Tag Archives: публицистика

Николай Карамзин — Критические заметки 1786-1826

Карамзин Критические заметки

О критических заметках Карамзина предлагается судить кратко, согласно их же краткости.

К 1786 году относится заметка «О Шекспире и его трагедии». Переведя «Юлия Цезаря», Николай посчитал нужным уведомить, кем является Шекспир. Несмотря на интерес к творчеству английского драматурга Александра Сумарокова и императрицы Екатерины Великой, делавших вольные переводы, Карамзин посчитал, что этого мало. Нужно обязательно уведомить подробнее, поскольку литература Англии сама по себе в то время была плохо знакома российскому читателю. Николай отметил талант Шекспира, пристрастие к отхождению от театральных правил. Сам же Карамзин стремился придерживаться оригинала.

Следующие заметки относятся к 1791 году. Это «Эмилия Галотти» — произведение с отличным балансом, пьеса с успехом шла уже на протяжении нескольких лет. Другая заметка — «О сравнении древней, а особливо греческой, с немецкою и новейшею литературою» — пояснения не требует. С помощью заметки «Философа Рафаила Гитлоде странствования» рассмотрены особенности построения утопических миров. «Гольдониевы записки» — о талантливом драматурге, порою писавшем превосходные произведения. Критики удостоился и перевод «Генриады» на русский язык — сие сделать трудно, но, как видно, вполне осуществимо. Другие заметки: «Неистовый Роланд» и «Сид» — скорее подробный пересказ с цитированием иностранных источников. К тому же году относится заметка «Опыт нынешнего естественного, гражданского и политического состояния Швейцарии» и «Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов». Любопытной кажется заметка «От издателя к читателям» — Карамзин озвучил намерение продолжать издавать свой журнал, призвав подписываться, поскольку триста субскрибентов не обеспечивают нужный объём поступлений. На эту же тему заметка «Об издании Московского журнала» — собирается писать о всяком, допускает многочисленные переводы зарубежной периодики, будет рад любому сотрудничеству. Ещё одна заметка — «Жизнь Вениамина Франклина, им самим описанная для сына его» — вроде человеком он был непримечательным, зато впоследствии стал очень даже примечательным. И ещё одна заметка — «Кадм и Гармония, древнее повествование, в двух частях», раскрывающая отношение Карамзина к одноимённому произведению Хераскова.

О заметках за 1792 год. Первая гласит — «О Калидасе и его драме»: Карамзин перевёл малый фрагмент произведения «Саконтала», выполнив его с английского же перевода. Написана и заметка «Драматические начертания древней северной мифологии». Заметкой «Заключение» Николай поставил точку в издании «Московского журнала». Ещё одна заметка «Виргилиева Энеида, вывороченная наизнанку» — про трудность осуществить подлинный перевод.

К 1793 году относится заметка «Нечто о науках, искусствах и просвещении». Карамзин подивился особенности общества слабеть, стоит оказаться ему просвещённым. Всякое общество в человеческой истории достигало определённых вершин, неизменно затем слабея и исчезая. Отчего же так? Пока общество грубое и необразованное, презирающее само себя и своё окружение — оно способно одолеть любого врага. Но стоит задуматься о собственной сущности и личной выгоде, как едва ли не сразу терпит поражение от тех, кто пока ещё оставался на позиции грубости и необразованности.

К 1795 — заметка «О богатстве языка». Чем сложнее, тем язык богаче, и чем больше синонимов, тем ещё богаче. Этим Карамзин предуведомлял скудоумие всех оппонентов в споре о необходимости придерживаться в русском языке рамок, будто бы определённых издревле. Наоборот, всякое иностранное слово способно стать русским, следовательно — синонимом.

За 1797 год принимается заметка «Находить в самых обыкновенных вещах пиитическую сторону». Проще говоря, если человек родился со склонностью к поэзии, быть ему поэтом. Другая заметка — «Несколько слов о русской литературе»: Карамзину пришлось вспомнить предпринятое им в Европу путешествие. Про Англию он подумал отозваться негативно. Он сказал, что люди там похожи на английскую погоду. А ежели есть возможность обойти вниманием Англию, тогда так лучше и поступить.

1801 год — заметка » О Стерне» — как всегда, про величие писателя. 1802 год — в «Письме к издателю» Карамзин поведал, как стало хорошо жить при новом государе. Заметкой «Пантеон русских авторов» Николай отозвался на одноимённый труд Бекетова. Карамзин выразил твёрдую уверенность — русских авторов нужно не с Бояна перечислять, а с литераторов времён Петра Первого. Что же, совсем скоро Николай написал «Пантеон российских авторов», начав всё с того же Бояна. Заметкой «О случаях и характерах в российской истории, которые могут быть предметом художеств» Николай представил, какие бы он создал картины, основанные на исторических сюжетах. Он бы обязательно показал прибытие Рюрика, сцену со смертью Олега от укуса змеи и прочие. Как становилось понятно, замысел примет вид «Истории государства Российского». Заметкой «О любви к отечеству и народной гордости» Николай сильнее убедится в намерении. Он пронзил время и изыскал, отчего и чем именно следует гордиться русскому человеку. Ответ прост: прошлым.

1818 годом датируется «Записка о Н. И. Новикове». Карамзин поведал об изданном Новиковым — это «Древняя российская вивлиофика», произведения Екатерины Великой. Затем Новиков начал испытывать интерес к масоном, вследствие чего подвергся заключению — написанное им о мистике было сожжено. В 1819 году Карамзин составил заметку «Мнение русского гражданина», постаравшись убедить царя Александра не давать Польше права на вольность — его не поймут русские, а поляки сами первыми начнут плеваться в его сторону. За 1826 год отмечается заметка «Мысли об истинной свободе».

Автор: Константин Трунин

» Read more

«М. Булгаков» (2019) | Презентация книги К. Трунина

Трунин Булгаков

За отпущенное время нужно успеть реализовать заложенный в тебе потенциал. Многие не успевают. Они идут по иному пути — для них не предназначенному. Могут выбрать одну стезю, разочароваться и предпочесть другую. Но и тогда — выбор оказывается не тем. Как же быть? Не следует смотреть на горизонт возможностей, желая поймать удачу за хвост. Нужно действовать наверняка, сообразуясь только с собственными принципами и убеждениями. Потомки скажут, насколько оправданно довелось прожить. Так оно и происходит — чему примером является Михаил Булгаков.

О чём же он писал в действительности? Прежде всего, Булгаков воспринимается сатириком. Начиная с фельетонов в периодических изданиях, Михаил продолжил соотносить им виденное с предлагаемым для внимания текстом. Может потому его творчество оставалось невостребованным? Камнем преткновения для современников стали роман «Белая гвардия» и пьеса «Дни Турбиных», разбивавшими культивируемую в советском обществе ненависть к белому движению. Не так важно, о чём именно Булгаков написал, главное — обличить в неблагонадёжности. Нисколько тому не будут способствовать прочие работы, где белогвардейцы представали в образе лютых зверей. Подобные «ошибки» первого десятилетия творческой деятельности так и не позволят Михаилу состояться.

Более всего Булгаков любим за роман «Мастер и Маргарита» и повесть «Собачье сердце». Остальное, чаще всего, читателя не интересует. Однако, Михаил жил и дышал драматургией. С 1922 по 1927 год он зарабатывал средства на существование за счёт написания фельетонов для периодических изданий. Дело это трудное и не отличающееся надёжностью. Гораздо проще заключить договор с театром, получить крупный аванс и спокойно творить на протяжении полугода. Так и произойдёт, когда за первыми успехами отказ от газетной деятельности окажется самым благоразумным.

Прежде о нём не знали. Кто он? Да и читал ли кто те газеты? А если читал, что им давал псевдоним, неизвестно кого означающий? Сам Булгаков за первый серьёзный труд представлял «Дьяволиаду», про прочее предпочитая молчать. После началась активная театральная деятельность. Успех к нему пришёл громкий, вскоре задушенный. Он будет писать, тогда как в постановке на сцене ему откажут. Михаил возьмётся составлять либретто для опер — и этого ему не увидеть поставленным. Даже работа в качестве киносценариста останется невостребованной. Как результат, до шестидесятых Булгаков в забвении, чуть приоткрытый и снова забытый до девяностых.

Кого же следует обвинить? Советское общество желало видеть другой смысл в произведениях, поэтому его не обвинишь. Советская власть? И тут не скажешь, чтобы Михаилу чинились препятствия. Наоборот, твори на благо страны рабочих и крестьян, как сразу окажешься востребованным. Булгаков того не желал — не видел он в себе способности писать о том, чего не знал и не представлял. Чего бы он не касался, то оказывалось остросоциальным. Каждый гражданин Советского государства видел плохо скрываемую хулу. Пусть Михаил подобного не подразумевал, только ничего не сделаешь с жизнью, имеющей склонность повторяться, больно напоминая прошлое своим настоящим.

Есть вина на самом Булгакове. Он обладал твёрдым характером, редко способный согласиться с чужим мнением. О чём ему не говори, он предпочтёт поступить по ему присущему разумению. Вероятно, Михаилу не раз говорили, как нужно поступать и к чему склоняться в творчестве. Говорили о том и причастные к власти люди. Михаил отвечал им без покорности, будто не может поступать иначе. Что же, писатель — не желающий слышать читателя, не должен негодовать на отсутствие интереса к произведениям. Оставалось надеяться на будущие поколения, способные иметь другой вкус, отчего им понравится многое из написанного.

Данное издание распространяется бесплатно.

Николай Полевой «Новый живописец общества и литературы. Часть I» (1831)

Полевой Новый живописец общества и литературы Часть I

В качестве приложения к «Московскому телеграфу» Полевой печатал художественные произведения, высмеивающие нравы общества. Сообразно внутренних представлений о должном быть Николай нарёк их «Новым живописцем общества и литературы». Точную датировку устанавливать не будем, взяв за основу публикации 1831 года. Выходили они частями, выполненные в виде отдельных книжек. В первой части Полевой сразу расставлял приоритеты. Он с обидой отозвался об обществе, не способном принять старания писателей, всякий раз негативно относясь к благим начинаниям. Ведь некогда Николай приступил к публикации «Московского телеграфа», и что он встретил? Несмотря на успех мероприятия, более на него излилось негатива. Оный и будет литься вплоть до 1834 года, когда «Московский телеграф» окажется закрыт по распоряжению царя. Пока же Полевой трудился, выполняя титанический труд, поскольку написание текстов и прочая работа по изданию и публикации оставалась на нём одном. Тем важнее потомку проявить внимание к творческим изысканиям Николая, в прежней мере воспринимаемых скептически, чему вина — неспособность возвыситься над мнением современников непосредственно самого Полевого.

Хватало досады на раздающих советы и созидающих критику. Таковые товарищи — словно кость в горле, не позволяющая спокойно вздохнуть. Всякий норовит дать полезный совет, действительная польза которого воспринималась с сомнением. В самом деле, легко рекомендовать нечто, не понимая, чем это в итоге закончится. Можно изменить многое, только будет от того положительный эффект? Лучше пробовать самостоятельно и учиться на своих ошибках, нежели пробовать брать за пример никем не проверенные предположения, зато считаемые за будто бы правильные. Любой может высказывать сомнения, а попробовал бы лучше сам. На том и строится конфликт между писателем и воспринимающим его текст человеком — они подходят с разных позиций. Одно дело созидать, а другое — воспринимать. Редко получается, чтобы собственные предпочтения находили отклик в душе кого-то ещё. А если таковое случается, то всё равно найдутся недовольные, желающие видеть угодное как раз им.

Но как существовать периодическому изданию? Требуются не столько вдохновители, сколько помогающие материально. И тут возникает наиглавнейшее затруднение — давая средства на создание журнала, желают видеть для них угодное. Как тогда быть с дальнейшим распространением? Не зря Полевой прибегнул к обидному для вкладчиков сравнению — прозвав их слепнями. Они высасывают соки из создателя, предъявляя всё новые требования. И не будь они истинно слепы в присущих им желаниях, позволь творить без указки — было бы совсем хорошо. Редкий писатель добивается такого. Чаще он обязуется отработать за ему данное.

Кого Николай возносил, так это Булгарина. Вот умеет же человек писать о нравах, нисколько не чураясь и не опасаясь реакции. Правда ходили слухи о его связях с правительством, ибо был он угоден властям, несмотря на сомнительное прошлое. Стоит сказать несведущим, что Булгарин воевал в армии Наполеона. Тем не менее, он умел писать о нравах. Собственно, нравы интересовали и Полевого. Но как тогда, так и много после, возникает трудность, ведь нельзя говорить о современниках негативных суждений. Как же тогда быть? Не скажешь сейчас, после никто не узнает, каковым некто определённый являлся при жизни. Именно о том и проявляется забота. Однако, о нравах всё же нужно рассказывать правду, ничего не утаивая. Что же, придётся для того создавать «Нового живописца общества и литературы», если не для мыслей о серьёзном, то для увеселения публики, всяко способной посмеяться над воссоздаваемыми на страницах обстоятельствами обыденного существования.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Михаил Салтыков-Щедрин «Наши бури и непогоды» (1870), «Так называемое Нечаевское дело» (1871)

Салтыков Щедрин Уличная философия

Грянуло!!! Русский нигилизм выродился… Он превратился в страшное явление обыденности. Об этом предупреждали, но многие закрывали глаза. Уже не отказ от требований, а стремление повергнуть вспять всё, что и стало главным требованием. Покажется странным, но и такое явление именуется нигилизмом, резко отличающимся от существовавших в начале царствования Александра II представлений о нём. Тут уже стоит говорить о порывах к свершению революции. Во имя чего? Чтобы было! Молодёжь свято веровала в необходимость перемен. Хотя, казалось бы, куда ещё? Далее отворачиваться было нельзя, поэтому приходилось считаться с новым для России явлением — буйством людей, требующих нечто, чего они сами объяснить не могли, не смотря на создаваемые ими манифесты. Так, однажды, возникло Нечаевское дело — вследствие убийства студента Иванова, заподозренного товарищами по революционному кружку в предательстве. Общество было взбудоражено, правительство решило вести судебный процесс открыто.

Но как это воспринял Салтыков? Сперва он видел самоуправство властей, без разбору бравших людей и устраивавших над ними следствие. Если ему не хотелось видеть происходящее в стране, он и отсиживался, публикуя статьи о необходимости поддерживать иллюзорно воспринимаемое им благополучие. А тут — без подготовки — грянуло! И как грянуло… Словно вернулись николаевские времена. Полиция хватала людей по всякому навету. Но вскоре Михаилу стали известны обстоятельства — было сообщено об убийстве, дополнительно раскрывалась революционная деятельность. Зрела буря! Вернее, буря давно созрела. О ней не могли не знать, требовался только слабый порыв ветра, чтобы не дожидаться подобия восстания декабристов. И убийство студента Иванова позволило властям начать преследование выродившихся нигилистов.

Если в обществе выявлен изъян, избежать его не получится. Обязательно последуют литературные труды, возвращающиеся к громкому событию. Так Достоевский работал над «Бесами», вдохновлённый именно Нечаевским делом. А что Салтыков? Михаил предпочёл поговорить о другом, открыто обвинив судебную систему в мягкости, практически в создании шутовского представления. Как это так — возмущался Салтыков — совершено опасное для существования государства деяние, а судьи вежливо обращаются к подсудимым. Такое кажется необычным, чтобы ответственный за власть человек показывал гуманность к людям, которых в обыденной жизни он при удобном случае смешает с грязью. Прочее Михаила будто бы и не интересовало.

Действительно, когда грохочут пушки, человеческую речь не услышишь. Какой смысл рассуждать о чём-то, выпадая из полемического спора с другими журналами? Нужно приобщиться и вынести собственное суждение о судебном процессе. Правда, учитывая выход «Отечественных записок» в ежемесячном формате, передать особенности ведения, остро беспокоящего общество процесса, не сможешь. Потому Салтыков ещё и оправдывался перед читателем, что не полагается их изданию рассуждать о резонансных делах, но всё прежде им написанное тогда выглядело бы противоречивым. Пришлось писать не о самом деле, а про обстоятельства вокруг него. Как раз о гуманности суда и следовало сообщить.

Чего же хотел Салтыков? Может повернуть реформы Александра II вспять? Пусть суды снова будут закрытыми, публиковать дозволено только предварительно одобренное цензурой, а крестьян опять отдать в распоряжение помещиков? Скорее он видел происходящее подобным фарсу. Может и в вине нечаевцев он сомневался, чего открыто сказать не мог. Или ему предпочтительнее казалось осудить людей без суда и следствия, сразу сослав на каторгу или поселение, как в «добрые» николаевские времена? В любом случае, он понимал, что писал статьи «Наши бури и непогоды» и «Так называемое Нечаевское дело и отношение к нему русской журналистики» для перемен собственного представления о происходящем в стране. Некий процесс обозначился: будет ли он безболезненно задушен?

Автор: Константин Трунин

» Read more

Михаил Салтыков-Щедрин «Человек, который смеётся», «Один из деятелей русской мысли» (1869)

Салтыков Щедрин Человек который смеётся

От свободы слова к ограничению свобод — есть мысленное перерождение Салтыкова на протяжении 1869 года. Ратовавший за необходимость вносить в литературу отражение текущего дня, он всё больше допускал негативных высказываний в адрес всех, смевших допустить предположения о должном быть. Николаевский человек — таким эпитетом следует наделять Михаила. Воспитанный в условиях стеснения для дум, он не находил места в дозволениях Александра II. Салтыков начинал бояться, нападая на бравших настаивать на необходимости отстаивать нужды человека до конца. Коли право на спокойное существование получил в государстве каждый, отчего тот же рабочий класс претерпевает насилие? Не надо открыто смеяться в лицо, принуждая к радикальным переменам: выражал уверенность Михаил. Его полемика вела в пустоту, остававшаяся скрытой от посторонних глаз вуалью. Статьи традиционно не подписывались, тем уберегая Салтыкова от нападок лично на него.

С отменой крепостного права общество изменялось. Но как же больно видеть перемены. Почему нельзя облегчить бремя одних, не отягощая жизнь других? Крепостным следует остаться при прежних хозяевах, на них же трудиться и прозябать до отведённого им провидением конца. Никак их не побуждать и не дозволять видеть отличное от их представлений. Оставалось остепенить литераторов, не соглашавшихся с Салтыковым. Те брались за перо, создавая такое — отчего истинно социальный взрыв неизбежен. Социум перевернётся с ног на голову, не способный пребывать в промежуточном состоянии.

Но не лучше ли всякое изменение в обществе допускать от благоволения царя? Не прибегая к насилию и не заявляя требований — ожидать. Разве Александр II не удовлетворял запросам? Облегчая бремя, он не умел разрешать возникающих затруднений, которые и провоцировали рост социального напряжения. Писать следовало как раз об этом, показывая изменения в обществе, без негативного притом восприятия. Однако, ряд писателей пробуждал в читателях гнев, показывая путь героев, который можно повторить лично. Путь террора не должен восприниматься оправданным. Только потому Салтыков стремился остепенить порывы правдолюбов, чьё стремление к справедливости не вело государство в нужную сторону.

Так литература сегодняшнего дня всё более осуждалась Михаилом. К кому он не обращал взор, в строках у того находил крамольные мысли. Куда приятнее вспоминать нигилизм. Хотя и тогда в обществе находились несогласные… Но таковые существуют всегда. Собственно, конец шестидесятых тем и примечателен, что неприятие нигилистов вылилось в зарождение противоположного движения — излишне требовательного.

Как исправить положение? Салтыков задумал создать галерею портретов деятельных мужей, должных заменить в представлении общества народившихся борцов за полагающиеся им права и возможности. Первая статья касалась Грановского. Почему Михаил остановился и не продолжил работу? Может дело в необходимости вести полемику с другими журналами. Жизнь тогдашнего публициста состояла из отстаивания собственного мнения. Давать повод к разговору мог кто-то, либо с ним вступали в спор другие, так или иначе побуждая к обоюдоострой беседе. Разумеется, оставь для истории Салтыков статьи о деятелях русской мысли — они бы приковали интерес, оставив в памяти имена людей, без того канувших в забвение и вспоминаемых при глубоком изучении определённого отрезка истории, чаще всего укладывающегося если не в десятилетие, то в краткие пять лет.

Честно говоря, возносить деятелей времён правления Николая I — не самое лучшее занятие. Конечно, в те годы творила плеяда литераторов, запомнившаяся талантливым отражением окружавшей их действительности. А не будь существовавшего тогда режима, и им тогда не быть и не творить. Вот дал Александр II послабление, как расхлябанность поразила общество, так ставшее радовать теперь Салтыкова. Да только тому, что начинало нарождаться, Михаила нисколько не радовало.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Михаил Салтыков-Щедрин «Уличная философия», «Насущные потребности литературы» (1869)

Салтыков Щедрин Уличная философия

Смирения в Салтыкове будто и не было. К чему он ещё не пришёл сам, за то он осуждал. Как осуждал Гончарова за уличную философию на страницах «Обрыва», так и публициста Флеровского, взявшегося донести до общества проблематику роста социалистических воззрений. Отчего литература перестала нуждаться в отражении современного дня? На страницах размещался ропот населения, воспринимаемый скорее на уровне слухов. Писать о подобном? Салтыков никак не находил слов в оправдание. Ему продолжал мниться нигилизм, не замечая, как под ним нарождался революционный настрой. Может он думал, что внимания должно удостаиваться важное, ясное без постороннего на то указания? Получается именно так, иным образом воспринимать публицистические выпады Михаила не получится.

Реформы Александра II не вели к добру. Что бы он не давал — становилось только хуже. Освободил крестьян? Породил социальную проблему. Устранил предварительную цензуру? Дал волю плодиться высказываниям. В окончании это приведёт к его убийству. Но как подобное разглядишь, отказываясь всматриваться в происходящее здесь и сейчас? При всей критичности, Салтыков оставался проникнутым николаевскими временами. Чаяния новых поколений ему оставались неведомыми. Когда требовалось разглядеть нарождающийся крах системы, Михаил предпочитал снова возвращаться к поколению конца пятидесятых и начала шестидесятых, отказавшихся от насильно им вручаемых прав. И на пороге семидесятых Салтыков замечал всё тех же нигилистов, не подозревая, к чему это в действительности ведёт.

Но почему? Если Гончаров писал художественное произведение, выдавал желаемое за будто бы возможно, то Флеровский сообщал открытым текстом. Проблемы нигилизма может и не существовало в том размахе, под которым теперь представляется. Сколько не говори, обязательно придётся сослаться на Тургенева. А как же прочие писатели? Они продолжали браться, смакуя нигилизм на собственный лад. К оному склонялся и Лесков, а Гончаров так и вовсе выступил поперёд его. Но Флеровский не выжидал — он писал о наглядном. Если где-то происходили волнения, то неспроста. Ведь не могут нигилисты дестабилизировать политические процессы — к такому они склонности не имели. Да и Достоевский — он в 1866 году опубликовал «Преступление и наказание», где единственная насущная надобность главного героя — урвать где-нибудь денег, чтобы продлить дни бесплотного существования. Где же Салтыков согласится с отличным от для него понимаемого явлением? Ежели и восставать на власть, то полушутя, как некогда поступал он.

Михаил пытался разыскать истину, причём никак не связанную с текущим положением дел. Не способна литература зависеть от сегодняшних проблем. И это в России — стране, должной отставать от стран Запада в культурном и нравственном плане. В таком государстве книжные истории обязаны касаться античных сюжетов и утопать в романтических представлениях о бытие. И как же так выходит, что писатели России тяготели к реализму, опередив в том Запад на десятилетия? Получается, Салтыков склонялся к одному, притом в какой уже раз противоречил. Впору снова усомниться в приписываемом ему авторстве. Каким он должен восприниматься потомками, занимая отличные друг от друга позиции?

Увидеть грядущее не так трудно. Достаточно предположить развитие ситуации вследствие даже случайно отмеченного явления. При возникновении необычного происшествия, нужно обязательно его проанализировать. Ещё лучше это сделать в виде художественного произведения. Понятно, читатель может и не оценить подобного подхода, а то и вовсе проигнорировать таковую литературу, найдя в ней надуманность. Есть опасность другого рода — иногда писатель возвеличит несущественные проблемы общества, может даже им выдуманные. И общество отзовётся, сумев такое найти. Тогда последует реакция, из ничего создавшее нечто опасное. Вот это не должно быть допустимо. Тогда как писать о современности? Год назад Салтыков высказывал одобрение, теперь осознал, какой социальный взрыв может сотрясти Российскую Империю.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Михаил Салтыков-Щедрин «Новаторы особого рода», «Литература на обеде» (1868)

Салтыков Щедрин Новаторы особого рода

Мириться с современной литературой можно, но как же с нею мириться, если порою она кажется совершенно невыносимой? Когда описываются моменты ради моментов. Желает автор показать порочность нынешнего дня, так ничего кроме данной порочности он не описывает. К чему вообще взялся тогда повествовать? Разве только потешить читательскую публику. Ну, допустим, выступит на потеху, примет на себя роль шута… А дальше что? Скорее всего, его ожидает забвение. Собственно, значение кого Салтыков принижал, те и остаются поныне известными сугубо по заметкам Михаила, совершенно утраченные для внимания потомков. А вот кого Салтыков возвышал — те внимание читателя находят и спустя века. Отчего так? Просто ежели писатель взялся о чем сказывать, делать то он должен основательно, не забывая о предпосылках описываемого и возможных последствиях. Без всего этого всякая литература превращается в подобие хлама — настоящего мусора среди книжных полок.

Следует повторить. Описывать упадок современности нужно обязательно. Да мало о нём говорить, считая необходимым к существованию. Вскоре наступит время, и былое перестанет иметь насущную важность. Читатель из последующих поколений не поймёт, для чего создавалось произведение. В том особенность литературы — она должна оставаться понятной всем, кто берётся с нею знакомиться. В любом прочем случае — она служит увеселением современникам автора, с ожидаемым впоследствии забвением. Следовательно, раз взялся писать о современности, будь добр объяснять, словно повествуешь неразумным. Мало дать представление о нигилистах, объясни суть их жизненной философии. Именно так поступил Тургенев. Как результат — нет таких среди русскоязычных, кому не доводилось знакомиться со знаковым для начала шестидесятых произведением «Отцы и дети».

Опять же, говорить автор имеет в каком угодно ему виде. Таково закреплённое за ним право. Главное, какой трактовке он подвергнется. Вот хоть сам Салтыков — писавший о существенном, но чрезвычайно сложным для усвоения языком. И ничего не поделаешь, ради просвещения читатель вынужден пробиваться через тернии к звёздам. И Салтыков был новатором особого рода, не всегда соответствующим предъявляемым им же требованиям. Вполне хорошо рассуждать о других, не замечая подобного за собой. Разве не напишет вскоре он едких художественных произведений, вроде «Истории одного города», либо «Господ Головлёвых»? И только внимательное рассмотрение — буквально под увеличительным стеклом — позволит разглядеть все утаённые Михаилом аллюзии. В таком случае возникает особый вывод: не всё малопонятное, якобы не раскрывшее тему — таково.

Потому и не понимали Салтыкова. Вроде он говорил об одном, но начинал вступать в противоречие с собой же. Хваля за новаторство в общем, тут же осуждал при детальном рассмотрении отдельно взятых произведений. Михаила могли прямо обвинить, будто он способствует одобрению литературы плохого вкуса. Может потому Салтыков предпочитал анонимную публикацию статей. Исследователи его творчества считают, что «Новаторы особого рода» и «Литература на обеде» написаны им, чему приводятся соответствующие аргументы. Читателю не остаётся ничего другого, как всё это принимать за имеющее отношение к действительности. Всё равно, как не трактуй, за Салтыковым они окажутся закреплены. И читатель лишь будет недоумевать — чему он всё-таки должен верить. Ему останется знакомиться с таким Салтыковым, либо читать журнал «Отечественные записки» отдельно, лишь на их чтении создавая личное мнение, отказавшись от какой-либо персонификации.

Всё же разобраться получится. Обязательно будет выработано определённое мнение. Так или иначе, человеку свойственно с течением времени меняться. Ежели в 1868 году Салтыков мог стремиться к одному, то через два года он может предпочесть иное.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Михаил Салтыков-Щедрин «Напрасные опасения» (1868)

Салтыков Щедрин Напрасные опасения

Каждое поколение мучимо единой думой — об упадке текущего. Проще говоря, естественным состоянием для человека, выраженным невозможностью осознать себя через прошлое перед ожиданием наступления будущего. К какому времени не обратись — обязательно найдёшь считающих именно так. Но встречаются и светлые головы, к тому не склонные. Не всё им представляется до конца ясным, чтобы выносить осуждение. Особенно приходится гневаться на авторов — описателей современного положения общества. Казалось бы, что такого светлого можно увидеть в кажущихся дурными чаяниях молодых людей? А уж превозносить подобное или вообще упоминать — верх неприличия. Потому-то и не оценивается современная литература, поскольку воспринимается за сдувающую пылинки с успевшего стать вековечным. Что же, когда-то и проблемы нигилистов всерьёз не воспринимались. Однако, писать о поддавшихся разложению юнцах — не есть признак вырождения самой литературы. Отнюдь, ничего плохого в нынешних днях нет, лучше сразу настроиться, что происходящее сейчас — уже является историей.

Статью по поводу современной беллетристики «Напрасные опасения» Салтыков написал анонимно. Но зная его нрав, он мог вполне оказаться её автором, что и подтверждается исследователями его творчества. Являясь, к тому же, писателем — ему претило всякое мнение, унижающее заслуги литераторов его дней. Разве он писал плохо? Нет! А писали ли плохо другие? Ровно в той же мере, в какой пишут плохо всегда. Другое дело, если пристрастия читательской публики касаются произведений, противных критически мыслящим. В том нет ничего отрицательного, чтобы читатель стремился к лёгкой литературе, играющей с его эмоциями, давая ему им же требуемое, то есть самовольно лишаясь вкладывания смыслового содержания. И когда подобное пользуется спросом — возникает недовольство критически мыслящих, начинающих заново разговор о наступившем упадке литературы. Почему так происходит? Только потому, что критически мыслящие вынуждены уделять внимание популярным произведениям, ибо иначе с их мыслями на действительно стоящие работы никто знакомиться не пожелает. Так зачем просить воду у пустыни, не озадачившись поисками влаги самостоятельно? Ведь порою просто нужно приподнять поутру камень, как живительная влага польётся в рот ручьём.

Для Салтыкова явными были и возрастные изменения в мировоззрении читателя. По прошествии времени он желает читать литературу, удовлетворяющую прежним его запросам, то есть он стремится вернуться к произведениям, написанным в духе прошлых лет. То есть он желает того, чему некогда возводилось противление. И тогда — лет двадцать назад — литература пребывала в упадке, несмотря на возросшие таланты, ставшие со временем восприниматься за внёсшие большой вклад в русскоязычную литературу. С этим ничего не поделаешь. Остаётся малое — не кричать сверх меры о постигшем общество упадке. Да, дурноты молодым людям хватает, и может о том же будут думать последующие поколения, но не размышлять о таком уже сейчас — есть преступление против истории. Незачем скрывать, ибо ежели нужно осуждать — пусть осуждают спустя столетия. На литературе это не должно сказываться.

Подобным образом можно рассуждать не только о литературе. Впрочем, твёрдая позиция всегда имеет не менее твёрдую противоположную точку зрения. Впору сказать, будто в полемических диспутах рождается истина. Забудем! Истины не существует — есть разное мировосприятие, основанное на определённых жизненных ситуациях, сформировавших некое представление о должном быть. Кому нравится видеть упадок в современном дне — пусть видит. Кому предпочтительнее с увлечением наблюдать за культурным обогащением создаваемого прямо сейчас наследия — и тому мешать не следует. Что до Салтыкова — он обозначил позицию, призвав видеть полезное.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Николай Карамзин — Некоторые статьи 1803-18

Карамзин Письмо сельского жителя

Без длинных обсуждений и пристального внимания содеянному, обратимся к статьям, так или иначе связанным с 1803 годом. Писал ли их Карамзин анонимно или под своим именем — до подобной конкретики нисходить не будем. Вот, допустим, статья «О русской грамматике француза Модрю» — в оной Николай осуждал специалиста по России, решившего донести до соотечественников особенности русской речи. Суть содержания послания читателю от Карамзина: от незнания не рождается познания. Статьёй «Странность» Николай укорил и русских, выросших и воспитанных во Франции. Они думают, будто умеют говорить по-русски, тогда как от произносимых ими грамматических конструкций коробит сердце исконного носителя языка. И всё же их не переубедить. Они полны уверенности — правильно как раз в их случае.

В статье «Великий муж русской грамматики» показаны страстно увлекающиеся грамматикой люди. Им ничего от жизни не надо, лишь бы лучше изучить язык. Вроде бы в том не было ничего плохого, особенно понимая так ещё и не сформировавшиеся правила записи русских слов. Продолжались споры, как это делать лучше. Читателю оставалось пребывать в недоумении. Ежели обвиняются французы в неверном трактовании русского языка, то отчего такому не быть, если разуму приходилось набираться среди русской челяди, имевшей ещё меньше представлений.

В статье «Письмо сельского жителя» Карамзин показал присущую русскому народу леность. Что будет, предоставь обычного мужика самому себе? Он напьётся и предастся разгулу. Вскоре последует развал хозяйства. При этом не сам русский народ такой — его таковыми сделали обстоятельства. Ведь тягу к крепкому алкоголю завезли на Русь из Европы. Разве прежде не считалось напиться тяжким общественным проступком? Всё течёт и всё изменяется, в том числе и тяга русских к лености. Однако, не в том суть, будто помещик нужен над мужиком. Может дело как раз в том, что ощутив над собою помещика, мужик как раз тогда и разленился? Николай только побудил читателя к размышлению.

Статьи Карамзина о Москве и вовсе следовало мы подавать в единой связке. Так в «Записках старого московского жителя» Николай в очередной раз похвалился отличным знанием древнерусской столицы. Зато иначе смотрится мудрость Карамзина в статье «О верном способе иметь в России довольно учителей». Весьма легко — нужно начать учить таковых самостоятельно. Пора забыть про засилье французских гувернёров — в чей компетентности думающий человек должен сомневаться. И уже в статье «О новом образовании народного просвещения в России» Николай с благодарностью отозвался об Александре I — верном наследнике Великих Петра и Екатерины, продолжателе дел научения россиян. В России принято самостоятельно готовить учителей! Новая радость отражена в статье «О публичном преподавании наук в Московском университете» — Карамзину довелось услышать умных мужей, которых мог прослушать всякий желающий. В сходном духе Николай ещё раз выскажется — согласно текста «Речи, произнесённой в торжественном собрании Императорской российской академии 5 декабря 1818 года».

«Чувствительный и холодный» — статья о характерах. Николай рассказал о двух типах людей: одни всегда полны желания стремиться к свершениям, другие — предпочитают находиться в стороне.

Есть за 1803 ещё две статьи — «Анекдот» и «О счастливейшем времени жизни». Они по содержательности не уступают следующим статьям, установить время написания которых не удалось: «Палемон и Дафнис», «Ночь», «Новый год», «Посвящение Кущи» и «Райская птичка». Из других без даты нужно отметить статью «Флор Силин, благодетельный человек» — про крестьянина, что всем бывшим в горе помогал; статью «Невинность», ибо нет невинности среди людей — она предпочла уйти; и статью «Калиф Абдул-раман» — про человека, пятьдесят лет желавшего власти, а царствовавшего всего десять дней.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Николай Карамзин — Некоторые статьи 1802

Карамзин Моя исповедь

1802 год — основание «Вестника Европы». Карамзин — самостоятельный творец, вышедший из периода молчания. Он и не молчал, осмысляя дальнейший творческий путь. Мастером художественного слова Николай себя уже не чувствовал. У него могли закончиться сюжеты для произведений, а может его захватила идея работы над историей. Ему предстояло трудиться над переводами. И, тем не менее, статьи из-под его пера всё-таки выходили. Да и как их не писать, если «Вестник Европы» требовал наполнения.

Сразу к статье «О любви к отечеству и народной гордости». Ставилась задача определить, почему всё складывается столь непонятным образом. Отчего жителю северных стран неуютно в жарком климате, ему всегда хочется вернуться обратно. Так и в случае жителей южных стран — им не нравится холодная погода. Множество нюансов можно привести, однако следует обратить внимание на других. Периодически в тех или иных землях рождаются люди, способные влиять на происходящее. Почему не где-то ещё, а только там? Родись они, допустим, не во Франции, а в России — всему предстояло складываться иначе.

В статье «Моя исповедь» Николай собирал камни. Не решаясь говорить от себя, подписавшись графом NN, он подводил промежуточный итог сделанному. Но читатель склонен думать, что не о себе он писал, хотя бы уже на том основании, что в 1802 году он не перешагнул сорокалетний рубеж, пусть в остальном быв близким к истине. То, о чём бьются историки и литературоведы, то им внушил непосредственно Карамзин. Николай без стеснения говорил от лица NN о том, что он является иконой стиля, умеет пленять девушек… и просто красавец с подвешенным языком.

В статье «О лёгкой одежде модных красавиц XIX века» Николай сообщает о меняющихся нравах женщин. Лично он успел застать скромность девушек в быту, умелых хозяек, живущих в дали от шума городов и способных на принятие важных решений. А теперь всё переменилось. Нынешние красавицы пусты духовно, притягивают лишь внешним блеском, тогда как кажутся неприспособленными к жизни. Что же, потомок успокоит Карамзина! Ещё не раз девушка после успеет стать скромной и снова раскрепощённой — данная особенность характерна для смены поколений, причём не только в отношении женского пола.

В статье «От чего в России мало авторских талантов» Николай думал о разном, но не о существенном. Не видел он, что писательство должно приносить прибыль. А ежели нет дохода — не будет и желающих творить. С другой стороны, не для кого писать. Кому читать создаваемое в пылу творческих порывов? Ежели только для малой прослойки населения, обязательно связанной с царским двором. Дворянству более нравилось читать французских авторов, ведь известно — не каждый из причастных к высшему сословию владел русским языком. И тут потомок успокоит Карамзина! Писателей в России будет много, что в пору появиться желанию ограничить их порывы к творчеству. Однако, также Карамзин написал статью «О книжной торговле и любви к чтению в России», где указал на рост количества книжных лавок, за что следовало благодарить издателя Новикова, умевшего находить подход к читательской публике.

Статья «О случаях и характерах в российской истории, которые могут быть предметом художеств» должна считаться экскурсом в историю. Николай ясно давал понять — после избавления от ига рост русской культуры начинал спешно подниматься. Статьёй «Приятные виды, надежды и желания нынешнего времени» Карамзин продолжал себе вторить. А вот в статье «О московским землетрясении 1802 года» отразил октябрьское событие, мало кем отмеченное. В виду слабости, оно никого не заставило побеспокоиться. Зато Николай высказал теорию о заполнении горячим воздухом земных пустот, вследствие чего земля и сотрясается. Ещё одна статья «Мысли об уединении» должна остаться без внимания, хотя бы согласно её названия.

Автор: Константин Трунин

» Read more

1 6 7 8 9 10 16