trounin.ru

Как доблестная Красная Армия шла на Берлин? Пожалуй, о том известно ещё меньше, нежели про то, как русская армия противостояла Наполеону, изгнав силы объединённой Европы из России. Но как-то Красная Армия одерживала верх, ни в чём не уступая сопернику. Неужели солдаты Третьего Рейха не сопротивлялись, постоянно отступая? Отнюдь, боевые действия были не менее ожесточёнными, мало в чём уступающие оборонительной способности воинов Советского Союза. Рассказать бы об этом читателю! Отчасти помощь оказал Олесь Гончар, написавший трилогию «Знаменосцы». Повествование коснулось как раз тех лет, когда война перешла в следующую стадию — к заграничному походу.

Трилогия состоит из следующих частей: «Альпы», «Голубой Дунай» и «Злата Прага». По названию каждой из них можно судить, где развиваются события, о чём автор берётся сообщить. Сперва действие пойдёт через горный перевал. А что такое война в горах? Великая особенность! Ничего подобного советские воины не видели. Им было трудно понять, каким образом участвовать в боевых действиях на местности, многим сокрытую от глаз. Особенно тяжело приходилось миномётчикам, чей наработанный навык им ничем не помогал. Намётанный глазомер всякий раз оказывался ошибочным — в горах иначе следует рассчитывать расстояние до цели.

Что ещё встретили советские воины в Альпах? Например, они находили солдат Третьего Рейха, преимущественно из славян, оставленных прикованными цепями, давая из оружия лишь пулемёт. Хочешь или нет, но обязывался бороться за жизнь, иначе окажешься убитым советскими воинами, про которых ходили среди немецких солдат такие слухи, что проще пустить пулю в висок, нежели подвергнуться издевательствам.

«Голубой Дуная» — это пастораль Румынии… Трансильвания. Вторая часть «Знаменосцев» примечательна возрастающим пафосом советской морали. Происходит знакомство будущих братских народов с порядками социалистического государства, будто так зарабатывалось требуемое доверие. Советский Союз предлагал людям не жалкое существование, а стать достойным человеком, получив образование, невзирая на происхождение. Вот оно удивление — получить образование может даже крестьянский сын.

В третьей части трилогии война перейдёт в пределы польских и словацких земель. Теперь читатель начинал видеть войну на страницах, тогда как до того особых боевых действий Гончар не описывал. Зачем-то Олесь позволил себе осуждать немцев, будто бы они специально при отступлении уничтожают мосты, тогда как те являются прекрасным творением рук человеческих. Серьёзно ли Гончар брался так рассуждать? Или предпочитал осуждать, вызывая гнев у советского читателя, будто тот не понимал, на какие жертвы должны идти люди, когда поставлены в безвыходное положение.

Обязательно следовало рассказать, как поляки и словаки будут поступать с теми, кто во время оккупации сотрудничал с немцами. Вполне очевидно, всё отобрать и раздать обездоленным. Неважно, каким образом поступок должен оцениваться, он заранее считается за позорное действие, достойное порицания, причём с последующим дележом.

В целом, «Знаменосцы» не создают положительного впечатления. Гончар рассказывал о том, чему свидетелем стал сам. А видел он не очень много, иначе рассказывал бы с большим азартом. Пусть он служил с сорок первого года, побывал в плену, бежал, вернулся в армию и продолжил наступление, на страницах «Знаменосцев» это отражено слабо. Положение кажется исправленным за счёт двух Сталинских премий, вручённых сперва за первую и вторую часть, а потом — за третью. Разделить трилогию на части не получится, нет для того особой надобности. «Знаменосцы» — цельное полотно, каким и должно восприниматься. Не хватает самого очевидного — штриха в виде взятия Берлина.

Автор: Константин Трунин

» Read more

За человека пострадать желаешь? За человека смерть принять? Себя давно в тоске терзаешь! Не можешь дрожь в руках унять. Ты — должный умереть вчера. Твоя судьба — разрушенная хата. И поступь на тот свет весьма легка: то понимал, ступив на путь солдата. В бою сражался — ранен был. Теперь среди крестьян залечиваешь раны. В тебе бушует прежний пыл, кругом расставлены капканы. Что делать? Выйти биться в чисто поле? Немцу в лицо высказать гнев? Увы, не птица — солдат на воле, не с царственной поступью лев. Нужно ждать, ожидая времени нанести больший урон. Такого бы героя показать, да не показан он. О другом подвиге Малышко писал, как порыва правды не сдержал парень, как жертвой казни храбро пал, как крепок в пламени камень.

Случилось сраженье, срезало камыши, то было не ученье, вечно спали бойцы. Они лежали, заснув на долгий срок, их не искали, подумать о том никто не мог. Но найдены тела, юноша обнаружил павших в бою, в одном ещё жизнь была, не испил он чашу горя свою. Его надо лечить, пусть набирается сил, сможет врагам потом отомстить, но крестьянский быт ему не мил. Не пожелал он облаченье снять, проявил парень твёрдое решенье, не испугался снова смерть принять, раз целым вышел, не приняв забвенья. Он станет приходить в себя, читая Кобзаря стихи, за другое Украину отныне ценя, готовый пробыть тут все ниспосланные дни.

Сними же форму, парень бравый! Зачем открыто против выступаешь? Поступок твой — ни в чём не славный. Беду на село тем навлекаешь. То ясно кажется, да юный ум иное говорил. Нет, дело просто не уляжется, Малышко заклать парня решил. Геройский поступок — известно — чаще из глупости начало берёт. Скажем то, без раздумий, честно. Подтверждение тому читатель в поэме найдёт.

Немцы рядом, беги без оглядки! Парень в форме пред ними предстал. А на войне существуют порядки — бить врага, пока он убийцей не стал. Повязали парня, спросили: кто такой? И признался парень: солдат. Нисколько он в том не герой, но страхом не был объят. Его иное страшило — станут убивать крестьян. Оттого и сердце ему говорило: должен страдать, падёшь честно сам. При солдате оружие, боеприпасы, пути назад не имел… Раздались разве среди жителей деревни гласы? Никто слова молвить против не смел.

Вот в том герой, что не стал своей природы скрывать, смирился с уготованной судьбой, согласный смерть от немца принять. Выстоявший в бою не так давно, павший снова ниц перед врагом, окажется убитым всё равно, пусть хоть со славным концом. Гореть парню на костре — его сожгут. Геройства вроде в том как нет. Люди иначе случившееся поймут, иначе воспримут исходивший от парня свет. За правое дело мучительную смерть принимал, уже то достойно славы в веках. Так почему он сразу в бою с немцами не пал? Или должна быть легенда о его смерти у нас на устах?

В смерти нет подвига, нужно избегать кончины, сражаться, падать и вставать в ряды. А если умирать, то из-за веской причины, чтобы не быть продолженью войны. Так просто, рассуждать особенно тому, кто не воевал, ведь не дано человеку знать, никто судьбы своей не выбирал. В поэме разное Малышко мог сложить, поведал он о подвиге героя, чью отвагу с памяти уже не смыть, самой памяти всех павших удостоя.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Немец напал на Советский Союз, встали на защиту русский, украинец, белорус. Вместе отпор дадут врагу. Совместно выдержат войну. В том уверен Микола Бажан был, стихотворение в сорок первый год он о том сочинил. Назвал «Клятвой» — её каждый житель страны приносил. Каждый знал — будет биться до полного упадка сил. Нельзя позволить, чтобы немец восторжествовал. Наоборот, надо дождаться, дабы немец на колени перед советским народом встал. Тому быть, потому такая клятва даётся, слезами немцу его агрессия отольётся.

Есть цикл стихотворений — «Сталинградская тетрадь». О переломном в войне моменте, ещё в сорок втором году, начал Микола писать. Он видел дела города, славные до нападения на него, город работал на победу, не жалея ничего. Танки шли из Сталинграда на войну, навлекая на город злую судьбу. Стихотворением «Накануне» Бажан ещё не видел должного свершиться, к надежде на благостный исход он предлагал присоединиться.

Битва под Сталинградом должна случиться, стягивались к городу войска. В окрестностях города, говорил Бажан, бабка жила. Мимо её дома проходили солдаты, видели её лицо, зная и веря, испытала старая женщина многое, если не всё. За эту женщину нужно город от врага уберечь, поднять на супостата ружьё, штык, даже меч. «Возле хаты» той женщины клятва раздавалась победить, сколько бы голов не пришлось в битве за Сталинград сложить.

В стихотворении «Дорога» Бажан войск долгое стягивание отразил, три месяца к позициям сталинградским военный люд подходил. Ехали танки, солдаты шли, три месяца пыль не касалась земли.

И вот переправа, немец прицельно бил. Сколько он людей погубил? Это Бажан стихотворением «На переправе» отразил. Падали снаряды с неба, судьба жестокой казалась, смерть воспринималась случайной, понимал каждый буквально — мгновения жить ему оставалось. Спать не получалось, никто не хотел погибать во сне. Тяжело приходилось людям на той жестокой войне.

Об этом же стихотворение «На берегу», всё происходило словно на бегу. Снаряды с неба, крик буксира: корабль на две части разломило. И крики женщины, она тонет в реке. Где бы помощь найти… где? Один солдат, что слышал её зов, помочь оказался готов. Кинулся в воду, вынес на руках, и нёс её по берегу, вскоре окровавленным став. Из-за чего людям погибать на войне суждено, клятву солдат давал — деяние немца будет пресечено.

Как же охарактеризовать изложения Бажана стиль? Не описывает он пределы окружающих человека миль. Не смотрит сторонним взглядом, не чужие чувства представляет. Нет, словно Бажан стихами дела конкретных людей отображает. Определённый солдат, пусть без имени остаться должен он, но как раз о его поступках в стихах Бажана прочтём. Например, узнаем, как «На командном пункте» ситуация обстояла. Обязательно надо, чтобы это страна советская знала.

Или вот — яркая картина, «В яру» происходил бой. Увлекал солдат читателя за собой. Заходили в каждую хату, гранату сперва в помещение бросая, крики немца слыша, врывались внутрь, его тело кромсая. В злобе приходилось биться с врагом, и если бить крепко, то хоть по морде сапогом.

В сорок третьем случилось долгожданное — «Прорыв». Идти теперь вперёд, про тяготы прежних дней забыв. Уже не тигров предстояло из Сталинграда выбивать, стадом серых мышей немцев отныне предстояло воспринимать.

Стихотворением «Битва» Бажан и вовсе немца перестал за супостата считать, хоть сколь достойного с советским народом биться. Для Миколы они — фашистский пьяный сброд, гитлеровской сволочи орава, которой предстоит в Европе в норы забиться. Гнать этих головорезов, набранных в Европе, вон. Нанести им соразмерный, как Советскому Союзу, урон.

Становилось ясно, дует «Ветер с Востока», осталось освобождения Украины дождаться срока. Этому быть, путь бежит немец, пока в крови не утоп, отныне в Европе начнётся Советский потоп.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Если с немцами война, как быть? Понятно, агрессию супостата следует отбить. Но требуется для того призывать и во имя прежних дел, не раз раньше немец от славян поражение терпел. Потерпит снова, то твёрдо знает всякий народ, на территории Советского Союза который живёт. Можно вспомнить подвиги Невского Александра, князя земель новгородских, бившего супостата, хоть тех же рыцарей тевтонских. Но то пример для восприятия русских людей, чьи предки в тот век стонали от монгольских цепей. Для украинцев есть пример иной — князь Галиции Даниил, с не менее славной судьбой. Даниил не просто князем своих земель был, титул короля Руси от гордо носил. И пусть стонали он монгольских ударов края, восточнее Галиции бывшие, во владения Даниила тогда не входившие, всё равно славить украинец заслуги Даниила станет, особенно сейчас, в период очередной немецкой агрессии, то делать сын Украины не перестанет.

Во времена Даниила пруссы силу обрели, трепетали все, на чьи земли они шли. Грабежом торбу ненасытную наполняли, иного словно они и не знали. Опустошить успели край Ливонский, к Литве пощады не имели, теперь к Галиции приближались, обладать славянами они захотели. Тому не бывать, будет отбит супостат, галицкий князь сам на поле боя выйти окажется рад. То есть всё происходило, согласно представлений о былом, подобных историй в схожем описании много где в памятниках прошлого прочтём.

Микола Бажан преследовал иную цель. Для него, во-первых, немец — зверь. Во-вторых, нет различия среди славян. Русский или украинец — под ними единый народ дан. Именно славяне, не кто-то другой, поскольку славяне сильны оказываются ровно до поры той, пока они сдерживают порывы к вражде, когда готовы общим выступить фронтом на врага, только в такие моменты воля славян и сильна. Красиво сказано, хоть ранее такого не бывало, редко среди славян дружба возникала. В советское время иное случилось совсем, теперь, чего прежде не возникало, объединение не вызывало проблем. Оказалось возможным сплотить украинца, белоруса и русского в одну рать. Более того, сплотить получилось и тех, с кем приходилось всегда воевать. Так широко Бажан смотреть не старался, он самим фактом соединения сил славян наслаждался.

Что до немцев, они у Бажана в стихах чрезмерно жадны, жаждут непременно со славянскими князьями вражды. Не всегда они нападали, и не всегда открыто грабили, недаром их деяния потомки ославили. Хитрые купцы от пруссов обирали славян, лживый священник от пруссов тем же занимался сам. Галицию поразить проказа идей окатоличенной Европы успела. Как же Галиция противостояла? О том Бажан не всё расскажет: вот в чём дело.

Да, славен князь Даниил, не давший край отца на части разорвать, долгие годы он вынужден был за него воевать. Справлялся он с проблемой внутренней, внешнюю одолевать хватало сил. Благо, монгольский кочевник его тогда не покорил. Пройдись орда по Галиции, не о чем стало бы говорить. Как известно, монголам власть собственную предстояло делить. Так зачем отвлекаться на посторонний разговор, стало важнее обсудить — как скоро немцам дать достойный отпор. Хватит трепетать и позволять Украины землю топтать, должны всем Союзом на немцев навалиться: бить помогать.

Немцев отправили восвояси, не дело им славянскими землями владеть. Ни в дне вчерашнем, ни в сегодняшнем, ни впредь. Такого не свершится, иначе, почему бы и нет, окончится счёт отведённых планете на существование лет.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Напал враг на Советский Союз, скрепит отчаянно народ. Вторжение — как непосильный груз. Нельзя пускать врага всё дальше на восток. Воспел тогда же Рыльский, во стихах взывая к Украины сынам, он ободрить их брался, поскольку шёл на помощь братьев многоликий стан, против чтобы враг не продвигался. Священной войны настала пора, и надо крепость обретать, врага одолевая, партии помощь подоспеть должна, ведь не поможет сторона другая. В чём сила страны Советов? В братстве народов Союза! Вместе идут таджик и башкир. Одолеть получится и немца, и даже француза, как некогда было, когда России покорялся мир. Теперь же, когда враг небывало силён, помощь не видится, но воззвать всё же нужно, украинец не Советским Союзом ограничен в выборе своём, и из Америки придёт на помощь украинец, пусть и ступая с натугой грузно.

Так обращался Рыльский во стихах, писал он для газет, и сборниками после оформлял, его сборник «Слово про рiдну матiр» с августа берёт разбег, когда враг на Союз уже напал. Уверен был Максим, воспрянут города, отхлынет враг от Киева и Ленинграда, и от Минска отойдёт беда, лишь бы не коснулось советского люда желание разлада. Обращался Максим к полякам даже, о некогда величии их предков напоминая, хоть сейчас и много под врагом им гаже, но освободят Украину, к Польше подступая. И тогда, стоит врагу от границ отойти, наладится жизнь в прежней силе, пока же приходилось коротать дни, ожидая, нахождение осознавая во враждебном мире.

«Свiтова зоря» — темы продолжение. Взывал Максим к надежде на лучший исход. Писал о том он каждое новое стихотворение, уверенный, победа над врагом народы Советского Союза ждёт. Призыв о том должно быть слышно повсеместно, вещает радио пусть, нисколько не станется не грешно, пустой надеждой уверенность вернуть. Заря явилась, коли снег зимой пошёл, и армия врага остановилась, словно этого враг не учёл. Но была осень, славное время года, когда природа бунтовала, и это радость для советского народа, хоть и не такого отпора врагу душа поэта желала. Так славу воспеть портрету Ленину следует, не откладывая на потом, взирает Владимир Ильич с каждой стены, его взгляд обязательно поможет в деле святом, отстоять величие советской страны.

Рыльский вне Украины, грустил по родному селу, Москва прибежищем на время стала, вынужден был уезжать он в Уфу, всюду его рука призывы во стихах писать не уставала. И рад он был, когда увидел близость дня, что Украине скоро быть свободной, он к этому взывал, себя нисколько не щадя, война советского народа — являлась истинно народной.

Есть сборник ещё — «Свiтла зброя», погибший в Воронеже под налётом. Не стало напечатанного тиража. Его публикация, во времени том сложном, была необходима, но сталась как-то не нужна. Беды в том нет, в иных сборниках новую жизнь стихи увидят, так будет и тогда, когда собрания сочинений начнут создаваться, а Рыльского нисколько его потомки не обидят, им есть для чего его именем в веках дальнейших восхищаться. Сын Украины, ратовавший за благополучие её, добившийся того, в ожидания победы годы, он укрепил в народной памяти и имя тем своё, славить должны его и прочие советские народы. Без лишних красок, обходя острые углы, Рыльский был до нужного постоянно краток, оттого и не коснулись гневом его народа украинского сыны.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Годы назад повернуть, что прошли. Прошли незаметно те годы. Остались они где-то… где-то вдали. Ушли, оставив невзгоды. И больно о том говорить, и больно вспомнить о том, сможешь лишь себя укорить, отправившего былое на слом. Ведь там, за горизонтом надежд, казавшейся карой небесной, прекрасного было полно для невежд: поделимся правдою честной. Тогда кнут помещика бил Шевченко Тараса, царский указ в солдатскую степь отправлял кобзаря, не ведало будущее светлого часа, как встанет над всем справедливо заря. Осветится всё, пребудет земля в солнечном свете, покажется милым день, сменяющий ночь, сам человек пребудет в ответе, сам сможет беду превозмочь. Так станется, а пока… пока гремит война и края ей не видно. Рука помещика была легка! Но всё равно за прошлое обидно.

Былое далеко, не ближе собственное детство, мила должна быть сердцу хата, и всякое мило должно быть сердцу действо, касавшееся тебя когда-то. Так есть, с тем спорить сметь не нужно, какое детство не возьми, оно прекрасно, несмотря на буйство, днём нынешним рождённое в груди. Прекрасны дни, прелестны очи близких лиц, и небо синевой пронзавшее сознанье, пусть приходилось падать ниц, чудесным было и земли лобзанье. То греет душу, кипит от дум о прошлом кровь, и злобой наполняет вены, как будто в этом стоит искать новь, забыв про существование дилеммы. Что день вчерашний распрекрасен, иным он и не кажется совсем, что день сегодняшний ужасен, такое не заметит тот, кто слеп и нем. Отнюдь, есть дети вокруг нас, и настоящий день для них прекрасный, но и для них наступит обязательно тот час, и скажут, привирая: вчерашний день до омерзения ужасный.

Но в прошлом есть моменты, о них не судишь сам никак, ты слушаешь других, вникаешь в аргументы, и всё равно не сообразишь ты о былом. Как так? Что было в детстве Рыльского… война? С японцами война тогда случилась. О чём же думает Максим, важна ли для него она? Он говорит — в тумане словно снилась. Что было следом? Агитаторы явились. Они призывами пленяли люд сельской. Но и они в воспоминаниях в тумане растворились, в былое унеся всё, оставив в памяти лишь след простой. А были на селе ещё такие люди, их звали инженерами… они… уж точно не режима царского должны быть слуги, но в казематах сидельцами оказывались быть должны.

Запомнилось другое, самое обычное, чему в мальчишеском сердце есть приволье. Гремит нещадно, ухает широкое и зычное, стен не имеющее — для души раздолье. Рыбачить, с другом дело делать сообща, охотиться, грибы искать и прочие забавы. Если ловить, то окуня с ладонь, такого же леща, то делая без задней мысли, не для славы. А как приятно матери наперекор пойти, в холерный год арбуз запретный есть с товарищем, сокрывшись с глаз. Такие в прошлом дни и хочется найти, чего не обнаружишь в день сегодняшний, сейчас.

Прекрасно прошлое, и надо на него смотреть без фальши. Зачем нам мерить, не касающееся нас? Уж лучше думать, что ожидает дальше, что дети понимают в данный час. Всё прочее — пустые разговоры. Они лишь повод для разлада. Мы раздаём опять укоры, а собирать осколки предстоит от града. Растает лёд, обида не растает, но дети наши вспомнят о другом: где рыбой речка лучше прирастает, как мечтали вместе с другом справиться со вселенским злом.

Автор: Константин Трунин

» Read more

А ведь так в России всегда и происходит — пока петух не клюнет, никто ничего делать не начнёт. Это касается и такого аспекта, каковым является внешняя политика, постоянно задвигаемая назад, пока не вовлекается уже политика внутренняя. То есть Россия варится в собственном котле, никогда не думая наперёд. Пусть случится пресловутый авось, после чего и будут предприняты меры. Можно говорить, будто Гитлер ошибся, предпочтя стремительное нападение на Советский Союз. Не соверши он тогда данного проступка, то, вполне вероятно, умер бы от старости. Но на его пути случилось стоять России, что в очередной раз предпочла утомлять геополитику излишней вялостью. На момент написания Корнейчуком пьесы «Фронт», всё было не столь очевидно. Даже наоборот, Россия словно погрузилась в 1812 год, готовая отдать Москву и откатиться за Урал. Почему так? Александр постарался разобраться в причинах.

Есть мнение — Россию спасает мороз. В этом её основное отличие от той же Польши, где морозы редки, а по грязи противник всё равно пройдёт. Но как наступление холодов скажется на врагах России? Действующие лица пьесы здраво рассуждают: никак! Немцу мороз безразличен, он ведь в тепле отсиживается. Ежели немец начинает бежать, то мороз ему нипочём, ибо ощутить оного не успеет.

Есть ещё мнение — в России сильна позиция слова. Достаточно сочинить в меру правдивую историю, как её подхватят и распространят. Хорошо известны примеры советской пропаганды в военное время, поднимавшей боевой дух армии. Однако, какой процент правды скрывался в статьях военных корреспондентов? Довольно мизерный! Не зря же Корнейчук ввёл в повествование корреспондента, готового сочинять раньше, нежели событие произойдёт. Того может и вовсе не случиться, но в газету пойдёт под видом имевшего место быть.

Есть и ещё мнение — над Россией простёрлась рука живущих вчерашним днём. В качестве примера приводится командование, позабывшее о необходимости идти в ногу со временем. Таким дай кавалерии знатное количество, тогда с наскока они от немецких танков ничего не оставят. И самолёты таким дай, желательно побольше. Неважны качества летательных аппаратов. Лишь бы было их больше! Не умением, тогда победа обязательно будет одержана численным преимуществом.

Есть и другое мнение — Россия спасается умом ограниченного круга способных изобретать. Во время Второй Мировой войны решение виделось в перспективности совершенствования вооружений. Победит тот, чей самолёт лучше и оснащён смертоноснее; чей танк умело маневрирует, преодолевает препятствия и бьёт точнее; чей солдат лучше вооружён и подготовлен к ведению боя на истощение. Достаточно одного самолёта, танка, либо солдата, от чьих способностей хватит одолевать тысячи подобных ему, уступающих по характеристикам. Не станем заглядывать на несколько лет вперёд, когда конец войне может положить особо смертоносное оружие.

Если и мнение — будто России всегда везёт. Противник не отличался глупостью, однако совершал не те действия, которые могли принести успех. Ежели он этого избегал, тогда давно быть беде. Почему же везёт? Корнейчук то отрицает. Каждый раз находятся люди, способные противодействовать. Да вот их имена редко становятся достоянием общественности, так как настоящий герой не привык к шумному признанию его заслуг. Потому и складывается впечатление о везении. Хотя для того понадобилось потратить много сил и, вполне вероятно, не одну человеческую жизнь.

Исходя из всего сказанного, Корнейчук создавал новое мнение для России — нужно обязательно учиться и развиваться. Ни в коем случае не зацикливаться на прошлом — такая позиция была и будет губительна.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Есть ли у доктора право на ошибку? Говорят, что такого права быть не должно. За всякой неудачей неизменно следует остракизм. Возникает требование следовать определённому стандарту выполнения медицинских процедур, которые создают гарантию непогрешимости. Даже допусти доктор смерть пациента, не отступив от стандарта, к нему не получится применить наказание. И любой медик это понимает, хотя бы таким образом защищённый законом от гнева родственников умершего пациента, как и от самих пациентов, возможно искалеченных. Но как быть с будущим медицины? Уже не получится совершить прорыв, поскольку он не предусмотрен, строго наказываемый в денежном эквиваленте. Что же, прежде подобных ограничений не возводилось. Доктор оказывался волен сам решать, как именно ему лечить пациента. Платон Кречет из тех, кто брался за сложные случаи, ибо он один соглашался оперировать, когда другие хирурги отказывались. Он не боялся брать ответственность на себя, и вполне мог подвергнуться остракизму. Он обязательно был бы осуждён обществом, не случись удачи, заставившей высших лиц города увериться в необходимости существования специалиста, готового действовать вразрез с установленными в медицине правилами.

Зрителю сразу давалось представление о главном лице пьесы. Платон Кречет — хирург, горящий на работе. Действующие лица собрались на сцене и ожидают, когда Платон соизволит их посетить. Повод к тому весомый — у Кречета день рождения. Он бы и пришёл, не случись сложного случая. Все в операционной палате понимали — смерть пациента неизбежна, может только проживёт на день или два дольше. Да, если умрёт, вина ляжет непосредственно на хирурга, будто бы ему не хватило навыка, скорее всего совершившего ошибку, ведь обязательно должно было последовать выздоровление. Почему-то никто не желает понимать, что организм человека порою невозможно сделать обратно здоровым, и облегчить самочувствие никак не получится. Остаётся надеяться на талант доктора, берущемся из гуманных соображений совершить невозможное. Когда звёзды сходятся, пациент может быть избавлен от страдания. Однако, летальный исход неизбежен с равной долей вероятности.

Платона не пожелают понять. Он не вылечил, значит хладнокровно сделал всё для смерти пациента: таково мнение большинства. Удивительно в этом то, что его берутся осуждать даже коллеги. Кто просит Кречета выполнять операции, имеющие едва ли не нулевую надежду на благополучный результат? Из-за его деятельности в статистических отчётах за больницей числится высокая смертность. Значит, страдает репутация медицинского учреждения, пропадает доверие у будущих пациентов, сомневаться начинают и высшие лица города. Получается парадоксальная ситуация. Вроде Платон стремится помогать, но своим энтузиазмом он себя же и губит, вместе с коллегами. Оттого и осуждаем Кречет, от которого требуется браться за случаи, где операция будет с высокой доли вероятности успешной, а безнадёжным пациентам отказывать, находя для того стандартные отговорки. Так и сообщается: пусть люди живут оставшиеся им дни, не умирая под скальпелем.

Против Кречета восстанет медицинское общество, будет написана петиция об его отстранении от медицинской практики. Тучи сойдутся над Платоном, скорее всего грозящие неизбежным увольнением. Так оно обычно и случается, когда лучшие уступают под нажимом мнения менее успешных. Редко с кем случается возможность найти спасительное средство. Проведи Кречет ещё одну операцию со смертельным исходом, как участь его окажется предрешена. Под занавес пьесы водитель главы города попадёт в аварию, ему потребуется сложная операция, хирурги из Москвы не успеют приехать: становится понятно — человеку суждено умереть. Теперь всё в руках Платона. И зритель уверен в положительном завершении медицинского вмешательства. Всё-таки должен иметь доктор право на ошибку! Имея риск, он позволит жить одному из обречённых, что уже само по себе станет благом.

Автор: Константин Трунин

» Read more