trounin.ru

Ох, уж эти французы XIX века. Они писали так много, что просто диву даёшься. Не ограничивались парой сотен страниц, а доводили их количество минимум до шести сотен, а то и до тысячи. Сюжет должен затягивать, быть продолжительным, служить основой для долгого чтения и обильного количества мнений. Нельзя, прочитав тысячу страниц, оставить отзыв в несколько сот слов. Если разбирать все детали, никогда не хватит и тысячи слов. Только такие простыни никого не интересуют, нужно быть кратким и лаконичным, как требует наше время. Главное выразить мысль и оформить её в виде небольших абзацев для лёгкого чтения глазами, остальное домыслят, если, разумеется, прочитают, а не, как всегда, просто быстро пробегут глазами по первым предложениям каждой новой красной строки. Такова действительность. У неё есть своя правда. Современный читатель не любит водянистый стиль изложения, но, конечно, тут со мной многие могут не согласиться, особенно памятуя, как извращена современная литература, пускающая в свои ряды писак разного пошиба с непомерным чувством собственного я. Если уж и писать, то отражать свою эпоху, излагать важные для последующих поколений детали и быть светочем своих дней, неся свет в мрачное будущее, освещая свою станцию на долгом пути человечества. Александр Дюма не просто писал исторические романы, он переосмысливал их внутри себя, отражая наиболее яркие образы, от которых млели его современники, и продолжают восхищаться потомки. Дюма любил Францию, он её красил самыми яркими красками, не показывая мерзостей, к коим склонны более поздние писатели, играющие на чувствах отвращения, имея своих заслуженных почитателей. Другие времена — другие нравы. Пока же, предлагаю сконцентрироваться на «Графе Монте-Кристо».

Пресловутая система периодических изданий здорово портит настроение при чтении. Читатель видит большие главы с провисающей серединой. В них интерес возникает в начале, пропадает в середине и возрождается к концу — и так на протяжении всей книги. Чем больше объём, тем больше писатель на книге заработает. В этом плане «Граф Монте-Кристо» стал для Дюма важным творением всей жизни, такую большую форму стоит ещё поискать. Не стоит кидать в меня камни и опровергать мои слова. Внимательно вчитайтесь в книгу. Так ли богат сюжет деталями, как хочется думать? В книге множество диалогов, а диалоги чаще всего об одном и том же. Стоит кому-то начать новую тему, как остальные подхватывают. Всю главу Дюма будет говорить от своих персонажей в одном тоне, да не слишком уходя в сторону. Поражает количество переспрашиваний. Если кто-то чем-то интересуется, то его сперва спросят, что правда ли он действительно этим интересуется, повторяя всё предложение заново. Потом спросят, а уверен ли он в том, что хочет об этом знать. И так под разными предлогами, да с пятого-седьмого раза, наконец-то, вопрошающий получает ответ на свой вопрос… а ведь ответ может быть неполным. И всё начинается заново.

Всю книгу задаёшь себе один простой вопрос. А согласен ли был бы я отсидеть пятнадцать лет в тюрьме, чтобы получить после этого шикарный откат, на который не получится заработать и за сто моих жизней? Ответ прочно повисает в воздухе, ибо приноровившись к сюжету книги, ещё раз пять-семь уточнишь у себя детали вопроса, но точный ответ всё равно дать не сможешь. Помогает простая русская поговорка «Не было бы счастья, да несчастье помогло». Стоит только порадоваться за главного героя.

Александр Дюма насыщает книгу лишними деталями. Он немного схож с Гюго, но всё-таки старается далеко не отходить от основного сюжета. Временами действие книги косвенно касается жизни Наполеона Бонапарта. Дюма очень хорошо показывает эпоху и брожение в головах французов. Иной раз злишься, читая про Наполеона, словно газету листаешь. Представляешь себя не сидящим в кресле-качалке, а роялистом или бонапартистом, что с пеной у рта доказывает автору свою принадлежность. Времена расколов в обществе всегда протекают трагически. Сказав не то, получаешь по шапке от одного из двух оппонентов, а сам разговор планомерно перетекает в драку. На этом фоне преподносятся страдания главного героя, безвинно пострадавшего из-за Наполеона и его деятельности. Он жил спокойно, любил самую красивую девушку в городе, а на выходе получил пожизненное заключение из-за козней друзей и помощника королевского прокурора, решившего прикрыть своего отца-бонапартиста и, заодно, себя. В котле противоречий читатель находит отражение банальной несправедливости мира к человеческому существу, желающему просто быть счастливым.

Быт в тюрьме — самая замечательная часть книги. Как бы не было жалко главного героя, но его жизнь в тюрьме не была скучной. Дюма так передал атмосферу, что попытайся я читать книгу под одеялом ночью в собственной кровати, я бы, безусловно, мог различать отдельные буквы и, нисколько не удивлюсь, смогу читать книгу без фонарика и даже без лунного света. Настолько погружаешься в мрачные казематы, различая звуки шагов, влажность, чьи-то равномерные поскребывания за стеной. Антураж погружает в себя и не отпускает обратно. Как жаль, что Дюма отдал тюрьме такой малый объём, уделяя больше внимания пирушкам в Риме и Париже. Они малоинтересны, да представляют интерес только любителям светского образа жизни, да тех, кто желает узнать, чем Дюма занимался до сорока лет, где побывал и откуда черпал свои вдохновения. Безумно рад за главного героя, сумевшего перебороть себя и обрести надежду на счастливый исход. Он нисколько не ждал милости от судьбы, она ему и не была нужна. Самая замечательная часть книги заканчивается ядром, привязанным к ногам. Дальше начинается совсем другое повествование.

Кого не спроси о чём книга, все говорят — о мести. Не знаю, я месть не увидел. Может, конечно, был элемент во всём этом какой-то жизненно необходимой реализации скрытой злобы, только Дюма не вёл сюжет к однозначному отмщению. Просто Дюма продолжил искать себя, заодно сверяясь с полицейскими хрониками, откуда черпал реальную историю человека, пострадавшего подобно главному герою «Графа Монте-Кристо». Не стоит говорить о кладе, о шикарных возможностях и их применении. Стоит сконцентрироваться на людях, которых старается показать читателю Дюма.

Как я уже сказал, самое интересное заканчивается побегом из тюрьмы. Повествование о главном герое на этом также заканчивается. Он для читателя теперь полностью растаял. Дюма уже не будет возвращаться к нему и раскрывать читателю души отчаянной порывы. Будет введено множество новых персонажей, от лица которых Дюма и будет фокусировать взгляд читателя. Вот наш взгляд упирается в охотника, решившего пострелять коз на скалистом острове в Средиземном море. Вот этот охотник с другом кутит в Риме. Вот Дюма снова уходит от сюжета, рисуя взросление некоего итальянского бандита. Может Дюма старался не оставлять белых пятен, но, скорее всего, просто выводил весь сюжет на одну линию, увязывая все расхождения сюжета в один пучок.

Да, главный герой отомстит. Пострадают все: и виновные, и невиновные. Дюма будет крайне жесток, показывая, что для везения, нужно сперва отсидеть в камере-одиночке без шанса когда-либо выйти на свободу, только в этом случае можно надеяться. Иначе, принимайте всю мрачную сторону жизни как есть. Стоит ли говорить, что главный герой «Графа Монте-Кристо» за жизнь полностью лишается благородства, взращивая в своей душе тёмные стороны, однако, при этом, оставаясь положительным персонажем. Всё-таки нет в нём злого начала, как бы не пытался нам показать Дюма. Его герой мстил, но мстил не слишком жестоко, скорее подталкивая других к совершению необдуманных поступков, отчего-то заранее зная к чему всё приведёт. Большой драгоценный камень опосредованно сломает жизнь одного, но спасёт жизнь другого. Страшная семейная тайна уничтожит весь род на корню, а другим всё сойдёт с рук.

Вновь сталкиваюсь с идеей гомеопатии, когда подобное лечат подобным. Дюма особенно ярко останавливается на этом моменте, показывая единственный возможный способ бороться с ядами. Не знаю откуда, но выйдя на свободу, главный герой успел не только обзавестись друзьями в итальянских бандитских кругах, в среде браконьеров всего Средиземного моря, наложницей в виде албанской принцессы и верным слугой с отрезанным языком, выкупленным у ретивого халифа. Даже слуги ему крайне верны. За всей таинственностью всплывает фигура, отчего-то, Синбада-морехода. Оставим на совести Дюма замашки восточной экзотики. После побега одна тайна соседствует с другой. Граф Монте-Кристо превращается в очень загадочную фигуру, отчего его поступки раз за разом становятся всё менее понятными.

Главный герой так часто меняет свои личины, что впору запутаться в их числе. Иной раз уже с трудом вспоминаешь, кем и когда он был. Ближе к концу книги, всё становится крайне мрачным. Так ли было плохо в тюрьме, когда снаружи люди грызутся между собой и выставляют друг друга за врагов всего своего рода. Отдельно стоит упомянуть того человека, чьё письмо свело главного героя в тюрьму. Дюма нашёл ему самое лучшее применение, но кто же знал, что автору так удачно получится сделать такого человека весьма важной частью сюжета. Просто диву даёшься, когда видишь способность Дюма раздуть текст там, где человек обездвижен, а подвижность сохранили только глаза и веки. Стоит поаплодировать Александру Дюма. Получилось превосходно.

Посмотрите вокруг себя, ведь вокруг одни предатели! Или вы думаете, что Дюма мог ошибаться?

Автор: Константин Трунин

» Read more

Здравствуйте.

Будет дурно с моей стороны говорить плохо о такой книге как «Джен Эйр» Шарлотты Бронте. Плохо по той причине, что книга пользуется неизменной популярностью у каждого поколения читателей. А таких поколений, с момента написания книги, минуло довольно много. Всем всё понравилось, редко находились хулители. Поэтому иной раз лучше промолчать, чем выразить своё мнение. Но надо быть верным принципу до конца, чтобы книга не осела безликим творением на задворках памяти — нужно подумать, да изложить свою точку зрения. Я не призываю дискутировать и что-то оспаривать. Всё тут — сугубо моё мнение. Возможно, ошибочное. Но моё мнение останется при мне.

Начну с того, что я не поверил автору. Да, детские годы и взросление просто превосходны, отражение жестокой реальности женщин того времени — тоже, в остальном же поразил неправдоподобный вымысел. Какой бы не была жизнь, но Бронте не могла почерпнуть из неё сюжет «Джен Эйр». Автор знал многое о социальных школах-интернатах, даже был в курсе работы гувернантки, остальное можно отнести к неокрепшим девичьим мечтаниям бурной мысленной юности, спрятанной за кипами книг и думами о любом принце, пускай даже слепом и калеке… главное, чтобы был свой и не слишком притязательным. У принцев на белом коне, знаете ли, кроме белого коня есть непомерный гонор и вагон требований к избраннице.

Повествование напоминает манеру изложения Чарльза Диккенса в том плане, что начало весьма недурственное, но чем дальше, тем больше криво нарубленных дров. Автор где-то теряется, не знает как лучше развить сюжет. От всего это начинает страдать читатель. Но стоит ли об этом говорить — не мне судить о таком высоком способе написания книг.

Шарлотта Бронте показывает тяжесть жизни сирот в детском доме. Героиня книги — всеми обиженная и лишённая всего заслуженного. Счастья в её жизни не ждите — его не будет. Автор старается давить слезу на протяжении всей книги. Как ещё от тифа не умерла, когда умирали все вокруг. От жестокости и тупоумия преподавателей хотелось зарыться под землю, да бесконечно жалеть всех воспитанниц с такой непростой судьбой. Заключённые и те питались лучше, каторжники и те имели более приятные условия для труда. Через всю книгу проходит мысль о бессмысленности человеческого существования. Расходный материал, что нужен только для удовлетворения желаний избранных. Безропотное создание, всегда на грани оказаться на улице за любой проступок. Преданное кастрированное существо, не имеющее права задуматься о личной жизни. Да, так было. Да, так есть где-то и сейчас. Быт описан прекрасно, об этом я уже говорил.

Активно пропагандируется Библия. Кажется, христианство — идеальная религия для унижения человека, воспитывающее его в рамках лучшей жизни после смерти. Героине от этого проще переносить страдания и лишения. Как первые христиане, желавшие умереть более жестокой смертью за блаженство в раю, так и люди много позже — живут и слушают напутствия пастырей церкви. Христос страдал за тебя — значит должен страдать и ты… поражающая своей нелепостью формула.

Элемент психиатрической мистики способен только позабавить. Хозяину героини можно только посочувствовать. Каждая семья хранит свои тайны — от этого никуда не деться. Обязательно нужно иметь любые неприятности, иначе тебя ждут неприятности похуже — самая главная заповедь фаталистов. Героиня не наделена качествами Карла Густава Юнга, она скорее оптимист, но и это не просматривается. В книге мешает изрядная доля розовых переживаний, приторных пережёвываний, потока сознания и постоянных обращений автора к читателю.

На этом я заканчиваю своё письмо. С нетерпением жду ответ.

Автор: Константин Трунин

» Read more

В воображении «Овод» был чем-то важным и маститым, а Войнич — чем-то родным и своим. Так было до прочтения. После прочтения — «Овод» стал пустым, а Войнич навсегда задвинута в дальний ящик. Роман оказался книгой об отношениях, юношеском максимализме, нереализованных возможностях, сломанных амбициях, несчастной любви и нереалистичном описании человеческих поступков. Бурное начало XX века на писательском фронте оставило большое количество работ, направленных на описание социальной несправедливости капиталистов к рабочим. На общем фоне под удар попали империи, где возродились революционные чувства людей, пожелавших свободы для своего народа. Объединение заканчивается дроблением — процесс постоянный. Такой же постоянный, как раздробление приводит к объединению. Чувство внутреннего неприятия своего времени толкает отчаянных людей на необдуманные поступки, которые должны принести положительные результаты в будущем. Пассионарии несут благо и свежую струю в остановившуюся социальную жизнь, не принимая факта страдания народа уже от других причин.

Тема революции многогранна. Можно сказать много слов, но остаться при своём мнении. Оно никому неинтересно, каждый будет прав в меру своего жизненного пути. Каждый желает блага, но все его добиваются разными способами. Понять человека невозможно, он не любит сам себя и не любит тех, кто его окружает. Немудрено, что главным героем книги Войнич делает острого на язык парня, чей жизненный путь прописан не совсем как надо. Читать-то книгу можно, но не веришь событиям. Таких дерзких людей жизнь либо убивает в молодом возрасте, либо делает из них крайне циничных людей, и как бы они не ратовали за общее благо, но кто же им поверит, особенно при острых выпадах в сторону конкурентов. Мне кажется, что не может быть любим человек, капающий ядом на своё окружение, которому плевать на чувства союзников и кто не видит никого вокруг кроме себя. Самовлюблённый нарцисс — ничего более.

Доброго слова из меня не вытянешь. Просто нет веры, значит нет и интереса. Окончательно портит книгу финал. Происходящие под занавес события не вызовут слёз, они заставят улыбаться идеализации происходящего. Тем, кто желает прочитать действительно стоящую книгу о борьбе, да вынести что-то стоящее и нужное, беритесь скорее за Джека Лондона и его «Железную пяту». Более яркого и экспрессивного повествования о революционной борьбе, с обоснованием подоплёки, вы не найдёте.

» Read more

Цикл «Анжелика» | Книга №1

Надо бороться с предвзятым отношением к книгам. Никогда не знаешь, что тебя ожидает. Сколько бы не спрашивал, сколько бы не знакомился с авторитетными источниками, но ты никогда не будешь уверен до конца, пока сам не ознакомишься, не попытаешься понять, что всё-таки представляет из себя то или иное произведение. В моём воображении, как и, наверное, в воображении большинства людей — «Анжелика» представляет из себя типичный женский любовный роман, от которого мужчин должно отталкивать, а слабую половину человечества манить со страшной силой. Такое мнение у человека незнакомого. При ближайшем же рассмотрении, «Анжелика» оказалась не такой простой — это хорошо проработанная книга, сюжет которой происходит во Франции в середине XVII века, при этом атмосфера книги насыщена деталями той далёкой эпохи, вплоть до мельчайших подробностей. Нет, «Анжелика» — не любовный роман, жизнь героев книги лишь способ познакомить читателя с нравами того времени, попытка дать понять «прелесть» минувших дней, где-то пересмотреть свои взгляды и, конечно, в очередной раз порадоваться тому, что нам довелось родиться много позже тех жестоких времён, да вновь и вновь переосмыслить негативную реакцию на происходящие сейчас события, которые, на самом деле, не так плохи, а наоборот — наши с вами дела (на фоне общего упадка) просто феерически как хороши.

Не повезло Анжелике родиться (пускай, что дочке влиятельного, но бедного дворянина) в XVII веке. Казалось бы, средневековье закончилось, Европа возродилась, но у читателя возникают большие сомнения в цивилизованности тех народов, что населяли к тому моменту тот самый континент, что признано считать самым гуманным, справедливым и влиятельным, образец для подражания всего мира. Чему только подражать: нечистотам по щиколотку в городах или рваным штанам короля? Может быть стоит восхищаться думами людей, связанных влиянием церкви, заставляющей думать о высоком, но на самом деле, создающей из людей безропотных существ, навязав страх перед наказанием и вводя в заблуждение своей внутренней философией, уничтожившей науку и вогнавшей Европу в тёмные века, которыми можно считать долгие годы и даже века. Иная цивилизация — лишь следующая ступень варварства.

Благодаря тому, что цикл книг про Анжелику писался семейной парой, где один был писателем, а другой — собирателем нужной информации, мы узнаём много интересных фактов. Так, оказывается, в высшем свете считалось зазорным кормить собственных детей самостоятельно, для этого нужны кормилицы, что заменят им одновременно и няню. Воспитание детей отводилось не на долю родителей, так и Анжелика растёт под неусыпным взором мавританки, которая рассказывает девочке о своей бурной молодости и, наверное, отчасти заряжает Анжелику духом приключений. Впрочем, отчётливо это в первой книге не проявляется. Читатель видит бурное детство, на него Анн и Серж Голон не жалеют страниц, вводя в перечень трагических воспоминаний — агрессию германских разбойников, напавших на дом друга Анжелики и убивших всю его родню.

Замуж в то время выходили не зная своего будущего мужа. Знакомство происходило только во время бракосочетания. Такое встречалось на всех уровнях — от нищих до людей королевской крови. Даже представитель французского правящего дома женится на представительнице испанского королевского двора по политическим соображениям. Тогда Испания грозила Франции с двух сторон, удерживая в своих руках территорию современных Нидерландов. Для Голон это замечательная возможность рассказать о различии двух королевских дворов. И там есть много различий, вызывающих скорее больше негативных реакций с двух сторон, нежели какого-либо проявления симпатий. Где уж тут не воевать за мировое господство и не утверждать своё влияние внутри Европы.

Жизнь Анжелики крайне тяжела. Авторы не поскупились красочно описать все её страдания во взрослой жизни. Она не была развратной женщиной, как бы не казалось читателю. Она не меняла мужчин, не изменяла мужу. Она была верной женой и приняла свою участь с полным осознание невозможности иного исхода. От её выбора зависит жизнь семьи и её собственное существование.

В книге много научных изысканий. Анн и Серж Голон стараются отразить положение науки, все препоны церкви и мечты людей о прогрессе. Не знаю как вам, а мне с каждой художественной книгой о средневековой Европе, всё больше противной становится католическая церковь и её деяния. Я понимаю, что религия — всего лишь инструмент влияния на людей. Католическая же церковь не просто хотела влиять, она мечтала править. И это у неё получилось. Почему-то во Франции вторым лицом в государстве считался кардинал. Вспомните Ришелье. Во время жизни Анжелики кардиналом является Мазарини. Помимо королевского суда существовал суд церкви. Оба суда могли судить людей и между ними существовали свои различия. Очень интересно наблюдать в книге описание работы адвокатов того времени, бедных людей, влачащих жалкое существование. Они изначально стоят перед выбором — быть адвокатом и голодать, либо быть прокурором и сыто жить, но считаться по рангу ниже адвоката. Знание юриспруденции тоже имеет большое значение, только вот под королём и кардиналом не могло быть справедливого суда, если сверху для судьи поступают чёткие указания.

Напоследок, просто перечисление фактов из книги: вилка только вошла в обиход, испанский король должен есть в полном одиночестве, в Бастилию помещали только важных людей и содержали их там в меру пристойно, король не любит богатых и щедрых, он их с удовольствием бросает в тюрьму, дворянское звание можно было купить, цирюльники помимо всего прочего штамповали раны; варёное китовое мясо и горох — типичный обед бедняка, нравы монастырей описаны так, что «Имя Розы» Умберто Эко не сравнится, палачу принадлежало всё имущество, которое было у человека после казни, включая его органы; дягиль лесной — Angelica sylvestris.

Стоить прочитать, чтобы лучше понимать жизнь.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Сейчас не принято с одобрением смотреть на арабскую культуру, воспринимая её как нечто неприятное и угрожающее спокойному существованию. Такова действительность. Каждый может оспорить это утверждение, при желании. Но, достаточно вспомнить свою собственную историю, когда косность мышления европейца вела Европу к саморазрушению. Только благодаря знакомству с арабами, с их культурой и с их миром — Европа смогла придти в себя. Арабы стали транзитом между Европой и Азией, не являясь представителями ни тех, ни других. Странно так размышлять, памятуя о судьбе практически такой же страны, как Россия. Однако, Россия имеет свою собственную историю, она никогда не являлась транзитом, а всегда оставалась губкой, впитывающей быт окружающих стран, пытаясь его совместить с собственным мироощущением.

Средневековая Европа славится тёмными веками. После развала Римской Империи и после доведения до разорения Византии, Европа теперь косо смотрит на прямого преемника и одновременно своего заклятого противника по религии, отдалившегося от католического взгляда четырнадцать веков назад, пребывая наедине с самим собой. Эта история не имеет ничего общего с обсуждаемой книгой, но отчего-то хотелось высказаться. Мусульманство также противно католичеству, как и православие. Но мусульманство в средние века имело гораздо большее значение.

Распространившись с аравийского полуострова на добрую часть Азии, на весь север Африки и часть Европы, когда под контроль арабского мира попала территория современной Испании. Тогда Европа была зажата в тиски, атакуемая с севера отрядами воинственных норманнов, с востока беспощадными венграми и с юга и запада арабами. Спасало лишь одно — испанские арабы не были воинственными, а получив оплеуху в борьбе за юг Франции, окончательно отошли к Испании.

Ибн Хазм жил в XI веке, он входит в число андалузских писателей, что оставили после себя незначительное количество прекрасных творений. К сожалению, время безжалостно уничтожило значительную часть их трудов. Даже «Ожерелье голубки» дошло до нас не в полной виде. Спасибо переписчику, что взялся через почти триста лет за восстановление рукописи. Сейчас трудно сказать, что преследовал Ибн Хазм, когда писал свой трактат о любви. Его можно уподобить Макиавелли, тот тоже писал своего «Государя» для влиятельного лица, не претендуя на обнародование политического трактата, преследуя личные интересы. Возможно, так же настроен был и Ибн Хазм. «Ожерелье голубки» не является художественным произведение, хотя в тексте встречается много стихотворных отступлений, без которых, похоже, арабы и к ним приближённые, никогда не могли обойтись. Эти вставки можно читать, а можно и не читать — перевод стихотворений с арабского языка всегда представляется чем-то кощунственным и малопохожим на исходный вариант.

«Ожерелье голубки» — это трактат о любви. Средневековые арабские мыслители развивали всё, до чего дотягивались силы их воображения. Конкурентов не было, весь остальной мир был занят своими проблемами, центр научных изысканий был строго сосредоточен в мусульманских странах. Арабы двигали вперёд математику, астрономию, размышляли о медицине, совершенствовали военное ремесло. Неудивительно, что кто-то задумался о любви. Любовь тоже надо было исследовать.

Ибн Хазм сравнивает любовь с болезнью. Совсем недавно Всемирная Организация Здравоохранения при ООН пришла к тому же мнению, но арабы опередили Европу и Америку на десять веков. У каждой болезни есть источники заражения, есть этапы течения и завершение. Именно с таких позиций Ибн Хазм рассматривает любовь. Но он делает из любви — важную составляющую человеческой жизни и не пытается как-то искоренить любовь, подобную злу. Человек не может существовать без любви. Любовь — его часть. Надо принять и жить с ней, тем более — финал любви всегда известен.

Читаешь и понимаешь — за десять веков ничего не изменилось. Мы по прежнему страдаем от той же самой любви, от которой страдали арабы, а до них страдали другие. Любовь была и будет, она часть жизни. Влюбиться можно против своей собственной воли, от любви придётся страдать в прямом смысле этого слова. У человека пропадает аппетит, повышается температура тела… человек может умереть от душевных мук. Современная медицина всё равно никогда не поставит такой диагноз «Любовь», она чурается его так же, как и диагноза «Старость». Зачем отрицать очевидное?

С чего начинается любовь: с долгих взглядов, стремления быть рядом и многого прочего — обо всём Ибн Хазм расскажет отдельно. Он расскажет о том, как влюбляются: с первого взгляда, по описанию, после долгих отношений, во сне, о принятии одного качества и неприятии потом в течение жизни других качеств. Расскажет об обмене посланиями, о посредниках, о сокрытии тайны, разглашении, помощниках, хулителях, соглядатаях, единении, верности, разлуке и разрыве. Два любопытных факта можно вынести из книги. Самый большой порок в исламе — это ложь. Нет ничего хуже. А как вам такой факт, что ответная измена — изменой не является. Даже большая любовь когда-нибудь заканчивает. Ибн Хазм не обойдёт вниманием смерть.

«Ожерелье голубки» навсегда останется актуальной книгой.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Чтобы стать профессионалом — нужно самосовершенствоваться. Методом проб и ошибок можно дойти до нужного результата. Любая ранняя работа становится провалом, хотя бывают и редкие исключения. Умные люди учитывают свою первоначальную неграмотность и прячут свои работы подальше от чужих глаз. Ремарк обжёгся на «Приюте грёз» и надолго задвинул идею становления профессиональным писателем, концентрируясь на журналисткой деятельности. Во многом, начало его карьеры напоминает жизненный путь Теодора Драйзера, что также сильно переживал низкий интерес и негативную критику к «Сестре Керри», отчего на долгий период также остался журналистом. Ремарк с пользой провёл годы, делая заметки о своих командировках не в виде дневниковых записей, а наполняя одну из своих книг. Эту книгу он никогда не планировал публиковать, он никогда при жизни о ней не говорил — только после смерти она была найдена среди его записей. Жажда ли наживы на громком имени или просто желание не дать пропасть труду великого человека — роман «Гэм» увидел свет спустя чуть более семидесяти лет после написания. Как относиться к этому — каждый решает сам. Мир не стал бы хуже без этой книги, но он и не стал лучше.

Необычное название — всего лишь имя главной героини. Гэм! Лёгкая на подъём девушка с симпатичной внешностью, волей судьбы отправившаяся в турне по Азии, где испытала много приключений и увидела жизнь экзотических стран. Как энциклопедия восточной жизни — превосходно. Но на бытовом уровне — полный провал. Можно сравнить Гэм с Матой Хари, но без шпионских замашек. Индиана Джонс из Гэм тоже не вышел. Обычное созерцание окружающей действительности под звуки буддийской молитвы «Оммм» — такой простой и такой раздражающей ухо европейца. Вся сила в простоте, не надо думать о чём-то возвышенном, просто говори нараспев Оммм, читая «Гэм». Жуй бетель в тюрьме, сплёвывая красной слюной на пожелтевшие страницы книги, во время массовых казней, слушая трёхструнный сямисен, вдыхая аромат свеженарезанного дуриана.

Ремарк делится впечатлениями, облекая это всё не в самую удачную форму. Его философия пока ещё слаба, сюжет тягучий и сумбурный. Но Ремарк уже пытается концентрироваться на переживаниях других людей, выворачивать их души, думать о любви.

» Read more

Александр Дюма-отец, человек интересной судьбы, писать начал в довольно позднем возрасте, когда ему минуло сорок лет. За «Трёх мушкетёров» он взялся в сорок два года. Можно смело относить этот исторический роман к раннему творчеству. Творчество Дюма-отца было столь обильно, что трудно дать объективный взгляд на его труды после первой прочитанной книги. Для этого нужно хотя бы три произведения, пока же буду анализировать лишь то, что имею за плечами.

К «Трём мушкетёрам» можно подходить с разных сторон. Можно смеяться человеку в лицо, указывая на печальное детство, если молодые годы прошли без знакомства с Мушкетёрами Дюма. Можно ставить книгу в угоду благородного образа жизни… и опростоволоситься на этом. Можно воспринять книгу, как энциклопедию жизни французского двора — это, пожалуй, самая лучшая сторона.

На историчность книга не претендует. Реально существовавших лиц в книге мало. Даже личности мушкетёров читателю неизвестны, Дюма представляет их под кличками, не думая раскрывать настоящие имена. Такое есть только среди защитников короля, отчего им скрывать имена — совершенно непонятно. Парадоксальная ситуация — король не знает по именам свою личную гвардию. Но помнит их по кличкам и узнаёт при встрече. Мушкетёрам есть причины скрываться — Дюма сам их описывает как висельников и головорезов, по которым плаха плачет. Их действия и поступки — не идеал для подражания. Они не получают жалование и руководствуются при принятии окончательных решений только личными мотивами. Подраться, заколоть парочку-другую людей — милое дело; всегда можно прикрыться королём.

Полной противоположностью распущенности нравов выступает молодой дворянин из «дикой» провинции. Дадим ему иное прозвание, как последователю образа жизни мушкетёров, пусть будет Дартом. Итак, Дарт — аналог Дона Кихота, так говорит сам Дюма. Бедная честь всегда требует защиты. Помощь униженным — важная составляющая. Смех за спиной — личное оскорбление. Дыра в шляпе — если она была — не повод для понижения самооценки. Вспыльчивый характер, удачливость и наличие цели — вот основа для существования Дарта. Выполнить волю короля или любой понравившейся девушки, да ветер в голове вместо собственных мыслей. Найди его труп в кустах, это не стало бы сюрпризом. В то время жизнь практически ничего не стоила — следствие толком не проводилось — нужно было всегда держать язык за зубами.

На протяжении всей книги, постоянно возникали сомнения о её названии. О мушкетёрах ли книга, может о их лакеях или Дарте, а может о короле и его кардинале, либо о герцоге английском и французской королеве, но также книга о патологической преступнице Миледи, чей портрет в концу повествования расцветает яркими красками; читатель уже окончательно потерялся в происходящих событиях. Видимо, не зря Дюма писал книгу частями, постепенно публикуя их друг за другом. Только такой способ позволял прокормиться на писательском труде. Это сейчас надо собирать коллекции марок, жуков, денег и минералов, да корабль по частям, а век и более назад таким образом распространялись книги. Следующий выпуск обещает такое-то продолжение событий, не пропустите. Один очевидный минус был у такого способа написания книг — нельзя исправить написанное, да как-то по иному обыграть сюжет. Приходилось исходить из уже имеющегося. Так и строился сюжет дальше, когда Дюма сам не понимал куда стала сворачивать дорога, уводя читателя в сторону.

Книга перегружена словами. Именно словами, а не событиями. Кроме периодического издания, век-другой назад издатели платили не за сам факт наличия книги, не за проценты с продаж или иными способами, а строго за количество слов, либо вообще построчно. Дюма получал оплату за количество строк, вот и приходится читать односложные ответы героев, либо просто бежать глазами по страницам, словно читаешь стенограмму.

Что ещё можно узнать о быте Франции. Отношения короля и кардинала не были натянутыми, они оба осознавали свою роль в государстве. Оба дополняли друг друга и оба заботились о благе подданных. Дворцовые интриги были при любом дворе, не минули они и французского стола. История с подвесками — самый известный эпизод книги. Такая нетривиальная история могла пройти бесследно и безболезненно, но кардинал смотрит гораздо глубже, думая о возможности отдалённых последствий. Благодаря Ришелье мы знаем о серых кардиналах. Когда первое лицо государства занимается сугубо своей персоной, то кто-то должен заниматься политикой. Такой расклад был не только при французском дворе. Такая ситуация была везде, хоть в Российской Империи, хоть в Поднебесной, хоть в Советском Союзе, где вся тяжесть управления ложилась на генерального секретаря.

Говорить о «Трёх мушкетёрах» можно бесконечно долго — слишком многогранная книга, чтобы говорить о ней в общем. Нужно брать определённую тему для её раскрытия. Иначе не получится.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Имея у себя для прочтения две малые формы Джека Лондона «Письма Кемптона-Уэйса» (1903) и «Игра» (1905), решил их объединить под этой обложкой. Позже мной обязательно будут прочитаны другие произведения Лондона, пока же только вышеозначенные.

Любовью всей жизни для Лондона стала Анна Струнская, соратница по Стэнфорду и по социалистическим взглядам. От правды никуда не уйдёшь — Джек Лондон на первых порах своей жизни был социалистом. До какой поры такие взгляды у него сохранялись, я точно не могу судить. В конце XIX — началe XX века не было других проблем в жизни общества, как разрешение бремени эксплуатируемого пролетариата. И сегодня не везде рабочие могут твёрдо говорить о своих правах и выдвигать требования работодателю — это прерогатива развитых стран. Развивающиеся страны выжимают из своей территории и населения все соки, служат сырьевыми придатками, получая сиюминутную выгоду, что в отдалённой перспективе не сдвинет ситуацию в лучшую сторону.

Социализм не является основной темой Писем Кемптона-Уйэса — они, как бы странно это не казалось, о любви. Причём в диалоге двух людей, соавтором книги стала Струнская, В беседах эти два человека спорят о любви. Может для кого является секретом, просто поведаю, Лондон делал Струнской предложение, но получил отказ. В Письмах Струнская выступает в роли Кемптона, человека, интересующегося мнением Уйэса по поводу его встреч с одной им знакомой дамой, в которую Кемптон влюблён. При этом Кемптон сомневается в своих чувствах, старается уйти от возможности связать свою судьбу браком. Приводит бесконечные доводы, ссылаясь на примеры жизни других людей и литературные произведения.

Уйэс — это Лондон. При чтении его писем возникает непреодолимое желание занести книгу в разряд нехудожественной литературы. Диссертация на тему любви. В размышлениях дело дойдёт до Шопенгауэра, теорий Дарвина и прочего околонаучного текста про эмансипацию, генетику, поли- и моногамию, эволюцию и традиции первобытного строя. Лондон доказывал Струнской благоприятность брака.

Думаю, не стоит сомневаться, что данная переписка имела место быть. Видимо, она переросла в нечто большее, нежели простая переписка.

Совсем небольшая повесть «Игра» продолжает тему любви в творчестве Джека Лондона. Как известно, Лондон писал о сильных духом людях, но, кажется, он редко писал о слабых людях, способных смириться с упадком собственных сил — такие люди у Лондона, как правило, покидали его книги не самым приятным способом, либо сводя счёты с жизнью, либо погибая от буйства обстоятельств.

Волею судьбы, перед читателем в «Игре» предстаёт боксёр, спортсмен, звезда дворовых ребят и ставок в тотализаторе, звезда на пределе своих сил, подошедшая к завершению карьеры, возжелавшая любить и обрести покой, оставляя на сладкое финальный поединок.

Лондон не слишком прорабатывает тему. Он крайне сух и малословен. С трудом принимаешь такие книги Лондона, где герои сомневаются в своих силах, не идут напролом и всячески пытаются найти наименее болезненный выход из ситуации. Не самые простые условия жизни писателя водят читателя от сильных духом до слабых мнительных людей.

» Read more

Вы знаете, оказывается, были у Набокова периоды, когда он не упивался своим мастерством, не прибегал к лишним рассуждениям, писал строго по делу, мало отклонялся от сюжета и читать его было действительно интересно. Такой книгой стала «Камера обскура». Написанная после «Защиты Лужина», где Набоков скорее отражал свой интерес к шахматам и до «Дара», где вылез Набоков-поэт. «Камера обскура» стала той книгой, которой мог гордиться Достоевский, будь он жив, то такую книгу написать мог он сам лично. Бремя страстей человеческих — ведь его конёк.

«Камеру обскура» выделяет не только отсутствие какой-либо набоковской философии, тут нет и русской эмиграции, нет даже отсылок к русской культуре. Самобытная книга, написанная на русском языке об иной культуре и других нравах. Пускай в ней смешалась жизнь европейцев и американцев. У них ведь могут быть свои особенности.

За громким названием кроется банальный сюжет, сходный с любым латиноамериканским мылом. Набоков видно сильно над ним не корпел. Финал же придумал преотвратный. Весь сюжет сравни картону. Тут так изо всех страниц смотрит на тебя лик Достоевского, что впору закрыть книгу и малость подумать над происходящими событиями. Пускай книгу причисляют к прообразам «Лолиты», однако тут главный герой полюбил не совсем молодую девочку, а вполне зрелую девушку, пускай такую же морально испорченную. Сама девушка была одной из тех, кого так любовно вырисовывал Достоевский. Крикливая заносчивая стерва с большими амбициями, без гроша за душой, но с прямым текстом благоверному о его прямом назначении дойной коровы, которой придётся не только всё молоко отдавать, но и трудиться во благо пассии от рассвета до заката.

В очередной раз поражаюсь героям русских писателей, заставших Империю. Персонажи работают редко. В «Камере обскура» тоже мало кто работает. А если и работает, то на творческих началах со свободным графиком. Откуда богатства у главного героя непонятно, но живёт он на широкую ногу. На зажиточного бюргера не похож, коли деньги тратит без сожаления. Вновь вылазит Достоевский, он вытягивает руку и указательным пальцем в вертикальном положении водит туда-сюда перед лицом читателя. Неправильный бюргер нарисован Набоковым.

Верная жена, грипп ребёнка, униженный отец — здравствуй, Драйзер. Так много хорошей литературы вокруг. Зачем долго придумывать сюжет. Впрочем, персонажи у Набокова на превосходном уровне. Если берёт злость от действий одной из героинь, тебе лично хочется её проучить, поставить на место, да в конце концов переехать автомобилем — ведь надо уметь создать такой типаж, где читатель с пеной у рта будет бить кулаком об стену и кричать в исступлении: «Ну, что ты за жаба такая, Магда! Открой глаза, сними розовые очки, включи мозг наконец!». А после всего этого плюнуть на плешь главного героя, да протереть тряпкой, сравнив его самого с тряпкой. Зачем пошёл на дело с такой нестабильной психической устойчивостью. Набоков ясно показал, что добрым людям проблемы не грозят, они молча всё примут, отойдут в сторону от сюжета и будут ждать развязку, когда сам Набоков их решит покарать за чужие грехи, правда особой печали от потерь не будет — добрый человек у Набокова вышел крайне аморфным созданием.

«Камера обскура» — это когда слепые выходят на тропу войны с револьвером на ночных бабочек.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Существовала ли контркультура в Древней Греции в том смысле, что придаём мы контркультуре сейчас? Наверное существовала. Просто та контркультура для нас давно стала историческим наследием и приравнивается к памятникам античной литературы. Будь Клайв Льюис древним греком, то наверное жил бы в бочке и ел овсянку, придумывая небылицы на потеху публике. Вот сказ о «Зевсе, Гере и прогулке под грозой», вот сказ о «Геракле, сыне Зевса», вот «Плавание до Трои», а вот наследие для потомков в виде переосмысления мифа о Психее, составленное по следам новоплатоников.

С первых страниц поражаешься обилию жестокости. Перед читателем не цивилизованная Древняя Греция, а одно из варварских государств. Правит им тиран, но не в хорошем смысле этого слова, а в смысле слова наших времён — жестокий правитель. Ни с чем не считается, для него нет авторитетов. Его окружение — шуты. Он сам — сравни небожителю. Нет закона выше его и нет закона ниже, он и есть закон, его слово веско, сам он бог своей паствы. Жестокость тирана усиливает отсутствие наследников, многочисленные жёны рожали ему только дочерей. Его жестокое сердце превратилось в камень. Ему ничего не стоит убить в порыве гнева слугу, отправить дочь в жертву богу и даже оскопить по прихоти. В таком окружении растёт одна из дочерей, что выступает в роли рассказчика.

Повествование при первом ознакомлении очень напоминает стиль Кутзее. Флёр философии погружает читателя в собственные размышления. Льюис ставит вопросы, но не на все отвечает. Трудно отнести книгу к религиозным, она скорее антирелигиозна. Отношение к богам — по сути главная сюжетная линия книги. Рассказчик на всём протяжении сюжета говорит о жестокости богов, о их наплевательском отношении к верующим. Боги у Льюиса больше напоминают небожителей, которые могут существовать сами со себе. Но Льюис не учитывает, что бог не может существовать без веры, что грамотно отразил Пратчетт в «Мелких богах». Льюис также склонен впадать в заблуждение, окутывающее людей до сих пор, что верующих, что неверующих. Принято не просто верить в бога, а поклоняться ему. Вспомните только определение верующих — «рабы божьи». При таком подходе возникает внутреннее чувство аболиционизма, то есть неприятия факта рабства как такового, желание его с себя сбросить и вывести из заблуждения других. Религия — тонкая штука. Её изначальное значение всегда ставилось против светской власти. Издревле стать всем, благодаря религии, могли люди, которые иным способом до власти никогда бы не дошли, кто по рождению, а кто по своим военным способностям. Не читайте повесть Шекли «Координаты чудес». Пребывайте в забвении, иначе перевернёте мироощущение и никогда не вернёте его уже назад.

При чтении книги, почему-то погружаешься в транс. Льюис видимо знал тайные подходы к своему творчеству. Повествование идёт, а ты им любуешься и его восхваляешь. Какие-то струны души задеваются. Наверное — неприятие жестокости в повседневной жизни. Кого-то покоробит сомнение в богах. Кого-то, что сомнения обернулись познанием богов. Богов много и они жестоки. Нет единого бога, несущего любовь. Даже богиня любви скорее богиня зависти и мести.

Пока мы лиц не обрели… пока мы не познали в себе бога… пока жестокость правит всем вокруг… снимите маску.

Автор: Константин Трунин

» Read more