trounin.ru

От знакомства и привязанности до крепкой дружбы — так можно охарактеризовать отношения между Екатериной и Григорием Потёмкиным. На сегодняшний день известно более тысячи писем и записок, которыми они обменялись. Ещё больше осталось неизвестным — скорее всего истлев от времени, либо и вовсе быв уничтоженным ещё при их жизни. И всё же потомок может проследить, с чего начинаются великие дела. С обыкновенных скромных просьб поверить в способности и позволить постоять за Отечество. Именно так поступил Потёмкин в 1769 году, испросив личного разрешения императрицы, дабы дозволила она ему отправиться на войну. Григорию осталось проявить отвагу, после чего для него случилось невообразимое, приведшее к неувядающей в веках славе.

Есть письма от 1773 года — тогда от Екатерины сохранились ответные послания. Пока ещё разговаривая сухо, в основном благодаря за проявление отваги в боевых действиях. С 1774 года переписка стала сбиваться на французскую речь, появились ноты интимности, за иной месяц отмечается сверх двадцати посланий. Екатерина открыто писала, что «любит своего Гришечку», называла «дражайшим супругом», могла огорчаться, если ночью он её не посетит. Вообще 1774 год отмечается всплеском влюблённости, когда именно за Екатериной заметна болезненная привязанность. И это несмотря на будораживший общественность июль, неприятный продолжавшим бунтовать Пугачёвым. Императрица чрез меры отвлеклась на любовь.

Екатерина старалась выполнять желания Потёмкина. Она не раз извинялась перед Григорием, вспоминая о его неприятии длинных посланий. Но говорить ей хотелось, поэтому она всё же не всегда себя сдерживала. К 1775 году переписка приняла взвешенный вид. Эмоции успели остыть, теперь Потёмкин и Екатерина общались как два хорошо знающих друг друга человека, готовые помогать при любых затруднениях. Становилось очевидно, вслед за пылкими чувствами, всё-таки понимая, какая возникает ответственность, ведь за Екатериной стояла Россия. Можно даже сказать, что страна воплощала собой домашнее хозяйство, о котором требуется проявлять не меньше забот. Потому письма наполняются не «люблю-люблю», а взвешенным отношением к быту. Государственные дела казались отныне важнее. Но обиды всё же сохранялись. Не настал пока тот момент в отношениях, когда рациональность преобладает над эмоциональностью.

С 1778 года переписка переполняется от разнообразных тем, только вплоть до 1781 года Екатерина продолжала извиняться за длинные послания. С наступлением 1782 — из переписки исчезло личное, уступив место политике. Потёмкин далее напоминал крепкого хозяйственника, самостоятельно решающего, к чему следует проявить особое внимание. Так он указал Екатерине на необходимость России прирасти Крымом, для чего отобрать его у турков. И не из простых побуждений он о том задумался — Григория печалила политика европейских держав, продолжавших разрастаться колониями. России следовало поступить сходным образом, и нет ничего лучше Крыма.

Переписка последующих лет отражает вынашивание совместных планов. Екатерину и Потёмкина беспокоила ситуация на границах. Они обменялись мнением от происходящих в Китае и Грузии процессах. Им не нравилось возможное обострение внутренних противоречий в соседствующих с Россией странах. До 1791 года в переписке отражены обстоятельств войн России, упоминается и путешествие Екатерины в Тавриду. Не обходится без осуждения дышащей в спину Швеции, готовой предать интересы европейцев, договариваясь с Турцией. Есть и мысли об обязательном разделе Польши.

В 1791 год переписка заканчивается в связи со смертью Григория Потёмкина. На протяжении всего года он писал о дискомфорте в области сердца, серьёзно думая о скором наступлении смерти. Екатерина очень переживала, её здоровье давало сбои: она мучилась постоянными коликами и ветрами. В октябре Потёмкин умер по пути из Ясс.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Определённо точно можно утверждать, что обо всех письмах Екатерины не дано знать. Доступное вниманию — кроха из сохранившегося. С одними лицами царица имела плодотворную переписку, другим писала от случая к случаю. Предлагается поверхностно разобраться, с кем и когда она обменивалась посланиями, помимо прежде упомянутых, а также надо сообщить о ранее не рассмотренных. Совсем малозначительные останутся вне сих строк.

Первым предлагается упомянуть Петра Семёновича Салтыкова, московского управляющего с 1763 года, тогда же Екатерина упросила его следить за ситуацией, связанной с ретивостью дворян, проигрывающих имения в азартных играх, после скупаемые фабрикантами. Тенденция не может радовать, это создаёт угрозу неблагоприятных последствий. Вторым, Николая Ивановича Салтыкова, кому Екатерина поручила воспитание внуков. Особый интерес представляет «Инструкция», всё прочее выдержано в духе благодарности. К февралю 1796 года царица велела всем отличившимся в воспитании выдать награды и ордена. Третьим, генерал-прокурора Александра Александровича Вяземского, которому предназначалось порядка шестидесяти девяти записок, без указания даты, сообщавших о разном, вплоть до колик в животе и уведомлений о невозможности приехать в Сенат.

Переписка с церковными деятелями бедна. Московскому архиепископу Амвросию в 1770 году выдавались деньги на реставрацию трёх соборов, ему поручалось проследить, дабы всё соответствовало духу русской старины. По завершении работ Екатерина требовала предоставить подробный отчёт о тратах. В 1772 году, вследствие смерти Амвросия, продолжить исполнение поручения полагалось епископу Самуилу.

Послания московским управляющим — особого значения письма. По ним лучше всего получается судить о заботах Екатерины по устроению жизни россиян. Так Якову Александровичу Брюсу, начиная с 1784 года, царица писала о необходимости возводить богадельни, стремиться избавить улицы Москвы от сирых и убогих, возводить в каждом районе по народному училищу, и возвести одно главное училище, все мосты отремонтировать, обустроить кирпичный завод. В 1785 году Екатерина ещё раз напишет письмо, где выскажет удовлетворение, сама убедившись в точном следовании указаниям. Примечательно упущенное из внимания письмо Еропкину, которому в 1789 году поручалось обязать купцов ставить клеймо на товар, а ежели того ими сделано не будет, тогда тем товаром им торговать запрещается.

С 1786 года Брюс исполнял обязанности петербургского управляющего. Именно ему довелось заниматься делом Радищева, подвергшегося преследованию за книгу «Путешествие из Петербурга в Москву». Как выразилась Екатерина: он умаляет должное во власти и разрушает покой общественный. Проще говоря, решил попирать святое, не испросив сперва разрешения. Помня о пугачёвском бунте, Екатерина не желала видеть зарождение очередного недовольства в среде крестьян. Посему требуется проследить, чтобы нигде сия пагубная книга не продавалась.

Из любопытного. Карточный долг — не долг: изрекла Екатерина в послании от мая 1795 года Михаилу Михайловичу Измайлову, тогда действовавшему в качестве московского управляющего. Всех мастеров карточной игры обязать прекратить заниматься сим ремеслом, вплоть до выдворения из страны.

Из наблюдательного. Адресату Гудовичу Екатерина сообщила о скором возможном развале персидской страны на несколько государств, из-за терзающих её население раздоров. Давалось поручение защитить от нападок князя карталинского и кахетского. Полагалось уделить особое значение Адрибежанскому краю, что примыкает к Каспийскому морю.

Переписка Екатерины наглядно показывает одну и претворённых ею реформ по внесению изменений в русскую словесность. Именно её воле принадлежит обязательство писать с разделением на абзацы, более не полагалось заполнять страницы сплошным текстом. Подобное произошло впервые. Со времён Руси такого не отмечалось. Теперь содержание посланий начало лучше усваиваться, более не получалось упустить важное из представленного вниманию.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Иоанн Георг Циммерман — автор трактата «Об одиночестве» — был удостоен внимания Екатерины. Она обратилась к нему с благодарностью за спасение от ипохондрии. И именно ему Екатерина решила высказывать мысли, обычно далёкие от обыденных дел монаршиствующих лиц. Оказывается, царица проводила лингвистические изыскания, стремясь найти общее между различными языками. Ей казалось, будто она была близка, хоть и получила не совсем удовлетворявшие её интерес результаты. Вся переписка — это обмен любезностями, где можно узнать дополнительную информацию о думах Екатерины, в деловых письмах плохо прослеживаемую.

Нужно пояснить, Циммерман не являлся подданным Российской Империи. Он ничем не был обязан Екатерине, отказываясь от любых проявляемых милостей. Приезжать в Россию он не планировал. Тем более должно привлекать внимание, каким образом Екатерина стремилась найти к нему подход. Она открывала душу, ничего не скрывая, сетуя на все достающиеся ей переживания. Но против политики ничего не сделаешь. Политика разрушает взаимное доверие двух людей, искусственно возводя между ними стену из противоречий. Как себя не сдерживай, нельзя было делиться мыслями с иностранцем в свете возникших осложнений с Турцией, Англией и Швецией. Потому к 1791 году переписка будет прекращена.

Особенностью обмена посланиями является тот факт, что датировка указывается по григорианскому и юлианскому стилю. Европа тогда имела два календаря, имевших расхождение в определённое количество дней. Остаётся предположить, что тем шло дополнительное расхождение среди христианских конфессий, специально создаваемое, несмотря на благоразумие или неблагоразумие. Впрочем, в Европе ещё никто не стремился к унификации. Хватало расхождений во всём, в том числе в системе мер, так как пока не было введено общих метрических эталонов.

Екатерина высылала Циммерману свои пьесы, а тот с удовольствием в ответ высылал написанные им книги. Обмен мыслями продолжался. В 1787 году Екатерина писала письма во время путешествия на Тавриду, а в 1788 году поделилась усталостью от нежелания политических оппонентов соблюдать мирное сосуществование. Екатерина говорила прямым текстом, не желая принимать за необходимость обязательное участие в войнах. Человеческое стремление к приобретению путём разрушения не давало требуемого покоя. Екатерина даже припомнила сюжет из романа о Дон-Кишоте, найдя сходство политиков с данным рыцарем гишпанских земель. Они — политики — подобны Дон-Кишотам, измысливающие на месте ветряных мельниц врагов, делая всё, дабы найти повод для возможности скорейшего нападения.

На медицинскую тему Екатерина с Циммерманом не говорила. Когда началась очередная война с Турцией, то царица делилась в переписке успехами русского оружия. Она же отметила подлость Швеции, ударившей в спину, и порадовалась за изгнание шведов из российской Финляндии. И Екатерина не понимала, почему англичане могут иметь общие дела с Турцией, выступая за её интересы и при этом грозить России. Но больше её возмущала позиций европейцев к России, которую нельзя объяснять с помощью разумного осмысления.

Есть мнение, якобы Россия старается разрушать правительства других государств с помощью козней, денег и силы. Это ли не та Россия, что по итогам прошлой войны вернула Турции земель больше, нежели представляют из себя две вместе взятые Пруссии? Причём расположенные на юге, где климат гораздо теплее и приятнее для проживания. Но ежели кто-то желает на Россию напасть, то, при всём стремлении к миру, Екатерине придётся защищаться.

Остаётся сожалеть о прекращении переписки. Очень не хватает подобных свидетельств, показывающих исторических лиц со стороны их приятия действительности. Когда англичане вошли в воды Балтийского моря в апреле 1791 года, связь с Циммерманом оборвалась.

Автор: Константин Трунин

» Read more

С 1770 года Москва оказалась подверженной чумному заболеванию. Потребовалось применять решительные меры. Ответственным был назначен Пётр Дмитриевич Еропкин. Ему вменялась обязанность следовать всем сообщаемым инструкциям. Нельзя было допустить дальнейшего распространения эпидемии. Екатерина о чуме говорит не прямо, называя её прилипчивой горячкой, она выразила уверенность — сия хворь является последствием пребывания солдат в южных областях, где в те годы происходили сражения между Россией и империей Османов. В качестве первой меры по борьбе с чумой полагалось создать карантинную зону, переоборудовать монастыри для нахождения в них заражённых, умерших хоронить в одежде.

Как таковая переписка с Еропкиным началась с марта 1771 года. Екатерина оказалась рада согласию Петра Дмитриевича принять ответственное поручение. Он должен был следить, чтобы обозы ехали вкруг Москвы, не менее чем за тридцать километров. Никому не полагалось покидать город, ежели не прошло сорока дней после последнего контакта с жителями. Дабы исключить случаи побегов, повсеместно возвести ограждения. Кроме того, отныне требовалось следить, чтобы закрытые помещения постоянно проветривались, полагалось бороться с грязью и сором, бельё в обязательном порядке постоянно перестирывать. Более того, каждому жителю полагалось пить холодную воду со льдом и ею же обливаться.

Несмотря на предпринятые меры, к августу чума продолжала распространяться. Екатерина то объясняла нежеланием жителей города сообщать о случаях болезни. Если человек умирал, его выбрасывали прямо на улицу. Необходимо донести до людей, что ежели они в течение двух дней контактируют с больным, то болезнь перекинется и на них. Мешает искоренению чумы и боязнь лекарей за самих себя, которых следует наказывать и воспитывать тюрьмой. Дополнительно вызывают опасение ставшие известными случаи захоронения ещё живых людей. И лишь к ноябрю Екатерина поблагодарила Петра Дмитриевича за эффективные мероприятия, пожаловав орден Андрея Первозванного.

Вплоть до 1775 года Екатерина переписывалась с Еропкиным по поводу различных громких судебных разбирательств, требовавших всестороннего их изучения. А потом до 1787 года писем не было. Переписка возобновилась вследствие предпринятого царицей путешествия на Тавриду. Теперь сторонний читатель может узнать некоторое количество примечательных эпизодов, связанных с той поездкой.

Екатерина выехала в январе, намереваясь добраться до Киева, откуда продолжить путь по воде. Непонятно, почему она давала столь полный отчёт именно Еропкину, сообщая ему о своём прибытии в очередной населённый пункт. Вероятно это связано с недавним назначением Петра Дмитриевича на должность московского управляющего.

Выехав из Царского Села, Екатерина следовала следующим маршрутом: Луга, Порхов, Великие Луки, Смоленск. Проехав эту часть пути, царица отметила неприятное впечатление от стужи, у её подданных кололо глаза от мороза. Далее: Мстислав, Кричев, Новгород-Северский, Чернигов, Нежин и наконец-то Киев. Екатерина приметила повсеместную неустроенность, плохое состояние инфраструктуры. Она проявила уверенность — все замеченные ею недочёты должны быть исправлены. Стоит отметить сарказм Екатерины, вполне довольной предпринятым путешествием, поскольку оно само по себе сделает жизнь лучше там, где ей пришлось побывать.

С февраля по апрель Екатерина находилась в Киеве. Несмотря на сошедший снег, Днепр продолжал оставаться скованным льдом. Проводя дни в увеселениях, царица знакомилась с местными порядками, получала комплименты со стороны польских политических деятелей. Дальнейший путь: Кременчуг, Кайдаки, Берислав, Херсон, Бакчи-Сарай. Последним пунктом путешествия значится Карасу-Базар. Далее предстояло возвращение по маршруту: Берислав, Кременчуг, Константиновоград, Харьков, Белгород, село Олховато, Орёл, Тверь и Царское Село, прибыв туда в июле. Значительных подробностей Екатерина не сообщала, оставив необходимым ставить Еропкина в известие о передвижениях.

В августе 1788 года Екатерина уведомила Петра Дмитриевича о примечательном факте неповиновения финских частей армии интересу шведского короля. В сентябре пожаловала Еропкину орден князя Владимира. В сентябре 1789 года сообщила о готовящемся к печати сборнике переведённых произведений Вольтера, что запрещать не следует, но на стадии цензуры надо внести необходимые изменения. В феврале 1790 года Еропкин попросил об отставке со всех им занимаемых должностей, чему Екатерина не стала чинить препятствий.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Князь Михаил Никитич Волконский — московский градоначальник — вёл следствие над Емелькой Пугачёвым. Его переписка с Екатериной, касающаяся сведения читателя, начинается с 1773 года, незадолго до подавления крестьянского бунта. Царица проявляла беспокойство по поводу творящихся в стране непотребств. В июле 1774 года усилился испуг, так как Пугачёв перешёл через Каму. Помочь в усмирении брался Панин, но для разрешения ситуации выбран Суворов. Екатерина писала письма Волконскому практически каждый день. Однажды Пугачёв и вовсе исчез, из-за чего возникло предположение, будто его ведут тайными тропами, и он вполне может подойти к самой Москве. К августу почти подписан мирный договор с турками, вследствие чего Екатерина успокоилась, ожидая скорой поимки Пугачёва, в чём её заверили яицкие казаки.

Российская Империя волновалась. Екатерина знала, как успокаивать людей, к бунту не расположенных, если их чем-то занять. Собственно, слух о недовольстве жителей Тулы был мгновенно успокоен крупным заказом на девяносто тысяч ружей, что гарантирует минимум четыре года спокойствия.

К сентябрю пришло известие — Пугачёва изловили. Волконский уже знал, именно ему предстоит вести следствие над Емелькой. Екатерина приготовила подробный опросник, желая знать побудившие к восстанию причины. Но в октябре Пугачёв сбежал по недосмотру казака Перфильева. Теперь Екатерину интересовали обстоятельства побега. Она распорядилась, дабы озаботились безопасностью Перфильева, чтобы над ним не учинили расправу. Когда Пугачёва в октябре снова поймали, царица проявила к нему ещё больший интерес, должная узнать даже больше, чем ранее хотела. Ей следует сообщить всё, начиная с обстоятельств рождения. Более не следовало упускать Емельку. Для этого Екатерина велела усилить конвой. К прежним вопросам она добавила необходимость узнать, кто надоумил Пугачёва о самозванстве.

К январю 1775 года Екатерина окончательно успокоилась, в том же месяце Пугачёв был казнён. Царица поблагодарила Волконского за проведённое следствие и пожелала благополучия в текущем году. Последнее письмо отражает полное умиротворение Екатерины, радующейся обретению спокойствия в стране.

Узнать о восстании Пугачёва через переписку царицы с Волконским нельзя. Не получится установить точных свидетельств. Прослеживается лишь эмоциональное отношение к тогда происходившему. Письма наглядно отражают волнение Екатерины, однако не содержат ничего, говорящего за невозможность сладить с ситуацией. Единственное, что оставалось, потребовать от Волконского защиту Москвы от возможного нападения бунтовщиков. Михаилу Никитичу полагалось усилить военное присутствие в подвластном ему для управления городе.

В переписке приковывает внимание стремление Екатерины разобраться в причинах случившегося. Она действительно не понимала, как кто-то мог в её адрес испытывать антипатию, поскольку она сама всегда стремилась к мирному сосуществованию со всеми. Не стоит обсуждать дела прошлого, когда речь касается сугубо событий, имевших место в годы правления непосредственно Екатерины. Её войны — ответная мера на агрессию политических противников. И восстание Пугачёва — это такая же война, потребовавшая подавление возмущения оружием.

Всего князю Михаилу Никитичу Волконскому написано двадцать восемь писем. Они создают впечатление о стремлении Екатерины охватить более ей доступного. Она желала контролировать многое, заботясь о судьбе рядовых жителей управляемого ею государства. Может создаться ложное представление о некоторых участниках пугачёвского восстания, но то объясняется незнанием обстоятельств, тогда ещё не доступных пониманию Екатерины. Она видела угрозу своему правлению, никак не умея понять возникновение столь массового недовольства. Пример Пугачёва стал своего рода наукой, побуждающей к одному из двух: закрепостить крестьян сильнее или допустить существование вольности европейских взглядов. История показала — Екатерина выбрала оба варианта.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Пётр Александрович Румянцев, за заслуги в русско-турецких войнах прозванный Задунайским, к воцарению Екатерины задумал уйти в отставку, о чём он подал прошение. Прежде стяжавший славу на полях сражений, отличившийся во взятии Гельсингфорса во время русско-шведской войны, участник боевых действий в Войне за австрийское наследство, дослужившийся до генеральского чина к Семилетней войне, в ходе которой русскими войсками был занят Кёнигсберг, не считая прочих славных сражений, означивших силу русского оружия. Теперь Румянцев не видел себя во главе войск, предпочитающий уйти на заслуженный покой. Екатерина удовлетворила его просьбу, назначив губернатором Малороссии, где требовался управитель с железной рукой, в виду причинявшей беспокойство казачьей вольницы.

Назначая, Екатерина давала наставления. Румянцев был вправе управлять угодным ему образом, но следовать даваемым рекомендациям. В первую очередь Екатерина желала видеть нормализацию жизни, чтобы функционировала полиция и почта, было обеспечено поступление сборов в казну. И самое главное, охладить пыл казаков. В целом, переписка до 1768 года сохраняла вид делового общения, без проявления каких-либо чувств. Но далее Екатерина без смущения говорила о состоянии своего здоровья, отмечая периоды болезни, а в ноября всё того же 1768 года упомянула удачно для неё завершившееся прививание оспы.

Важнейшая часть переписки касается времени русско-турецкой войны. В апреле 1769 года Екатерина назначила Румянцева командующим, ответственным за оборону южных рубежей государства. Первым впечатлением Петра Александровича стало лицезрение изнурённого российского войска. Екатерина его успокоила, призвав внимательнее относиться к молдавцам, которым была обещана неприкосновенность. До царицы доходили сведения об ином, будто молдавцев представители русской армии обирают и не выполняют оговорённые с ними соглашения.

К февралю 1770 года Екатерина поделилась с Румянцевым радостью. Турецкий султан обещался молдавцев вырезать, жалея только малых детей. Это обещает поддержу местным населением интересов Российской Империи. Дабы ещё сильнее их склонить на свою сторону, следует освободить от податей, брать лишь фуражом для военных нужд. А заодно требуется унять ретивых военных, ведущих войну на уничтожение, сжигая всё, что им удаётся захватить. Этаким образом — проявляла обеспокоенность царица — вскоре и Бухарест окажется уничтоженным. Екатерина была уверена — лучше сохранять захваченное, поскольку так проще после будет, так как не потребуется восстанавливать.

Интерес Екатерины не убывал. Она советовалась с иностранными специалистами. Продолжая деловую переписку, в марте 1771 года уведомив о необходимости строить корабли. Причём это должны быть такие суда, для управления которыми не понадобится особых знаний. Всё должно быть в них просто и понятно. Несмотря на продолжающиеся успешные боевые действия, Екатерина думала о заключении мира.

К 1774 году росло напряжение внутри Империи за счёт бунта Емельки Пугачёва. Занятая войной с турками, Екатерина не располагала нужными силами для усмирения народного недовольства. Тем не менее, к апрелю Румянцев получил послание об удачных действиях Голицына. Подробнее об этом Екатерина не говорила.

1776 год — год признания заслуг Румянцева в лице короля Пруссии. Пётр Алесандрович удостоился ордена Чёрного орла. Не совсем понятно, поскольку Екатерина писала, что Фридрих II выслал орден непосредственно ей, дабы она вручила с полагающимся торжеством. Ряд прочих источников истолковывает это иначе, указывая на собственноручное возложение королём данного ордена. В дальнейшем Румянцев получал различные назначения.

В августе 1777 года Екатерина проявляла беспокойство из-за возможного начала новой войны, её не устраивала политика Фридриха II. В январе 1778 года Румянцеву сообщено о концентрации турков на границе. В помощь ему отправлен генерал-поручик Суворов. В апреле 1779 года с турками был налажен мирный диалог, вследствие чего Румянцеву позволили не проявлять по сему поводу беспокойства. Снова назначенный управляющим частью земель Малороссии, Румянцев обязывался наладить таможни, в том числе урегулировать пограничные конфликты с поляками из-за польской Украины. В октябре Румянцев получил в управление созданное Харьковское наместничество.

В 1784 году отмечается последнее отправленное Екатериной письмо к Румянцеву.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Русский и иностранец в одном лице — Николай Карамзин. Знающий о России, решил прикоснуться к образу жизни живущих за пределами родной ему страны. Что там? Блестящее общество и образ для подражания? Или адово место, побуждающее наконец-то захлопнуть прорубленное Петром окно, покуда не полезла оттуда разномастная нечисть, вроде постоянно пребывавшей шантрапы, не нашедшей места среди собственных сограждан. В Германии Карамзина принимали за немца, во Франции — за англичанина. И даже в Англии и Швейцарии никто не верил в его происхождение, готовые отказываться от признания данного факта вплоть до последнего из возможных аргументов. Но достаточно было зачитать эпические стихотворения Михаила Хераскова, как сомнения исчезали. Карамзин действительно русский, а язык его народа — достойный права называться поэтическим.

Всякая корчма служила Николаю возможностью переосмыслить увиденное и испытанное. Он садился за стол и писал друзьям, считая необходимым информировать близких ему людей. Не скрывая чувств и эмоций, Карамзин делился через письма увиденным и услышанным. Пока он не истратит всех имеющихся в наличии средств, до той поры продолжит познавать заграничную жизнь. Одно огорчало более прочего — нравы извозчиков. Не он первый такое обстоятельство отметил, привыкший к лихой езде русских кучеров. В Европе извозчик всегда медлил, непременно посещая каждое питейное заведение на пути, пропадая по часу и более. При этом никак нельзя было поспособствовать ускорению сего процесса или искоренению сей дурной привычки — все путешественники оказывались заложниками ситуации.

Города и веси сменялись перед его взором. Практически нигде он надолго не останавливался. В Германии и Швейцарии предпочитал встречаться с литераторами, сразу покидая поселения, уже не испытывая к ним прежнего интереса. И вот перед ним Франция, страна контраста. Некогда Фонвизин подивился местным нравам, отметив бедность крестьян, чьё положение много хуже участи крепостного России, он же не мог смириться с постоянной грязью и вонью французских городов. Примерно такого же мнения и Николай Карамзин, дополнительно упомянувший в письмах пикантную деталь — француженки до ужаса некрасивы.

Самая длительная остановка пришлась на Париж. Сей город кипел от бурления страстей. Через каких-то два года королю Людовику XVI отрубят голову. К тому всё собственно и шло, если вчитываться в послания Карамзина. Мог ли Николай пропитаться аналогичным духом революционной борьбы? Вполне. Таковым настроем Россия пропитывалась на протяжении предыдущих поколений, воспитанных той самой шантрапой. Именно чернь губила Францию, готовая в будущем уничтожить и Россию. До того требовалось ещё дожить, чему Карамзин успеет побывать свидетелем.

Вслед за Францией путь лежал в Англию. Основное лондонское впечатление — прелесть англичанок. Правда и им далеко до русских красавиц, чьи лица украшает зимний румянец. Немудрено видеть столь пристальное внимание к противоположному полу. Совсем недавно Карамзину исполнилось двадцать три года. И он уже научился писать проникновенные письма, заставляющие восторгаться ладностью слога спустя столетия. Особенно удивительно то, что в сущности ничего с той поры не изменилось. Стоит русскому путешественнику отправиться по следам Николая — он испытает схожие впечатления. Только вместо великих литераторов тех дней, он встретит современных уже ему, если вообще будет испытывать к оным интерес.

И вот у Карамзина осталась пара гиней. Он спешно засобирался в обратную дорогу, нашёл корабль, договорился с капитаном и уже не сходил, пока не оказался в пределах Российской Империи. Но ему всё-таки хотелось, чего осуществить так и не смог.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В 1819 году Лажечников впервые встретился с Пушкиным, когда тот готовился к дуэли с Денисевичем. Понимая талант сего человека, Иван не мог допустить, чтобы поэт погиб от руки недостойного. Он предпринял всё возможное, дабы призвать стороны к благоразумию и разойтись без обмена пистолетными выстрелами. Так и случилось. Факт кажется примечательным прежде всего для самого Лажечникова, так как в перечне из двадцати семи назначенных дуэлей кажется и вовсе незаметным. В том же 1819 году Пушкин трижды выходил на дуэль, стреляясь лишь однажды. Вполне вероятно, что солнце русской поэзии могло умереть именно от дуэли с Денисевичем, поэтому Иван до конца жизни хранил тёплые воспоминания о собственном поступке, продлившем годы Пушкина.

Их дружба носила характер редких встреч. Они не находили возможность пообщаться с глазу на глаз. Вернее будет говорить, что Пушкин совсем не стремился сближаться с Лажечниковым, не питая к нему особых чувств. Доказательством тому служат письма, где ясно говорится о невозможности найти время. Хотя Пушкин и бывал в тех местах, где жил Иван. Он каждый раз ссылался на обстоятельства, порою совершенно надуманные, лишь бы найти причину для отказа от встречи.

Лажечникову было важнее получить от Пушкина признание в качестве писателя. Он хотел отправлять ему один из романов частями, получая лестные отзывы. Известно, насколько Пушкин стремился снизить градус противоречий, находя добрые слова для характеристики данному ему для прочтения произведения. Он отметил певучесть языка, что особенно ценно, когда говорит от лица поэтически настроенного человека, но осудил низкую историческую достоверность, поскольку сам стремился к отражению реального положения дел в сочиняемых им произведениях. Впрочем, Пушкин сам работал в разных жанрах, согласно бытовавшему тогда в литературе разнообразию в выборе сюжетного наполнения, основанного на различных вкусах читающей публики.

Беседа двух писателей — всегда борьба взглядов. Не видят они точек соприкосновения, обязательно имея разные представления. В качестве разъединяющего фактора послужило творчество Тредиаковского, противного Лажечникову из-за кажущейся ему лживости. Пушкин же, наоборот, не стремился очернять представителей пишущей братии, обязательно находя положительные стороны их творчества, как некогда поступил и с Иваном, дав ему в меру лестную характеристику, и поныне приводимую в качестве основного критического взгляда современника, разумно подошедшего к осмыслению исторической беллетристики Лажечникова.

Теперь, спустя тридцать шесть лет, Иван вспоминал о минувших годах, отдавая должное Пушкину, ценя его во всём, даже несмотря на общее охлаждение общества, в связи с николаевским запретом едва не забывшего творчество Александра Сергеевича. Но стоило Николаю I умереть, как имя Пушкина снова появилось на устах, требующее принесения некогда так и не высказанных почестей. Среди таковых оказался и Лажечников, сообщивший читателю о событиях знакомства с Пушкиным и о некоторых фактах из их совместной переписки.

Несколько незначительных фактов стали важными для общего понимания творчества не только Пушкина, но и самого Лажечникова. Вполне вероятно, что Иван испытывал на себе недовольство общества, уставшего от его романтических представлений. Читательской публике казалось необходимым похоронить литературу прошлых лет, ежели она не соответствовала требованиям современного для неё дня. Если где-то романтизм продолжал будоражить умы, то литература России успешно сделала шаг вперёд, наконец-то отвязавшись от тенденций западной литературы, совершив качественный шаг, показав требуемое направление для дальнейшего развития. Куда, к слову, вскоре устремятся и европейские писатели, пока ещё продолжавшие жить убеждениями прошлого.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Подводя итог литературному наследию Ивана Крылова, нужно уделить внимание оставшимся после него письмам. Они не так богаты содержанием, как того хотелось. Почти не отражают внутренний мир, чаще являясь краткими эпизодами возникших мыслей. И всё же, именно благодаря письмам можно понять человека лучше.

В начале творческого пути Крылов столкнулся с противодействием Якова Княжнина, чью честь он задел, будто бы высмеяв в пьесе «Проказники» его семейную жизнь. Это негативно сказалось на изысканиях Ивана, не позволяя добиться желаемого ему признания. Несмотря на приносимые извинения, указания на надуманность сходных черт, прося не других слушать, а самому сперва прочитать, Крылов не мог защититься от возведённых на него обвинений.

С молодым автором не считались. Иван переводил драмы на русский язык, не получая за то полагающейся платы. Если ему давали билет на представление, то по нему его отказывались пропускать. Прежде благосклонные, из-за позиции Княжнина, оказались вынуждены отказать в покровительстве. Осталось единственное — начать работать над созданием периодических изданий. Впрочем, вскоре и эта деятельность будет прекращена. Крылов на некоторое время замолчит. После он начнёт писать, а вот письма уже не будут нести прежней информативности. Либо нам неизвестны более развёрнутые послания, о которых теперь приходится только догадываться.

Поэтому, в качестве заключения, предлагается немного ознакомиться с деловыми бумагами. Так, становится известным, что с 1783 года Крылов писал челобитные на имя императрицы Екатерины II, желая поступить на государственную службу в столице Российской Империи, освободившись от должности в Калязинском суде. К январю 1787 просьба была удовлетворена. Оказалось, за делаемую работу жалованье не выплачивалось. Крылов снова написал челобитную на имя императрицы. На том деловые бумаги прерываются до 1821 года. Озабоченный популярностью басен, Крылов обратился в цензурный комитет. Он просил запретить публиковать их посторонним лицам, дабы это не сказывалось на выпускаемых им сборниках.

Значительная часть деловых бумаг касается обращений к Алексею Оленину, директору Императорской Публичной библиотеки, где долгие годы Крылов трудился библиотекарем. Он отвечал за отдел русской литературы, в чём ему никто не помогал. Он часто сталкивался с желающими пополнить книжный фонд, в чём не смел отказывать. Однако, приобретая новые экземпляры, Крылов оказывался нагружен ещё большим количеством работы. Всё требовало обязательного учёта и внимательного обращения. Крылов же продолжал трудиться один. Но Иван всё равно считал замечательным, что цена книг стала доступной для многих читателей. Он с удовольствием приобретал тома для библиотеки, заранее согласуя это с Олениным.

В 1840 году Крылов выпросил себе пенсию в три тысячи рублей в год: по тысяче за каждое десятилетие, отданное государевой службе. Просьба была удовлетворена. К сожалению, Иван умер через четыре года.

Как видно, Крылов стремился обеспечить себя за счёт литературной деятельности. Пусть не получалось это делать созданием художественных произведений, зато работа библиотекарем тому способствовала. Занятость в качестве драматурга и деятельность в периодических изданиях рано себя исчерпали. Лишь с 1809 года начали выходить сборники басен, полностью заняв внимание и остаток свободного времени. Более Крылова ничего не интересовало. Драм и комедий он уже никогда не писал.

Наконец-то найдя занятие по душе, Иван находил идеи сам и черпал их из сочинений прочих баснописцев. Результат, как известно, радует каждого читателя, способного владеть русским языком. Думается, слава Крылова вне России не столь колоссальна. Переводить его басни на иностранные языки почти не имеет смысла, учитывая наличие сходных сюжетов у того же Лафонтена.

Автор: Константин Трунин

» Read more