Новелла Матвеева «Жасмин» (2001)
Поэтом быть не просто, поэтом сложно быть, а кажется иначе — всякий может в рифму говорить. И говорят ведь люди, не задумываясь говорят, себя нахваливая, невзирая, что их позор задором смят. Им мнится многое, и что же из того? Хватаются за всякое — хватаются за всё! Они — сочинители, таково прозвание должно быть им. Мало в рифму слагать, чтобы поэтом стало больше одним. Отнюдь, есть правила — их нужно соблюдать. А где нет правил — там их нужно создавать. Из ничего рождается поэзия, приходит в этот мир, негласно и неясно проявляется для человечества кумир. Но это громко сказано, а на деле как? Разве тот мастер, кто рифмовать мастак? Отнюдь, да спор о том — бесплодный разговор. Кому-то нравится, и это кто-то не учёл. Потому оставим распри, приблизимся к тому, чьё имя громко прозвучало, хоть и годы прошли — всё былое изничтожено, словно пропало.
Новелла Матвеева — бард (мнение есть), её сборник поэзии «Жасмин» — для обывателя в прочтении честь. Так ли оно? Стоит углубиться. Видится многое, но чтением не получилось насладиться. За всё бралась Новелла, всему внимание уделяла — от пятидесятых годов к современности протянулось событий немало. Из залежей те стихи, найдены они и в сборник вошли. И про жасмин в строках много, как про характер человека, так и про ему подобные цветы. Всё прочее, опустим излишние детали, поймёт сторонний читатель едва ли. Нужно знать Матвееву, с нею говорить, ведь суждено её стихи забыть. «Жасмин» — отголоски её бытия, и не зная поэта, как настроишь себя?
Смотрела Новелла назад, мифы созерцала, о золотом руне и аргонавтах она рассуждала. Видела в Ясоне странника богов, шедшего к востоку в поисках кавказских берегов. Потом смещался Новеллы взгляд, уже он пламенем объят. Узрела врачевания грехи, врачу велела удлинять людские дни. Не пациент пред ним, а равный ему, относись, доктор, к тебе обратившему — как к себе самому! И вновь смягчился взор, замечен Новеллой пузырь мыльный — горемыка по жизни, он на воле, но на ветер пущен он как ссыльный. Обречён на смерть, может того не желал, мылом бывший — не сам себя он для воздушной среды создавал.
И снова укор от Матвеевой звучен, читатель довольно от нотаций Новеллы измучен. Ругается поэт на людскую лень — не различают глаза ни ночи, ни день. Вместо прогулок — без оглядки бег. Где тут увидишь отражаемый свет? Вместо природы за окном размазня, оставляет холодным сердце за экраном война. И в подобном духе ведёт Новелла с читателем разговор, выражая каждый раз новый укор. Но стоит и поэту сказать огорчающих слов, коли рифма становится похожей на «плов». Берёт Матвеева «сырок» — к нему созвучие «сурок». В такой вот манере, не останавливаясь и на миг, сочиняла Новелла новый свой стих.
Когда вдохновение от злости на мир угасало, находилось то, из-за чего на душе легко поэта стало. Бралась за прозу, читая гринов Зурбаган, сама будто поселялась, уносилось сознание к его степям и горам. О Шекспире могла Новелла стихи сочинять, то есть не могла страсти к поэзии никак вовсе унять. В итоге получился сборник, опубликованный на радость друзьям, пришёлся он по нраву и прочим чинам. Выделен «Жасмин» на уровне государства, до проявления к прочим сборникам стихов коварства. С той поры поэты за сборники госпремий не получали, и получат в ближайшие десятилетия едва ли.
Автор: Константин Трунин