trounin.ru

К 1802 году Европа успокоилась. Более не будоражили её страсти. Утихла и Великая Французская революция, закончившаяся самым логическим результатом: когда в стране бесправие, над таковой страной должен встать человек с абсолютной властью, каковым и явился Наполеон, объявивший себя пожизненным консулом. Но требовалось в деталях рассказать о событиях последних десятилетий. Для этого Карамзин написал статью «Всеобщее обозрение», подведя итог бурному времени осознанием утраты для Европы Польши, Венеции и многих немецких и итальянских княжеств. Однако, соперничество Англии и Франции так и не утихло, вследствие чего приходится ожидать очередной всплеск противоречий, а значит настанет необходимость втягиваться в военные действия прочим государствам.

Наполеон ввёл во Франции необычную структуру. О чём читатель узнал из статьи «О Почётном Легионе». Чем примечательна сия организация? Из обещаний только воздать почёт по смерти, тогда как ни званий дворянских, ни земель, ни наград вступление в Почётный Легион не даёт.

О той же Франции была следующая статья Карамзина — «О похитителях». Некие журналисты взялись разносить новоявленного консула, между строк обвиняя его в похищении власти. Он — Наполеон — бунтовщик, вне законных оснований взошедший на престол. Но разве не пустовал трон Франции? Разве Бурбоны его не освободили для другого правителя? Разве мог Наполеон похитить то, что никому не принадлежало? Размышление Николая не лишено здравого смысла.

Все новости касаются действий единственной страны. На европейской карте новое явление — «Падение Швейцарии», о чём повествует одноимённая статья. Государство вечного нейтралитета лишилось оного по банальной причине — оно продалось французам. Так ли это? Вскоре Карамзин выпустил нечто вроде опровержения, уже назвав статью просто по названию страны — «Швейцария». В ней гласит, что президента швейцарского сейма взял под стражу генерал Ней, арестовавший и прочих политических деятелей государства. Придя друзьями, видимо сулившими прибыль, французы поступили подобно врагам.

1803 год не нёс радостных ожиданий от наступившего в Европе покоя. Карамзин совершил «Взор в прошедший год», увидев, насколько возросли аппетиты Наполеона. Французский лидер не удовлетворился венком победителя, он пожелал обладать большим. Значит, скоро снова начнутся войны. И первой агрессии должна удостоиться Англия, потому как это легко наперёд просматривается.

Почему Англия? Не только из-за исторически сложившегося неприятия. Карамзин создал «Изображение республики», представив Францию титаном, который способен уничтожить любое государство, которое не найдёт ни у кого поддержки, за исключением единственного — коим как раз и является Англия. Данное островное государство выстоит, сколько усилий Наполеон не прикладывай.

Статьёй «О высадке» Николай продолжил размышлять. Отовсюду приходят сообщения о подготовке французов к переброске войск через Ла-Манш. Интересно другое, когда всё начнётся? Скорее всего осенью, стоит подуть попутным ветрам. Вполне может оказаться, что Наполеон предпочтёт оставить саму Англию на потом, сперва лишив её ближайших владений, допустим он с лёгкостью может овладеть Ирландией, где всегда сильны настроения против англичан.

Карамзин открыто выразил интерес. Он уверен, война точно будет. Но сумеет ли Наполеон покорить Англию? И даже если высадка на берег будет успешной, как скоро подданные английской короны подчинятся захватчику? Сомнительно, чтобы англичане безропотно приняли над собой власть французов, тем более став их рабами. Нет, сражаться они будут до последнего вздоха, враг никогда не пройдёт спокойно по их земле, не понеся огромных потерь.

Европа действительно замерла. Да нужен ли такой покой, грозящий должным вскоре произойти взрывом? Как читателю известно, аппетиты Наполеона будут лишь возрастать. Всех, кто не станет ему помогать в борьбе против Англии, он будет сокрушать, в том числе и двинет армии на Россию.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Советский Союз накануне смерти Высоцкого. Остались считанные дни. А Союзу стоять ещё порядка десяти лет. У людей уже имелась твёрдая уверенность — крах социалистической системы неизбежен. Значит, пора позволять вести вольную жизнь, имеющую отличия от курса партии. Почему бы не вспомнить о самой большой утрате, случившейся одной из первых, изгнанной более из-за причастности к царизму, являясь частью с ним неразрывной структуры? Итак, Архангельский погружает читателя в восьмидесятый год, главный герой — глубоко верующий человек, прочее — детали.

Большинство становится писателями в зрелом возрасте, когда появляется возможность сравнить разницу между прожитым и нажитым. И сейчас такой период, когда начинают творить люди, для которых Советский Союз неразрывно связан с их молодостью. Это подразумевает творчество в определённом направлении, обязательно отражающим должный последовать вскоре упадок, вместе с болью от происходившего в девяностых. Всё это впереди, Архангельский не уйдёт далее восьмидесятого года, для повествования он отводит незначительное количество дней, которых вполне достаточно, чтобы читатель не начал уставать. И пусть писательский талант Александра не сейчас получил развитие — обозначившуюся тенденцию он поддержал.

Происходящее на страницах то и дело возвращается к религии. Главный герой считает обязательным молиться, может он даже соблюдает ежегодные посты, а то и проявляет почтение к строгости вкушения пищи по средам и пятницам. То не настолько важно, Архангельский акцентирует внимание на других протекавших в стране процессах. Он ставит перед главным героем необходимость суметь приспособиться к жизни в арелигиозном государстве, не изменяя имеющимся у него убеждениям.

Главный герой влюблён. Он пылает чувствами к девушке. Быть бы её отцу убеждённым партийцем, случиться на страницах катастрофе. Идти герою тогда через испытания, посылаемые ему Богом. И было бы хорошо, так как испытания на пути верующего — благословение от Всевышнего. Но нет, отец девушки из людей либеральных взглядов. Он допускает многое, не боясь открыто говорить о скорой смерти государственного образования. Сам он работает за границей, в меру способностей отстаивая торговые интересы Советского Союза. С таким всегда найдёшь общий язык, понимая, что человек привык находить точки соприкосновения, главное — суметь извлечь выгоду. Но какой толк для него от главного героя повествования?

Если парень не боится бросать вызов обществу, значит — от него можно ждать достижения результатов. Такого отправишь выполнять поручение — вернётся с дивидендами. Если решишь похоронить — он благополучно даст всходы, перекрыв тебе же кислород. Но какой с верующего опасный в социальном плане элемент? Это скорее тихий подвижник, в крайнем случае способный замкнуться на проблемах, вследствие чего разменяет мирскую суету на монашескую келью. Он не является диссидентом , всего лишь сторонник определённых убеждений, не способный управлять судьбами других. Таким самое место в противящихся их существованию государстве — при жизни христианам полагается страдать до отпущенного им для того срока.

И причём тут произведение Архангельского? Оно рассказывает о проблемах советских граждан, ещё не понимающих, как скоро их существование превратится в подобие ада. Религиозные люди к тому окажутся подготовленными, прочие — пройдут через не должные с ними случиться испытания. Пока лишь восьмидесятый год, траур сугубо по смерти Высоцкого, умершего слишком рано, потому как ему полагалось стать певцом иных реалий, дабы поддержать уже не советский народ в наступившее десятилетие непроглядного мрака.

Читатель задумается о предстоящем. О чём же возьмутся рассказывать писатели, чья молодость пришлась как раз на девяностые? Неужели на книжные полки вернётся тот кошмар, пропитанный романтикой бандитизма? Или, подобно Архангельскому, новое поколение постарается дать иное толкование, увидев не крах впереди, а стремление к преображению? Всё-таки нулевые несли надежду, а первое десятилетие третьего тысячелетия и вовсе приблизило к радужным мыслям. Да только знать бы, чего ожидать от грядущих двадцатых годов…

Автор: Константин Трунин

» Read more

Олега Ермакова честно пытаются раскачать. Происходит это второй год подряд, причём за счёт будто бы читательского на то желания. Остаётся недоумевать, как читатель соглашается принимать точку зрения писателя, продолжающего оставаться на позициях нежелания дружить с хронологией внутри собственных произведений. Обласканная Ясной поляной, «Песнь тунгуса» нашла продолжение в ещё более сумбурно написанном произведении с настолько же лишённым смысла названием — «Радуга и Вереск». Опять Олег запутался, о чём именно он взялся рассказывать. Им смешано личное настоящее и глубокое прошлое. Искать в этом увязки полагается лишь ему. Не было нужды заставлять других стараться разбираться с пространственно-временными коллизиями. Ермаков не Кортасар , а «Радуга и Вереск» — не «Игра в классики».

Но выбор читателем сделан. Ему предоставляется право узнать мысли человека, выросшего в Советском Союзе, глубоко прочувствовавшем прелесть тех дней. Вот западная рок-группа, чьё имя у всех на слуху. Песни такового исполнителя прослушать — за великое счастье. Не говоря уже о походе на концерт. Вот фотоаппарат, прекрасный своим наличием, невзирая на механические несовершенства. Вот ещё что-то, а вот ещё о чём-то, и вот уже Олегу надоело: он пожелал переключиться, допустим на историческую беллетристику, например о Речи Посполитой. Но почему сделан столь сложный для русского писателя выбор? Ермаков — не является Юзефом Крашевским, дабы с удовольствием писать романы про польских королей. И всё-таки причина определяется ясно.

В ходе рассуждений с самим собой, взирая на новостные ленты, материал для книги рождается спонтанно. Собственно, под Смоленском потерпел крушение самолёт Леха Качиньского — президента Польши — направлявшегося почтить память павших при Катыни. А ежели речь пошла о восточных славянах, отчего не пофантазировать об их былом? Может получиться в духе Генрика Сенкевича, лауреата Нобелевской премии по литературе, к тому же подданного Российской Империи. Если мог он — получится и у Ермакова. За одним исключением!

Требовалось писать об определённом, не расползаясь мыслью по древу. Как поступил Ермаков? Он, скорее всего, вдохновился «Крепостью» Петра Алешковского. Читатель помнит, как Алешковский отметился с данным романом на Русском Букере за 2016 год. Он в схожей манере писал о буднях ему близких, то есть представил вниманию жизнеописание археолога, настолько увлечённого работой, что порою позволял себе, а заодно и главному герою, погружаться в далёкое прошлое, будто лично принимая участие в качестве свидетеля походов кочевников. Примерно так же повествует и Ермаков. Только без стремления сообщить читателю некое суждение, отчего «Радуга и Вереск» проходит перед глазами, не вызывая ответного отклика.

И тут встаёт вопрос внутренней хронологии. Почему Олег с неугасаемым упорством продолжает забывать приводить произведения в удобоваримый вид? Зачем требуется показывать сюжет, не проработав логику подачи текста читателю? Или тут кроется авторская задумка? Не проще написать два разных произведения? Для чего в первой части показывать настоящее, после прошлое, затем это чередование продолжать? Или воздействие оказала Ясная поляна, приметившая и давшая добро на подобного рода самовыражение? Теперь одобрила и Большая книга. Впрочем, говорить надо по существу, из чего всегда исходил Бальзак.

Оноре не писал произведения разом, он создавал их частями, после, в требуемый для того момент, объединяя. Потому и Ермаков, вполне-вполне, исписавшись к старости, возьмётся за им опубликованное, дабы создать особый цикл, схожий с «Человеческой комедией». Будет там место Речи Посполитой, экспедиции Даррелла на Таймыр и вплоть до современного для тогдашнего Олега дня. Тогда-то и будет оценен его талант в полной мере. Бальзака ведь современники не ценили — как раз за такой подход к творчеству.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Ведущей литературной премией России в области литературы с уклоном в модернизм является премия с подходящим названием «Новая словесность», для краткости (и в угоду собственным требованиям) именуемая «НОС» — в честь выдающейся части лица Николая Гоголя. На взгляд неофита, не привыкшего к игре с формой подачи художественных произведений, может возникнуть чувство неприятия, вследствие диссонанса. Разве может претендовать на литературную премию произведение, составленное из статей в блоге или — были среди номинантов и такие — собранное из статусов в социальной сети, скомпонованное и представленное в виде самостоятельной публикации? Такова литературная премия «НОС»! За годы своего существования принцип выбора лауреата редко давал сбой, чаще радуя читателя истинно модернистической литературой.

«Новая словесность» существует во славу чистого футуризма. И это оправдано. Если к футуризму допускать примесь, тогда получается литература радикальных взглядов. Премия «НОС» к тому не стремится. Её лауреаты радуют умением иначе смотреть на действительность. И недаром среди часто ею ласкаемых писателей оказывается Владимир Сорокин. Иногда кажется, «Новая словесность» создавалась именно под него, дабы он не ощущал обделённость, тогда как с читательским вниманием у него никогда не было проблем.

Поток сознания или магический реализм — допускаемые крайности. Это определяющие грани премии. Как тяжело уловить смысл в полёте лишённых связи слов, насколько же трудно их обрести посредством попытки рационально смотреть на обыденность. На самом деле всё окружающее человека иллюзорно, ежели вспомнить заветы философов-солипсистов. Поэтому не стоит удивляться, когда очередной лауреат премии даёт представление читателям о личном понимании присущей ему реальности: окружающий мир не может быть настолько же интересным, насколько рисуется в его воображении.

Чаще всего лауреаты премии — чего-то лишённые люди. У них имеется некий дефект, не всегда обнаруживаемый. Порою об этом дефекте они говорят сами, предпочитая исходить как раз из возможности выделиться. Дефект может проявляться на физическом уровне, но чаще всего на душевном. Но не у всех, согласно ранее сказанной оговорке. Осознавая это обстоятельство — нужно особо настраиваться на чтение написанных ими произведений. Требуется быть готовым к погружению в другую действительность, если и существующую, то в параллельной вселенной.

Что удивительно — выбор лауреатов практически не зависит от жюри или экспертов премии. Стоит привязать это к заранее формируемым спискам номинантов. Но и тот факт, что в жюри входят люди, сами тяготеющие к подобного рода литературе, — не стоит забывать. В итоге, каждый год премию получает очередной претендент, желающий войти в число лауреатов «Новой словесности». Только насколько это оправдано, особенно после ознакомления с представленным в данном тексте мнением?

Учитывая особенности премии «НОС», не видишь в ней способность к созданию особого ощущения от развития художественной литературы именно современной России. Скорее тут стоит говорить о вневременном пространстве, способном существовать постоянно, без привязки к определённым событиям или процессам. Сколько бы не минуло лет, берясь за знакомство с лауреатами «Новой словесности», не найдёшь разницы между свершившимся и должным произойти, так как всё это имеет место быть вечно. Подобная литература должна была существовать всегда. Другое дело, что она не способна долго жить, забываемая в связи с утратой к ней интереса у современников, по причине чего она становится недоступной для потомков.

Если читатель и теперь готов проявить внимание к лауреатам премии, остаётся пожелать ему удачи. Он может ощутить себя подобием Алисы в Стране чудес.

Это тоже может вас заинтересовать:
— НОС: Лауреаты

Литературная диспепсия — нарушение пищеварения, вследствие чтения портящей аппетит беллетристики. Для лечения используется отказ от непроверенных ранее писателей, либо полное воздержание от чтения на период до пробуждения прежнего интереса. При повторном проявлении литературной диспепсии рекомендуется набраться сил и более не отказываться от знакомства с вызвавшую оную трудами, вырабатывая умение быстро усваивать и выводить из организма переработанный материал. Тогда литературная диспепсия перестанет беспокоить, позволив наслаждаться любой беллетристикой, какого бы качества она не была. Вы заслушали рецепт сотворения собственного счастья, неподвластного разрушению, как бы кто это не пытался сделать, пусть и используя для того громкость собственного имени.

А теперь о произведении Андрея Филимонова.

Всего Андрей выделяет четыре рецепта сотворения мира, посвящая каждому отдельную главу. Читателя ждёт мужское, женское, советское и магическое преображение действительности. Вернее, изменяться будет прошлое, и только по желанию непосредственно Филимонова. Каждый рецепт связан с предками, начиная от бабушки с дедушкой и завершаясь, по логике, матерью с отцом. Получилось своеобразное толкование действительности, о котором, скорее всего, никто Андрея не просил. По крайней мере, никто точно не просил говорить тем языком, каким он себе позволил. Обсценная лексика, конечно, помогает в жизни и в современной началу XXI века литературе, но таковое не должно допускаться по отношению к ушедшему. Но из написанного слов без редактуры не выкинешь, поэтому придётся принимать, как то пропустила внутренняя цензура писателя и опубликовавшего книгу издательства.

Сюжетная канва растянулась на долгом протяжении: от расцвета сталинского режима до заката эксперимента большевиков с социализмом. Всякий раз предки Андрея оказывались вынуждены справляться с поставленными перед ними проблемами. Основное затруднение постоянно исходило от государства, не испытывавшего нужду в людском ресурсе. Гражданин мог заниматься чем ему угодно, при условии, что он будет трудиться на благо дающей ему право существовать страны. И это при абсолютном отторжении стремления заботиться о благе населения. Ежели выжил в трудное время — воздай государству положенное. Подобное кажется неправильным, однако Россия всегда стояла и будет стоять на данном постулате. Филимонов о том пытается громко заявить, причём если и прикрываясь, то всё той же обсценной лексикой.

Как быть? Требуется создавать собственный рецепт сотворения мира, чем и озадачивались предки Андрея, выживая в непригодных для них условиях. Стоило им опустить руки, не смогли бы встать на ноги. Иногда дело касается спорадических случаев, то есть случайных. При не должных возникнуть затруднениях, они приходят с неожиданной стороны, например — подводит здоровье. Собственно, отец Филимонова не должен был жить: у него не вырабатывался желудочный сок, что грозило ему смертью ещё во младенчестве. Не государство проявило заботу о больном ребёнке, то сделала мать, понадеявшись на удачу, применив народное средство. Хотя, с каких времён введение некоей субстанции растительного происхождения в вену стало народным?

Не стремись предки Андрея выживать — не родился бы и он, не написал бы «Рецепты сотворения мира», не получил бы приз читательских симпатий, заслуженный вместе с признанием в рамках национальной литературной премии «Большая книга». Теперь осталось проследить, насколько его слава продержится, не растаяв, подобно ряду прочих писателей, прежде добивавшихся столь же громкого успеха, к нынешнему моменту совершенно забытые.

Надо признать, «Рецепты сотворения мира» следует читать с открытым сердцем, поскольку душа не желает принимать написанного, и тому причина уже была озвучена. Думается, Андрей Филимонов найдёт способ спастись, вступив в согласие с собой и перестав воспринимать окружающее через творимое другими саморазрушение.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Война нависла над Советским Союзом. И всё бы ничего, но у одного из главных героев повествования вылез сифилис. Теперь и война может отойти на задний план, покуда переживания касаются проблемы предстать перед родителями, которые по наличию сыпи сразу определят, чем их сын в столь сложное для страны время занимается. Уж если не смог уберечься от сей противной хвори, каким образом он окопы рыть собирается, дабы уберечь государство от немецкого захватчика? Однако! Впрочем, особого значения всему тут сказанному придавать не стоит. В нём столько же смысла, сколько в очередном произведении Дмитрия Быкова, в прежней мере написанного в духе фэнтезийных представлений о литературе. Как именно? Представьте, описываемое происходило давным-давно, а на самом деле привязано к прошлому сугубо по желанию автора, так как аналогичное действие могло развиваться при любом антураже.

О взаимоотношениях студентов допустимо писать разным образом. У Быкова всё в тех же красках, знакомых его современникам. Не Советский Союз конца тридцатых годов перед читателем. Скорее Россия десятых годов, только уже XXI века. Тот же обоюдоострый пафос, отдающий невзрачностью посеревших от долгой мирной жизни душ. Заметьте, не классический советский подъём, знакомый по произведениям советских же классиков. У Быкова нет у студентов желания совершать подвиги во имя достижения коммунизма, скорее читатель видит пижонов, упивающихся друг перед другом никчёмностью доступных им знаний. Подумаешь, кто-то ведает, кто именно издал «Дубровского» после смерти Пушкина… Надо же, действующему лицу известны обстоятельства жизни Мопассана… И это при полном безразличии к геополитике… И это при полном знании исходных данных и должных последовать вскоре событий.

Быков просто пишет, может согласно заветов Бальзака, Дюма, Джека Лондона и Стивена Кинга. Он отдаёт дань литературе ежедневным трудом, изливая на страницы определённый процент мыслей, выраженных в некоем числовом значении символов, строк, абзацев, страниц или глав. О чём подскажет муза сегодня? Дмитрий может и не знать. Вдруг музе захочется вписать историю о загадочном убийстве семьи во французском Аррасе, случившемся ещё в Первую Мировую войну. Или подумается о необходимости построить диалог вокруг судьбы маршала Тухачевского, неожиданно оказавшегося для советского государства шпионом. И тут к читателю вновь должно вернуться понимание, о каком времени взялся писать Быков.

Советской действительности в «Июне» почти нет. Над государством властвует неведомый правитель, вокруг людей кружат вороны, и где-то там вдали за горизонтом слышен рокот разрывающихся снарядов. Ежели о чём-то всё это напоминает, то о древнегреческих трагедиях. Убийства не должно происходить на сцене, а вот умирать персонаж выйдет специально для зрителя. После произнесённых речей автором обозначается пришествие гонца, сообщающего важную новость. Она, снова, гласит о важном, оставшегося там же за сценой. Получается, запри Быков действующих лиц внутри ограниченной локации, допускай туда вестников, как действие будто бы сообщит читателю о происходившем при советской действительности накануне рокового сорок первого года.

Остаётся главное — необходимость понять: о чём хотел сказать автор? Ведь Быков должен думать, какие вопросы будут задаваться ученикам, обязанных понять нечто, якобы задуманное писателем. И они обязательно придумают, поскольку дети должны отличаться сообразительностью. Пусть и неважными окажутся их ответы. От ученика ожидают определённых мыслей, коими он и поделится с учителем. Но хотелось бы, чтобы мысли пробуждал в ученике непосредственно писатель, а не толкующий его неведомым образом учитель. Поэтому нужно наконец-то задуматься о будущем месте в литературе уже сейчас, особенно оборачиваясь на прежде пройденный путь.

Автор: Константин Трунин

» Read more

К началу XIX века российская литература оказывалась бедна на имена. Как так получилось, что в Европе существуют произведения с древнейших времён, прославляются определённые авторы, тогда как в России ежели о ком и известно, то только о церковных деятелях, чьи труды переписывались последующими поколениями писцов? Тому объяснение чаще даётся в виде последствия нашествия монголо-татар, уничтожавших культуру завоёванных ими народов. Однако, просвещённые деятели средневекового Востока сохранились в памяти потомков, хотя были покорены ордами Чингисхана, а вот у русских в целостности осталась только память обыкновенных людей, причём обезличенная. Как бы то не оказывалось, Карамзин решил выделить двадцать пять литераторов, достойных быть занесёнными в Пантеон российских авторов.

Первый среди всех последующих — Боян. Это предполагаемый автор «Слова о полку Игореве». Второй — наш Тацит — Нестор Летописец, создатель «Повести временных лет». Третий — патриарх Никон, чинитель раскола, собиратель летописей. Четвёртый — Матвеев (Артемон Сергеевич), убитый стрельцами в 1682 году боярин, сочинитель «Истории царей и князей», опубликованной Новиковым, к тому же прадед Румянцева-Задунайского. Пятая — царевна София Алексеевна, писавшая трагедии. Шестой — Симеон Петровский Ситьянович (Полоцкий), учитель Петра I, переводчик религиозных трудов. Седьмой — Димитрий Туптало, митрополит Ростовский, писавший много поучительных слов.

Восьмой — Феофан Прокопович, богослов, оратор и поэт, предвестник Ломоносова. Девятый — князь Хилков (Андрей Яковлевич), посол при дворе Карла XII, автор «Ядра Российской истории». Десятый — князь Кантемир (Антиох Дмитриевич), поэт, российский Ювенал сатиры. Одиннадцатый — Татищев (Василий Никитич), историк, заслуживающий всестороннего внимания. Двенадцатый — Климовский (Семён), малороссийский казак, поэт. Тринадцатый — Буслаев (Пётр), дьякон, автор большой поэмы в честь Марьи Строгоновой. Четырнадцатый — Тредиаковский (Василий Кириллович), поэт и теоретик российской поэзии, чьё имя будет известно самым отдалённым потомкам.

Пятнадцатый — Сильвестр Кулябка, архиепископ, сочинявший проповеди. Шестнадцатый — Крашенинников (Степан), профессор ботаники и натуральной истории, автор произведений о Камчатке. Семнадцатый — Барков (Иван), переводчик Горация и Федра. Восемнадцатый — Гедеон, епископ, тоже сочинявший проповеди. Девятнадцатый — Димитрий (Сеченов), митрополит Новгородский, славный всё теми же проповедями. Двадцатый — Ломоносов (Михаил Васильевич), сын бедного рыбака, первый образователь русского языка, несмотря на заслуги, бывший утомительным поэтом и прозаиком. Двадцать первый — Сумароков (Александр Петрович), славный деятель времён царствования Елизаветы Петровны, Петра III и Екатерины II, чья слава не должна погаснуть в веках.

Двадцать второй — Эмин Фёдор, человек загадочного происхождения, вероятно родившийся в Польше, служивший янычаром при Османах, бежавший в Англию и через тамошнего русского посла ставший подданным Российский Империи; славен трудолюбием в сочинении увлекательных повествований, собственного жизнеописания, посредственный историк. Двадцать третий — Майков Василий, желавший идти по стопам Сумарокова. Двадцать четвёртый — Поповский (Николай), профессор, переводчик «Опыта о человеке». Двадцать пятый — Попов (Михаил), секретарь комиссии сочинения законов, сочинявший к тому же прозу и стихи, названные «Досугами», в том числе и сказки про Древнюю Русь.

Таков Пантеон российских авторов на состояние до XIX века. Заслужено ли в него вошли обозначенные Николаем литераторы, это судить лишь ему и его современникам. Но потомкам ясно, мало кто из обозначенных Карамзиным сохранился в памяти, и их вероятно уже никто не причислит к Пантеону, найдя в нём место другим прозаикам и поэтам. Даже больше можно сказать, потомок имеет хорошее представление о писателях, творивших непосредственно при жизни Карамзина и после, но никак не до него. Это в свою очередь порождает понимание проблематики современной литературы, когда значение придаётся далеко не тем авторам, которые его заслуживают. Впрочем, всякое суждение на этот счёт всё равно лишено смысла, поскольку у каждого читателя личное мнение касательно предпочтений в литературе.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Жить под властью такого правителя, каким являлась Екатерина Великая, Карамзин был много рад. Россия получила долгожданное продолжение преображения, остановившееся со смертью Петра I. Рождённая для создания семейного счастья, Екатерина оказалась самодержицей Всероссийской. Её имя с уважением произносил каждый подданный, будь он даже из числа варварских племён, поскольку ни о ком Императрица не забывала, проявляя заботу о всяком. Но главнейшей из заслуг всё же является противодействие напору империи Османов, намеревавшихся вторгнуться в сердце Европы, чему державы, вроде Англии и Пруссии весьма способствовали, выступая на стороне Порты. Об этом и о прочем Карамзин составил похвальное слово, обильно рассказав про заслуги Екатерины, начиная от военных успехов и вплоть до дел внутри государства сделанных.

Европа всегда понимает, когда рассуждает о России, что русские первыми войну не начнут, кто бы во главе государства не стоял. Европейцы подзуживают восточного соседа вступить в противостояние, стараясь из того извлечь личную выгоду. Остаётся удивляться, как за столько столетий не пришло осознание очевидного. Они не единожды взаимодействовали с опасными для них же структурами, лично после пожиная плоды собственного неразумения. Благо в России находился правитель, которому по силам оказывалось остановить рост усилившихся противоречий. Ежели не стоять в конце XVIII века над Россией Екатерине Великой, то неизвестно, насколько христианской оставаться Европе, а то может и не было бы никаких революций, особенно порождённых гением французского народа, за последующие полтора столетия покорившие умы большей части человеческого социума.

Кто говорит про демократические устремления Польши, тот не видит соглашения поляков с Османами. Спрятанный за спиной кинжал нельзя стерпеть, потому падение Речи Посполитой произошло максимально быстро. Неразумные народы следует держать в узде, ограничивая их свободы. Как бы не случилось беды, прояви поляки волю к праву на выражение личного мнения, которое всё равно будет высказано, став предвестником одного из крупнейших вооружённых конфликтов в истории человечества, но опять же с разделом польских земель между соседними державами. Екатерине то было ведомо, в силу её с малых лет знания обычаев населявших Речь Посполитую людей. Вслед за польской симпатией к Порте следовало поступить наиболее разумным способом, и опять же то обернётся бедою не раз. Однажды Россия могла дойти до Стамбула, взяв древний Константинополь под контроль, вместо чего пришлось улаживать польский вопрос.

Что же, Екатерина умела примечать способных людей. Чего стоит назначение командующим над армией Румянцева, сумевшего прославиться сражением при Пруте, когда пятнадцать тысяч русских опрокинули сто пятьдесят тысяч турок и им сочувствующих (именно так утверждает Карамзин). Ещё не раз империя Османов будет терзать покой России, чему пожелают способствовать отдалённые западные державы (и тут речь не только об их географическом положении, относительно происходивших политических процессов на восточных пределах Европы). Сумеет Россия при Екатерине вернуть и исконно русский Крым, некогда славное Тмутараканское княжество.

За воинскими успехами следуют успехи гражданские. Карамзин взялся рассмотреть все инициативы, исходившие от Екатерины. Чем бы Императрица не занималась — всё делалось на благо государства. Сразу она взялась бороться с лихоимством, особенно в судах. Она же решила разделить Сенат на департаменты. Создала наставление губернаторам, чтобы не забывали о нуждах сирот и вдов. О заботе о торговле и говорить не приходится, лишь неразумный правитель чинит препятствия товарообмену подданных своего государства. Ещё Екатерина создала указ о воинской дисциплине, коему обязаны следовать все: от солдата до генерала. И отдельно от всех заботах о государстве — стоит Наказ! Этот исторический документ Екатерина создала на основе воззрений лучших умов тогдашней европейской философии, да полностью применить его так и не сумела — излишне тяжело разом преобразовать жизнь, проще на протяжении смены нескольких поколений.

Не забывала Екатерина про развитие русского народа. Она вела переписку с Вольтером, сама сочиняла сказки и пьесы. При ней состоялась Академия Художеств, преобразился Кадетский Корпус, оформилась Медицинская Коллегия. На благо людей Екатерина ничего не жалела, в том числе и себя. Она самолично велела привить себе оспу, много выстрадав и стоически перенеся тяготы последствий, позволивших организму Императрицы выработать иммунитет к заболеванию. К тому же, Екатерина велела ограничить засилье иностранных учителей, тем угождая желаниям просвещённой публики, уставшей от гурманствующих петиметров. Повсеместно открывались учебные учреждения, причём согласно имевшейся к их установлению необходимости, согласно размера поселений.

Таким образом следует — Карамзин сочинил панегирик, но вполне по заслугам, которым Екатерина полностью соответствует.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В России не существует подлинной государственной премии, какие имели место быть в СССР. Подобие таковой на себя решилась взять «Большая книга», учреждённая в 2005 году и провозгласившая себя национальной литературной премией. С самого начала выбираются три лучших лауреата, вручается три приза читательских симпатий, раздаются дополнительно: «За вклад в литературу», «За честь и достоинство» и прочие специально учреждённые для какого-либо события или мероприятия. Но насколько «Большая книга» соответствует вложенным в неё ожиданиям?

Прежде всего, «Большая книга» находится в поиске псевдохудожественного или документального текста, обходя стороной художественную литературу, редко объявляя лауреатом писателя, полностью сочинившего произведение, но при этом обязательно должного опираться на случившиеся в прошлом события, опять же — стараясь придерживаться документальности в отражении описываемого. Это не позволяет говорить о «Большой книге», как про премию, сосредоточенную на выборе лучшего текста, поскольку предпочтения заранее ограничены строгими рамками.

Понятие прозаического произведения размыто. Это позволяет акцентировать внимание читателя на редко упоминаемых писательских трудах. Номинированными могут быть воспоминания и биографии. Причём именно им чаще всего достаётся звание лауреатов. Из тридцати девяти премий к 2018 году таковыми оказались порядка двадцати произведений, тогда как о большинстве оставшихся имеется твёрдая уверенность в их псевдохудожественности.

Дабы у читателя не было ощущения, будто всё так обстоит, обычно один из лауреатов представлен на контрасте. Особого стремления к модернизму у «Большой книги» нет, однако порою и авторы данной направленности становятся отмеченными той или иной степенью премии. Такие писатели ещё не раз в последующем заслуживают звание лауреата, чаще начиная тяготеть как раз к пседохудожественности. Поэтому не так сложно предсказать, кому предстоит в итоге оказаться в числе выбранных.

Стоит ли доверяться выбору «Большой книги»? В действительности, к чему не прояви премия симпатию, в конечном счёте выбираются достойные из достойных, но не всегда лучшие. Приходится соглашаться с негласным установлением останавливаться на определённых работах, отдавая им приоритет над прочими. В числе лауреатов оказывается, как минимум, одно произведение-биография или книга воспоминаний, один псевдохудожественный труд и иногда нечто отвлекающее, становящееся поводом для обсуждения, что приковывает к «Большой книге» внимание непричастных к миру литературы лиц.

Обязательный к вручению «Приз читательских симпатий» отражает время вручения премии. На его примере можно понять, к чему именно стремился читатель. Но вместе с тем, это показывает, насколько интерес к данным произведениям скоротечен. Если его удостоиться, значит быть на слуху не долго, вскоре предстоит оказаться практически навсегда забытым. Исключение касается именитых авторов, имя которых само служит знаком качества, и при этом совершенно не имеет значения — о чём их произведение, выбираемое читателем по причине того, что о других писателях он ничего не слышал.

В 2018 году «Большая книга» решила испробовать новую номинацию «Литблог» — премия лучшим книжным блогерам. Механизм выбора до конца не ясен, скрыт от читателя и максимально лишён прозрачности, к тому же всё доверено сторонней организации, к чьему мнению не прислушиваются. Остаётся надеяться, что номинация не исчезнет, будет усовершенствована и иметь более строгие рамки, нежели заданы изначально, причём на тех же условиях, на каких выбираются основные лауреаты премии.

Осталось дождаться, когда в России появится подлинная государственная премия. Довольно редко писателей примечают в настоящей Государственной премии Российской Федерации в области литературы и искусства, делая это от случая к случаю, причём награждая в общем, а не за определённый вклад в литературу. Вполне может быть, «Большая книга» тому обязательно когда-нибудь начнёт способствовать.

Это тоже может вас заинтересовать:
— Большая книга: Лауреаты

Поэзии подвластны думы молодых, взрослея — иным взглядом на мир взираешь, не видишь в строчках кратких убеждений своих, за скрытыми образами явного не ощущаешь. Взрослел и Карамзин, уже не столь на стихи его слова щедры, другие интересы им владели, для поэзии отныне — он воплощение Федры, другие ставил для такого воплощения цели. Посему рассмотрению подлежит остаток стихотворений, писанных зрелым умом, уже редко в качестве повода для развлечений. Их и прочтём.

Год 1797 с «Разлуки» начало берёт. Без милой тошно жить, читателю Николай сообщает. «Покой и слава» продолжает мысли полёт, читатель ему не доверяет. Чувства внимающего давно задеты, причина кроется, когда внимаешь, как писал Карамзин «Хор и куплеты, петые в Мароннской роще друзьями почтенного хозяина, в день именин». Всё это уходит в прошлое, «Исправление» вторит тому — прошло время сложное, пришла пора забвение дать этому всему. Понял Николай, к чему стремления направить, дав наблюдение за странником, что жаждет отдохнуть, и за влюблённым — в забвении жаждущим себя оставить, «Желание» — даёт Карамзину новый в жизни путь.

Поэзия — действительно для юности даётся. Ведь жил когда-то «Тацит», воспевавший Рим. В его стихах всякое найдётся, но разве город из его стихов не был гнилостью полним? Убийство, воровство — не спутники ли человека? Без них и Рим не обходился. Да не понимает юнец старческого смеха, который в апатию впал, но в разуме пока не растворился. Есть грех ещё, он подражательством зовётся. «К шекспирову подражателю» написал Николай воззвание. Что творческим порывам от пересказа чужого даётся? Какое к творчеству оно пробуждает желание?

1798 год — в огромном забвении, накал поэзии почти угас, стих «Куплеты из одной сельской комедии, игранной благородными любителями театра» положение спас. То проба пера, от скуки спасение, нельзя забыть о поэзии навсегда, не сразу покидает поэта вдохновение. Но о чём поэт не пиши, право имеет писать, «Протей, или Несогласие стихотворца» рассказывает, как надо право такое за собой на такое мнение закреплять, благо не абы кто — Карамзин подсказывает.

1800 год — лишь «Меланхолия»: Делилю подражание. 1802 год — прежде всего «Гимн глупцам». Показал Николай старание, набрался мудрости сам. Глупцов много, их невежество поражает, они знают обо всём, чего из самых мудрых не знает, и говорят с высоким пафосом глупцы о том. В том же году писана «Эпитафия калифа Абдулрана» — владыки восточных земель, хозяина великого стана, царствовавшего счастливо всего лишь десять дней. И тогда же баловству поддался, увлечённый затеей своей, такому увлечению кто только не придавался — опять, читатель, поверь — писал он «Стихи на слова, заданные мне Хлоей: миг, картина, дверь». «Стихи к портрету И. И. Дмитриева» дополняют года того картину, и «К Эмилии» высокопарное обращение. Но не станем кривить на лице мину, хотя бы такое к стихам возвращение.

1803 год басней запомнился «Филины и соловей, или Просвещение», пускай из Карамзина баснописец так и не оформился, иногда он разбивал и такое о нём мнение. В самом деле, отчего филины боятся дня? Они ведь летают в светлое время суток. Может они боятся, нечто в тайне храня, к чему обыватель бывает крайне чуток? Не бойтесь дня, в тени найдётся уголок, ежели нечего скрывать — не бойтесь выдать себя, такой вам от Николая урок. Другая притча от 1803 года гласит — «Берегом» она зовётся: каждый из нас ценит тот миг, когда в тихую гавань пробьётся. О поиске себя стих «К добродетели» стоит читать, если о грустном, то «Стихи на скоропостижную смерть П. А. Пельского» внимание обратить : кто бы мог из ныне живущих знать, что завтра не станет того, с кем мог накануне ты говорить.

«Песнь воинов» за 1806 год — сложена в пору тяжёлых годин, тогда Наполеон будоражил Европу. Новый для континента мнился властелин, вдохновлять людей на борьбу с ним — значило об Отечестве проявлять заботу. И в 1814 году ликование — Наполеона нет у власти! «Освобождение Европы и слава Александра I» про отражение жадной до России французской пасти, в отражении заслуг императора Российского и сынов государства ему верного.

В 1819 году проснулся в Карамзине поэт придворного свойства, что взялся воспевать всё связанное с царским двором. Может от какого-то то случилось расстройства, а может он привык соглашаться, обласканный Александром-царём. «Время» без жалости разрушает былое, а мы разрушаем время своё, да от себя не денешься, затаив злое, главное — расставаться со злобой легко. «К портрету Её Императорского Величества Государыни Императрицы Елизаветы Алексеевны» тогда же Карамзин четверостишие сочинил, пленён он ею, словно чувства его задеты, он был к её Величеству очень мил. В 1820 году повторился — «Государыне Императрице Марии Фёдоровне, в день её рождения» долгих лет пожелал, четырёх строчек ему хватило для выражения мнения, на том он путь свой стихотворца завершал.

Есть ещё два стихотворения, даты они не имеют, но то можно установить. Но чего делать потомки не смеют, о том и нам лучше забыть. «Его Императорскому Величеству, Александру I, Самодержцу Всероссийскому, на восшествие его на престол» сказано от подданного государства, царю верного, в лучшем виде, в каком для оды Карамзин слова нашёл. В тех же оттенках «На торжественное коронование Его Императорского Величества, Александра I, Самодержца Всероссийского», от того же подданного государства, царю верного.

Автор: Константин Трунин

» Read more