trounin.ru

От жизни много не проси, тогда поймёшь ты Саади. Кто голодает и стенает о еде, тому и жить в постоянной нужде. Кто рот открывает для разговоров часто, должен понимать, насколько произношение слов опасно. Потому «О преимуществах довольства малым» Саади рассказал, совет «О преимуществах молчания» он всем встречным дал. Правы ли мысли мудреца? Постарайтесь разобраться. Не мог умудрённый жизнью человек ошибаться.

Нет у человека ничего, он гол и нищ, не появится на теле его даже прыщ. Не умрёт он в годину неурожая, привыкший жить, постоянно голодая. Ему хватает сто дирхем на еду от утра до заката, более не ест, и не стал бы есть, будь у него хотя бы крупица злата. Не дервиш бедняк, не стремится к богатству человек сей, он Саади верен, знает, так поступать будет верней. И прав он до той поры, покуда не случится надобности сыто жить, тогда о бедствиях своих он наконец-то сможет забыть. И что же станет с таким человеком, богатства сыскавшего и чинов? Позором он станет для породивших его тело отцов. Уж лучше держаться и не позволять излишек, чем взять многое и стать объектом для шишек. Отказавшись от малой нужды, возымев нужду большую, пожнёт он вскоре судьбу свою роковую. Потому не помнит о нищих, кто нищим прежде был, сдерживать в узде желания пыл такого человека остыл, ибо усиливается распоряжений гнёт, ведь известно — сытый голодного никогда не поймёт.

Человек в нужде, он молчит и не говорит о том никому, в беде предстоит ему жить одному. Зачем протягивать руку, к жалости взывая, раз произошло — судьба твоя значит такая. Тебе помогут, не все люди черствы, только станешь выделяться ты из толпы. В твоей горести найдут причину, объяснив беду, случившуюся с тобой, каждому известно, не бывает у человека судьбы иной. Милостив Бог, не пошлёт он испытание просто так, а ежели послал, нужно осмыслить свыше дарованный знак. Но не о том Саади сообщал, он рот закрытым держать уверял. Пусть случилось, зачем говорить, тяжело, но придётся с этим продолжать жить. Не в том нужда, будто нечего съесть, не о том приходит от божьих посланников весть. Нужно молча принимать и смириться с волей небес, Бог дарует страдания, никак не дьявола бес.

За зубами держать язык — совет таков мудреца, не лишиться тогда чести, и не лишиться лица. Коли тайна — храни, никому не сообщая, ежели скажешь, голову от нетерпения теряя, готовься встретить укор и пожать посеянный урожай. Не лишена сия мудрость смысла — это усвой, это ты знай. Не потребуется доказывать и объяснять, кару придётся принять. Суров Саади, но не лишился речи он, чему свидетелем является каждый, кому текст «Гулистана» знаком.

Смирение — лучшая доблесть людей, знающих, не наступит лучше нынешних дней. Кто верит правителям, обманывается тот, не для того власти нужен народ. Дабы зарабатывал люд, нёс деньги в казну, рожал сыновей, отправлял воевать за страну. Вот для этого люди правителям, а не для жизни в счастье, неге и радостных днях, так думает власть, дающая возможность существовать на бобах. Сопротивляться? Смысла нет для того. Почему? Ставший выше забудет про всё. Снова у бедного от голода продолжит пухнуть живот. К сожалению, кто о нуждающихся заботится — тот долго не живёт.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Не живут розы среди голой земли, даже красивым цветам не обойтись без окружающей их великолепие травы. Те розы — шахи, трава же — дервиши, что ниже всех стоят. Как рады величию шахи, так собственной бедности дервиш рад. Пусть шахи сворачивают с опасного пути, но уступчивого дервиша нам не найти. Не станет дервиш уходить, идти прямо продолжая, ни на что надежд никогда обрести не желая. «О нравах дервишей» Саади рассказал, таких людей он всюду искал.

Не имеет дервиш имущества, нищий он, ветхая лачуга — редкий его дом. Не держится дервиш за жизнь, предпочитая путь, обретает в дороге опыт, умом может пред каждым встречным блеснуть. На нём рубище, с дырою карман, в нём не заметишь полезного, скорее прогонишь к чертям. Но божий человек, мудрость востока — только не о том у дервиша забота. Он просит милостыню, радуясь хлеба ломтю, никогда не сетуя на горькую судьбу свою. Он стал бродягой из-за убеждений, в том от мира суеты покой найдя, полный уверенности — поступил он таким образом не зря.

У Саади есть истории о бедности людей, не дервиши они, но Саади то было видней. Он мог рассказать о бедном человеке, в чей дом забрался вор, но брать там нечего, что для хозяина позор. Имелся коврик, вот его и пришлось вору отдать, благо того не пришлось в том убеждать. Взял вор ковёр и ушёл, зато хозяин словно богатство обрёл. Душа наполнилась надеждой на лучший исход, ведь счастлив в жизни тот, кто лучшего не ждёт. Тем спокойнее окажется сон, чем меньше желаний вмещает он. Пусть другие переполняются богатствами и вкушают сласти, их-то и коснутся вскоре напасти. Ковёр отдан вору, значит быть другому добру, пусть без ковра, но счастливым проснётся человек поутру.

Уповать на милость Бога зачем? Бог всегда рядом. Вот только он рядом с кем? Не с тем, кто живёт в нужде, не думая о нужде своей, не бывать Богу среди обращающихся за помощью к нему людей. Бог приходит, и приходит редко он, а если приходит, то от молнии загорится твой дом, от грома рухнут стены и не останется ничего, потому гораздо легче жить без всего. Не станет дервиш к Богу обращаться без весомых причин, ясно всякому, как просьб не терпит господин. Того причина не в пренебрежении господ, мало кто из людей смотрит под ноги, когда смотрит вперёд. Не смотрит и Бог на нужды обращающихся к нему, идущий путём, ему известным одному. В редкий момент он посмотрит вниз, повергнет обращающихся к нему ниц. Потому дервиш с Богом в душе, но без Бога живёт, никогда не отвлекает Властелина от более важных к решению забот.

Порою дервиши крадут, когда ковёр нужен уже им. Крадут не у врагов, тем он нужен самим. Крадут дервиши ковры у друзей — по причине простой, дабы со злом не приняли они поступок такой. И другие пусть крадут у своих — по простой причине, лучше раздор в доме, чем с врагами на чужбине. В доме своём сумеешь к согласию придти, в чужом доме за воровство скорее лишишься руки. Мудрость простая, но лучше не воровать, но если в том есть нужда, нужно сказанное Саади постараться понять. Если уж дервиш способен украсть у друга ковёр, то не стоит принимать это за вздор.

На кого возложить надежды? Дервиши изредка крадут. Зато сии мужи не лукавят, если их с краденным найдут. Скажет дервиш, зачем ковёр ему, сославшись на осла, который приходит к цели, опередив полёт жеребца. Пусть в оковы закуют, если виноват, он с друзьями готов отправиться в ад. Не пойдёт он с врагами в рай, освободи из под стражи его, ценней дружбы он не знает ничего.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Русь крещена. Тому ли люди рады? Разве ждали от князя они такой награды? Они теперь христиане. Это так. А кто того против, тот отныне враг. Подняли головы владетели окрестных земель, не устраивает их новая вера теперь. Они терпели, ждали часа повернуть всё вспять, богов вернуть они смогут во владения свои опять. Крепко держал Владимир народы окрест, даруя им для поклонения Христа крест. И вот умер князь, сыновья его у власти, им предстоит утихомирить страсти. Войной пойдут владетели земель на них, Превзыд был одним из таких. Да вот его дочь Пламена сына крестившего Русь князя любила. В ожидании мрачной развязки трагедия Хераскова застыла.

Чувства отца нельзя забывать, родителю надо всегда почёт воздавать. Он враг государей. Что же с того? Никогда дочерям не бывало легко. Коли от любви девичье сердце зашлось, управы на то ещё не нашлось. Может потом, когда остынет крови ток, усвоит девица жизни урок. Только случиться многому суждено к мигу тому, убитым предстоит быть прочему сердцу не одному. Не избегнуть человеческого желания, испытывать ради любви страдания. Не просто ещё и по причине другой, если жених веры иной.

Не бывать человеку счастливым, то понятно даже ленивым. Почему? Очень просто звучит ответ. Счастлив тот, к кому претензий нет. Вопросы будут задаваться пока, растянется решение проблем на века. Для того трагедии и создаются, показать, как люди за что-то дерутся. Они полны решимости мнение своё отстоять, не умея жар накала снимать. В очередной раз происходит интересов сражение. Разве не вызывает оно утомление?

Пламена любит, жених её — христианин. Она всё равно желает связать судьбу с ним. Он — князь, ему требуется невесту к вере новой склонить. Как же влюблённым эти преграды сломить? Отец Пламены попал в плен, он узник христиан. Сидя запертым, ужасное он видит там. Дочь его — избранница богов, отпрыск рода, основа будущих основ: она, на горе небесам, готова покориться заклятым врагам. Но не бывать такому, пока Пламена видит отца в полону, не перенесть ей горечь такую, ощущая вину.

Как быть? Не разрешить вопрос веры никак. Отец не даст согласие с христианином на брак. И жениху не позволит никто выбирать в жёны девицу веры иной. Потому им свыше ниспослано испытание злой судьбы роковой. Потребно согласие, кто-то должен уступить. Кто столь сильным согласится быть? Проще от слабости хвататься за меч, рубить головы несогласных с плеч, прочим вручая кинжал, дабы каждый с собою кончал. Одно мешает — вера христиан, гласящая любовь дарить врагам. Так говорят, о том кричат, неизменно врагов отправляя в ад. Из побуждений лживых строятся человека суждения, будто его одного все должны слушаться мнения.

В пылу страстей не сломить традиций, предками данных, испытанных временем, заслуженно славных. А если приходится жить в эпоху перемен, необходимо в душе мириться с тем. Утешает мысль, даруемая здравым умом, когда-нибудь и новых традиций коснётся похожий слом. Уже тогда, пить чашу горя людям другим, какую пришлось испить некогда сопротивлявшимся им. Того не избежать, это человечества порыв, созидать новое, старое забыв. Некогда отказались люди от богов, выбрав бога одного, но когда-нибудь отринут и его. Не к вере вопрос, а к тому, кто верить заставляет по присущему ему хотению, он и толкает человека к такого порядка ниспровержению. Когда-нибудь наступит лучшее из времён, то недолго человек будет жить во времени том. Снова всё повторится опять, новую веру соберётся кто-то принять.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Опостылело мгновенье, крах грядущий ожидаем, к смене веры каждый на Руси оказался склоняем. Ещё не принято решенье, Владимир собирается креститься, для того ему полагается на юг скорее удалиться. Там примет крещение, и всё пойдёт на лад, и тому действию он один окажется рад. Пока того не случилось, нужно князя переубеждать, но знаем мы, что тому не бывать. Горек путь окаянных, натворят они бед, оставив в истории братоубийственных противостояний след. Уже сейчас, не воюя за власть, Святополк смог низко упасть. Зреет заговор, будет раздор, трагедия тех дней не ясна до сих пор.

Нрав Владимира сложно понять, порывы молодого князя никто не мог унять. Стал старше, затруднил бытие всех, сладострастникам запретил жаждать утех. Чему предавался прежде, сам развратником был, о том отчего-то думать забыл. Об ином его помыслы, безразличие им овладело, замыслил новое для Руси он дело. Крестить пожелал, тем обеспечив славу в веках, правителем достойным для потомков будто бы став. Но вот неизвестно нам, как отнеслись к его замыслам в стране, разве о том прочесть получится где?

Херасков решил показать бури предвестие, отразив разразившееся среди людей сумасшествие. Жрецы прежней веры не думали уступать, княжеских сыновей к бунту стали они призывать. Их поддержать могли, и должно быть поддержали, только о том правду мы узнаем едва ли. Вот Святополк, он противится воле отца, ведь ему принимать власть после, быть достойным великого князя венца. Что он примет… государство христиан? Тот край, что Богом ему противным дан? Тому не бывать, важнее предков вера, славянам славянскими богами жизни данная мера.

В печали от выбора Владимира Рогнеда, его жена, на Руси Гориславою прозвана она. Ей вершить судилище, испить из кубка горечи глоток, ибо понимает, краткий к созерцанию действительности отпущен ей срок. Пронзить кинжалом князя или пронзённой оказаться им? О том интригу в тайне сохраним. Трагедия пред нами, но не быть в сказе о христианстве помыслам злым. Кто против мыслит, тех не обидим: простим. Веры не изменив, изменился Владимир в мыслях своих, если в думах к бунт замыслившим он скромен и тих.

Не князю судить, кто смерти достоин. Не ему убивать, он больше не воин. По заслугам воздать, то полагается свершать допущенным к власти, не должны быть они причастны к проявлениям животной страсти. Убийце кинжал, он заколется им, только так убийцей станет меньше одним. Станет меньше, достаточно ему осознать, грех какой он не должен свершать. Просто на словах, иначе никак, пример нужно подать, показав истины зрак. Не сразу осознают, придёт понимание потом, только, к сожалению, иное в исторических хрониках прочтём.

Смирение потребуется, если нет желания убивать. Разве, убивая, сможешь правду познать? Владимир убивал, жил в удовольствие и не тужил, пока ему христианства образ не стал мил. Более не убивал, отказался от суеты страстей, подал тем пример для себя и прочих людей. Всё светло, и у Хераскова светло, рассеялось над Русью прежних верований зло. Нет слов о том, как крестилась Русь водой, сколько людей убито, не соглашавшихся принять символ веры иной. Впереди это, ещё Русь не была крещена, в думе тяжкой Владимир застыл, на юг он стремился, но час к свершению перемен теперь для него и для страны пробил.

Автор: Константин Трунин

» Read more

И чем не мил варяг надел восточный западным державам? Варяжский он, приравнен должен быть к другим варяжским главам. Он равен им, но отчего-то им не равен. Совсем другим для западных держав он славен. Ведь на восток, то надо научиться понимать, отправлялись не конунги и не представлявшая их знать. Шли на восток варяги, кому не было пути назад, с кем нельзя договориться и зажить нельзя с кем в лад. На западе иные варяги — королевских кровей, лучшие из лучших представители скандинавских семей. Такое отступление перед Хераскова трагическим сюжетом дано: явится в Богемию варяг, где найти невесту ему суждено. Он пожелает обладать дочерью царя, плохого в душе ничего не тая. Встретят его с презрением в охладевающем взоре, того и гляди, вместо радости случится горе.

Богемия — край благостных славян, Кирилл и Мефодий проповедовали где-то близко там. В тот край явился князь варяжский, знавший о красе девиц, наслушавшись о приятности богемских женских лиц. Хотел он взять в жёны Борислава царствующего дочь, с нею дабы род продолжать вскоре пришлось. Но не бывать такому, ибо мрачен царь, думой тяжкой озабочен государь. Мнится предательство Бориславу, мутной воды он ощущает присутствие, мятежа ожидает начало, готовится пожать народа буйствие. Кого обвинить в разжигании розни? Может варяга-пришлеца? Особенно узнав накануне, что родная дочь в него влюблена.

Борислава придворных молва убеждает, на князя варяжского гнев обрушить склоняет. Кто замыслил мятеж, не понять из речей, не станет никто искать зло замысливших людей. Пред нами Пренест из варягов пришедший, любовь в Богемии для себя нашедший. Не нужен ему край красавиц, Борислава престол не нужен, он желает дочь царёву, он в помыслах к царю дружен. Как в том убедиться, если государь ищет причину зло сорвать? Ему легко схватить Пренеста, суду богемскому предать. И будет битва, ибо слепоту не излечить ничем, если кто не желает дружить миром, за правоту воевать придётся с тем.

Херасковым обозначена проблема, им показан край, варягов не знавший, живший славянской правдой, христианства ещё не принявший. Пришёл первый из них, желая породниться, его не приняли, грубо попросили удалиться. Но настоял варяг, он одолел Борислава силой, коли только так мог сблизиться с девушкой ему милой. Не стало в Богемии хуже, но появился первый из варягов царь, силой взявший престол, как всегда прежде было встарь. Теперь Пренеста воля далее решать, он княжеского рода, значит к западу ближе Богемии его правление поможет стать. Что до востока, то о том Херасков не говорил, это всё некий критик читателям зачем-то внушил.

Приди на Русь подобным образом варягов князья, стала бы править Европой одна большая семья. Коли иначе ход истории пошёл, врагов друг в друге запад с востоком нашёл. Придётся смириться, либо нужно ожидать, на варягов ведь кто-то тоже может влиять. Знатные правители или изгнанные они, утонут в реках проливаемой ими крови. Как было когда-то среди воевавших племён, чьих не знаем ныне имён. На их земли варяги пришли, продолжая делить власть, забыв, что забирать чужое — значит красть. Дайте время, оно истинно лечит, оно пройдёт, человек не заметит. Уйдут варяги, уступив престолы, из других областей на запад и восток принесут оковы. Лучше согласиться мирно принять дружбу, если такую предлагают, иначе, словно Борислава, они с пути устраняют: хотели просто породниться, а пришлось вместо него воцариться.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Такого не бывает, но случилось, Херасков о том напомнит, пока не забылось. В древние времена, когда Славен царил среди славян, сошлись в столице правители разных стран. Средь них царица Амавона оказалась, Мартезией она прозывалась. Её сестра неизменно рядом пребывала, надежды похожие на устроение судьбы сия Фалестра питала. Царь Локриана Аякс в тех же краях без супруги был, и он неженатым в окружении собравшихся у Славена слыл. Четыре лица пред нами, все с неустроенной судьбой, им нужно определиться, выбор сделать свой.

Запутано всё, попытайся разобраться, кто с кем предпочитает браком сочетаться. Кажется ясным — выбор за царицей, льву полагается обладать львицей. Но есть львица вторая, пусть не в облачении царя, без её мнения Мартезии обойтись нельзя. Она полна решимости, проще ей хотя бы в том, кого не выбирай, он окажется львом. Тогда львам предстоит вступить в разлад, ведь у царицы царство и столичный град. Кто не запутался? Запутался каждый, действию внимающий. И Херасков запутался, историю эту слагающий.

Обилие разговоров, обещаний и уверений в исполнении, долго ожидаемое скорого в жизнь претворения. Ежели политики взялись о чём-то судить, можно о результате их переговоров сразу забыть. Компромисс возможен, для того и собираются в одном месте государи, только исполнено хоть что-нибудь будет едва ли. И даже дело брака, выгодное сторонам, решается проще, коли доверить его истинным львам. Не до войны доводить спор о судьбе двух влюблённых людей, пусть происходят они из черни или пусть из царей. Пригрозить допустимо, а там уж как пойдёт, вдруг понимание необходимости окончательного выбора придёт.

Пять действий длится трагедия, тогда как могла длиться одно, бросьте жребий действующие лица, за вас богами будет всё решено. На такое пойти никто не согласится, лучше в спорах дни и ночи им биться. Годны политики воздух словесами сотрясать, когда не так сложно в жизни путь выбирать. Жребий бросить, куда выведет — туда усилия направить, зато не в распрях кровавых очередное поколение ославить. Останутся недовольные, в них вся беда, не годится таким людям горькой участи судьба. Вольное отступление от Хераскова труда, такое допустимо, ведь о политике речь, дамы и господа.

Минует действие второе, третье действие минует, происходящее на сцене в прежней мере не волнует. Ещё два действия, и вот раздался крик, чей-то от судорог смертельных исказился лик. Он умирает, освобождая сцену, сводя к решению проблему. Кто умер, важности не несёт. Вместо жребия, погребение за занавесом ждёт. Ещё одна смерть, воздаяния торжество. Вдвойне оказывается всё решено. И третья смерть. К чему? Остаётся править государством одному. Тяжёл сей груз, надломлен дух страстями, окутан разум призраков цепями. Зачем так жить и для чего? Трагедия на сцене… только для того.

Закончились интриги. Нет интригам места. Скажите, дамы с господами, честно, зачем столь много лишних слов и размышлений, чья суть лишь отражение мгновений? Всех нас, живущих, ожидает единый результат, смертью будет всякий завтра объят. Зачем тогда споры? Они о пустом. Наши предки жили и мы в том же мире живём. Споры, противоречия, суета: кому такая жизнь после нас будет важна? Всё иное становится, ведь нет древнего славянского царства, и нет творимого против него и им против других коварства. Уж не об этом ли стремился Херасков рассказать? Хотелось бы так думать, но как знать.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В Венеции история произошла одна, понравилась Хераскову трагичностью она. Сына к смерти приговорил отец за закона нарушение, показав тем общественных ценностей уважение. Не разрешалось тогда с иностранцами общаться, ибо то запрещено, ежели кто на такое решался, смерть принять ему суждено. Но трагедия не в этом, она в любви заключена, пал юноша жертвой, боясь, любимая не перенесёт стыда. Его казнили, к жизни не вернёшь, девушке от вести такой тяжело пришлось. Переосмыслил сюжет Херасков для пьесы своей, не сделав судьбу влюблённых светлей, он пролил не меньше крови, так полагалось, на сцене театра благое редко случалось.

Отдалиться юноше пришлось: сражался за страну, храбрость проявлял, вёл за государство войну. Не думал умирать, пришла же весть домой, будто умер он, не перенеся тот поединок роковой. Горе в семье, доля невесты горька, о невесте не знала семья. И не узнает, девушка решила, службе Богу она жизнь посвятила. Годы шли, вернулись воины назад, вместе с ними умерший, с любимой встретиться желанием объят. Спустилась ночь, побрёл он в монастырь, не ведая, что девушке любовь к нему заменил псалтырь.

Как тяжек дух одолевающей тоски, когда былого больше не найти. Лучше умереть в окружении почёта, прослыв героем, защищая край родной, нежели смириться с хитросплетениями, посылаемыми человеку судьбой. Юноша жив, в том радость и повод для веселья, не знай он заранее, как меняет человека монастырская келья. Кто Богу признался в любви, забыв о былом, того не переубедишь, он прошлым уже не влеком. Так случится драма, ибо никто не согласится расстаться с мечтой, предпочитая пойти наперекор всему, обыкновенно выбирая исход худой.

Отец юноши справедлив, законы призывая соблюдать, не ему сына судить, не стал бы тот смерть в отца решении искать. Заколоться кинжалом решение дурное, если голову потерять можно за действие другое. Коли нельзя венецианцам бродить в ночи, вызывая подозренья, тогда надо прочь разогнать любые сомненья. Некогда защитник, теперь враг Венеции он, пусть ни в чём доподлинно не может быть обличён. Не скажет никому, зачем бродил близ монастыря, не правду он скрывает тем, погубить скорее желает себя.

И вот Хераскова мораль, с нею не каждый согласится, где такое видано, чтобы любимые могли разлучиться? Отчего религия стала преградой на пути к счастью молодых? Ответ разумный тут — не искал Михаил решений простых. У других драматургов пусть горячие головы безумные поступки совершают, если с жизнью они не знакомы, сиюминутным желаниям своим потакают. Сложна жизнь и дурным поступкам не бывать: не себя, нужно всех уважать. Придти к согласию, честно обо всём изложить. И не важно, решат люди наказать или простить.

Важно к юным сердцам иметь осторожный подход, «Венецианская монахиня» Хераскова под этим девизом пройдёт. Пылая душой, юнцы летят, не разбирая, как им поступить. Думают они, не смогут с грузом нажитых проблем дальше жить. Нарушат законы, будто тем доказав правоту суждений. Не станут слушать нотаций, они — не объект для взрослых прений. Родители, чьи побуждения просты, не смогут их поведению оправдания найти. Две стороны конфликта, забывшие, что время всё решит, подумайте, прав ли тот из вас, кто в думах суд праведный вершит? Пройдёт день, а лучше неделя или даже год, каждый случившееся осознает, суть конфликта поймёт. Но когда такое кто в пылу раздора понимал? Потому снова драму завершил кинжал.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Осень гнетёт, но осень пройдёт. Лето придёт, душа расцветёт. С «Гулистаном» Саади пора отправляться в новый поход. Дать каждому всё то, чего осуществления человек ждёт. Отбросив печали, ибо хандра — путь назад. Путь вперёд — радость, ею мир будет объят. Восемь книг следует с собой захватить, их содержание следует неспешно изучить. И вот дорога пред людьми, по ней путник бредёт, первым правду жизни правитель среди ему равных обретёт. В первой книге «О жизни царей» Саади рассказывать взялся, дабы всякий государь с иллюзиями об угнетении подданных расстался.

Легчайшая задача к смерти человека приговорить, ещё легче задачу эту в жизнь претворить. Приказать палачу, слетит голова с плеч, топор поднимается над шеей или меч. Захочет ли сам человек дожидаться очереди покинуть мир? Согласен ли он с тем, чем озабочен отдавший приказание эмир? Разве не встанет на борьбу, оружие угнетателя против не подняв? Не осуждённый, другой против кровь проливающего эмира встав, за ним последует народ, поднимет заточенный злобой меч, тогда полетит голова правителя с плеч. И нет важности, на циновке или троне ты сидел, обрести смерть — любого человека удел.

А если не станет народ бунтовать, если не станет голову эмиру отрубать? Тогда покинут страну, без людей останется она, падёт власть правителя, ежели более никому не станет нужна. Никого не упросишь продолжить в государстве жить, лучше не тяготиться достижениями предков, их забыть. Уйти от жестокого тирана, пусть правит один. Долго ли продержится такой властелин? Придут враги, страну покорят, когда такое неизбежно, то и такому будешь рад.

Не так тяжело понять причину процветания и успеха стран, где человек полон богатства, делясь с другими богатством сам. Чем больше счастья вокруг, тем счастливее люди живут. И правитель среди них — пастырь Богом данный, восхваляемый жителями, в деяниях неизменно славный. Текут налоги в его казну, ибо щедрость — черта сытых людей, знающих, не минует их благосостояние до истечения дней. Много давая, больше соберёшь, а если народ голодает, голод и ты обретёшь.

Разве стоит слушать других, обирающих народ? Они говорят, чтобы брал, иначе богатство само не придёт. Но с кого брать, если люди бедны, если бедностью все от её края до края полны? Слушай таких, доверяй, слов тут сказанных лишь не забывай! Корыто разбитое впереди ждёт, вместо процветания будет дан разрухе почёт. И не стать богатым тебе, посредственный царь, обречённый сгореть. О том говорил Саади почти тысячу лет назад, заметь.

Закончатся резервы, лишится всего страна. Кому такая будет после нужна? Разве пойдёт с пустым желудком воин её защищать? Разве кому-то пожелается на защиту такого Отечества встать? Спадёт пелена, всему крах, былое величие вспомнится только во снах. Не вечно человеку былым достоянием хвалиться, со временем всему ценимому суждено забыться.

Помнить нужно и то, как помнит человек былые дни. Он забывает добро делавших, но помнит — чьи поступки были предкам его злы. Лучше оказаться в забвении, нежели стать проклятием на устах, чьим именем поносить станут, вечно попирая тирана-правителя прах. Такой урок, какой нужно понять, если не желаешь с клеймом позора на том свете потомков встречать. Никто не знает, но разве легко от того, ежели имя твоё станет воплощать худшее человека естество?

Сколько не говори, полно невежд вокруг. Всякий надеется, повезёт ему именно вдруг. Порою случается так, даже клад находит дурак. Умный без клада останется, зато в жизни всё у него сгладится. Ничего не изменится всё равно, ибо годы идут, вместо добра продолжает твориться зло.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Будь честным, человек, пороку не предавайся, свершая худое, смири гордыню и в содеянном раскайся. Ты создан из глины с чистой душой, не Богом вложен в тебя дух в помыслах злой. Не уподобляйся грязи снова, как бы не стремился вернуться назад, не сможешь быть со злокозненными поступками в ангелов объятия взят. Не зверем рождён, смотри вперёд, не ищи в земле правду глазами, ходишь не над землёю, а под небесами. Благодари за данное свыше тебе естество, принимай его за благо своё. В том радость людская, Богу подобными пришли в мир, так отчего каждый живёт, словно горький вкушал эликсир? Возрадоваться нужно, благодарить за милость провидения. Саади в этом слушателей убеждал, читая на улицах стихотворения.

Требуется помнить добро. Добром прирастает человек. Длинный путь предстоит — не короткий забег. Кто не забудет сделанных дел для него, обретёт счастье скорее всего, не станет принимать укоры других, не окажется в поступках коварен и лих. Нужно соотносить своё и чужое, усвоив понятие простое: если ты у воды — не знаешь жажды, если в пустыне живёшь — наводнения тебе не важны. Не понять тонущему гибнущего от жара песков, а тому — утопающего среди бурунов. Дабы понять это — нужно заболеть, тогда приходит осознание, как важно здоровье крепкое иметь. Если не болел, не сможешь узнать, как другие могут страдать.

Где бы не находился, всегда найдётся причина для бед. Изнывающий от поросли на теле может проклинать весь белый свет. Каторжник не поверит в проблемы человека того, пока он на свободе — нет проблем у него. Потому следует благодарить Бога, чтобы он не ниспослал, самую лучшую долю для каждого из нас он послал. Лучше не будет, но лучше так, нежели было бы хуже, коли пояс свободен, поступи просто: затяни пояс потуже. Облегчение приходит, когда не споришь, жизнь принимая, тогда дышишь свободно, от затруднений громко не стеная.

Годы пройдут, наступит старость, до смерти немного осталось — самая малость. Сколько не старайся, кому не делай одолжений, предстанешь перед Богом. Не забывай, ты из его творений. Создан из глины — в глину войдёшь, будучи пустой — ничего с собой не возьмёшь. Хвали Создателя, ибо нельзя не хвалить. Не уставай молитвы к нему возносить. Ты станешь стар или уже стар, не тебе — другие соскребут твой нагар. Забудь о мирском, суета — удел молодых. Не старику показывать удаль среди них. Пусть юные пылают любовью и сходятся в ратных боях, старик должен забыть о подобных делах. То не грех — любить или биться в пылу страстей, только зачем кичливостью смешить людей?

Кругом пустота — понял то Саади. Прежде иными мыслями он заполнял думы свои. Прав тот, кто рвётся вперёд, не оглядываясь назад, должное быть его — берёт. То порывы молодых, мечтания из самых простых. Хоть нет смысла наживаться за чужой счёт, этого юнец никогда не поймёт. Лишь став стариком он осознает, как отказывая в удали многого себя к старости лишает. Отныне приходит на ум иное, не прежнее — совершенно другое. Но ничего не поделаешь, надо жизнь прожить, дабы, ничего так и не поняв, прежние мысли забыть. Каждого возраста заботы отличаются, указывать молодым, либо старым, не надо: все от того огорчаются. Коли старик — советуй только старикам, а коли юн, то доверяй похожим на тебя юнцам. Старику и юнцу не понять жизни суть, каждый на себя одеяло будет вечно тянуть. Так чего огорчаться и желать изменить мир? Если философ — советуй, но действуй — если эмир.

Пришла старость к Саади, нет прежнего задора. Он руку за подаянием протягивает, ждёт звонкой монеты — не в напутствие слова. Он понял: лето прошло, наступила осень, утонул камень, что был в море далеко брошен. Скоро зима, за нею забвение, осталось оставить по себе память, прочитать за благополучие людей моление. Закончится созерцание, померкнет свет, закроются глаза, кто читал «Бустан», тот прошёл путь с Саади от начала до самого конца. Теперь, усвоив сказанное мудрецом, отложим книги и заживём не прежним, уже новым днём.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Итаки царь — Улисс (хитрейший, надо сказать, лис), скитался по морям, с богами вступая в споры, потому не мог добраться до дома, возникали пред ним непреодолимые водовороты и горы. Одним испытанием, из многих на пути, стало испитие зелья от Цирцеи руки. Обратились сопутники Улисса в разных зверей, более не походили они на людей. Лишь царь Итаки зелья пить не стал, потому человека облик он не потерял. Как дальше быть? Вернуть сопутников необходимо в прежний вид, надеясь, будто Цирцея, если её обижал, его непременно простит. И простила она, но не тут-то было, у сопутников Улисса желание людьми быть остыло.

Подходил Улисс к каждому, от всех получая отказ. Свинья человеком не станет сейчас. Не станет человеком кролик, откажется стать человеком баран. И волк откажется, и не потому, что каждый из сопутников будто бы пьян. Им нет стыда за обличье звериное, стыдиться нечего им, будь хоть волком злокозненным, хоть львом удалым. Медведь не захочет быть человеком опять, даже желание осла остаться ослом никак не понять. Все сопутники довольны, ибо избавились от человеческой шкуры, обрели желанные сызмальства для них они натуры.

Потому предпочёл остаться человеком Улисс, хитрее он самых хитрых из лис. Получается у него скрывать всякого зверя внутри, сколько снаружи на него не смотри. Есть в нём свинья, кролик в нём есть: всех зверей тут не сможем мы перечесть. Его сопутники предпочли открытой оставить им данную суть, потому Улиссу без них продолжать дальше путь. А может и с ними, ибо знает всяк Улисса суть, царь Итаки может всех без труда обмануть. Княжнин не скажет, но читатель знает, судьбою сопутников всё же сам Улисс управляет.

Не только об античности, о современниках Княжнин тоже писал. Он практически то же самое о них рассказал. Для того представленный им Живописец в полону оказался, где для повелителя басурманского расписывать стены старался. Получил он задание, отразить народы все, которые есть. Так всякой нации можно устроить бескровную месть. Пороки во всех красках отразить, дабы зрители не смогли их долго забыть.

Вот испанец-гордец, гордым изображён. Вот итальянец-смутьян, за спиною с ножом. Вот голландцы, вот англичане, вот мавры и прочие все басурмане. А вот французы, только погляди, среди прочих голые они одни. Почему? Что за бесстыдство в крови народа сего? Зачем они ходят откровенно так без всего? Не покривил живописец душой, нашёл для того он ответ простой. Кто знает, тому известна французская мода. Меняются пристрастия французов год от года. Не знаешь уже, чего ожидать. Так не проще ли в голом виде их представлять? Дабы не ошибиться, чтобы наверняка, ведь когда-нибудь обязательно, оголится их нация вся.

Только об этом и решил рассказать Яков Княжнин, дабы пороком среди россиян меньше стало одним. Сколько можно галломанией страдать? Пора бы себя начать уважать. Да не начнут, рано пока. В обществе для таких перемен судьба нелегка. Но как и с Улиссом, человек подобный людям потребен, который докажет, насколько человеческим принципам верен. Пока его не случится опять, звериную суть из люда не изгнать. Не помогут басни, и от сказок толку нет, сколько бы не минуло ещё лет. Но явится Улисс, выведет из мрака людей, более не станут они походить на зверей. И что? Уйдёт Улисс — люди снова звери. Ничего не поделаешь, сами того захотели.

Автор: Константин Трунин

» Read more