Tag Archives: литература древнего рима

Лукреций «О природе вещей. Книга I» (I век до н.э.)

Лукреций О природе вещей

Салют шлёт Лукреций славным мужам, желает рассказать, до чего дошёл он сам. Что побудило его к тому? Настала пора дать объяснение всему. Жил до Лукреция философ Эпикур, был сей грек неизмеримо мудр, его труды восхитили поэта, решил воздать почести он ему за это. Много загадок от нас хранит природа, оставаясь неизменной год от года. Дабы понять суть вещей и значение, нужно изжить вековое сомнение. В шести книгах, к Меммию адресованных, Лукреций обрёл среди потомков заинтересованных, он изложил в стихотворной форме представление о мире, может потому мы их и не забыли.

Всё доступно объяснению! Это утверждение подлежит постоянному повторению. Пусть римляне не так сильны в научном знании, то не мешает в мира понимании. Греков наследие с недавних времён доступно им, не каждый римлянин в уме своём справился бы с ним. Поможет Лукреций, он протянул руку, популяризировав для соотечественников древнюю науку. По счастливому стечению обстоятельств поэма «О природе вещей» доступна и нам, будем верить, что Лукреций писал её сам. Не добавили и не убивали в тексте монахи ничего своею рукой? Спасибо, что дошла до нас хотя бы такой.

Отрицая значение для человека богов, для Венеры Лукреций не жалел хвалебных слов. Оттого ли, что Венера покровительствовала римлянам с давних дней, обязан был спасением ей бежавший из Трои Эней? Принимая на веру слова Эпикура, Лукреция всё равно бунтовала натура. С прочим он соглашался и верил всему, но из богов продолжал ценить Венеру одну. Создал веру в неё поэт для себя, в том вдохновение постоянно ища, возводя хулу на религию всю, пестовал лишь богиню свою. Кроме Венеры, она ведь любовь, нету богов. Читатель, переворот в сознании готовь! Пока кончать с религии гнётом, предаться насущным нашим заботам. Разве религия способна дать объяснение происхождению мира, без упоминания всюду демиурга-кумира?

Чем религия не причина людских заблуждений, кровавых древности во имя её преступлений? Не ветра ли жаждали аргосцы в Авлиде? Не к богам ли взывали они по этой причине? Не они ли человека хотели убить, чтобы попутного ветра добыть? Пример простой, другие можно не вспоминать, достаточно о прошлом помнить и события прошлого нам знать. Прочь суеверия, нет вам места в мире людей, знающий истину не испугается незримых вещей.

Незримое — есть основа всего. Как знать, может незримое — есть существо? Лукреций не смотрит на сей предмет столь глубоко, ему и без этого хватало всего. Из чего-то видимое состоит? Что за звуки человеку говорит? Запах из-за чего получается нам понять? А тепло и холод как удаётся ощущать? Не частиц ли мелких в том вина? Отчего-то ведь высыхает вода. Если промокла одежда, так отчего? Может делится на что-то ещё зримое нам вещество? Как быть с материей, либо материалом, с течением времени, стираясь, становясь малым?

И если не о частицах будет речь, даже пусть рассыплется спустя десятилетия хоть самый крепкий меч, то разговор коснётся пустоты, понятной должной быть до простоты. Будь мир полон чего-то, как же всё двигалось, не пропуская кого-то? Значит есть пустота, дающая место движениям, в том числе и склонных к передвижению сомнениям. Звук сквозь стены проникает, вода сквозь землю протекает, также и с весом тел — любой бы доказать сие сумел. Возьмём мы для примера шерсти клок и свинца такого же размера кусок, и сразу истину установим, доказанной наличие пустоты постановим. Ведь почему шерсть легче свинца? Более него пустот имеет она.

Есть мельчайшие частницы, невидимые глазу, есть пустота — об этом нам Лукреций рассказывает сразу. А далее пора углубиться в конкретику, не забывая про размер стиха и поэтику. Получилось так, что Эпикур — он, напомнить стоит, был неизмеримо мудр — вложил в уста Лукреция истину новую, до наших дней остающуюся спорною. Согласно трактата «О природе вещей», мельчайшие частицы — Универсумы по натуре своей. Они миры, а более понять живущим не дано, всё сущее ими наполнено, лишь это важно нам одно. Насыщен мир их неизмеримым числом, сам мир не имеет ограничений в развитии своём. Не существует границ, должен понять человек, нет центра у Вселенной, и не будет даже в самый просвещённый век.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Вергилий «Буколики», «Георгики», «Энеида» (43-19 до н.э.)

Вергилий Энеида

Вергилий, создатель пособий по сельскому хозяйству и животноводству, переквалифицировавшийся в поэта эпических песен, прочно вошёл в перечень обязанных быть прочитанными авторов. Его пример нам всем наглядное доказательство, как привычное и банальное превратить в великое и вечное. Кажущееся обыденным, пропускаемое мимо внимания, в будущем обязательно пригодится потомкам, как средство познания некогда происходившего. Многие поэтические произведения стали источником таковых сведений, среди них работы Вергилия по праву занимают одно из ведущих мест, когда речь заходит о Древнем Риме.

В первых работах поэта читатель отмечает обилие пасторальных эпизодов. Вергилий скорее отражает ему известное, нежели стремится поэтизировать быт обитателей сельской местности. Перед взором возникают пахари, животноводы, пасечники, садоводы. Все тонкости их профессионального ремесла становятся известными читателю, вплоть до правил пересадки. разведения, борьбы с болезнями и точного указания на момент сбора. В плане понимания дальнейшего падения Древнего Рима и тёмных веков Европы, подобного рода информацию было больше негде найти, поэтому старания Вергилия стали благом. Иначе кто бы объяснил людям хитрости разведения овец и выращивания винограда, опираясь не на сам факт получения результата, а с оглядкой на свойства почвы и фазы Луны?

Можно читать стихотворную форму Вергилия с улыбкой, не находя для себя ничего полезного. Разве читатель осознает преимущества разведения пчёл, крупного рогатого скота и лошадей, пытаясь стать ближе к поэзии древности? Вергилий никого не превозносит, словно пиши он в наше время, то его герои боролись бы с эрозией почвы, колорадским жуком, соблюдали агротехнику и правила безопасности труда на производстве. Именно таково содержание поэм «Буколики» и «Георгики». Ничего особенного — пособие в доступной для понимая форме. Опять же, для тёмной Европы это имело существенное значение. Может быть, когда человечество снова погрузится в невежество, простота строк Вергилия обретёт важное значение.

Иначе воспринимается «Энеида». Данное произведение относится к героизации римского народа, чьи предки могли быть выходцами из Трои, потерпевшими поражение от греков. Вергилий взялся рассказать об этом подробным образом. Опирался он, правда, на произведения Гомера и древнегреческих трагиков, едва ли не полностью перенеся написанное ими в свой труд, дополнив действие новыми моментами.

Из текста следует, что Эней, опечаленный доверием троянцев, поверивших хитрому Улиссу, осознавал к чему может привести принятие в дар деревянной фигуры коня. О чём никто не знал на самом деле, оказывается было на уме у части населения Трои. Историю не перепишешь, как и «Илиаду» Гомера, но её можно дополнить новой информацией, чем Вергилий и воспользовался, создавая первые строчки «Энеиды». В дальнейшем для работы была использована «Одиссея»: Эней шёл по пятам за Улиссом и останавливался в тех же местах, претерпевая аналогичные испытания, лицезрея на последствия деяний хитрого грека. Эней также побывал в чертогах Харона. Получается, Вергилий остался верен себе, переиначивая общеизвестное.

«Энеида» оживает с прибытием Энея в италийские земли. Легко предположить откуда Вергилий брал материал для дальнейших похождений Энея, чья суть свелась к выполнению пророчества и борьбе с италиками. Поскольку Рим в I веке до н.э. постоянно был сотрясаем гражданскими войнами, то истоки следует искать в одной из них. Но так ли это важно? Вергилий создавал эпическое произведение, достойное римлян. Стоит ли сетовать на заимствование сюжета из других произведений? Римляне привыкли брать от завоёванных народов всё самое лучшее, редко привнося своё. Так поступил и Вергилий, его примером вдохновятся поэты последующих поколений, например Овидий.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Овидий «Метаморфозы» (2-8 н.э.)

Овидий Метаморфозы

«Метаморфозы» Овидия — это летопись прошлого. Как знать, может и не было ничего из того, о чём взялся рассказать древнеримский поэт, а может именно он создал большую часть известных нам мифов. Для опровержения подобного суждения нужно быть специалистом в античном литературном наследии. В строчках Овидия оживают мифы, а сам Овидий берётся за историю мира с самого начала, повествуя о создании всего сущего, борьбе богов, взаимоотношении их с людьми, вплоть до событий, свидетелем которым поэт мог быть лично.

Овидий, какие бы сюжеты он не описывал, сам излагает в присущей ему вязкой манере. Читатель буквально тонет, погружаясь в болото слов. Овидий излишне сух и скорее ведёт репортаж с места событий, нежели заставляет поверить в происходящее. Нет накала страстей — есть описание смешения чувств у действующих лиц. Читатель наблюдает за происходящим, кому-то из героев сочувствует, но в любой предлагаемой автором истории обязательно побеждают боги, любящие прежде всего себя. Поэтому исход заранее предрешён: посмевших бросить вызов ожидает наказание, чаще всего в виде трансформации в нечто отличное от человеческого образа.

Значение «Метаморфоз» велико. С ними следует знакомиться по отдельности, чтобы из каждой части вынести соответствующие выводы. Не зря вдохновение в поэмах Овидия черпали многие поколения писателей, обращаясь за поиском сюжетов именно к «Метаморфозам». Овидий не останавливался на одних и тех же темах, он совершенствовал прошлое, прилагая усилия к собственной его интерпретации. Есть свидетельства о влиянии Овидия на поэтов, творивших до XX века. Однако, если задаться целью провести сравнения, множество авторов и после возвращались к сюжетам из «Метаморфоз», в том числе и писатели в жанрах фантастики и фэнтези.

Боги чрезмерно жестоки. Овидий их показывает могущественными существами с неистребимым ощущением тщеславия. Они ввязываются в дела людей и доказывают им собственное величие, каждый раз прибегая к доступной им способности изменять действительность. Боги могут наслать на людей несчастье в виде потопа, а могут снисходить до разбирательства в индивидуальном порядке. О вере в богов говорить не приходится, за само сомнение в существовании какого-либо определённого бога следует мгновенная кара, к чему прибегали практически все присутствующие в «Метаморфозах» создания высшего порядка.

Важное значение в сюжетах имеет чувство любви. Без него Овидий не обходится. Каждая часть «Метаморфоз» обязательно содержит соответствующие мифы, согласно которым развиваются события. Касается ли дело любви к самому себе или к другому человеку — всё оказывается едино стремящимся к печальному исходу. Лучше всего это чувство обставляется, когда людьми движет любовь к путешествиям во имя определённых идеалов, тогда Овидий скорее создаст благостное завершение, нежели подвергнет героев трансформациям. Впрочем, изменения происходят со всеми действующими лицами, пускай даже на уровне внутренних ощущений.

Не обходится Овидий и без главного наследия древних греков — Героического века: отрезка времени, вместившего основную часть сказаний о славных поступках мужественных людей. Тогда ещё допускалась связь между человечеством и богами, способствующая рождению героев, чьи способности превосходили возможности обыкновенных людей. Именно в Героическом веке случилась осада Трои, скитания Одиссея, подвиги Геракла, поход Ясона, крах дома Агамемнона и многое другое, о чём Овидий рассказал, а о чём-то умолчал.

Не зря «Метаморфозы» сравнивают с энциклопедией Древнего Мира. Овидий использовал хорошо известные ныне мифологические мотивы. Осталось прояснить, насколько их знали его соотечественники и насколько в их курсе были сами древние греки.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Овидий «Элегии и малые поэмы» (I век до н.э — I век н.э.)

Поэзия Овидия сложна для чтения в силу непривычного современному человеку изложения. Безусловно, можно подобрать ритм, чтобы чередующиеся гекзаметры и пентаметры сложились в приятное уху сочетание, но для этого надо иметь огромное желание, усидчивость и ясную голову, поскольку в ином случае начинают слипаться глаза. Возможно, проблема кроется в переводе. Однако, примерное знакомство с творчеством Овидия в оригинале говорит за то, что это не так. И всё-таки! Смысловое наполнение читатель усваивает легко. Овидий не юлит и его единственный приём, украшающий строки, заключается в упоминании греческой и римской мифологии, а также в обращении непосредственно к императору и прочим власть имущим людям. Овидий говорит о простом, настолько ясном, будто и не требовалось об этом писать. Но если душа требует творить — человека может остановить только отсутствие пишущего инструментария и писчего материала.

Овидий прожил такую жизнь, о которой можно рассказывать другим. Именно об этом он писал, наполняя строчки думами о прошлом, настоящем и будущем. В своих размышлениях Овидий прямо и без лишней поэтики доводит до сведения читателя личное понимание происходящих вокруг событий. Особое место среди его поэзии занимают Любовные и Скорбные элегии, раскрывающие перед читателем его душу. Овидий ведёт монолог на разные темы, преимущественно опираясь на мифологические мотивы. По смысловому содержанию читатель должен отнести слова Овидия к афоризмам, настолько они иной раз красиво смотрятся и могут быть применены для разных нужд.

Далеко не так важно, о чём именно пишет Овидий. Миропонимание жителя Древнего Рима не уж сильно отличалось от взглядов на жизнь европейца XXI века. Может быть Овидий специально не переходил на крайности, говоря о свойственных людям чертах, вроде отношения супругов друг к другу или отчего у женщины может болеть голова при нежелании вступать в близость с мужчиной. Спустя две тысячи лет общество придерживается тех же моральных ценностей и испытывает аналогичный дискомфорт, когда дело касается соотношения Я с мнение окружающих.

Когда Овидий чем-то не угодил Августу, его сослали на край римских владений, где поэт написал значительную часть дошедших до нас произведений. Радужных и нравоучительных тем читатель больше не найдёт. Отныне Овидий лишь сетует на судьбу, старается переосмыслить себя и выпрашивает прощение, дабы суметь вернуться обратно. Так уж было суждено, чтобы Овидий умер в ссылке. Читатель может в подробностях узнать, как поэт плыл на корабле к тем местам, что с ним случилось, какие чувства боролись в изгнанном из общества человеке. Об этом повествуют Скорбные элегии. Овидию было о чём задуматься.

Любопытному читателю может быть интересно прочитать переписку мифологических героев в «Героидах» или ознакомиться с календарём событий от Овидия — «Фасты», либо прочитать послания поэта славным римлянам, написанные в порывах откровения — «Письма с Понта». И всё-таки Овидий лучше всего писал о любви, а также о том, как с любовью бороться. Его, будем говорить без стеснения, трактаты «Наука любви» и «Лекарство от любви» наглядно показывают человеку незамысловатое и болезненное чувство привязанности к объекту желания, такое понятное, но вместе с тем и невероятно трудное для осознания.

Как бы прозаики не пытались передать дух своего или чужого времени — они никогда не смогут сравниться с поэтами, чьё пылающее сердце сплетает в строчки чувства и мысли от глубоко запавших в душу впечатлений. В случае Овидия дать подобную характеристику затруднительно. Вроде он поэт, но поэзия не чувствуется. А может нужно иметь склонность к пониманию прошлого, не опираясь на день сегодняшний, да знакомиться с поэзией Овидия под аккомпанемент флейты.

Автор: Константин Трунин

» Read more

Античная лирика (1968)

Образованные люди сочтут кощунством, если кто-то посмеет сказать о том, что сжигание книг является благом. А если задуматься, то так ли это плохо, когда книги горят? Действительно написанное достойно сохранения, чтобы потомки могли с ним ознакомиться? Или это всего лишь следствие боязни, поскольку вместе с пустыми текстами могут быть уничтожены важные? Как понять настоящую необходимость той или иной информации? Неужели в далёком будущем, когда наш мир сгорит в пламени обоюдной ненависти, найдутся археологи, способные докопаться до истины, находя загадочные микросхемы, содержащие в себе важную информацию о днях былых? Найдена ими будет «Илиада» и «Одиссея» Гомера, может быть «Эпос о Гильгамеше», а то и нечто несуразное от писателей XXI века — всё это сразу будет признано культурным достоянием и начнёт восприниматься с почитанием. Никаких кривотолков и сомнений.

Когда разговор заходит о Древнем мире, то сразу вспоминается Александрийская библиотека, где хранилось многое из того, что могло дожить до наших дней. Горела библиотека часто, то от военных действий римлян, то от агрессии христиан, а то и вовсе вследствие арабского завоевания. В итоге почти всё было уничтожено. Хорошо это или плохо? Скорее хорошо. Ведь если это случилось, значит иного быть не могло. Знания были утрачены, а вместе с ними и те труды, которые достойны были сожжения. Большой обузой мог стать для потомков груз из графоманских словосложений древних писателей. И если проанализировать уцелевшее — не видишь в нём никакой художественной ценности. Есть несколько счастливо избежавших забвения образцов, ныне радующих вкусы эстетов. Остальное же интересно только истинным ценителям древности, которые могут оценить то, на что обыкновенный обыватель не будет обращать внимания.

Античная лирика дошла до нас отрывками. Повезло отдельным греческим поэтам и большинству римских. Но тем и другим редко везло с адаптацией в последующем. Стихотворная форма очень трудно поддаётся переводу. Необходимо не только знание языка, но и чувство ритма у самого переводчика. Это-то и усугубляет и без того незавидное положение авторов древности. Кто-то ныне берётся адаптировать их стихи на современный язык, редко переводя удачно. Есть свои трудности — с ними никто мириться не хочет. Переводили на собственное усмотрение. Так и получилось, что из дошедших отрывков на выходе получились ещё более несуразные переводные отрывки. Об этом ли говорил древний автор, может его строки имели восхитительную певучесть? Всё разбилось о реалии. Донести их труды хотели в любом случае, да делали это спешно и без души. Редкие античные стихотворения достойны внимания — значит над ними действительно работали. Основная же часть превращена в несуразность.

Греческая античная поэзия на удивление однообразна. В каждой строчке восхваление божества или сил природы. Никаких жизненных наблюдений. Людям греки скорее писали эпитафии, чем находили для них ободряющие слова. Римляне полностью унаследовали форму греков. Знакомя своего слушателя с тем же самым, будто не прошло тысячелетия, за время которого мысль не раз трансформировалась. Может быть всё было не так плохо, просто до внимания читателя не были доведены достойные работы. Римские лирики творили до падения Империи. И, опять же удивительно, они продолжали восхвалять античных божеств, не вспоминая о едином боге. В том-то и проблема сборников Античной лирики — их составители стараются придерживаться определённых критериев, не давая читателю осознать полноценность поэзии древних. А хвалить ущербность не получается.

Изданный «Художественной литературой» сборник «Античная лирика» включает в себя отрывки из произведений следующих поэтов: Гомер, Терпандр Лесбосский, Алкей, Сапфо, Анакреонт, Алкман, Стесихор, Ивик, Коринна, Пиндар, Бакхилид, Праксилла, Архилох, Семонид Аморгский, Симонид Кеосский, Симонид Магнесийский, Гиппонакт, Каллин, Тиртей, Солон, Мимнерм Колофонский, Феогнид, Ксенофан, Паррасий, Херил, Эвен Аскалонский, Эвен Паросский, Антимах, Ион Хиосский, Ион Эфесский, Платон, Гегесипп, Демодок, Кратет Фиванский, Менандр, Эринна, Адей, Фалек, Филет Косский, Посидипп, Феокрит, Каллимах, Гедил, Асклепиад Самосский, Александр Этолийский, Леонид Тарентский, Симмий, Диоскорид, Анита, Алкей Мессенский, Бион, Мосх, Антипатр Сидонский, Антипатр Фессалоникский, Филодем, Мелеагр Гадарский, Архий Митиленский, Галл, Алфей, Руфин, Антифил Византийский, Онест, Автомедонт, Филипп Фессалоникский, Аполлонид, Лоллий Басс, Лукиллий, Никарх, Дионисий Софист, Лукиан, Метродор, император Юлиан, Паллад, Феон Александрийский, Мариан Схоластик, Юлиан Египетский, Агафий, Македоний, Павел Силенциарий; Валерий Катулл, Квинт Гораций Флакк, император Октавиан, Альбий Тибулл, Секст Проперций, Публий Овидий Назон, Луций Анней Сенека, Марк Валерий Марциал, Децим Магн Авсоний, Клавдий Клавдиан, Пентадий, Модестин, Линдин, Тибериан, Луксорий, Витал. Вергилия нет, к сожалению.

Автор: Константин Трунин

» Read more

1 2 3