорические суждения нельзя.

Кто есть Троцкий? Безусловно, он соратник Ленина и Сталина. Все они родились в годы правления Александра II. Есть один интересный факт — разница в возрасте Троцкого и Сталина всего в несколько месяцев. А что есть восприятие личности для истории? Краеугольный камень понимания происходивших в обществе процессов. То есть историю чаще принято понимать не по историческим периодам, ибо то важно сугубо современникам. Тем, кто будет жить спустя века, опираться придётся на личности правителей, никак иначе не умея соотнести имевшее место когда-то быть. Происходит так прежде всего из-за плохого владения информацией, ведь проще усвоить черты правителя, основывая на них предположения, чем вникать в деятельность прочих государственных и иных деятелей. А что же Троцкий? Политическим лидером он если и был, то крайне короткий срок.

Троцкий тот, про кого говорят, что он способен творить революцию, но ему не суждено воспользоваться её плодами. Волкогонов продемонстрировал преимущественно это. До прихода к власти большевиков, Троцкий — яркий агитатор, неутомимый писатель и оратор. Он зажигал сердце толпы, становясь её душою. Ему по силам было направлять людской поток в угодную ему сторону, благо сам поток желал как раз туда стремиться. Троцкий агитировал и за границей, особенно примечательным выглядит его деятельность в местах, где немного погодя случится убийство австрийского эрцгерцога Фердинанда, вслед за чем начнётся военный конфликт, теперь именуемый Первой Мировой войной. И всё же Троцкий считал себя гением убеждения, включая случай провальных переговоров с представителями Германской империи, тем спровоцировав временную утрату Россией огромных территорий. Пусть Троцкий продолжал убеждать людей, побуждая их бороться и в гражданской войне. Однако, стоило бурному морю из человеческих волнений успокоиться, сразу он оказался без надобности. Умея зажигать сердце толпы, Троцкий не умел убеждать лицом к лицу с одним собеседником, потому, за какое бы дело он не брался в новообразованном государстве, подвергался игнорированию подчинёнными.

Волкогонов не говорит, но читатель, знакомый с текстом автобиографии «Моя жизнь» знает, какие отговорки находил Троцкий, объясняя политические провалы, случившиеся с ним в последние годы жизни Ленина, в том числе и все последующие за тем несчастья. Ему оказывалось проще сказаться больным и проиграть заочно, нежели он станет непосредственным очевидцем собственного унижения. Во многом вследствие этого и складывалось дальнейшее существование Троцкого, ставшего вынужденным эмигрантом.

Но для Волкогонова труд о Троцком позволил объяснить читателю, вследствие каких причин советское государство не могло воплотить идеалов революционеров, думавших построить коммунизм. Объяснение свелось к банальному: революция приводит к единственному результату — к смене власть имущих. Ничего существенно не изменяется — наоборот, происходит угнетение населения, должного принять обязательства по удовлетворению аппетитов новых властителей. Вновь следует закабаление, ничем не лучше приснопамятного крепостного права. Так на долгие годы советские граждане оказались в плену, тогда как их предки ежели и боролись за представления о счастье, то никак не в том понимании, каковое случилось в действительности.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Рассказывать о жизни и деятельности Михаила Ростовцева лучше самостоятельно. О нём говорят — он большой специалист по античности. За ним остались выдающиеся труды и доводящая до восторга переписка с коллегами. Всё это так, за явной недоговорённостью. Жизнь Ростовцева сложилась таким образом, что он стался не нужен советскому государству, вынужденный остаток жизни провести в Америке, где ему совершенно не нравилось. При изменившихся обстоятельствах, изменился и язык Михаила. Работы он стал писать по-английски, чем отдалял понимание себя у потомка. Точно можно сказать — переводить труды Ростовцева нужно, но нерентабельно. Остаётся положиться на таких исследователей его жизни и деятельности, каковыми были авторы сборника «Скифский роман», изданного РАН под общей редакцией Григория Бонгард-Левина.

Сборник переполняет от писем, найденных в архивах по Европе, Америке и непосредственно России. Судьба наследия Ростовцева такова, что написанное им во время жизни в России оказалось в доброй своей части уничтоженным. Причём банально — его трудами отапливались в холода. Остаётся внимать богатству переписки, но и тут не всё ладно — не каждое учебное учреждение, располагающее его письмами, соглашается предоставить доступ. А ведь переписка сложна не только тем, что она рукописная, так к тому же и на не всем понятном английском языке. Впрочем, для специалистов по античности или востоковедению это затруднения не представляет, благодаря их склонности к многоязычности. Но кто из них возьмётся изучать чужое наследие, для усвоения которого может не хватить и собственной жизни?

Есть ещё одно затруднение. Пусть учёные имеют склонность не принимать точки зрения друг друга, вступать в бесконечные полемики, порою их скрепляет понимание необходимости общего дела. Ведь в споре иногда рождается истина, но в действительности она рождается от плодотворных бесед, где все прислушиваются друг к другу, тем вырабатывая новое, никем прежде не бывшее озвученным мнение. Собственно, на том и основывается наука, не способная застыть, потому и вечно развиваемая. В «Скифском романе» острые углы обойдены. Ко всякому Ростовцев проявлял любезность, отчего могущий считаться врагом — принимался скорее за соратника, чьему мнению нужно оказать внимание. Так в чём заключается непосредственно затруднение? О чём бы не говорил прежде Михаил — оно за прошедшее время признаётся устаревшим. А если так, то и к его взглядам будет проявляться всё меньше интереса.

Мир в первой половине XX века кипел от событий — рушились империи и нарождались идеологии. Где там до археологических раскопок? Случилась Первая Мировая война, затем Вторая. Человечество старательно стремилось к самоистреблению, за иные дни на полях сражений погибали миллионы людей. И Ростовцев был этому очевидцем, всё равно погружённый в необходимость изучения прошлого. Он мог рассуждать о лидерах социалистических стран и видеть между ними непримиримые противоречия, однако ничего поделать не мог, если к тому вообще проявлял рвение.

Что заботило и тяготило Михаила? Он испытывал неудобство от пребывания вне утерянного родного края. Ни к чему он не проявлял симпатию. Американская зарплата не позволяла чувствовать довольство жизнью, денег постоянно не хватало. Изменить в отношении себя он ничего не мог, потому как с сороковых годов все устремлялись именно в Америку, подальше от войны. Только сам Ростовцев никому в помощи не отказывал. Составители «Скифского романа» заставили поверить, что, например, Бунин получил Нобелевскую премию преимущественно по протекции Михаила, Набоков сумел адаптироваться в Америке тоже благодаря его усилиям, и все прочие, так или иначе, но обретали возможность существовать, стоило им обратиться к нему за помощью.

Не всё тут требуемое сказано, но всего и не скажешь.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Царь царства царств — наиболее ёмкое отражение посланий, написанных псковским старцем Филофеем Великому князю Василию III и дьяку Михаилу. Перед московским государем ставилось на вид понимание очевидного — нет более в мире независимых христианских государств истинной веры, то есть греческой. А какие оставались ещё после падения Царьграда, те вместила в себя Русь изначальная. Примет ли то князь Василий или возразит — старец Филофей давал понять определённое суждение, будто бы народу русскому свойственное. Но примечательна речь Филофея в продолжении суждений — скажет он, что Москва — есть следующий после Византии Рим, то есть по счёту от первого — Третий. И поныне старца чтят как раз за новый термин, упрочивший самосознание населения Руси, давая право не столько считаться наследниками дел великих, сколько ощущать себя уже достаточно великими.

Есть два послания от Филофея. Первое именуется «Посланием о неблагоприятных днях и часах». Второе — «Посланием Великому князю Василию, в котором об исправлении крестного знамения и о содомском блуде». Одно предваряет другое, напоминая об именовании Иисуса Христа царём царей, рассказывая и о прочих библейских событиях. Тем Филофей и вызвал заинтересованность Василия, обратившегося к старцу за разъяснением. И старец начал послание с главного, называя Москву новым Римом, и утверждая, будто все христианские царства в царстве Василия сошлись. Либо старец ценил заслуги московских князей выше должного, или льстил государю, как то следует делать всякому, не желающему испытывать гнев божьего ставленника над русскими землями. И не князем Филофей Василия называл, а царём, то есть подтверждая мнение его самого, считавшего себя Государем всея Руси.

Примечательно второе письмо вступлением, тогда как прочее в нём — основание для сомнения в датировке послания. Может первое и принадлежит Филофею, но касательно следующего возникают сомнения. Слишком резко судит старец, указывая на совершение крестного знамения. Уверен он — совершается оно неправильно. Подробности в послании не раскрываются. Говорил ли Филофей о двуперстии или нечто иное подразумевал, о том остаётся догадываться. О чём через полтора века станут рассуждать открыто, пока о том ведал лишь псковский старец. И то непонятно, так было сугубо в местности его проживания или повсеместно на Руси.

Объясняет Филофей Василию и греховность содомского блуда. Почему именно Великому князю о том речь ведёт? Так плохо на Руси было? Или он князя в чём упрекал? Или может его окружение? Советовал ещё Василию остерегаться сребролюбия, не забывать наполнять церкви священниками и не вмешиваться в дела тех церквей. Сколько мог, столько и дал старец советов Великого князю. И всё это меркнет, стоит вернуться к предисловию второго послания.

Москва — Третий Рим, Василий — царь царей. За Русью признавалась богоизбранность. Если соотносить послания Филофея со сказанием о князьях Владимирских — определялась особая роль русского народа, находящегося под управлением древнего монаршего рода. Не из обыденных побуждений Василий назывался царём царей, имея на то полное право, управляя не Московским княжеством, а Третьим Римом. Он — славный потомок кесарей Рима первого, возводящий родословную к Августу, а значит и к Цезарю.

Мог умолчать обо всём этом Филофей, чего сделать был не в состоянии. Желалось старцу открыться перед государем, высказавшись о наболевшем. И беспокоило его более неправильное крестное знамение, людьми на Руси совершаемое, и содомский блуд, тогда как остальное оставим в качестве вводного слова, более призванного потешить княжеское самолюбие. Угодил ли старец посланием царю — неизвестно.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Попробуй собрать разбросанное, кем-то объединяемое, будучи изначально разделённым. Таков принцип изучения наследия Мережковского. Активный писатель и исследователь человеческого творчества, Дмитрий распылял внимание, прежде всего лично для себя. Он брался структурировать бывшее ему неизвестным, переосмысливая и созидая на собственный лад. Так выходили из-под пера портреты из всемирной литературы. Особой цельности они не представляли. Тем, кто был знаком с упоминаемыми Мережковским писателями, для тех статьи Дмитрия не представляли интереса. Да и он сам черпал информацию из разных источников, порою опираясь на единственный известный ему факт. И всё же в 1897 году сборник «Вечные спутники» был опубликован.

Подготавливая заметку о «Флобере» в 1888 году, Дмитрий скорее нарабатывал способность отмечать важное. Это если и можно чем назвать, то только набором фактов. К 1889 году, проникнутый произведениями древнегреческих трагиков, он брался за понимание «Сервантеса». Высказавшись изрядно о гениальности «Прометея прикованного» за авторством Эсхила, соизволил перейти к разбору «Дон Кихота». Устав подмечать неточности, пересказал сюжет и сконцентрировался на Санчо Панса, посчитав важным разобраться в смысле существования оруженосца главного героя, найдя в нём достойного любого общества человека, что оного обычно принимать не желает, несмотря на должные быть обретёнными блага.

Оптимальный подход в критических разборах Мережковского отмечается уже с 1891 года. Он рассмотрел портреты «Кальдерона» и «Марка Аврелия». За испанским драматургом Дмитрий отметил переход от религиозных таинств к согласию с мистическими материями, чем позволял возникнуть гению Шекспира. Кальдерон одинаково позволял появляться на сцене высшим мира сего и простым людям. И по традиции Дмитрий разобрал ряд произведений. Говоря о Марке Аврелии, поведал кратко о печальной участи императора, философа и воина в одном лице. Сказал, что тот стремился к благополучию всех, но осознавал, что империя достанется сыну — жадному Коммоду, чему не стал противодействовать. Не забыл Мережковский и о дневнике Марка Аврелия, разобравшись с некоторыми размышлениями.

В 1893 году Дмитрий обратился к рассмотрению «Монтаня». Главное заключение — тот во всём следовал гуманизму. Тогда же составлен очерк «Акрополь», где было сообщено о желании побывать в Афинах, посему поделился мыслями о Греции вообще, особенно отметив Спарту. К 1895 году составил статью «Плиний Младший», основывая суждения на цитировании сохранившихся писем. Определил Плиния, как жившего в худший из периодов цезаризма. Проникнутый идеями гуманизма сам, Мережковский стремился найти тому подтверждение в трудах живших до него. Потому-то его интересовали Монтань, Марк Аврелий и Плиний Младший. Существенно важно увидеть жестокость Марка Аврелия к христианам, но при сохранении человечности. Так и Плиний мог о чём-то судить, из чего Дмитрий делал вывод, что тем самым он говорил о необходимости щадить рабов.

Сборник «Вечные спутники» предваряет «Введение», написанное в 1896 году, Дмитрий верно определил, какое мнение о литераторах прошлого он не имей, иного мнения будут придерживаться последующие поколения. Но он не учёл такое же переосмысление уже его трудов. И будет наглядно определяться предвзятость суждений. Если ему нечто казалось верным, это не означало, что его современникам оказывалась близка такая же позиция.

Вместе с тем, с 1896 года наблюдается провал в критических изысканиях Мережковского. Он судил излишне навязчиво. Взять для примера статью про «Ибсена», где рост читательского внимания обоснован за счёт стремления писателя потакать патриотическим чувствам сограждан. Прочее в статье — попытка разбора произведений, в основном заключающаяся в их пересказе.

В 1914 году выйдет первое полное собрание сочинений Дмитрия, где в первую часть «Вечных спутников» включат статьи «Трагедия целомудрия и сладострастия» за 1899 и «Гёте» — 1913 год. Первая касалась постановки трагедии Софокла. Вторая примечательна напоминанием читателю о увлечённости Наполеона «Страданиями юного Вертера».

Автор: Константин Трунин

» Read more

От знакомства и привязанности до крепкой дружбы — так можно охарактеризовать отношения между Екатериной и Григорием Потёмкиным. На сегодняшний день известно более тысячи писем и записок, которыми они обменялись. Ещё больше осталось неизвестным — скорее всего истлев от времени, либо и вовсе быв уничтоженным ещё при их жизни. И всё же потомок может проследить, с чего начинаются великие дела. С обыкновенных скромных просьб поверить в способности и позволить постоять за Отечество. Именно так поступил Потёмкин в 1769 году, испросив личного разрешения императрицы, дабы дозволила она ему отправиться на войну. Григорию осталось проявить отвагу, после чего для него случилось невообразимое, приведшее к неувядающей в веках славе.

Есть письма от 1773 года — тогда от Екатерины сохранились ответные послания. Пока ещё разговаривая сухо, в основном благодаря за проявление отваги в боевых действиях. С 1774 года переписка стала сбиваться на французскую речь, появились ноты интимности, за иной месяц отмечается сверх двадцати посланий. Екатерина открыто писала, что «любит своего Гришечку», называла «дражайшим супругом», могла огорчаться, если ночью он её не посетит. Вообще 1774 год отмечается всплеском влюблённости, когда именно за Екатериной заметна болезненная привязанность. И это несмотря на будораживший общественность июль, неприятный продолжавшим бунтовать Пугачёвым. Императрица чрез меры отвлеклась на любовь.

Екатерина старалась выполнять желания Потёмкина. Она не раз извинялась перед Григорием, вспоминая о его неприятии длинных посланий. Но говорить ей хотелось, поэтому она всё же не всегда себя сдерживала. К 1775 году переписка приняла взвешенный вид. Эмоции успели остыть, теперь Потёмкин и Екатерина общались как два хорошо знающих друг друга человека, готовые помогать при любых затруднениях. Становилось очевидно, вслед за пылкими чувствами, всё-таки понимая, какая возникает ответственность, ведь за Екатериной стояла Россия. Можно даже сказать, что страна воплощала собой домашнее хозяйство, о котором требуется проявлять не меньше забот. Потому письма наполняются не «люблю-люблю», а взвешенным отношением к быту. Государственные дела казались отныне важнее. Но обиды всё же сохранялись. Не настал пока тот момент в отношениях, когда рациональность преобладает над эмоциональностью.

С 1778 года переписка переполняется от разнообразных тем, только вплоть до 1781 года Екатерина продолжала извиняться за длинные послания. С наступлением 1782 — из переписки исчезло личное, уступив место политике. Потёмкин далее напоминал крепкого хозяйственника, самостоятельно решающего, к чему следует проявить особое внимание. Так он указал Екатерине на необходимость России прирасти Крымом, для чего отобрать его у турков. И не из простых побуждений он о том задумался — Григория печалила политика европейских держав, продолжавших разрастаться колониями. России следовало поступить сходным образом, и нет ничего лучше Крыма.

Переписка последующих лет отражает вынашивание совместных планов. Екатерину и Потёмкина беспокоила ситуация на границах. Они обменялись мнением от происходящих в Китае и Грузии процессах. Им не нравилось возможное обострение внутренних противоречий в соседствующих с Россией странах. До 1791 года в переписке отражены обстоятельств войн России, упоминается и путешествие Екатерины в Тавриду. Не обходится без осуждения дышащей в спину Швеции, готовой предать интересы европейцев, договариваясь с Турцией. Есть и мысли об обязательном разделе Польши.

В 1791 год переписка заканчивается в связи со смертью Григория Потёмкина. На протяжении всего года он писал о дискомфорте в области сердца, серьёзно думая о скором наступлении смерти. Екатерина очень переживала, её здоровье давало сбои: она мучилась постоянными коликами и ветрами. В октябре Потёмкин умер по пути из Ясс.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Когда сказать совсем нечего, начинается академизм. То есть вспоминаются материи, далёкие от основного смысла содержания. Наполнение происходит за счёт отсылки к древним временам, порою библейским. Иногда иного не остаётся. О чём же можно было рассказать, сообщая нечто о Пушкине? Казалось бы, рассмотренного прежними поколениями достаточно. Но дух исследовательский остановить нельзя. Тогда можно заново раскрыть темы, уже относительно современного дня, потому как всё связанное с исследуемым объектом трактуется в ином свете. Ежели за дело брался советский пушкинист — он поступал согласно социалистических представлений, с удовольствием находя подтверждение утверждению типа: главным героем в «Борисе Годунове» является народ. Но нужно стоять выше этого — решал Валентин Непомнящий, предпочитая, вместо проведения параллелей между Марксом и наследием Пушкина, обращаться к библейским мотивам, причём начиная сразу с сюжета об Адаме и Еве.

Содержание «Русской картины мира» создавалось на протяжении нескольких десятилетий. А итоговый вариант был удостоен Государственной премии Российской Федерации. И важно увидеть не наполнение исследования, а сказанное Валентином на вручении премии. Ему сталось обидно за культуру россиян, забытую властными структурами. И это Валентин говорил накануне реформы премии, ещё не подозревая, как уже с 2004 года всё станет много хуже. Государство словно забудет о необходимости придавать значение созидающим культуру людям. Но Валентин о том и говорил, что именно государству требуется создавать культуру. А рассуждая далее — государству важно воссоздавать культуру в качестве оценки смысла собственного существования. Достаточно взглянуть на прошлое — прославлявшее достижения социализма в Советском Союзе. Что же, теперь на государственном уровне решено действовать от противного. Может в том и есть смысл, ежели предполагать, будто как раз культура подтачивает основы существования действующего политического режима. А значит культуру нужно уничтожать. Иных мыслей просто не может возникнуть.

И всё-таки вернёмся к пушкиноведению. Валентин сообщает без утайки — оно в кризисе. Есть два ежегодных журнала на Россию, посвящённых жизни и творчеству Александра Сергеевича. Немного задумавшись, видеть даже один журнал — не кризис. Впрочем, пушкинистам в любом случае обидно. Да и всякому было бы обидно — не воспринимай всерьёз его увлечение. Только как серьёзно относиться к людям, посвящающим существование поиску смыслов в чужих текстах? Нельзя с остервенением биться с коллегами за правду, ежели она касается вопроса постановки того или иного знака препинания, будто тем в корне меняется смысл фразы. И Валентин объясняет причину. Оказывается, произведение пушкинист оценивает не столько в комплексе, сколько разбивая его на главы. Думается, вплоть до отдельных предложений. Всё делая для того, дабы найти другими ещё не найденное. Уж такова пушкинистика по своей сути.

Другой аспект — постоянное восхваление Александра Сергеевича. Пусть он — солнце русской поэзии, либо кто другой, но панегирик — это не всегда хорошо. Во всём Пушкин оказывался уникальным. Писал так, что ныне не получится заменить одно слово другим. При таком подходе забывается главное — человек, исследующий другого человека. Вместо Валентина Непомнящего приходится видеть восхищённого читателя, к тому же и склонного к раскрытию творчества любимца через религиозные откровения. Потому и было упомянуто про академизм. Для примера можно взять работы всякого поэта былых веков, писавшего оды российским императорам — вот где полное отсутствие связи с действительностью, при полном уходе в предания предков, причём не собственных, а глубоко мифических. И как-то не очень оказывается удобным соразмерять Пушкина с канувшей в Лету архаикой.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Жить на благо другим, как гласят речи светильников прошлых веков. Не за то боролись деятели от веры во Христа, дабы заниматься стяжательством. Но и за то они боролись тоже, если вести речь об ином восприятии религии. Нил Сорский оставался сторонником скромного существования, никогда во вред другим не действуя. Всему судьёю является Бог, потому не может верующий человек жить без оглядки на ожидающее его после смерти наказание. Для потомков сохранилось четыре послания и завещание, посему предлагается обратиться прежде всего к ним.

Собеседники Нила — люди религиозные. Все они имели собственные представления о вере, но считали необходимым узнавать мнение других, особенно подобных Нилу. На том и построены послания, являющиеся ответами на заданные вопросы. Среди адресатов записаны Вассиан (Патрикеев), Гурий (Тушин), Герман Подольный и некий брат, пришедший с восточной стороны.

Нил им писал, что мир содержит много зла — о чём всегда следует помнить. Никто ещё не задержался в этом мире, и никто ничего не забрал с собой. Добившись состояния значимого или положения высокого — всё это они утрачивали. Остаётся единственное — просить у Бога прощения. И когда приходят лукавые помыслы — отгонять их. Лучше идти по пути претерпевания, лишений и борьбы с искушениями. А ежели жить совсем невмоготу, либо одолевает иная трудность — за то следует благодарить Бога, ибо даёт он человеку возможность страдать, тем заслуживая право на божье прощение.

Нил считал: надо сохранять сердце от блудных помыслов, пребывать в целомудрии и чистоте, быть далёким от скверны. Всякий раз, когда возникает необходимость проявить смирение — лучше обратиться с мольбой к Богу, от чего придёт облегчение страданиям. Не только об этом он рассказывал в посланиях. Но чаще всего призывал брать за пример светильников древности, как всякому ныне живущему поступать следует. Обязательно требуется читать священные писания. Благодаря всему этому жизнь станет такой, какой она и должна была достаться каждому человеку.

Завещание следует упомянуть отдельно. Нил не считал себя особым, всего лишь одним из тех, кто пришёл в мир для принятия неизбежного. Он сделал выбор в пользу нестяжательства и скромного образа жизни. Потому он не считал, что после смерти заслуживает иного к себе отношения. Всё им сделанное, заслуженное уважение — не стоит почитания. Он имел тот образ мысли, должный оказываться присущим всякому живущему на этом свете. Значит, нет особой заслуги в стремлении обуздывать желания, надевая вериги, уходить жить пустынником или иначе проявлять стремление приблизиться к страданиям. Поэтому Нил требовал бросить тело его в лесу на съедение зверям и птицам, поскольку с грешным телом иначе поступать нельзя, ему полагается подвергнуться уничтожению уже за то, что оно порождено через грех. Если же тело решат похоронить, то делать это в простоте, достаточно обернуть в саван, либо и вовсе без него.

Нил просил прощение у Бога за себя и за каждого живущего. Такое же наставление он давал всем, кто будет жить после него. Никто из потомков не скажет, будто вёл Нил не тот образ жизни, какой ему следовало. Такой он выбрал путь, ставящий его на равных среди светильников древности, подобно которым Нил предпочитал существовать, находя в том главное достоинство своего пребывания на сём свете. И действительно, человек рождается для страданий. Важно понять, как лучше всего их переносить. Нил Сорский дал на то ответ и потомкам, которым поныне доступен текст составленных им посланий.

Автор: Константин Трунин

» Read more