Гузель Яхина «Дети мои» (2018)
Всё хорошо! Жить в России и не знать русский язык — хорошо. Не иметь перспектив — хорошо. Прозябать — хорошо. Быть бесплодным — хорошо. Видеть изнасилование жены — хорошо. Воспитывать чужих детей — хорошо. Всё хорошо! Особенно, если об этом рассказывать под мухой магического реализма. Оно — насекомое — постоянно тревожит мысли, не позволяя успокоиться. И это хорошо! Ведь хорошо оказаться униженным, преданным и брошенным гнить заживо. Хорошо оказаться сосланным в лагерь. И хорошо там умереть. Ибо всё хорошо, поскольку иначе быть не может. Всё случается к лучшему — пыталась уверить читателя Гузель Яхина. А если и не пыталась, то всё плохое означало наступление доброго. Так — через страдания — её герои шли к счастью. Пусть судьба неизменно была жестокой, зато на последних страницах случится свадьба.
Разве нужно говорить, каким образом построено повествование? Читатель следует за волей писателя, ведущего его тропинками искажения реальности. Каждый встреченный предмет или человек — это еда. Его нельзя съесть, но он всегда видится съедобным. Особенно это цинично станет в последующем, поскольку кажется жутким свести повествование к голоду на Поволжье, постоянно говоря про еду, задолго до наступления способствовавших ему исторических процессов. И сама история в исполнении Яхиной — подобие картинного гвоздя для Дюма-отца. Как бы не происходило в действительности, рассказано будет нечто имеющее отдалённое сходство с тогда происходившим. Собственно, перед читателем немец, живущий будто бы в России, только окружённый разными обстоятельствами, может быть и связанными с той страной, которая стала именоваться Советским Союзом. А может всё происходит в выдуманном автором мире, раз уж Гузель взялась увязывать правду с вымыслом, приписывая одним то, что в реальности делали другие. Воистину, следует говорить о параллельных мирах.
В той Вселенной, куда погружается читатель, существуют таинственные киргизы, уводящие в таинственные дома, где живут скрытые за ширмой девушки, знающие о жизни не больше, нежели малые дети, чьё пространство ограничено ближайшими дворами. Там главный герой повествования влюбится, впадёт в хандру, дабы после сразу оказаться окутанным неземной любовью. В той Вселенной смерть всегда находится рядом, забирая самых близких и дорогих людей. А тем, кто им приходит на замену, не находится места в их же сердце, так как им предстоит жить при иных условиях. И в той же реальности существует умирающий Ленин, подводящий итоги прожитым годам, есть там Сталин с Гитлером, играющие на бильярде. Единственный отголосок нашего мира — скрытые от внимания главы, подробно повествующие о советских лагерях. Отчего возникает мысль о смирительной рубашке Джека Лондона, погружающей человека в состояние, позволяющее переноситься в любое время и становиться какой угодно исторической личностью. Примерно такое случается и с читателем Яхиной, согласившимся принять столь тягостное облачение добровольно.
О настоящей жизни трудно рассказывать, чтобы жизнь не казалась картонной. Долой кинематографичность и следование нормам построения литературного сюжета! У Гузель почти получилось, но не получилось совершенно. Начав чаровать, она поддалась обыденному приёму чередования чёрных и белых полос. В первый раз читатель посочувствует. Посочувствует и во второй раз. И даже — в третий. И если он совсем не уважает себя, с интересом садиста продолжит следить за мучениями действующих лиц. Адекватный читатель вздохнёт, устав от пережёвывания однотипного. Из этого и проистекает девиз: всё хорошо! Разве стоит ужасаться хотя бы чему-то, если следом случается приятное событие? Так уж получается — умерла одна душа, значит она родилась снова: возрадуемся печальному исходу во имя нового воплощения.
Автор: Константин Трунин