trounin.ru

Говорят, война Вторая Мировая началась сообща, когда немцы нападали, нападал и Союз, наживы ища. За Польши владение сошлись две стороны, вновь лишились земли паны, очередной раздел Речи Посполитой был совершён, если без предвзятости факт исторический этот прочтём. Но что до Польши советским людям было, что там власть советская забыла? Может тех, кто жил на границе порядка тысячи лет, в чьих глазах счастья не загорался свет? Чего хотел Союз от Польши отнять? Только то, что должно принадлежать. Нет, не земли чужого государства ему были нужны, не желали в Союзе с Польшей войны, нужен был народ, отобранный от Руси в очередной раз, потому пришлось пойти на скорый поступок в тот исторический час. Может и развязала Германия войну, воспользовавшись помощью Союза, выполнив задуманное, избавив самих поляков от вольной жизни груза. Наступала пора, когда освобождался белорусский род: самый светлый славянский народ. И сколько Союз не обвиняй, сперва поэму «Рыбакова хата» прочитай.

Вот читатель внимает описанию судьбы двух душ, как жене рассказывал о лучшей доле муж, как они обрести спокойствие собирались, новым жилищем беспрестанно восторгались, найдя приют в заброшенной лачуге, забыв о бедности недуге. Казалось, счастью длится вечно, так думали они беспечно, владения свои озирая, доводам рассудка не внимая, довольные наступившей тишиной, словно беды обходили стороной. Кто же даст человеку мирно существовать? Человека всегда надо в страхе держать! Должен человек понимать, насколько он обязан другим, пусть на пропитание не хватало самим. Постучался к паре семейной благородный пан, хоть и не был в дом тот зван, он желал возмещение получить, потому как за жильё должны платить. Неважно, имел на то право пан, либо не имел, таков уж человечества удел, постоянно кому-то обязанным быть, даже пустое должен оплатить. Как такую наглость могли белорусы терпеть? Будто загнанными стались во клеть. Оттого и радовался народ советских войск наступлению, радостный новой жизни мгновению, ведь станут в Союзе с белорусами как с братьями общаться, разделят общее богатство.

Как не пытайся говорить, прошлого не сможешь забыть, будешь только задумываться очень часто, понимая, что всё случается напрасно. Толковать былое возьмутся с разных сторон: сколько людей — столько и мнений найдём. Иначе прошлое сами белорусы воспримут, может даже былое низринут. Может станут попирать Россию, на всё наплевав, излишне гордыми став, но история рассудит, как Польшу рассуждала, настолько вольную, что чья нога по землям панским не ступала. Пока же, в момент описываемый в поэме, где действие развивалось словно на сцене, раздавался плач обиженных судьбой, кому не найти лада с жадной до денег рукой. Простых людей продолжали трясти, ради извлечения наживы, говоря им речи поучительные, пускай и были речи лживы. Вполне понятно, почему в белорусах явилось чувство убивать, иначе не получалось с душегубством панским совладать.

Какой бы не была рыбакова хата, сколько не плати панам за оную злата, всему в мире завершение приходит, и новое на горизонте солнце восходит. Как некогда белорус под паном страдал, на свободу он неволю променял. Но какие впереди его ждут берега, о том не скажешь никогда, если не стал свидетелем свершившихся перемен, не узнал насущных у белорусов проблем. Самая главная беда — которой никогда не избежать: не сможешь воле народной помешать. Ведь известно каждому, насколько жаждет свободы порабощённый народ, как и насколько свободный — порабощения с нетерпением ждёт.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Природа должна сохраняться в присущем ей многообразии. Вместе с тем, многообразие обречено на вымирание, так как в результате борьбы победителем должен остаться кто-то один, либо ничему не бывать. На уровне жизни поколения этого можно не заметить, тогда как за сотни, тысячи, десятки и сотни тысяч лет перемены обязательно случаются, коих нельзя избежать. И тогда одни уходят в прошлое, а другие начинают доминировать. Никто не говорит, будто победитель закрепляет за собой право сильного навсегда. Совсем нет, начинается процесс распада, в результате чего снова появляется многообразие. Рассуждая таким образом, приходишь к противоположному выводу, согласно которому никто не сумеет доказать право сильного, обязанный пасть под давлением распада изнутри. А ещё лучше будет сказать, что всё, происходящее с человеком, уже не раз было, и не раз повторится вновь. Но дабы далеко за примером не ходить, возьмём для внимания книгу Тихона Сёмушкина.

На страницах произведения широко представлена жизнь оленеводов Чукотки. Многие века они жили в отдалении от всего мира. К ним никто долгими годами не приходил извне, каждая семья имела собственный быт, над ними не было власти, они сами решали, по каким законам необходимо жить. Но иногда люди извне всё же приходили, вскоре спешно уходя. Однажды на Чукотку начали наведываться американцы, обменивавшие порох, ружья и огненную воду на бивни моржей. Иногда американцы брали местных жителей в услужение, милостиво дозволяя трудиться за еду. Да и торговля велась на бесчестных условиях, весьма выгодных для американцев. За подобное отношение потомки осуждают предков, но такова уж тогда была жизнь. И ничего с той поры не изменилось, только вместо диких племён точно такие же механизмы применяются к ныне живущим.

Сёмушкин хотел показать, насколько чукчи способны противостоять американцам. Действительно, среди них будет жить крепкий хозяйственник по имени Алитет, придумавший, каким способом выгодно торговать. Он подговорил соплеменников отдать весь товар ему, чтобы он сам выдвигал требования американцам. Только таким образом чукчи стали извлекать выгоду. Однако, должен заметить читатель, следовало показать иную модель социального устройства. И тогда на страницах произведения появились русские, шедшие со светлыми идеями всеобщего равенства и одинаково общей для всех справедливости. Начали они показывать, как можно без хитрости за товар получать соразмерную плату, причём такую, какой чукчи не имели в мечтах. Автором сразу ставился вопрос: смогут ли жители Чукотки принять советскую власть, отказавшись от вековых традиций незнания правления над собой?

Ради этого Сёмушкин примется за Алитета. Невзирая на его заслуги перед чукчами, в понимании советского человека он являлся кулаком. Только с Чукотки Алитета не изгонишь, придётся с ним разбираться в рамках советских законов. Для острастки ему укажут, насколько он обязан соблюдать права окружающих. Допустим, если жена не хочет продолжать с ним жить, он должен с нею развестись. Что тогда делать Алитету? Гордость не позволит принять власть пришлых людей. Не настолько он лишён силы, отказываться от добытого им в жизненных тяготах. Оставалось единственное — уходить в горы, куда не успела проникнуть советская власть. Но Сёмушкин предупредил, что и туда пробьётся идея всеобщего равенства, дай только срок.

Сразу скажем, произведение Сёмушкина отличалось от произведений, получавших Сталинскую премию после окончания Великой Отечественной войны. Если не обращать внимания на нотки соцреализма, то перед читателем увлекательное чтение о быте и нравах коренного народа Чукотки, некогда являвшегося самобытным. Впрочем, так и должно быть, внутренний уклад жизни тамошних жителей до нынешней поры претерпел незначительные изменения.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Насколько важна форма рассказа? Разве можно малым размером раскрыть важную тему? В том преимущество и недостаток подобного рода литературы. Читатель сумеет понять, о чём брался повествовать писатель, но насколько сможет правильно распорядиться полученным знанием? Обычно получается так, что рассказ действительно способен донести мысли писателя, вместе с тем быстро растворяясь в потоке другой информации, даже в виде тех же рассказов от того же самого писателя. Более лучшим выбором для творчества должна казаться крупная проза, либо средний вариант — повесть. Вот там писатель может донести до читателя порою одну единственную мысль, преподнесённую в обрамлении пустого текста, для того и создаваемого, чтобы сконцентрировать внимание на определённом, забыв про всё остальное. Так читатель вынесет точно такое же суждение, но быстро о нём забыть не сможет, поскольку был вынужден долгое время продолжать знакомиться с произведением, не забывая обдумывать только одну мысль, игнорируя остальной текст. Какое отношение это имеет к Бласко Ибаньесу? Иногда и он писал рассказы, если для романов предпочитал использовать иные сюжеты.

Например, рассказ «У райских врат» — это растянутый анекдот. Сообщалось про священнослужителя, которому обязательно откажут в возможности обрести покой в раю. Читатель понимал, насколько должен быть прав писатель, когда создавал портрет жадного до яств и алкоголя божьего служителя. Приходится думать, подобная проблема могла беспокоить испанцев, более прочих в Европе приверженных католической вере. Святому человеку они могли прощать многое, прекрасно понимая, после смерти грешному воздастся сполна, тогда как живший в благости обретёт вечную негу. Висенте не стремился к тому подвести читателя. Наоборот, сластолюбец обязан найти выход из ситуации, поскольку ему действительно отказал Пётр. Что оставалось делать умершему священнику? Поговаривают, он подождал у врат монахиню, взгромоздился на неё, представив лошадью, тогда как сам предстал уже в образе погибшего в сражении воина. И его по неразборчивости момента пропустили в рай, ведь всех убитых без возражений пускают через врата.

Другой риторики Бласко Ибаньес придерживался в рассказе «Печальная весна». Тут повествование касалось труда крестьян. Речь зашла про человека, привыкшего трудиться, заслуженно пожиная плоды. Того же усердия он требовал от остальных. Когда-то в его семье появилась сиротка, сызмальства принуждаемая к необходимости трудиться. Все умрут, останутся только старик и сиротка. Невзирая на слабость её здоровья, старик продолжит принуждать работать в тяжёлых условиях. Наступит момент, когда старик останется совсем один. И тогда он не станет роптать на судьбу, продолжая проводить дни в изматывающем труде. Читатель обязательно спросит: зачем человеку так много работать, изматывать работой близких людей, когда это ничего не приносит, если смотреть в отдалённой перспективе.

А вот в рассказе «Двойной выстрел» Висенте отразил подлинную сущность чиновничьего аппарата. Некие вымогатели требовали от крестьян выплат откупных, иначе грозили наносить урон, вплоть до убийства. Крестьяне обратились за помощью к власти, но никто не смог позаботиться об их безопасности. Тогда появились смельчаки, пообещавшие изловить вымогателей… но каждого, из отважившихся противостоять, убивали. И вот нашёлся единственный смышлёный крестьянин, придумавший способ расплаты. Он хитро спрятался, приладив в нужном месте ружьё, дабы радикально решить затруднение. Его план сработает! Правда, в том и крылась ужасающая тайна, вымогателями окажутся алькальд и альгвасил, то есть глава поселения и ответственный за соблюдение правопорядка. Подлинно, есть повод задуматься, впасть в крепкую думу: везде чиновник одинаков, либо таков человек повсеместно, привыкший не ограничиваться малым набором доступных ему функций.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Терять — больно! Неважно, о чём вести речь… Терять — больно! Больно потерять ребёнка… Невыносимо больно! Терять себя — ещё больнее, когда путь назад полностью отрезан. Что делать? Сперва ты не сможешь поверить, потом придёшь в гнев, затем начнёшь торговаться, после впадёшь в депрессию, и наконец наступит смирение. Подобная шкала отрицания была разработана Элизабет Кюблер-Росс, применяемая в качестве инструмента для понимания чувств смертельно больных. Но потерять ребёнка, причём не зная, что с ним произошло, поскольку он исчез, едва ли не хуже, нежели знать о его гибели. Поэтому шкалу Кюблер-Росс не сможешь применить в полной мере. Что сделал Макьюэн? Он наполнил произведение так, чтобы главный герой продолжал жить с опустошённым сердцем, впав в апатию и не пытаясь начать всё заново. Однако, какими бы событиями Иэн не наполнял произведение, заново начать придётся.

Потерянная дочь может в любой момент вернуться, ею может оказаться любая девочка рядом. Понимая это, главный герой едва ли не сойдёт с ума, пытаясь самого себя убеждать. Читателю остаётся внимать мучениям, ожидая, когда автор позволит главному герою обрести искомое, либо дойти до крайней степени умопомешательства. Но нельзя рассказывать об одном и том же. И без того понятно, какие чувства испытывал отец, стоило ему потерять дочь. Продолжение его душевных терзаний — ожидаемое развитие событий. Даже апатия — предсказуемое явление. Требовалось наполнять произведение чем-то другим. Допустим, жена главного героя предпочтёт отдалиться от мужа. Предсказуемо: скажет читатель, — вместо объединения вокруг проблемы, суметь дать жизнь новому человеку, беспробудное горе. А чем ещё суметь заинтересовать? Почему бы не примешать в действие квантовую физику? В самом деле, кролик в шляпе просто обязан находиться, кот Шрёдингера непременно жив, а время не является относительной величиной, благодаря чему получается привнести на страницы произведения новые мысли, заодно добавив мешанину фактов.

В том и проблема литературы, человек стал слишком зависим от проблем мира, не способный чувствовать обособленности. Уже не развивается локальных трагедий, обязательно они раздуваются до мирового масштаба. На фоне потери ребёнка имеет место быть рост напряжения на планете, связанный с угрозой перехода ядерного противостояния в развязывание смертоносной войны. Одно другому не мешает, так как проблемы мира обязательно подождут, они ведь для того и служат, дабы писатели получили возможность говорить хотя бы о чём-то, кроме человеческой неуживчивости. Макьюэн более интересовался ситуацией в мире, тогда как герой его произведения продолжал прозябать, нисколько не стремясь к сохранению чего-нибудь. Оттого читатель должен быть уверен, насколько исчезновение ребёнка становится второстепенным, если главный герой склонен не обращать внимания на окружающие его процессы, никогда ничего не стремясь удержать, импульсивно совершая необдуманные поступки. Неудивительно, как апатия сменится радостью, пришедшей в результате всё той же неосмотрительности.

Макьюэн посчитал нужным показать и то, каким образом главному герою будут сочувствовать. Потеря ребёнка взволнует каждого, все будут стремиться ему помочь, но до той поры, пока он искренне будет в этом заинтересован. А может то случится по прихоти Иэна, посчитавшего необходимым отразить момент утраты с максимальным охватом. С таким подходом Макьюэн продолжит описывать действие, неизменно акцентируя внимание на деталях, тогда как читатель успевает понять течение авторской мысли ещё в начале её выражения.

В итоге книга проходит перед глазами читателя, понятная по первым и заключительным страницам, тогда как остальное — заполнение пустоты… квантовой пустоты.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Когда окружающий мир пал, кому-то следует показывать пример возвышения. Такими были герои рассказов Хоакина Дисенты, вынужденные жить в окружении несправедливости, тогда как от них зависело излишне малое, чтобы посметь противостоять. А если бунт с их стороны и возможен, то они должны принять роли обвинителей, согласившись жить на том же уровне, который им больше всего не нравится. Для рассмотрения лучше взять три рассказа, пока не задумываясь об углубленном изучении наследия писателя. Так, составив повествование «Храбрецы», Дисента предлагал читателю прогуляться по Мадриду вместе с влюблённой парочкой, но вот захотелось молодым поесть, чего они сделать не могли, поскольку находились в том месте, откуда следовало поскорее уйти. Вместо этого, дабы дать читателю урок, Хоакин завёл парочку в питейное заведение, куда стекался самый отъявленный сброд. Только молодые приступили к трапезе, сразу посыпались оскорбления. Что нужно делать в такой ситуации? Парень не смутился, грозно взглянув на обидчиков, он выхватил нож, сразу пригвоздив собственную руку к столу, чуть погодя выхватив другой нож, предлагая любому из собравшихся выйти против него, сразиться на равных условиях. Вполне очевидно, столь безумных храбрецов он не нашёл. Читателю оставалось понять, подлинно ли смелого автор изобразил человека, или отразил на страницах безумие, ведь в среде шантрапы с ним могли разделаться гораздо проще, тогда как в рассказе посетители предпочли покинуть заведение.

Кто бы стал на войне схожим образом призывать на бой врага? Разумеется, никто. А какие там творятся дела? Про это Дисента повествовал рассказом «Письмо солдата», от первого лица сообщая чувства человека, вынужденного убивать. Теперь он находился в лазарете из-за полученного ранения. Тогда испанцам пришлось воевать на севере африканского континента, борясь за интересы, неведомые рядовым солдатам. От них требовали убивать — они убивали, ибо иначе смерть сама придёт к ним. В письме отражалось мнение, насколько глупо воевать, нет ничего необходимого человеку в сражениях, кроме возникновения животной агрессии, подспудно принуждающей поднимать руку на живых людей, стремясь умерщвлять. Хоакин не стал предлагать прочих аргументов, остановившись на точке зрения единственного бойца, чья правда основывалась на личном представлении о должном быть.

Есть ещё рассказ у Дисенты — его название «Поцелуй матери». Повествование касалось дельного парня, чья жизнь была сломана на самом взлёте. В пьяной драке он убил, теперь вынужденный отбывать наказание. Будучи человеком покладистым, имевшим перспективы на будущее, в один момент был вынужден опуститься на дно. Общество не стало предоставлять оступившемуся второй шанс, посчитав наказание необходимым. Так герой повествования отправился в тюрьму, сторонясь всех и молча вынося тяготы заключения. И сидеть ему до последнего звонка, не прознай он про болезнь матери. Стало ясно — скоро её не станет. Просьба смилостивиться и дозволить свидеться с матерью удовлетворена не была, вследствие чего парень сбежал. Он достиг родного дома, успел застать мать живой, попрощался, и она умерла. После он вернулся к воротам тюрьмы, никого ни в чём не укоряя, твёрдо уверенный — поступил правильно. Для него было очевидным: быть наказанным на четыре года за побег — не идёт ни в какое сравнение с последним поцелуем матери.

Однозначного суждения по рассказам Дисенты вынести нельзя. Его героев получается понять, им можно сочувствовать. Вместе с тем, жизненные обстоятельства не позволяют действовать иначе. Как бы не щемило сердце от происходящего с людьми, с этим просто надо научиться жить.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Нет религии, вроде христианства, где не приемлют воровства и хамства, где порицают за убийство людей, не допуская иных грешных затей. Но есть религия, христианством названо оно, где допускается это, где творимых людьми прегрешений полно. Отчего так? Как совместимы благая жизнь и грех? Как жить получается в строгости, не избегая утех? Ответ на то простой, всегда понятный, даёт он грешному стимул приятный: разрешается грешить без ограничений, покайся после во грехе — вот где христианства гений. Потому, как к святости человека не призывай, каких усилий к достижению блага не прилагай, ничего не сможешь от людей добиться, покуда исправляет грех молитва. Воруй на славу, убивай, недругов огнём испепеляй, потом о грехе своём скажи в исповедальне, и очистится душа от грешной тайны. Твёрдо можно знать, что даже дьявол волен сознаться в грехах, тогда и ему позволят жить в раю на небесах. К пониманию этого стремился Херасков читателя в «Утешении грешных» подвести, уроком мудрости стали его стихи.

Вспомните Иисуса, он первым начал грешных прощать, готовый каждому проход в рай позволять. Очисти душу словами, в грехе покайся, после ты чист, хоть грехам вновь предавайся. Если покаешься снова, будешь снова прощён, а после греши: путь для спасения души определён. Кого первым в рай пустил Иисус? Кто преодолел быть преступником искус, кто презрел себя, отказавшись от греха, такова о том человеке ходит молва. А если того преступника смерть не постигла в тот же день, он бы стал преступником снова, ибо остаётся нелюдем зверь. Потому от христианской веры спасения для человечества не жди, не к тому люди направляют стопы свои. Если после прощения греха человек сразу должен умереть, или его помещать до смерти во клеть, дабы знал человек, что за грех наказан при жизни должен быть он, а не просто служителем церкви пред лестницей Иакова станет прощён.

Оттого избалован человек, ибо Спаситель грешников приемлет, потому человек с радостью тому долгие годы и внемлет. Как не призывай церковь к жизни благой, она же породила смысл жизни простой, дозволяя грешить, после прощая, для расширения паствы так поступая. Теперь к церкви могли быть причастные худшие из людей, убивавшие многих по воле своей, ведшие неправедную жизнь, живя в удовольствие своё, твёрдо зная, простят священники за грехи, тем осуществляя Бога ремесло. И даже веры будь ты другой, но пожелаешь в раю для христиан оказаться, на смертном одре можешь с прошлым расстаться, тут же безгрешным отправившись на небеса, Спаситель приемлет тебя в раскаянье всегда.

От мыслей о вечном отвлечёмся, «Храм российского благоденствия» ещё Херасков сочинил, к заслугам Екатерины прикоснёмся, её гений над Портой воспарил. Победили русские турецких полчищ рой, били на земле и на море, утвердили право сильных за собой — мусульманам на горе. Блистали русские, славу на века стяжая, нещадно били врага, за обиды прошлого отомстив, писал о том Херасков оду, словами играя, ничего нового читателю не сообщив. Такая ода, она всегда о пустом, возносятся правители, чьи деяния равны делам античных героев, потому пишет Херасков для него о простом, не изменяя од создания устоев. Пока он восхвалял Екатерины успех, тем для собственной мысли облегчал дальнейший путь, да и не имели право не отразить в поэзии никто из тех, кто был поэтом, кому дозволялось талантом поэта блеснуть.

Автор: Константин Трунин

» Read more

У Хераскова военный всегда рад, он — всегда бравый солдат, ему — всегда на поле боя обеспечен почёт, этим солдат русской армии только живёт. Чему радуются солдаты? Почему нет грусти на лицах солдат? Они не умерли в бою, подвиг скоро новый свершат. Пока они рады, больше радости каждый из солдат ждёт, поскольку русский на поле боя славу всегда обретёт. Но на этом сюжет повествования построить трудно, и Херасков, не станем скрывать, сказывал нудно, перебиваясь на стих и на прозаический лад, повествуя, сказывая всегда невпопад. Да не должно быть у человека бед, помимо одной! От одной беды поднимает человек всегда вой. Сердцем кричит, громко вопит он душой, когда его беда не обходит стороной. Каково имя беды, как прозывать надобно её? Это чувство, обладать которым благо и зло. Это чувство, одновременно общее и одновременно ничьё. О любви речь! Подумал ли так кто?

Страсти в повествовании разворачиваются вокруг табакерки, которую украло одно из действующих лиц. Но надо разобраться в степени вины, может вовсе окажется вправе иметь ту табакерку. Укравшим лицом посчитали девушку, и тут же усомнились, поскольку оценивали по красоте, не соглашаясь, будто подобное создание способно украсть. Красивые девушки украсть способны лишь мужское сердце, благодаря чему могут обрести всё на свете. Но девушка точно взяла табакерку, значит следует выяснить, для какой цели она так поступила. На сцене разгораются страсти. Становится сложно уследить, кто кому с каким отношением начал подходить. Вроде и девушка уже успела украсть мужское сердце, а его обладатель намерен вернуть сердце назад. Остаётся следить за развитием повествования, чтобы понять, к чему Херасков стремился подвести действие.

Как заставить зрителя рыдать? Лицам сентиментально настроенным просто необходимо пролить слёзы. Им уже не нравилось, каким образом стали унизительно относиться к девушке. Как Хераскову следовало поступить? Традиции плутовского романа найдут место и тут. Кем являлась девушка? Никто толком не ведал. Раз так, тогда пускай лицо, её больше других обвиняющее в краже, распознает в девушке родную сестру, давным-давно им потерянную. Теперь на сцене развивались события в совсем другом ключе. Впору зрителю пролить слёзы, увидев столь счастливое воссоединение брата и сестры. Наступит ли примирение? Может и нет, так как девушка покинула семью именно из-за любовного чувства, ни с чьим мнением не посчитавшись. Раз так, тогда должна быть судима с большей строгостью. Зритель начинал ещё сильнее рыдать, теперь не от радости, а от чувства сожаления. Стоило успокоиться, как проливался новый поток слёз — на девушке задумал жениться ещё один военный.

Так к чему подводил зрителя Херасков? Как традиция плутовского романа, так и традиция испытаний героя перед обретением счастья, соблюдались Михаилом в равных пропорциях. По мнению действующих лиц девушка пройдёт испытание, ни в чём себя не очернив. Ежели так, приходит пора опускать занавес под аккорды ожидания предсвадебных торжеств. А крал ли кто табакерку, то совершенно позабылось. Херасков хоть и возвращался к пониманию этого, задавал вопросы о том, зачем подобное было сделано, что хранилось в табакерке. Пусть зритель о такой мелочи не задумывается. Главное — любовь прошла через преграды, позволив влюблённым обвенчаться.

Может об ином повествовал Михаил, то зависит от наблюдательности зрителя. Иначе может понять произведение и читатель, всё-таки решивший прикоснуться к одному из навсегда забытых произведений Хераскова.

Автор: Константин Трунин

» Read more