trounin.ru

Желание изобретать обязано столкнуться с фактической стороной необходимости найти применение. А как быть, если найденный способ преобразования солнечных лучей в энергию будет использован капиталистами для личного обогащения? Ничего не поменяется в мире, лучше люди жить не станут, если наоборот их условия существования не ухудшатся. Поэтому учёный, осознав это, становится перед необходимостью уничтожать наработки, либо придумывать некое обстоятельство, позволяющее сделать доброе дело, минуя жадных до прибыли владельцев крупного капитала.

Борьба пролетариата за место под солнцем в одной отдельно взятой стране в начале XX века входила в стадию скорого завершения. Но мало кто верил, что пролетариат станет ею руководить, скорее добившись лучшего для себя положения. Капиталисты должны были остаться и распоряжаться своими состояниями. В такой среде возможно всё то, о чём Куприн рассказал в фантастической повести «Жидкое солнце».

Кажется, Александр не понимал, к чему ведёт повествование. Читателю представляется таинственная ситуация, в которой должен принять участие главный герой. Чем он будет заниматься — неизвестно. Требовались здоровые и сильные люди, способные делать грамотные умозаключения, чему представленный Куприным герой как раз соответствовал.

Неудивителен пример человека, должного иметь работу и оную не имеющего. Ещё Эмиль Золя описал ситуацию, представив безработицу подобием коварного создания, заставляющего предприятия закрываться, а людей умирать от голода, тогда как все соглашались работать, невзирая на любые предлагаемые условия труда. Поэтому, в такой ситуации, не имеют значения обстоятельства, лишь бы появилась возможность добыть кусок хлеба.

Куприн так прямо об этом не говорит. Его герой полон сил, имеет планы на будущее и способен перевернуть Землю, дай ему точку опоры. Он мог отказаться, но не стал, так как был заинтригован ожидающим осуществления проектом.

Извлекать энергию из солнца, а говоря точнее — газ, вполне выглядит реалистично. Имело бы это значение, тогда как перед читателем раскрывается иная причина переживания гениальных людей, остро воспринимающих осознание тщетности труда. Не так важно, кто воспользуется изобретением, но Куприн не допускает подобного рассуждения. Идея должна стать доступной каждому, а если такое не случится, то не жаль погибнуть за сворачивание исследовательской программы.

Двигаясь на ощупь, Александр обозначил проблематику произведения, не проработав её до конца. Требовалось подумать, к чему приведут размышления учёного, поздно осознавшего грозящую миру катастрофу. Куприн излишне буквально понял упадническое настроение созданного им персонажа, наделив его деструктивным мышлением. Остаётся непонятным, зачем думать о благе, его осуществляя и допуская непоправимую погрешность, сводящую дело жизни на нет.

А что же главный герой? Отнюдь, не он является учёным. Он — сторонний наблюдатель проекта, должный помочь в осуществлении задуманного. И по роковому стечению обстоятельств единственный свидетель гениальной разработки. Впитывая информацию, главный герой принял неизбежный удар, чтобы рассказать данную историю другим.

Стоит заметить, происходящее на страницах к России отношения не имело. Всё было задумано на Западе, там же реализовано. Не будем судить, с чем это связано. Куприн посчитал нужным описать волнительный эпизод вне пределов родной страны. Пусть в Европе извергаются вулканы и поднимаются волны, как то в действительности и происходило, но не буквально. Проект окажется провальным, чего часто придерживались в сюжетах ранние российские фантасты, возвышавшие человека, дабы обречь на страдания из-за присущей совести ему или его окружению.

Альтруизма недостаточно для счастья человечества, ибо само человечество ещё не было готово принимать собственное счастье из чужих рук.

Автор: Константин Трунин

» Read more

«Яме» дан ход, получены отрицательные отклики. Куприн испытывает давление масс, резко его осуждавших за откровенность. Настроение Александра должно было упасть, а творческая активность снижена. Поэтому «Яма» отправилась в долгий ящик, уступив место прочим размышлениям. Почему бы не отвлечь внимание читателя жизнеописанием подобия Щелкунчика в рассказе «Бедный принц»? Но как же низко предаваться подобным сказаниям, осознавая необходимость говорить правду о жизни, излишне не поддаваясь фантазиям и не скрывать действительно происходящее.

Неужели всё так плохо обстоит с публичными домами в России? Да и проституток почему нельзя считать за людей? Чем они хуже? Понятно, делаемая ими работа — специфический труд, обязанный вызывать нарекание. Однако, если они не падшие создания, тогда разве допустимо относиться к ним категорично? Необязательно им постоянно находиться в публичных домах, позволительно снимать комнату в доме, как то предложил понять читателю Куприн в рассказе «По-семейному». Никакого отторжения, все обитатели спокойны и довольны происходящим. Соседствующая с ними проститутка не вызывает нареканий. Чем не повод после такого сюжета продолжить работу над «Ямой»?

А вот рассказ «Леночка». Старый человек путешествует, он встречает равную ему по годам женщину, почти узнавая её. Кто она? Нельзя того установить, но они точно были раньше знакомы. Куприн к тому и склонял читателя, чтобы он понял, как быстро проходит жизнь, наполняя сознание множеством моментов, не позволяя забыть самые волнительные из них. Нет, встреченная человеком женщина не придерживалась лёгкого поведения, но была молода и оказывалась не прочь совершать безумства, в том числе и любовные. Жизнь не щадит молодых, заставляя принимать не те решения, которые на самом деле необходимы. Как удивительно, спустя годы, находить приятное в беседе с тем, кого прежде ненавидел или просто не переносил на дух.

Людям присуще двоемыслие, если смотреть на представления о происходящем вчера и сегодня. Когда-то иное, ныне воспринимается иначе, так было и будет. Человеку не дано справиться со свойственной ему изменчивостью. Взрослея, каждый начинает под другим углом воспринимать прежнее. Допустим, «Попрыгунья стрекоза» из басни Крылова первоначально не вызывает того набора дум, обязанных появиться после. Сперва концентрация внимания касается происходящего, тогда как позже человеку не хватает рамок произведения, и он начинает искать, относительно чего это можно применить в обыденности.

Мысли Куприна на счёт басни оказываются уникальными. Александр осознал это, когда увидел уровень восприятия текста людьми. Оказывается, в России существует два слоя людей: один — необразованный и беззаботный, второй — его противоположность. Получается, первый смеётся над басней, принимая её за шутку, а другой — размышляет над ситуацией, почему он понимает суть происходящего вокруг стрекозы, тогда как лишённый образования на то не способен. Конечно, предполагать такое возможно, как и развивать подобное соображение дальше, только не притянуто ли будет за уши?

Ещё два рассказа написаны в 1910 году: «Искушение» и «В клетке зверя». Об удавах предлагается не говорить.

1911 год это: «Гранатовый браслет», «Королевский парк», «Телеграфист», «Белая акация» и «Начальница тяги». Как уже известно, «Гранатовый браслет» — вариация Куприна об одной произошедшей в действительности истории. Что тогда представляют остальные произведения сего года?

Тут две фантазии: «Королевский парк» и «Телеграфист». Куприн периодически писал фантастические произведения, никак не находя сюжета для раскрытия его в большей форме, как то случится в следующим году с «Жидким солнцем». Пока Александр размышляет о XXVI веке, когда все расы сольются в одну, а также о более близком времени, понимая, как стремительно прогрессируют знания человека. Куприн предсказал возможность общения за пятьсот тысяч километров, видя собеседника перед собой. Действительно, так обязательно произойдёт.

Кажется, за подобными размышлениями Александр забыл описывать сущность человека, стремящегося быть неуживчивым. И вот он написал «Белую акацию», желая тем устранить всё ему мешающее, завуалировав это цветением растения, которое всем нравится, но сводит главного героя повествования с ума. Лучше извести и не испытывать широкого спектра чувств, нежели терпеть влечение, так плохо сказывающееся на самочувствии.

Осталось упомянуть о двух в меру добрых рассказах: «Наташка» и «Начальница тяги». Куприн умеет заурядный сюжет представить в виде уютной истории, какими бы последствиями она не заканчивалась для действующих лиц. Их могли пригласить на разговение, мило улыбаясь, а могли выставить из купе, невзирая на заранее купленный билет. Нужно внимательнее относиться к людям, какими бы они не являлись в действительности. Ежели предлагается составить приятную компанию, то нельзя отказываться, а если открыто хамят — значит тому человеку есть чего опасаться.

Совсем скоро хамящих станет излишне много, посему не нужно торопить события.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Восемь рассказов Куприн посвятил Крыму: Господня рыба, Тишина, Макрель (или Балаклава), Воровство, Белуга (или Листригоны), Бора, Водолазы и Бешеное вино. Проводить разграничение между ними не будем, рассмотрим в качестве единого произведения, пропитанного воспоминаниями о морских традициях, связанных с Балаклавой рыбаков.

Для начала давайте проникнемся духом тех мест. Послушаем природу. Что слышно? Ничего! Стоит звенящая тишина. Такой нигде более не найти. Плеск воды? Шум прибоя? Нет! Поглощающая всё до звона в ушах тишина. Слышно только бегущую по сосудам кровь. От таких ощущений можно представить подплывающего к берегу Одиссея и выступающих против него великанов Листригонов. Обычный человек желает обрести покой и умиротворение, но созерцает битву, пульсирующую у него в голове. Видение исчезает и в руках оказывается Господня рыба.

Существует легенда о рыбе, всегда умирающей, будучи выловленной. Один раз она ожила, уже изжаренная. Оживил её Иисус Хритос. С той поры имя ей — Господня рыба. Поскольку она умирает — сохранить её вне моря нельзя. Может такую рыбу можно засушить и оставить на память? Видимо, она исчезает, не оставляя следов. Такова легенда рыбаков из Балаклавы.

Кто они — эти рыбаки? Это греки. Тяжек ли их труд и достойно ли он оценивается? С утра труд рыбака бесценен, к вечеру он не стоит и одной копейки. Почему так? О том Куприн размышляет не так давно, начав незадолго до знакомства с жителями Крыма. Покуда Солнце будет озарять небосвод, до той поры золото не утратит силу, но с приходом на небо Луны всякий металл обесценится, как и рыба, как и любое прочее человеческое чувство, если оно не является отражением дружеского отношения людей друг к другу.

Драгоценный улов выбрасывается за борт, чтобы быть собранным потом. Когда лучше? Разумеется утром. Но всегда ли ловится рыба? Существуют для того специально отведённые дни, разрешающие ловлю с помощью больших сетей. Три дня в год праздник жизни должен постучаться в дом семьи каждого рыбака, в остальное время отказывая в том заслуживающим быть всегда радостными. Подобную строгость рыбаки обходят с помощью браконьерства. По всей Земле они так поступают, и будут поступать, пока существует рыба, и пока есть возможность ходить по воде.

Не стоит загадывать заранее. Рыбаки не думают об ожидающем их улове. Есть у них такая примета. А кто поступает наоборот, размышляя и предваряя промысел думами, того тоже ожидает удачный выход в море, как к тому не относись другие рыбаки. Норд-ост ли, либо нечто иное… Какие могут быть преграды, когда полагается всегда рассчитывать на удачу, иначе зачем вообще выходить на ловлю?

Снова тишина. Одиссей покинул сии места, ежели когда-нибудь к ним приплывал. Ушли и Листригоны, ежели смели тут некогда жить. Их сменили Листригоны нынешние — борцы со стихией и постоянные обитатели в пределах между уходящей до горизонта поверхностью моря и берегом, куда редко приходится сходить, дабы встретиться взглядом с семьёй и отдохнуть, готовясь встретить рассвет в раскачивающейся на волнах рыбацкой лодке.

Когда наступит время забыть обо всём, нужно обо всём забыть. Как? Уподобиться Листригонам! Всякий человек является великаном, коли посмеет мыслить о себе более того, чего он может достичь в действительности. Не на берегу, но на море такое становится возможным. Уже нет земли под ногами, и нет опоры, и нет защиты, а есть угроза, и это пьянит, и уже поэтому хочется жить ещё сильнее.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Подходя к идее продажности человеческой души, Куприн вознёс влечение до высших пределов в «Суламифи», сбросив на дно в «Яме». Некогда за любовь развязывали войны, теперь цена любви устанавливается в лучшем случае в одну копейку, ибо не стоит это чувство того, за что раньше стремились его приобрести. Задав настроение в «Штабс-капитане Рыбникове», Александр постепенно раскрывал для себя новое миропонимание. Кто с ним не соглашался, тот не привык смотреть на окружающий мир открытыми глазами, либо не хотел видеть отражение действительности на страницах художественных произведений.

«Суламифь» является исключением в череде произведений Куприна про упадок нравов. С 1908 года последовал ряд разоблачающих любовь произведений. Первым из которых стал рассказ «Морская болезнь», повествующий о даме, изнасилованной пьяным моряком во время плавания. Оправдывало даму плохое самочувствие и бессилие, сопровождающее её в путешествиях по воде. Александра интересовало другое — как подобное происшествие оценит её муж? Так в «Морской болезни» появляется набор мыслей опороченной женщины, желающей смягчить ситуацию, дабы не оказаться брошенной. Она не вступала в интимную близость добровольно, однако это будет иметь малое значение. Перед читателем ставится необходимость решить — насколько оправданы мысли женщины, считавшей обязательным смирение мужа.

Куприн опорочил любовь, не позволив героине рассказа сознаться мужу в произошедшем. Опять же, читатель начинает привыкать к манере Александра строить повествование на недоговорённостях. Ведь вполне может оказаться, что женщина придумала историю, желая таким образом получить требуемый ей разрыв отношений с мужем. Дама заранее знала, как критически к описываемому ею предположению её изнасилования он отнесётся. Она вела беседу в нужном ключе и добилась требуемого. Стоит предположить, будто вместо изнасилования произошла добровольная измена. Придти к окончательному мнению не получится, Куприн оставил описанную ситуацию без итоговых пояснений.

В том же году Александр совершил путешествие в Финляндию. Его интересовали нравы финнов, особенно их отношение к публичным домам. Оказалось, проституции в стране почти нет. В банях обязанности банщика могли выполнять женщины. Внешность финок не сказать, чтобы понравилась Куприну, но она была не хуже красоты русских. Если какие мысли появились у Александра, их реализацию он отложил до следующих лет. Очерк «Немножко Финляндии» — скорее занимательная информация, нежели повод к размышлению. Впрочем, Куприн подмечал как раз то, что его удивляло и более прочего беспокоило, иначе к чему такое пристальное внимание именно к роли женщины в финском обществе?

На прочую беллетристику Александр не распалял внимание. Он написал незначительное количество рассказов: «Ученик» (про старого шулера, сокрушающегося над переменами, погубившими романтизм его профессии), «Мой паспорт» (про ощущения владения оным, словно такого ранее у Куприна не было), «Свадьба» (новые воспоминания об армейском прошлом). В «Последнем слове» Александр подвёл итог желаниям убийцы, сожалевшего лишь о том, что сын им убитого скорее всего вырастет и станет похож на отца.

1909 год был ещё более скудным на творчество: очерк «В Крыму» и философский разговор от лица пса в рассказе «О пуделе». Остаётся выделить поучительную историю «Лавры».

Как известно, победителей награждают лавровым венком. Но что есть составляющий его лавр? За ним плохо ухаживают, его грубо срывают, с торжественностью вручают, а после берегут, льют на него слёзы об ушедшей славе, забывают, заставляют пылиться и в конце концов выливают вместе с помоями, предварительно отварив для ароматности бульона. Бесценный предмет в итоге окажется оценённым в одну копейку.

В России того времени всё обесценивалось: от любви до признания в обществе.

Автор: Константин Трунин

» Read more

С 1907 годом наступает отдохновение. Общество продолжает бурлить, но с меньшей интенсивностью. Необходимо понять, что всё-таки случилось за прошедшие три года. Куприн написал «Гамбринус» — историю еврея-музыканта, ставшего заложником ситуации, которая его никак не должна была касаться. В том то и боль, что вне зависимости от желания жить вне общественных перемен, продолжаешь находиться с ними в тесной связи, а значит и принимаешь удар на себя, когда для того приходит пора.

Почему бы не поговорить о вечном? Разве действительность не «Бред»? Если перед обществом объявится человек, утверждающий о постоянно сопровождающих его жизнь страданиях, то ему сразу поверят. Если этот человек скажет, будто живёт с библейских времён, являясь если не Каином, то вечным жидом, поверит ли кто его дальнейшему рассказу? Пока он будет говорить о недавних событиях — всё будет сходиться. Чем глубже станет погружаться в историю, тем сильнее пробудит недоверие. Задумываясь о таком, понимаешь, человек остаётся прежним. Безусловно, сие допустимо назвать бредом. А если всё-таки задуматься?

Оставим вечное, как оставил его Куприн. Лучше подумать о счастье. Хотя бы о счастье для детей. Ведь дети, какими бы они не являлись, тоже могут предаваться хандре, зачахнув. О них, в отличие от взрослых, есть кому проявить заботу, удовлетворив присущие им желания. И хорошо, если ребёнок желает чего-то, порою не имея желаний вообще, как в рассказе «Слон». Неожиданно он захочет общаться с животным из зоопарка, тогда придётся отцу проявить фантазию, дабы доставить крупногабаритного зверя на второй этаж.

Сказка: скажет читатель. Уступки возможны, сделай всё для их достижения. Слон всегда может появиться, где его не ждут. Не имеет значения какими последствиями это обернётся. Ребёнок окажется счастлив, перестанет хандрить и поправится. Но люди вокруг него уже сошли с ума от искажённой картины мировосприятия. Они погружаются в мысли о невозможном, представляя, якобы слон податлив и совершает требуемые от него действия. Ребёнок в самом деле выздоровел, только как быть теперь со слоном?

Не стоит искать того, чего нет: скажет читатель. К сказке нужно относиться соответственно её содержания. Следуя такой логике и жизнь человека должна уподобиться сказке, поскольку он всё для этого делает. Почему же существование людей в прежней мере более подобно аду? Куприн писал «Сказочки», призывая мыслить шире, не ограничиваясь узкими рамками даваемых понятиям определений.

Лучше не скармливать мясо собаке, заранее обвязав его, чтобы вынимать кусок обратно, стоило зверю проглотить наживку. Животное будет терпеть, после накинувшись на обидчика. Уже не слон, стесняющий присутствием, но и не позволяющее жестокого к себе отношения создание. Собака откусит руку, коли лишать её еды. В том числе покусает и слона, что уж говорить о ребёнке. Воистину, Куприн заглядывал далеко вперёд, предлагая под видом сказок сюжеты-аллегории.

Отвлекаясь, то думами о будущем, то сказками, Александр подумал о «Механическом правосудии». Он как бы опережал настоящее, находя упоение от событий прошлого. Гуманность владела его мыслями, насколько бы кроваво не оканчивались рассказываемые им произведения. У французов во времена Великой революцию появилась гильотина, облегчив человеку исполнение назначенных преступникам наказаний, у русских появится не столь радикальный инструмент — всего лишь механическое устройство для порки. Любой механизм даёт сбой, порою становясь наказанием для изобретателя. Поэтому предлагается быть острожным не только в деле, но и на словах.

Какой писатель промолчит, имея возможность сказать? Куприн взял передышку, избавившись от мыслей о социальных проблемах. Он обратился к литературе. Разве не приятно, когда прежде жившие «Исполины» становятся игрушкой в руках следующих поколений? С ними допустимо делать любое желаемое действие, трактовать их произведения на собственное усмотрение и обвинять в несоответствии сложившихся после их смерти обстоятельств. Легко можно опираться на созданные ими сюжеты, переписывая и выставляя за свои, не забывая отдать должное уважение в виде благодарности. Так, например, создавая жизнеописание коня «Изумруда», Куприн честно указал на «Холстомера» Льва Толстого.

Последним произведением в 1907 году стал рассказ «Мелюзга». Пожалуй, сейчас лучший момент выразить мнение о растянутости мелкой формы Куприна. Александру хорошо удавались короткие рассказы и повести, но всё прочее, что превышало размером рассказ и не могло считаться повестью, получалось крайне невыразительным. Вот и «Мелюзга», вроде бы о селе, медицине и недоверии к ней местного населения. Всегда проще обратиться к умеющему заговаривать болезни, он и заболевшего заодно заговорит. Так и Куприн заговорил читателя, не сказав толком ничего конкретного.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Пока Россия готовилась пожать неизбежное, люди начали устремляться мыслями в будущее. Иногда излишне далёкое. Например, Куприн обратил взор на XXIX век. Передовым государством будет признана Германия, способная осуществлять проекты на благо всего человечества, главнейшим из которых, надо понимать, станет коммунизм, а за ним счастье каждого живущего на Земле. К тому времени иссякнут запасы угля, что повлияет на разработку новых технологий, позволяющих дать людям осознание величия ими достигнутого развития. Посему допускается поднять «Тост» за жизнь в прекрасное время и за память о бурных событиях веков прошлых, в которых хотелось бы безусловно пожить, так как теперь общество не испытывает глобальных потрясений, отчего от такого спокойствия стало скучно.

Человек стремится быть гуманным. Он постоянно себе желает счастья, а также согласен видеть остальных довольными жизнью. Но если он сам счастлив, а другой страдает, тогда ситуация иная — мучения нужно срочно прекратить. Допустим самый радикальный способ: убийство. Сейчас не о человеке речь, а о животном. Читатель согласится — гуманность должна торжествовать. Но если человеку стремятся сохранить жизнь, обрекая его на продолжение мучений, то больное животное предпочитают усыпить или иным способом оборвать его жизнь. Безусловно, странный получается гуманизм. Куприн думал об этом, создавая рассказ «Убийца».

Главный герой повествования, он же рассказчик, увидел раненую кошку и твёрдо уверился сжалиться над животным, его убив. Не имея в таком деле опыта, он станет причинять кошке ещё больше мучений, не обращая внимания на возражения, что зверь рану залижет и на том страдания закончатся. Читатель заранее знает, кошка будет сопротивляться. Она, в отличие от человека, не предаётся отчаянию и стремится жить до последнего. Человек этого не может уразуметь.

Жизнь сложна для понимания. И люди думают, будто их мнение имеет определяющее значение. Получается разброс мнений, приводящих к фатальным последствиям. В конце концов оказывается, мирный настрой одних становится причиной их гибели из-за мировоззрения других. Человек и сам порой решает наложить на себя руки, чем, опять же, вызывает нарекания в свой адрес. Приходится согласиться, человек — страннейшее из существ, мыслящее всегда во вред себе же.

Продолжая об этом думать, Куприн написал рассказ «Река жизни». Отчаянный шулер когда-нибудь придёт к мысли о необходимости прекратить обманывать людей, устав вводить в заблуждение ему доверяющих. Хорошо, если просто прекратит, не задумав облегчить душевные страдания самоубийством. Как не думай о былом, излишне соотноситься с окружающим не следует. Зачем накручивать мысли и заявлять миру о присущем тебе эгоизме, тогда как допустимо совершать истинной важности дела, никому не навязывая мнения.

Человеческая мнительность всегда доводит до беды. Ежели смеются за спиной, значит — ты являешься объектом шуток. Если кто плюнул сзади, скорее всего как раз тебе на спину. Так думает большинство людей: никак этого не исправить. Иногда случается и так, что смеются именно над тобой и плюют тоже в тебя. Как тогда быть, если ты отчасти этого заслуживаешь, но всё-таки не достоин возводимой хулы? Куприн представил подобную историю, показав «Обиду» воров на очернение их деятельности в прессе. Занимательная версия возможного дальнейшего развития смотрится странно. Впрочем, всему должно быть место, дабы природа не терпела пустоты.

Однако, совершая преступления, надо ожидать возмущение общества. А вместе с этим и всего остального, в том числе и незаслуженной напраслины. Подумав об этом, Куприн решил дать надежду на прощение одному преступнику в рассказе «Демир-Кая», позволив ему жить безбедно с условием угождать всякому путнику, идущему мимо. Имея такое определение для прощения, бывший преступник начнёт проявлять излишнее стремление быть угодным, вплоть до унижения. Парадоксальность ситуации в том, что отказывающиеся от доброго к ним отношения пробуждали в нём давно утихшую ярость. Оказалось, умиротворение убийцы достигается за счёт убийства человека, собирающегося совершить подобное же действие.

Заметно, как 1906 год влиял на творчество Куприна, Александр не уставал говорить о страданиях нынешнего дня, опираясь на ожидание счастливого будущего. Мысль о разности человеческих представлений о должном быть не оставляла его. Показать это он смог в рассказе «Искусство». Немного иначе дал представление о «Счастье», поведав сказку о красавице и сосуде с ядом. Написал «Легенду». И успокоил мысли за счёт очерка «На глухарей».

Завершился год пересказом истории «Как я был актёром». Зачем это понадобилось Куприну? Может быть для того, чтобы после вдохновить на «Театральный роман» Михаила Булгакова.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Армия Российской Империи к войне с Японией поддалась окончательному разложению. Если ранее Куприн мог хранить в воспоминаниях эпизоды сомнительной полезности о военной службе, то к 1906 году все благие представления у него выветрились. Учитывая, что Александр более не служил сам, но наблюдал за происходящим в стране, он мог сделать печальные выводы, видя расхлябанность солдат, сидящих по кабакам и публичным домам. И не просто о солдатах, а о дезертирах, покидавших расположение войск, возвращаясь домой или начиная прожигать и без того загубленную жизнь.

Свои представления Куприн выразил в виде произведения «Штабс-капитан Рыбников», главный герой которого исчез из армии после Цусимского сражения. Теперь он всем представляется в качестве раненного под Мукденом. Характера он вспыльчивого и не всегда придерживается единой модели поведения. Сперва показываемый нуждающимся в помощи солдатом, в течение времени преображается в агрессивного человека, продолжающего отличаться лабильностью психики.

Кем же был Рыбников? Куприн окутал его жизнь тайной. Можно даже считать, что в действительности он никогда не служил, либо он является японским шпионом или на самом деле имеет чин штабс-капитана. Почему бы не считать Рыбникова аферистом, выставляющим себя за того, кем он не является? Такое предположение останется домыслом, поскольку Куприн не был однозначным в суждениях.

Своё значение оказывает подозрительность общества, пережившего излишне много потрясений, чтобы верить кому-то на слово. Особенно видя, как перед ним выступает человек, явно не относящийся к армейской среде. Излишне странным им казался Рыбников, не совсем настоящим. Поэтому и появилась у Куприна идея его ояпонить.

Желается думать, что именно из этого произведения берёт начало «Яма». Когда Рыбников появится в публичном доме, он станет вести беседы с работницей данного заведения. Девушка окажется в меру порядочной, хоть и без сожалений о доставшейся ей доле. Сообразно сложившейся судьбе она пребывает в публичном доме и занимается хотя бы таким ремеслом, позволяющим ей существовать. Сам Рыбников мало отличается от подобного же рода рассуждений, идя по пагубному пути, если не охарактеризовать его сильнее — поганому.

Оставим сомнения в стороне, пусть Рыбников будет настоящим штабс-капитаном, дезертировавшим из армии. Теперь ему ничего другого не осталось, как прожигать жизнь. Его падение должно было начаться задолго до военной службы, а может он и не падал — являясь таким по складу характера. Говоря точнее, он являлся продуктом общества, воспитанным сообразно времени и воплощавшем общее вырождение, грозившее России крахом.

Об этом легко судить, видя последствия царской политики. Куприн о том лишь мог предполагать, как то делали многие. Для такой оценки произведения «Штабс-капитан Рыбников» явно недостаточно. Слишком оно противоречиво по содержанию, не позволяя выразить твёрдых убеждений касательно происходящих в сюжете событий.

Куприн продолжал создавать наполненные угнетением произведения. Неоткуда было взяться светлым моментам в обозначившейся проблемами жизни. Не получалось оторваться от действительности, уходя в мечты и извлекая с помощью фантазии надежду на благополучие в будущем. Воображение порождало рыбниковых, как за год до того в «Поединке», так и год спустя в «Гамбринусе», где им отводилась второстепенная роль губителей человеческого счастья.

Вроде бы и не имелось рыбниковых, но они всё-таки находились постоянно. В тех же кабаках и публичных домах. Люди искали отдых от излишней суетливой повседневности, придумывая для того оправдания различной степени адекватности. Каждый скрывал истину, прикрываясь чужой личиной. Будучи некогда солдатом проигравшей войну страны, проще вызвать у соотечественников жалость, а вместе с ней и найти средства на продолжение существования.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Партизанской деятельности Александра Рабцевича и Карла Линке посвящается, действовавших на территории Белоруссии, уничтожавших инфраструктуру и живую силу фашистского противника. Трудились они смело, диверсии проводили успешно и по окончании войны нашли дело по душе. Владимир Киселёв в художественной форме взялся рассказать о былом, на возвышенных тонах придав повествованию позитивный настрой. Со страхом в сердце, но с твёрдой верой в победу, действовали партизаны и тем принесли пользу для общего дела.

Читатель с самого начала удивляется, поскольку не сразу способен понять, как среди партизан мог оказаться немец Линке. Почему к нему все хорошо относились и никто не думал подозревать в нём врага? Киселёв внёс требуемую ясность, напомнив о Гражданской войне, где не русский шёл на русского, а рабочий и крестьянин на помещика и буржуя. Так и в случае с Линке, он — антифашист — стремится избавить Германию от засилья фашистов.

Содержание книги Киселёва показывает важность деятельности партизан. Первой громкой внутренней операцией группы Рабцевича «Храбрецы» стала диверсия Крыловича, признаваемая одной из крупнейших. Прочие диверсии не носили столь важного значения, однако и они затрудняли передвижение противника. Важнейшим свидетельством отчаянного шага стало обнаружение вещественных доказательств намерения фашисткой Германии применять на полях сражений химическое оружие. В раскрытии этого обстоятельства лучше прочих справились бойцы группы «Храбрецы».

Нельзя установить, насколько тяжело складывались жизненные условия партизан. Согласно приведённого текста особых бед они не знали. Противник лишь передвигался по территории, никак не проявляя себя для искоренения партизанской угрозы, изредка устраивая засады. Нехватка вооружения почти никак не отмечена. Партизаны не голодали, всегда чисто одевались и мылись в бане. Если они гибли, то по собственной глупости, не соизволив провести разведку.

Диверсия следует за диверсией. На страницах книги Киселёва немецкие поезда пускаются под откос в огромном количестве. В одну из ночей в ходе общей операции «Рельсовая война», в которой приняла участие и группа Рабцевича, было взорвано сорок две тысячи рельсов. Масштаб партизанской деятельности поражает воображение. При таком обилии событий необходимо говорить уже об открытой войне, отчего-то игнорируемой противником.

Находилось место для мирной жизни, сельскохозяйственной деятельности, шуткам, свадьбам и всему остальному, казалось бы не должному происходить в столь напряжённый исторический момент. Киселёв легко отказался от представлений о героизме, как о проявлении отчаянности. Заложить мину считалось необходимым, но и подвиг снабженца ценился выше успешных диверсий, так как поддерживать в бойцах дух, такое же важное занятие, как ослабление противника.

Важную роль в успехе группы сыграл её командир. Рабцевич старался найти общий язык с подчинёнными ему людьми, устраняя проявление противоречий. Он убеждал в необходимости делать определённую работу, не позволяя горячим головам идти на неоправданный риск. Только зная ситуацию заранее, можно провести диверсию. Лишь сытый и готовый на свершение человек не оступится в последнее мгновение и дождётся необходимого момента.

Киселёв стремился показать способного на невозможное человека. Каждый добивался поставленных целей, осознавая сопутствующий риск. Как бы не сложились судьбы партизан после, во время войны они жили отличной от привычного им образа жизнью. Действовать приходилось в том числе и мирному населению, помогавшему партизанам в их деятельности, как продовольствием, так и находя в рядах противника сомневающихся, готовых отказаться от фашизма и влиться в отряды сопротивления.

Без лишней пропаганды, просто превознося подвиги людей, Владимир Киселёв и написал книгу «За гранью возможного».

Автор: Константин Трунин

» Read more

Иличевский подобен мачехе, заставившей Золушку отделять одну крупу от другой, поступив сходным образом с читателем, смешав воедино множество всего. Читатель, как и Золушка, справится с порученным ему заданием, и оставит внутри себя такой же неприятный осадок, поскольку не было существенной необходимости противиться тому, чего не миновать. Претензия к Иличевскому одна — неумение сокращать написанный материал, вследствие чего повествование загромождено лишними элементами.

Как прежде, Иличевский пишет так, как он в тот момент думает. Не идёт речи о том, чтобы выстроить текст в хронологическом порядке. Это противно представлениям Александра о художественной литературе. Необходимо сперва заинтересовать читателя, что и было сделано. Далее осталось отправиться за рублём в Москву, где главный герой будет рассказывать о присущей ему крутости, богатом опыте работника нефтяной промышленности и о детстве, проведённом в Баку. Не стоит думать, как это всё связано с самим Иличевским, возможно представлявшем именно себя на его месте.

Каждый найдёт свою прелесть в «Персе». Если читатель ценит историческую информацию — его вниманию представлен город Баку, связанный становлением с именами семейств Нобелей и Ротшильдов. Любителей восточных мотивов заинтригует охотничий интерес арабских шейхов к охоте на птицу хубара. Считающие важным внимать историческому наследию писателей получат жизнеописание Велимира Хлебникова. Но ключевой сюжетной линией предлагается считать то и дело проявляющиеся на страницах произведения эпизоды детства главного героя, которые и следовало оставить, переместив остальное в какое-нибудь другое произведение.

Мысли мыслями, но ведь должно быть объяснение желанию Иличевского рассказывать, выдерживая определённый объём. Может издательством поставлено условие в обозначенный срок отдать на редактуру чётко обозначенное количество авторских листов? Тогда немудрено видеть желание писателя раскрывать перед читателем не столько сюжет, сколько энциклопедическую информацию. Действительно, почему бы не взять ряд узкоспециализированных книг, вольно изложив их содержание своими словами?

Такой подход оправдан, но способен внести непонимание, если видно, как, говоря о чём-то, автор подменяет действительное собственными представлениями. Допустим, футуризм для Иличевского связан с будто бы устремлением творцов в будущее, тогда как футуристы ничего подобного не имели в виду, желая лишь создавать новое, прежде невиданное. Тот же Велимир Хлебников, каким бы его не представлял себе Иличевский, сразу воспринимается не таким, каким он подаётся в «Персе».

Читатель понимает: манера изложения Иличевского — поток сознания. Об этом уже было тут сказано, но другими словами. Поэтому не стоит удивляться, когда представления о Голландии трансформируются из детских фантазий в реальность, при задействовании воспоминаний о раскуриваемом в юном возрасте сене. После таких сюжетных пассов читатель не удивляется, внимая размышлениям о подводные лодках и разработке методов по их обнаружению, а также думам вокруг ДНК и построении на её основе стихотворений.

Не станет странным потом осознавать, как некогда прочитанная книга полностью выветривается из памяти. Секрет художественной литературы всегда скрывался под нагромождением всего, дабы привлечь внимание к определённому сюжету. Говоря о чём-то, писатель должен заставлять читателя забыть о несущественном, ибо скажи он кратко о нужном, то и это будет вскоре замещено прочим нагромождением информации. Иличевский не стремился к определённости, поэтому не стоит после пытаться вспомнить о чём именно он писал. Тем более не стоит озадачиваться, почему именно о чём-то определённом он сообщал на страницах произведения.

Годы пройдут, представления о литературе могут измениться. Исследователи творчества писателей начала XXI века придумают термины и станут делить авторов на группы. Для Иличевского тоже найдут место — он не будет одинок.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Прослышал как-то архиепископ Василий Калика о словах епископа Феодора, будто бы рай погиб в тот момент, когда он был покинут Адамом, поэтому ныне того рая не существует. Решил ответить тогда Василий, составив для того послание, сохранённое на память потомкам в летописных и церковных переписываемых свидетельствах. Мнение он высказал не общепринятое, поделившись интересной трактовкой понимания библейских рая и ада, должных пониматься иначе, нежели о них принято думать.

О гибели рая в священных писаниях не сообщается. Более того, есть упоминания, что в рай ходили и возвращались праведники, а также известно о вытекающих из него реках: Тигр, Нил, Фисон и Евфрат. Рай — не чисто духовное понятие, как о том принято думать. Он и не место упокоения души, как и ад — не место для её страданий.

Знает ли потомок библейских времён о действительном назначении рая и ада? Принято думать, якобы в рай после смерти попадают люди, ведшие праведную жизнь или раскаявшиеся и прощённые, а в ад — все остальные. Но Василий считал иначе, видимо опираясь на некоторые размышления, достигнутые им во время хождения к святым местам до избрания его архиепископом Новгородским и Псковским. Касательно рая он исправлений вносить не стал, в ад же грешники направляются не муки испытывать, а стращать дьявола и других падших, усиливая именно их муки, вместо собственных.

Касательно духовного рая Василий считает его допустимость в случае второго пришествия Христа. Это не исключает существование рая вообще, и в любом случае является одним из пунктов религиозной полемики, по сути своей бесплотной, поскольку речь идёт о настолько высших материях, понять которые человек не в состоянии.

Нам неизвестно, что именно говорил Феодор Тверской и ответил ли он Василию Новгородскому. Трудно судить, настолько оба они были сильны в богословских спорах. Единственного доступного послания слишком мало, чтобы делать выводы. Но уже по его содержанию понятно, насколько тяжёлыми могли быть дискуссии, скорее всего усиливающими разногласия в церковной среде.

Чуть более века прошло с момента Батыева нашествия и морального разложения населения Руси. По речам Василия позволительно судить, как вольно позволялось рассуждать на библейские темы, вынося на всеобщее обсуждение собственное их понимание. Впрочем, самородки с уникальным мыслительным процессом всегда появляются, освежая представления о былом. Редко к их взглядам относятся с пониманием, чаще осуждая. Чем-то Василий должен был выделяться, ежели имел расхождение в метафизическом понимании природы основных понятий христианского представления о действительности, либо такое отличало в XIV веке многих, а может и не имелось тогда на Руси способных в науке богословия.

Можно допустить любые предположения, неизменно претендуя на верность в суждениях. Такому мнению способствует малое количество сохранившегося материала. Так судил и Василий Новгородский, родившийся и живший в условиях уничтоженного прошлого, невосполнимо утерянного и зияющего дырами. Оставалось положиться на мнение греческих патриархов, единственно возможных светочей религиозной мысли.

Думая наперёд, видишь, как на Руси, начиная с крещения, религия постоянно видоизменялась, едва ли не разительно отличаясь от всего прежде возможного. Это отчётливо видно, стоит, например, обособить каждый век, рассмотрев его отдельно. Изначально рабски покорное желание следовать по пути мучений Христа ради Божьей милости изменится на осознание необходимости пересмотреть традиционные представления, подвергнув их новому воздействию, согласно внутреннему ощущению правильности, чем будет спровоцирован ряд критических переломов, подведших само понимание религии на Руси в качество данницы реформам Петра I с последующей стагнацией на протяжении XX века.

Автор: Константин Трунин

» Read more