trounin.ru

С 1884 года Салтыков был вынужден подвергнуть свой стиль большему иносказанию. Если сказки читатель как-то мог ещё трактовать, то касательно «Пёстрых писем» терялся совершенно. Было понятно, о чём-то Михаил ему пытался сообщить. Но о чём? Понятия того так и не наступит. Да и сам Салтыков не мог найти площадку для публикаций после закрытия «Отечественных записок». Издание «Русские ведомости», куда Михаил отправил первое «пёстрое» письмо, ответило отказом. Согласие пришло только от «Вестника Европы», на страницах которого Михаил в дальнейшем опубликовал последующие письма. Салтыков даже огорчался, насколько принудил себя ограничить в выражении мыслей. Иного ему не оставалось, если он желал добиться публикации.

Первое письмо читатель встретил с воодушевлением. Последовали многочисленные отклики. Только мало кто сумел понять суть написанного. Вроде бы Салтыков должен был говорить о важном. И говорил ли он это? Цензура предпочла сделать вид недопонимания. Салтыков написал нечто загадочное — настолько, что вникнуть в текст не представлялось возможным. Говорить о прочитанном можно в любой степени осмысленности, оставаясь правым или глубоко ошибаясь. Наиболее категоричный читатель вовсе отказывался от чтения такого «пёстрого» письма, с вполне понятной формулировкой: «всё мимо ушей». И такой читатель оказался в преобладающем количестве, учитывая реакцию на последующие письма — её не последовало. Начиная со второго письма Салтыков словно писал ни для кого. Либо люди понимали необходимость молчать, обсуждая прочитанное между собой, или все махнули рукой на иносказательную форму уже непосредственно иносказания.

Как тогда быть Михаилу? Писать прямым текстом он не мог. Его вариант аллегорий на действительность перестали воспринимать. Не встречая отклика, душевное состояние должно было нарушиться. А следом обязательно начнутся проблемы с самочувствием. В этом ли стоит искать объяснение, почему, опубликовав семь писем, Салтыков тяжело заболел. Может Михаил собирался с мыслями. Пытался осмыслить сложившееся положение дел. Как ему заново пробудить интерес у читателя? Спустя год после седьмого письма, Салтыков написал восьмое, теперь уже пронумерованное. Прежние письма писались словно дополняющими одно другое. Но уже девятое письмо станет заключительным. Оставалось подготовить «Пёстрые письма» отдельным изданием, что и было сделано.

Как же читатель должен характеризовать все письма в совокупности? К сожалению, необходимо вникать в текст как можно глубже, так как поверхностное чтение не даёт никакого представления о содержании. Нужно не просто вчитываться, а соотносить с тогда происходившими событиями. Современник Салтыкова может и мог сделать такое соотношение. Как быть с более поздним читателем? Советский читатель мог уже не упомнить особенностей начала царствования Александра III, чтобы делать соответствующие для чтения выводы. Особенно понимая и осторожность самого Салтыкова, чей стиль становился всё более осторожным. Как читателю искать должное его заинтересовать? Гораздо проще обратиться к другим работам писателя, написанным гораздо ярче.

Впереди у Михаила было ещё три года для творчества, оставалось не так много времени для выражения мыслей. Здоровье продолжало ухудшаться. Видел ли Михаил заинтересованность к им делаемому? Отчасти это он понял по реакции на восьмое «пёстрое» письмо, встретившее тёплые отклики. Читатель радовался возвращению Салтыкова, говоря о долгом отсутствии так нужных ему слов. Насколько это было именно так? О том тяжело судить, учитывая сложившуюся обстановку. Да и к чему теперь писать Михаилу, когда всё настолько радикально изменилось в жизни. Он застал борьбу во имя преобразований, теперь наблюдая за её угасанием.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Поговорим о последних публицистических работах Шукшина. Ничего не предвещало, что жизненный путь Василия должен оборваться. Шукшин жил думами о будущем, имея планы, должные быть реализованными. Но чего не случилось, тому и быть таковыми сталось не суждено. Первой статьёй за 1974 год нужно обсудить «Возражения по существу», опубликованную в «Вопросах литературы». Василий считал, насколько киноиндустрия влияет на писателей, чаще всего оказывающихся лишёнными способности вернуться чисто к литературном процессу. Так произошло и с самим Василием, он теперь мыслил себя сугубо в связи с кинопроцессом. Но как в литературе, так и в кино, существуют критики, выражающие какое-либо мнение. Поскольку на «Калину красную» был некоторый шквал осуждающих замечаний, то приходилось с этим только мириться. Шукшин к тому и хотел подвести статью, что личное мнение критика — это всего лишь его личное мнение, которое нет никакого смысла оспаривать.

Статья «Если бы знать» — это результат беседы с корреспондентом журнала «Правда», опубликованный под названием «Самое дорогое открытие…». После смерти Шукшина статья была дополнена реконструкцией самой беседы. Василий теперь говорил, насколько близок ему стал театр, как желает сосредоточить свою деятельность именно на нём, будет писать повести для постановок. Сюжетов для сцены у него полно, ими забит весь блокнот. Правда Шукшин сетовал, что этому пока мешает его участие в съёмках фильма «Они сражались за Родину».

Продолжение мысли Шукшина может прослеживаться по статье «Избираю литературу…», как ещё одного результата беседы, теперь уже для болгарской газеты «Народная культура». Василий говорил о впечатлении от встречи с Шолоховым, по произведению которого ставился фильм «Они сражались за Родину», и отвечал на вопросы о режиссёре — Сергее Бондарчуке.

Читателю должен быть интересен замысел участия Шукшина в работе над сценарием под названием «Квинтэссенция души». Василию предложили проработать текст про маньяка. Главный герой произведения не имел желания ехать на север, для этого он предпочёл совершить преступление. Даже не верится, будто Шукшин мог нечто подобное раскрыть в полной мере. Всё-таки задумывалось не воссоздать метания человеческой души, стремившейся породниться с утраченными корнями, отринув преступную сущность, каким образом это происходило в «Калине красной». Теперь сюжет выстраивался вокруг подлинного преступника, лишённого принципов. Полагалось воссоздать жизнь человека, замыслившего убить одиннадцатилетнюю сестру, заодно свести счёты с жизнью всякого, кто станет очевидцем данного обстоятельства. Главный герой был готов убивать каждого, невзирая на отношение к нему. Прорабатывался и план убийства отца, случись тому войти в момент совершения преступления. Всё задуманное будет реализовано. А ведь Шукшин это мог действительно описать…

В результате беседы с итальянским корреспондентом появилась статья «Я родом из деревни…». Может Василий лукавил, но он говорил, насколько далеки от него судьбы преступников. Если он и пишет о подобных людях, то в том надо искать совсем другой смысл. В первую очередь, Шукшина интересуют судьбы крестьян, вынужденных разрывать связи с деревней. И лишь во вторую очередь — всё остальное.

К 1974 году относится заявка «Предлагаю студии», в которой говорилось о необходимости снимать фильма про Разина.

Что касается прочих публицистических работ, они стали известны читателю уже после смерти Василия. В 1979 — «Отдавая роман на суд читателя…», «Из рабочих записей». В 1981 — «Будь человеком», «О Разине», «Ещё раз выверяя свою жизнь…», «Проблема языка». В 1989 — стенограмма выступления «Стенька для меня — вся жизнь». В 2003 — «Выдуманные рассказы».

Читатель должен понимать — насколько Шукшин готовился измениться. Но стоил ли такой надлом той цены, которую Василий в итоге заплатил?

Автор: Константин Трунин

» Read more

Вторая книжка — подобие первой. Снова читатель знакомился со стихами. Одно из них подписано буквой «К.», указывалось, что стих создавался в Женеве. Его название — «Выздоровление». Он был написан на таком же низком уровне поэтического искусства, как и прочие стихотворения в книжке. Просто перечислим названия прочих: «Новый год (песнь дому любящему науки и художества)», «Счёт поцелуев», «Осёл и лира».

За стихами следовала новая глава «Писем русского путешественника». У читателя уже сформировалось убеждение, будто «Московский журнал» претерпит столько выпусков, сколько Карамзин сможет предоставить писем для опубликования.

Далее перевод из журнала профессора Морица — «Чудный сон». Сообщался удивительный факт, как барон Зигмунд Зеккендорф увидел сон за полгода до своей болезни и смерти. К нему явился человек, предложив показать всю прежде прожитую сновидцем жизнь, что и было выполнено. Затем ещё один перевод из того же журнала — «Сила воображения». Тут скорее доказывалась способность верующих воспринимать знамения за божий промысел. Над одним проповедником подшутили в Вестфалии, сообщив неким образом, словно проповедник скоро умрёт, если не сожжёт собственный дом. И проповедник действительно решил выполнить наказ, причём никого более не воспринимая, как ему не пытались объяснить проделанную над ним шутку.

Следующий раздел — анекдоты из иностранных журналов: про Фонтенеля, в котором оный сам поучаствовал, укоривший француза, что тот не знает, где он живёт; про Корнеля, который отправил жениха дочери решать проблемы с его женой; об англичанине, вздумавшем состояться в парламенте, чтобы ввести налог на остроумие; про то, как кого-то назначили королевским библиотекарем, отчего он обязывался научиться хотя бы читать.

Вновь перевод из «Французского Меркурия» — «Парижские спектакли: от июня до половины августа прошедшего года. Королевская академия музыки, или Большая опера». В оригинальной статье возносились заслуги Людовика IX. Затем следовали свидетельства о пьесах из Национального, Итальянского и Московского театров.

Заканчивал вторую книжку раздел о книгах. Читатель знакомился со статьями «Всеобщая и частная естественная история графа Бюффона» и «О сравнении древней, а особливо греческой с немецкой и новейшей литературой. Сочинение Гродека, доктора философии».

Третья книжка «Московского журнала» уже традиционно начиналась стихами. Это «Ода на смерть графини Румянцевой к Н.», «Письмо к Прелесте», «Я», две эпиграммы. Следом сразу перевод из «Французского Меркурия» — «Вечера»: некая матрона попросила собравшихся рассказать истории, когда они были более всего счастливы. Следующее произведение — письмо «Сельский праздник и свадьба».

Следом «Письма русского путешественника». Понимать, какая именно глава публиковалась в каждой книжке, — не требуется. Читатель может ознакомиться с данным произведением и без чтения посредством сих журнальных книжек. Далее. «Лилия и роза. Сочинение Гердера» — басня о сотворении мира. Сочинение «Ночь и день». Следом светский раздел «Московский театр». Пересказывалась комедия Брандеса «Граф Ольсбах».

В заключении третьей книжки давался раздел «О книгах». Всего представлялось три критические заметки. Первая — «Философа Рафаила Гитлоде странствование в новом свете и описание любопытства достойных примечаний и благоразумных установлений жизни миролюбивого народа острова Утопии. Сочинение Томаса Моруса». Вторая — «Артур, или Северное очарование. Политическая повесть». Третья — «Описание главных лазаретов в Европе» за авторством Говарда. Говорить о содержании критических заметок — выше требуемого. Всё-таки и в «Московском журнале» они выполнены в форме пересказа самих произведений, поэтому нет смысла заниматься тем же самым.

Как читателю должно быть понятно — с «Московским журналом» довольно тяжело знакомиться. Но кому-то его содержание может показаться очень даже интересным.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Судьба человека зависит от самого человека, а потом уже от складывающихся обстоятельств. Нужно не просто ждать у моря погоды, а действовать. Прежде Карамзин не имел славы литератора, да и нельзя утверждать, будто бы ему такой славы хотелось. Он совершил путешествие в Европу, вёл в меру кропотливые записи, теперь должен был оные где-то публиковать. Где? Лучшим выходом оказалось проявить как раз самостоятельность, ни на кого не возлагая надежд. Таким образом появилась идея «Московского журнала», на страницах которого Карамзин и начал частями публиковать «Письма русского путешественника». Помимо этого, поскольку формат периодического издания требовал коллективного авторства, то в журнале выходили произведения других литературных деятелей. Поныне может оставаться открытым вопрос: кто скрывался за теми или иными аббревиатурами? Может вопроса в действительности не существует — имена анонимов хорошо известны литературоведам. Впрочем, в первой книжке «Московского журнала» не стоит искать чего-то гениального. Всё-таки, главным для Карамзина было публиковать именно «Письма русского путешественника», тогда как прочее — всего лишь прочее.

Однако, «Московский журнал» — прообраз «Вестника Европы». Карамзин желал концентрироваться на происходящих в мире событиях, для чего обещал выполнять в том числе и переводы из иностранной периодики. Помимо этого, журнал переполнялся стихотворными работами без какой-либо поэтической ценности. Читатель может возмутиться, так как для журнала мог творить Иван Крылов. Разве не ему принадлежат инициалы «И.К.»? А и то и просто стихи подписывались буквами, вроде «И.», либо «К.»? Конечно, в таком можно видеть и руку самого Карамзина. Некоторые стихотворения приписывают Державину. В целом, в первой книжке читатель может найти следующие стихотворения: «Время», «Видение мурзы», «Филлиде», «Истукан дружбы», «Червонец и полушка», «Эпитафия».

После раздела со стихотворениями Карамзин поместил начало «Писем русского путешественника», описывая путешествие от Твери до Мемеля.

Следом анекдот «Самоубийца». Рассказывалось про священника, ставшего мрачным. Но у этой истории не было юмористической подоплёки, так как раньше под анекдотом понималась любая история, должная содержать скрытый смысл. Вот и в анекдоте про самоубийцу повествование свелось к обнаружению тела священника в реке.

Следом театральная заметка на постановку «Эмилии Галотти» и критический обзор на произведение «Кадм и Гармония, древнее повествование, в двух частях».

Заканчивалась первая книжка «Московского журнала» статьёй из издания «Французский Меркурий» за подписью некоего Шанфора под названием «Путешествие Г. Вальяна во внутренность Африки через мыс Доброй Надежды в 1782, 83, 84 и 85 году». Получалось, что помимо «Писем русского путешественника» читатель внимал ещё и рассказу о похождениях иностранца по совсем уж далёким от понимания местам. С другой стороны, не мог ведь Карамзин осмелиться в царствование Екатерины Великой писать про французскую современность, слишком опасную для всякого монархического строя. Гораздо лучше сообщать про нейтральные темы. Например, как чувствуют себя французы в окружении африканских племён. Повествовать там было о чём, учитывая насколько африканская обыденность в те годы оставалась незнакомой для большей части европейских жителей, особенно проживавших в России.

Именно таковым по содержанию стался журнал. Трудно судить, насколько читатель проникся его содержанием. Ничего интересного на страницах читатель найти не мог. Поэтические вирши не могли послужить привлечению интереса, французский анекдот, рецензии и статья об африканских путешествиях — в той же мере не становились интересными. Да и «Письма русского путешественника» не привлекали внимания. Карамзин пока ничего особенного не сообщал. Но так кажется сейчас. В 1791 году всё могло восприниматься совершенно иначе.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Во втором выпуске «Северной пчелы» за 1831 год в разделе «Внутренние известия» опубликована заметка «О разрешении императора поднести ему роман Булгарина «Пётр Иванович Выжигин» с приведением письма об этом Бенкендорфа». Булгарин по праву издателя считал необходимым делиться своими успехами на ниве художественной литературы. В седьмом выпуске — рецензия на «Путевые записки» Геракова. В восьмом выпуске — рецензия на «Исторические записки» Маржерета. Несмотря на значимость данного труда, приходилось укорять переводчиков в нерадивости. В девятом выпуске — рецензия на «Сочинения, переводы и подражания в стихах» Масальского. В одиннадцатом выпуске — рецензия на «Краткое извлечение из Истории государства Российского, для юношества». Фаддей посчитал издание слишком маленьким по объёму за просимые за него деньги, отметил неточности в содержании.

В семнадцатом выпуске — повествование «Букинист, или Разносчик книг». Булгарин описал встречу Александра Македонского и Диогена. В тридцать первом и тридцать втором выпусках — отзыв на первую постановку комедии Грибоедова «Горе от ума». Постановка ожидалась с большим трепетом, но оказалась неудачной. В сорок первом и сорок втором выпусках — повествование «Полчаса в передней присутственных мест». В том же сорок втором выпуске в разделе «Новые книги» — «О своём романе «Пётр Иванович Выжигин» и его критиках». В сорок девятом и пятидесятом выпусках — рецензия на «Царствование царя Алексея Михайловича» за авторством Берха. В семьдесят пятом выпуске — рецензия на «Сочинения» Веневитинова. С какими рецензиями Булгарина не знакомься, полезного зерна вынести не сможешь.

С семьдесят восьмого по восьмидесятый, в девяносто четвёртом и сто восьмом выпусках — повествование «Отрывки из тайных записок станционного смотрителя на Петербургском тракте, или Картинная галерея нравственных портретов». Суть сводилась к тому, что о людях высокого ранга нужно судить, начиная с людей ранга наименьшего, поэтому для рассмотрения взят станционный смотритель.

В сто пятьдесят шестом и сто пятьдесят седьмом номерах — письмо к Ушакову «Наше положение и наш долг», где рассматривались заслуги русского народа в победе над великими полководцами и хворями. В сто семьдесят первом выпуске — диалог «Рассудок и холера». В сто восемьдесят третьем, сто восемьдесят четвёртом, сто восемьдесят девятом и сто девяностом — повествование «Похвальное слово безграмотным, читанное студентом безграмотности в Ахинее (Атенее то ж), на острове Мадагаскаре, и посвящённое кандидату безграмотности и бессмыслицы высшего училища в земле кафров и готтентотов, неподалеку от мыса, называемо­го португальцами Мысом Доброй Надежды (которая однако ж не исполнилась, ибо надежда и обманчивость родные сестры), издателю журналов «Микроскопа» и «Сплетней», и проч. и проч». Довольно сумбурное изложение продолжилось в выпусках со сто девяносто шестого по сто девяносто восьмой, в двести двадцать седьмом и двести двадцать восьмом повествованием «Письмо копииста Мирона Бульбулькина к издателям о премудрости и суете мира сего».

В двести двадцать втором и двести двадцать третьем выпусках — поучительная статья «Беседа с крестьянами о нынешних обстоятельствах», сообщаемая как «Письмо к сельскому священнику о холере». В статье говорилось, насколько важно до людей доносить необходимость соблюдения предписаний медиков. Тема получила развитие с двести сорок первого по двести сорок третий выпуск — «Письмо к В.А. Ушакову из Дерпта в Москву от 16 октября 1831».

В двести сорок седьмом выпуске — рецензия на произведение «Пан Подстолич» Массальского. В двести шестьдесят шестом выпуске — рецензия на «Русскую Библиотеку для немцев, издаваемую Карлом фон Кноррингом». В двести восьмидесятом, двести восемьдесят первом и с двести восемьдесят четвёртого по двести восемьдесят восьмой выпуск — «Письма из Петербурга в Москву к Ушакову», содержавшие рассказы о делах театральных и литературных.

Автор: Константин Трунин

» Read more

С шестьдесят девятого по сто второй выпуск «Северной пчелы», общим числом в семь выпусков, были изданы «Письма провинциалки из столицы». Булгарин брался показать обывателю, какой должна восприниматься светская жизнь. Выходила не совсем радужная картина, так как писавшая письма девушка не видела ничего хорошего в столичной жизни, поскольку была лишена возможностей, какими обладала в провинции. Правильно ли было покидать родное гнездо, перебираясь ближе к высшему свету? Вот на этот вопрос Фаддей и пытался ответить, может сразу и не понимая, каким образом придётся дополнять письма.

Провинциалке тяжело пришлось в столице на первых порах. Некогда она блистала, теперь ей никто не уделяет внимания. Более нет ажиотажа вокруг её появления в обществе, она остаётся незаметной, да и имеющая мало способностей сама хоть где-нибудь появиться, чтобы её окружили почитатели. Приходится с этим мириться, оставаясь посредственностью. Попробуй в столице попасть на бал… Не попадёшь!

Радостей в столичной жизни вовсе нет. Казалось бы, есть естественные возможности получать удовольствие, взирая на красоты природы. Да вот нет этого в Санкт-Петербурге. Солнце на небе — редкий гость, скорее всё до горизонта затянуто серостью, постоянно льёт дождь, служащий дополнительной причиной для скверного настроения. Впору подумать, будто столица наводнена рыбами, поскольку люди тут жить не должны из-за повсеместной сырости.

Можно ходить на музыкальные концерты. Но и там скука смертная. Сходишь пару раз, а более не захочешь: всё равно дают одинаковые представления, без какого-либо разнообразия. Появления новых лиц можешь не ждать, оттого и застоялось всё в столице, словно кругом подлинное болото. Можно ещё ходить по театрам. Из всех получается выделить русский и французский, и итальянскую оперу. Что касается немецкого театра — туда лучше не ходить, о нём вовсе предпочитают не вспоминать, потому и про его посещение никому не расскажешь. Ещё можно пройтись по магазинам, вот чего в жизни столичного человека с избытком — хотя бы таким образом сумеешь разбавить скуку великосветского постоянства.

В последних письмах Булгарин всё-таки позволил автору писем добиться внимания, скинуть одолевавшую хандру, оживиться и обрести надежду на исправление к лучшему. Случилось долгожданное — удалось попасть на бал. Перед этим следовало сделать все приготовления. Вот с этим возникли затруднения. Во-первых, не могла найти парикмахера, а кого находила, тех не получалось уговорить уделить внимание именно ей. Во-вторых, с невероятным усилием пришлось добиваться изготовления платья, пошитого аккурат к необходимости уже отбыть на бал.

Что до самого бала, там провинциалка произвела фурор. Всякий желал танцевать именно с нею, она ни минуты не сидела, постоянно приглашаемая. Всем понравился её вид, платье и причёска… как бы сказали тогда в столице — куафура. Что до прочих дам на балу, то было сделано наблюдение, согласно которому получалось, что дамская мода всегда идёт следом за покроем военных мундиров.

Если всё было именно так, как описал это Фаддей Булгарин, то остаётся поблагодарить его за оставленные свидетельства очевидца. Неважно, насколько правдиво изложены письма, одна из точек зрения потомком была услышана, выработано представление о светской жизни, касавшейся интереса молодых людей тех лет. И не так важно, как именно потомок должен реагировать на обстоятельства светской жизни одного из прошлых веков, важно именно видеть и внимать. Вполне вероятно именно из-за таких обстоятельств Булгарин всё чаще предпочитал уезжать из столицы, особенно после той памятной поездки по Ливонии.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В третьем выпуске «Северной пчелы» за 1830 год Булгарин изложил мнение «Взгляд на Россию в 1829 году», где сравнивал политическую карту с небесными телами, согласно чему получалось, что ничему не дано стоять на месте, всё должно находиться в постоянном движении. Особенно радовал Фаддея успех России в военных действиях с Турцией. В том же номере от лица издателей было написано послание «Северной пчелы» к «Северному муравью» с надеждой на успешность начинания сей новой литературной газеты.

В четвёртом и пятом выпусках — рецензия на альманах «Северные цветы на 1830 год». В одиннадцатом и двенадцатом выпусках — на альманах «Денница». В тринадцатом выпуске опубликовано обращение к издателю «Русского инвалида», которому сообщалось, что со страниц «Северной пчелы» раздаются не ругательства, а критика по существу. В тридцатом выпуске — анекдот про Пушкина, взятый из английского журнала. В том же выпуске — статья «Светская известность».

В тридцать втором, тридцать четвёртом, тридцать шестом и тридцать седьмом выпусках — хвалебная рецензия с продолжительным пересказом содержания на «Монастырку» Погорельского. В тридцать пятом и тридцать девятом выпусках — отзыв на седьмую главу «Евгения Онегина» за авторством Пушкина. Булгарин выражал разочарование, не видя в действии ничего, кроме одного события, как Татьяну увозят из Москвы в деревню. Для разбавления критики Фаддей добавлял воспоминания о некогда приятном прочтении поэмы «Руслан и Людмила». В сорок четвёртом выпуске — рецензия на «Учебный исторический, хронологический и критический курс французской словесности, изданный для употребления в училищах господином Ферри де Пиньи».

С семьдесят четвёртого по семьдесят шестой выпуск — публикация письма «Дерптская жизнь». В девяносто первом выпуске — «Письмо из Карлова на Каменный остров». В девяносто четвёртом выпуске — «Второе письмо из Карлова на Каменный остров». В сто девятом — «Письмо в Дерпт о девице Зонтаг».

В сто десятом выпуске — рецензия на вторую часть «Истории русского народа» за авторством Полевого. Теперь Булгарин убеждался в прежней правоте, вполне уверенный — будет труд, ничем не уступающий историческим изысканиям Карамзина. В сто шестнадцатом выпуске в разделе «Петербургские новости» — «Письмо в Москву, к В.А. Ушакову». В сто двадцатом выпуске — ещё одно послание Ушакову: «Письмо из Петербурга в Москву». Поднималась тема вспышки холеры. Булгарин поделился мнением, почему в Азии от этого заболевания умирают в большом количестве, а в России всё не так плохо. Причиной назван уровень медицины. Ведь в Азии придерживаются знахарства, отказываясь от советов медиков, тогда как русские скорее прислушаются к словам лекаря. Исключением являются старообрядцы, отказывавшиеся следовать наставлениям медиков, отчего смертность среди них остаётся высокой. В сто двадцать шестом выпуске — ещё одно письмо Ушакову о холере, где отражена позиция царя, требовавшего строгого исполнения карантинных мер.

В сто двадцать девятом выпуске — рецензия на «Состояние Российской державы и Великого княжества Московского» за авторством Жака Маржерета, бывшего на Руси в Смутное время. В России не первый век ожидали публикации данного издания, наконец-то оно состоялось. В сто сорок третьем выпуске в разделе «Внутренние известия» — публикация сведений о варшавском восстании.

В сто пятьдесят пятом выпуске — статья «О русской журналистике», написанная от лица издателей. Читатель уведомлялся, что как бы не было велико количество журналов, появляющихся всё в большем количестве, «Северная пчела» продолжит оставаться такой же, какой является. Никто и не думает обращать внимание на успехи или неудачи других журналов. Поэтому читатель должен понимать, насколько издание «Северной пчелы» останется постоянным, тогда как другим газетам и журналам ещё предстоит побороться за право на существование.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Во втором выпуске «Северной пчелы» за 1829 год опубликована заметка «О новом журнале на 1829 год под названием «Бабочка, дневник новостей». Читатель уведомлялся, на какое издание ему нужно будет обязательно обратить внимание. Однако, в четвёртом выпуске опубликовано опровержение — «Последнее предостерегательное известие о журнале без имени издателей «Бабочка». Получалось, реклама так и не была оплачена, вследствие чего издатели «Северной пчелы» посчитали нужным предостеречь читателя, называя «Бабочку» изданием на авось.

В восьмом и девятом выпуске — отзыв на постановку «Семирамида». В одиннадцатом выпуске — на постановку «Пётр Пустынник». В двадцать втором — на постановку «Танкред». Все это отзывы на произведения, сочинённые Россини. В двадцать восьмом выпуске — очень короткая рецензия на издание «Чтение для малолетних детей». В тридцать девятом выпуске — хвалебная речь по поводу «Полтавы» Пушкина. В шестидесятом выпуске — «Письмо Ф. Булгарина к товарищу своему Н. Гречу». Фаддей уведомлял, где он в тот момент находился, — близ Дерпта. Послание своё составил специально, чтобы успокоить возводящих хулу на «Ивана Выжигина».

В семьдесят четвёртом, семьдесят девятом, девяностом и девяносто третьем выпусках — публикация произведения «Мысли профессора здравого смысла в неучреждённом поныне университете на Мысе Доброй Надежды, Харитона Брандскугеля, о всякой всячине». Булгарин старался поднимать темы, взывая к необходимости обдумывать каждое предпринимаемое действие. Например, в Англии решили вести особого рода политику, направленную на поддержание внутреннего производства. Например, дабы пекари не ощущали конкуренцию из-за рубежа, был введён запрет на ввоз в страну хлебобулочной продукции. К чему это привело? Действительно, пекари стали больше производить продукции, только вот гораздо более худшего качества, нежели раньше. Почему? Им не хватало возможностей для полного удовлетворения спроса. Но запрет касался не только заботы о пекарях. Английский парламент собирался запретить ввозить в страну абсолютно всё, что способны производить сами англичане. Последствия этого должны казаться очевидными.

Рассуждая дальше, Булгарин переходил к литературным проблемам. Он считал, что по литературе можно судить о просвещённости народа. Например, в Англии народ чрез меры просвещён. А вот где-нибудь на Мысе Доброй Надежды такого не наблюдается. Продолжая мысль, Фаддей подходил к необходимости существования критики. Литература без критического восприятия — сомнительной полезности продукт. Если с чем и предлагается сравнивать, то с чем-то вроде удобрения, без которого в сельском хозяйстве хорошего урожая ждать не следует. Так и с литературой. Но сравнивать критику с удобрением Фаддей не предлагал, явно на то намекая. А если критика сплошь желчная и низменная, то это в той же мере отражает степень просвещения народа. Впрочем, сам ведь Булгарин прежде говорил, насколько важен он сам, тогда как хулители его для будущего останутся безвестными. Так зачем тогда писателю критика, которую потомки читать не станут?

В сто десятом выпуске Фаддей рассказал про посещение «Немецкого театра», в сто двенадцатом — «Французского театра». В сто двадцать девятом и сто тридцатом выпусках отразил мнение об «Истории русского народа» за авторством Полевого. Он назвал автора первейшим из журналистов России, имеющим полное право составить личное мнение об исторических процессах, невзирая на авторитет Карамзина. То есть не следует думать, будто кроме «Истории государства Российского» больше не будет написано столь же объёмных трудов. В сто сорок первом номере Булгарин опубликовал сцены из светской жизни «Недоросль XIX века».

В третьем выпуске «Сына отечества и Северного архива» (теперь объединённого издания) опубликована статья — «Известия, замечания и пр., в том числе о нападках на себя и о переводах произведений А. Мицкевича на русский язык».

Автор: Константин Трунин

» Read more

По сложившейся традиции с первого выпуска «Северной пчелы» за очередной год Булгарин начал «Рассмотрение русских альманахов на 1828 год», продолжая публикации и в последующих выпусках. В седьмом и восьмом выпусках Фаддей разместил юмористическое произведение «Письма странствующего лапландского философа Аслака Аслаксона Сара к друзьям его в Лапландию из разных европейских городов», что было именно юмором, настолько оказывалось абсурдным. В двенадцатом выпуске — отзыв на первое представление комической оперы «Севильский цирюльник» сочинения Россини. В двадцать третьем выпуске опубликован ещё один отзыв — «О концерте, данном 13 февраля членами Музыкальной академии». С двадцать седьмого по двадцать девятый выпуск — пересказ произведения «Корсер» за авторством Олина. В тридцать восьмом выпуске опубликован анекдот без подписи об «Эдинбургском журнале», направленный против «Московского вестника».

В сорок втором выпуске — хвалебная заметка на «Первый дебют Рязанцева, 4 апреля». В сорок четвёртом выпуске — отзыв на «Представление 6 апреля на Малом театре»: это комедии «Обман в пользу любви», «Полночь» и водевиль «Две записки». В сорок пятом выпуске — новая хвалебная заметка «О музыкальном вечере госпожи Шимановской, 9 апреля». В сорок седьмом номере — мнение о «Представлении 11 апреля на Большом театре»: опера «Любовная почта», комедия «Плащ» и балет «Ацис и Галатея». Булгарин словно сделался завзятым театралом, более ни к чему не проявляя интерес.

В шестидесятом выпуске — отзыв на посещение постановки «Сорока-воровка» Россини. В шестьдесят втором выпуске — очередной отзыв на произведение Россини «Итальянка в Алжире». В шестьдесят третьем выпуске — мнение на «Представление 23 мая» под заголовком «Щепкин в роли Арнольфа в комедии «Школа женщин», соч. Мольера, переведенной стихами Хмельницким». В шестьдесят четвёртом выпуске — «Дебют Изидора». В шестьдесят пятом выпуске — «Об игре госпожи Бауер, актрисы Берлинского театра». В шестьдесят седьмом выпуске беспрерывная похвальба продолжилась заметкой «Госпожа Бауер в роли Женщины-лунатика» и в семидесятом выпуске — «О драматическом даровании госпожи Бауер вообще». В семьдесят седьмом выпуске — отзыв на «Первое представление оперы «Элиза и Клавдио», соч. Меркаданте».

В шестьдесят девятом выпуске опубликованы новые «Отрывки из прогулки по Ливонии» под названием «Ревель». Своеобразное продолжение опубликовано в девяносто четвёртом и девяносто шестом выпусках — «Записная книжка профессора здравого смысла в Овейгском университете Модеста Пациенциуса, или Материалы для «Истории глупостей человеческого рода». Ещё в девяносто шестом выпуске размещена рецензия на издание «Государственная внешняя торговля 1827 года в разных её видах».

В сто девятом выпуске опубликовано письмо к Свиньину «Поездка на казённый чугунный завод». Булгарин отчитывался, каким образом завод перенесли со старого место на новое, вследствие невозможности продолжения эксплуатации после наводнения, и рассуждал, насколько важным для России является чугун. В сто двадцать седьмом выпуске — рассказ про «Посещение Александровской мануфактуры».

В сто двенадцатом выпуске — пересказ представления «Коварство и любовь» Шиллера.

В сто тридцатом и сто тридцать первом выпусках — историческая заметка «О Владиславе III, короле польском и венгерском, и подробности о его кончине под Варною, 11 ноября 1444 года». В сто тридцать четвёртом выпуске — «Картина Турецкой войны 1828 года». В сто тридцать восьмом выпуске — «О современных военных русских журналах». В сто тридцать девятом — «О Хамелеонистике». В сто сорок шестом — «Ответ Елагину». Последние три материала представлены в качестве полемики с Воейковым.

В сто сорок девятом выпуске — рецензия на «Басни, песни и разные стихотворения» Суханова, крестьянского поэта из Архангельской губернии.

Для альманаха «Северные цветы на 1829 год» Булгарин написал исторический отрывок в форме панегирика «Пётр Великий в морском походе из Петербурга к Выборгу (1710 года)».

Отдельно следует упомянуть пьесу «Сцена из частной жизни в 2028 году от Рождества Христова». Фаддей решил рассказать, как в будущем нашли его книги и принялись за обсуждение. Это стало подлинной находкой, так как книг такой древности уже не сохранилось, язык автора устарел, ведь буквы изменились и ударение не проставляется, претерпели изменения и нравы. Люди удивлялись тому, что некогда русские с русскими разговаривали не на русском языке. И, конечно же, о Булгарине продолжали помнить, тогда как имена его хулителей стёрлись из памяти.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В первом выпуске «Северной пчелы» за 1827 год Булгарин опубликовал впечатление от посещения «Открытия галереи военных людей в Императорском Зимнем дворце», где были в основном собраны картины кисти Джорджа Доу, по распоряжению Александра I создававшего портреты героев Отечественной войны 1812 года.

В третьем выпуске Фаддей поделился «Предсказанием на 1927 год». Так он поступил по причине, казавшейся ему объективной, так как только ленивый в то время этим не пытался заниматься. Во многом Булгарин оказывался прав. Можно вкратце перечислить, к чему вообще общество должно было подойти через сто лет. Допустим, дамы более не будут брать за образчики моды веяния из тёплых стран, матери сами начнут заниматься воспитанием своих детей, все женщины станут учиться русскому языку с детских лет, и сам язык будет иметь первостепенное значение, звание литератора окажется одним из почётнейших. Можно сказать, Фаддей предсказывал будущее страны, которой России предстоит быть, но уже в некоем другом качестве. Взять хотя бы тех же литераторов, настолько почётных, что они станут бороться за власть. Получалось даже — не монарху стоять над страной, и судьи будут выносить только честные решения, презирая взятки, и адвокаты перестанут разорять клиентов, а славу и успех стяжать начнут те, кто будет трудиться на славу, браки станут заключать по любви. Однако, Фаддей не предсказывал, всего этого он желал быть очевидцем в его 1827 году.

В сорок третьем выпуске — статья «Народные увеселения на Святой неделе». В сорок шестом — повествование «Ах, что ныне за время!» с подзаголовком «Письмо подьячего Задушатина из столицы к сердечному другу Цапцарапкину в провинцию» в котором разбирались дела театральные. В сто третьем выпуске — «Об увеселениях столицы: Письмо в Либаву, к Ал. Никит. Пещурову», где Санкт-Петербург назывался красивейшим из городов и рассказывалось о коронации Николая. В сто шестом и сто седьмом выпусках — статья «Судья по выборам».

Со сто восьмого по сто десятый выпуск (и в некоторых последующих) Булгарин рассказал про «Посещение Императорской Академии художеств». Пришлось отметить странную привычку русских — превозносить иностранное, радушно относясь к собственным творениям. Вот есть Джордж Доу — умелый художник, создавший галерею военных портретов, но разве помимо него нет художников, особенно русских? Посетив Академию, Булгарин отметил, что они есть, но их никто не ценит. Например, Кипренский — отличный художник.

В сто шестнадцатом выпуске — впечатление от посещения «Акробатического спектакля компании Киарини». Со сто двадцать второго по сто двадцать пятый выпуск — новая публикация «Отрывков из прогулки по Ливонии»: «Морские купальни на берегу Балтийского моря, в Западных губерниях». В сто тридцать восьмом выпуске — рецензия на «Практическую русскую грамматику» Греча, она же «Пространная русская грамматика». И это при том, что и к самому данному изданию Булгарин приложил руку в качестве составителя предисловия. Говорить в хулительных оттенках Фаддей не мог, даже имей к тому желание.

Со сто сорок пятого по сто сорок седьмой выпуск — разбор сборника стихотворений Баратынского. Булгарин позволил себе высказаться о наболевшем, поделившись обидой за так часто создаваемые эпиграммы по его адресу. В сто сорок девятом выпуске — «Ответ П.П. Свиньину на замечания его о трудах академика Дова». Ещё упомянем отдельную публикацию — «Нечто о Царскосельском Лицее и о духе оного».

В целом, 1827 год не был богатым на публицистику, может быть из-за путешествия по Ливонии. Но есть вероятность, что часть наследия Булгарина навсегда останется безвестной, поскольку нет точных данных о тех работах, которые он не подписывал.

Автор: Константин Трунин

» Read more